Пятый спутник Сатурна

Рея была типичной тракененской кобылой, легко узнаваемой из сотни других пород. Близорукой, взбалмошной и пугливой — этакой конюшенной сумасшедшей. Я выгодно отличалась от неё — отсутствием близорукости, поэтому не шарахалась от каждого внезапно возникшего предмета.

Обычно при удачно сложившихся обстоятельствах мы с ней  истерировали в унисон, комфортно сливаясь в один общий припадок. Главным её преимуществом было умение целоваться.  Рея целовала рьяно и небескорыстно. Если после того, как её губы пошлёпали по моему лицу, я ей мгновенно не выдавала лакомство, смотреть в Реины обескураженные наглым обманом глаза, было невыносимо.

Вообще лошади — травоядные, Рея не была исключением, поэтому сосиски, селёдку и торты тоже считала травой.

Прыжком обладала удобным и техничным, но не пользовалась.

Одна я прыгать не любила, но Рее отказать не могла.  Особенно удачно мы прыгали «калитки» (узкие отвесные препятствия) - она никогда – я всегда. Импульсивным галопом мы заходили на препятствие: - Раз, два, три, - считала я и освобождала ей спину для прыжка. И эта наивность каждый раз была спонсором моей отправки в центр препятствия. Дело в том, что перед самым препятствием я подавалась вперёд для того, чтобы снять нагрузку со спины лошади и дать ей толкнуться задними ногами. Это был сладостный миг для Реи. Она отчётливо понимала, что у меня сместился центр тяжести - я уже в прыжке и теперь она хозяйка положения.

- Люди такие идиоты, мы — лошади, можем делать с ними, что захотим, - радовалась Рея и тормозила всеми четырьмя ногами перед препятствием. Тем самым — отправляла меня в одиночный полёт, как салагу.

- Удачный ли прыжок? - прикидывала я, пытаясь понять масштаб увечий. Разорванная уздечка всегда оставалась в моих руках. Вырвать повод у меня из рук лошадь могла только в одном случае — вместе с руками. Из препятствия меня извлекали соконюшенники. Обычно с упоминанием матери. И, казалось бы — всё так хорошо сложилось — тебя вытащили всю целиком иди уже сядь на скамейку, нанеси бодягу на место назревающего фингала. А нет, с воплями: Поймаю, убью, - я носилась за ней по манежу. Догадываетесь, кто быстрее бегал? Вы угадали - я!

Под действием дурманящего мозг сотрясения, я не только загоняла её в угол манежа, но и напялив порванную уздечку, вскарабкивалась вновь. И тут до Реи доходило моё требование сатисфакции: Бить будете? - спрашивала она, сама набирая темп галопа и заходя на препятствие. И что не характерно — прыгала, поставь ей в этот момент сто препятствий, отпрыгала бы, не разбираясь в тонкостях собственной нервной системы.

С помощью лекции о совестливости лошади, а так же обещания привести приговор о высшей мере наказания в исполнение мы с ней отпрыгали десять препятствий высотой метр на третий разряд.  После этого, вечная борьба за выживание на отдельно взятой лошади, закончилась. Мы ушли на покой - в выездку.

Понимала ли Рея, что я люблю её?  Как человек знающий, что отношение лошади к людям построено на условных рефлексах, я должна ответить — нет. Но так хочется верить в обратное.

Лошади если и люди, то с ограниченными духовными возможностями, поэтому любить их надо за двоих, и не заставлять отвечать взаимностью, ибо бремя истинной любви тяжело, а любовь в обмен на ведро с овсом – унизительна.

Рея дожила до глубокой старости, оставив после себя роскошное потомство.