6

6.

Гродно не напоминал тот город, в котором до войны были и Пётр, и отец Василий.
Всё вокруг дышало и жило войной.
- Езжай на Муравьёвскую улицу, - сверившись с бумажкой сказал отец Василий.
Пётр направил лошадей к нужной улице.
Остановившись у дома, на котором висела такая же табличка, как и на их бывшем сельсовете, Пётр и отец Василий вошли внутрь.
Внутри комендатуры творилось невообразимое.
Стрекотали телефоны, шуршала бумага, взад и вперёд носились штатские и военные.
- Дщерь моя, - обратился отец Василий к одной из машинисток. – Как нам найти вот это?
Он положил перед ней уже изрядно помятую бумажку.
Машинистка, недовольная тем, что её отрывают от работы, скосила и без того косой глаз, и вальяжно бросила, сопроводив кивком в соответствующую сторону:
- Кабинет 37 вон там.
- Благодарствую, - рокот батюшки отрезвил Петра, и он почти вприпрыжку побежал за священником, который шагал так размашисто, что как будто собирался взлететь, или же представлял себя апостолом, идущим по воде.
Найдя нужную дверь, отец Василий постучал.
- Входите, - донесся оттуда приглушенный обивкой голос.
Пётр со священником вошли и оказались в маленьком кабинете, почти половину которого занимал упитанный человек в штатском.
- Что вам угодно? – внимательно глядя на вошедших спросил штатский.
- Мы по предписанию, - веско бухнул священник, и подал бумагу.
Штатский прочитал её, зачем-то поскрёб печать ногтем, и сказал:
- Понятно всё. Как вас зовут?
- Я отец Василий, а этот отрок Пётр.
- Пётр, - выдавил из себя парень хриплый голос.
Штатский усмехнулся, и сказал:
- Ну, не робейте, юноша, не робейте… Вы правильно поступили, что выбрали эту сторону. Немцы – народ серьёзный, они принесли нам свободу от большевистского ига. Вот окончится война, заживём. Всё у нас будет. И поля, и луга… Молодой человек, хотите быть помещиком? – весело усмехнувшись, спросил штатский у Петра.
- Я? Помещиком?... – удивился Пётр. – Не знаю, смогу ли я…
Штатский укоризненно покачал стриженой головой.
- Эх, промыла вам мозги красная пропаганда… - изобразив скорбь на лице, произнёс штатский.
- Сын мой, - вмешался отец Василий. – Нам бы своё получить, да обратно в путь…
Штатский посмотрел на него так, как будто в первый раз увидел.
- Ничего, сейчас получите, а потом милости прошу ко мне, отметим знакомство. Кстати, меня звать Антон Иванович.
Петру вовсе не хотелось бывать в гостях у Антона Ивановича, но возражать он не посмел, всецело поручив старшинство отцу Василию.
- А, что, сыны, можно и погостить, раз добрый хозяин зовёт.
- Ну, тогда идём, загружаемся, а потом ко мне.
Забрав всё необходимое, Антон Иванович, отец Василий и Пётр из комендатуры приехали в тихий, сонный дворик, с разомлевшей на солнце акацией.
- Входите, входите, - чуть ли не кричал Антон Иванович, изображая из себя хлебосольного хозяина.
Комната, в которой он жил, была до невозможности обезображена беспорядком.
Ничуть этим не смущаясь, Антон Иванович открыл шкаф, и добыл оттуда бутылку с прозрачной жидкостью.
- У одного майора выменял, - похвастался он.
На что выменял, Антон Иванович забыл сообщить, так как доставал из шкафа стаканы, и тарелку с хлебом.
- И что, это все яства, сын мой? – отец Василий изобразил презрение на своём лице.
- Цвай секунд, - развёл руками хозяин. – Сейчас сбегаю, у хозяйки квартиры разживусь еще чем-нибудь…
Выскочил, и хлопнул дверью.