Мух-Рух

Тихонько по лесу ходи –
Дичится чудь шагов людских.
Пусть под подошвой лист не шорхнет,
Пусть паутиночка не порхнет.
Лишь тишь с древес как шаль спадёт,
По земи невесть кто пройдёт
Кружным путём, петлёй мудрёной –
К берёзе вековой, ядрёной.
Дыши бесшумно да смотри,
Как дивень с Древом говорит...

– Здравствуй, родимая, ветушками сильная! Листвицы янтарные, свитки берестяные, колышки-клинушки, сухи опилушки... Аи открой мне, матушка, страннику косматому! Возвернулся издалече – мне б покушать да прилечь... – причетью-чечёткой разнёсся чей-то просительный голос, и через миг у подножия старой берёзы проявился чутошный, словно игрушечный, мужичок, ещё совсем не старый, а, как говорится, в лучших годочках. Сняв шапку - грибную шляпку, он поклонился дереву до самой земи.

– Ты ли, Мух-Рух?.. – прошумела листвой Берёза.
– Я, матушка! Не с пустыми руками – с подарком к тебе заявился. Прими, берештяная хозяюшка, сию искусную работу!

Узелок свой развязывает, а там свёрток серебристого полотна, в тридцать три раза сложенного, алым пояском посередь перехваченного. Потянул Мух-Рух за поясок – развернулся подарок: дивная паутинковая шаль из тончайшего кружева, какого у самой царицы не бывало!

Блошкой взопрыгнул Мух-Рух на дерево, на плечи-ветви шаль ту Берёзе набросил да на ветке встал, руки-в-боки. Золотом зардели остатние осенние листочки под невесомыми кружевами; заулыбалась Берёза, подарку радуясь, да молвит:

– Дверца в твою горенку чагой заросла, мхом позатянулась – уж ты сам её отопри, коль силушек сыщешь!
– А чего б не сыскать! – улыбнулся Мух-Рух и лихо перепрыгнул к самому порожку, от чаги-мха его очистил да на дверные створки навалился что есть сил. Заскрипела дверь и нехотя отворилась, впустив Мух-Руха в березовую горенку. Выволок он столетнюю прелую листву, сор лесной повытряс, пыль повыдул, янтарными листьями лежанку себе выстелил, мягким мхом утеплил, берестой укрепил. Шмыг за дверку – и нет его. Нежится под мягким одеялком да приговаривает: «Был Мух-Рух странник, а теперь опять берестяник!»