Глава семнадцатая. Воплотившийся

   Приятного чтения)


   Путники так умаялись, проснулись только тогда, когда высоко палящее солнце жаркими лучами разбудило их, метя точно в глаза своим ослепительным светом.

   Выспавшись, они нехотя, через силу поднялись с настилов и подстеленных одежд. Ронэмил с силой зевнул, Заби потянулся в разные стороны, Кричеса умылась несколькими каплями воды, Модун, проверяя руку, пошевелил пальцами, улыбнулся колдунье, подмигнувшей ему.

   Ещё с утра пораньше верблюды накормились кустарниками-колючками и только и ждали, когда вновь отправятся в путь. Кричеса, погладив животных, улучила момент и достала из карманов кристаллы, желая как можно лучше разглядеть их. Она увидела камни разных оттенков, от угольно-чёрного, до светло-бурого. Один из камней был несомненно особенным, потому как он был вовсе прозрачным.

   К ней подошёл одноглазый, который нахмурился, увидев тёмные камни. Присвистнув, он уверенно сказал:
   – Эти кристаллы из обсидианового стекла...

   – Они такие красивые и таинственные... – прошептала колдунья, – В этих артефактах хранится сила. Они что-то впитывают и притягивают в себя...

   Собравшись, путники оседлали верблюдов и отправились в путь, туда, откуда до разума колдуньи доносился манящий зов.

   Ступая по бесплодным пескам, наездники на своём пути рассматривали однотипные волнообразные дюны. Они обливались потом, закрывались тканями от палящего солнца, их запасы воды мало-помалу истощались.

   Модун, думая об почившем отце, разглядывал светлые пески, которые ему уже достаточно поднадоели вместе с безжалостным солнцем. И лишь редкое дуновение ветра только на мгновение приносило ему облегчение.

   К великому удивлению каждого путника, пески начали сменяться мелкой крошкой камня, а затем они и вовсе добрались до территории, где землю устилала галька с тёмным гравием.

   Это малое разнообразие, в добавок к далёким горам, несколько приподняло настроение каждого. Щитоносец оглянулся на колдунью и, увидев как она осматривается из стороны в сторону, понял, что они, быть может, добрались до нужного места.

   – Кричеса, что ты чувствуешь? – поинтересовался Модун.

   – Оно здесь, мы близко, я ярко ощущаю зов... – ответила она, щуря глаза, – Да, да, нам нужно во-о-н туда.

   Колдунья указала на скрытые под светлой пылью и мелкими камнями развалины. Подгоняя верблюдов, они с лёгкостью доехали до этого странного места. Приблизившись к многочисленным плитам, щитоносец, кочевник и одноглазый явственно стали слышать звенящую, нарастающую зловещую тишину.

   Это место было поглощено песками, под которыми, несомненно, погребено некое святилище. Кое-где в углублениях виднелись краешки и части каменных глыб, а сверху нельзя было не заметить остроконечные крыши из светлого мрамора.

   Смахнув пот с лица, Кричеса плавно, аккуратно слезла с верблюда и с закрытыми глазами, держась за голову рукой, пошла на манящий зов. К ней на помощь мигом подскочил Модун, видя, что она может запнуться и упасть об выступающие валуны. Взяв колдунью за дрожащую, холодную руку, он немало удивился её дрожи и холодности.

   Переступая через каменные глыбы, обходя поглощённые песком статуи, они спустя некоторое время встали рядом с высокой каменной плитой, на которой были выбиты неизвестные слова.

   Колдунья открыла глаза и улыбнулась увиденному, сказав:
   – Да, это оно, оно самое друзья!

   Она достала из кармана кристалл, попыталась поводить им по плите, но безрезультатно. Нахмурившись, она обошла плиту по кругу и, подозвав Заби, спросила об написанном.

   Кочевник некоторое время вчитывался, щуря глаза, с серьёзной миной. Чуть погодя, поднеся камень к солнцу и сквозь него вглядываясь в надписи, он провёл ладонью по плите и огорчённо выдохнул:
   – Здесь много чего сказано. Нужно читать сквозь кристалл, так, почему-то, подсвечиваются нужные слова. Тут говорится о том, кем раньше эти злые духи были, но самое главное то, что тут, в конце, описан нехитрый ритуал по призыву их в этот мир. Камни нам помогут, но тут надпись стёрлась, и непонятно, как именно они нам послужат...

   – Это же прекрасно, – улыбнулся Ронэмил, – Это же то, что нам и надо.

   – Несомненно, мы близки к цели, – отозвался кочевник, – Но что будет после призыва? Об этом вы думали?

   – Честно сказать – нет. – выдавил Модун.

   – А я скажу вам, что я только что поняла, – заговорщически прошептала Кричеса, – После призыва мы должны будет оборвать их жизни и... – повышая голос, сказала колдунья, – Эти артефакты примут в себя их сущность, запрут в кристаллах!

   Кочевник, одноглазый и щитоносец недоверчиво переглянулись. Они с трудом могли поверить, что кристаллы способны впитать в себя духов. Но их другое тронуло за сердце, а именно то – как им предстоит оборвать жизни злых духов?

   Именно об этом спросил нахмурившийся Модун, на что получил уверенный ответ от колдуньи:
   – Ритуал поможет им материализоваться в этом мире. Они обретут свою настоящую, истинную форму здесь. Друзья, наверное это будет звучать глупо, но мы должны будем оборвать их жизни, потому как они, появившись тут, будут смертны.

   – И как только с ними будет покончено, нужно будет поднести кристаллы к их сердцам, – продолжил за колдунью Заби.

   – Вы уверены, что это нам по силам? – надавил Ронэмил, недоверчиво оглядывая каждого, – Ты! – он указал на щитоносца, – Во что ты меня втянул?

   – Мы справимся, по крайней мере постараемся справится. – спокойно отозвался Модун. – Перед нами уже как несколько дней стоят трудности и неприветливая территория – а мы до сих пор живы. Вспомни о своём первом и незаменимом друге Вельмоле и скажи мне, разве ты не хочешь задобрить его по старой памяти, и помочь его сыну выполнить его последнюю предсмертную просьбу?

   При каждом слове Модуна брови одноглазого поднимались ко лбу. Дослушав до конца щитоносца, он закрыл глаза, выкрикнул в небо проклятье и, успокоившись, закивал и ответил:
   – Да, да проклятье, ты прав, ты вновь прав. Извини меня, просто... Всё это солнце. Оно злит меня.

   – Ничего, я понимаю.

   – Заби, а что ещё важного сказано на плите? – поинтересовалась колдунья.

   – Здесь начертано, что один из духов, Викту, раньше, давным-давно был придворным поэтом. Он часто развлекал великих людей в амфитеатре... О боги, друзья, я знаю где находится амфитеатр!

   – Где же? – спросил Модун.

   – В одном всеми забытом месте в горах, в давно покинутом городе... – прошептал Заби, морщась от воспоминаний.

   – Почему ты изменился в лице? – усмехнулся одноглазый.

   – Друзья, уж давно о тех местах ходит худая молва. Поговаривают, будто бы там в стародавние времена происходили святотатственные ритуалы как раз во имя духов... Я не знаю, с чем нам предстоит встретиться, и нет, я не отказываюсь от помощи вам... Просто хочу, чтобы впредь вы были более бдительны. О большем не прошу.

   – Мы поняли тебя, Заби. – улыбнулся Модун, – Благодарим за предупреждение.

   Уходя из развалин, кочевник неспешно, вкрадчиво и подробно объяснил Кричесе ритуал по призыву первого духа. Дойдя до верблюдов, они взобрались на них и начали медленно следовать за Заби, точно знающего, куда нужно держать путь.

   Держа пол дня курс на юго-запад, унылый и однотипный пейзаж пустыни начал сменяться в более интересную сторону. Они ступили в местность, где росли серые кустарники, чьи яркие плоды так и манили путников опробовать их. Сорвав веточку, Заби надкусил одну ягоду, опробовал самую малость и, с омерзением отплюнув, грустно сказал:
   – Ядовитая...

   Приближаясь к высоким горам, ими не были не замечены птицы с могучими крыльями, которые кружили точно над ними. Кочевник погрозил в небо кулаком и, аккуратно достав стрелу и наложив её на тетиву, смог со второй попытки сразить пернатого.

   Подъехав к птице, вытащив из неё стрелу, он, поймав одобрительные, полуголодные взгляды друзей, высказался:
   – Это стервятник. Нам этого вполне хватит, чтобы перекусить. Предлагаю отдохнуть часок-другой. Кто за?

   Все отозвались с облегчением, не без радости за привал. Несложно было разжечь костёр так же, как и общипать и разделать птицу. Устроив временный лагерь вокруг светло-коричневых высоких валунов, закрывающих их от палящего солнца, они молча вкушали жареное мясо.

   С голоду проглатывая целые куски, изредка жуя, они подкрепились и позволили себе отсидеться часок в теньке. За этот спокойный, заслуженный перерыв они вдоволь наболтались, выслушали советы Заби, твердящего им быть осторожными.

   Солнце мало-помалу начало медленно заходить, прятаться за горы. Верблюды за время отдыха путников, успели общипать кусты-колючки. Они охотно, покорно принялись на себя хозяев и медленно отправились в путь к скалам.

--------------------------------------------

   Поднимаясь по каменной гладкой дороге вверх, прямиком к высоким горам, Модун воззрился на конец пути и ахнул от того, насколько длинный выложен путь. Вдалеке он видел постройки, с виду правда порушенные, мрачные в это сумеречное время.

   Чуть погодя гладкая каменная дорога закончилась, вместо неё в скалах были выбиты крутые ступени. Спешившись с верблюдов, подведя их кормиться у кустарников, путники продолжили дальнейший путь пешком.

   Медленно возвышаясь, ноги путников не знали покоя. Держась рукой за скалу, Кричеса не осмеливалась глядеть в правую сторону, вниз, в глубокий обрыв. За долгий путь платье колдуньи успело запачкаться, волосы местами сплелись, впрочем, ей было совсем не до ухоженности.
Миновав проход в горах, они обошли оползень огромных валунов и продолжили дальше подниматься. Модун временами вглядывался в лицо кочевника и видел, как он часто озирается на выкрики коршунов. Щитоносец подметил, что весь лик Заби являл собою нерешительность и обеспокоенность.

   Наконец ступени кончились и путники поднялись на самый верх горы. Не сказать, чтобы они были удивлены разрушенному старинному городу, но нехороший холодок по спине пробежал у каждого.

   Многие глинобитные постройки были наполовину порушены, некоторые из них накренились, иные так вовсе обрушились со скалы в пропасть. Правда, многие строения из крепкого, цельного белого камня устояли, их приметил кочевник и щитоносец, возжелав потом в них переночевать.

   – О-о-о да, друзья, вот мы и прибыли... – несколько восторженно прошептал Заби.

   – Худое место, не нравится оно мне. – ответил Ронэмил.

   – Оно такое неприветливое лишь в это вечернее время суток, – отозвалась Кричеса, – Наверняка позабытый город в дневное время выглядит более приятнее.

   – Давайте отыщем амфитеатр и приступим к делу. – закончил за всех Модун.

   Ступая по сумеречным улицам нового города, косясь на шумок обвалившегося камня, вздрагивая от криков коршунов, колдунья шла рядом с щитоносцем. Ей уж очень хотелось, чтобы он взял её за руку хоть на мгновение, но также она видела и то, насколько он решительно напряжён. Она поняла, ему сейчас совсем не до неё.

   Модун и в самом деле был полностью погружён в свои думы. Его ладонь постоянно держалась за навершие меча, его глаза не знали покоя, потому как он косился то на скрипучую на ветру дверь, то на колышущиеся занавески в разбитых окнах, а то и вовсе далеко вперёд, на круглую площадь, вокруг которой высились каменные скамьи идущие в ряд, огибая всё это пространство.

   – Мы пришли... – высказался Заби, доставая из-за плеча лук.

   – Это амфитеатр? Для чего нужно это место? – поинтересовалась Кричеса.

   – Раньше, насколько я помню из историй, здесь давали выступления придворные поэты, а иногда даже устраивались кровавые соревнования на потеху зрителям. – ответил Заби.

   – Я… чувствую, мы совсем рядом, – сказала Кричеса с закрытыми глазами, – Да, да мы пришли...

   Проследовав за колдуньей, они вошли в самый центр пощади амфитеатра. Покрутив головой, Ронэмил рассмотрел трибуны, многие обломанные скамейки, обратившиеся в бесформенный крупный камень.

   Колдунья встала в центре и, открыв глаза, ничего особенного не увидела. Фыркнув, она осмотрелась по сторонам и не смогла заметить ничего примечательного. Топнув со злостью ногой, её удар отозвался звучным гулом. Посмотрев вниз, она с немалым удивлением разглядела на полу бронзовый диск, крепко прикреплённый между камнями.

   Присев на корточки, Кричеса поводила по нему пальцами и в сумерках ночи нащупала узорчатые углубления.

   Радостно воскликнув, она пролепетала:
   – Дорогие друзья, мы пришли, это оно, несомненно оно!

   – Ты уверена? – спросил щитоносец, присаживаясь рядом.

   – Модун, даже не сомневайся, мы дошли!

   – Это хорошо, – ответил он улыбаясь, – Но что дальше нужно делать?

   Колдунья с минуту-другую подумала. Подняв голову ввысь, она заметила полную бледную луну, испускающую мертвенное сияние, высящуюся прямо над их головами. Вспомнив слова Заби о ритуале по пути, она нахмурилась и выдавила:
   – Кто-то должен пожертвовать свою кровь. Только так возможно приманить духа...

   Некоторое время они переглядываясь. Затем, глубоко выдохнув, Модун развязал пораненную руку, достал меч и надрезал плоть одним резким движением.

   Медленно тягучая кровь начала заполонять узорчатые углубления, по которым тёплая мокрота двигалась всё дальше, в бока, двигаясь по лабиринту стенок. Как только заполнился самый центр с четверостишьем, колдунья одобрительно кивнула щитоносцу и помогла ему наскоро обвязать руку. Все вместе они прочитали нужные слова, подчёркнутые кровью, и принялись ждать.

   Первое время ничего, совсем ничего не происходило. Они оглядывались по сторонам, проверяли недоверчивые взгляды друг друга, надеясь, что что-нибудь изменится.

   Переступая с ноги на ногу от нетерпения, Ронэмил от нечего делать засвистел незамысловатую мелодию, чем начал раздражать в такой ответственный момент Модуна.

   Уж точно никто не ожидал резкого толчка, исходившего откуда-то из-под глубоких недр. Земля дрогнула, пошатнулась и потрескалась, да так, что Кричеса и остальные с трудом удержались на ногах.

   – Боги, что происходит?! – закричал одноглазый, хватаясь за оружие.

   – Это оно, это оно, готовьтесь! – выпалила колдунья, прячась за спину щитоносца.

   – Что «оно»? – спросил кочевник, натягивая стрелу на тетиву.

   – Глядите, вот он, вверху! – завизжала от страху Кричеса, – О боже, что мы наделали?..

   И вправду, в то, что они увидели, было сложно поверить. С багровых облаков на могучих крыльях медленно, как бы нехотя спускалось огромное существо с тремя рогами. Наши герои были храбры сердцами, но им ещё никогда не приходилось видеть колоссальных размеров чудовища мерзкого, ужасающего вида, выше их самих в три раза.

   – У-у-н аду р-р-и? – раскатистым голосом спросил дух, оглядывая их свысока.

   Кочевник поморщился и перевёл:
   – Он спросил: новые жертвы?

   – Викту... – назвала его Кричаса.
 
   – Приготовьтесь к бою, назад дороги нет! – скомандовал Модун.

   – А что мне делать? – спохватилась Кричеса.

   – Кидай ему в голову камнями, этим ты его замедлишь, а то и быть может поранишь, – посоветовал Заби, выпустив первую стрелу.

   В злого духа Викту стрела угодила в самый центр серой, грубой кожи. Он вопросительно покосился на снаряд и, нагнув голову на длинной шее, вытащил его клыками и выплюнул с омерзением.

   Заби увидел, как из раны медленно потекла кровь и немало обрадовался этому. Но недолго длился его триумф.

   Викту что есть сил замахал руками-крыльями, да так, что в путников полетели пыль с мелкой крошкой камня. Какое-то время они только и делали, что закрывали глаза и силились перекричать внезапный, могучий ветер.

   Спустя момент, чудовище Викту налету подцепило когтистыми лапами порушенную, бесформенную скамью, выдрав её с треском. Поднявшись на могучих взмахах крыльев в небо, трёхрогий дух огласил амфитеатр душераздирающим криком и что есть сил мстительно быстро метнул каменный снаряд в путников.

   Лишь в последний момент Ронэмил, а затем и Модун уловили замысел духа. Отталкивая Заби и Кричесу в сторону, они кое-как успели отпрыгнуть от могучего, крупного камня, ударившегося о землю с невероятным дребезгом.

   Мгновенно вспотев от перенапряжения, щитоносец увидел, как Заби смог метко попасть Викту в левое крыло. Это кое-как подействовало, чудовище вскрикнуло и медленно начало планировать на ослабшем крыле к земле.

   Спустившись, Викту вновь подцепил когтями скамью и, выдрав её, хотел было взлететь ещё выше, но у него не получилось, потому как другое, целое крыло повредила новая стрела, пущенная метко кочевником.

   Дух не смог более подняться ввысь, правда, угроза от него всё также исходила невероятная. Он мстительно-быстро приблизился на когтистых лапах к одноглазому и, замахнувшись крылом, с невероятным визгом оттолкнул того назад на несколько шагов.

   Влетев в стену спиной, Ронэмил вскрикнул от боли и, мгновенно разозлившись, встал во весь рост и ринулся в атаку, держа двумя руками кинжал. В это время Кричеса что есть сил закидывала Викту камнями, отвлекая его, хоть как-то мешая атаковать.

   Модун огласил амфитеатр боевым выкриком и что есть сил обрушился на лапищу духа, несколько раз полоснув его. На это дух отреагировал яростным выпадом головы, желая схватить щитоносца за руку, но тот вовремя прикрылся щитом и, под напором огромной морды, отлетел на несколько шагов назад, скользнув спиной по земле.

   Щитоносец оглядел каждого, и, вдохнув полной грудью воздух, яростно скомандовал:
   – Все разом!

   Ронэмил сквозь шипения духа расслышал Модуна и вместе с ним бросился прямиком к лапам чудовища. Кричеса продолжала помогать; она метко забрасывала Викту камнями, мешая ему ориентироваться, отвлекая его и раздражая.

   Запыхавшийся, возбудившийся одноглазый, в чьём взоре горел злой огонёк, окликнул Модуна:
   – Присядь и подставь мне руки!

   – Зачем? – спросил тот, отчаянно защищаясь щитом от огромной морды духа.

   – Подкинешь меня!

   Модун смекнул план Ронэмила и, присев и закрывшись шитом, увидел бегущего к нему одноглазого. Выставив свободную руку, его друг оттолкнулся ботинками от его ладони и влетел, допрыгнул до высокого тела Викту.

   Что есть мочи Ронэмил обрушил удар кинжала в туловище духа и, слыша его неистовые шипения увидел, как в это время Заби улучил момент и смог пустить меткую, смертоносную стрелу точно между тремя рогами существа на лбу.

   Жизнь Викту оборвалась с невероятным, душераздирающим криком, пробирающим до мурашек так, что у всех заложило в ушах.

   Кричеса, видя как дух начал завалиться, осмелилась подбежать к нему, наклонилась и поднесла к телу тёмный, острый кристалл, который завибрировал в её руках.

   Запыхавшийся Ронэмил, встревоженный Модун, и обеспокоенный Заби, руки у которого устали тянуть тугую тетиву, с завороженными лицами принялись глядеть на изменяющийся цвет кристалла, впитывающего странную, таинственную энергию радужного цвета из тела чудовища.

   – Неужели мы? – спросил одноглазый, – Справились?..

   – Друзья, нам очень повезло. – высказался кочевник, – Я до конца и не верил, что у нас получится, но...

   – У нас получилось, – улыбнулась колдунья, – Мы победили первого духа.

   – Сегодня мы уж точно будем спать крепко, – пробурчал щитоносец, вытирая окровавленный клинок тряпкой. – Это дурдом. Но невероятный дурдом.

   С Модуном все согласились и, в последний раз окинув громадное чудовище, они медленно, устало ушли с амфитеатра, с трудом веря, что им удалось выжить и уж тем более победить величавого духа.

   Ступая по тёмным, мрачным улицам этого заброшенного города, они более ничего не боялись; ни резкое дуновение ветра, ни утробный выкрик птиц, ни скрип двери не могли их испугать, потому как они думали и верили, что им удалось справиться с самым страшным существом в этом мире.

   Чуткий Ронэмил оглянулся в сторону копошащегося звука. Отойдя за улицу, раздвинув в стороны обвалившиеся камни, он с омерзением и невероятным удивлением смог вытащить длинное хитиновое существо светло-коричневого цвета с многочисленными, крохотными ножками.

   – Ребята, я, кажется, нашёл ужин! – радостно возгласил всю улицу одноглазый, выскакивая из-за переулка.

   – Какое странное создание, – таинственно произнесла Кричеса, – Заби, это можно съесть?

   – Только если поджарить и то хорошенько.

   Дойдя до мраморного здания из крупного камня, чья крыша была проломлена завалившимся деревом, Модун, поторапливая себя, собрал столько веток, сколько смог. Войдя в тёмный дом, он проворно, умело и наскоро разжёг костёр. Ронэмил выбрал самую острую и длинную палку и, пронзив хитиновое существо от морды до хвоста, принялся держать его над огнём, периодически переворачивая.

   Сидя около костра на скамье, сглатывая слюну, чувствуя в воздухе сладковатый привкус чего-то манящего, некоторое время путники молчали и только и делали, что глядели на шипящее существо и неудержимыми желаниями побыстрее полакомиться, утолить голод.

   Одноглазый смерил своим взглядом будущую еду, понюхал, потыкал палкой мякоть и, показав кочевнику, который довольно кивнул, провозгласив:
   – Прекрасно поджарилась. Давайте же отужинаем друзья.

   Радостный Ронэмил с улыбкой разрезал на равные доли длинное существо и, присев и откинувшись на скамье, каждый принялся отрывать мякоть и жевать местами сочную, хрустящую оболочку сладкой, хоть и странноватой пищи.

   Закончив ужинать, путники откинулись, вспоминая минувшие события в амфитеатре. Каждому этот бой показался чем-то неведанным; они явственно, словно как тогда помнили устрашающую дрожь в теле при первом виде духа Викту.

   Вглядываясь в колышущееся пламя огня, Модун вздохнул и припомнил минувшие, далёкие события в Горбри. Вдохнув в грудь воздуха, он разочарованно, натужно выдохнул и высказался:
   – Мы с вами знакомы уже несколько напряжённых дней, которые нас, несомненно, сплотили и сдружили, а вы так обо мне ничего и не знаете. Не дело это.

   В ответ на это каждый из слушателей воззрился в грустное, но решительное лицо щитоносца. Так как каждый молчал, то наконец Модун продолжил:
   – Я раньше был нехорошим человеком. У меня была своя банда, назывались мы Непокорными. Мои люди по моему приказу разворовывали дома великих и богатых особ, поджигали строения в отместку за тех бедных, кто голодал и погибал в нищете на улицах моего города. Мы думали, что мстим за их несчастья, за то, что их согнали в рудники на каторжную работу, но потом, когда моя власть кончилась и всё это улеглось, пришли перемены. Город Горбри начал расцветать, это я увидел лишь недавно и только сейчас понял, что я жил неправильно. Отец мне как-то сказал, что самое главное в жизни – это семья. – Модун посмотрел в лицо Кричесы и, улыбнувшись, продолжил, – Что ж, даю вам слово, я более никогда не буду совершать необдуманных поступков и идти за призрачными идеалами.

   На эту речь они лишь понимающе закивали. Чуть погодя, прокашлявшись, Ронэмил тоже решил открыться:
   – Вы меня тоже плохо знаете, но, признаюсь – я раньше был засранцем ещё тем. Для меня самое главное было сражения и битвы. Окунаясь в схватки, я по молодости на время забывал себя и то плохое, что мне довелось пережить в обнищавшей семье. Я дрался ради денег, ради утоления своей гордыни, я почти всегда побеждал и однажды потерпел тотальное поражение, которое навсегда изменило меня и моё мышление. Сейчас мне идёт уже сороковой год… к счастью, можно сказать, от дурного характера мало что осталось. У меня на родине есть семья – и они ждут меня так же, как и я жду встречи с ними...

   И вновь каждый из них закивал с лёгкими улыбками и, пока у Заби держалась в уме мысль, он заглянул каждому в глаза и, улучив момент, рассказал:
   – А, друзья, чего уж и говорить, и я не так хорош, каким пытаюсь казаться. – кочевник почесал седую бороду и вздохнул, – В детстве меня выгнали из дома потому, что я был лишним ртом в семье. Я… не виню своих родителей, но, как по мне, они всё же поступили жестоко. Мне пришлось вступить в общину к беспризорникам и воровать на рынке не только чтобы прокормиться, но и для того, чтобы меня просто-напросто не забили до смерти мои же ровесники. Возможно вы скажете, что я мог бы куда-то сбежать, запрятаться от них, наняться на любую работу и прекратить воровать, но поймите: начав красть – уже сложно и очень сложно остановиться. Этот азарт, этот риск манит, а победа, а именно сворованная добыча – приятно греют сердце... И всё же я остановился воровать лишь тогда, когда был впервые пойман и засажен в тюрьму на два года. Тогда-то я и решил, что больше никогда и ничего не сворую. Да и, честно сказать, отвык я там от этого... Сейчас же я другой человек и у меня есть любящая семья и... вы, мои новые, искренние друзья...

   Как и принято, каждый выслушал кочевника до конца, в сердце не завидуя его участи. И последней, хоть и нехотя, буквально переступая через себя, всё же решила приоткрыться Кричеса.

   Она вытерла влагу на ресницах и, прошептала так, что её приходилось слушать в полнейшей тишине:
   – Мне сложно это говорить, но я хоть и колдунья, но в прошлом делала зло людям с помощью чёрных заклятий. Меня этому научила прабабка, даровавшая на совершеннолетие запретную книгу в переплёте из человеческой кожи... Да, это ужасно. Я ужасна, но я сейчас другая! Я помогаю людям, а не гублю их, понимаете вы это?! – воскликнула она, плача, то и дело вытирая слёзы.

   Никто не смел прервать или же ответить на вопрос колдуньи. Все молчали и в конце концов выждали продолжение её истории:
   – У меня была семья, дети, свой замок и свои роскошные апартаменты. У меня были слуги и служанки, собственные врачи и парикмахеры с придворными живописцами, рисующими меня и мою семью. Но однажды, когда я узнала, что мой супруг мне начал изменять, я на эмоциях прокляла его чёрным заклятьем и он начал медленно чахнуть. Погибать... Сложилось так, что в конце концом мне пришлось снять проклятье, но, выбора не было, супруг разузнал о том, кто его наслал и решил засадить меня, его супругу, на всю жизнь в каземат под моим собственным замком. Всё кончилось тем, что мне выпал шанс перейти в другой мир, начать новую жизнь, не сгнить в тюрьме. И всё же хоть я и зажила по-новому, но мне не даёт покоя то, что мои дети растут без меня... Я временами ненавижу себя, злюсь и плачу по ночам, но этого никто не знает...

   Для Модуна все эти слова многого стоили. Теперь он получше разузнал ту, в кого влюблён. Для себя щитоносец понял одно и точно – у каждого из них судьбы были полны горечи и трудностей. Но каждый из них, опираясь на опыт прошлого, нашёл в себе силы измениться в лучшую сторону.

   Они понимающе закивали Кричесе, что несколько помогло ей, и даже заставило улыбнуться. Ещё несколько минут наши герои сидели у костра и вглядывались в пляшущие языки пламени, а затем, чувствуя обволакивающую усталость и некоторое облегчения от открытости, каждый улёгся спать под звёздным небом в надёжном мраморном доме около костра. 


   Лебединский Вячеслав Игоревич. 1992. 05.09.2019. Если вам понравилось произведение, то поддержите меня и вступите в мою уютную группу: https://vk.com/club179557491 – тем самым вы мне здорово поможете. Будет нескучно)