Побродяга. Стрёмная любовь-1 байопик

Моя первая жена оказалась сиповкой.
Наверное, она любила меня. По-своему. Как могла. Но возненавидела,как ненавидят здоровых людей уроды. 
Главным инструмнтом её воздействия на меня было расчёт на мою природную порядочность обещание и горы страдания.  Всё потому, что я забыл наставления армейского старослужащего-дагестанца. Страшно вращая зеньками под лохматыми бровями, он объяснял нам инстинкты любви лапидарно и внушительно:
-Жэнчина всегда виновата. Она сама знает цель знакомства джигита, но знакомится. Может, сама хочет?..
Нет нужды обрисовывать тут детали знакомства. Допустим даже, что знаешь девушку или женщину несколько лет. Скажем, была ещё до армейской подружкой. На дискотеке вместе ломали рон-эн-ролл или самбу. Или даже ламбаду.
Были и человеческие отношения. Как-то на областных соревнованиях по лыжам я гнал первый этап эстафеты 4х10 и у меня сломалась лыжная палка... Я упирался как мог. Вдруг впереди замаячила какая-то коротконогая фигура.
-Палку! Палку!-заорал я и чуть ли не силой вырвал желанное, едва заметив, что поимел дело с девушкой.
Дальше больше и толще... Мне удалось накатить на мастерское звание и под конец зимы гордые своими трудами популизаторы спорта стали возить меня по городским школам, где вынуждали рассказывать обольстительные истории становления таланта.
Попал я и в Её школу. Десятый класс, это всего пару лет после моего выпуска; за партами молодые, сияющие здоровьем юные личики, а я стары, измотанный работой газо-электросварщик паровозного депо и тренировочными напрягами.
Но девушку я узнал сразу... И мне стало неловко корчить из себя чемпиона, ибо невольно я осознал, что кареглазая являлась как бы соучастницей моего мастерства, моего триумфа и так далее.
Ребята задавали толковые вопросы о моём личном плане тренировок, о выгодах и преимуществах того или иного лыжного хода.
-А когда вы вернёте мою лыжную палку-малку? Вы думаете, я альтруистка?
Класс грохнул от смеха, а я смутился от её прямоты.
С палкой мы разобрались. А летом, уже после Её выпуска, на темной городской улице по дороге с дискотеки мне пришлось ещё отбивать знакомицу от двух парней, преследовавших её. Так я узнал её дом проживания и о том, что она сирота: есть отец, но нет матери.
Уходя в армию в июле, я пригласил её на прощальную вечеринку...
На пьянке-гулянке, мы уединились в свободной комнате, где долго и безуспешно боролись и словом, и делом.
Я настаивал; она уклонялась и отказывала, выставив сокрушительный аргумент, похожий на клятву:
-Через три года ты не сможешь узнать изменила я тебе, солдату, или нет, если сейчас у нас произойдёт!
Я вернулся за стол, ребята наполнили мой стакан сорокоградусной влагой...
В армии, помимо всего чем наполнена солдатская жизнь, я учил ребят писать любовные письма на родину. И набил руку, но сам о женщинах так ничего и не написал.
Отслужив три с половиной года в невиданных никем местах Советского Союза, как бы на обратной стороне медали, я в год, так называемого Карибского кризиса прибыл в Москву.
Замечу, кстати, что этим термином до сих пор определяют политическое, дипломатическое и военное противостояние между Советским Союзом и Соединёнными Штатами в октябре 1962 года. США ядерного оружия в Турции в 1961 году США разместило ядерное оружие в Турции, а советское руководство водворило свой ядер на Кубе. Кубинцы называют этот период «Октябрьским кризисом» и он не ограничился одним годом.
А в 1965 году СССР вступил в войну за независимость Вьетнама; этот акт готовился заранее и я, как командир зенитно-ракетного комплекса «Десна», естественно состоял в добровольцах. И каюк правлению  Хрущёва 14 октября 1964 тоже пришёлся на мою стриженную голову.
Тем не менее, долгое время гражданское население страны находилось в полном неведении о военных пертурбациях и, согласно не афишируемому армейскому приказу, я, оставаясь военнослужащим, отличником боевой и политической подготовки, мог поступать в вуз.
Рассудив, что если ехать так ехать, я, дальневосточник, выбрал Московский Педагогический институт имени Крупской. У меня были большие, как мне казалось, юношеские свершения и планы! Двужильный от природы, я умудрился стать офицером, военкором краевой армейской газеты, публиковал очерки об друзьях-однополчанах, корреспонденции и стихи, ребята из редакции «Сибирские огни» положительно отозвались о моих литературных пробах, сообщив о моём зачислении в творческий потенциал журнала; именитый армейский поэт из Москвы, печатавшийся в «На страже Родины» пригласил меня повидаться с ним в столице после дембеля.
Словом, Москва была вожделенным предметом моих желаний...
И тут — телеграмма из Ленинграда. Встречай, еду поездом, Людмила.
Это была она! Сколько я натерпелся, блюдя себя, из-за её мутного обещания верности! Обходил стороной девок, девушек и молодых женщин!
И вот, мы вновь вдвоём, теперь в комнате институтского общежития. И песня новая, хотя слова старые:
-Нет, нет! Я боюсь! Я боюсь!
Ни подвоха, ни обмана я не чувствовал, но не преминул побывать в гостях у московской знаменитости. Ментор познакомил меня со своей дочерью – моей однолеткой, выказав свою заинтересованость не только в продолжении нашего знакомства, но и готовности благословить мой брак с его дочерью.
Совсем, мол, от рук отбилась! Приглядевшись-присмотревшись, я понял, что отец хотел сбагрить мне своё потомство как бы «на поруки».
Девица была высокомерна и вертлява как не в отца. И будучи не совсем тупым провинциалом, я понял, что он хотел отлучить дочурку из некоей дурной компании. Учитывая моё редкое в советской природе офицерство, талантливость, дисциплинированность и трудолюбие. А приданным была возможность засесть за письменный стол сотрудника всесоюзного издательства «Красная звезда».
И всё бы ничего, но сработали инстинкты. Из короткого общения с дочуркой, я разобрался с её компанией.
Это была компания злосчастных советских литераторов, точнее литературоведов Андрея Синявского и Юлия Даниэля. Скрываясь за глупыми псевдонимами Абрам Терц и Николай Аржак они печатались за рубежом, развивая свои фантэзи-исследоавния о литературе соцреализма, которые советская пресса называла «пасквили».
Текстов я, конечно, не мог видеть, но сложил кое-какое впечатление по отрывкам из рецензии в журнале «Юность» и мне там не понравилась попытка оторвать А.С.Пушкина от органически слитного с ним тела русской и советской литературы. Вообще, эта история с ребятами-диссидентами во многом путанная. Шел 1964 год  – пора крушения «шестидесятников». А помимо чисто литературного аспекта эта история ещё и дурно пахла падением нравов, коллективным сексом и предательством высшей пробы.
Это была богема. Богемотина. И я отшатнулся. От надежд на благополучие и возможного протеже...
А эта девушка совсем меня с ума свела после трёх с половиной лет воздержания. Хоть верёвки с меня вей хоть в косы заплетай.
-Я боюсь! Я боюсь!
В таком нервном состоянии я провалил первый же вступительный экзамен – сочинение на тему Пушкин – анти клерикал», накатав 24 страницы текста за один раз и даже не успев перечитать его за нехваткой времени, не то что перепроверить.
Н и это ещё не всё...
Выяснилось, что моя подружка юности не хочет и не может возвращаться в свой Ленинградский энерго-технологический институт, ныне симбиозно окрещённый Санкт-Петербургским да ещё государственным электротехническим университетом «ЛЭТИ» им. В.И. Ульянова (Ленина)...Что она запустила-завалила все экзамены и что она на грани дисциплинарного отчисления, но домой, на Сахалин, в наши злобные каторжные места не поедет.
А меня-то, по маскировочному приказу как раз возвращали в армию на дослуживанье – весь, так называемый «золотой фонд», впредь до особого распоряжения.
Мой путь лежал в Тверь, тогдашний Калинин для службы в летнем лагере, где мы готовили призывников из Вологды, Перми, Калуги, Пскова, из Рязани и Костромы – со всего Северо-Запада для контингента Красной Армии в Германии и других гейропейских странах...
Мы жили в брезентовых палатках до декабря, под дождём и в снегах, без электричества, в холоде, без печей и без горячей воды. Настоящий штрафной батальон. Бррр!.. Я, зенитчик, командовал пехотным батальоном из 200 разномастных головорезов. Лётчик-механик Лёха - тоже. И поначалу мы спали в палатках вместе с солдатами. Карантин дислоцировался в сосновом бору почти у самого истока Волги. Там-то я и понял, что военная машина создана для пожирания государственных средств множественными способами.
Несколько эпизодов того времени я приводил в своём Байпоке. До самой потере офицерской чести и погон моими однополчанами. Это трагично и обагрено кровью.
Параллельно развивалась моя любовь к девушке-сиповке.
Она вновь появилась в расположении карантина в штабной машине. Комполка, как и большинство офицеров того неурожайного на мальчиков года были фронтовиками.  Мой – всего лишь в звании старлея, несимпатичный, без военной выправки псковский мужичонка с резкими собачьими скобами на лице от уголков носа. По какой-то причине прибытие симпатичной девчушки на штабной машине этот скобарь воспринял положительно.
По его указанию все недавние сержанты в парадной форме были отделены от солдат и переведены в дощатые три домика, а четвёртый отвёл для меня и подружки, выделив даже солдата в качестве истопника и денщика...
Не знаю, что расположило мою сиповку, может шарм офицерской жизни, но в одну из ночей она сподобилась отдаться.
Шумели сосны, вскрикивали совы. Она молча и как бы обречённо лежала подомной, как жертва на плахе. А я-то ожидал горячих слёз и упоения. Но так же как и она я молча попытался вставить сверху.
-Не туда, не туда! -вскричала моя очаровательница. Но и ничего не сделала для нашего взаимного успеха...
Это теперь я знаю гусарскую азбуку, которая существовала ещё в до компьютерную эпоху и передавалась изустно из поколения в поколение:
«Сибирь покрыта льдом и мраком.
Сиповку еть удобно раком!»
Да какое там, у нас и сегодня даже распутную девку на шпильках не согнуть в подходящую позу.
Впрочем, мне удалось всё-таки проникнуть в теснину вагины расположенной почти у самого анального отверстия, практически через тонкую перегородку...
Было так тесно, что через два-три качка желанное мгновение было для меня кончено.
Впрочем, я посчитал всё происшедшее нормальным.
Более того, я до сих пор полагаю, что именно в ту ночь моя долговременная обольстительница понесла моего первенца. Армейского образца.
Хотя иногда вдруг в продолжение долгого времени нашей супружеской жизни, ссор и обид она не раз заявляла, что сын мой от некоего сокурсника Большакова.
А я полагаю, что и Большаков не справился с сиповкой.
В любом случае, я был лучшим отцом для моего ребёнка.
Но об этом не здесь. И – в другой раз.

            ***** 
(Начало. Пр. следует)
1. http://www.proza.ru/2019/09/28/1485
2. http://www.proza.ru/2019/09/28/1485
3. http://www.proza.ru/2019/10/03/104
4. http://www.proza.ru/2019/10/12/2002
5. http://www.proza.ru/2019/10/13/1317
6. http://www.proza.ru/2019/10/19/24
7. http://www.proza.ru/2019/10/26/1813