Сказание о черном палаче и мальчике

СКАЗАНИЕ О ЧЁРНОМ ПАЛАЧЕ И МАЛЬЧИКЕ, УКРАВШЕМ ЯБЛОКО
 Сеешь зло — так жди кровавой жатвы.
( Расин Жан)

В одном европейском государстве – в далёкие времена, когда миром ещё правили короли и князья – в одной из бедных провинций жил палач по имени Франк. В народе его за чёрную одежду и колпак прозвали «Чёрный палач». Франк жил очень уединённо – в своём домике на берегу небольшой реки, создававшей, несмотря на небольшие размеры, сильный шум. Особенно речка любила греметь по ночам, когда над верхушками деревьев нависала бледная луна, а ночные птицы примолкали, завороженные лёгким туманом, спускавшимся по руслу реки с далёких чёрных гор.
Быт Франка был размерен: два раза в год он получал жалование от своего герцога. А вместе с ним – подтверждение права жить на герцогской земле. Деньги платили небольшие, но достаточные, чтобы на обед иметь сыр, чёрный хлеб и кувшин пива, что варили местные крестьяне из ячменя, добавляя в него особую траву, повышавшую хмель и делавшую беседу более тёплой. Но беседовать Франку было просто не с кем. Жена его умерла пять лет назад, оставив после себя маленькую дочь.
Франк воспитывал дочку как умел. Точнее – просто кормил и одевал в обноски, что снимал с тех несчастных, которым сам же и отрубал головы большим топором. Ведь вся одежда и обувь с тел казнённых, по неписанному правилу, после казни доставалась палачу. Обычно – старая обувь и всякое тряпьё, что носят бедняки. Но иногда попадалась одежонка и получше: тогда Франк поздно вечером шёл к старьёвщику, жившему на окраине города, и подолгу торговался за каждую тряпку. Но несколько медных монет после окончания торга всегда перепадала – это и был нехитрый дополнительный заработок палача.
Бывали и серьёзные удачи. Один или два раза в год, по распоряжению самого герцога, Франка приглашали в город, где он, поднявшись на деревянный помост, на глазах большой толпы отрубал голову какому-нибудь провинившемуся богатею.
Обычно, в таких случаях, через начальника стражи родственники приговорённого к казни передавали золотую монету палачу: чтобы он не мучил свою жертву, а рубил голову чётко и с одного раза – не заставляя жертву страдать. А бывало, что на пальце жертвы Франк замечал кольцо, что врастало в палец – с живого снять его просто невозможно! Но когда кровавое дело палача уже сделано, нужно было постараться незаметно отрезать палец вместе с кольцом специальным ножиком, да спрятать в карман большого кожаного фартука, где этот нож и хранился. Но это удавалось не всегда. Чаще всего стража сразу же брала под охрану тело казнённого и, увозя его в неизвестном направлении – чтобы родственники не могли похоронить убиенного с почестями. Так гласил закон – казнённых по приказу герцога нельзя хоронить: ни в семейных склепах знати, ни на городском кладбище, где отпевали простолюдинов.
Полученный золотой или, если везло, ещё и кольцо – палач Франк привозил домой и прятал в шкатулку, что хранил в своём доме, в тайнике под полом. За долгие годы службы золотых набралось не так уж и много, но ещё лет пять работы – и будет хватать на хлеб и пиво в старости, когда его руки уже не смогут держать топор палача.
…Но в последний раз поездка в город оказалась не столь удачна. Он отрубил голову доблестному рыцарю, у которого герцог решил отобрать земельный участок. Много лет рыцарь героически сражался в крестовых походах, за что сам король пожаловал ему небольшой участок в землях, где распоряжался знатный герцог – главный королевский вассал. Но престарелый монарх умер, а власть его настолько ослабла, что крупные королевские вассалы, надзирающие за королевскими владениями, стали сами захватывать земли и притеснять рыцарей – лишая тех заслуженных в ратных подвигах земельных наделов. Увы, охранные грамоты короля потеряли свою былую силу!
Вот одного из таких рыцарей и казнил по распоряжению герцога палач Франк. Рыцарь отказался подчиняться, ссылаясь на охранную грамоту короля. Этим он разгневал герцога, и тот приказал бросить смутьяна в темницу замка, конфисковать всё имущество, а затем и прилюдно казнить, как опасного мятежника.
…Рыцарь, высокий седой мужчина, гордо поднялся на эшафот. Толпа, собравшаяся поглазеть на это зрелище, замерла в ожидании. Слава этого воина, пожалуй, затмевала славу самого герцога, и люди понимали, что творится несправедливость. Но ничего не могли поделать из-за страха.
Когда палач хотел чёрным платком завязать глаза приговорённому, тот резко отвёл голову в сторону.
– Нет необходимости! – твёрдо произнёс он. – Я знаю, что такое смерть: на поле боя видел её лицом к лицу бессчётное множество раз! Это палачам надо скрывать свои лица.
Рыцарь опустился на колени и гордо положил голову на плаху. То ли от его слов, то ли от разочарования, что никто не предложил золотой за ювелирность его работы, но в первый замах у палача топор дрогнул в руке. Он промахнулся, вонзив лезвие топора в плечо своей жертвы. Толпа охнула, и возмущённо загудела.
Франк, растерянно поправил сбившуюся маску и поднял топор во второй раз. И снова предательски дрогнула рука – он опустил топор между лопаток несчастного. Толпа уже взревела. Казалось, она готова выплеснуть всё своё напряжение на стражу, что плотным кольцом обступала эшафот.
И только с третьего раза палач закончил свою работу. Колени его задрожали: такого с ним не случалась никогда. Под свист и крики толпы он спустился по ступенькам с помоста и постарался как можно быстрей под охраной стражников покинуть площадь.
…Пошёл сильный дождь. И чем дальше, тем дождь нарастал всё сильнее. Ещё когда Франк спускался по лестнице с эшафота, а стражники укладывали обезглавленное тело в повозку, запряженную худым мулом – палач почувствовал на себе чей-то взгляд, полный жгучей ненависти. Впервые он испытал чувство, напоминающее страх. Он обернулся к толпе, но ничего, кроме сплошных потоков воды, не увидел. Люди стали расходиться, пытаясь спрятаться в укрытие от холодных струй дождя. В такой обстановке могло и не такое показаться!
Выяснилось, что тело казнённого повезут в том направлении, где он жил у реки. Поэтому, взобравшись на своего коренастого рыжего коня, Франк поехал с процессией стражников по дороге, ведущей к его дому.
Когда уже стемнело, и стражники остановились на привал, Франк слез с лошади и подошёл к телеге, где лежало тело казнённого. Из-под рогожи, накрывающей тело, свисала посиневшая рука и палач захотел положить её обратно на телегу, чтобы она не болталась на весу. Но когда он взял мёртвую ладонь, то увидел какой-то блеск. Поднеся кисть казнённого поближе, увидел небольшой перстень на мизинце рыцаря. Франк привычным жестом вытащил маленький острый ножик и отрезал палец, а кольцо положил в свой потайной карман.
– Ну, хоть что-то! – удовлетворённо подумал палач. Настроение его заметно улучшилось.
Стражники допили небольшой бочонок пива, перекусили холодной кониной, и двинулись дальше. Герцог приказал закопать тело рыцаря как можно дальше от города. И при этом велел строго проследить, чтобы никто не знал место тайного захоронения.
У рыцаря не было родственников. Он жил замкнуто, со своим восемнадцатилетним сыном. Который, как оказалось, был также не из робкого десятка: когда пришли арестовывать его отца – сильно поранил одного из стражников и подался в бега. Если бы его поймали, то публично обезглавили бы за неподчинение, как и отца. Но юноша исчез! Поговаривали, что он подался в дальние страны – служить рядовым солдатом. Ведь он ещё не был посвящён в рыцарский орден, поэтому привилегированное положение в армии ему только лишь предстояло заслужить!
…Домой палач Франк добрался лишь в полночь. Разжёг в печи потухший огонь, собрал на стол нехитрый ужин. Дочка спала: отец наклонился над её маленькой кроваткой и бережно поправил одеяло. Он любил свою дочь, она напоминала умершую жену: такая же тихая, кареглазая и курносая. Франк не ходил в церковь по субботам, как все жители их посёлка. Не принимал участия в праздниках по поводу убранного урожая – он вёл довольно замкнутый образ жизни. Эта его угрюмость всегда распространялась на жену и дочь.
Профессия палача имеет свою специфику. Палача все как будто бы и «не знают в лицо», ведь он свою работу совершает в маске с прорезями для глаз. Но в тоже время все прекрасно осведомлены, что палач – это Франк, сын палача Ганса, внук палача Бруно. И правнук палача Вольфганга. То есть уже палач в четвёртом поколении! И живёт он у дальней реки, в своём мрачном домишке. После того, как жена его умерла – вдвоём с маленькой дочерью.
Ещё когда они только поженились, его жена Марта, как-то пошла в субботу в церковь. И все жители стали шушукаться, показывая на неё пальцем. А в конце службы, когда она подошла к священнику причаститься – тот отвёл её в сторону и попросил больше никогда не приходить в церковь вместе со всеми.
– Но почему? – удивилась Марта.
– Люди волнуются, дочь моя! – ответил священник, закатывая глаза к небу. – Они думают, что твой муж напрямую общается с самим Сатаной!
После этого священник перекрестил Марту и обречённо вздохнул, давая понять, что народ, мол, тёмный и суеверный. Но от денежного подаяния не отказался, добавив, что жена палача, как истинная верующая, может приходить в церковь на исповедь в любое время, но только когда нет людей.

…Палач вздохнул, налил в большую глиняную кружку пива из кувшина: он давно уже не чувствовал женского тепла, хотя оно бы ему сейчас не помешало. На огне в медной сковороде зашипели бобы, запахло льняным маслом. Но в доме царила пустота: неряшливое мужское одиночество, что не могло развеять ни терпкое пиво, ни сопение в кроватке маленькой, перепачканной сажей дочурки.

Франк выпил всю кружку до дна. Вытерев губы крупной пятернёй, полез в карман – достать перстень, что срезал с мизинца казнённого утром рыцаря. Франк вынул добычу, поднёс поближе к огню и, прищурив один глаз, стал внимательно рассматривать. Это было очень необычное ювелирное изделие: металл имел какой-то странный белый отблеск, а камень так удивительно переливался в свете, что Франк невольно им залюбовался. На внутренней стороне перстня шла непрерывная вязь из незнакомых букв, которых Франк не понимал. Он вообще в грамоте был не особо силён, а тут надпись наносилась на явно чужестранном языке.
«Чудное кольцо! Завтра отнесу старьёвщику. И меньше, чем за десять медных монет – ни за что не отдам!» – размышлял палач.
Он спрятал удачное обретение в свою тайную шкатулку и лёг в скрипучую холодную кровать. Жены явно сейчас не хватало! «Где она сейчас бедняжка?» – подумал, засыпая, угрюмый палач Франк.
…Спал он всегда крепко и никогда не видел снов. Как известно, сны – это наши недодуманные днём мысли. А палач старался избегать своих хмурых мыслей, бежал от них – видимо, именно поэтому и не видел снов!..


РАСПРАВА

…Утром в дверь дома палача постучали. Прибыл посыльный от судьи – с бумагой, где красовалась судейская роспись под смертным приговором, что настоятельно требовалось исполнить, не откладывая. Палач Франк взял бумагу через дверь, чтобы не показывать своего лица посланнику. В бумаге говорилось, что некий злоумышленник – двенадцати род от роду, по имени Хейлгар – украл яблоки в герцогском саду. И за это высокочтимый судья Клаус приговаривает его к смерти через повешенье.
Палач по буквам перечитал приговор ещё раз, пожал плечами и стал собираться на свою работу. Приговор необходимо исполнить к полудню: работа есть работа!
Палач не испытывал никаких чувств к своим жертвам: ни жалости, ни злости – он просто перебрасывал верёвку через перекладину, а затем выдёргивал деревянный ящик из-под ног приговорённого к смерти. Или взмахивал тяжёлым топором, после чего отрубленная голова сама падала в большую плетёную корзину. Мужчина это был или женщина – Франка это не особо и волновало. Но вот детей он ещё не казнил ни разу. Он даже почувствовал определённое душевное неудобство, но быстро отогнал от себя эти вредные мысли.
Тюрьма представляла собой большой каменный сарай. Посреди него находилась яма, с тяжёлой кованой решёткой сверху, закрываемой на большой замок. Заключённые, что попадали туда, ждали своей смерти недолго. Поэтому никто их даже не кормил и не давал воды: зачем тратиться на тех, кто и так скоро умрёт?
Хейлгар оказался худым мальчишкой, одетым в рваные лохмотья. Стражник вытащил приговорённого из ямы и поставил перед палачом, а сам сел в углу за деревянный стол и стал жевать чёрствый хлеб, что лежал на железной тарелке.

Палач перекинул верёвку через перекладину, поставил деревянный ящик. Мальчик стоял напротив него, не произнося ни звука.
– И много ты яблок украл у герцога в саду? – спросил, наконец, Франк.
      – Всего одно... – тихо отозвался мальчик.
– Как одно? – удивился палач. – А родители твои где?
      – Мой отец Йохан, вы его знали – он подковывал вам лошадь.
– А, так ты сын кузнеца Йохана? Хороший был кузнец – жаль, что он помер. А как твоя мать?
      – Она тяжело болеет, уже третий месяц. И совсем не встаёт.
– Да, да… Я что-то слышал об этом. Так у Йохана, вроде, ещё и маленькая дочурка имелась?
      – Так и есть. Моя младшая сестра. Она тоже болеет, это я ей яблоко сорвал. Старый лекарь Эраст сказал, что она без еды умрёт. А у нас после смерти отца совсем нет денег. Лекарю мы отдали последние!
Впервые в душе палача Франка шевельнулась жалость. Он понимал всю несправедливость происходящего, но очень хорошо знал судью – пьяницу и жадину, что каждого, кто попадал в его лапы, обязательно стремился раздеть до нитки. Просто, видимо, с этой семьи просто уже нечего взять. Вот он и решил выслужиться перед Герцогом – показать, как он стоит на страже его имущества и сурово карает даже за одно украденное яблоко.
«А, может, отпустить мальчонку?» – мелькнуло в голове палача. – «Всё равно умрёт от голода, болтаясь по просёлочным дорогам. Или его съедят голодные волки в лесу!»
Он покосился на жевавшего свой хлеб стражника. «Нет, этот сразу меня выдаст судье, а тот побежит доносить герцогу. И чем всё закончится –известно только Господу Богу!» – поёжился Франк своим мыслям. 
Он смотрел на мальчика и в душе боролись два чувства – жалости и страха.
«Ну, выгонят меня с работы, так накопленных денег уже и так хватит дожить свою жизнь!» – рождалась в голове сердобольная мысль. Но тут же её забивала другая: «А если меня самого вздёрнут на верёвке? Если уж можно лишить жизни за одно яблоко, то и тут приговор будет скорым!»
Ребёнок, видимо, почувствовал терзания, происходившие в душе палача. И с надеждой и мольбой смотрел на Франка своими голубыми, как небо, глазами.
Франк всё никак не мог определиться окончательно. У него продолжались раздумья: «А если предложить этому стражнику несколько монет? Чтобы он держал рот на замке? Но, во-первых, монет жалко… А, во-вторых, он же через день напьётся в харчевне и всё разболтает, кому попало. А что, если дойдёт до самого герцога? Даже страшно подумать! Ослушаться распоряжения властей – это поменяется местами с осуждённым!» Замешательство палача почувствовал и стражник, перестав жевать свой хлеб и вопросительно уставившись на палача.
Франк потряс головой, стремясь выкинуть из неё всякие жалостливые мысли: у него же растёт маленькая дочь, да и самому хочется достойно встретить старость!
…Палач решительно набросил верёвку на худую детскую шею, рывком поставил мальчика на ящик… А затем с силой выбил ящик ударом ноги. Детские ноги болтнулись в воздухе – и вскоре обвисли, как две сломанные веточки.

СТАРЬЁВЩИК

…Ночью палач спал плохо. Всё время снился этот мальчик, которого он повесил за одно украденное яблоко. Казнённый Хейлгар во сне молчал и только смотрел на него своими большими голубыми глазами. Но от этого взгляда волосы, даже во сне, сами шевелились на голове Франка.
Утром он проснулся и занялся привычными бытовыми делами: чистил медный котёл, складывал в поленницу дрова… Но всё валилось из его рук. И только к самому вечеру, когда Франк выпил две большие кружки пива – немного успокоился, собрал давно приготовленные вещи в мешок и пошёл извилистой тропой к одиноко стоящему на окраине домику старьёвщика.
Темнело, большая бледная луна нависла над верхушками деревьев. Где-то глубоко в лесу прокричал филин и тут же ему ответили ночные птицы. Чернеющий лес начинал жить своей, невидимой глазу, жизнью.
В окошке маленького домика горел свет, палач несколько раз постучал – и скрипучая дверь, прогремев тяжёлым засовом, приоткрылась. Хозяин дома, седой Эрих, сам встретил своего клиента. Одетый в старый халат восточного покроя, он постоянно улыбался, показывая большую щель на том месте, где когда-то виднелись передние зубы.
– Ну, посмотрим, что ты сегодня принёс?

Старьёвщик взял из рук палача мешок, вывалил содержимое на стол и, пододвинув поближе подсвечник с большой восковой свечой, стал сортировать тряпки и обувь по разным кучкам. Закончив работу, он прищурил один глаз, прибросил в уме и промолвил: – За всё про всё, могу дать тебе две медные монеты.
– Как так? – удивился Палач.
– А так: никто не покупает сегодня уже твоё тряпьё. Посмотри, как народ вокруг живёт? Очень бедно. Но, учитывая нашу старую дружбу, наброшу ещё монету. Итого – три. И больше даже не буду обсуждать цену!
Палач знал, когда можно с этого хитреца выжать ещё, но сейчас он говорил правду.
…Эрих появился в их местах очень давно. Откуда он прибыл – никто не знал, а сам старик о себе никогда ничего не рассказывал. Иногда, поздними вечерами, замечали у его жилища каких-то странных людей в чёрном. Но это считали нормальным – ведь Эрих скупал старые вещи. Конечно, люди поговаривали, что он покупал и краденое. Но, как говорится: не пойманный – не вор!
Но очень странный этот Эрих: столько лет живёт, а ни друзей, ни семьи так и не нажил. И тут палач вспомнил про перстень, хранившийся в потайном кармане. Он вытащил его и «со значением» протянул старьёвщику.
Старьёвщик со своей неизменной улыбочкой аккуратно взял протянутую вещь и стал внимательно рассматривать возле пламени свечи. Потом зашёл за шторку, делившую комнату на две половины, и взял в руки большую книгу – в бархатном переплёте и украшенную дорогими камнями. Он начал нервно сличать надписи: начертанные витиеватой вязью на жёлтых от времени страницах книги – и выгравированные на внутренней поверхности перстня. И чем тише он шевелил губами, произнося странные слова, тем сильней его лицо вытягивалось и становилось белым, как мел.
Когда он закончил, на него было жалко смотреть. Старьёвщик был бледен, по узкому лбу текли большие капли пота. Он благоговейно – и даже с некой опаской! – положил перстень на середину стола.
– Ну и что? – спросил палач Франк. – Сколько ты мне за него заплатишь?
Наступила пауза.
      – Если ты мне заплатишь десять золотых, то никто не узнает, что эта вещь у тебя.
– Что?! – от удивления палач потерял дар речи. Но потом его лицо исказилось, изобразив подобие гримасы. Франку на миг стало весело, но улыбаться он не умел в принципе.
      – Если ты мне заплатишь десять золотых, то никто не узнает, что этот перстень хранится у тебя! – повторил своим шипящим голосом старьёвщик. Он как-то сразу постарел и стал говорить, растягивая слова. Так говорили люди, приезжавшие иногда в их края с далёкого Востока.
– Как он к тебе попал? – чуть ли не взвизгнул старик Эрих.
      – Ну, я просто выполнял свою работу…
– По поручению нашего герцога?
      – Да, а что?
– Ничего, всё гораздо хуже, чем ты думаешь. И кого ты казнил? 
      – Одного провинившегося вассала нашего господина.
– И как выглядел этот вассал? – не унимался с расспросами старьёвщик.
      – Обыкновенно: худой, седой рыцарь.
– А перстень был надет у него на правый мизинец?
      – Откуда ты знаешь? – пришла пора удивиться и палачу.
– Это не важно: знаю – и всё! Отвечай!
      – Ну, да…–  с неохотой ответил палач.
Ему вдруг стала передаваться дрожь, что чувствовалась в голосе, да и во всём теле старьёвщика.
– Ты отрубил ему голову? А потом срезал перстень с мизинца?
      – Да, как обычно…
Палач взял злосчастный перстень со стола и угрюмо сунул его в карман.
      – Что-то разговорился ты много! – с нескрываемым раздражением вдруг произнёс Франк.
Разговор начинал его порядком злить. Он сгрёб со стола три медных монеты, что старьёвщик положил за принесённую одежду и решительно направился к двери.
– Подожди, дай мне ещё раз посмотреть на него! – старьёвщик с вопрошающим лицом протянул к Франку руку.
      – Нет! – отрезал Франк. – Или деньги, или – ничего!
И не дождавшись ответа, выскочил на улицу.
Луна уже захватила половину неба. Но её тихий свет не успокаивал, как всегда, а наоборот – волновал встревоженную душу палача. В заботливо выстроенную спокойную жизнь за последнее время ворвалось слишком много непонимания и ненужных чувств!
…На боку палача всегда висел небольшой обоюдоострый меч. Всем жителям, кроме стражи, было под страхом смерти запрещено носить оружие. Но ему, как выполняющему важную работу палача, владеть оружием милостиво дозволялось. Франк посмотрел на холодную луну, поёжился…
А затем, вынув, на всякий случай, свой меч из ножен – гордо пошёл по извилистой тропинке через лес. Неожиданно дверь в домике старьёвщика открылась и старик, выйдя на крыльцо, громко крикнул в темноту: – Я бы не советовал тебе возвращаться к себе домой!
Когда удивлённый палач оглянулся, старьёвщик уже скрылся за дверью: было слышно, как скрипят железные засовы.
– С ума, видно, сошёл! – в сердцах произнёс вслух Франк. И подумал: «А раньше я за ним такого не замечал. Всё же странный он, этот Эрих!»
Палач Франк не верил в Бога – это давало свои преимущества в работе! Если Бога нет, то нет и ада – значит, после смерти он не окажется в геенне огненной, о которой так любят говорить священники на воскресных проповедях. А потом ловко считают монеты, что люди платят им за эту чепуху и свои страхи.

ВОЗМЕЗДИЕ

Быстрая ходьба и особенно горный прохладный воздух, что спускается по ночам в низину реки, оживили палача. Тумана не было – и это было хорошо: лунный свет хорошо освещал виляющую среди корявых деревьев тропинку. Внезапно Франк услышал странный шум во мраке деревьев. Палач сошёл с тропы и затаился… Через несколько минут раздался оглушительный хруст и на поляну, залитую лунным светом, выскочил огромный олень.
Благородный зверь стоял с гордо поднятой головой, украшенной огромными ветвистыми рогами. Ноздри его вдыхали прохладный ночной воздух. Он задрал вверх голову и торжественно заревел. Через минуту такой же рёв отозвался где-то на другой окраине леса: природа брала своё, надвигался брачный период! Огромные самцы с налитыми кровью глазами готовились вступить в смертельную схватку за самых привлекательных самок ночного леса. Постояв с минуту, нежданный пришелец метнулся обратно в лес и растворился за чёрными стволами деревьев.
Франк вышел обратно на тропу и продолжил свой путь. Если из лука или арбалета застрелить такого красавца, то мясо можно завялить и его хватит на
всю долгую зиму. Но охота являлась исключительным правом самого герцога и браконьерство каралось смертью. Палач об этом знал очень хорошо: скольким смельчакам, посмевшим нарушить запрет, он пообрубал руки и головы! Да, эти «браконьеры» были доведены голодом и нуждой, пытались добыть себе пропитание охотой – но тут, как говорится: «На всё – воля герцога!»
Спустившись ближе к реке, Франк в лунном свете увидел очертания своего дома. Луна успела перебраться на другую половину неба и надвигалась полночь, а с ней и полная темнота. Хорошо, что он успел дойти, пока луна не спряталась за верхушками деревьев!
Раздался лай его верного пса. Но услышав голос хозяина, он стал радостно повизгивать и пытаться обмазать слюнями хозяйские сапоги.

…Уже в глубоком сне, палачу Франку показалось, что он слышит, как жалобно повизгивает его верный пёс. Но что только не приснится? Особенно, когда так устал за день! Но засов на дубовой двери надёжен – ну и славно!
Но это оказался не сон. Франк попытался пошевелится и с удивлением обнаружил, что он связан и лежит на своём большом столе, сколоченным из грубых досок. В печи горел огонь, а на стене отражались неясные зловещие тени неизвестных людей в чёрных одеждах.
– Вы кто? – вырвалось у Франка. – Если вы грабители, то у меня ничего нет! Я – бедный человек, но мой дом стоит не земле герцога и защищён законом.
Но незнакомцы молчали. Страх всё глубже и глубже проникал в душу палача Франка. И когда напряжение достигло придела он не вытерпел.
– Вы пришли за деньгами?  Развяжите меня я всё отдам и никому ничего не расскажу.
Пришельцы не издали ни звука. Тишина становилось не просто гнетущей, но буквально выносимой. И когда ему казалось, что сердце его не выдержит и разорвётся на части, к нему нагнулся один из пришедших незнакомцев. Но лица Франк не увидел – оно до половины закрывалось тёмным шёлковым платком.
«Дорогой платок… Мало кому такое по карману такая вещь! Видать, это не простые грабители, а лихие люди, что явились с какой-то своей целью» – пронеслось в голове у Франка. Странно, что в эту минуту он даже и не вспомнил про свою маленькую дочь. Так часто бывает: у внешне грубых, суровых людей – на поверку оказывается довольно-таки жалкая, трусливая душонка. Палач Франк не являлся исключением из этого правила.
– Где прячешь? – спокойным уверенным голосом спросил незваный гость с закрытым лицом.
      – Не убивайте меня: не берите грех на душу! Я бедный человек, несчастный раб божий…
– Я спрашиваю: где перстень?
      – О чём это вы? – мысли путались в голове Франка.
И тут незнакомец поднёс к глазам связанного палача его тайную шкатулку.
– Его здесь нет. Так где же он?
Франк был поражён – как могли найти его тайник? Он никогда и никому, даже жене и дочери, не говорил о его существовании. «А, может, это и не люди вовсе? Может, это посланцы из ада?» – возникла ужасная мысль.
– Где перстень, что ты украл у казнённого тобой рыцаря? – не унимался ночной гость.
      – Аа-а! – испуганно протянул Франк. – Он у меня в кармане. Берите. Так вы за ним пришли?  Берите всё! И что в шкатулке – тоже! Только развяжите меня…
Незнакомец ловкими пальцами извлёк перстень из потайного кармана Франка. И тут же из тьмы к свету вышли ещё три тёмные тени. Они встали на правое колено –  перед незнакомцем, что крепко сжимал перстень в своих пальцах.
– Мы, посланцы Старца горы, Шейха ибн Салеха, принимаем твоё руководство над собой. Будь достоин своего отца, Великого Магистра Ордена Белого Оленя.
Одна из теней отделилась от других, взяла перстень из рук молодого человека и торжественно надела на мизинец юного рыцаря.
Как уже можно догадаться, это был сын того самого рыцаря, казнённого палачом Франком. Никто в городе – да, пожалуй, и во всём королевстве! – не ведал, что именно этот скромный рыцарь, проживающий вдали от политических страстей, от дворцов Султанов и Королей, является тайным магистром ордена. Именно магистр носит на правом мизинце освящённый перстень, что венчает союз рыцарей Белого Оленя и могущественного ордена Ассасинов.
Но Великий Магистр предпочёл принять смерть по приказу жадного герцога, чем выдать хранимую им тайну. Сила двух союзов скрывалась в зашифрованной надписи, начертанной на перстне. Два самых сильных вооружённых сообщества разделили мир на две сферы влияния. И никто не знал, что все убийства знати в разрозненной феодальными распрями Европе, осуществляемые от имени Секты Ассасинов – совершали сами рыцари.
А на Ближнем Востоке от их имени действовали убийцы-ассасины. В конце концов, многие правители стали платить дань этим сообществам, что потом тайно делилась между ними. Все возникающие споры между этими могущественными сообществами – решал тайный судья, голос которого являлся законом для обеих сторон. Седой скромный рыцарь, казнённый палачом Франком – и являлся таким тайным судьёй, ценой собственной жизни до последнего оберегавшим эту тайну.
…Наступила полная тишина. Дверь скрипнула, и лежащий на столе палач облегчённо выдохнул – ему на миг показалось, что незнакомцы покидают его жилище. Но он поспешил с выводами. От стены отделилась ещё одна тень –на миг в уходящем за горы свете луны сверкнул клинок, острый как бритва. Страдания бедного Франка только начинались…
Опытный палач, знавший все способы человеческих казней и представить не мог, через что ему предстоит пройти этой ночью. Почему-то в его воспалённом страхом сознании возник повешенный им мальчик в бедной потрёпанной одежде, с большим ярким красным яблоком в ладонях.
«А вдруг ад всё же есть?» – мелькнула у Франка мысль. Но через минуту палачу предстояло узнать, что ад существует и на земле!

ПРОДЕЛКИ ДЬЯВОЛА

…Как всегда бывает в таких случаях, весть о том, что всю ночь раздавались душераздирающие крики со стороны дома палача Франка, облетела всю округу. Люди собрались у церкви, долго шептались, а потом двинулись неспешной толпой по извилистой тропинке к его одиноко стоящему обиталищу.
Когда жители вошли в распахнутые двери дома палача – то, что они увидели, повергло всех в шок. Посреди комнаты, на деревянном столе из плохо обструганных досок, лежал Франк. Или точнее то, что от него осталось: жуткий обрубок без рук и ног. Выпученные глаза выражали страшный ужас и страдания. Из открытого искривлённого рта вылетали нечленораздельные звуки, больше похожие на мычание или слёзное хрюканье. «Да у него отрезан язык!» – догадались ошарашенные жители.
Культи обеих рук и ног были аккуратно прижжены огнём и крепко стянуты грязными окровавленными тряпками – чтобы уменьшить кровопотерю и удлинить страдания этого несчастного, ещё вчера известного всем как «безжалостный палач Франк».
Жители находились в полной растерянности. Кто мог сотворить подобное бесчинство? Ни одно божье создание на такое не способно! «Не иначе, что это проделки самого Дьявола!» – решили жители. К вечеру искалеченный палач умер в страшных муках…
Как и где его хоронили – никто не запомнил. Но на этом странные истории не закончились.
На другой день стало известно, что куда-то пропал судья, подписавший приговор бедному мальчику. А ещё через день стражник, присутствующий при его казни – напившись в трактире, по дороге домой тёмной ночью свалился в навозную яму и захлебнулся нечистотами. Не очень приятная смерть…
Через два дня и покинул мир и старьёвщик: ни с того ни с сего взял, да и повесился в своём доме.
Когда герцогу доложили о том, что случилось с палачом – он пил чай и тоненькой ложечкой поедал своё любимое сливовое варенье. Гневный повелитель окрестных земель поперхнулся, закашлялся – да так, что дыхание стало перехватывать. Срочно вызвали его личного врача Арисмадиса, известного врачевателя, грека по национальности – только как неделю назад прибывшего с Ближнего Востока. Лекарь заглянул в рот герцогу и затем тоненьким пинцетом вынул из дыхательного горла сливовую косточку.
Опасность миновала, придворная челядь из замка благодарила знаменитого врачевателя. Но ночью у герцога поднялся жар, он стал покрываться кровоточащими язвами. Снова послали за лекарем, но… его нигде не нашли! А в доме, где он остановился, обнаружили накладную бороду и чёрный парик, что носил тот, кто выдавал себя за известного лекаря.
К утру Герцог умер. Чтобы не пугать жителей и не порождать волнующие слухи – объявили, что герцог скончался, нечаянно подавившись сливовой косточкой. Так тоже бывает…
После всех этих смертей, жители окончательно поняли, что это Господь, всемогущий и справедливый, покарал всех, кто причастен к смерти несчастного мальчика, лишённого жизни всего лишь за одно яблоко.

…Про палача Франка скоро забыли, но в народе появилась традиция: когда созревает новый урожай, дарить красные яблоки всем детям.
К тому же, стало модно разводить яблони у окон своих домов: это считалось надёжной зашитой от всех несчастий. А бывшие сады герцога – его наследниками были переданы, от греха подальше, в общее пользование горожан. Они не хотели повторять ошибки своего злобного родственника.
…А что же стало с грозными рыцарями и беспощадными Ассасинами? Спустя несколько десятилетий Европа устала от войн: Эпоха рыцарей стала сходить на нет, перекочевав в книги и легенды. Злобных Ассасинов довольно быстро покорили монголы, что огромными разрушительными волнами обрушились на Ближний Восток.
Хотя, кто знает – какую форму приняли накопленные ими за двести долгих лет богатства и традиции тайных сговоров и интриг? Кто знает…
Но это – совсем другая история!

"Танцующие у огня" Холст, масло 60х80. Анатолий Лютенко(Russia)