Фрэнк

Первые десять лет своей жизни Фрэнк провел в старом огромном доме, выстроенном в португальском стиле ещё в начале прошлого века в небольшом по индийским меркам городке. Он был псом, помесью спаниеля и таксы, с очаровательной позитивной мордашкой и философским взглядом на жизнь. Последним он сильно напоминал своего хозяина, который у него, к слову сказать, был и который также, как и Фрэнк, всегда держал все в себе, чтобы не происходило в доме, а случалось там в разное время не мало. Семья была большая и сражения по разным поводам вспыхивали в доме то тут, то там чуть ли не ежедневно. Хозяин предпочитал в них не участвовать, по крайней мере, старался не поддерживать открыто ни одну из конфликтующих сторон, расстраиваясь при этом в душе каждый раз от неуживчивости женской половины семьи друг с другом и от их непременных попыток вовлечь в свои войны мужчин.

Фрэнка все это не касалось. Он знал своё дело и аккуратно его выполнял. Дружил с некоторыми соседскими собаками и позволял им иногда забредать, как бы случайно, на его территорию, за что, впрочем, он и сам иной раз захаживал к ним тоже. Других он не долюбливал и тем не позволял ничего, от этого на морде у него имелся шрам и длинные его спаниелевские уши были кое- где покусаны, что, тем не менее, не нарушало его образа задумчивого наблюдателя и вполне миролюбивого создания.

Хозяин Фрэнка с годами совсем не становился моложе и уже давно был не таким, как раньше, ещё каких- нибудь десять лет назад, шустрым на подъем. Теперь он все больше сидел у дома, наблюдая за происходящим на улице, или лежал на своём диване, давая отдых не желающей ни в какую разгибаться спине. В доме уже давно всем заправлял его сын. Второй сын хозяина жил в Пуне, куда и решено было отправить отца, чтобы провёл тот свою старость в комфорте, подальше от склок и поближе к хорошим госпиталям, случись что. Так и порешили и вскоре хозяин уехал.

Фрэнк остался в доме.
Сын хозяина и раньше не был с ним в особо дружеских отношениях, а теперь и вовсе перестал обращать на него внимание, словно, это был и не дом Фрэнка тоже и будто не жил он с ними бок о бок целых десять лет. Наступила чёрная полоса.
Вынужденный сам о себе заботиться Фрэнк оказался на улице, где и примкнул к стае бродячих собак, кружащих целыми днями неподалеку.

Барри, живущий по соседству с бывшим домом Фрэнка и поневоле наблюдавший за всем происходящим, хоть и являлся британским подданным, сам же давно себя считал гражданином всего мира. В Индии он провёл последние двадцать с лишним лет своей жизни, а до Индии ещё были и Мексика, и Ямайка, и Болгария, и Карибы, и Германия, и много других стран, ведь работал он тогда в туристической сфере, что и позволяло ему без проблем путешествовать по всему миру. Потом Барри окончательно осел в Индии со своей женой Трейси, как раз в том самом маленьком индийском городке. Барри занимался выпечкой пирогов и тортов для близлежащих кафе и ресторанов, а Трейси руководила приютом для собак, которых привозили хозяева, вынужденные уехать по работе или на отдых, для чего и устраивали они своих питомцев к Трейси на некоторое время.

Сердце разрывалось у Барри и Трейси видеть бездомного отныне Фрэнка ежедневно шатающимся по улицам, но поскольку законный хозяин у того был, то и продолжали они вздыхать себе, да и только, ибо что ещё они могли с этим поделать.

Спустя пару месяцев, однако, когда стало уже очевидно, что с прежней жизнью Фрэнка покончено безвозвратно, тогда с ним и стали происходить настоящие чудеса.
Сначала его неожиданно позвали к себе двое людей, от которых вкусно веяло едой и каким- то забытым уже спокойствием. Его отмыли, откормили и повели в какое- то непонятное место, от которого он и хотел уже было приуныть поначалу, но все- таки не стал этого делать, а решил уж довериться, словом, будь что будет.

Этим местом оказался собачий приют, которым руководила Трейси, где имея под рукой все необходимое для настоящего собачьего медицинского обследования, они и проверили Фрэнка по полной, так,  на всякий случай. Его давление зашкаливало, а сердце сбоило. Фрэнку были предписаны покой, диета, медикаменты и много любви. И они поехали домой.

Барри отныне готовил Фрэнку сам, строго придерживаясь всех рекомендаций доктора, и вместе они неторопливо гуляли в основном вечерами, когда жаркое индийское солнце уже садилось и можно было вздохнуть. Барри и самому такие обязательные прогулки были предписаны тоже, ведь и у него пару месяцев назад внезапно стал барахлить мотор, что и привело его после срочных консультаций на операционный стол и положило начало всяким неприятным изменениям в его устоявшихся с годами привычках.
Теперь у него тоже, как и у Фрэнка, были свои диета, прогулки, лекарства и та же потребность в любви.
- Старик! Сердце не может вместить всей боли, которую мы испытываем по жизни! - Фрэнк внимательно слушал Барри и было ясно, что соглашался с ним на все сто. - Когда боли накапливается слишком много, там что- то перестаёт работать. Такие дела, брат!
Фрэнк вздыхал в ответ.
- Но мы то с тобой знаем, что делать! - Продолжал Барри. - Мы будем радоваться жизни и наслаждаться каждым подаренным нам днём! Каждый новый день для нас с тобой это подарок!

- Вы- мои подарки! - Выходила из кухни Трейси и целовала их обоих по очереди.
- Она подслушивала наш сугубо мужской разговор! - Гневно хмурил брови Барри, обращаясь к Фрэнку. - Женщина! Будем любить ее тоже, ибо не ведает, что творит!

Затем они вместе провожали Трейси на работу и отправлялись вдвоём на машине развозить приготовленные с самого утра Барри пироги. Фрэнк усаживался на соседнее с водительским кресло и они трогались в путь. Они неслись по извилистым индийским дорогам и ветер остужал их сердца, разгоряченные былыми невзгодами. Обычное дело, все как у всех!

- Кто знает сколько ещё времени нам отпущено? Никто. - Отвечал сам себе Барри, затем смотрел на гордый профиль Фрэнка, сидящего рядом и продолжал вслух:
- Полчаса, старина, у нас есть точно!  Вот и будем радоваться теперь каждой из них минуте!

Барри доставал из кармана очередную никотиновую жвачку и так же, как последние дооперационные лет примерно тридцать пять, говорил, начиная ее усиленно жевать:
- Покурим?
- Ты же знаешь, я не курю! - Читалось в серьёзном взгляде Фрэнка. - А так бы прям и закурить не жалко за такую компанию.
- Хорошо сказал, старик! 
- Сам ты старик!

Барри хохотал и они гнали дальше навстречу очередному своему дню. А сердце, оно ведь очень отходчиво, оно оживает, когда уже кажется, что все кончено и когда запас любви в нем на нуле. Даже тогда оно готово забыть все и всех простить, и продолжить, чтобы любовь в нем снова зазеленела. Даже если осталось всего полчаса, даже тогда. Всегда есть смысл попробовать его отогреть.