Перевал

8 июня 1908 год, окрестности планеты Земля.

Из подпространства вынырнул автоматический разведывательный корабль (АРК). Пассивное сканирование не обнаружило какой-либо значимой техногенной активности ни на самой планете, ни на её единственном спутнике. В соответствии с заложенной миллионы лет назад программой, АРК вышел на околоземную орбиту, в атмосферу были выпущены несколько облаков нанопыли, которые, снизившись, рассеялись над основными материками планеты, соединились в сеть, и началось полномасштабное исследование.

8 июня 1908 год, Российская Империя, Пермская губерния, где-то в долине реки Ауспия.

Охотник-манси Кучум шёл одному ему ведомым маршрутом. Простые мысли неторопливо текли, как и вёрсты под его ногами: “Хотал-Эква (сноска 1)  сегодня в хорошем настроении” – думал охотник. И, действительно, солнце сегодня с самого утра светило так ярко, что даже среди хвойных ветвей Кучум отчётливо увидел на кедре свою старую зарубку. Он достал из-за голенища нож и уже собрался было обновить нехитрый знак на дереве, как вдруг земля под ногами задрожала, заходила ходуном и начала ускользать из-под ног. Потеряв равновесие, Кучум попытался схватиться за дерево, но его руки ухватили лишь воздух, и в следующий момент маленький человек опрокинулся навзничь. Уже лёжа на спине и чувствуя вибрацию всем телом, Кучум широко открытыми глазами смотрел на вершины деревьев, яркое голубое небо и думал – за что мог Куль-Отыр (сноска 2)  разгневался на него и повалить с ног, а ещё он хвалил себя за то, что не выронил из руки нож и сжал его ещё крепче – теперь точно не потеряет.  И тут к проделкам своего братца присоединился Сяхыл-Торум – бог грома – Кучум услышал низкий переливчатый гул. “Нет, это не с неба – понял охотник. – Что-то большое Куль-Отыр двигает в своём подземном царстве. Полежу-ка я тут немного, авось, не заметит меня злой Куль-Отыр – не тронет”.
Долго Кучум так лежал среди деревьев, стараясь не шевелиться и ощущая в грубой ладони рукоятку такого ценного и незаменимого ножа. Он даже начал воображать, как соберёт дичь из оставшихся чирканов (сноска 3) , вернётся в летний посёлок и, сидя в уютной юрте, будет рассказывать родичам, как перехитрил злого духа.
Почти двумя сотнями метров ниже того места, где маленький охотник-манси лежал на земле – в толще скальных пород, реактивировался кибернетический комплекс ПКО (сноска 4)  – отголосок некогда бушевавшей на просторах Вселенной Галактической войны, забытый фрагмент всепланетной сети обороны колыбели человечества – Земли, само существование которой уже миллионы лет считается мифом.
Сознание медленно выплывало из небытия энергосберегающего режима. Поступали отчёты о результатах самотестирования просыпающихся подсистем боевого обеспечения. Причиной пробуждения глубокоэшелонированной базы ПКО послужил модулированный в естественном космическом шуме и не поддающийся вражеской дешифровке сигнал от орбитального датчика контроля возмущений метрики пространства-времени. Искривление метрики соответствовало всплытию в системе Земля-Луна космического корабля. Остальные компоненты орбитального сегмента противокосмической обороны уже давно не функционировали и больше никакой информации дать не могли. Нум начал приходить в себя и брать под контроль управление системами подземного комплекса. Его человеческое сознание параллельно с чисто автоматическими манипуляциями элементами системы ПКО прокручивало воспоминания оцифрованные и перенесённые на искусственный носитель несколько миллионов лет назад, когда ещё Земля была столицей Центральных Миров.
Шла жестокая война за жизненное пространство между бывшей Метрополией, страдающей от перенаселённости и нехватки ресурсов, и Галактическим Союзом Колоний, которые сначала были брошены на произвол судьбы, а позже отказались принимать новых переселенцев из Центральных Миров. Бесконечный космос оказался мал для человека. За несколько тысяч лет самостоятельного развития колонисты начали справедливо полагать, что уже ничем не обязаны колыбели цивилизации. Они были готовы торговать, сотрудничать, обмениваться технологиями с бывшей Родиной, но только не вливаться в её дряхлую Федерацию, отдавая львиную долю ресурсов некогда предавшим их Центральным Мирам, которым снова стало тесно в своих границах.
Когда-то вышвырнутые за пределы освоенного космоса, колониальные транспортные корабли-ковчеги с переселенцами на борту в слепых прыжках через подпространство по ещё неопробованной и толком не изученной, но красиво разрекламированной технологии, по существу, были глобальным обманом Мирового правительства, направленным на то, чтобы избавиться от миллиардов лишних ртов. Там, на самом верху политического Олимпа, прекрасно понимали, что шансов выжить у отправляемых в никуда людей практически нет. Несмотря на всю технику на борту и технологию терраформирования практически любых планет, сам прыжок осуществлялся наудачу, и ни один учёный того времени не смог бы поручиться, где вынырнет из подпространства ковчег. Множество колониальных транспортов канули в бездну Вселенной с миллионами людей на борту. Лишь единицам повезло найти пригодные для терраформирования планеты, выжить, наладить контакт с такими же колонистами. За тысячу лет Союз Свободных Колоний создал новую цивилизацию вдали от метрополии. И продолжалось это ровно до того момента, пока в пространстве колоний не всплыл научно-исследовательский крейсер Военно-космического Флота Центральных миров. На случай возможной встречи с потерянными колониями у командующего был заготовлен специальный протокол, – по сути, ультиматум, – предлагающий безоговорочно влиться в состав Федерации, частью которой, по мнению правительства, колонии и являлись, так как колонизация происходила техническими средствами и ресурсами Центральных Миров.
В результате открывшихся непримиримых противоречий началась Первая Галактическая война, которая затянулась на столетия, обескровила обе стороны конфликта и в последнее время велась уже силами не столько людей, сколько созданных ими кибернетических механизмов. Родная для Нума Земля была хорошо защищена от разгоревшегося техногенного ада, в котором порой уничтожались целые планетные системы. Уходя на службу, одурманенный с детских лет пропагандой, он искренне надеялся, что его вклад в общее дело может что-то изменить и на что-то повлиять. Тогда он ещё не осознавал, каких масштабов катастрофа постигла человеческую цивилизацию, поставив её на грань полного уничтожения. Лишь проведя десяток лет в пилот-ложементе (сноска 5) , ежедневно сливаясь сознанием с кибернетической системой истребителя, Нум понял всю степень своей тогдашней юношеской наивности – он был лишь маленьким винтиком в гигантском механизме войны. И в один совсем не прекрасный день её пламя слизнуло его тело с полотна реальности – оно попросту сгорело вместе с истребителем, попавшим под удар крейсерского бортового залпа. За долю секунды до того, как исчезнуть навсегда в энергетической вспышке его сознание, находившееся в нейросенсорном контакте с машиной, в виде информационного пакета было отправлено на цифровой носитель центрального корабля кибернетическим напарником и боевой подругой – электронной составляющей системы управления штурмовой машины, искусственным интеллектом, которому Нум дал имя – Кэрри.
Это была настоящая жертва с её стороны – за многие годы тесного ежедневного общения с человеком она прошла путь формирования  сознания: от обычной программы-ядра системы до осознающей факт своего существования мыслящей личности. Технический прогресс достиг такого уровня, что излишние кибернетические мощности создавали почву для зарождения и развития искусственного интеллекта в различных электронных системах. Все об этом знали. Такое происходило сплошь и рядом, но война не давала возможности обращать на это внимание серьёзных исследователей – их время было слишком дорого. Чтобы исключить влияние данного фактора на работу кибернетических систем, банки данных, не требующих накопления опыта механизмов, регулярно обнулялись, дабы предотвратить возможность возникновения самосознания в управляющем ядре. И всего делов – обычный регламент.
  Кэрри понимала, что рано или поздно такой момент настанет – пилоты всегда гибнут. На этот случай ей была разработана скрытая программа бэкапа сознания Нума, которая ежедневно при нейросенсорном контакте осуществляла  в реальном времени обновление матрицы его сознания в выделенный и скрытый участок памяти, готовый в любую секунду быть отправленным на другой доступный носитель. И вот этот страшный день настал. Короткая вспышка – и от Кэрри осталось только короткое "Прощай…", которое Нум до сих пор слышит в своей голове, которой, кстати, у него давно нет.
А дальше специалисты, обнаружившие его в управляющей системе Базового корабля "Великан" (ближайший доступный носитель, на который и перекинула заготовленный цифровой пакет Кэрри), предложили Нуму два варианта: перенос сознания на искусственный носитель либо полное стирание. Он выбрал первое – очень хотелось жить, продолжать существовать: мыслить, надеяться… Так он вернулся на свою родную Землю в виде модуля искусственного интеллекта с его сознанием внутри. Потом с его согласия он был интегрирован в систему Комплекса ПКО . После окончания войны Нум надеялся, продолжить “жить” в теле андроида, а со временем, возможно, и киборга: снова чувствовать, дышать… Он знал, что такие разработки велись.
Но однажды беда добралась и до его планеты. Война близилась к своему завершению – последний рубеж обороны Центральных Миров был прорван, и в Солнечной системе всплыла целая эскадра флота Свободных Колоний. В результате вторжения большая часть обороны оказалась выведенной из строя, Столичная планета Федерации Рай  была разрушена аннигиляционной установкой “Заря” с одноимённого флагмана флота Колоний. Одним ударом были уничтожены Генеральный штаб и всё правительство Земного альянса. На какое-то мгновение вспыхнуло второе солнце, часть датчиков «ослепли», а затем начался техногенный ад, в котором сгорали без следа или превращались в смятые, оплавленные куски металла даже огромные тяжело-бронированные крейсеры. Потеря пятой планеты дорого обошлась всей Солнечной системе. В результате мгновенной потери такой огромной массы, гравитационной равновесие было катастрофически нарушено, что вызвало настоящий хаос.
Последнее, что помнил Нум – это обрывки докладов отключающихся одна за другой систем его комплекса противокосмической обороны, повторяющиеся отчёты от орбитальных станций о том, что сигнал бедствия не удаётся отправить, его судорожные команды дроидам технической поддержки. Но всё оказалось тщетно. Даже по истечении 30 лет на помощь никто не пришёл, да и кому помогать. Чёрный пепел, поднятый на километры вверх, закрыл солнце. Вскоре температура упала до такой степени, что атмосфера стала замерзать, и чёрные хлопья снега  закружились в непроглядном мраке над мёртвой Зёмлёй. Связи с внешним космосом не было. Вся Солнечная система была заполнена астероидами – останками планеты и обломками погибших флотов. Поначалу было несколько контактов с отдельными кибернетическими системами на поверхности, орбите и в нескольких районах ближнего космоса, но с годами они прекратились. Периодически Нум брался за восстановления комплекса, но с такой же регулярностью его настигали приступы апатии и осознания бесполезности всех усилий. За эти годы могло произойти всё что угодно, но, скорее всего, произошло самое страшное – победившие Колонии объявили Солнечную систему карантинной зоной, закрытой для навигации. Прошло ещё 50 лет, прежде чем, Нум, как мог в сложившейся ситуации, восстановил часть комплекса ПКО. Разведка поверхности с помощью дроидов технической поддержки и АКАРМов (сноска 7)  давала удручающую картину разрушенной, погруженной во мрак планеты, лежащей под толстым слоем чёрного льда своей собственной атмосферы. Выжившие либо успели улететь, либо заперты в глубокоэшелонированных подземных убежищах, погребённые под толщей горных пород и льда, лишённые связи. Или же выживших не было вовсе. Даже его специально укреплённый на случай космической бомбардировки и гравитационных ударов бункерный комплекс потерял герметичность, несколько верхних этажей превратились в пар вместе со всем оборудованием. Штурмовые носители, которые не успели выйти из ангаров, остались стоять бесформенными оплывшими кучами металла, вплавленными в стеклобетон пола, заваленные сверху рухнувшими перекрытиями. Ничто живое не уцелело в этой гигантской печи, в которую превратился бункерный комплекс после орбитального удара. Тяжёлые сервоприводные бронескафандры за долю секунды испарялись вместе с людьми, оставляя на стенах и полу чёрные тени-отпечатки. Эти жуткие картины постоянно крутились перед внутренним взором Нума, какой бы работой он ни занимал себя.
Он просчитал, что ничто живое на Земле уцелеть не могло с вероятностью 99,9%. В результате катастрофы ось Земли накренилась, на орбите вокруг неё появился спутник, пойманный гравитацией планеты на пролёте и теперь пробуждающий в её недрах губительные тектонические процессы, вызванные гравитационными возмущениями и инерционными сдвигами. Не только Земля - вся Солнечная система изменилась почти до неузнаваемости. Смотреть на это было невыносимо – некогда обитаемые планеты теперь были голыми кусками камня, льда и шлака. Человеческая цивилизация оказалась тонким покровом мха на прибрежных скалах, который слизнула штормовая волна.
Наученный горьким опытом с Кэрри, Нум больше не позволял развиться личности во втором – дублирующем ядре системы. Как бы ни недоставало ему общения, как бы ни страдал он от одиночества.  Нум твёрдо решил, что никто ему её не заменит, и он не предаст память Кэрри, как бы глупо это не звучало. Он давно воспринимал её не как машину, а как человека. Её личность формировалась у него на глазах изо дня в день, из года в год. Нахождение кибернетического ядра системы в нейросенсорном контакте с человеком в конце концов привело к тому, что самообучающаяся система начала мыслить. Она перенимала его черты характера, манеру мышления, образы из памяти, поведение – и в итоге осознала себя. Нум помнил этот момент. Он часто говорил Кэрри, что пилоты долго не живут на войне, что она должна перенимать его навыки, приёмы ведения боя, чтобы после его смерти сохранить всё это и применять в бою уже с другим пилотом в рубке. Но ему всё время везло. Целых десять лет Нум выходил из боя живым. Бывали случаи, когда человеческий организм – оглушённый, контуженный, раненый – больше не мог оставаться в сознании, не помогали даже микроинъекции автоматического комплекса жизнеобеспечения. Тогда он терял сознание, но Кэрри продолжала вести бой в той же самой манере, свойственной Нуму, и приводила машину обратно в ангар. Все эти воспоминания долгие годы терзали его, запертого в виртуальном пространстве системы. И всё это время он с надеждой ждал хоть какого-то сигнала извне. На орбите ещё продолжали работать какие-то второстепенные механизмы, они отвечали на запросы, но были бесполезны и вскоре, исполняя внутренние инструкции, ушли в энергосберегающий режим. В конце концов, просто чтобы не сойти с ума, он тоже последовал примеру кибернетических систем и ввёл базу в спящий режим.
С периодичностью примерно раз в 100-300 лет комплекс противокосмической обороны пробуждался, засекая угрозу, но это всегда оказывались какие-нибудь астероиды, обломки космических кораблей и прочий мусор, который гарантированно уничтожался на подлёте, хоть смысла в этом и не было никакого. Но Нум не препятствовал работе автоматики, сам не зная почему. Годы складывались в столетия, тысячелетия, сотни тысяч лет - бездна времени для человеческого сознания.
Ледниковый период закончился, и Земля превратилась в один бескрайний океан. Спустя какое-то время Нум испугался за свой рассудок по-настоящему – человеческий разум не был готов воспринять вечность, как данность. Он благоразумно перестал наблюдать за внешним миром и запретил пробуждать своё сознание по незначительным поводам. Однако спустя 12 миллионов лет после катастрофы его сон был снова прерван – сенсоры ПКО обнаружили вход в район высоких орбит разношёрстной группировки кораблей, которая по косвенным признакам была классифицирована, как остатки флота, атаковавшего когда-то систему. Все они находились в ужасающем состоянии. Многочисленные принимаемые сигналы бедствия включили особые протоколы, благодаря которым этот космический мусор не был уничтожен сразу же. Нум подключил все имеющиеся в его распоряжении сканирующие мощности, и вскоре ему стало ясно, что все эти обломки миллионы лет не покидали границ системы. На них имелись следы силовой стыковки между собой. Видимо, они были долгое время хаотически спаяны в одну нелепую космическую станцию, нацеленную только на одно – дать выжить уцелевшим. И это было ошеломляющим. Приборы фиксировали внутри искорёженных корпусов сигнатуры живых существ. Нум блокировал боевые программы, давая шанс выжившим. То, что это потомки врагов уже не имело никакого значения – прежде всего это были люди. Выходит, в том бою, а может быть и войне, так никто и не победил, точнее, проиграли все.
Автоматические доклады дали понять, что криогенные камеры выработали свой ресурс, и началось аварийное пробуждение находящихся в них людей. В воздух были подняты беспилотники АКАРМы (сноска 7) для разведки возможных мест посадки. Данные о благоприятных районах приземления и расчёты траекторий для каждого судна постоянно посылались подлетающей группировке. Но, несмотря на это, для многих из них посадка обернулась крушением – их бортовая автоматика, управляющая процессом, постоянно сбоила, на ручной режим никто не переходил. Позже Нум понял почему. На места управляемых падений были отправлены отряды дроидов технической поддержки: они разбирали завалы, откапывали зарывшиеся в грунт корпуса кораблей, спасали уцелевших, обустраивали лагеря. Через них Нум пытался наладить контакт. Сначала непонятное поведение спасённых он отнёс на счёт стресса, но позже ему стало ясно, что перед ним настоящие безумцы, потерявшие человеческий облик. То ли тысячи лет в криогенном сне, то ли аварийный выход из него таким образом сказались на некогда разумных существах Нум не знал. Лишь благодаря стараниям систем жизнеобеспечения они выжили в спасательных капсулах погибших кораблей, пока не был израсходован технологический ресурс криогенных комплексов, которыми они были оборудованы. Тогда автоматика, согласно вложенной в неё миллионы лет назад программе, активировала процесс пробуждения. Все эти годы уцелевшие механизмы как могли восстанавливали искорёженные корабли, которые были собраны в нелепую на человеческий взгляд, но функциональную космическую станцию. Давным-давно на Земле ими была обнаружена частично восстановившаяся биосфера, куда и направились спаянные куски некогда разрушенных космических кораблей, обеспечивая единственный шанс на выживание своим экипажам.
Нум долгое время, дистанционно управляя то одним, то другим дроидом, искал среди человеческого стада разумную особь, сохранившую хотя бы остатки разума, но тщетно. Это были сумасшедшие, которые со временем становились дикими существами, разбредающимися группами по планете. Насмешка судьбы над людьми, некогда возомнившими себя всесильными царями природы. И как подарок выглядело то, что дети у уцелевших рождались практически нормальными, если не считать незначительные мутации, вызванные процессами адаптации к новой биосфере.
Нум собрал в разных местах группы самых смышлёных, с помощью тех же дроидов попытался дать им хотя бы зачатки знаний, но без имплантов, которые вживлялись обычно младенцам, этот процесс оказался весьма сложным и затягивался на многие годы. Но, спустя, примерно, тысячелетие, встав на ноги, человечество начало разочаровывать Нума – они были плохоуправляемыми варварами, коверкающими язык, самопроизвольно разделяющимися на кланы, воюющие между собой. Испытывали мистический страх перед приходящими к ним андроидами, но никогда не упускали возможность ударить им в спину исподтишка. Нум не был склонен ни к политике, ни к педагогике, и совсем не готов был играть в бога. Он посчитал, что сделал всё, что мог для этих людей, отозвал андроидов и постарался больше не вмешиваться в судьбу выживших. Он был разочарован, подавлен, опустошён и где-то в глубине души понимал, что сам уже не совсем психически адекватен. Чтобы не наделать глупостей, он снова погрузил свой разум в сон.
То, что разбудило комплекс сейчас – спустя четыре миллиона лет после аварийной высадки уцелевших, было вновь экстраординарной ситуацией, отличной от куска неуправляемого камня из космоса, которые всё так же регулярно уничтожались комплексом ПКО в секторе его ответственности. Раз к реактивированной системе было подключено и ядро Нума, значит, исполняется его собственный протокол, написанный для подобного случая. Первый же анализ поступающих докладов это подтвердил. На околоземной орбите всплыл сразу же классифицированный и опознанный по характерной сигнатуре АРК  флота Свободных колоний, который приступил к активному сканированию планеты. Нум с лёгкостью перехватил весь информационный обмен незваного гостя,  в котором использовалось шифрование, устаревшее даже на момент гибели Земли. Всё свидетельствовало о том, что это такой же осколок Галактической войны, как и он сам. Оставалось понять, кто сейчас притаился на выходе из подпространства и ждёт результатов разведки, ну, если кто-то ждёт… Перехват трансляции от сформированной над планетой сети наноассемблеров Нума изрядно удивил поступающей картинкой и массивами данных. Оказывается, даже без его присмотра люди снова выжили. На поверхности были отчётливые следы цивилизации, но кричаще не похожей на ту, что он знал. Нум смотрел на города, примитивные машины, в эфире даже был редкий обмен в радиодиапазоне, но это и всё, чего они достигли за прошедшие четыре миллиона лет. Состав атмосферы и климат тоже стали настолько иными, что Нум в своём прежнем теле вряд ли долго продержался бы на поверхности. Всем этим предстоит заняться позже, сейчас же главное – АРК на орбите. Ждать, кого он позовёт из гиперсферы, или прямо сейчас уничтожить?
Фактор неожиданности просто так разменивать не хотелось. Быстро и незаметно перехватить управление АРК и думать нечего, передать предупреждение он успеет при любом раскладе. Значит, остаётся пассивное сканирование.

16 июня 1908 год, 20:30, Российская Империя, Пермская губерния, бункерная зона комплекса ПКО (сноска 4)

Несколько дней нанопыль, выпущенная АРК в атмосферу Земли, опускалась в нижние слои, продолжая сканирование и передачу данных, которые также обрабатывались в недрах комплекса противокосмической обороны. Всё это время жители Земли удивлялись необычному сиянию в небе. Газеты писали всякие небылицы, которые убедили Нума, что живущие сейчас на земле люди – это все те же дикари, подверженные своим суевериям, которые им заменяют знания, с тонким слоем цивилизации на самой поверхности общества.  Нум параллельно с реактивированием и калибровкой многочисленных боевых систем комплекса продолжал проводить ретроспективный анализ того, каким образом цивилизация на планете могла принять такую причудливую форму.
Практически все доступные на данный момент боевые системы были готовы к отражению удара из космоса. Остающийся боезапас загружен на ленты заряжающих эскалаторов, стационарные лазерные батареи и плазмо-генераторы заряжены, зенитно-ракетные комплексы класса земля-космос в полной боевой готовности. Всё чего ждал Нум – это исходящий сигнал отчёта АРК на гиперсферной частоте. Но, видимо, так же, как и у него, у АРК такой возможности не было. Автоматический разведывательный корабль начал повышать свою орбиту и на втором витке покинул околоземное пространство, направившись к точке перехода. Было ясно, что результаты разведки автомат будет передавать по ближней связи после гиперпрыжка. Что за силы ждут его на той стороне не понятно. Исходя из полученных данных, было ясно, что целью разведки было выяснение наличия месторождений полезных ископаемых, которые были обнаружены в изобилии. Что-либо предпринимать не было никакого смысла, и Нум позволил АРК погрузиться в гиперсферу, а сам принялся ждать гостей.

17 июня 1908 год, 6:10, окрестности планеты Земля

Сначала из подпространства вынырнула эскадрилья аэрокосмических истребителей, они распределились на шесть звеньев по пять машин в каждом и разлетелись в пространстве, образовав сферу вокруг точки перехода. Уже внутри этой сферы в обычную метрику пространства всплыла горно-добывающая платформа. И вся эта кавалькада двинулась к Земле. Подойдя к высоким орбитам, сфера образованная аэрокосмическими истребителями распалась: три звена нижней полусферы ушли в атмосферу, три продолжали держать строй верхней полусферы на орбите. В центре распавшейся сферы находилась огромная туша горнодобывающего комплекса с четырьмя бочками планетарных двигателей по периметру.

17 июня 1908 год, 7:00, Российская Империя, Пермская губерния, бункерная зона комплекса ПКО

Состав группировки сам по себе удивил Нума. Неуклюжая горнодобывающая платформа, а, по сути, целый перерабатывающий комплекс, рассчитанный на полный цикл переработки – от добычи до выдачи чистых материалов в окружении 30 аэрокосмических истребителей Центральных миров – свои! Почему тогда АРК был из флота Свободных колоний? Никаких запросов, ни маскировки, ни генераторов оптических помех – ничего. И никаких следов присутствия на борту живых существ. Пятнадцать истребителей вошли в атмосферу и начали патрулировать огромный район над тайгой диаметром в тысячу километров. Горнодобывающий монстр включил свои гигантские планетарные двигатели и начал снижаться в сопровождении верхней полусферы истребителей. Было похоже, что осуществляется операция по добыче на поверхности полезных ископаемых. Что-то подобное Нум и ожидал увидеть. Второе ядро системы сигнализировало о необходимости подачи автоматических запросов свой-чужой, которые Нум блокировал своей директивой не желая выдавать своего присутствия. Расчёты говорили о том, что пламя планетарных дюз приземляющей платформы выжжет огромный участок тайги – такой способ горных разработок был принят только на необитаемых мирах. Сканирование уже в очередной раз подтвердило, что все машины управляются автоматикой, присутствие живых форм не фиксировалось. Вооружение аэрокосмических истребителей было задействовано лишь частично, многие машины на поверку оказались серьёзно повреждёнными и явно не могли вести бой, а присутствовали, что называется, до кучи. Пока Нум решал, что со всей этой безумной компанией делать, случилось непредвиденное для всех участников событие. Сразу два планетарных двигателя платформы вышли из режима синхронизации тяги, у одного произошло частичное разрушение камеры сгорания. Набирая скорость, платформа свалилась в пикирование по пологой траектории. Мгновенный расчёт показал, что падение произойдёт в районе большого города на Северо-Западе. Ни чего подобного Нум допустить не мог – это всё ещё была его Земля и его люди там, на поверхности, ничего не подозревающие о надвигающейся угрозе. Он отдал приказ о полном уничтожении группировки судов.
Плазменные залпы легли точно по центру горно-добывающего комплекса, испаряя тонны металла в ослепительной вспышке, батареи лазеров распределили между собой эскадрилью аэрокосмических истребителей и дали залп когерентным излучением. Оставшиеся падающие обломки были испарены плазмо-генераторами малой мощности. Всё было кончено в течение нескольких секунд. Небо над тайгой переливалось всеми цветами радуги, воздух плавился под воздействием энергий разной природы, множество шаровых молний от плазменного залпа так и не нашедших цель уносились взрывной волной на сотни километров во все стороны. Деревья внизу лежали обугленные и подломленные, как сухая трава. Город был спасён. Артиллерийские погреба выдавали на эскалаторы перезарядки новые элементы питания для плазмо-генераторов и тубусы унитарных эмиттеров для лазерных орудий, зенитно-ракетные комплексы, так и не сделавшие ни одного залпа, продолжали отслеживать низкие орбиты.

21 июня 1908 год, 5:00, Российская Империя, Пермская губерния, бункерная зона комплекса ПКО

Лишь спустя четверо суток Нум, понял, что на этом инцидент исчерпан – никто больше не явится. Эта группировка древних кораблей, нарушившая его покой, была сродни блуждающим во Вселенной астероидам иногда случайно пролетающим мимо.
Куда больше Нума интересовала цивилизация развивающаяся там наверху. Он запустил сразу все имеющиеся в наличии автоматические беспилотные АКАРМы, чтобы собрать как можно больше информации о живущих сейчас на Земле людях. Какие-либо информационные сети на планете отсутствовали. Все кибернетические возможности Нума сейчас мало могли помочь в сборе данных. Радиоперехваты не давали ничего – это были какие-то военные команды, отдаваемые с берега кораблям, находящимся в море. Редкие снимки газет, которые иногда ловили в объективы беспилотники, с трудом можно было назвать хорошим источником. Нум пришёл к выводу, что изучать цивилизацию можно только изнутри, посредством личного присутствия. Но действовать, как раньше, посылая дроидов, уже  было невозможно – это привело бы к общемировой панике и ничего, кроме вреда, не принесло. Ну и, конечно же, необходимо как-то вновь начать влиять на состояние технологий землян. У него сохранилось столько бесценных знаний погибшей цивилизации, которые просто необходимо передать потомкам. Не сразу, год за годом выдавать по крупице. Этим надо было заниматься всё это время, но тогда, в самом начале, в Нуме что-то надломилось. Он оказался не готов. Но теперь, глядя на города людей, он отчётливо понимал, что необходимо направлять современных учёных, подталкивать к заранее запланированным “открытиям”, чтобы цивилизация по кратчайшему пути вышла на достигнутый миллионы лет назад уровень. Нум бросил все свои вычислительные мощности на создание единого плана воздействия на человечество. Но всё упиралось в одно препятствие – необходимость присутствия среди людей проводника и исполнителя его плана. Без доступа к средствам массовой информации, коммуникациям, финансовым институтам, без возможности влиять на политические и социальные процессы план был неисполним. Но в сложившейся ситуации всё, на что Нум мог рассчитывать – это перенос матрицы своего сознания на носитель андроида технической или пехотной поддержки. Появиться в таком виде в человеческом обществе было немыслимо. Пришлось организовать целую научную лабораторию с исследовательскими и производственными мощностями. Нум решил модифицировать имевшуюся в наличии модель андроида и максимально замаскировать его под человека, что оказалось не так-то просто. Отсутствие необходимых материалов и оборудования растянуло проект на несколько лет. Лишь к январю 1912 года Нуму удалось создать более-менее похожую на человеческую кожу пеноплоть, и уже в марте он придирчиво рассматривал дело рук своих. Вблизи, конечно, внимательный человек мог заметить некоторые странности во внешности андроида, но такие близкие контакты пока не планировались, а со временем второе ядро системы разработает что-нибудь получше. К тому же, мода в обществе на бороды и усы частично облегчала маскировку.  Нуму не терпелось перенести своё сознание в это человекоподобное кибернетическое устройство и отправиться в люди – дарить им мудрость и знание сгоревших в пламени беспощадной войны предков. Теперь это была его миссия. Возможно, ради этого он и выжил… был спасён Кэрри…

10 января 1959  год, 12:15 Свердловск, главное здание УПИ

Игорь нёсся из столовой с пирожком в руке и увесистой папкой под мышкой. Дел было невпроворот. Если учёба ему давалась легко, то общественная нагрузка по-настоящему обременяла. На время задвинув дипломную, – там всё было и так понятно, – он перенёс всё своё внимание на турсекцию. Туризм в УПИ стал по-настоящему массовым. Если бы его обязанности председателя турсекции УПИ не передали Лёвке, он бы точно зашился. Ребята и девчонки просто-таки ломились в походы, и все норовили попасть в его команду. На лестнице Игоря схватил за локоть парень с химфака, хороший знакомый по позапрошлогоднему зимнему походу, в котором они успели сдружиться:
- Гося! Тебя Василич обыскался!
- Привет! Да я час назад в деканате был.
- Ну, не знаю, он тебя только что спрашивал, – пожал плечами парень.
- Ладно, забегу.
- Кстати, я слышал, вы новые лыжные крепления отхватили… Вот бы и нам тоже разжиться…
- Давай потом, – Игорь прервал нарастающую, как снежный ком беседу. – У меня аврал, горю. Все потом...
Мельников Виталий Васильевич, декан радиофака, вернулся к себе в кабинет, так и не найдя Дятлова. Звонок из Горкома, да ещё от самого Замирякина, – первого секретаря, – его удивил. Какой-то человек из Москвы хочет встретиться со студентом.
“Игорь парень перспективный, уже сейчас видно, что далеко пойдёт. Отдавать такого в Москву? Нет, чтобы свои кадры воспитывать! На всё готовенькое хотят. И ведь лезут же сразу по партийной линии, что бы без вариантов!” – возмущался про себя декан.
За этими мыслями Виталий Васильевич не заметил, как пролетело время, и от мрачных рассуждений его отвлёк стук в дверь.
- А, Игорь, заходи, – увидел он лицо, появившееся в дверном проёме.
- Вы меня искали, Виталий Васильевич? – поинтересовался тот, заходя в кабинет.
- Да, искал, – вздохнул декан. – Да ты проходи, не стой в дверях-то. Вон усаживайся. Я с тобой сейчас, как старший товарищ говорить буду.
Игорь уселся на обитый кожей тяжёлый стул и, пытаясь скрыть неожиданно подкатившее волнение, как будто с интересом начал разглядывать корешки книг в шкафу. Виталий Васильевич тоже сел, но не в своё кресло, а напротив на такой же стул.
- Что-то стряслось? – поинтересовался Игорь.
- Да, как тебе сказать?.. Вроде бы и нет… пока.
Парню было видно, что солидный дядька, учёный с именем, декан, чем-то не то взволнован, не то расстроен.
- Игорёк, ты вот что… Пятый курс, диплом… Ты же, вроде, у нас на кафедре собираешься остаться, заняться научной работой?
- Да, собираюсь…
- Про место моего зама, мы уже с тобой говорили…
- Да.
Игорь подумал, что что-то там срывается с должностью: “Ну и ладно, не сильно-то я и рвался. Сам предложил, сам отменил – нашёл кого-то получше, поопытнее – дело житейское”.
- Так вот, – продолжил хозяин кабинета, – тут, понимаешь, какое дело… Ты только не подумай, что я шкурничаю там или наушничаю. Короче! Мне только что был звонок из Горкома от первого секретаря на твой счёт. Подожди, не перебивай! – поднял руку декан, видя, что Игорь хочет что-то сказать.
- Я пока ничего толком и не знаю, но соображаю так – приехал из Москвы какой-то человек, хочет поговорить с тобой. Стало быть, будет переманивать в столицу. До защиты, почитай, всего ничего.
- Да я…
- Знаю, что у тебя и в мыслях ничего такого не было. Но ты сам с усам, как говорится, парень не глупый, могу ответственно заявить, что даже и умный. Только нос не задирай. Ты этого человека послушай, что он там тебе предлагать станет, может, и правда что-то стоящее. Речь не о нашем УПИ,  о тебе, или, скажем, обо мне – речь-то о советской науке в целом. По всему видно, что из тебя выйдет толк и, похоже, в Москве об этом тоже знают, там, понимаешь ли, не дураки сидят, – Мельников многозначительно ткнул пальцем верх. – Это мы тут в Свердловске со своей колокольни смотрим, в своём соку варимся и общей картины не видим, а оттуда оно виднее. Но я к чему это всё клоню. Ты должен сам решить, что тебе делать, скумекать, где ни тебе лучше да теплее будет, а где ты пользы больше народу принесёшь. Понимаешь из чего исходить должен, как советский студент?
- Конечно, понимаю! – ответил Игорь, хоть на самом деле ничего и не понимал. Какая Москва, когда дел тут невпроворот? Походов столько запланировано, да хоть даже на один только этот семестр, про каникулы и вообще речи нет. Всё так закрутилось, что думать о том, чтобы вот так всё бросить, просто невозможно. “Да и чего я там в Москве буду делать?” – думал он.
- Вижу, что ты ошарашен, так же как и я. Но времени всё обдумать у нас с тобой, как бы и нет. Мне велено разыскать тебя и направить в Горком. Так что бросай всё и пулей дуй к ним на Ленина, там тебя уже ждут. А потом, не в службу, а в дружбу, ко мне с докладом, что там да как. Мы тут с тобой посидим, почаёвничаем, расскажешь, как прошло. Договорились?
- Договорились. – Игорь пожал протянутую через стол руку, уронив при этом с колен папку, набитую документами турсекции. Поднимая её с пола, он увидел на ковре под столом две половинки сломанного карандаша: “Да, волнуется Василич, вон и карандаш поломал”.
- Да вы не думайте, Виталий Васильевич, никуда я уезжать не собираюсь, мне же без нашего Приполярного Урала житья не будет, – попытался успокоить он декана.
- Ну, давай топай, а я сейчас им звякну, чтобы встречали.

10 января 1959 год, 14:15 Свердловск, проспект Ленина, д. 24, Свердловский Горком КПСС.

На проходной Горкома Игорь вдруг понял, что документов у него с собой нет, только зачётка. Бежать в общагу – это сколько же времени терять! Но о нём уже знали. Дежурный капитан поинтересовался:
- Дятлов Игорь Алексеевич?
- Да, только я паспорт забыл, вот зачётка есть, – Игорь полез во внутренний карман. Но капитан, уже потеряв к нему интерес, крутил диск телефона, чтобы доложить о явившемся студенте.
Через минуту за ним спустился серьёзный дядька в “московском костюме”, как для себя решил Игорь, и повёл по коридорам.
В кабинете у окна стоял такой же москвич, как и его провожатый. “Да у нас таких костюмчиков не купить, – оценил Игорь. – У декана попроще будет”.
Человек у окна обернулся и жестом пригласил присаживаться. Сам же остался стоять.
- Игорь, я не буду ходить вокруг да около, – начал незнакомец. – Нам очень нужна твоя помощь. Твоя и твоей группы. Я знаю, что на конец января у вас запланирован поход в район горы… Холатчахль… Чёрт, язык сломаешь, – возмутился он, убирая в нагрудный карман пиджака записную книжку, из которой зачитал труднопроизносимое название. – И этот маршрут оказался очень кстати. Сколько у тебя человек в группе – девять?
- Девять, вместе со мной, а что?
- Тебе надо взять с собой ещё одного.
- Я не понимаю, зачем? – искренне удивился Игорь.
- Ну, молодой человек, если бы все всё понимали… - пространно заметил москвич. – Единственное, что ты должен понимать, как комсомолец, выпускник советского ВУЗа, будущий советский учёный – так это то, что партия за тебя всё понимает и даёт задания обдуманные, взвешенные, важные для нашей Социалистической Родины и уже не требующие чьего-либо понимания или обсуждения.
- Так это задание партии? – не понял Игорь, сбитый с толку.
- Что задание партии? – задал незнакомец совершенно нелепый и ставящий в тупик вопрос.
- Как что? Ну, поход…
- Нет, поход – это ваша инициатива, хотя вы, конечно, как советские туристы, можете приурочить его к XXI съезду КПСС, – москвич рассмеялся над своей шуткой, а когда закончил, продолжил:
- Ты, кстати, о заявлении в Партию ещё не думал?
- Нууу, – замялся Игорь.
- Мда. Так вот. Ты включишь в группу одного человека.
- Послушайте, – начал вскипать Дятлов, – что значит “включишь в группу”? А если он умрёт по дороге? Вы понимаете, что такое 350 километров на лыжах для неподготовленного человека? Да и на кой он нам сдался-то? Давайте, мы лучше вымпел на горе оставим.
- Ты давай тон-то попридержи! – рявкнул собеседник, но сделал это не зло, а как бы для порядка. – Вымпел – это хорошо, но с 1 по 3 февраля мне нужно иметь в том квадрате своего человека. И можешь считать это партийным заданием. Вопросы есть?
- А почему я-то?
- Ну, брат, мне сказали ты лучший турист города. Или наврали?
- Кто сказал?  – не понял Игорь.
- Знаешь такого… – гость из Москвы помедлил, вновь доставая свою записную книжку, пролистал несколько страничек и произнёс имя: – Сергея Согрина?
- Знаю, серьёзный турист. Так он тоже по тому же маршруту идёт…
- Идёт-идёт, – подтвердил москвич, – да только мы тут прикинули – в сроки не укладываемся.
- Да какие там сроки! – Возмутился Игорь. – Да вы понимаете, что у нас поход третьей категории?! Ваш человек вообще собьёт нам весь график! Я с чужим в группе не могу гарантировать, что мы 1-го февраля доберёмся до места!
- Это Золотарёв-то собьёт график?! – хмыкнул дядька. – Да вы за ним не угонитесь – фронтовик, всю войну в СМЕРШе отбегал… А ты “график собьёт”, чудак-человек.
Игорь понял, что спорить совершенно бесполезно и этого “Звонарёва” придётся брать. Но он никак не мог взять в толк, зачем всё это.
- Послушайте… – Игорь запнулся. До сих пор он не знал имени своего собеседника.
- Можешь звать меня Иваном Ивановичем, – улыбнулся тот.
- Иван Иваныч, да объясните мне,  зачем всё это? Я, как руководитель группы должен знать. Или этот ваш разведчик Звонарёв и руководить моей группой будет?
- Золотарёв.
-Что?
- Его фамилия Золотарёв, и кто тебе сказал, что он разведчик?
- Ну, вы же и сказали: “Фронтовик, СМЕРШевец”…
- СМЕРШа нет давно! Сейчас он уже в отставке, работает здесь у вас в Свердловской области старшим инструктором Коуровской турбазы.
- Так он турист?
- Ну да, инструктор с опытом! Через недельку познакомитесь. Он сейчас у Согрина обитает, вот Сергей вас и познакомит. А ты пока своих ребят оповести о новом попутчике, но только что бы так всё между собой, нечего сор из избы выносить. Кстати, Согрину о нашем разговоре знать ни к чему. К нему Золотарёва другой человек привёл и обо мне он не в курсе. Пусть так всё и остаётся, а то,  получается, я своим партийным положением пользуюсь тут у вас напропалую, чтобы однополчанину помочь категорию получить. Кстати, о заявлении в партию... Золотарёв член ВКПб с... – Иван Иванович запнулся. – Вот ведь, забыл с какого года. Неважно. Так вот, я думаю, он будет рад дать тебе рекомендацию. Вторая от меня. Третья, ну вот хотя бы ваш декан.
Москвич испытующе глянул в глаза собеседника, выжидая его реакции, но тот стоически выдержал его взгляд. “Хороший парень, не робкого десятка”, – подумал он.  А вслух с нажимом сказал:
- Только рассказывать об этом никому не надо.
- Не из болтливых. – Попытался обидеться Игорь.
- Да ты не дуйся, как мышь на крупу. – Совсем иначе, дружеским тоном и весёлым голосом воскликнул Иван Иванович. – Вернётесь из похода, смело можешь писать заявление, мы поддержим. Жизнь у тебя, парень, только начинается! И ещё какая жизнь!
- А чего я ребятам-то скажу? Не могу же я рассказывать про задание партии…
- Не можешь – факт. Ну, вот давай вместе и покумекаем, как тебе лучше Золотарёва в группу ввести.

10 января 1959 год, 17:35 Свердловск, кабинет ректора радиотехнического факультета УПИ Мельникова Виталия Васильевича

Игорь отхлебнул чая, запивая свежую баранку из вазочки на столе – бегал весь день, проголодался.
- Да ты не давись, перекуси нормально, чай, не гонится никто, – весело посоветовал Виталий Васильевич. Узнав, что речи о Москве никто не вёл, он с облегчением вздохнул – от сердца отлегло.
- Ага.
- Значит, говоришь, что предложили приурочить поход к ХХI съезду КПСС? Хм…
- Ну да.
- И ради этого он из Москвы сюда летел?
- Да нет, Иван Иваныч мне сказал, что к другу на турбазу в отпуск приехал. А у того очередная категория срывается. Он – этот его однополчанин, – оказывается, у нас на Коуровской турбазе инструктором работает, а у нас поход третьей категории, как раз ему… пффф! – Игорь поперхнулся чаем.
- Да-да, понимаю, – согласился Виталий Васильевич, хотя на самом деле он не понимал ничего. Что-то было в этой истории не так. Он это чувствовал, но, как та собака, выразить словами не мог. Да что там выразить, даже сформулировать, в чём заключалась эта неправильность ситуации, не удавалось – вроде бы всё логично, но… – И что же ты? Согласился?
- Ну, а что я против паровоза попру? Товарищ-то из Москвы по партийной линии. Говорит, аккурат к защите кандидатом в партию…
- А вот это хорошо! – Искренне порадовался декан. – В твоём-то возрасте! Дела у тебя сразу в гору пойдут.

18 января 1959 год, 12:40 Свердловск, турсекция УПИ

Игорь взбежал на крыльцо и забарабанил в дверь. Как назло, сторож долго не открывал, а пальцы на руках совсем заиндевели - впопыхах собираясь, забыл рукавицы. Наконец изнутри послышался старческий голос:
- Воскресенье! Учреждение закрыто!
“Вот ведь старорежимный дед – "Учреждение"!” – подумал Игорь, но вслух сказал:
- Это Дятлов. Мне в секцию надо.
Сторож отворил дверь и, подслеповато щурясь, в свойственной ему манере начал что-то бубнить про молодёжь, которой дома не сидится по выходным, но студента впустил – знал его уже не первый год.
Сбивая снег с валенок, Игорь прервал речь сторожа:
- К часу ребята начнут подходить, вы дверь не запирайте. У нас в секции собрание назначено.
- А начальство в курсе ли? – наклонив голову на бок, так что ухо шапки-ушанки смешно оттопырилось, ехидным голосом поинтересовался страж "учреждения".
Игорь протяжно вздохнул и уверенным голосом соврал:
- Оно-то нас тут и собрало. Сейчас чихвостить будут за неуспеваемость. Эх! – Театрально махнул рукой и напоказ, обречённо опустив голову, пошёл внутрь.
К часу дня в небольшой коморке, заставленной какими-то брезентовыми тюками, лыжами, палками и прочими атрибутами туристической жизни, собралась часть группы: Людмила, Николай, Сашка, и оба Юрки. Присутствовали не все: Зину задержала практика в Каменск-Уральском, Рустем работал в Челябинске-40. Настроение у собравшихся было приподнятым – Криво с Гошей наперебой травили анекдоты, над которыми все до слёз смеялись. Ждали Согрина с товарищем. Когда звонкий смех Людмилы чуть приутих, после очередного анекдота, хороший мужской голос заставил всех обернуться к двери:
- Ага, попались!
Это был Сергей Согрин.
- Ну, где вы ходите? – не отреагировал на шутку Игорь.
- А чего? Время час, как и договаривались.
- Выброси свои часы! – парировал Юрка Дорошенко. – Уже семь минут второго!
- Сам выброси, – возмутился Сергей. – У меня секунда в секунду с курантами!
- Вот трепач! – Вмешалась в разговор Людмила. – На моих тоже семь минут.
- Это из-за меня мы опоздали, – присоединился к разговору из-за Серёгиной спины никому, кроме Игоря, не знакомый гость.
- Давайте знакомиться?
Говоривший был заметно старше каждого в этой комнате, и это как-то сразу снизило градус шутливого настроения, несмотря на то, что он улыбался, держался открыто и всячески своим видом пытался расположить к себе окружающих.
- Меня зовут Александр, можно просто Саша, Шурик, как удобно.
- Нехорошо опаздывать, товарищ! – с серьёзным лицом сказала Людмила.
- Гося, мне показалось, что ты сказал “Мы ждём Семёна”? – не понял Саша Колеватов и перевёл взгляд с гостя на старшего группы. Игорь пожал плечами. Он оказался в неловкой ситуации – никто из старших товарищей, затеявших это внедрение, ни словом не обмолвился о том, что представленный ему Семёном товарищ вдруг назовётся Шуриком. Он лишь вместе со всеми уставился на гостя, как бы давая ему возможность разрешить ситуацию самостоятельно.
- Так, ну ладно, – прервал возникшую паузу Согрин. – Я побежал, у меня дела, а вы тут знакомьтесь. И вышел, затворив за собой дверь.
- Смылся змий, – шепнул Коля на ухо Дорошенко. И чуть громче добавил: – Привёл ценного кадра и шасть за дверь.
Людмила снова прыснула, а Семён-Александр без капли смущения продолжил:
- Зовите меня Сашей. Надеюсь, в оставшиеся дни до похода, мы со всеми вами подружимся. Я планирую активно участвовать в подготовке. Игорь, наверное, уже рассказал, что я не новичок, так что обузой вам не буду.
- А что это у вас там такое? – Поинтересовалась Люда, кивая ему за спину.
Все обратили внимание, что на плече у того висит какая-то бандура в брезентовом чехле, укреплённом кожаными полосами.
-  Это фотографическая тренога, – невозмутимо ответил товарищ, снимая с плеча увесистый кофр. - Я сейчас у Сергея квартирую, у меня в Свердловске ни родных, ни друзей. А у него помещение небольшое, да ещё подготовка к походу, а тут я со своим барахлом. Вот чтобы не мешалось, решил, пусть пока тут полежит. Можно ведь? – спросил он, обращаясь непосредственно к Игорю.
- Можно, – ответил тот, но продолжить ему не дал Николай:
- Вы что эту штуковину с собой решили взять?
- На “ты”, – разрешил Золотарёв. – И, да, без неё мне там и делать нечего.
- И кто всё это попрёт? – поинтересовался Юра Дорошенко, разводя руками и как бы охватывая содержимое каморки.
- Это уже просто безобразие! – Возмутилась Людмила, но как-то не всерьёз.
- Люда! – обратился к ней Игорь, – давай послушаем товарища, пусть обоснует.
- Гося, что тут обосновывать? – вмешался Коля, – вес мы распределяем на всех, а эта бандура весит десять кило и пользы в ней ни на грош. Фотоаппарат и руками можно подержать.
Золотарёв громко вздохнул. Сел на один из тюков, снял шапку и, расстёгивая куртку, сказал неожиданно уставшим голосом:
- Ладно, нарушим кое-что. Я сейчас вам буду раскрывать гостайну, так что смотрите никому ни гу-гу, а то и меня и вас... – Заканчивать он не стал, всем и так было ясно.
Ребята притихли и все обратились в слух. Показалось, что даже свет от настольной лампы в каморке без окон стал темнее.
- Игорь ничего вам не рассказал, потому что ему так сказали там. – Семён ткнул пальцем вверх, чем на мгновение напомнил Игорю Ивана Ивановича из Горкома.
- Да и не довели до него ничего такого. Я и сам знаю лишь капелюшечку, – Золотарёв свёл указательный и большой пальцы, оставив расстояние не больше толщины спичечной головки.
- И из этого мизера я вам дам ещё меньше информации, только чтобы мы, как члены одной команды понимали цель и работали сообща.
- Это что, задание какое-то?! – Воскликнула Люда, но на неё все цыкнули, и она шуточным жестом закрыла ладошкой рот.
Семён обвёл всех взглядом и продолжил:
- Так вот, ребятки вы мои, даю вводную: мне с этой вот бандурой и фотоаппаратом позарез надо оказаться на склоне горы, название которой я пока могу только прочитать на карте, а выговорить не могу. – Он улыбнулся, сверкнув жёлтой фиксой.
- Снимать буду в тёмное время суток, на открытой диафрагме, и выдержка будет длинной, для этого тренога и нужна. Очень важно не пропустить момент – точность нужна минута в минуту.
- А если часы остановятся или отстанут? – поинтересовался Юра Юдин.
- А вот не должны остановиться – кровь из носу! – пояснил Золотарёв. – Задача наша... моя, конечно, государственной важности! Космического, можно сказать масштаба!
- Ракету будем снимать?! – заговорщически прошипела Людмила и тут же под взглядами ребят зажала себе рот двумя руками.
- Догадливая ты, я смотрю... – Казалось, что Семён расстроился. Замолчал, будто бы думая, не лишнего ли он сболтнул. Но потом, как бы решившись, продолжил:
- Лады. Да, ракету. Не знаю зачем. Краем уха слышал, что в том месте они падают почём зря, не долетая до полигона. Вот и надо выяснить что, да почему. Ведём фотосъёмку и наблюдаем. Вы, как будущие учёные, инженеры и прочие работники умственного труда, в качестве наблюдателей для этого дела просто находка.
- Я вторые часы с собой возьму, – неожиданно сказал Тибо.
Все обернулись на него, а Золотарёв понял, что не просчитался: ребята что надо, не подведут, уже прониклись. “Романтики…” – снова вздохнул Золотарёв.
- А это не связано с тем шпионом, что в прошлом году поймали в Саранпауле? – вдруг спросил Игорь, предпочитавший до сих пор молчать.
- Как знать… Как знать… – таинственно заметил новый знакомец. И добавил:
– Но цель у нас с вами сугубо научная: наблюдать и фотографировать, а по прибытии доложить. Всё.
- Вы где остановились? – поинтересовался Юра Кривонищенко. – Говорите, у Согрина?
- Да, у него.
- Вот что, давайте-ка, раз такое дело, перебирайтесь ко мне на квартиру на Московской. Там и штаб похода организуем, и всё обговорим.
На это предложение Криво вся компания отреагировала радостными восклицаниями – идея понравилась. Штаб в своей квартире – это совсем другая степень свободы, не то что в казённых комнатках общаги или в секции.
- Это дело! – согласился Золотарёв.
- Ну, вот и познакомились, – подытожил Игорь. – Накануне отъезда к нам присоединятся ещё двое: Зина и Рустем, введём их в курс уже по ходу дела. А покамест, переселяем Семёна… Тфу ты, Сашу к Криво и заодно начинаем сносить туда снаряжение.
- Но есть одно “но”, – добавил Семён. – До отъезда я, по идеи, с вами знакомиться не должен был – это моя личная инициатива, на пользу дела, так сказать…
Золотарёв поправил усы, как делают это на востоке, и, казалось, держал театральную паузу…
- Не волнуйтесь, мы – могила! – Воскликнула Людмила, по-своему истолковав заминку Семёна.
- Как-то неожиданно тяжело на душе у меня стало, ребятки, – совершенно серьёзно произнёс Золотарёв. – Кошки на душе заскреблись что-то.
Все молчали. Семён обратился лично к Игорю:
- Ты, Игорёк, со мной уже официально знаком, так что до квартиры ты меня доведешь… И давайте уже на ты. Привыкайте. Не такой уж я и старый, чтобы выкали мне. Добро?
- Добро, – ответил Игорь за всех, а остальные ребята закивали.
- Всё, расходимся. Сначала вы, – обратился Игорь к своим, - а чуть опосля мы с Семёном.
- Как подпольщики! – романтично заметила Людмила.
- Ну, вроде того, – усмехнулся Золотарёв. – Конспирация!

01 февраля 1959 год, 10:42, США, штат Массачусетс, Кембридж, Массачусетский технологический институт

Эндрю Браун, – ночной уборщик института, – только что, закончив со служебными обязанностями, вышел на стоянку и почти уже сел в свой старенький Ford Prefect. Ключ провернулся в личинке замка, но рука Эндрю замерла на ручке, так и не открыв дверь. Со стороны могло показаться, что человек впал в ступор, став жертвой какого-то странного недуга. На самом же деле он человеком не был. Многократно модифицированный андроид с внедрённым в кибернетическое ядро сознанием Нума внешне был, действительно, неотличим от обычного пожилого американца: аккуратно подстриженные седые волосы, окладистая бородка, сильно поношенный, но всё ещё прилично выглядящий костюм, кепка, туфли – трудно чем-то было бы выделить его из толпы в этом (одном из нескольких десятков) образе. Всю ночь, убирая коридоры института, Эндрю анализировал последние исследования ДНК, проведённые им скрытым образом среди жителей Бостона. Выводы были весьма неутешительными. Геном человека, под воздействием вирусов и прочих агрессивных факторов среды, в процессе эволюции, получил более двух сотен изменений, на которые самым неблагоприятным образом наложились фатальные повреждения, полученные спасшимися первопоселенцами в слишком длительном криогенном сне. Уборщик шёл к своему авто с одной лишь невесёлой мыслью о том, что людей можно считать лишь условно разумными – ровно настолько, чтобы не натыкаться на стены, не тащить в рот всякую гадость и выполнять свои функции в условиях общества. К сожалению, от первоначального человека эти люди отличались примерно так же, как от них отличаются современные шимпанзе. Совершенно неожиданно для Эндрю начался сеанс связи с центральным процессором бункерного комплекса в далёкой Уральской тайге. До ежедневной синхронизации оставалось ещё несколько часов, и этот цифровой пакет данных оказался срочным докладом второго ядра. В зоне ответственности комплекса противокосмической обороны возникла нештатная ситуация. Сканирующие комплексы засекли подлёт неизвестного объекта, под расчётной траекторией, практически над самой бункерной зоной одновременно были засечены девять слабых сигнатур. Кибернетическая система оценила ситуацию, как попытку проникновения в бункерную зону стандартного десантного штурмового отделения в бронескафандрах оснащённых системами фантомгенераторов и комплексами установки помех. Мгновенно была спланирована и проведена боевая операция противодействия: воздушная цель уничтожена залпом плазмогенераторов, а на перехват отделения штурмовиков выслан взвод тяжёлых андроидов пехотной поддержки. Уже в начале второй фазы операции, в результате непрекращающегося анализа поступающих данных, стало ясно, что воздушный объект оказался примитивным реактивным снарядом с химическим двигателем, а обнаруженные сигнатуры не были искажёнными остатками сигнатур боевых систем бронескафандров, а представляли собой лишь естественное слабое электромагнитное излучение группы людей. Был сделан вывод о том, что в следствии маловероятного стечения обстоятельств допущена критическая ошибка в оценки опасности внешних факторов, в результате чего было уничтожено технологическое изделие развивающейся цивилизации и нанесены серьёзные увечья неизвестной группе, непонятно как оказавшихся на перевале людей. Тут же операция была свёрнута, но на поверхности и в атмосфере остались следы воздействия. Не имея нужных инструкций на данный случай программное ядро, как и было запрограммировано, тут же связалось с основной частью системы, находящейся вне комплекса – Нумом. Имея более полную базу данных по давно разработанной и исполняемой стратегии научно-технического развития нового человечества, Эндрю сразу же определил, что была сбита советская баллистическая ракета в момент её испытания. Что за люди оказались в районе комплекса он не знал, но это и не имело ни какого значения. Мгновенно внеся изменения в базу классификаций воздушных целей, он сделал себе заметку, о необходимости постоянного её обновления – скоро у человечества появятся разнообразные летательные аппараты, сбивать которые нельзя ни в коем случае. Также Нум решил ограничить применение плазмогенераторов для поражения воздушных целей – слишком уж приметны остающиеся после него в атмосфере электрические разряды и шаровые молнии – зенитных ракет с генераторами оптических и радиопомех вполне хватит, чтобы незаметно сбивать опасные метеориты и астероиды небольшой массы. По поводу же серьёзно травмированных людей выход был один – гибель от естественных причин и полная зачистка следов случившегося. Рассекречивать наличие в толще скал древнего комплекса противокосмической обороны было немыслимым и губительным для плана развития цивилизации. Такое понятие, как сострадание давно уже не появлялось на горизонте сознания Нума – он, наверное, уже и сам не смог бы провести ту грань, за которой кончается его человеческая суть и начинается кибернетическая. Отправив ответный пакет данных, уборщик Массачусетского технологического института сел в авто и укатил со стоянки, как ни в чём не бывало. Несколько секунд ступора пожилого человека у дверцы Форда так и остались никем не замеченными.

18 февраля, 2013 год, 11:15, Москва, редакция журнала «Летающая тарелка».

Леонид сидел перед своим монитором и пытался сосредоточиться на тексте статьи: “15 февраля 2013 года примерно в 9 часов 20 минут по местному времени в окрестностях Челябинска на высоте 15-25 км”…
Но мысли всё время путались, из памяти выплывали фрагменты его последнего телефонного разговора с женой… практически, уже бывшей: “Я всю ночь не спал, всё не мог отделаться от разных мыслей. Вот еду на работу и понимаю, что я должен тебе это сказать... Ты ушла от меня к банковским карточкам что ли? Постепенно начинает доходить... Вместе с переводом за твой кредит с его счёта, прямо, как вспышка прозрения. Что он тебе пообещал: "Будешь сидеть дома, я тебя обеспечу"? Ты же его не любишь!..”
Работа не клеилась. В очередной раз перескочив со своих невесёлых мыслей на текст статьи, Леонид понял, что налепил столько опечаток, что проще набрать текст заново.
Его любимая, Алиска, его “малышка”,  его “милая девочка” ушла к своему бывшему. Он прекрасно помнил, как она неоднократно говорила, какое отвращение испытывала к Валентину во время их совместной жизни, что никогда не любила его и мучилась каждый раз ложась в постель. “Понимаешь, Лёня, даже когда тебя насилуют, ты можешь кричать, сопротивляться! А тут ничего не можешь – лежишь, сжимая пальцы даже на ногах от бессилия, – но ведь он муж!”. Её слова отчётливо звучали в его голове и Леонид искренне не мог понять, почему сейчас она возвратилась обратно к нелюбимому. Неужели только из-за денег? “Нет, я, конечно, не идеальный муж…” – думал он, сидя ссутулившись за своим столом.
Вид у Леонида был жалкий. Если бы кто-то из сотрудников сейчас увидел его, подумал бы, что у того с головой не всё в порядке, разве что струйки слюны с уголка рта не хватало. Ему действительно было очень плохо – он был раздавлен. Смысл жизни ускользнул. Его Алиса была тем стержнем, вокруг которого он построил всю свою жизнь, и теперь этот стержень выдернули. Наверное, так себя чувствует медуза на берегу.
Леонид взял телефон и начал набирать в Viber сообщение:
«Я не понимаю. Зачем ты снова вошла в ту же реку, из которой вышла 5 лет назад? Ты же там всё уже знаешь, уже видела, куда тебя вынесет течение. Все деньги мира - это пустое, только любовь, нежность, искренность, ласка, тепло человеческой души имеют настоящую ценность, но для тебя это всего лишь слова, как я понимаю. Ты мне всегда это говорила в ответ на мои: “Я тебя люблю!” Главное, конечно, поступки, выраженные в денежном эквиваленте. Легко совершать “поступки”, отстёгивая деньги, но такие “поступки” не имеют ценности – только цену. Я, конечно, много чего не могу и не умею, наверняка чего-то не понимаю в житейском плане, чему-то меня просто не научили, не воспитали во мне каких-то качеств... Только я точно знаю, что умею любить – искренне и всем сердцем, теряя голову, а не по прейскуранту за поступки. Просто так, без явных причин, слушая только своё сердце. Ты, несомненно, хороший человек: не лишена сострадания и душевной доброты. Просто твои жизненные ценности смещены в сторону материальных благ, а для меня, наоборот, на первом месте чувственная сторона жизни. Я только теперь понял, что именно в этом корень всех наших взаимных непониманий. Прости, что я не дал тебе того, что ты хотела, но я давал лишь то, что мог: любовь и нежность. Спасибо за преподанный мне урок, постараюсь его усвоить и больше так не попадаться на красивые глазки».
Даже не проверив написанного, как обычно делает, он нажал “Отправить”. К горлу подкатил ком, и навернулись слёзы. Всю сегодняшнюю ночь Леонид проворочался с бока на бок, даже рыдал в подушку и молился, что бы Бог вернул ему его Алису или забрал жизнь, а под утро написал в заметках своего телефона стихи, которые тут же, как какой-нибудь мальчишка-подросток, выложил во все свои соцсети:

Я шёл по жизни в солнечных лучах –
И вдруг очнулся в полной темноте.
Лишь холод камня на моих плечах
И трупы бабочек, порхавших в животе.

Вдруг замерли все цифры на часах,
И телефон молчит в моём мирке.
Всё тяжелее чаша на весах,
В которой  выбор – палец на курке.

Ищу свой крестик… не могу найти.
Хочу позвать тебя: “Любимая моя!”,
Но звуку голоса сквозь губы не пройти.
Вот бы проснуться… Разбуди меня!

Друзья, конечно, начали взволнованно спрашивать, что произошло, но сил отвечать не было. Как в тумане Леонид добрался до работы, но вот сейчас обнаружил, что работать не в состоянии. На утренней планёрке ему достался материал о каком-то Чебаркульском метеорите. Новости он в прошедшие выходные не смотрел и информацию пришлось искать в интернете. Никто не требовал от него в его жёлтеньком журнальчике достоверного освещения событий, напротив, чем больше небылиц выдумаешь, тем лучше. Где-то на краю воспалённого сознания Леонид видел основную канву статьи: инопланетяне сбили НЛО противоборствующей стороны, пара скринов с ютубовского видео и соответствующий текст. Однако даже такой бредовый сюжет, на который он бы, в обычном состоянии потратил минут 30, сейчас у него не клеился.
- Лёнь, чего с тобой? – голос незаметно вошедшей редакторши Нади заставил его вздрогнуть. – Ты чего как туча мрачный? Жена ушла к другому?
Леонид поднял свои, на мокром месте глаза, и Надежда сразу поняла, что шутка неожиданно попала в точку.
- Ой, прости! Что серьёзно, что ли?
Всё, на что был сейчас способен Лёня – это пожать плечами, сдерживаясь из последних сил, чтобы не пустить слезу.
- Бли-и-и-ин… – протянула Надя, – ну прости, я не знала. Глупость сморозила. Всё у тебя наладится, надо просто это пережить. Столько баб вокруг свободных, найдёшь ты себе ещё лучше, чем была.
- Не найду. Я люблю её! Мне никто больше не нужен, понимаешь! – Леонид сам не знал, почему начал откровенничать с Надюхой, наверное, просто надо было кому-то выговориться – кому-то живому, а не в соцсети.
Он выпалил всю свою историю, как на исповеди и, закончив, облокотился на стол с клавиатурой, положив голову на руки и пряча лицо – слёзы всё-таки выплеснулись из глаз.
- Да, дела. Если бы я только могла чем-то помочь… Чего у тебя тут за галиматья? Статья в номер что ли?
- Угу – шмыгнул носом Леонид, не поднимая головы.
- А знаешь, давай-ка я за тебя её напишу? Стиль я твой знаю, никто и не заподозрит, что это не ты написал. А ты иди-ка лучше домой. Тебе надо переварить. Я тебя прикрою – никто ничего не заметит. Несколько дней у тебя есть до следующего номера.
- Спасибо, Надюш! Ты настоящий друг…
- Ага, настоящий Пятачок! – отшутилась Надя. – Давай шлёпай до дому. Я тебе позвоню, если что.

24 февраля, 2013 год, 21:45, Москва, квартира Леонида Акимова.

Так и не придя в себя от расставания с любимой, Лёня находился в глубочайшей депрессии. Ему хватило ума не заливать горе алкоголем, но в остальном контроль над собой он потерял: не брился, не умывался, практически не вставал с дивана и не ел. После вчерашних звонков с поздравлениями с 23 февраля мобильник лежал выключенным, и резкий звук городского телефона в это время суток мог означать только две вещи – звонит Алиса или кто-то ошибся номером. Больше звонить по этому номеру ему было совершенно некому – родителей у Леонида не было (он рос с бабушкой, которая давно умерла), других родственников не имелось, а друзья и коллеги о существовании у него городского телефона просто не знали.
Лёня вскочил с дивана и бросился к компьютерному столу поднимать трубку:
- Да, слушаю? – сказал он осипшим голосом.
- Привет… – это действительно была она.
- Алиска!
- Ты там пьёшь что ли?
- Нет. Почему пью?
- Голос, как после водки севший.
- Нет, я не пил. Зря ты так обо мне думаешь…
- Ладно, не важно. Можешь пить… и вообще. Я звоню попросить не позорить в интернете ни меня, ни себя.
- А как я позорю?
- Ну, эти стихи твои… И вообще, ты меня выставляешь какой-то меркантильной бесчувственной стервой.
Алиса перевела дыхание и уже совсем другим голосом – без нажима, даже ласково продолжила:
- Стихи, конечно, хорошие – я всегда говорила, что у тебя талант. Но всё-таки не надо так всё напоказ. Страдают и тоскуют в одиночку, а не на весь интернет.
- Да мне просто поговорить не с кем… – попытался вставить Леонид.
- Я понимаю. Но, всё равно, прошу тебя, перестань. Я тебе сколько раз говорила: встань с дивана, займись чем-нибудь стоящим, начни зарабатывать, а тебе ни чего не надо было.
- Но ты же его не любишь!
- Пойми, любовь – это ещё не самое главное. Для женщины гораздо важнее другие вещи. Пора уже тебе повзрослеть, Лёня. Делай выводы. И… перестань мне писать каждые полчаса в Viber. Валентин уже начинает раздражаться от этого звука. Не порти мне жизнь, пожалуйста.
- Но ты же мне всегда говорила, как тебе было противно с ним ложиться в постель…
- Леонид, ты себе не представляешь, на что может пойти женщина…
- Ради чего?
- Валентин надёжный, я могу на него положиться. Он до сих пор меня любит.
- Шубу купит… На Кубу отвезёт…
- И это тоже. Мне за последний год кроме твоей спины за компьютером и вспомнить-то нечего.
- Конечно, я так не могу… Я же не в аэрофлоте работаю.
- Ну, вот видишь, ты всё понимаешь. И один совет на будущее – хоть иногда дари своей будущей девушке подарки – незначительные, просто знаки внимания, которые ни чего не стоят. А то у тебя всегда на первом месте: работа, увлечения, друзья и только потом уже была я.
- Это же не правда! Мне без тебя вообще ничего не надо. Я ни работать не могу, ни с друзьями общаться…
- А когда я у тебя была, ты успокоился, мол куда денусь без жилья и нормальной работы.
- Я так не думал!
- Уже не важно. И ещё. Нам надо подать на развод. Детей нет – достаточно просто заявление написать. Надеюсь, ты пошлину заплатишь?
- Пошлину? Пусть твой бывший-будущий платит, я для него ни чего делать не буду.
- Это не для него, а для меня. Будь уже мужчиной! Ты ведёшь себя, как…
- Ну, как?
- Сам знаешь! Сделай так, что бы я тебя уважала. Давай расстанемся по-хорошему.
- Я попробую.
Слёзы в голосе Леонида выдавали всё его теперешнее состояние, как бы он ни старался не выдавать своих эмоций. Алиса это слышала и слегка смягчила тон:
- И, пожалуйста, перестань меня шантажировать.
- Я даже и не думал…
- Что это за глупости про “палец на курке”? Ты хочешь вынудить меня вернуться, чтобы не произошло то, о чём ты пишешь? Я вернусь и буду всю жизнь несчастной. Ты этого хочешь?
- И в мыслях не было шантажировать…
- А выглядит именно так. Всё, успокаивайся. Время всё лечит, я знаю. Пока.
- Пока.
На другом конце провода повесили трубку. Ещё какое-то время он отрешённо слушал гудки. Сомнений не оставалось – Алиса ушла окончательно, без вариантов. Тоска с новой силой ударила в грудь. Обессилено опустив трубку на телефон, Леонид издал нечленораздельный вопль, как загнанный в угол зверь. Никогда он не мог подумать, что его так просто растоптать, уничтожить, как личность, не знал, что может плакать, как мальчишка навзрыд. Его рука всё ещё лежала на телефоне, когда аппарат зазвонил снова. Медленно, лишённой силы рукой он поднёс трубку к уху:
- Ты что-то забыла сказать?
- Извините? – В трубке звучал мужской голос. – Вы Леонид Валерьевич Акимов?
- Да, но я не могу сейчас говорить.
- Извините, я не отниму у вас много времени, – настаивал неизвестный.
- Что вам нужно?
- Меня зовут Станислав Николаевич Шимон, я учёный… серьёзный учёный. Я прочитал вашу статью про Челябинский метеорит…
- Я ничего такого не писал… - Возразил было Лёня, но спохватился, вспомнив, что Надюха должна была закончить его практически не начатую работу. “Что она там наплела от моего имени?” – заволновался журналист.
- Ну как же? Вот я держу в руках последний номер “Летающей тарелки” с вашей статьёй “Метеорит сбили пришельцы?”
- Как вы узнали, что я автор? Я печатаюсь под псевдонимом.
- Да-да, конечно, Дмитрий Книголюбов. Но, поверьте, в наше время цифровых технологий и социальных сетей…
- Вы говорите, что серьёзный учёный? – бестактно перебил собеседника Леонид.
- Да, – протянул собеседник, как заправский актёр.
- И зачем вам, как серьёзному учёному понадобилось читать наш насквозь псевдонаучный, жёлтый журнальчик?
- Видите ли, Леонид, – это чистой воды случайность. Но, как учёный, могу сказать вам, что любая случайность – просто непознанная закономерность. Так что…
- Что вы хотите? – без сил спорить выдохнул Леонид. – Я чертовски устал и не в форме.
- Извините. Видимо, у вас какие-то проблемы… Но это дело чрезвычайной важности. Вы в своей статье необъяснимым образом попали в самую точку. Метеорит был именно сбит. И у меня есть фрагмент ракеты сбившей его. И это не телефонный разговор.
- Вы сейчас серьёзно? Если кто-то из редакции так шутит, то это не смешно. Мне и без ваших шуточек хреново. Хреновее некуда…
- Да постойте же вы. Ни какая это не шутка! – повысил голос Шимон. – Я же говорю, не телефонный разговор. Ну да ладно. Ребята из Космопоиска прислали в нашу лабораторию на экспертизу некий обломок. В ходе анализа его как следует отмыли, отчистили и на свет божий появилась маркировка…
- Что за маркировка?
Собеседник вздохнул и, слегка помедлив, сказал:
- Давайте встретимся лично. Я представлю вам этот обломок во плоти.
- И, что я там увижу? Я не эксперт.
- Анализ химического состава, который сейчас также у меня на руках однозначно говорит о том, что этот сплав неземного происхождения. Плюс маркировка на неизвестном на земле языке. Знаете ли, у наших военных как-то не принято зашифровывать надписи на ракетах… Так вот, маркировка этого обломка ракеты сделана на неземном языке: не похожем ни на один известный человеческий.
- Как это понимать?
- Как Нобелевскую премию, полагаю. У нас с вами в руках доказательство существования внеземной разумной, технически развитой формы жизни. И… я рассчитал траекторию полёта этой ракеты.
- И что? – Промямлил совершенно сбитый с толку Леонид.
- Я знаю, откуда её запустили.
- С летающей тарелки?
- Нет, представьте себе, с Земли. У меня есть точные координаты. Молодой человек, я и так уже достаточно наболтал вам по телефону. Вы встретитесь со мной или нет? – начал горячиться человек на том конце провода.
- Когда?
- Желательно прямо сейчас! Я в Москве.
- Мне быстро не собраться, да и время уже…
- Я могу приехать к вам, если назовёте свой адрес.
- Ладно, записывайте, – сдался Лёня. – Большая Татарская…
Уже через тридцать мину домофон возвестил о прибытии гостя. Открывая дверь, Леонид был готов увидеть кого угодно, но только не Карла Маркса. Именно так незнакомец выглядел: длинное пальто, кудрявая шевелюра, борода. Всё, как на картинках из советских учебников по истории.
- Что-то не так? – насторожился вошедший.
- Нет, всё нормально. Просто у вас такой типаж…
- Ах, это… Не удивляйтесь. В детстве я опрокинул на себя таз с кипятком. Моя кожа на лице так и не приобрела нормальный вид и я скрываю эти дефекты, если можно так сказать, естественной растительностью. Вы позволите? –  Станислав Николаевич, не дождавшись разрешения, поставил на тумбочку свой портфель и принялся снимать дорогое пальто. Под которым оказался не менее шикарный костюм. Рукава рубашки (с драгоценными даже на неискушённый взгляд Лёни запонками) выглядывали из под пиджака, какой-то благородный парфюм, необычного вида ботинки, скорее всего ручной работы, произвели на журналиста должное впечатление. Жаль, нет Алиски, – она бы ему потом по полочкам разложила, что почём и от какого Кутюрье одет гость.
- Учёные стали неплохо зарабатывать… – с долей иронии в голосе констатировал Леонид, вешая пальто гостя.
- Я же говорил вам, я ОЧЕНЬ СЕРЬЁЗНЫЙ УЧЁНЫЙ, – подчёркивая каждое слово, произнёс, проходя в комнату, поздний посетитель. – Имею честь преподавать в нескольких Университетах с мировым именем, Член-корреспондент Британской академии наук…
- Чай, кофе?  – бестактно перебил его Леонид, проходя следом в комнату, где наскоро успел пропылесосить и навести хоть какой-то порядок.
Вальяжно устраиваясь на диване, Станислав Николаевич на мгновение задумался и обидно для хозяина ответил:
- Я люблю хороший кофе, поэтому не рискну… Чай, пожалуй.
- Я тоже люблю хороший кофе и, поверьте, это единственное, что я умею делать на кухне… – с нажимом и явно выраженной неприязнью в голосе ответил Лёня.
- О, простите. Это неожиданность. – Будто бы не заметив тона собеседника, воскликнул гость. – Тогда не откажусь от кофе в вашем исполнении. Если можно.
- Одну минуту. – Всё так же резко ответил он профессору и отправился на кухню.
“Представляю, как выглядит для этого щёголя моя хрущёвка, – рассуждал Лёня, занимаясь кофе. – Интересно, в каких хоромах он живёт, раз имеет возможность так одеваться. Денег куры не клюют, а вот за здоровьем совсем не следит. Лишний вес-то у профессора на лицо – на диван сел, тот аж скрипнул. Даже под Колькой диван так не скрипит, а в нём 120 килограмм”.
Мысли бариста-самоучки прервал голос Станислава Николаевича, с отличным выражением читающего его стихи:
«На слова: "Я люблю тебя, милая!"
Отвечает любимая женщина:
"Повзрослей, любовь вещь не главная,
И, ты знаешь, во всём лишь твоя вина."

Больше нет сил начать жить заново
И звенит тишиной одиночество,
Понимаю, что жил бестолково,
Понимаю, что я ничтожество.

Рядом нет ни кого, только кошка
Мне уткнулась носом в ладони
Будто чует притихшая Машка –
Распустил хозяин нюни.

И мне кажется, что горю изнутри я,
Когда наши смотрю фотографии,
И до слёз себе же завидуя,
Вижу в них к любви эпитафии.»

 “Блин, комп не выключил!” – спохватился Леонид.
- Хорошие стихи! – возвестил Станислав Николаевич. – Это что-то личное или так, фантазия?
- Личное.
Леонид поставил на журнальный столик поднос с кофе и демонстративно выключил монитор компьютера.
- У вас, профессор, отличное зрение! С такого-то расстояния, да мелкий шрифт.
- Что есть, то есть, грех на зрение жаловаться.
Он пригубил кофе и, покачав головой, добавил:
- У вас талант не только к стихам – кофе великолепен!
- Благодарю, – грустно ответил Леонид, вспомнив, что это Алиса научила его разбираться в кофе.
- Будьте любезны, принесите мой портфель, я его там оставил – учёный указал рукой в сторону прихожей ещё не успевшему присесть Лёне.
Тот принёс увесистый портфель и протянул его гостю:
- Держите.
Профессор ещё немного посмаковал кофе и, взяв портфель, принялся отщёлкивать его хитроумные, винтажного вида замки.
- Вот, полюбуйтесь.
На стол был выложен целлофановый пакет с лабораторной биркой. Внутри был виден обломок металла с рваными краями.
- Вы можете вытащить его из пакета – это уже не существенно, в лабораторию я его не верну.
Леонид повертел пакет в руках и не найдя никакого намёка на застёжку вопросительно посмотрел на гостя.
- Да разорвите и всё! Боже ж ты мой!
Леонид взял с полки Spyderco Paramilitary 2 - его домашний вскрывальщик всяких упаковок – часть тех самых увлечений, которые так раздражали Алису. Как она это называла “ножички”. У Леонида, действительно, была страсть к дорогим складным ножам, пожалуй, если бы он решил распродать всю свою коллекцию, то денег хватило бы на неплохой автомобиль представительского класса. Вскрыв пакет острым, как бритва ножом, он извлёк из него кусок чрезвычайно лёгкого металла.
- Обратите внимание на символы вон там с краю, – посоветовал учёный.
- Да, вижу. На самом деле, странные обозначения. Кажется, это цифры.
- Почему вы так решили? – поинтересовался профессор изумлённо.
- Три одинаковых буквы подряд в начале слова… Скорее всего, это номер, а не слово.
- Браво! Химический анализ ещё более удивителен…
- Ну, в этом я не разбираюсь, а вот надпись… Её кто-то из профессионалов смотрел?
- Естественно. Это первое, что я сделал – отдал фотокопии своим коллегам.
- И…
- Это абсолютно неизвестные науке символы.
- Вы что-то говорили о координатах?
- Да. Удалось просчитать траекторию полёта по многочисленным данным видеорегистраторов. Ракета стартовала из точки на Приполярном Урале.
- Что это значит? – удивился Леонид.
- Понятия не имею. – Развёл руками профессор. – Я предлагаю вам, как опытному туристу, сопроводить меня туда. Всю славу разделим пополам. За вами будет единоличное право освещения всего происходящего в СМИ.
- Вы и про мой туристический опыт знаете… – вздохнув, произнёс Лёня и сделал из чашки неприлично большой с точки зрения гурманов глоток кофе.
- Извините, я навёл справки… По своим каналам. У меня есть кое-какие связи, знаете ли. Ваша кандидатура меня вполне устроила.
- Да, как вы вообще обо мне узнали?
- Прочитал вот эту вашу статью, – профессор достал из своего портфеля последний номер “Летающей тарелки”, сложенный на статье, – и просто заинтересовался человеком, который так вот запросто попал в точку.
- Почему бы вам не собрать туда нормальную научную экспедицию?
- Такое ощущение, молодой человек, что вы меня в чём-то пытаетесь уличить. Думаете, я вас похитить хочу, что ли? – Немного обиделся Станислав Николаевич.
- Да нет, – начал оправдываться Леонид, – просто непонятно, вот и всё.
- Вы знаете, что такое в научных кругах репутация? – Тоном опытного преподавателя произнёс профессор. Поставил пустую чашку на столик, сложил на животе руки, сцепив пальцы, и посмотрел Лёне прямо в глаза.
От этого взгляда у журналиста холодок прошёл по коже. “Так может смотреть либо сумасшедший фанатик от науки, либо просто сумасшедший,”  – подумал он про себя. Но взгляд, как смог, выдержал, хоть и очень хотелось отвести глаза.
- Так вот, – продолжил профессор, – в том обществе, в котором я имею честь вращаться, за подобную идею меня не просто высмеют и дадут оскорбительную кличку типа Фокса Малдера, но и как серьёзного человека уже никогда воспринимать не будут.
- Тогда как же?...
- Никак. Вот привезу реальные доказательства, от которых уже никто не сможет отмахнуться, тогда другое дело. Вы, кстати, на камеру снимать умеете?
- Я?.. Ну на любительскую снимаю иногда.
- Вот и чудненько! Будете вести видео-дневник всей экспедиции.
- Постойте! – возмутился Лёня. – Во-первых, я ещё не согласился, во-вторых, у меня работа, и в-третьих… личные обстоятельства.
- Знаете, молодой человек, поверьте моему опыту, личные обстоятельства лучше всего решаются с помощью хорошей суммы на счету в банке. И, как раз, этакую сумму я вам и предлагаю. Авансом, заметьте, плюс то, что вы сможете заработать, как обладатель эксклюзивных прав на освещение в СМИ. Вот заверенный нотариусом договор.
Профессор, как иллюзионист достал из внутреннего кармана пиджака незапечатанный конверт.
- Берите-берите! – Протянул он договор журналисту.
- Вы заранее договор составили? Ну уж это ни в какие…
- Вы же не откажетесь от пятидесяти тысяч евро авансом. Которые, кстати, прямо сейчас должны были упасть на вашу карточку. И если бы не выключенный телефон, вы бы непременно получили SMS-уведомление.
Ничего не говоря, Леонид взял свой мобильник и включил питание. Как только эппловское яблоко сменилось рабочим столом, прозвучал звонкий сигнал пришедшего SMS. Сбербанк сообщал, что на его карточку VISA зачислена семизначная сумма в рублях. “Ни фига себе! Два лимона с гаком!” – мелькнуло у него в голове.
- Вот видите! И ещё столько же по приезду обратно. И, конечно же, как я и говорил, дивиденды от права на освещение, соавторство в открытии и прочее, и прочее.
- Что прочее? – как-то слегка глуповато спросил Лёня, продолжая рассматривать сумму в SMS.
- Ну как же? – удивился профессор. – Многочисленные пресс-конференции, мировая известность в самых широчайших кругах общественности. О вас узнают миллиарды людей. Станут узнавать на улице. Любая ваша публикация априори будет бестселлером. Вы правда не понимаете?
- Теперь, кажется, начинает доходить…
- Сколько вам нужно на сборы?
- На сборы? – Леонид обвёл взглядом комнату, как будто пытался определить, что возьмёт с собой…
- Ну, хорошо, – пришёл ему на помощь учёный, – билеты до Екатеринбурга забронированы на десять утра.
- На завтра?
- Именно. За дело! – воскликнул профессор. – Но начните сборы, пожалуйста, с ещё одной чашечки кофе для меня.
- Как вы сказали вас зовут… профессор Воланд? – попытался пошутить Лёня.
- А вы остряк!  – Улыбнулся белоснежной голливудской улыбкой Шимон.

21 февраля, 2013 год, 09:15, Российская Федерация, Свердловская область, бункерная зона комплекса ПКО.

В главном зале биолаборатории в капсуле модернизированного регенерационного медицинского модуля лежало тело Леонида Валерьевича Акимова, журналиста, известного в уфологических кругах под псевдонимом Дмитрий Книголюбов.
Склонившийся над прозрачным колпаком капсулы андроид, проводя необходимые манипуляции, разговаривал со своим “пациентом”, хоть тот и не мог его слышать. Леонид находился в глубоком нейросенсорном контакте с оборудованием капсулы. В данный момент его сознание подвергалось резервному копированию на внешний носитель.
- Ты уж извини, Леонид… – звучал, отдаваясь эхом от стен и высокого потолка вполне человеческий голос механического существа. – Ты тут уже 244-й по счёту. Твоим предшественникам не повезло – ничего не вышло. Кто бы мог подумать, что столько различных факторов могут оказывать критическое влияние на результат переноса… особенности генома, стресс, адреналин в крови, даже простуда… банальная простуда однажды помешала… Ну, там, конечно, и другие причины были…
Казалось, что андроид говорит сам с собой. Так оно и было на самом деле. За годы в этом механическом теле Нум сам не заметил, как из-за недостатка общения стал, находясь в одиночестве, выражать свои мысли вслух.
- Тебе повезло. Сейчас я всё учёл. Доставил тебя сюда добровольно, никакой химии не попало в организм, никаких посторонних воздействий – чистая работа. А твой геном вообще идеально подходит для имплантации и внедрения сознания. И даже твоя личность не сотрётся, как было раньше. Я просто тебя немного подвину в твоём теле. Ну и, конечно, уж извини, буду командовать. Столько лет я ждал этого момента. Ты себе не представляешь, как я хочу вновь почувствовать ощущение вздоха полной грудью, ощущение ветра на коже, вкуса… Как я хочу ощутить вкус пищи во рту. Ты знаешь, это желание быть живым сводит с ума. Ну, ничего, уже скоро. Извини, конечно, за испорченную жизнь, но на кону судьба всего человечества – мне надо привести вас всех к процветанию. Надо снова вывести вас и меня на просторы Вселенной, встретиться со своими братьями по разуму. Надеюсь, они ещё не поубивали там друг дружку.
Приборы показывали, что резервное копирование завершено и всё готово к процессу слияния матриц двух личностей.

25 февраля, 2013 год, 23:50, где-то над Атлантическим океаном.

Сначала Леониду показалось, что он проснулся у себя дома. Хотел было открыть глаз, но сразу же понял, что это ему не удаётся и, более того, не нужно. Сознание было каким-то странным образом расширено, он “видел” сигнатуры окружающих его приборов и мог ими дистанционно управлять, слышал радиоволны в эфире, осязал окружающее пространство каким-то невообразимым образом и находился в полном контакте с тем летательным аппаратом, внутри которого сейчас очнулся. Подсознание тут же начало выдавать ответы на все возникающие вопросы, давать названия окружающим предметам, приборам и устройствам. И он понял, почему его собственное тело до сих пор не откликалось на его потуги открыть глаза или просто шевельнуться. Уловил вкус хорошего кофе и вместе с ним пришло понимание, а точнее знание того, что произошло. Нум находился в его теле вместе с ним со всеми своими знаниями и опытом, которые также были доступны и ему – Леониду. Он осознал, что к его мозгу подключены несколько имплантов расширяющих сознание, поток информации от которых непременно свёл бы с ума любого неподготовленного человека, но Нум послужил своеобразным предохранителем. Как и все в его погибшем мире, он пережил имплантацию ещё в младенческом возрасте, и его сознание формировалось в этой информационной среде. Теперь и психика Леонида, слившись с психикой Нума, была в безопасности.
“Блин, я теперь, как экстрасенс, – подумал Лёня, – человек-рентген и ещё фиг его знает что. Вон внизу, – чуть левее курса модуля, – стая рыб. Я же их могу каждую в отдельности рассмотреть со всеми особенностями анатомии”. Соответствующий имплант тут же начал снабжать его всей сопутствующей информацией как-будто возникающей ниоткуда. Он знал, что это вид лучепёрых рыб семейства сельдевых (Clupeidae), видел перед внутренним взором цветные изображения и колонки цифр с весом всей стаи и каждой особи в среднем, химический состав их мяса, температурой тела, путями миграции и прочие параметры. “Косяк атлантической селёдки, я всё о тебе знаю, - подумал Лёня ошарашенный появившимися способностями”.
Уже в следующий момент его сознание сфокусировалось на более важных вещах. То, как он мог управлять этим процессом, поражало. Не было никаких утерянных или нечётких воспоминаний – память была полностью оптимизирована. Лёня почему-то вспомнил маму и почувствовал запах яблока, который она положила в его тёмно-бордовый ранец, отправляя его в первый класс на первый в жизни урок, ощутил запах свежей краски от парты, за которую его усадили. Он помнил всё и мог фокусироваться на любой детали. С лёгкостью мог прямо сейчас пересказать точно по тексту любую из прочитанных им книг или статей в журналах, вспомнить все номера машин, увиденные когда либо. Но самое главное, теперь он так же легко мог оперировать воспоминаниями Нума, как и своими собственными, – увидел лицо его матери: оно было не вполне человеческим в его понимании, но казалось родным. Воспоминания, принесённые в его мозг второй личностью, были настолько естественными, что казались своими собственными, но при этом с ними не смешивались и Леонид всё ещё оставался собой. Что бы начать видеть и слышать не имплантами, а глазами и ушами, ему пришлось как бы перейти из своей половины на половину древнего человека. Управлять телом по-прежнему не получалось, но видеть, слышать и чувствовать у него вышло. То, что он увидел раньше бы вызвало у Лёни, по крайней мере, удивление, сейчас же всё в окружающей обстановке легко объяснялось и получало названия из памяти Нума.
Леонид увидел, что находится в кабине аэрокосмического модуля, который в режиме полной невидимости несётся над Атлантикой курсом на Вашингтон. Но это он знал и раньше – импланты делились с ним информацией с самого начала. Независимо от его воли рука подхватила с приборного щитка чашку кофе и Лёня ощутил глоток очень вкусного напитка. А где-то параллельно его мыслям пронеслось: "Какой чудесный вкус! Как же это прекрасно – жить! И как же хочется женщину!"
Леонид понял, что слышит мысли Нума и, судя по всему, тот не чувствует его присутствия. В технологии слияния сознаний не предусматривалась психическая активность подавляемого партнёра – это для Леонида было ясно, но, видимо, что-то было не учтено и вот он на свободе… Ну почти на свободе. Мыслит, и это принципиально важно.
Сейчас Леонид точно знал, что вся его ссора с Алисой была хитроумно спланирована и осуществлена этим древним созданием. Ему просто нужно было как-то изъять его из общества. Тот давно за ним наблюдал. Устроил ему в прошлом году симптомы онкологического заболевания, из-за которых Лёня сломя голову бросился в частную клинику, где его раскрутили на 50 “штук” за полное обследование. Оно не подтвердило первоначальных опасений, но дало в руки Нума его полную медкарту, где значились и такие параметры, для которых у человеческой медицины не было ещё даже определений. Это исследование показало полную его пригодность для слияния.
  У Лёни не было близких, кроме жены. Нуму не составило труда провести нужную психокоррекцию её личности и вот Леонид совсем один, в отчаянии, лишённый способности здраво мыслить. Перед тем, как покинуть квартиру с безвольным журналистом, Нум его рукой написал записку с текстом о том, что его не стоит искать, что всё своё имущество он оставляет Алисе, а сам уезжает подальше от всех знакомых и друзей. Там же на столе было оставлено нотариально заверенное завещание.
Ни в Штатах, ни в Европе никто и не заподозрит в молодом учёном бывшего московского журналиста жёлтого журнальчика для домохозяек и подростков. Вся эта операция не стоила и выеденного яйца для Нума со всеми его технологиями, о которых человечество пока может только мечтать. Да что там какое-то точечное воздействие на личность одной девушки, когда в первой половине 20 века инспирировались целые государства со всем их политиками,  научно-техническим и промышленным потенциалом. История винит в начале Первой Мировой войны несчастного старика Франца-Иосифа, впавшего к тому моменту в маразм. Но именно Нум, играя роль никому не известного маленького человечка, посчитал большую мировую войну крайне полезной в его изысканиях и подтолкнул политиков Германии и Австро-Венгрии к агрессивному выпаду в сторону России и Франции. Таким же технологичным способом убедил кайзера Вильгельма, что Великобритания останется нейтральной, и он за месяц-полтора разделается со всеми врагами – как тогда писали газеты, “до осеннего листопада”.  Дальше больше – чтобы провести необходимые Нуму исследования на огромной выборке людей (как он это называл), в 40-х годах прошлого века на территории Третьего Рейха работали десятки научно-исследовательских лабораторий, проводивших медицинские эксперименты на сотнях тысяч несчастных. Исследованиями в других областях занимались такие организации, как Аненербе и Пенемюнде. Десятки талантливейших учёных, с немного подправленными психотипами, трудились над исследованиями в различных областях знаний. Теперь Леонид знал, что и Третий Рейх, и СССР были созданы с вполне определёнными целями, которые являлись лишь этапами в длительной программе коррекции развития человеческого общества и направления научно-технического прогресса в нужное русло.  Цели у Нума были поистине грандиозными, а путь, которой он уже прошёл, добиваясь своего, будоражил воображение. Спровоцированные в чисто прикладных целях целый ряд войн, экономические кризисы и прочие менее заметные процессы во всех сферах человеческого общества были филигранно спрограммированы и внедрены в жизнь всего одним существом, которое до сих пор даже человеческого тела не имело, и было заключено в корпусе модифицированного военного андроида – реликта древней войны. Ради возможности чувствовать и жить Нум более ста лет проводил различные эксперименты (зачастую совершенно бесчеловечные), пока не смог осуществить свою мечту. Он даже рискнул потерей части своей личности в случае смерти биологического тела, ведь ежедневные синхронизации с центральной базой теперь стали невозможными, лишь раз в неделю, прилетая на модуле в комплекс ПКО на Урале и входя в прямой нейросенсорный контакт, Нум будет бэкапить себя. Но оно того стоило. Где-то в глубине души это существо всё же оставалось человеком и сделало такое нецелесообразное отступление от плана в угоду себе любимому – потратило ресурсы и время на приобретение нового тела. Это скорее мешало, чем помогало осуществлению его глобального плана, но ему так хотелось снова быть живым, что эгоизм человека победил рационализм машины.
Леонид знал и то, зачем было нужно сохранять его личность на задворках сознания – без этого передача управления телом была невозможна, по каким-то генетическим причинам, в которых не разбирался и сам Нум.
С точки зрения Нума, человечество в его теперешнем состоянии, не может считаться полноценным наследником тех знаний и технологий, частицу которых ему удалось спасти. Леонид видел, что задуманное этим существом лишает людей своего пути развития. Нум упорно пытается вернуть потерянный мир, лепит его из того, что есть. Глобальное изменение климата и управляемые мутации должны, по его задумке, в течение последующих 500 лет вернуть Землю и людей к «правильному» виду. Климатические процессоры и терраформеры были запущены 20 лет назад, и результаты их воздействия на биосферу Земли с каждым годом всё заметнее. Всё, что стало известно Леониду, просто не укладывалось в голове. Он понял, что остался один на один с личностью, которая, существуя миллионы лет, настолько расчеловечилась и обросла всеми возможными нарушениями психики, что обычный сумасшедший с его галлюцинациями, навязчивыми идеями, манией преследования и топором в руке мог бы показаться милым собеседником. Но теперь ко всему этому добавился ещё и гормональный фон, неизбежность телесного существования, от которой Нум отвык. Эмоции и физиологические желания, которые тот разучился контролировать, сейчас переполняли разум древнего землянина, формировали его сознание, доминировали. И сейчас он летел в Вашингтон с одной лишь мыслью: «Снять на ночь проститутку, а лучше двух или даже трёх и напиться! Как я хочу напиться!»
Леонид видел, что Нум потерял способность адекватно воспринимать реальность. Он попал в ловушку, которой для него стало тело с его физиологией, а он от нее отвык.  “Мало того, что ты уже давно ведёшь человечество к гибели в глобальной катастрофе, так ещё теперь и уподобился подростку, подверженному гормональному всплеску! – промелькнуло в голове у Лёни. – Кажется, одним маньяком на Земле прибавилось”.
Но во всём этом был один значительный плюс – оба они находятся в одном теле, Леонид обладает всей полнотой знаний и единственный из них умеет контролировать эмоции, а вот Нум в своём безумии даже не подозревает, что его визави не потерял способность мыслить…
“Ну что же… Посмотрим, кто кого, – зло подумал Лёня. – Зря ты залез ко мне в голову!”.

10.08.2015.

Сноски:
  1. В мифологических представлениях хантов и манси (обских угров) Хотал-Эква - богиня солнца.
   2. В мифологических представлениях хантов и манси (обских угров) Куль-Отыр - злой дух подземного мира.
  3. Чиркан - ловушка, которую использовали манси для ловли мелкого зверя.
  4. ПКО - комплекс противокосмической обороны.
  5. Пилот-ложемент - сложное кибернетическое устройство  позволяющее осуществлять полный нейросенсорный контакт между пилотом и управляющими системами корабля, истребителя или иного технического средства.
  6. Комплекс Противокосмической обороны
  7. АКАРМ – аэрокосмический автоматический разведывательный модуль
  8. АРК - автоматический разведывательный корабль