О чем молчит Каменный пояс глава 29

29
    1 мая 1886 года социалистические, коммунистические и анархические организации США и Канады устроили несколько митингов и демонстраций. Их требованием было сокращение рабочего дня до 8 часов. В Чикаго при разгоне полицией демонстрации погибло 6 демонстрантов. В последующих за этим акциях протеста, было убито четверо рабочих и восемь полицейских, после чего по обвинению в организации взрыва четверо анархистов из рабочих были приговорены судом к повешению. В память о казнённых     Парижский конгресс 2–го Интернационала в июле 1889 года объявил день 1 мая Днём солидарности рабочих всего мира и предложил ежегодно его отмечать демонстрациями с социальными требованиями.
                ***
     1 мая 1917 года жители Верхней и Нижней Салды вышли на демонстрацию, организованную Исполнительным комитетом салдинских Советов. Митинг был организован и проходил на Салдинском тракте в районе речки Ломовки. Праздник в этом году в первый раз праздновался на государственном уровне по решению Временного правительства и считался одним из главных символов свершившейся Февральской революции и свергнутого самодержавия. До 1917 года вместо праздничных торжественных мероприятий его отмечали лишь
маёвками и забастовками.
     Костя и Александр Голованов ушли на демонстрацию ранним утром. Они позвали с собой и Павла, но он не пошёл, пообещав им, что придёт позже на митинг. С утра он работал с отцом по столярным заказам. Работы было много. Николай дополнительно начал брать себе заказы с Нижней Салды, находившейся в 10 километрах. Хорошие столяры и плотники были нарасхват, так как основная их часть воевала на фронте. Павел вместе с отцом, работая практически постоянно, зарабатывали очень хорошие деньги. На фронте на офицерской должности ему платили меньше в разы. Павел решил построить себе дом на земельном участке отца, который разделили пополам. Он уже завёз сосновые брёвна на сруб и лиственницу на цоколь, которые лежали штабелем на улице под окном.
     Хотя погода была солнечная, но было ещё прохладно. Поляна на берегу пруда покрылась молодой ярко–зелёной травой. На тополях и липах вдоль дороги набухли почки, но листья ещё не появились, и вода в пруду была ещё холодной, но некоторые охотники поплавать уже открывали купальный сезон. В воздухе пахло смолой от лодок, лежавших на берегу, которые недавно проконопатили и просмолили, подготовив к летнему сезону.
     Павел надел поверх военной формы шинель, с которой снял погоны, на голову надел фуражку без кокарды, начистил сапоги и отправился на митинг к Ломовке. Он пришёл туда к 12 часам дня, ко времени начала митинга. Там уже собралась толпа разношёрстного народа. Настроение было праздничное и приподнятое у большинства этих людей, видимо вследствие осознания своей силы и своего права.
     Там были рабочие заводов и фабрик в чёрных картузах и кепках, суровые фронтовики в поношенных суконных шинелях без погон, работники заводоуправлений и торговцы в дорогих пальто и буржуйских котелках, а ещё крестьяне с окрестных деревень и служащие от разных организаций. Такое единение людей различных социальных слоёв и интересов объяснялось очень просто: с падением царизма у всех, наконец, появилась надежда на перемены к лучшему, хотя это «лучшее» каждый понимал по–своему. Для большинства этих людей надежды на счастливую мирную жизнь так и остались несбыточными.
     На митинге выступали ораторы от разных партий, но в основном большевики или эсеры. От большевиков выступал Костя Леонов. Он говорил о значении праздника 1 мая для рабочих всех стран мира, о восьмичасовом рабочем дне, об отношении трудящихся народных масс к войне. Призывал пролетариат и трудовое крестьянство к организации для борьбы с капиталом и милитаризмом. Его слова вызвали дружные аплодисменты присутствующих.
     В выступлениях всех ораторов часто звучали лозунги, которые были традиционными для такого праздника: «Вся власть Советам», «Долой министров–капиталистов», «За мир и дружбу народов!», «Долой империалистическую войну», «Да здравствует Интернационал!». Павел невольно отметил для себя, что он не увидел и не услышал ни одного лозунга – «война до победного конца». Митинг продолжался около 2–х часов. После окончания митинга начались народные гуляния в лесу с песнями и плясками под гармошки.
     Часть митингующих подалась в сторону города. Павел тоже решил пойти домой и хотел найти Костю, чтобы сказать ему об этом. Отыскав его взглядом в расходившейся толпе, он пошёл к нему навстречу. Вдруг его кто–то окликнул сзади: «Павел! Леонов! Вот так встреча!». Павел оглянулся и увидел Михаила Каличева, направлявшегося в его сторону под руку с молодой красивой девушкой. Он был в новом, с иголочки, офицерском парадном мундире с капитанскими погонами на плечах и с боевыми орденами на груди.
     «Михаил! Какими судьбами ты оказался здесь? Я рад тебя видеть!» – радостно воскликнул удивлённый Павел. Они по–дружески пожали друг другу руки и обнялись. «Анастасия, я хочу тебе представить моего боевого друга – Павла Леонова. А это, Павел, моя родная сестра Анастасия. Прошу её, если не любить, то хотя бы жаловать» – шутливо представил Михаил младшую сестру. «Очень приятно с вами познакомиться!» – ответил Павел, щёлкнув каблуками и учтиво кивнув молодой девушке в знак приветствия. Анастасия встретилась с ним взглядом и, от чего–то покраснев, вдруг смущённо опустила глаза.
     «А ты почему в праздник и не по форме: без погон, без наград? Настя, Павел был самым храбрым офицером в нашем полку» – пояснил Михаил. «Анастасия, не слушайте его, ваш брат меня явно с кем–то перепутал, судя по наградам, видимо с собою. Ты уже капитан? Поздравляю! Искренне рад за тебя, Михаил!» – сказал Павел с радостью в голосе.
     К ним подошёл Костя. «Мой родной брат Константин, он убеждённый большевик» – представил Павел своего брата. «Понятно. Земля крестьянам, кресты землянам!» – пошутил Михаил, протягивая Косте руку для рукопожатия. «А это мой боевой друг, Михаил Каличев и его родная сестра Анастасия» – представил Павел Михаила с его сестрой Косте. «Приятно познакомиться. Простите, а Пётр Алексеевич Каличев вам не родственник?» – поинтересовался Костя, пожимая Михаилу руку. «Это наш папа» – улыбнувшись, ответила Анастасия. «Господа, я предлагаю отметить нашу встречу, тем более что сегодня праздник, и настроение у меня самое, что ни на есть, праздничное. У нас здесь бричка, я вас приглашаю на обед» – предложил Михаил.
     Они вчетвером поехали в трактир, располагавшийся на Павловской улице. Заведение было почти пустым, поскольку основной городской люд праздновал в лесу. Михаил подозвал полового: «Голубчик, неси штоф водки, закуску на четверых и даме шампанского или хорошего вина». Молодой парень с коротко подстриженными каштановыми волосами с прямым пробором, в белой ситцевой рубахе, подпоясанной шёлковым тонким кушаком, с засунутым за него лопаточником, и серых просторных шароварах, заправленных в сапоги на плоском ходу с высоким голенищем, немного замялся и ответил ему: «Господин офицер, в нашем заведении спиртное не положено, сухой закон–с». Михаил оценивающе посмотрел на полового и тихо произнёс: «Ты, очевидно, хлопец, недопонял. Мы ведь не из полиции, так что, не валяй дурака, неси, что заказано». «Тогда попрошу вас, господа, пересесть в отдельную кабину для особых гостей заведения» – он показал на приоткрытую штору, за которой стоял стол, накрытый белой скатертью, и две лавки по бокам.
     Вся компания перешла в кабинку, и вскоре подали всё, заказанное Михаилом, в том числе штоф водки и бутылку вина. Павел с Михаилом вспоминали дни их совместной службы на Юго–западном фронте, солдат и офицеров из своего полка, некоторые из которых уже пребывали в списках погибших. Костя всё больше говорил с Анастасией.   Он сидел напротив и, пытаясь угловато ухаживать за ней, иногда подливая вина в её бокал, на что Михаил шутливо заметил: «Напоишь сестру, сам её до дома понесёшь!».   Анастасия рассказала Косте, что окончила Верхнеуральскую гимназию и работает учителем в местной четырёхклассной школе. Во время разговора Настя постоянно бросала короткие взгляды на Павла и смущённо опускала глаза, когда вдруг их взгляды пересекались. Наконец, она попросила брата отвезти её домой.
     Михаилу явно не хотелось уходить, и Костя вызвался отвезти его сестру домой на бричке, которая поджидала их на улице. «Давай, Костя, отвези! Но смотри, за сестру отвечаешь мне головой!» – предупредил его Михаил. «Не беспокойтесь, Михаил Петрович, доставлю в лучшем виде» – обрадованно ответил Костя и удалился вместе с Анастасией из трактира.
     «Расскажи мне, Миша, как ты здесь оказался и надолго ли?» – спросил Павел. «Да понимаешь, я подавал в отставку в связи с последними событиями. Армию развалили, воевать не с кем, приказы командиров солдаты не выполняют, начались братания с противником, а в некоторых частях разоружают офицеров, были даже случаи их гибели от рук подчинённых, да ещё придумали солдатские комитеты. Генерал Деникин, у которого я в последнее время служил в «Железной» дивизии, завернул мой рапорт. В общем, теперь я в его в штабе служу, а сюда в отпуск направлен, пока на фронте затишье. Только он уже кончается. Жаль, что я тебя раньше не встретил, думал, что ты на фронте. Да ты мне лучше о себе расскажи. Почему ты сейчас здесь?» – спросил Михаил.
     «Да у меня всё просто. Был тяжело ранен под Ковелем. Пока я провалялся в госпитале, наши роты расформировали. Солдаты отказались идти в бой в Карпатах. Потом был суд, командира полка и комбата уволили, офицеров разжаловали, солдат посадили, а я сразу после госпиталя сюда. Только ранение и спасло. А теперь оклемался, работаю с отцом по столярке » – рассказал свою историю Павел. «Вот так дела! Послушай, Пашка! Мой бывший командир полка, генерал Марков, теперь начальник штаба у Деникина. Давай я с ним поговорю о тебе, он мужик нормальный, с пониманием. Попрошу, чтобы взял тебя в наш штаб, будем опять вместе служить» – предложил Михаил.
     «Нет, Мишка. Спасибо тебе, конечно, но только я уже навоевался по самые гланды. Надоела мне вся эта бестолковщина. Народу положили миллионы, а толку никакого. Надломилось во мне что–то. Я вспомнаю, что раньше, когда после долгой зимы наступала весна, на душе было радостно. Я радовался природе, рассвету, закату, любил рыбачить, охотиться, просто любил жить. А на войне пропали все радости, кроме одной, что остался живой после боя. И мысли в голове только одни – нужно взять очередную высоту, населённый пункт, город, да ещё и выжить при этом. А потом ещё какое–нибудь штабное начальство сдаст их обратно, чтобы просто перестраховаться или выровнять линию фронта, как будто за них и не погибали сотни солдат. Да и царь батюшка учудил напоследок – взял, да и отрёкся от престола. Хотя и не Петром Великим был, но всё–таки внушал» – ответил Павел. «А как же наши мечты в училище, помнишь? Мечтали о славе, о наградах и званиях. А присяга как же?» – спросил Михаил.
     «Положим, я присягу давал царю, который отречением от престола меня от неё начисто освободил, а больше я пока никому не присягал. Да и кому теперь присягать–то? Они же сами себя называют «временным правительством». Вот когда станут постоянными, тогда я и подумаю. А мечта моя самая главная теперь, чтобы все мои родные были живы и здоровы. Хочу с женою быть, детей хочу растить, как наши родители. Вот свой дом начал строить. Скажи, Михаил, что у тебя самое главное в жизни? Неужели есть что–то важнее и ближе, твоей сестры и твоих родителей?» – спросил Павел.
     Михаил задумался и затем ответил: «Знаешь, Паша, я как–то раньше не задумывался над этим. Всё не до того было. Из одного боя в другой, всё как–то перемешалось, да ещё на фронте начались проблемы с дисциплиной. Может ты и прав. Нет, пойми правильно, я тебя не осуждаю. Это твоя личная жизнь. Если ты так решил, значит так и должно быть. Ладно, когда меня из армии погонят, то хотя бы в подручные к себе возьмёшь?». «Трудно будет, приходи, адрес знаешь! Золотых гор тебе не обещаю, но с голоду точно не помрём» – весело ответил Павел.
     Спустя пару дней, капитан Каличев уезжал на фронт. Провожать его на вокзал пришли сестра Анастасия, Павел и Костя.  Михаил, прощаясь, крепко пожал руки Павлу и Косте, затем нежно обнял и поцеловал сестру. Перед тем, как сесть в поезд, он вдруг сказал Павлу: «Паша, теперь я тебя понимаю. Всё самое главное у меня остаётся здесь». Поезд тронулся, медленно набирая ход. Он уносил Михаила в сумрачный туман тревожной неизвестности, схожий с паровозным дымом, поглощающим в себе состав, неотвратимо следующий в сторону войны. Они ещё долго стояли на перроне, пока поезд, окутанный густым серым дымом, окончательно не скрылся из вида. «Анастасия, разрешите мне вас проводить» – неуверенно предложил Костя. «Да, конечно. А вы приходите к нам в гости. Может быть, от Михаила будут какие–нибудь известия» – робко пригласила Настя Павла, а затем попрощалась с ним, взяла Костю под руку, и они пошли по направлению к центру города.

http://proza.ru/2019/09/23/226