Чистилище часть 2

Весна выдалась холодная и сырая. День шел на удлинение, но постоянные тучи на небе не давали этого заметить. Темнело раньше положенного, и Вера садилась у окна отделения раньше, чем могла бы это делать солнечной весной. Что она хотела увидеть там в окне, она не знала. Равно, как и не помнила в этот раз, почему попала в больницу. Электрошок сделал своё дело, но частично стёр ее память. Ей говорили, что она напала и покалечила Еву Павловну в новогоднюю ночь. Вера этого не помнила, но лицо вернувшейся в отделение некоторое время назад Евы теперь украшал некрасивый шрам. Девушке сказали, что шрам - ее рук дело. Несмотря на то, что терапия шоком быстро привела её в норму, Вера теперь стала остерегаться себя.

Вера остерегались себя и чего-то ещё, что ждало её за окном. Безумие отступило и перестало отдавать в голову навязчивыми идеями. И ее подсознательное чувство об опасности из темноты теперь было размыто. Но всё ещё присутствовало.

Ева Павловна почему-то перестала смотреть ей в глаза. Раньше, приходя на прием, девушка тушевалась от пристального взгляда врача и часто говорила, уставившись в пол. Теперь Ева часто смотрела в стену или сквозь Веру. Да и встреч была всего парочка. Ева спросила, что девушка помнит о новогоднем вечере, и когда оказалось, что память Веры стёрта, врач потеряла к ней интерес. Просто назначала ей медикаменты и читала наблюдения от медсестер, записанные в журнал.

День проходил за днём, Вера всё так же засыпала со снотворным, в жизни ничего не менялось. И не возникало подозрения, что за окном по вечерам за ней всё так же наблюдает существо, которое пришло со своими целями и не имело намерений от них отступать. Оно лишь ждало своего часа. И этот час приближался.

/---/

Сирень расцвела и украсила собой улицы города, когда отец забрал Веру домой. Андрей Николаевич не узнавал в потухшей женщине с округлившимися формами и серым цветом лица свою дочь, которая раньше всегда была активисткой и спортсменкой. За две трети последнего года, что девушка провела в диспансере, от былой Веры не осталось и следа. Теперь она практически все время молчала.

Молчала, когда не спала. Андрей Николаевич остался жить с ней и заботиться, но быстро понял, что особой заботы не требуется. Он спокойно мог вести привычную ему жизнь, ибо Вера выходила из комнаты только поесть. В остальное время она спала в своей комнате либо сидела у окна, глядя куда-то вдаль. Отец не видел на ее лице проблеска эмоций, взгляд был апатичным, а девушка больше напоминала пустую оболочку. Ей ничего не хотелось, она не выходила из дома и ни с кем не разговаривала. Даже с лучшей подругой, которая недавно стала матерью двух девочек-близняшек. У подруги были свои заботы, но Веру это не волновало, как не волновало больше ничего.

В отличие от Веры, ее отец волновался. Он не мог понять, что происходило с его дочерью, его единственной надеждой стала Ева, которая как психиатр могла объяснить, что происходит с девушкой, и где она находится, когда витает в своих мыслях. Но Ева, осмотрев Веру на очередном приёме, сказала, что у девушки развилась депрессия, назначила ещё какие-то лекарства, выписав на них рецепт, и распрощалась без лишних разговоров.

- Все будет хорошо, так бывает, - спокойно сказала Ева, опустила голову и в очередной раз потерла красный шрам на щеке.

- Ева Павловна, а чем именно вас так поранила моя дочь? - спросил Андрей Николаевич, указывая на шрам.

Почему-то за эти месяцы это был первый раз, когда ему пришло в голову задать этот вопрос. Ева внезапно вздрогнула, подняла голову и посмотрела ему в глаза.

- Я не помню, - сказала она после паузы, - Всё произошло очень быстро, я почувствовала боль, но там было так темно, что я не успела ничего рассмотреть. Полиция сказала, что у нее был нож, но они не смогли его найти.

В этот момент она отвела глаза и посмотрела в монитор ноутбука. Больше сказать ей было нечего. Ева не пила уже почти полгода, и не могла отметить у себя ни одной галлюцинации за это время. Она была абсолютна здорова психически и до сих пор не могла найти объяснения тому, что увидела в новогоднюю ночь. Рациональный ум ей подсказывал, что слова о монстре из темноты, который калечит людей, ей не стоит произносить никому. Даже двум оставшимся любовникам: третий решил, что ее шрам уже не делает её столь привлекательной, как прежде, и упорхнул в дальние дали. О чём Ева нисколько не жалела, поскольку мужчинка очевидно не блистал умом и точно так же потерял для неё былую привлекательность.

Ева вновь взглянула на Андрея Николаевича. Этот мужчина был ещё не стар, был подтянутым и производил впечатление человека, который умеет думать и сочувствовать. Она протянула ему свою визитку.

- Звоните, если будут вопросы или жалобы, - и снова отвернулась к монитору, задумываясь о том, что неплохо было бы уйти из отделения до темноты.

/---/

В эту ночь Вера проснулась, задыхаясь от кошмара. Её сны в последнее время стали цветными и яркими, с запахами и телесными ощущениями. Сегодня ей снилось, что в темноте ее схватило неведомое существо и держит в своих лапах, все больше сжимая грудную клетку. Воздуха в лёгких почти не осталось, и попытки закричать не увенчались успехом. Вера чувствовала, как стальные когти впиваются в ее тело, оставляя кровоподтёки. Боль становилась невыносимой, и девушка не знала, как справиться с мучившим ее монстром.

- Цааааааааа... - хрипел монстр.

И в этом хрипе девушке был слышен хор всех адских существ, которые смотрели на нее через незримые глаза монстра. Вера подумала, что сейчас умрет, и проснулась. Сон оказался всего лишь сном, и в квартире в реальности она чувствовала себя в безопасности. Почему-то она знала, что существо сюда не может проникнуть... "Стоп! Какое существо? Это просто сон". Но на всякий случай, как она любила себе говорить, укрылась одеялом с головой.

Домик был тем местом, где она с детства чувствовала себя в безопасности. Этому научил её дедушка в деревне. Когда ей снились плохие сны, он говорил, что одеяло обладает силой отпугивать всё плохое. Надо просто надёжно им укрыться, и тогда она будет полностью защищена и сможет спокойно спать. Как ни странно, это работало. Сработало и сейчас, и она наконец смогла заснуть до самого утра.

Монстр в темноте на улице слышал её мысли и бесшумно смеялся.

/---/

Пляжи этим летом были переполнены людьми, несмотря на то, что лето, как и весна, выдалось не жарким. Вере было запрещено солнце, и она приезжала на озеро к вечеру. Бросив вещи на видном из воды месте, девушка мчалась к воде и стремительно делала несколько кругов поперек мутного озерка. Антидепрессанты стали давать свои плоды, и она уже могла выходить из квартиры и делать вещи, которые любила делать до начала событий. Но всё так же стремилась убежать с пляжа до заката.

Отец возвращался с работы и забирал её. Вера теперь была не одна, отец сдал свою квартиру, и они могли вполне сносно существовать и не голодать. Конечно, в этом году она уже не могла позволить себе поездку за границу, но, положа руку на сердце, ей и не хотелось. Отчасти от того, что не было сил. Отчасти от того, что теперь рядом был любимый отец, с которым она с радостью стала проводить время. Вера не проводила с ним столько времени с тех пор, как родители развелись. И сейчас, практически под конец третьего десятка своей жизни она восполняла недостаток его присутствия в своей жизни в прошлом. Отец больше не женился, и кроме Веры и Эдика, живущего в другом полушарии, у него никого в жизни не оставалось.

Поэтому их тихая жизнь вдвоем все больше напоминала уединение отшельников. В гости Вера и Андрей Николаевич не ходили, к ним также никто не приходил. Он ездил на работу, она - на пляж и к врачу. Лето заканчивалось, и Вера приходила в себя. Она стала задумываться о новой работе, ибо в ее солидном, по ее собственному мнению, возрасте она не могла сидеть на шее у отца. Несмотря на то, что причин для этого на данный момент было более чем достаточно.

Вера стала думать, какую работу могла бы подыскать так, чтобы не показываться на улице вечером. Она до сих пор не понимала причин своего страха темноты, но форсировать фобию не хотела. Монстр теперь был не более, чем ночным кошмаром, а Вера считала себя не более, чем рядовым психом, которому нужно сидеть на таблетках. Пока однажды отец не задержался на работе и не смог забрать девушку с озера до наступления темноты. И тогда ее ночной страх материализовался.

/---/

Вера почувствовала его ещё на остановке общественного транспорта. Это чувство, когда за тобой следят и ожидают. Она давно уже не знала, где грань между объективной реальностью и ее бредом. Но дорога домой от остановки была полностью освещена, и Вера подумала, что может сегодня попробовать побороть фобию. Глядя себе под ноги и нечленораздельно бормоча под нос что-то успокаивающее, она быстро направилась к подъезду.

Липкий страх отравлял дорогу, Вера уже почти бежала. И вот, наконец, рядом оказался заветный подъезд. Сбросив рюкзак, она стремительно стала искать в нем ключи от входной двери, когда фонарь за спиной резко потух. Во рту пересохло, рюкзак выскользнул из рук, руки затряслись, а в лёгких снова не осталось воздуха. В голове вертелась мысль о том, что это конец. Дальше не будет ничего, и сейчас она умрет. Прохладный воздух позднего летнего вечера внезапно отозвался порывом ледяного ветра. И тут не ужас материализовался.

Ужас выполз из-за спины тонким щупальцем с острым наконечником. Вера села на бетон возле подъезда и закрыла лицо руками, тихо всхлипывая, когда щупальце развернулось и наконечник провел острым концом по её плечу. И тут она вспомнила всё.

Вспомнила новогоднюю ночь, Еву Павловну и их пробежку в темный угол двора. Вспомнила накрывшую ее разум идею о том, что врач непременно должна увидеть этого монстра, и только это докажет реальность ее страхов. Вспомнила, как тварь набросилась на Еву, и как, потеряв остатки разума в тот вечер, она решила, что ей хватит смелости и сил победить монстра. И как она рванула защищать своего врача, заставив монстра отпрянуть он недоумения.

Воспоминания резко взорвались в ее голове, и Вера вскочила на ноги, собираясь взглянуть в лицо своему страху. Она резко обернулась, но не успела ничего увидеть: в нее врезался кто-то на велосипеде. Неожиданным спасителем оказался один из Гришиных отпрысков, которых она не различала в лицо. Зато она различила щупальце, которое резко втянулось во тьму.

- Простите, тетя Вера! Я не знал, что фонарь потух, - звонко протараторил мальчик и залетел в подъезд.

Вера схватила рюкзак и влетела в дверь за ним. Она хотела запереться в квартире, залезть на кровать и накрыться одеялом. И там, в домике, наконец-то почувствовать себя в безопасности.