Я стал мусульманином. 6

      В 1949 году, летом приехала мама. У неё был отпуск. Она с бабушкой что-то обсуждали и говорили, что надо провести обрезание. Я был уже великовозрастным для этой процедуры, которую обычно родственники проводят мальчикам в возрасте трёх-четырёх лет. Очевидно, что у мамы не было денег, накоплений, чтобы провести праздник обрезания – посвящения мальчиков в мусульманство. Назначили туй (праздник) по этому случаю. Мои ровесники, троюродные братья, двоюродные дяди моего возраста, дразнили меня, обзывали кофиром*. Мне было обидно и неприятно. А ещё родичи качали головой, осуждали маму, что она так поздно проводит обрезание своего сына. Традиции нельзя нарушать, даже если в семье нет взрослого мужчины. Это был ещё один повод, чтобы ненавидеть отца.

      Очевидно, за год работы учительницей в начальной школе мама смогла накопить какие-то деньги, чтобы провести праздник обрезания. Главное – мама смогла купить небольшого барашка. Не обошлось и без помощи родственников. Кто-то принёс немного риса, кто-то – муки. В 10 лет я чётко осознавал, что мы бедны. Бабушка, неграмотная и не имевшая какой-либо профессии, не могла рассчитывать на твёрдый заработок. Она могла работать только на подхвате, уборщицей в учреждениях, посудомойкой в столовых.  А их тогда в Джамбуле можно было пересчитать по пальцам. И ещё надо учитывать сложившиеся веками традиции: женщины Востока могли быть только жёнами и матерями. Только в 30-е – 40-е годы в сельской местности, в колхозах стали привлекать женщин к обязательному труду, где не требовались профессиональные умения и знания. В городе Джамбуле не было ещё таких фабрик и заводов, где применялся бы женский труд: цех или ателье по пошиву одежды, обуви.  Первые корпуса химзавода появились в начале 50-х годов. Даже фабрика по обработке шерсти появилась позже, в начале 60-х годов.

     Когда празднество подходило к концу, меня позвали в комнату, где меня ожидал усто* – мастер обрезания. Он приготовил уже обеззараживающую смесь из золы с мазью. Меня раздели ниже пояса, уложили на постель. Я наблюдал за манипуляциями мастера, видел в его руках опасную бритву. Сама операция обрезания длилась несколько минут, а боль длилась довольно долго. Никаких обезболивающих уколов тогда не было. Затем родственники заходили и осыпали меня конфетами, монетами и бумажными деньгами. Этими дарами то ли отвлекали меня от боли, то ли готовили к новой жизни. Но это была традиция. Пожалуй, впервые в жизни я держал в руках деньги, которые принадлежали лично мне. Я собрал и пересчитал – это было неслыханное богатство. Через неделю я уже покинул свое заточение и мог снова бегать.
   ___________
  Усто* – мастер, умелец.
  Кофир* – неверный, не мусульманин.

Продолжение: http://www.proza.ru/2019/10/04/1021