Трудный выбор Тэмжина

       Никто не сказал Тэмжину, как будет там, на поле Кай – ли. То, что будет очень трудно, он и так знал, и все прошедшие битвы в жизни его были ничем по сравнению с предстоящим испытанием. Мелькнула даже чудовищная мысль о том, что друзья, покинувшие его ранее, просто бросили его одного в этот трудный момент. В тот же миг в груди проснулся Чингиз, ударивший себя между ребер. Светлая память об их подвигах, о том, как они сберегли будущего Тэмгиза, ударила по лицу. Рука невольно крепче сжала саблю. Бортэ и так в испуге жалась к мужу, а тут он на её глазах начинает сходить с ума, издав нечеловеческий крик. Повернув к ней лицо, хан так и не смог улыбнуться. Усилием воли Тэмжин переложил саблю в левую руки, подняв правую руку, и сделал успокаивающий жест Бортэ. Лошади немного сбросили свой шаг. Печальное зрелище предстало глазам первых всадников: тёмные фигуры с синим отливом их капюшонов заполонили пространство на поле битвы. Разноцветные огни светлых сил: зелёные, оранжевые и  голубые пытались отвоевать своё место на поле боя, но тёмно – синие волны захлёстывали их. Мощным бастионом стояли три когорты красных огней. Они успели соединиться с когортой жёлтых сил, которые создали защитное кольцо вокруг жара красных когорт.
     Взглядом опытного бойца Тэмжин увидел ключевое место битвы: еле вспыхивавшие огни фиолетовой когорты. Двойное кольцо чёрных, а затем синих бойцов всё плотнее смыкали свои ряды. Тэмжин, не раздумывая, бросился на помощь погибающим. Из - под ног скакуна отпрыгивали серые искры потухших когорт. «Этим уже не поможешь» - подумал Темжин, мельком взглянув на безвольные серые фигуры. Боевой конь хана  по команде хозяина  встал на дыбы перед массивной фигурой в капюшоне. Один мощный удар передними копытами – и чёрное тело врага отлетело прочь, испуская синие струйки холодного огня. Тэмжин вдохнул воздух битвы и улыбнулся: пора уступить место Чингизу, внутренней сути своего существа. На скаку отрубив руку неприятеля, он  развернулся, чтобы освободить от боли  врага,  злые глаза которого, казалось, одним взглядом готовы были убить каждого. Отработанным ударом Чизгиз разрубил чёрного батыра. «До седла, как учили, » - промелькнуло в голове. Кони, особенно боевые ценились в любой армии.
       Чёрная рука всё ещё сжимала ненавистный черно – синий  флаг. Полотнище ещё не потеряло форму, валяясь в грязи. Чингиз поднял на дыбы коня, и тот стал танцевать над поверженным стягом. Древко хрустнуло, грязь приняла и руку, и бархат стяга неприятеля. «Не  успел!», - подумал Чингиз, видя угасающие остатки фиолетового пламени. Знаменосец всё ещё держал свой стяг, который не хотел расставаться  с хозяином. Стрела пронзила шею навылет, слёзы вместе с кровью капали на грудь героя. Немые губы тщетно пытались произнести: «Наши!». Чингиз обнял батыра, и закрыл ему глаза. Со вздохом облегчения тот встретил свою смерть…
     … Бортэ видела чёрных воронов, огромных и страшных. Вместе тёмно – синими стервятниками вороны клевали красавцев – лебедей. От множества ранений крылья лебедей стали красными. Стараясь держаться поближе к мужу, Бортэ достала свой лук и изготовилась для стрельбы. Шум битвы ушёл вместе с возбуждением. С холодным свистом первая стрела поразила свою мишень. Чёрная голова с раскрытым ртом ещё пыталась повернуться, чтобы найти обидчика, но торчащая изо рта стрела не давала ей сделать это. Ворон сначала осел набок, а потом неуклюже завалился, смешно подняв одну ногу. Стрел было достаточно, поэтому Бортэ спокойно отстреливала всех, кто мог сзади напасть на супруга. Такой и должна быть настоящая жена – крепкий тыл, опора мужу.
      …Сулай видел своих врагов – чёрных воронов. Стервятники шакалами помогали им. Трусливые, они набирали силу числом, а не храбростью. Он на всю жизнь запомнил картину гибели лебедя: черные фигуры воронов окружили запятнанную кровью белую фигуру. Резким всплеском крыл лебедь раскидал своих врагов, но подняться вновь у него не хватило сил. Издав последний крик, он ещё успел повалить пару стервятников. С неба ему в ответ донёсся ответный крик: Красавица – лебедь, унесла с собой ещё несколько чёрных птиц, добивавших её супруга. Яркий  свет довершил начатое дело: умирая, лебеди ослепили своих врагов. Сулай легко добил ослеплённых врагов. И снова ринулся в бой…
     …Гойтыр изнывал от нетерпения: хуже наказания, чем это, хан не мог придумать. Даже смерть ему казалась избавлением  от наказания более лёгким. Оорже же был холоден и невозмутим. Сколько раз Гойтыр подходил к нему и заглядывал в глаза монаху. Тот только отрицательно качал головой. И только когда вспышка света озарила ночь, глаза ламы встретились с глазами Гойтыра. Быстрее молнии батыр вскочил на коня. Крик: « Алга!» поразил ночь. Дружина Гойтыра вихрем пронеслась мимо костров, разметав искры по степи. Поздним эхом над степью пронёсся прощальный крик лебеди. Никто не видел слёз невозмутимого Оорже – он знал, что обозначает этот возглас красивой птицы.
      …Чингиз подъехал к Оорже, держа в обеих руках по стягу. Бортэ, уставшая и чумазая, ехала сзади. Гойтыр, разгорячённый, ещё долго рассказывал всем, как подняв знамя матери своей, крест, он взял во вторую руку знамя солнца – круг.  И как у него выросли десятки рук, которыми хан ловил стрелы неприятеля …
      - Но, позвольте, уважаемый, похоже, Вы немного заврались – у воронов и стервятников нет рук! – Дерзко заметил этнограф мудрому Бодорче. – Чем же они пускали стрелы в Чингиза?
       - Когда из жизни уходит свет, крылья мечты и веры опадают, даже у воронов и стервятников. И тогда только стрела может отделить врага от недруга. – Произнёс Бодорче.
     - Так что, просто стреляют в друга, убивая его, равно как и во врага? – недоумевал парень.
     - Стрела, которую пускали, непростая. По её оперению узнавали помыслы лучника. И стреляли не в человека, а ворота, кумира, или застреху в доме. – Сложности прошлых сражений давно утеряны, но Бодорче настойчиво втолковывал пареньку науку монголов.
      - А скажите, законы Ясы, откуда они родом? – опять допытывался аспирант.
     - Изначально это были законы Солнца, Ясна. Раньше Солнце звали Сур. Люди солнца так и звались аз – суры, а земные дети солнца звались наоборот, не аз -суры, а русы. Это их звёздные имена, так их звали на небе.
     - Земляне же были детьми лугов, и звали себя лужане. Когда к ним на луг сошли люди солнца, их назвали ан – гулы. Наоборот - от « на луг». Но так их звали только на земле.
      - Но вот с Чингизом  вообще непонятно - ведь по вашим рассказам, если не считать их сказками, получается, что во время сражений хан становился этаким Раваной, злым демоном из Рамаяны. – Этнолог не мог сложить у себя в голове полную картину древнего мира.
     - Так кому – то и Чингизхан злодей и убийца. Убили Равану, а потом обозвали его демоном. У вас вот царя убили вместе с детьми и прислугой, а потом придумали прозвище Николай кровавый, и всё как так оно и должно быть.
     « Да, пока доживу до профессора, с ума сойду!» - подумал молодой человек и стал прощаться с монахом. Кланяясь и благодаря ламу за внимание и участие, он едва не сшиб сосуд с благовониями.
     - Сколько ни просвещай я тебя, всё равно темноват ты ещё: простых вещей не видишь.
      Молодой человек не остался в долгу.
     - Вот засвечу себе фингал, и  сразу стану просветлённым.
     - Ты приходи, однако, к старшему  наставнику в дацане, он тебя и фингалом просветит, и научит многому.
     - Спасибо за совет, уважаемый, постараюсь воспользоваться. А теперь алга!