Между сном и явью. Глава 17

Глава 17. Такой странный и дивный мир. Любовь панночки. Прощание на вокзале. Выставка Славчева. Приезд Павла. Прощальные вечер и ночь.

Николай сидел на скамейке и ждал. Радио, укреплённое на столбе недалеко от куста роз, передавало какую-то бравурную, приподнятую песню.
Коля провёл рукой по голой щеке. Он чувствовал себя легко после парикмахерской. Теперь он пах одеколоном как настоящий мужчина!
И вот он увидел у белых колонн смуглую красавицу в синем платье в белый горошек, тоненькую и гибкую. Он даже не сразу узнал Наталью, привыкнув видеть её лишь вблизи. Сердце в который раз встрепенулось. Он радостно зашагал навстречу, любуясь женщиной.
- Ну как? Что сказал доктор?
Наталья улыбнулась.
- Ну, вроде бы всё в порядке. Видите, повязки нет, значит, шляпка не обязательна (она держала шляпку в руке). Правда, врач велел ещё попить эти порошки. Вот рецепт. Так что зайдём в аптеку.
- Конечно. Пока дети на каникулах - вам надо подлечиться.
- Конечно. Возьмите меня под руку. И пойдёмте, - с лукавой улыбкой сказала Наталья.
Ощущая себя красивой парой, они вышли из больничного двора и зашагали по улице.
Дома ослепли и остекленели от жары.
Наталья радостно сообщала о том, что собирается купить в магазинах.
 В частной лавочке Добермана чего только не было! Хлеб, кефир, колбасы, сыры, икра – еды на разный вкус. Похоже, здесь частный сектор играл превалирующую роль.
- Да ещё году в двадцать первом была введена так называемая «новая экономическая политика». И с тех пор в экономике страны действуют частный и государственный сектора.
- Вот это да! – удивился Коля. – У нас нэп давно отменили...
- В нашей стране инициатором введения этой политики был сам вождь. Его авторитет непоколебим, - объяснила Наталья.
Они накупили всяких продуктов. Сходили на пышный пёстрый базар полный полосатых толстых арбузов, горячих жёлтых дынь и абрикосов, винограда, персиков и шелковицы.
 До автобуса было ещё что-то около часа. Перейдя через дорогу, мимо проносящихся автомобилей и звеневшего трамвая, они сели на скамейку в сквере недалеко от памятника героям какой-то неведомой для Николая войны.
После разговора о разных насущных делах Коля решился спросить:
- Послушайте, Наталья, я хотел бы о многом узнать, но всё не решаюсь вас спрашивать...
- О чём вы хотели узнать? - спросила Наталья с улыбкой. – Николай, вы мой друг и гость, и я постараюсь ответить на ваши вопросы.
- Дело в том, что наш и ваш миры очень похожи. Но различия всё же есть...
- Я вас поняла. Спрашивайте. Я конечно далека от политики, экономики. Но на ваши вопросы постараюсь ответить... в меру своих познаний...
Коля встал и ещё раз осмотрел большой монумент. Люди, держа в руках винтовки с примкнутыми штыками, шли вперёд под развевающимся флагом.
- Вот, например, этот памятник. Кому он поставлен?
Наталья объяснила:
- Это памятник героям Европейской войны.
- У вас уже была большая война?!
- Это освободительная война. Её начал Союз по решению Коминтерна для освобождения пролетариата Европы. Нас поддержали компартии Италии и Германии. Она шла три года. Нам удалось установить более справедливый строй – социализм в некоторых странах.  Но всё же Коалиция западных держав смогла остановить нас на границах Франции и Бельгии. Там создан так называемый «нейтральный пояс». Но вдохновитель этой войны был сам недоволен её результатами. Он требовал её нового этапа, но по требованию Западной Коалиции и по решению нашей партии, был отправлен в отставку.
- А кто это?
- Лев Троцкий.
- Троцкий здесь? У нас он с двадцать девятого года изгнан из страны!
- Ну... не знаю. Троцкий сейчас отправлен на почётный отдых без права занимать государственные посты.
- А кто же у вас сейчас руководит партией и страной?
- Сергей Миронович Киров!25
- Киров? А я гляжу – сколько по городу плакатов с изображением Кирова. Ну, думаю, почитаете вы его! Но разве он не погиб?
- Нет, и это очень хорошо. В целом он мягкий и чуткий руководитель, верный последователь идей вождя. Все боялись, что у власти будет Троцкий...
- Вот это новости! Я уже не решаюсь спрашивать. А как же сам... Ленин?
- Вождь (так у нас его называют) умер в Англии в тридцать четвёртом году.
- В Англии? А что он делал там?
- Находился на излечении. По предложению английских специалистов... Партия решилась отправить его на лечение в Англию....
Коля какое-то время сидел задумавшись.
- Простите, Наталья, а какой пост у вас занимает Сталин?
- Сталин?
- Да, Иосиф Виссарионович Сталин...
- Ой, сразу и не припомню такого... А может это который... Джугашвили...
- Он самый...
- Он пытался выступить против генеральной линии партии ещё во время болезни вождя. Его критиковали, отправили в отставку. Сейчас я не знаю о его судьбе.
- У нас он главный вождь!
- У нас нет... увы...
Когда они шли к автобусу, Коля, глубоко задумавшийся, спросил:
- А что это у вас за плакаты - «Все на референдум!» Что за референдум?
- Ещё когда вождь был жив, он предложил преобразовать Советский Союз. Вот наше новое руководство и решило провести референдум. Будет ли СССР большой конфедерацией с самостоятельными народными комиссариатами?
Практически всю дорогу в автобусе Коля сидел задумчивый.
Когда они покинули автобус и пошли горной дорогой, ведущей к замку, Коля сказал:
- Наталья, я хочу побыть здесь ещё какое-то время. Нигде я не чувствовал себя так хорошо и тепло, как у вас.
Наталья посмотрела на него внимательно и взяла за руку.
- Коля, можно я так буду вас называть...Вы можете оставаться у меня столько, сколько считаете нужным. Вы мне очень дороги...

***
Среди гладких камней медленно струилась река. Бурно разросшееся абрикосовое дерево отражалось на кристально-чистой глади.
Наталья в своей обычной манере слегка улыбалась. Она сидела на синем камне в лёгком светлом платье, изящные руки были обнажены.
- Это моё любимое место. Часто прихожу сюда и гляжу на воду.
- Говорят, человек может бесконечно смотреть на воду и на огонь.
- Я как раз люблю две эти стихии. Я читала книгу и выписала слова Лао Цзы. Он говорит: «вода - это самое мягкое и самое слабое существо в мире, но в преодолении твёрдого и крепкого она непобедима, и на свете нет ей равного».
- Да, это верно. Вода всё преодолеет. Вон, как мы взнуздали, вспахали воду. Она уже работает на социализм! Вращает турбины, станки...
- Да, Николай, это так. Но как ценна природная стихия воды. И нежная доброта огня, когда он греет. Есть стихи Пастернака, они словно про меня:

Недотрога, тихоня в быту,
Ты сейчас вся огонь, вся горенье,
Дай запру я твою красоту
В тёмном тереме стихотворенья.
Посмотри, как преображена
Огневой кожурой абажура
Конура, край стены, край окна,
Наши тени и наши фигуры.

- В вашем мире тоже ценят поэзию? Это хорошо! Я как-то листал сборник поэтов – авангардистов. И один из них написал прекрасно, совсем как классик:

Лес качает вершинами,
люди ходят с кувшинами,
ловят из воздуха воду.
Гнётся в море вода.
Но не гнётся огонь никогда.
Огонь любит воздушную свободу.

- Это кто?
-  Даниил Хармс.
- Не читала. Но как прекрасно! «Но не гнётся огонь никогда. Огонь любит воздушную свободу».
Так Наталья и Коля могли теперь сидеть и говорить часами. Им никто не был нужен, они наслаждались энергией, красотой, сердечной теплотой друг друга. Коля настолько вошёл в эту новую для него жизнь, что стал уже забывать, что когда-то, совсем недавно, жил совершенно иным. Он гонялся за шпионами, отдавал распоряжения агентам, сидел на совещаниях.
Теперь в его жизнь вошла Она – трогательно нежная, добрая, святая! Она казалась Коле венцом совершенства женщины!
 Он стал по-другому относиться к тому классу, на который ранее смотрел с предубеждением, как на отживший. Теперь в Наталье Сосновской он видел лучшего представителя интеллигенции, культурного, высокого в своих устремлениях, и с гордостью сознавал про себя, что она стала уже частью новой советской интеллигенции, никак не «попутчиком», а именно частью. Наталья Сосновская была совсем не похожа на тех простых, иногда суровых девушек, которых он знавал в Испании и в своей стране, во время своих бесконечных поездок и походов.
И любовь... Любовь охватила их души, и они не могли расстаться друг с другом! Самым печальным временем был вечер – они долго не хотели расходиться по комнатам.
Спустя три дня они посетили замковый сад. Он был несколько запущен, но они много поработали для его восстановления, расчистили своими руками.
 Здесь шумели кипарисы, вишни, абрикосовые и сливовые деревья, свисали гроздья синего и белого винограда.
Именно в этом саду, во время общего труда, они перешли на ты, а потом соединили свои губы в жарком поцелуе.
А поздно вечером, нежная, жаркая и трепетная она была у его ложа. Он мягко привлёк её к себе, стало нежно и осторожно целовать глаза, которые закрывались в смущении и удовольствии, щёки и губы. Рука его обвила её стан, далеко выдающиеся бёдра с впадинками по бокам, ласкала мягкие груди.
 Она тихо воскликнула. Соски её грудей стали подобны косточкам плода. Он обнажил её плечи и стал целовать грудь, она в ответ всё сильнее прижималась к нему. Он подхватил её сильными руками и опустил на ложе...
Этой бессонной ночью она лишь на миг оторвалась от него и подошла к окну. Стояла, залитая лунным светом, трогательно нагая, как её многочисленные предки – женщины много лет назад... По плечам разбрызгались волосы, будто горный водопад.
Плавно ступая, Наталья вернулась к своему возлюбленному.
- Николенька, Коля, любимый мой, как я рада, что ты появился у меня. Ты пришёл, всё вокруг преобразил, и я изменилась. Я всегда была одна, и думала, что всю жизнь буду одинокой. Все эти парни нового строя, окружающие меня, грубы, просты и невежественны. А ты..., ты совсем другой – мужественный, красивый, умный. Ты не бросишь меня?
- Не беспокойся Наташенька, любимая моя, я всегда буду с тобой и никогда не брошу тебя, - прошептал ей в ответ Николай, прижимая к себе.
Спустя неделю Коля ушёл в город и устроился работать на стройку нового комбината. На вопрос прораба о документах сообщил, что потерял паспорт.
- Ладно работай пока так. Нам рабочие руки нужны. Но заявление в милицию дай. Как же это без паспорта – куда это годится?


***
Окна поезда были залеплены личиками ребят, схожими с кукольными. Белые панамы казались снежными горками, пилотки – лодочками, а тюбетейки – круглыми вершинами. Лучиками алели пламенные галстуки.
Они веселились и грустили, посвистывали, будто пытаясь поторопить паровоз, и, случалось, плакали. Девочки дышали на стекло, рисуя пальчиками.
Цветана уткнулась Павлу в плечо, вдыхая запах отглаженной гимнастёрки. Мир стал водянистым от её слёз. Павел прижимал к себе её хрупкую фигурку, ощущая в душе неизбежную горечь, бросая взгляды на неумолимые часы. У него было желание сжать стрелки рукой, чтобы остановить неумолимое время.
- У тебя есть мой адрес и телефон в Ленинграде. Пиши, звони, приезжай, - шептала Цветана.
Осторожно взяв своими большими ладонями её лицо, Павел целовал его, ощущая солёность слёз на губах.
- Обязательно!
Пять дней после отъезда Цветаны были для Павла мукой. Он ходил сам не свой, пил боржоми в кафе на хмуром пустевшем пляже, а вечером Воронков угостил его вином «Мускат», чем только растрогал  душу.
Павел сердечно попрощался со Щедриным, отправил письмо танкисту Фёдору в его родной город, но Николая Мищукова никак не мог отыскать.
- Он на задании, - холодно сообщил ему Габриелян  по телефону.
По приезду в столицу Павел Белецкий был просто огорошен и озадачен советско-немецким пактом о ненападении. Павел не находил себе места. Он никак не мог понять, как можно было подписывать какой-либо договор с фашистами.
Он позвонил Воронкову и тот его успокаивал:
- Значит так надо, Паша. Раз не удалось найти общий язык с англичанами и французами, пришлось договориться с главным хищником в Европе – Гитлером. Видимо иначе нельзя было... Партии виднее.
С волнением Павел слушал по радио выступление Молотова: «Этот договор не только даёт нам устранение угрозы войны с Германией… — он должен обеспечить нам новые возможности для роста сил, укрепления наших позиций, дальнейший рост влияния Советского Союза на международное развитие».
«Сейчас основная угроза со стороны Японии. Быть может, предстоит большая война на востоке. В связи с этим нужно было обеспечить безопасность западных границ», - подумал Белецкий, куря папиросу у зелёной лампы, рядом с которой была развёрнута газета.
Белецкий стал внимательно следить за событиями на Халхин-Голе. Он звонил за консультацией к Воронкову, покупал газеты, смотрел кинохронику. Советские войска форсировали реку и окружили японскую группировку. «Наши бойцы показывали себя находчивыми и храбрыми героями, но и окружённые японцы сражаются до последнего», - писалось в одной из статей.
Медицинская комиссия признала Павла Белецкого годным. Неожиданно его назначили заместителем начальника погранзаставы на советско-финской границе. Он должен был прибыть в УПВ НКВД Карельского военного округа.
- Там сейчас относительно спокойно, но скоро будет горячо, так что готовьтесь, - сказал ему полноватый бритоголовый военком. – Что касается вашей просьбы поехать в Ленинград. Даю три дня – управляйтесь!
Перед отъездом Павел получил письмо от танкиста Фёдора. Тот рассказывал, что уже успел жениться и собирается ехать в военный городок вместе с молодой женой.
 
«Кстати, Паша, ты помнишь ту юную валькирию, что освободила меня от местного хулиганья? Её зовут Вилена. Так, вот, похоже, у неё появится брат. Её отец полковник Святодухов собрал документы на усыновление мальчика Ильи Скамейкина. У него нет родных, а дядя пропал где-то за границей. Вот это по-нашему, по-советски!»

Второе письмо было от Цветаны. Она звала его в Ленинград хотя бы ненадолго. Рассказывала, что работает над выставкой отца к его юбилею. Времени свободного было немного, и Павел, не мешкая, стал собираться.


***
Цветана прошлась по залу, ощущая в душе перелив красок и удовлетворение от того, что выставка удалась. Она размещалась в бывшем Таврическом дворце. Творчество её отца – художника Славчева было представлено во всей полноте. Тут и первые штудии, сделанные ещё в Болгарии - «Тающий снег в горах», «Женщина с цветком», революционные полотна зрелого периода - «Портрет Стамболийского», «Восставшая София».
Новые картины отражали богатство интересов художника. Серия работ «Петербург Гоголя» открывала мастерство отца, как графика. Картины «Осушение озера», «Оживим умершие места» были посвящены самоотверженному труду людей на благо страны.
Особенно сердцу Цветаны были  дороги лирические работы отца  - «Портрет жены», «Автопортрет с семьёй». Она с улыбкой смотрела на саму себя, отмечая, как тонко отец подметил характерные черты её внешности.
Выставка открылась в девять утра. Известный искусствовед Галинский произнёс речь, перерезал ленточку, и люди вошли в зал.
Краски били во все стороны, приковывая взгляды к полотнам.
За фортепиано сел знаменитый Александр Каменский. Он играл Чайковского, Стравинского, Куперена. Художник Славчев считал, что под музыкальный аккомпанемент его полотна лучше воспринимаются.


***
Павел приехал в Ленинград рано утром. Город казался величественным, чистым и спокойным.
 Тихие вымытые улицы замерли, словно строгие каменные стрелы. Сквозь темноту деревьев виднелся первый отблеск розовой зари.
Далеко был виден шпиль Адмиралтейства, блестящий золотом в утренних лучах.
Павел простился с попутчиками – молодым моряком и  пожилой супружеской парой и зашагал по городу, чувствуя какое-то нарастающее волнение. Дворники поливали цветы в небольших скверах. Проезжали сонные автомобили, будто чёрные жуки. Задувал холодный ветер с Невы.
Павел взял таксомотор и велел отвезти его на Садовую, в гостиницу военного ведомства. Там он отдохнул и позавтракал.
Потом попросил у дежурного разрешения позвонить и с волнением набрал нужный номер. Но домработница художника Славчева сообщила, что дома никого нет.
- Сегодня авторская выставка и все отбыли туда. Это университет на Шпалерной. Знаете, недалеко от Потёмкинской улицы.
Ощущая, как багровеют щёки, Павел поблагодарил за информацию и стал собираться.
Он посетил парикмахера, посидел у чистильщика, глядя, как тот энергично орудует своими щётками.
Дождавшись автобуса, поехал на Потёмкинскую. Солнце, блистая на зеркальной поверхности реки, зажгло сады, скверы и тротуары с лужицами, оживило хмурую Петропавловскую крепость.
При входе в здание Всесоюзного сельскохозяйственного коммунистического университета стояли какие-то весёлые и нарядные люди, о чём-то говорили. Из двери доносилась приятная фортепианная музыка.
Один из парней озорно подкидывал свою фуражку в небеса, и ловко, со свистом, её ловил. Рядом с ним стояла девушка в красной косынке, ела мороженое и похохатывала.
На стенде было обозначено: «Выставка художественных работ товарища Славчева».
Павел смутился, сердце его учащённо забилось. Он немного терялся в таких общественных местах, не имеющих отношения к военному делу. Да и Цветана? Не забыла ли она его? До него ли ей сейчас? Кроме того, там где-то внутри её отец...
Постояв на улице, рассмотрев здание, Павел всё же решился войти.
В холле какой-то бодрый мужчина средних лет в тюбетейке на стриженой голове, в безрукавке и полосатых брюках, оторвавшись от разговора с седоусым привратником, вежливо сказал:
- Вы на выставку, товарищ капитан? Проходите.
Павел кивнул, поблагодарил... Он походил между картинами, которые казались великолепными и производили впечатление.
Но главным для себя он считал встречу с Цветаной. Он выглядывал её. Стояли группки людей, но её нигде не было.
- Простите мне нужно увидеть... Славчеву Цветану, - сказал Павел, вновь подойдя к мужчине в тюбетейке.
- Вам именно саму Цветану? Если что объяснить по картинам, то я могу...
- Нет, мне нужно повидать именно Цветану ... по важному делу, - храбро выпалил Павел.
Человек в тюбетейке пожал плечами и сунул длинные руки в карманы брюк.
- Сейчас Цветаны здесь нет...
- А как её найти?
- Она на банкете с отцом и вряд ли сможет выйти.
Павел кивнул и  задумчиво отошёл в сторону. Ему захотелось уйти. Ну, а дальше? Убыть на службу не повидав Цветану?
В это время человек в тюбетейке исчез. Мимо прошла девушка с косичкой, в пилотке и с комсомольским значком. Она остановилась возле картины, изображавшей ледоход на реке.
- Простите, - вдруг решился заговорить с нею Павел.
Девушка окинула взглядом его ладную фигуру в военном френче.
- Да, товарищ... Слушаю...
- Вы с Цветаной знакомы?
- Да, я знаю её. Я помогала ей по выставке...
- Тут такое дело... Мне скоро уезжать... Нельзя ли как-то увидеть её.
- А она ещё на банкете. Вы лучше напишите записку, а я передам.
Павел быстро достал блокнот и карандашом написал несколько слов.
- Вот... Большое спасибо вам. Скажете, что её Павел Белецкий спрашивает. А я буду у входа.
Павел вдруг сообразил, что он не купил цветов. Он вспомнил, что видел недалеко цветочный киоск. Ринулся к нему и купил последний букет роз.
- Уже закрываюсь, всё распродала, - шамкая, говорила пожилая женщина, считая монеты.
С букетом он пошёл назад. Сердце его радостно забилось, когда он увидел на пороге нарядную Цветану, растерянно глядящую вокруг.
 Она была прекрасна и изящна в тёмном длинном платье, облегающем стройную фигурку.
Мгновение – и Цветана утонула в крепких объятиях Павла. По её руке, сжимавшей букет, стекали капельки воды.
После нескольких слов приветствий Цветана предложила:
- Пойдём, походим по здешнему парку.
Они зашли в Парк культуры и отдыха -  бывший Таврический сад.
Цветана шла  рядом – красивая, лёгкая, бережно несла букет, как какую-то торжественную награду. Павел смущённо улыбался, и первое время был сам не свой, а потом понемногу собрался.
Они сели на скамейке у памятника Петру Чайковскому.
Цветана долго и подробно рассказывала о последних днях, об организации выставки, над которой они с отцом работали очень много и долго.
- Я смотрел работы. Замечательные! Твой отец просто гений! Я рад, что он столько радости приносит людям своим творчеством. А ведь это главное!
- Тебе правда картины понравились? Мы так старались с ним, отбирали лучшие, наиболее значимые. На нашу выставку приезжал сам товарищ Калинин, выступал! – восторженно рассказывала Цветана.
- Какая честь! – воскликнул Павел. – Значит и партия высоко ценит труд твоего отца.
-  О, да...Ну, а ты как?
Павел рассказал о своём новом назначении.
Цветана задумалась. Она в волнении приложила руку к груди.
- Какая опасная граница. Паша, мне страшно... Я боюсь за тебя...
- Ну, такое задание..., - ответил Павел с некоей суровостью в голосе.
Чтобы скрыть волнение он вынул пачку папирос, закурил.
В этот день они долго бродили по Ленинграду, взявшись за руки.  Покупали пирожные и мороженое, наедались до отвала, пили ситро.
Сфотографировались в фотоателье на память.
 Любовались величественными зданиями с колоннами, старинными и новыми памятниками, узкими каналами с тёмной водой, горбатыми арками мостов, чугунными оградами, пенными фонтанами. Проходили по аллеям парков и садов, время от времени отдыхая на скамейках под сенью лип и каштанов, кормили трепетных птиц. Долго стояли на одном из мостов, глядя на воду, в которой отражались начинающее вечереть небо и далёкая синяя звезда.
Вскоре на город свалился призрачный вечер. Зажглись белые фонари, рождая таинственную романтичность, задумчивость, лёгкую печаль.  Павел горячо говорил:
- Представь, какая жизнь будет! Не жизнь, а сплошной сад! Нам бы врагов всех отбить, одолеть, а там построим величайшее общество, которого ещё не знало человечество, и весь мир к нам потянется!
- И люди в этом обществе станут чище и лучше, - соглашалась Цветана. – Я же видела, как меняются в лучшую сторону те, кто был в пионерлагере.
Из телефонной будки, волнуясь, Цветана позвонила отцу, просила не беспокоиться. В трубке долго молчали, а потом отец сказал:
- Хорошо! Только будь умницей!
По дороге в гостиницу купили колбасу, сыр, вино «Мускат», конфеты и печенье.
Ночь они провели вдвоём в гостиничном номере.
 Это не разрешалось. Павел решился сделать небольшой подарок администратору, чтобы та не просила Цветану удалиться.
- Да не нужен мне ваш подарок, уберите, - сказала администраторша. – Я ведь всё понимаю. У самой сын на фронте. Счастья вам.
Цветана проснулась рано. Павел ещё спал, что-то шепча и поворачиваясь. Накинув на себя лёгкое одеяло, Цветана подошла к окну. Далеко мелькал луч прожектора и в нём дымился воздух. Ночь плыла – большая, значительная и прекрасная. Казалось, что жизнь будет огромной, нескончаемой и счастливой, и всё лучшее ещё впереди.

КОНЕЦ ОСНОВНЫХ ГЛАВ РОМАНА.