Там, где крылья

 Двери лифта разъехались в стороны, и невысокий мужик в очках с портфелем в руках посторонился, чтобы я могла войти в кабину.

- Доброе утро, - поприветствовала его я.

Он ответил мне сдержанным кивком головы и посмотрел на часы. Явно куда-то опаздывал. Как я его понимала — мне тоже сегодня ни в коем случае нельзя было задерживаться.

Лифт тронулся, мы проехали, может быть, где-то этажа два, затем кабина дёрнулась и остановилась.

Сказать, что я испугалась, - это ничего не сказать. Я ненавидела лифты. Панически боялась замкнутого пространства. И, несмотря на то, что жили мы на 8 этаже, я ходила пешком и лифтом пользовалась в самом крайнем случае. Таком, как сегодня. За все 20 лет своей жизни я ни разу не застревала в лифте, и мне казалось, что страшнее этого ничего быть не может.

Я лихорадочно принялась нажимать на все кнопки подряд — естественно, кабина не отреагировала.

- Помогите! - я замолотила кулаками по двери кабины со всей силы.

Мужик покосился на меня, как на полоумную:

- Успокойтесь, у вас что, клаустрофобия? - низким голосом сказал он и нажал на кнопку вызова диспетчера, повернувшись ко мне спиной. - Застряли.

О, да. Я страдала клаустрофобией. У меня даже шторка в ванной была прозрачной. Поэтому при поездке в лифте меня утешало только то, что скоро его двери откроются. Тут я почувствовала, что мне не хватает воздуха, сердце бешено заколотилось, и я потеряла сознание.

Из темноты выныривала тяжело. Обнаружила себя лежащей на полу, под головой — портфель, ноги задраны вверх, ступни упираются в двери лифта. Какое счастье, что я в джинсах, а не в юбке!

- Очнулись, слава Богу! - облегченно вздохнул мужик, помог мне сесть и сам сел на пол рядом. - Сильно испугались?

Я кивнула, а он потянулся к портфелю. У него был очень приятный парфюм.

- Сколько я была без сознания?
- Не больше минуты, - сказал мужик, открыл портфель и, достав оттуда небольшую бутылку минеральной воды, протянул её мне.
- Вы врач?
- Нет, я не врач, - как-то слишком резко ответил он. - Приемам оказания первой помощи учат в старшей школе на ОБЖ. Попейте, полегче станет.

Я сделала несколько глотков. Вода была холодной. Потом вылила немного на ладонь и умыла лицо. Косметикой я не пользовалась, — приятный генетический бонус от моей мамы — поэтому не боялась, что напугаю своего соседа тушью, размазанной по лицу.

Он как-то странно на меня посмотрел. Его глаза блеснули за линзами очков, а у меня от этого пробежали по спине мурашки. Я была ещё неопытна, чтобы знать, что обозначает подобный пристальный мужской взгляд. Весь мой романтический опыт ограничивался гулянием за ручку с одноклассником по вечерам. А в универе мы были слишком загружены учебой, чтобы хватало времени на дела амурные.

- Как вы думаете, скоро нас вытащат?- я с благодарностью протянула ему бутылку назад.
- Надеюсь, - рассеянно сказал он, - потому что я уже опаздываю.

Мы какое-то время помолчали. Чирикнул мой смартфон, пришло сообщение от Маринки:

«Ты где? Горский скоро подойдет уже! Проверять будет!»

Первой парой у нас сегодня была история медицины. Владимир Дмитрич Горский — наш преподаватель — был уже в годах, отличался суровым нравом и тех, кто зашел в аудиторию после него, уже не пускал, а в журнал безжалостно ставил «Эн-ки».

- Блин! Блин! Блин! - в отчаянии простонала я.
- Что, тоже опаздываете? - мой сосед поднял на меня голову, а я в порыве снова вскочила и принялась долбить в двери:
- Помогите! Выпустите нас!
- Да сядьте вы уже, - устало проговорил он. - Панике не поддавайтесь.
Я приземлилась на пол и обхватила голову руками.
- Вас как зовут? - Он улыбнулся. Так хорошо стало на душе, как будто в тёплую шаль укутали. Я даже зависла ненадолго.
- Что вы сказали?
- Вас как зовут? - усмехнувшись повторил он.
- Маргарита.
- А меня — Костя. Приятно познакомиться, Маргарита, - и он протянул мне ладонь. Я ответила на рукопожатие, ладонь у него была сухая и теплая, а у меня по руке, а потом за шиворот опять пробежали мурашки.

Это было настолько необычно, что я задержала свою руку в его, а когда подняла на него в глаза, поняла, что Костя почувствовал то же самое.

Костя… Мне бы не пришло никогда в голову его так называть, если бы он сам так не представился. Виски уже немного тронула седина, а от уголков глаз лучиками расходились морщинки. Интересно, сколько ему лет? 38? 39? 40? Хотя может и меньше. Бывает ведь, что рано седеют?

«- А по отчеству?»- вспомнила я реплику героини бабушкиного любимого фильма. Она всегда смеялась на этом моменте. «Москва слезам не верит» я тоже очень любила.

«- Для вас просто — Антон! Отчество я приберегаю для подчиненных!»

- Вы на девятом этаже, выходит, живёте? - Я попыталась скрыть замешательство и перейти на нейтральную тему.
- Да, в 112-й.
- Ой, над нами прямо! Недавно переехали?
- Да, неделю назад.

«Странно, что мы не видели, как он заезжал, - подумала я, - Обычно узелки со скарбом у подъезда навалены, лифт занимают на полдня. А тут не было и — раз!- появился. Может мы на даче в эти дни были?»

- А вы один живёте? - зачем-то ляпнула я.

Костя весело рассмеялся.

- Один. Маленьких детей нет, кошек-собак нет, вечеринки шумные не устраиваю. Так что я — образцовый сосед.

Мы разговорились с ним, как с давним добрым другом. Я рассказала ему, что живу с мамой, папой и младшим братом. Про то, как мама носится со своей рассадой. Про то, как бабушка купила саженцы яблони, какой-то новый, трудно выговариваемый сорт. Он сказал, что очень любит яблоки, а я пообещала занести ему, угостить, как только снимем первый урожай. В моем рюкзаке нашлись две мерендинки, у Кости осталось немного воды, и по ощущениям получился настоящий пикник.

Прошло около двадцати минут, прежде чем мы услышали скрип лифтового механизма, и кабина пришла в движение.

- У тебя здесь крошки, - я отряхнула его рубашку, неожиданно для себя перешла я на «ты».
- А у тебя - на подбородке.

Костя, коснулся моего лица, и меня накрыло. Меня ещё никогда так не касались. Я общалась, конечно, с парнями, но эмоций таких не испытывала. Как будто колошматит всё тело, конечности не слушаются, а руку не хочется чтоб отнимал… Как раз в этот момент со скрипом открылась дверь лифта. Я от неожиданности вздрогнула и отпрянула, а потом пулей выскочила из кабины.

- Маргарита, подожди! - прокричал Костя мне в след, его голос раскатистым эхо разнесся по подъезду. - Я подвезу тебя!

Но я уже умчалась.

Умчалась, потому что испугалась.

«Маргарита!» - стучало у меня в голове. Позови меня ещё раз, коснись меня… Мои романтические фантазии прервал гудок автомобиля. На красный ринулась, дурочка! Смотреть надо по сторонам!

Ну что у меня может быть общего с этим взрослым состоявшимся мужиком? Он не станет водиться с такой маленькой девочкой как я. Но ведь я ему тоже понравилась. Я это чувствовала это кожей, там, на спине, между лопаток. Там, где крылья.

Стояло ясное майское утро. Было пока ещё свежо, но день обещал быть хорошим. Я залетела в маршрутку, бухнулась на свободное сидение и настолько углубилась в свои мысли, что водила недовольно окликнул:

- За проезд передаём!

Я достала из кармана джинсов мелочь и подумала, зачем я убежала? Может, надо было согласиться, чтобы Костя меня подвёз?

Я опаздывала уже больше чем на полчаса. «Эн-ка» на паре у Горского грозила рукописным рефератом минимум на 30 страниц. Я скривилась. Маринка уже писала о Пирогове, а Олежек - о Бакулеве и Амосове. Пока никто больше попался. Ну я, очевидно, буду следующей.

Кафедра находилась на четвертом этаже главного корпуса. Я неслась, как сумасшедшая. Хотя по сути уже не имело значения на сколько — всё равно опоздала.

Остановилась перед аудиторией, чтобы немного отдышаться, затем постучала, и открыла дверь:

- Извините за опоздание, можно войти?

Вас когда-нибудь били под дых? Прямо в солнечное сплетение, под рёбра? Меня — нет. Но, кажется, теперь я знаю - как это. Я забыла, как дышать, и замерла на пороге.

Возле стола преподавателя стоял Костя. Плечи его были расправлены, он что-то рассказывал, вращая в руках ручку. Я прервала его на полуслове. Костя посмотрел на меня, сдвинув брови. Он был удивлен, как и я. И я поняла, что он не знает, как себя вести. Но ему контроль над собой удавался гораздо лучше, чем мне.

- Здравствуйте! Фамилия.
- Сомова, - громко ответила я.
Он нашел меня в списке, поставил напротив точку, а потом постучал ручкой по столу.
- Проходите, садитесь.

Я зашла в аудиторию и, поскольку мои паршивцы-одногруппники уже заняли другие парты, я уселась на единственную свободную — прямо напротив стола Кости. Не ожидала, что может контачить так, когда он просто рядом.

- Константин Евгенич, а как же так, - подал голос Вадик Астафьев с задних рядов. - Сомова, значит, опоздала, и ей при этом ничего не будет?
Я залилась краской и сжала кулаки.

«Ах ты сволочь, Астафьев! Ну я на перерыве выскажу, что о тебе думаю!»

- Я думаю, у Сомовой была веская причина для опоздания? - Костя вскинул бровь и посмотрел на Вадика поверх очков. - Я прав, Сомова?
- Да, - выдавила я.
- Я могу продолжить, Астафьев?
- А вот Горский нам рефераты велит писать за опоздание! - не сдавался Вадик.

Я почувствовала, как в воздухе заискрило.

- Я тоже опоздал, Астафьев. Мне нужно реферат писать?

Вадик стушевался:

- Ну вы же преподаватель… А преподаватель…
- Преподаватель не опаааздывает, - сладко протянула Маринка, - преподаватель ЗАДЕЕЕЕЕРЖИВАЕТСЯ.

Одногруппники загалдели. Константин Евгеньевич оглядел их тяжелым взглядом, он явно был в замешательстве. Костя не хотел наказывать меня, но и не мог потерять авторитет у студентов в первый же день на новой должности. Блин, где же Горский? С ним хотя бы всё понятно было. А от этого чего ждать?

- Значит по - честному хотите? - произнес Константин Евгеньевич.

Ребята моментально затихли.

- Хорошо. Рефераты напишете все.

Аудитория наполнилась негодующими криками и стонами.

- Я предупреждаю вас, что я прекрасно различаю почерки. Прочту каждое слово, и если увижу повторяющиеся работы, будете писать заново. Тишина! - Костя хлопнул ладонью по столу, и я вздрогнула. Когда мои одногруппники успокоились, он продолжил. - Темы каждый из вас возьмет у меня после занятия.

Костя что-то начал рассказывать, а я сидела и не слышала. Уши заложило ватой. Какого черта он сделал сейчас? Зачем было настраивать моих одногруппников против меня? Ну дал бы он мне этот реферат — я бы написала! Ночь не поспала бы, но написала. Хоть это и несправедливо. Зачем было всех-то грузить? Перед сессией тем более. Что в голове у этого человека — я не понимала. И куда делся дедушка Горский?

После пары Маринка поволокла меня за рукав в столовую. У нас было 45 минут до лекции по физиологии. По дороге подруга безостановочно тараторила. Она всегда была как заяц из рекламы батареек — энергичная и эмоциональная. Её русые кудряшки подпрыгивали в такт шагам, Мариша бурно жестикулировала. Но я сосредоточиться на её речи не могла, слышала только обрывки.

- Ты подумай, какой гад! Что нам, делать нечего перед сессией? Столько зачетов ещё! Да ещё репетиции!

«У него такая вена на руке, потрогать хочется...»

- А Горскому пришлось в больничку лечь в срочном порядке… Мельникову, ну новенькому нашему, пока не хотели группу давать. Он уже неделю тут, на кафедре. Но чрезвычайные обстоятельства…

«Неделю… неделю уже на кафедре. Почему я его не видела? Жизни надо обязательно нас в лифте было запереть, чтобы мы заметили друг друга?»

Мы отстояли очередь в столовой. Маринка что-то мне купила, и мы нашли свободный столик.

- Марго, ты чего? - тронула меня подруга за плечо. - Ты почему опоздала-то?
- В лифте застряла.
- Ох уж это ваш лифт! - Мариша закатила глаза. - Сколько ещё людей должно в нём застрять, чтобы было понятно, что его пора менять?!

Я машинально кивнула, отпила что-то кислое, вроде компот из сухофруктов. Между лопаток коротнуло, и по спине пробежала волна дрожи.

«Крылья режутся, не иначе» - мрачно подумала я.

- Сильно испугалась?

«Сильно, Маринка, сильно. Но только не лифта...»

***
«Школа Рока», где мы играли, была недалеко от нашего универа, в двух кварталах. На занятиях нас учили вокалу, гитаре, ударным. Мне было легче, так как у меня была база — музыкальная школа. Ребята ходили талантливые, увлеченные. Общаться с ними было одно удовольствие. Папа оплачивал мои занятия уже год. Несколько месяцев назад нас объединили в группу, и мы готовились к отчетному концерту Школы. Он должен был проходить в одном из самых крутых ночных клубов города - «Бешеный пёс». Выступать предстояло уже через четыре дня. Четыре дня, две репетиции, и на сцену. Концерт был очень важен для нас — фактически это было прослушивание. Среди приглашенных были люди, которые могли помочь в дальнейшей творческой деятельности.

Так вышло, что в группе были только наши ребята — из универа. Паша Соболев с педфака — на ударных, моя Мариша — клавишные, Стас Рябушинский из фармакологов на курс старше— гитара, ну и я — вокал.

Стасу я нравилась, и нравилась давно. И все это знали. Несколько раз он подвозил меня до дома после репетиций - заканчивали мы поздно. Сынок богатых родителей, Стас катался на черном Вольво. Я разрешала за собой ухаживать, но при этом близко не подпускала. Да, вот такая вот я негодяйка! Ну не лежала душа к нему, и ничего я с этим не могла поделать. Высок, широк в плечах, хорош собой — и чего мне ещё надо?

А Рябушинский был не так прост. Стас занял выжидательную тактику. Решил, видимо, что возьмёт измором. При всех он просто буравил меня взглядом, прямо во время репетиций. Меня это безумно раздражало. Я забывала тексты песен, заикалась, и по этому поводу Маринка, естественно, надо мной беззлобно подтрунивала.

С трудом отсидев две лекции, мы с Маршей поспешили на репетицию. Сегодня отработаем у нас в Школе. А за день до концерта нас обещали пустить в клуб — посмотреть зал, прогнать песню на сцене.

С ребятами мы встретились возле дверей Школы. Стас как раз припарковался, хлопнул дверью тачки и, нажав кнопочку на брелке и дождавшись трели сигнализации, с улыбкой направился навстречу нам. Через минуту подошел и Пашка в обнимку с бутылкой своей любимой газировки. Паша у нас был, что называется, парнем «в теле». Стас всё время подшучивал, что Пашке только и сидеть за ударной установкой, на что тот не обижался. Всё заканчивалось, как правило, дружеской потасовкой под наш с Маринкой хохот.

- О, Паша, дай попить! - Маринка тут же отобрала у него сокровище. Парень расхохотался. Это уже было нечто вроде ритуала, и мы порой сомневались, для кого Пашка покупает газировку.

Мы, шумной компанией ввалились в холл, поздоровались со знакомыми ребятами и прошли в студию, где обычно занимались.

Стас тут же взялся за гитару, загрузил на телефоне тюнер и принялся подкручивать колки, настраивая инструмент. Хотя мог бы делать это и без помощи электроники, поскольку обладал безупречным слухом. Паша выстукивал какой-то незатейливый ритм. А мы с Маринкой присели на диванчик. Ждали Эмму.

Эмма была нашим руководителем. Преподавателем. Гуру. Сенсеем. Маэстро. Называйте, как хотите. Эта женщина обладала потрясающей энергетикой и являлась нашим идейным вдохновителем. Она была жесткой и очень требовательной на занятиях. Выглядела Эмма очень моложаво, носила стильную короткую стрижку, обожала длинные жилеты, палантины и шарфы. Изящные кисти рук неизменно украшал маникюр, каждый раз свежий. Эмма очень болела за нас и прочила нам большое будущее.

Мы долго спорили, какую песню выставить на отчетный концерт. За то относительно недолгое время, что играли вместе, успели исполнить уже многое из российской эстрады. Были песни в нашем репертуаре на английском, на французском. Пела в основном я. Если Эмма хотела украсить припев, она ставила мне Маринку на бэк-вокал. Раскладывала тему на два голоса, и получалось очень красиво.

В итоге после долгих препирательств и споров сошлись на «Ту-лу-ла» Юли Чичериной. Как сказала тогда Эмма, песня как раз в нашем духе.

- Так, ребята, всем здравствуйте! - дверь открылась, как всегда неожиданно, и в студию влетела наш преподаватель.

Мы заняли каждый своё место.

- Ну что, погнали! - Эмма хлопнула в ладоши, Паша начал отбивать ритм, а я постаралась настроиться на работу.

Я стою на краю на обрыве над рекой
Не могу пошевелить ни рукой, ни головой
Защемило сердце мне в голове замкнуло
Мне осталось только петь то, что ветром
В голову надуло-аааааааа

- Так стоп-стоп-стоп! - Эмма прервала нас громкими хлопками. - Маргарита! - Я вздрогнула. - Я не поняла, это что сейчас было?! Ты чего спишь? Я тебя не узнаю! Где драйв? Вы в клубе выступать будете! Зажгите уже, наконец! С припева — поехали!

Я старалась, правда. Для меня было очень важно это выступление. Но сегодня не пёрло, что называется. Не было того драйва, того подъема, как обычно на репетициях. Голова была занята не тем. Я думала о Косте. Зачем он меня так перед ребятами подставил? В перерыве между лекциями мне пришлось выслушать много неприятного от одногруппников.

Вспомнила лифт. Вспомнила как будто совершенно другого человека — мягкого, доброго, веселого… Блин, но он же старый! Интересно, всем 20-летним люди старше 30-ти кажутся мамонтами?

Эмма была очень нами недовольна.

- Если вы послезавтра на репетиции будете так петь, то я умываю руки, ребята!
Из студии выходили молча. Когда уже были на улице, Стас предложил подвезти меня, я не возражала. Тем более, что надвигалась гроза — низко летали птицы, поднялся сильный ветер. И небо — тяжелое, темное, - давило на меня, и без того уставшую и вымотанную.

- Эй, Рит? Всё хорошо? - окликнул меня Стас, когда мы затормозили у подъезда, и мягко тронул меня за плечо.

Я очнулась и с удивлением подняла на него глаза. «Не трогай меня. Не надо, пожалуйста, не трогай».

- Что? А, да. Спасибо что подвёз. Пока, - и выскочила из машины.

Дождь уже барабанил вовсю. Я в три прыжка преодолела расстояние до подъезда, и скрылась внутри. Поднималась пешком, хватит с меня на сегодня лифтов. Хотелось бухнуться на кровать лицом к стенке и уснуть. Но опять ведь вопросы начнутся — что случилось? Не заболела ли?

Я стояла возле своей двери и рылась в сумке в поиске ключей. Звонка они, как всегда, не услышали. Степка наверняка опять включил мультики на всю катушку, мама кашеварит на кухне, а папа спит после ночного. Обычный вечер в нашей семье.

Почувствовав запах сигарет, я обернулась.

Он стоял на лестничной площадке между этажами и курил. Мы некоторое время смотрели друг на друга, пока он не сказал:

- Добрый вечер. Как погуляли?

«Что за…? Какое твоё дело?» - обалдело подумала я.

- Спасибо, прекрасно.

«Субординация, Марго. Суб-ор-ди-на-ци-я. Это твой преподаватель».

- По поводу сегодняшнего занятия... - начал он, спускаясь ко мне. - Вы же должны понимать…
- Да я всё понимаю, Константин Евгеньевич! - меня всё-таки понесло. - Не известно, что было бы хуже: то, что я буду терпеть упрёки одногруппников до конца семестра, что по моей вине каждого нагрузили рефератом. Или то, что все узнают, что мы с вами провели наедине полчаса в замкнутом пространстве. Можно подумать, мы переспали!

Господи, что я несу? А он стоит на меня и смотрит, как на инопланетянку.

- Что ж ты творишь-то, Маргарита? - выдохнул Костя.

В этот момент мама, наконец, открыла дверь:

- Привет! Вы чего шумите?
- Ничего, - хмуро ответила я, - с соседом ругаюсь. Нечего курить на площадке. Дома у себя курите!
- Извините, - и Костя развернулся, чтобы подняться в свою квартиру.
- Доченька, - удивилась мама, закрывая дверь. - Что на тебя нашло?
- Ничего. День непростой был.

Оказавшись в тепле квартиры, я почувствовала, как меня отпускает. Все переживания и волнения сегодняшнего дня отошли на второй план. Из кухни пахло чем-то вкусным, и я поняла, что готова съесть слона. Оказалось, я зверски голодна. Мама приготовила картофельное пюре с котлетами. Котлетки у мамы всегда хороши были. Я подняла крышку сковородки и с наслаждением вдохнула — ммм, объедение! Степка счастливый залетел на кухню и полез ко мне обниматься. В свои 10 лет он уже обладал недюжинной силушкой и запросто мог сшибить меня с ног:

- Ур- ра! Ритка пришла!
- Куда с грязными руками?! - воскликнула мама. - А ну марш в ванну! Оба! А потом за стол.

За ужином Степка тараторил о том, как учительница хвалила его за годовую контрольную по математике и о том, как много задали читать на лето. При этом успел умять две котлеты. Мама с улыбкой слушала его и подкладывала добавки. Я помалкивала, хрустела соленым огурчиком и думала: «Мне бы твои проблемы, братик».

В одиннадцать все уже спали, а я вертелась на кровати и не могла отключиться.
«Откуда ты взялся на мою голову, Константин Евгеньевич?»

Тут мне в голову пришла одна идея, и я схватила свой смартфон.

«Сейчас мы узнаем, кто ты такой, Константин Мельников»- и я довольно быстро нашла его страничку «В контакте», открытую, кстати говоря.

Посмотрим… День рождения - 18 июня 1984 года. Получается он на 15 лет старше меня. Блин. Образование — Наш медуниверситет, 2004г. Хмм, а говорил, что не врач. Семейное положение — не женат. Карьера — Центральная районная больница города … 2009-2019г.

Странно. Десять лет он проработал в больнице в небольшом городе в сотне километров отсюда, от областного центра. И тут приезжает и работает в должности, связанной с медициной весьма отдаленно.

Я почесала лоб телефоном. Что-то тут не то…

Фотографий было немного. Очевидно, он любил рыбалку: был снят со своими трофеями — загорелый, красивый и счастливый.

Тааак, посмотрим, что ты слушаешь, Константин Евгеньевич. Вау. Я была приятно удивлена. У него неплохой музыкальный вкус: Poets of the Fall, The Offspring, Пикник, Океан Эльзы… Я потянулась за наушниками, с удовольствием прослушала несколько треков и так и уснула — с телефоном в руках.

Мне снилось, как Костя стоит на сцене с гитарой в руках и поёт для меня:

Твої зелені очі
Так дивляться на мене
Так дивляться на мене
Що цілий світ
Навколо ніжно зелений

***
Третий курс медунивера у нас было принято называть экватором: половина обучения пройдена, самые сложные предметы сданы. Будут сданы. Через месяц. Сессия эта считалась самой сложной — целых 5 экзаменов!

Так же, как и все студенты, мы ловили халяву, крича в форточку в полночь заветные слова, а потом клали зачётки под подушку. С муками на лице зубрили теорию и проклинали тот день, когда поступили в мед. Но по большей части я всё же училась с удовольствием: вязала узлы на хирургии с ловкостью фокусника, тренировалась выписывать рецепты на антибиотики на фармакологии, с любопытством всматривалась в содержимое банок, наполненных формалином в музее кафедры патанатомии.

Этим утром у нас был патан первой парой. На экзамен выносилось задание — описать микропрепарат. На предметном стекле — тонкий срез какого либо органа. От нас требовалось описать - что за орган? Что за патология? Почему ты так решил?

Всего препаратов было около пятидесяти, Мы смотрели их в течение семестра, по одному-два на каждую тему. Сегодняшнее занятие было посвящено повторению. Мариша сидела рядом и лихорадочно листала конспект. Я взяла из коробочки наугад стекло, положила его на предметный столик микроскопа и принялась крутить винты, чтобы навести резкость. Крутила-крутила и раздавила. Стеклышко треснуло, а я откинулась на спинку стула и застонала. Шутка в том, что процесс изготовления микропрепарата — дело очень длительное и трудоёмкое. И теперь у меня однозначно будут проблемы. Ну и ладно! Не везет в учебе — повезет в любви. Кстати, похоже, это был амилоидоз почки. Судя по тому, что я успела увидеть. Маринка сочувственно посмотрела на меня, а я болезненно поморщилась.

Мы шли в другой корпус на следующую лекцию, когда нас догнал Вадик Астафьев:

- Вы слышали, что Мельников учудил? У 312 группы на паре?

Я дернулась, как услышала о Косте, а Вадик подтянул портфель на плече и продолжил:

- Устроил им зачёт. Письменный. По всем темам за год! Без предупреждения!

Маринка возмутилась:

- Как так? Горский же сказал, что зачет будет просто по посещаемости и текущим оценкам. Странный предмет. И Мельников какой-то странный… Отпустил бы уже всех. Последняя неделя перед сессией — чего ещё надо?

Мне вдруг стало неприятно общество Маринки и Вадика. Хотя, что они такого сказали? Все студенты всегда перемывают косточки преподавателям, костерят на чем свет стоит. И всё-таки со мной творится какая-то неведомая хрень уже второй день. Это же Маришка, моя Маришка. И Вадик, хотя частенько бывал порядочным засранцем, вообще добрый и душевный парень.

- Вы идите, я догоню, - я остановилась, делая вид, что что-то усердно ищу в сумке.
- Как знаешь, - пожала плечами Мариша, и, взяв Вадика под руку, зашагала прочь.

 Я достала смартфон, посмотрела на время — до следующей пары ещё 20 минут. На полянке вдоль дорожки росли одуванчики — много-много ярких маленьких солнышек. Я сорвала один, рассеянно повертела в руке, потом присела на корточки, бросив сумку на траву. Мне вдруг захотелось сплести венок. Цветочек к цветочку, стебелек к стебельку. Вспомнилось, как в Знакомые ребята с потока окликали меня, проходя мимо.

- Эй, цветочница Анюта, на пару опоздаешь!

Но мне было наплевать. Я настолько была увлечена своим делом, что не заметила, как неподалеку припарковалась машина. Замкнув веночек в кольцо, я водрузила его себе на голову, выпрямилась и огляделась. Он сидел за рулем и просто сверлил меня взглядом. Руки вцепились в руль, костяшки пальцев белые. Что за гляделки такие? Как в детском садике малыши играют — кто кого переглядит? Кто первый моргнет?  Мне стало неуютно и я зябко поёжилась, хотя на улице была прекрасная погода. Что ему от меня надо? Подошел бы и сказал «Маргарита, ты меня бесишь!» или «Маргарита, ты мне нравишься, давай встречаться!» Я не могла больше выносить его взгляд и поспешила на лекцию.

Через несколько минут Алла Павловна Верещагина — заведующая кафедрой фармакологии — уже начитывала нам механизм действия препаратов для лечения эпилепсии. Мы с Маринкой всегда любовались на её халаты и гадали, где она их берет. Ни в одном магазине медицинской одежды мы не видели ничего подобного. Очевидно, шьёт на заказ… Но сегодня к Маринкиному неудовольствию внешний вид заведующей меня никоим образом не волновал.

Я, уставившись в окно, думала, что у бабушки в деревне, наверное, уже расцвела сирень. У неё было два куста — белый и сиреневый. Крупные и до того красивые! В городе они не такие, даже пахнут по-другому. А прямо под окном лекционного зала цвела яблоня. И даже на таком расстоянии слышался напряженный низкий гул — пчелы трудились во всю, а я, как зачарованная, любовалась этим чудом природы.

- Сомова, - Алла Павловна пугающе ласково окликнула меня. - Слушай, что я рассказываю. Тебе экзамены сдавать через несколько дней.
- Извините, - я тряхнула головой.

Вообще для меня это не характерно. Обычно я не летаю в облаках. Мариша подозрительно на меня посмотрела, а когда мы шли к останове, устроила мне допрос с пристрастием.

- Марго, признавайся, влюбилась, да? - ткнула она меня локтем в бок.
- Нет. - Решительно ответила я.
- Влюбилась, - вынесла вердикт подруга. - Кто? - подпрыгнула она на месте от нетерпения. - Стас, да? Он тебя подвёз вчера? Целовались?

Я закатила глаза:

- Всё, Мариша, пока, маршрутка подошла, - я чмокнула подругу в щёку. Она разочарованно топнула ножкой.

А я… А что, я? Когда двери маршрутки закрылись, я с облегчением вздохнула. Не хотела рассказывать Маринке о лифте, о Косте. Она славная, и я её очень люблю, но язык у неё как помело. Тут же подробности моей личной жизни будут известны всему институту.

«Влюбилась, да? Влюбилась, признавайся?» Я с досадой растерла лицо руками:
«Откуда я знаю, Маринка? Если это оно, то не надо. Я не хочу».

 Доехала до дома быстро. Даже странно как-то. По идее пробки в это время обычно бывают. По дороге к дому встретилась соседка с детским самокатом в руках — наверное, пошла за сыном в садик. Я с улыбкой поздоровалась. У неё славный мальчик. В те редкие разы, когда мы вместе ехали в лифте, он говорил: «Я командир кнопок», - и никому не разрешал нажимать нужный этаж.

Предстояло написать этот злосчастный реферат, завтра пятница, уже нужно было сдать — крайний срок. Пока поднималась домой, подумала, что подъем по лестнице — это универсальный тренажер. Нагрузка на все группы мышц. Вот поэтому я такая - «тонкая и звонкая», как говорит мама.

Дома меня ждали крики, визги и невообразимый гвалт. Папа со Степкой затеяли битву подушками. Носились по квартире с дикими воплями, сметая и круша всё вокруг. Открыла мне мама, причем с таким видом, будто минуту назад тоже участвовала в этом действе. Люблю свою семью. Наскоро поужинав, я ушла к себе и с головой углубилась в работу. Раньше сяду — раньше выйду.

***
Отдавать реферат я пошла на следующий день в обед. Пошла одна, без Маринки. Она сказала, что ей осталось ещё несколько страниц, она допишет на лекциях и сдаст вечером. А мне это было только на руку.

Костя был в учительской один. Или в преподавательской? Как это помещение называют в универе? Черт его знает. Никогда не задумывалась.

- Здравствуйте, Константин Евгеньевич!
- Здравствуй, Маргарита! - Костя встал из-за рабочего стола и улыбнулся мне.
- Я всё сделала, - я потрясла листами, скрепленными степлером.

Он подошел, взял у меня реферат, отложил его куда-то в сторону и посмотрел мне в глаза. Наверное, так тонут люди — погружаются в темноту всё глубже и глубже, а наверху пятно света всё меньше и меньше… Я выплыву?

- Маргарита, я так больше не могу. Ты мне нравишься.

Разряд.

- Но мы не можем, - слабо возразила я, - Вы мой преподаватель, а я ваша студентка.

Он согласно кивнул:

- А ещё я старше тебя на чертову тучу лет, - он подошел ко мне почти в плотную и отвел у меня с лица прядь волос, заправив за ухо.

Ещё разряд.

- На пятнадцать, - сглотнула я. - Ты старше меня на пятнадцать лет.

Я вдохнула его запах и прикрыла глаза — древесный, мужественный, очень ему шел. Что происходит, а? Кто-нибудь мне скажет? Разве так бывает? А как же - «узнать друг друга по-лучше»? Так бывает, что двух людей, толком не знакомых, тянет друг к другу, как магнитом? И плевать на возраст, социальный статус и прочие предрассудки. Кто сказал, что надо именно так, а не иначе? Где это написано?

Крылья за спиной расправились. Ещё разряд. И всё. Изолиния. Асистолия.

- Константин Евгеньич, я реферат принёс!

«Вадик, будь ты неладен! Какая ж нелегкая-то тебя принесла именно в этот момент?!» - я была уверена, что ещё миг и Костя бы меня поцеловал.

Я, пунцово-красная, подошла к нему, выхватила из рук реферат и уволокла под локоть в коридор.

- Ух ты, Сомова! У вас с Мельниковым чо, любовь что-ли? - довольно заухмылялся Вадик. - Вы когда успели-то?

Я попыталась увидеть нас с Костей со стороны. М-да, тут у стороннего наблюдателя двух мнений быть не может.

- Слушай сюда, Астафьев! - я схватила его за рубашку. - расскажешь кому-то — пожалеешь. Все зачеты и экзамены до шестого курса будешь писать сам. На мою помощь можешь больше не рассчитывать!
- Да понял я, понял, Марго! Не кипятись, - примирительно поднял он руки вверх. - Всё равно скоро всё выплывет. Такое надолго не скроешь.

Он умчался, а я обессиленно опустилась на ступени и схватилась руками за голову. В душе был полный кавардак. И да, Вадик прав. Такое точно надолго не скроешь. Блин, что ж всё навалилось-то: концерт, экзамены, Костя…

Со второй лекции мы с Маринкой сбежали и отправились сразу в клуб. Времени у нас было не так много. «Бешеный пес» открывался для посетителей в девять, а желающих прогнать номер на сцене было хоть отбавляй.

Клуб «Бешеный пёс» считался элитным, «крутяцким», как любит говорить Маринка, заведением для золотых девочек и мальчиков типа нашего Стаса. Я мало верила в околокриминальные слухи вокруг этого места, а зря. Знала бы, чем всё закончится, убежала бы сломя голову прямо сейчас. Но, увы, интуиция решила промолчать.

Над входом висела вывеска — бульдог в ошейнике с шипами, с жутким оскалом, при взгляде на который стало не по себе.  Охранник пропустил нас с Маринкой внутрь. Пройдя через небольшой коридор, мы оказались в зале.

На сцене уже мяукала блондинистая девочка. Кажется, её звали Алёна. Я её помнила — мы вместе выступали на дне города. Возле бара стоял педагог по ударным из нашей школы и о чем-то увлеченно говорил с Эммой. Она кивком головы дала понять, что нас заметила, но разговора не прервала.

На танцполе сбились в группы ещё несколько наших ребят. Все находились в радостном предвкушении завтрашнего дня. Мы с Маришей поприветствовали их и подошли поближе к сцене.

«Всё должно пройти хорошо, - успокаивала я себя. - Мы так долго к этому готовились. Мы сможем сделать всё так, как надо.»

Музыканты и вокалисты по очереди поднимались на сцену. Композиции были самые разные — и драйвовые, и лирические. Я слушала с интересом и любопытством, так как всегда с большим уважением относилась к чужому труду. Наконец подошли парни, и настала наша очередь.

Ты ушел от меня
К рыжей женщине хромой,
Моя мама запретила возвращаться мне домой.
Моя левая нога с края соскользнула,
Мне осталось только петь то, что ветром в голову надулааааааа…

Да! Да! Да! У меня получилось! Я почувствовала этот драйв, кураж, я кайфовала от музыки, от нереальных ощущений, испытанных на сцене, от всеобщего внимания. Мои ребята тоже были на высоте. Эмма рассыпалась в восторгах, когда мы спустились на танцпол. Я первая очутилась в её объятиях:

- Вы меня не подведёте, я знаю! Я могу на вас рассчитывать.

Она стиснула поочередно Маринку, Пашку и Стаса, у них чуть глаза из орбит не вылезли. Коллеги по цеху недобро на нас поглядывали — конкуренция, однако!- из чего я сделала вывод, что мы и правда молодцы.

В приподнятом настроении я добралась до дома, там меня ждал неприятный сюрприз. У мамы с порога был какой-то хмурый вид. Когда я поужинала и уже заваривала чай, она аккуратно начала:

- Рита, тут бабушка звонила, ей не нездоровится. Очень просила приехать.
Наша бабушка была заядлым садоводом. С мая по октябрь она жила на даче со всеми вытекающими последствиями. Не зная меры, бабуля рыхлила, полола, вскапывала, поливала. Стоило ли удивляться, что у неё то давление поднимется, то спину прострелит?

- Мама, но как же так? Вы же с папой обещали быть на моём концерте! - Я едва не плакала.
- Доченька, ну ты же знаешь нашу бабушку, - мама беспомощно развела руками.
- Но ты же была на всех моих выступлениях!
- Милая, не заставляй меня выбирать, пожалуйста! Это же твоя бабушка. Тем более, ты сама говорила, что выступление будет записано на видео.
- Да это всё не то, мама. Ты же знаешь! - Я горько вздохнула и поплелась в свою комнату.

Что поделаешь, завтра мои уедут за город, а я буду сама, одна…

Папа, по честному говоря, давал деньги на Школу по принципу «чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало». Он считал моё увлечение музыкой забавой, хобби, чем-то не серьёзным. Ему не было пофиг, нет. Он был на моих выступлениях, хвалил.

Мам же напротив, всегда придавала моей творческой деятельности очень большое значение. Была моим фанатом, если можно так сказать. Поэтому мне было вдвойне обидно, что на таком важном выступлении я оставалась без поддержки.

Утром в субботу с 8 до 12 нам предстояло отсидеть на парах, что удавалось с трудом. По мере приближения концерта я дергалась всё больше и больше. Руки заходились в треморе, как у невротика со стажем.

- Это ничего, - успокаивала меня Маринка. - Главное — голос, твой инструмент. Ты одежду взяла или домой ещё будешь заезжать?
- Домой заеду. В клуб нам только к восьми. Времени ещё предостаточно.

Мальчишки выступали в джинсах и в футболках, а вот над нами с Маринкой Эмма решила поизголяться. Футболки оверсайз, плиссированные мини-юбочки и кеды. Напоминало некогда популярную группу «Тату», что дало повод парням для пошлых шуточек. Но, учитывая обстановку и характер песни, которую мы будем исполнять, надо признать, что смотрелось довольно органично.

В этот раз я зашла со служебного входа, с другой стороны здания. Меня встретила девочка-администратор в ультра-коротком красном платье и повела вглубь по коридорам, постоянно переговариваясь с кем-то по блютуз гарнитуре:

- Вова, да поняла я! Ростовцев приедет, встречу… провожу… угощу… налью…

«Ух ты, - подумала я. - Какая шишка к нам пожаловала». Ростовцев был директором одного из продюссерских центров нашего города. Похоже его с нетерпением ждали все — и сотрудники клуба, и педагоги, и ученики Школы.
Девочка махнула рукой в сторону одной из дверей и упорхнула, не успела я даже глазом моргнуть.

Первой, кого я увидела, когда вошла в гримерку, была Маринка. Она сотворила у себя на голове такой мегахайер, что любой электрический стул позавидовал бы. Мой взгляд задержался на её голове и видимо был настолько красноречив, что Маришино заштукатуренное личико вмиг омрачилось:

- Чтоооо? Тебе не нравится? Это сценический образ… С Эммой согласовано.

Я успокоила её и стала доставать из пакета вещи, чтобы переодеться.
Пашка сидел в углу в кресле с баночкой энергетика в руках. Того самого, который окрыляет. Везёт, ему не петь. Мне же за несколько часов до выступления вообще ничего нельзя было в рот брать. По опыту я убедилась, что желудок мог отреагировать самым неприятным образом.

- Эй, Паш, выйди, пожалуйста, на пять минут.

Ноль эмоций.

- Па-ша, - я подошла к нему и помахала ладонью перед его лицом. - Ты меня слышишь?

Он очнулся, кивнул головой, сказал «угу» и утёк в коридор. Тоже волнуется, только там, внутри, в душе. Не так эмоционально, как мы с Маринкой.

- А где Стас? - спросила я, стягивая джинсы.
- Не знаю, - ответила Мариша, поправляя и без того совершенный макияж.  - Вроде, сказал, что в зал пойдет.

Когда мой сценический прикид был уже полностью завершен, в гримерке появилась Эмма.

- Так, девочки, правая колонка немного фонит, но обещали сейчас подправить. Совсем скоро начнут запускать народ. Марго, ты распелась?
- Нет ещё.
- У вас 30 минут. Марина, помоги ей, а мне надо ещё кое-что уладить, - и Эмма исчезла.

Когда необходимые упражнения для голоса были выполнены, я почувствовала себя немного увереннее и отважилась заглянуть в зал. Музыка уже гремела вовсю. Набравшись смелости, я высунула нос наружу и обалдела. Народу было не просто много. Народу было офигенно много, тьма тьмущая. Они набились на танцпол, как кильки в бочку. И их совсем не смущало, что совершая даже минимальные танцевальные движения, они толкали локтями и бедрами соседей.

- Что там?- Маринка подошла так неожиданно. Что я аж подпрыгнула на месте. - Дай, тоже посмотрю. Ух ты нифига себе! - воскликнула она, когда мы поменялись местами.
- Я тоже обалдела. Как их столько набилось в зал?
- Да нет, я о другом. Стас обжимается там с какой-то рыжей шваброй. Ты только глянь, - и Маринка уступила мне место.

Я снова посмотрела в зал. Да, действительно, Стас фривольно приобнимает симпатичную девочку в клубном, мерцающем люрексом платье. Девочка ничуть не возражает. Напротив, счастливо смеётся, запрокидывая аккуратно причесанную рыжую головку.

Маринка посмотрела на меня красноречивым взглядом в духе «Как он мог?!» А что я могла сказать? Я его понимала прекрасно. Сколько можно дожидаться ответных чувств от меня? Он ведь не железный. Он тоже хочет гулять и развлекаться. Где-то в глубине души кольнула тоненькой иголочкой ревность, но в основном я испытала облегчение. Главное, чтобы ей было восемнадцать, а в остальном пусть делает, что хочет.

- Всё нормально, Марин, правда. С моей стороны на выступление это никак не повлияет. И ты тоже не бери в голову, ладно?

Маринка, прищурившись, посмотрела на меня, но ничего не ответила.

- Девочки, срочно найдите парней. От сцены далеко не отходим, выступления скоро начнутся, - Эмма подстерегла нас в коридоре. - Вы четвертые.

Всего от Школы было заявлено 19 номеров. Выступления было решено чередовать с танцевальными треками клуба, чтобы не было заминок и пауз при смене исполнителей.

Пашка со Стасом подошли почти сразу, видимо, Эмма их встретила по дороге и направила сюда. Маринка, хоть и обещала мне, грозным взглядом посмотрела на Стаса. А потом я заметила блеск для губ у него на скуле. Ох и Стас! Давно бы так. Нечего было на меня время терять.

Когда настала наша очередь, меня снова начало колошматить. Но мы заняли свои места. Ребята за инструментами, я за микрофоном. Зазвучал проигрыш, и я закивала в такт музыке.

После первого куплета я поняла, что зал наш. Народ прямо бесился, зажигая под знаменитую песню. Получилось всё именно так, как мы и задумывали — драйвово, динамично, на позитиве и без башни.

За сценой мы долго прыгали и обнимались на радостях после удачного выступления. Маринка предложила дослушать остальные номера из зала. Мы выпили по коктейлю, танцевала я мало, не хотелось в толпу. В основном слушала музыку и с интересом оглядывалась по сторонам. На втором этаже, в отдалении от других столиков на балкончике я заметила Ростовцева. Собранный и подтянутый, он сосредоточенно смотрел на сцену и мял подбородок.

Рядом с ним сидел мужик — точь-в-точь Джабба Хатт из «Звёздных Воинов». Те же глазки и улыбочка гаденькая. Про телосложение я вообще молчу. Папа со Степкой очень любили этот фильм и на один из эпизодов как-то сводили меня в кино. С тех пор Стёпка, когда провожал меня в универ, всегда торжественно желал: «Да прибудет с тобой сила!»

Джабба Хатт что-то нашептывал Ростовцеву. Тот хмурился, а потом неожиданно перевёл взгляд в зал и посмотрел на меня. Или мне показалось?
Когда закончилось выступление последнего участника концерта, встал из-за стола и ушел. Видимо в какой-нибудь VIP зал. Обсуждать…

Я отпила немного коктейля и с ликованием подумала — контракт с продюссерским центром наш! Я правда ещё не знала, как буду совмещать учебу с выступлениями. Да и ребята не знали, но мы очень этого хотели. Вот КВН-щиков наших ректор любит. В Юрмалу на фестиваль в прошлом году отпускал. Даже спонсоры нашлись.
Маринка, Пашка и Стас во всю колбасились на танцполе. А я вспомнила, что в гримерке, в сумочке остался телефон. И вдруг очень захотелось позвонить маме, чтобы поделиться переполняющими меня эмоциями.

Я пошла к лестнице, ведущей к служебным помещениям, поднялась на второй этаж и в замешательстве остановилась. Дело в том, что я не помнила, куда идти. К сцене мы спускались по одной лестнице. Сейчас я поднялась по другой. Так. Ну по логике, этаж то один. Сейчас разберемся. Прямо — коридор, направо — коридор. Как в сказке, блин. Только  последствия выбора каждого из направлений я не помнила - что-то вроде «коня потеряешь, жизнь потеряешь ну или счастье найдёшь». Ох, не правильно я выбрала тогда…

Справа, ближе к концу коридора, открылась дверь, девушка в красном платьице, выскочила из помещения и помчалась в противоположную от меня сторону. Я окликнула, но она, видимо, не услышала или не захотела услышать. Побежала за ней, и вдруг из-за той двери, откуда выходила девушка, что есть мочи гаркнул мужик:

- Как вы могли его упустить? Я же дал четкое указание — привести его ко мне. Я потерял из-за него кучу бабок и он должен за это ответить.

Я от неожиданности остановилась. Шестое чувство подсказывало - не должна я была этого слышать… Блин, что делать-то? Девушка, выходя, не закрыла дверь до конца. И теперь, если я пройду вперёд, они меня увидят, а если назад, то услышат. Я стояла и думала. Тем временем диалог в комнате продолжался:

- Петр Федорович, разберемся.
- Разберитесь поскорее.

Я понемногу охреневала от услышанного. Петр Федорович. Ростовцев. Медийная личность. Человек с обложки. Кому-то угрожал. Господи, я не должна здесь быть! Не должна! Не должна! Не должна! Вот бы провалиться на первый этаж, незаметно так. Может кто-то из них подойдет и закроет дверь? А я тихооонечко, на цыыыпочках…

- Кандинский задержал поставку соли в этом месяце…

«Боже, пусть это будет натрий-хлор, - стояла и молилась я. - Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!»

- Наши убытки составили…

И у меня брови поползли вверх от суммы, которую он назвал. Увы, речь шла не о поваренной соли. Что ж мне так везёт-то, а? Искать гримёрку. Заблудиться. Случайно подслушать переговоры гангстеров. За спиной послышались шаги. Охранник из зала. Шкаф, по недоразумению наряженный в костюм.

- Девушка, вы заблудились? Вам помочь?

Вот тут мне стало по-настоящему страшно. Что мне теперь лифты? Выжить бы. Я медленно стала пятиться, задела дверь. Мужик ускорил шаг. Я помчалась вперёд, не помня себя. На лестнице мельком оглянувшись, различила силуэт Джабба Хатта и чью-то реплику «Взять».

Пролёт. Коридор. Какие-то люди. Лиц я не различила, может кто-то знакомый и был. На выход! Нужно было скорее на выход! Холл. Возле центрального входа курила молодёжь. Я бросилась к дороге и яростно замахала руками. Хоть бы кто-нибудь остановился! Господи, о чём я только думала? Суббота, поздний вечер и девочка в мини-юбке голосует на обочине дороги. Из огня да в полымя.
На счастье, почти сразу притормозила белая девятка, за рулем был благообразный дедушка.

- Деревня Большие Харлуши. Доедем, там рассчитаются, пожалуйста!
- Нет, не поеду за город, дочка, далеко. Уж не обижайся. Поздно уже.

Я его прекрасно понимала. Но стоять на дороге дальше было равносильно смерти, поэтому я назвала домашний адрес. Дедушка кивнул, и я юркнула в салон.

- Только у меня нет денег, - чуть не плакала я и начала снимать с себя золотые серёжки — мамин с папой подарок на выпускной. Дедушка замотал головой.

- Убери, не возьму, дочка. Мне всё равно по пути.

И я облегченно вздохнула. В салоне играл бессмертный шансон, а у меня в голове истерично бились мысли. К маме, к маме, как же я хочу к маме. Мама обнимет, успокоит, защитит. Дома возьму деньги и на вокзал. Могу успеть на последнюю электричку. Если меня кокнут по дороге.

Пока ехали, меня колотило. На улице уже стемнело. За окном мелькали яркие вывески магазинов. Какой-то лихач подрезал нас, и мой дедушка тихонько ругнулся, чудом уйдя от столкновения. Это они, да? За мной? Выследили так быстро? К маме. К маме. Скорее к маме, пожалуйста…

Когда взлетела на свой этаж, судорожно забарабанила в двери Татьяны, старшей по подъезду и единственной, с кем мама общалась из соседей. У неё была связка ключей от нашей квартиры, я очень на это рассчитывала.

- Татьяна! Татьяна, откройте! Это Маргарита, соседка! Откройте!

По щекам вовсю струились слёзы. Внутри квартиры была тишина. И я поняла, что я в западне. Ведь в первую очередь они будут искать меня дома. Что же я наделала? Единственный шанс был взять быстро деньги и  рвануть в сторону вокзала. А сейчас даже до полиции, наверно, не дойду.

Может они не разглядели моего лица? В коридоре клуба было очень слабое освещение. «Ха» и ещё раз «ха». В коридоре не разглядели, зато по камерам меня легко можно отследить — в холле точно есть одна и при входе в клуб. Полоумную девчонку в мини-юбке, сшибающую на своём пути людей, как кегли, сложно не заметить.

Сердце ушло в пятки, когда внизу, на первом этаже в тишине подъезда раздались голоса:

- Какой этаж?
- 109-ая квартира. Восьмой, - и они нажали кнопку вызова лифта, я слышала, как кабина пришла в движение.

Господи, у них же мой паспорт! Я ведь выбежала как есть, все вещи остались в гримёрке. Быстро они… Я аккуратно сняла кеды, как можно тише поднялась на пролёт вверх и забилась в щель между стеной и мусоропроводом. Пожалуйста, только бы они ушли, только бы ушли.

Лифт остановился на моём этаже и двое вышли на лестничную площадку. Стук в дверь.

- Так она тебе и открыла, - в полголоса усмехнулся один.
- Твои предложения.
- Ломать — не вариант. Во-первых, дверь железная. И потом, шумно будет, весь дом перебудим.
- Надо ждать. Пошли в машину.
- А вдруг она не дома? Мы же её на дороге упустили. Может в полицию пошла или ещё куда?
- Дома она. Я уверен. Она как-нибудь себя проявит всё равно. Или свет включит, или уйти попытается. Пойдём.

Я начала дышать, когда за ними захлопнулась дверь подъезда. Это же надо было так вляпаться. Я ощущала себя зверьком, загнанным в угол. Они выследят. Они найдут. Они не знают, что я слышала, поэтому боятся. Я — живой свидетель. Сползла по стенке на пол и бессильно заскулила.

***
Я не мог перестать думать об этой девочке. Передо мной постоянно мелькали её огромные черные глаза и личико сердечком, тоненькая изящная фигурка. «Черноока, черноброва, нраву кроткого такого». Тьфу ты, ёлки, Костя, до чего ты договорился? Зачем ты ей, старый идиот, вымотанный жизнью, хронически женатый на своей работе?

Романы и романчики с медсестрами и молоденькими докторицами. Легкие, мимолетные, ни к чему не обязывающие. Череда дней, когда я упивался своей свободой и наслаждался работой. Пока я не потерял маму.

Её привезли к нам в больницу с острым коронарным синдромом. У неё давно был холестерин ни к чёрту, а в сосудах сердца бляшки, почти наполовину закрывающие просвет. Я уже не помню, куда я шел, но забыл тут же обо всём, когда увидел суматоху в приёмнике, а на каталке знакомую седую голову. Молоденькая девушка, врач приёмника, сидела на ней верхом и делала непрямой массаж сердца. Что она могла, эта девчонка? Какая там сила, в этих тоненьких ручках? Я сдёрнул её с мамы и принялся качать сам. В голове машинально — отсчет минут. Одна, вторая, третья… пятая.

- Костя, оставь! - кто-то пытался меня оттащить.
- Ни черта! Полчаса реанимировать по протоколу положено!

Я давил на грудную клетку, как одержимый. Потом понял, что бесполезно, слез и что было силы шарахнул кулаком по грудине. Запустил! Я её запустил! Маму увезли в палату очень быстро и подключили к аппаратам. Она прожила ещё шесть часов и ушла.

Не только потеряв близкого человека, но и потеряв себя как профессионала, я ушел в запой. Я винил себя в её смерти. Не уследил. Не смог. Не спас. После этого я поседел. Меня вытащила тетушка Тамара — мамина родная сестра. У них с мужем был выстроен дом за городом, в своей квартире в областном центре они почти не жили. И жилплощадь была отдана в моё полное распоряжение.

В этом городе я умышленно искал должность никак не связанную с медициной и понемногу старался приходить в себя.

Когда Маргарита упала в обморок в лифте, я испугался. Впервые за свою карьеру я испугался. Я — врач с десятилетним стажем, столько раз сталкивающийся с экстренными состояниями, километры в студенческие годы откатавший санитаром на скорой — испугался обморока. Что делать-то знал — ноги в верх, приток крови к голове, - но труханул знатно.

Она пришла в себя, и притяжение возникло на раз, как по щелчку пальцев. Сталкиваться с ней каждый день — возле дома, в универе… Она ещё и моей студенткой оказалась. Я сопротивлялся, как мог. Зачем я ей? Заче-ем? Ровесников вокруг полно.

Я снял очки и протёр глаза. Невыносимо захотелось курить. Я вспомнил, что последнюю сигарету выкурил час назад и досадливо поморщился. Магазин на первом этаже работал круглосуточно. Ладно, придётся идти. Я накинул ветровку, взял телефон, карточку и закрыл входную дверь. Спускаясь по лестнице, услышал какой-то скулёж. Щенка что-ли кто-то выкинул. Вот сволочи!

Прямо на полу сидела Маргарита и плакала жалобно-жалобно. Я дернулся всем телом, упал на колени перед ней и прижал к себе.

- Костя! - Она подняла на меня глаза, полные паники и отчаяния. - Они убьют меня!.. Ростовцев!… Соль… Я всё слышала… Они знают, где я живу. Они придут и убьют меня.

Она захлебнулась рыданиями, а я поцеловал её в макушку. Как же она сладко пахла.

- Пойдем, я с тобой. Никто тебя не убьёт, всё будет хорошо, - бормотал я, и мы поднялись ко мне в квартиру.

Мне понадобилось около получаса, чтобы добиться от неё хоть сколько-нибудь внятного объяснения, что произошло, почему она не дома, и где её родители. Она захлёбывалась рыданиями, плакала с оттягом, с наслаждением болезненным каким-то. Сначала умыл её холодной водой, а потом заварил большую кружку крепкого чёрного чая с сахаром. Она вцепилась в неё, как в спасательный круг, едва не расплескав всё на колени. Но, отпивая по глоточку, постепенно стала успокаиваться.

- Костя, соль - это то, что я думаю? Это наркотики, да? Мне ребята со старших курсов рассказывали, по психиатрии проходили.

Маленькая моя девочка, как ты молода, чиста, наивна и далека от всех гадостей этого жесткого мира. «Стоп, Костян, а давно она стала твоей? – с недоумением спросил я сам себя, и тут же ответил. – В тот самый момент, когда ты привел её к себе домой, беззащитную и отчаянно нуждающуюся в помощи».

- Да, Маргарита, это наркотики. Причем шприц для их употребления иметь не обязательно. Эта синтетическая дрянь прекрасно всасывается с любых слизистых организма. Без проблем можно растворить в напитке. Опиаты на их фоне отдыхают. Соли долго выводятся из организма. Эффект наркоты может дня три длиться. Один из пациентов рассказывал мне, что к нему в палату «залетел вертолет и бьёт по голове своими лопастями».

Она снова заплакала. Да что ж это такое-то, а? У меня сердце разрывалось, когда я смотрел на неё. Я взял у неё из рук кружку, поставил на журнальный столик.

- Всё хорошо, ничего не бойся. Я с тобой, - и привлёк её к себе.

Я баюкал её какое-то время и гладил по волосам, пока она окончательно не успокоилась. Знал бы кто, как при этом контачило и чего мне стоило сдержаться. Как же я хотел… Но нельзя. Пока нельзя. Если всё, что она рассказывает, правда, что девчонка серьёзно вляпалась, и её надо выручать. Она просто оказалась не в том месте и не в то время.
 
- Маргарита, теперь давай ещё раз спокойно и всё с самого начала.
Нам удалось более-менее упорядочить информацию. По всему выходило, что Ростовцев распространял наркоту. Причем партиями, о особо крупном размере. Человек по фамилии Кандинский был его поставщиком. И его он, судя по всему, собирался грохнуть за задержку товара. Суммы крутились нехилые. И к тому же был замешан директор клуба. Мы нашли его фото в интернете. Маргарита его обозвала Джабба Хатт. Я не выдержал и расхохотался в голос. А ведь и правда, похож. Тут ко мне пришла мысль:

- Ты там что-нибудь пила? В баре? – и тряхнул её за плечо. А она, похоже, и сама испугалась, потому что поняла, о чём я говорю.
- Один коктейль, - пробормотала она. – Алкогольный. Мохито.
- Когда это было? – я с тревогой посмотрел на часы.
- Не знаю… Может полдесятого, может в десять.
На часах была полночь. Если бы что-то было в напитке, эффект бы уже проявился. Слава богу! Я облегченно вздохнул.
- Знаешь что? Ложись ка ты спать, - я отсоединил ноутбук от питания. – А я пойду ещё почитаю про этих… может на что-то интересное наткнусь.
- Я с тобой.
- Нет. Постарайся уснуть. Завтра рано утром я отвезу тебя в деревню, к родителям. А там все вместе поговорим и придумаем, что делать.

***
Я до подбородка натянула на себя плед. Сон, конечно же, не шел. То, что произошло этим вечером, не укладывалось в голове. Раньше эта сторона жизни казалась очень далекой таким девочкам, как я. Таким, кто ходит каждое утро в универ, прилежно учит уроки, любит брата и не расстраивает маму с папой. Подобное я видела только в кино и в криминальных новостях. Это происходило где-то там, не со мной. Раньше. Но не сейчас.

Реальность накатила жуткой волной, и слёзы страха опять подступили к горлу. Нельзя плакать. Костя велел поспать, и он прав. Нужно отдохнуть немного. Костя обещал помочь, и я ему верила.

В окно светила луна, темных штор в комнате не было, и чувствовала я себя, честно говоря, жутковато. И вообще квартира была сама по себе странной, как будто не его. Костино жилище мне представлялось совершенно другим. Снимает он её что ли? Единственным знакомым и привычным предметом была гитара. Я поворочалась, поняла, что не усну, и резко села. Интересно, а он играет? Или это хозяев гитара?

Я осторожно провела рукой по струнам. Настроена. А потом прошла по коридору на кухню. Дисплей ноутбука освещал Костино уставшее лицо. Он отхлебнул из кружки - это был кофе, судя по запаху – и спросил:

- Ты чего не спишь?
- Не могу.

Молчание.

- Там гитара.

Он кивнул.

- Ты играешь?
- Давно не брал в руки. Хочешь послушать? Не самое подходящее время.
- Пожалуйста.
- Ну, что тебе спеть? – спросил он, когда я в предвкушении устроилась на диване.
- Не важно, что хочешь.
- Ладно, и правда, надо отвлечься - он взял несколько пробных аккордов, а потом я пропала.

А ты опять сегодня не пришла.
А я так ждал, надеялся и верил.
Что зазвонят опять колокола, колокола
И ты войдешь в распахнутые двери.

 Перчатки снимешь прямо у дверей.
Небрежно бросишь их на подоконник.
Я так замерзла, скажешь, обогрей, ты обогрей
И мне протянешь озябшие ладони.

 И я, как мальчик, каждый пальчик твой
Перецелую сердцем согревая.
Ах, если б ты ступила на порог, на мой порог
Но в парк ушли последние трамваи.

 Господи, как он пел. Его голос обволакивал, проникал в сердце, проникал в душу, разбегался по коже мурашками. Сон тяжелым теплым котом улёгся мне на грудь. Я знала, что просплю ночь без кошмаров, он будет меня охранять и никому не даст в обиду. Я верила.

***
- Неееет, и не проси, Костя. Я не полезу… - я стояла в прихожей и круглыми от ужаса глазами смотрела на дорожную сумку, такую огромную для вещей и такую маленькую для меня. Была половина пятого, и пора было что-то решать, если я хотела выпутаться.
- Хорошо, пойдём, что-то покажу, - вздохнул Костя, подвёл меня к окну и немного отодвинул штору. - Видишь чёрный внедорожник?
Я посмотрела вниз, сердце сделало кувырок и застучало где-то в горле.
- Один из них дважды выходил покурить, другой ходил за едой. Это   мотивация для тебя?

Я опять заплакала.

- Я пропорю дырку, чтобы ты могла дышать. Но должен буду тебя закрыть какими-нибудь вещами, если остановят и захотят проверить. Проедем пост ГИБДД, и ты вылезешь. Я оставлю задние сидения опущенными, чтобы ты могла пересесть в салон.

Кто-то мне рассказывал, что наши страхи идут за нами из прошлых жизней. Я посмеивалась, но жутковато было от таких мыслей. Может много-много тысяч лет назад меня похоронили заживо?

Я поёжилась, размазала слёзы по щекам, и послушно полезла в сумку. Не так уж и страшно, уютно даже. И, если абстрагироваться, то можно даже подремать немного.

- Я не буду застегивать «молнию» до конца, чтобы ты смогла выбраться изнутри, - голос Кости звучал глухо из-под куртки, которой он меня накрыл. Пахло табаком и его парфюмом, это немного успокоило и придало сил.

Я почувствовала, как он подхватил сумку, без особых, как мне показалось усилий. Мимоходом удивилась, ведь весу во мне было чуть больше пятидесяти килограммов. Костя спустился на лифте вниз, чирикнула сигнализация. Потом он поставил сумку в багажник и тихо проговорил «Я с тобой!».

Господи, спаси и сохрани! Господи, спаси и сохрани! Только бы всё получилось! Только бы они не увязались за нами!

Машина мягко тронулась, а я потеряла счет времени. Сначала я пробовала представить, как едет Костя — по тому же пути, как ехал обычно папа, или нет. Потом я насчитала слишком много поворотов и поняла, что он уходит от преследования. Внутри всё сжалось. Хоть бы получилось!

Через некоторое время мы выехали на шоссе, и только я подумала, что всё позади, как машина остановилась. Я забыла, как дышать. И напряженно вслушивалась в происходящее. Что делать? Может уже надо выбираться и бежать, куда глаза глядят.

- Сиди тихо! - прошипел Костя, что-то прошуршало, и он хлопнул дверцей машины.

Господи, спаси и сохрани! А что мне оставалось? Только молиться.
Видимо Судьбе показалось мало испытаний для меня, потому что через минуту багажник открылся, и я услышала незнакомый голос:

- Куда направляетесь?

Гаишник что ли?

- На дачу еду, матушку проведать, - Костя был спокоен, как удав.
- Почему так рано?
- Люблю, когда дороги свободные.
- Что везёте?
- Одежду, продукты.
- Покажите.
- А вы разве имеете право досматривать водителей?
- Не умничайте мне тут! Открывайте сумку.

Мне показалось странным, что они не слышат, как у меня сердце колотится о ребра. Как это можно не услышать? Не шевелиться, Маргарита, главное — не шевелиться.

- Инспектор, вызывайте полицию, если хотите провести досмотр. Не открою я сумку.

Молчание. Отпусти нас, мужик! Отпусти, пожалуйста!

- Хорошо. Счастливого пути.

Костя захлопнул багажник, а у меня вырвался вздох облегчения.
Мне казалось, что я сижу тут уже целую вечность, когда Костя сказал:

- Маргарита, вылезай.

Мне не надо было повторять дважды. Я расстегнула молнию на сумке, но видимо слишком резко выпрямилась и больно ударилась головой.

- Ты как там?
- Нормально, - я выползла в салон и заняла место рядом с Костей.
- Пост ГАИ проехали, через 15-20 минут будешь дома.

Горизонт занимался розовой зарей, а я любовалась на небо и ликовала.

- Нам удалось! Костя! Нам удалось! Мы вырвались! –  и на радостях поцеловала его в щёку. Щетина кольнула губы. Он дёрнулся и вцепился в руль:
- Потом поблагодаришь, когда доедем, - тут он посмотрел в зеркало заднего вида и чертыхнулся. - Пристегнись, - и утопил педаль газа в пол.

Я оглянулась. Черный внедорожник следовал за нами. Блин! Неужели нам не уйти? Со стороны пассажирского сидения внедорожника открылось окно, один из преследователей высунулся и стал целиться. Выстрел. Я взвизгнула и вцепилась руками в сидение. Ещё выстрел. Автомобиль занесло вправо, Костя не справился с управлением и мы съехали в кювет. Эти сволочи пробили нам колесо.

- Выходи быстро, - Костя отстегнул ремень безопасности и достал из-за пояса пистолет. - Поиграем в догонялки.

Я выскочила из машины. Мельком оглянулась. Джип уже притормозил у обочины, и двое мужиков вышли на дорогу.

- Беги, Рита! - Закричал Костя и я помчалась в лес, не помня себя.
И, как на зло, на дороге ни души — раннее утро воскресения. Не позовешь на помощь. Я продиралась через заросли. Джунгли, ё-моё. Руки были все в царапинах от веток. Сзади слышалось напряженное дыхание Кости. Выстрел. Крик кого-то из преследователей. Ещё выстрел. В левом боку нещадно кололо, легкие просто разрывало от боли, но остановиться я не могла. Мы бежали ещё какое-то время, пока впереди между деревьями не показались домики. Что это за поселок, я не знала. Костя замедлил шаг и остановился отдышаться.

- Мы оторвались?
- Одного я ранил точно. Что со вторым — не знаю.
- Откуда у тебя пистолет?
- Купил, - усмехнулся он. - Это пневматика, игрушка.
- Хорошая игрушка. Полезная. Ты ранен? - я увидела, что джинсы у него на голени разодраны, штанина пропитана кровью.
- Когда бежал, за корягу зацепился. Пойдём, нам нужна помощь.

Было, наверное, часов шесть. А во дворах никого. Странно как-то обычно деревенские рано встают. Косте каждый шаг давался тяжело, видно было, что ему больно. Я постучала в первый же дом. Долго не открывали, наконец, на пороге показалась миловидная бабулечка — на голове повязан платок, вытирает руки, испачканные в муке о фартук.

- Чего тебе, милая?
- Помогите, человек ранен! - я побоялась, что она испугается и захлопнет дверь. Но старушка запричитала и перекрестилась.
- Это вам в медпункт надо, робяты. Прямо по улице пойдете, и пятый домик по правую руку будет. Там Надюшка, медсестра, обычно рано приходит.
- Спасибо, - я с благодарностью кивнула, и мы с Костей заковыляли в указанном направлении.

У бабушки во дворе залаяла собака, пока мы шли по улице, песню подхватила одна, другая. Недалеко закукарекал петух. Хрестоматийная деревня.

Я бы ни за что не догадалась, что это фельдшерско-акушерский пункт (ФАП, проще говоря), если бы не табличка. Домик как домик. Ну сайдингом отделанный, ну евроокна. Так сейчас это не в диковинку. Дверь была не заперта. Мы зашли внутрь. Надюша, совсем молоденькая девочка, по виду даже младше меня, с черной косой толщиной с руку, закудахтала над Костей, уложила его на кушетку и разрезала штанину. Он был бледен как стенка и особо не сопротивлялся.

- Ой, мамочки мои! - Всплеснула руками Надюша и полила на рану перекисью. - Тут зашивать, наверное, надо. Это только Григорий Иваныч может. Я-то ещё учусь в колледже. Здесь на каникулах практику прохожу.

- Так приведи своего Григория Иваныча, - я схватила её за рукав халата.

Надюша стушевалась:

- Я бы с радостью, но у его супруги вчера день рождения был, отмечали на всю деревню. Так его сейчас не разбудить, к полудню бы проснулся, и то хорошо.
Костя зажмурился то ли от боли, то ли от злости:

- Иди и разбуди своего Григория Иваныча любыми средствами.

Надя закивала и в слезах убежала.

- Помоги сесть, - проговорил он и внимательно осмотрел рану.
- Может туго перевязать? - робко предложила я.
- Нам так далеко не уйти, кровит сильно. Я просто не смогу тебя тогда защитить. Послушай меня, Маргарита. Тебе нужно будет найти  шовный материал, иглу, иглодержатель и зашить мне ногу.

Я подняла на него круглые от ужаса глаза и замотала головой:

- Нееет… я не умею, я не могу… Я никогда этого не делала.
- Успокойся, ты сможешь. На курице тренировалась?

Я кивнула и тяжело сглотнула.

- Тогда всё получится. Пойми, пока мы дождемся местного алкаша-докторишку, нас тут найдут и кокнут, - он сжал моё запястье и посмотрел мне в глаза. - Ты — моя самая квалифицированная медицинская помощь на этот момент. Не известно, где и когда в ближайшее время мы сможем найти врача. Ты сможешь, - и опустился на кушетку.

Я попробовала взять себя в руки и огляделась. Оснащение кабинета было стандартным. Шкафчик с медпрепаратами, шкафчик с расходниками, холодильник, небольшой стол и кушетка, на которой лежал Костя. Я принялась открывать дверцы и ворошить содержимое ящиков и полок.

Почти всё необходимое нашлось.

- Бетадин как антисептик пойдёт?
- Пойдёт, лей и побольше.
- Подожди, новокаином хоть обколю.
- Некогда, - прошипел Костя. - Шей.

Я, с трудом справляясь с дрожью в руках, промыла рану и начала ушивать. Один край, другой край, выколола иглу, стянула края, узел. Один край, другой край, стянула края, узел… Мне не было так страшно никогда в жизни. Одно дело – тренироваться на симуляторе, зашивать куриную грудку, купленную на перерыве в гипермаркете через дорогу, и совершенно другое, тыкать иглой в живого человека. Даже когда за нами гнались, в нас стреляли, я так не боялась как сейчас, когда в моих руках было здоровье человека, ставшего мне небезразличным за последние несколько дней.

Надюша вошла одна, конечно, без Григория Иваныча, начала что-то говорить и замерла на полуслове, когда увидела, что я делаю. Но, к чести девушки, не возмутилась нашему самоуправству, а принялась готовить перевязочный материал, чтобы закрыть наложенные мною швы. Когда мы закончили, я опустилась села на пол, сняла перчатки и бросила прямо на кафель. Спросила Костю, сможет ли он идти.

- Водка есть?

Надя с готовностью сбегала в соседнюю комнату.

- Кто бы сомневался, - хмыкнул Костя и, открыв бутылку, сделал два глотка прямо из горлышка. - Надя, где мы сейчас находимся?
- Андреевка это.
- Километров за двадцать до Харлушей. Я не дойду, слишком далеко. Помоги нам добраться, но так, чтобы об этом знало как можно меньше человек.

Надюша наморщила лобик.

- Дядя Вова на работу скоро поедет в Круглово. Он проедет через Харлуши. Вы можете в кузове спрятаться. Он не откажет, пойдёмте, я вас дворами к его домику проведу.

Дядя Вова оказался маленьким полненьким мужичком. Поприветствовал Костю рукопожатием, кивнул мне и махнул рукой в сторону машины. Мы забрались в кабину буханки, ну или айболитки, как её еще называют, и тронулись в путь. Ехали какое-то время молча. Костя морщился, когда машину потряхивало, видимо его сильно беспокоила рана на ноге. Вдруг Костя резко пригнулся и потянул меня за собой. Потом я услышала, как на огромной скорости, со зверским ревом двигателя нас обогнал автомобиль. Высунулась через две секунды – так и есть, черный внедорожник. И вероятнее всего по нашу душу. Не подрезал, обогнал и понёсся дальше. Значит нас, наверное, не заметил.

- Ишь! Лихачит, - цокнул языком дядя Вова и продолжил напевать в полголоса какой-то незатейливый мотив.

Костя облегченно вздохнул, улыбнулся, а потом привлек меня к себе и поцеловал. Это было совершенно неожиданно. Я хотела этого, да, я думала об этом. Но вот так? Сейчас? Видно, сегодняшний день решил испытать меня на прочность всем спектром эмоций – от испуга до восторга! Я не думала, что в руках мужчины может быть на столько хорошо. Я растекалась восковкой свечкой от удовольствия, потеряв счет времени. А потом Костя отстранился, и в мою пьяную от счастья голову не пришло ничего, кроме вопроса:

- Костя, зачем ты дал всей нашей группе такое нелепое задание?.. Рефераты эти...
- Все влюбленные ведут себя, как идиоты, - смущенно пожал он плечами.

Спустя несколько минут дядя Вова крикнул нам:

- Граждане, выходим, приехали!

Мы с Костей счастливо рассмеялись и вышли на дорогу. Пройти до дома оставалось всего-ничего. Когда я открыла калитку и мы зашли внутрь, первой, кого увидела, была мама. Она стояла на коленях и высаживала на клумбу цветы из большого деревянного ящика. Мама подняла на меня глаза и её лицо вытянулось от удивления. Я бросилась к ней в слезах, и она крепко меня обняла.

Прошло три месяца...

Мы сидели на веранде, Костя гонял меня по фармакологии. Бабушка ходила вдоль грядок с астрами и гладиолусами и причитала, что вчерашний ливень прибил все цветы и Стёпке на первое сентября ничего не останется.

- Побочное действие антибиотиков пенициллинового ряда, - спросил Костя. На столе стояла вазочка с яблоками, он взял одно и откусил с громким хрустом.
- Тошнота, рвота, головокружение...
- Хорошо, дальше, - одобрительно кивнул он. Я задумалась.
- Пить нельзя, когда принимаешь.
- А умными словами?
- Те-ту-ра-мо-по-доб-но-е действие, - паясничая, ответила я.

Вовремя я не сдала ни один экзамен, все перенесли на август. А тогда... даже вспоминать неохота. Всё так быстро закрутилось. В тот день я всё рассказала родителям, потом папа куда-то позвонил, приехал мужик в форме, имени-отчества которого я от волнения даже не запомнила. Я изложила ему всё ещё раз. В итоге оказалось, что мои показания явились вишенкой на торте в деле Ростовцева. На этого гада правоохранительные органы давно точили зуб. У него в собственности помимо продюссерского центра были ещё и несколько ресторанов, где он и сбывал соль. Ну и "Бешеный пёс" тоже прикрыли, пока идет следствие. Меня таскали на допросы, опознания. В итоге практически вся шайка Ростоцева оказалась за решеткой.

Что касается Кости, то он был рядом всё это время. Не отходил от меня практически ни на шаг. А отдельной хохмой было, как я переезжала к нему - с восьмого этажа на девятый. Больше всего вселился Степка, конечно, не упустив возможности подразнить нас "тили-тили тесто, жених и невеста". Мама с папой поначалу относились к Косте настороженно, их пугала наша разница в возрасте. А потом всё как-то по-тихоньку наладилось. Костя нахваливал мамину выпечку, несколько раз ходил с папой курить в подъезд. Уж не знаю, о чем они там говорили, но отношение родителей к Косте изменилось. Словом, я решила, что мы получили их негласное благословение.

- Яблоко бери.

Я потянулась к вазочке и увидела, что на черенке ближайшего ко мне яблока болтается маленькое золотое колечко с блестящим камушком. Я уставилась на него во все глаза, как на невиданое чудо.

- Пойдёшь за меня замуж? - Костя подошел, одел колечко мне на палец, и в ожидании посмотрел мне в глаза. За стеклами очков плясали бесенята. Зачем спрашивать, если и так знает ответ.

- Да, - выдохнула я, и он сгрёб меня в охапку.

А в огороде стояла бабушка и смотрела на нас, тепло улыбаясь и смахнув слезинку, катившуюся по морщинистой щеке.