Колдовской пасьянс - часть 1

КОЛДОВСКОЙ ПАСЬЯНС

Книга первая из серии «МРАКОБЕСКИ»


Часть I

Глава 1


    Летняя сессия закончилась. У студентов начались каникулы, и коридоры главного корпуса университета опустели. После оживленных и залитых солнцем городских улиц они казались сумрачными и заброшенными. Однако жизнь никогда не замирала в стенах этого старого здания, и ее присутствие ощущалось почти за каждой из множества закрытых дверей.

    За одной из них, с табличкой «Деканат юридического факультета», слышался бойкий стрекот пишущей машинки и негромкие голоса. Когда звуки стихли, из распахнувшейся двери вышла стройная смуглая кареглазая девушка с роскошными темными волосами. Она прикрыла за собой дверь, и в коридоре раздалось торопливое постукивание каблучков.

    Девушка вышла из здания и по широким ступенькам спустилась на аллею. Там, на скамейке, под тенью широколистого каштана ее ждала молодая пара – русоволосый парень с хозяйственной сумкой и синеглазая блондинка. Увидев девушку, они поднялись со скамейки и двинулись навстречу, при этом парень сразу заботливо подхватил под руку блондинку, просторный джинсовый сарафан которой уже не мог скрыть ее большого живота.

    - Ну что? – нетерпеливо спросила блондинка у девушки.

    - Все в порядке, – ответила та, и ее лицо озарила улыбка. – Теперь можете меня поздравлять.

    - Поздравляем! – раздался общий возглас, и блондинка чмокнула подругу в щеку, а ее муж обменялся со смуглянкой крепким рукопожатием.

    - Что ж, теперь я вас ненадолго оставлю, – сразу заторопился он. – Надо еще кое-что купить. А вы посидите здесь. Только никуда не отлучайтесь, чтобы мне не пришлось потом вас разыскивать.
 
    - Хорошо, Сашок. Ты не волнуйся, иди. Мы пока тут поговорим.

    - Я мигом, – он бросил тревожный взгляд на жену и почти побежал по аллее.

    - Нервничает, – посмотрела ему вслед смуглянка. – Врачи-то что говорят?

    - Говорят, что скоро. Что все вроде бы в порядке. А он и сам дергается, и меня нервирует. Отпуск зачем-то взял, одну меня никуда не пускает. И делать ничего не дает. Сам со всем справляется.

    - А ты ему не объясняла, что беременность – это не болезнь, а просто особое состояние?

    - Это бесполезно. Он же мужчина, а их все непонятное в нас попросту пугает. Да хватит о нем.

    - Все же давай присядем в тенечке. Хоть я и не мужчина, но мне тоже кажется, что тебе под солнцем лучше долго не стоять.

    Они рассмеялись и сели на скамейку. Блондинка облегченно вздохнула и тут же спросила:

    - Ну, как, дашь посмотреть?

    Смуглянка открыла сумочку и достала из нее темно-синий корешок, на котором золотыми буквами было оттиснуто «ДИПЛОМ».

    - Здо-о-рово, – простонала подруга, благоговейно принимая в руки драгоценный документ. – Галь, я раскрою, можно?

    - Конечно, там ничего секретного нет.

    Блондинка внимательно прочитала запись в корочке и развернула вкладыш.

    - Ого! – вдруг воскликнула она. – Ты же могла бы иметь красный диплом!

    - Наверное, если бы чуть-чуть напряглась. Но это ничего не изменило бы в моей жизни, уверена. Даже почти не отразилось бы на распределении. Разве что у меня было бы больше возможностей выбирать.

    - А ты уже выбрала?

    - Ну, да.

    - Значит, уезжаешь от нас?

    - Кто тебе сказал такую чушь?

    - Но это же все-таки распределение.

    - Наталья, я остаюсь здесь. Буду работать следователем в районном отделении.

    - Вот это да! Тебе муж помог?

    - Только тем, что я замужем за человеком, который работает в этом же городе. Меня по закону не могут распределить в другое место. Предлагают либо работу здесь, либо свободный диплом.

    - Вот еще раз убеждаюсь, что женщине замужество только на руку, одни плюсы. Да?

    Галина неопределенно пожала плечами и отвернулась.

    - Ты что, не согласна со мной? Или у вас что-то не так?

    - Да нет, все по-прежнему, – пожала плечами Галина. – Просто я никогда над этим не задумывалась.

    - А почему?

    - Не знаю. Может, некогда было, а, может, просто не хотелось.

    - А, кстати, как он там, муж твой?

    - Нормально. Дорабатывает эту неделю, и мы уезжаем на юг. На весь месяц.

    - Как и собирались? К тете?

    - Да, в Лазаревское. Меня все уверяют, что перед выходом на работу надо непременно как следует отдохнуть.

    - А ты что, по-другому думаешь?

    - Просто не чувствую себя уставшей.

    - Значит, тебе учиться было не трудно, – вздохнула Наталья.

    - Это так, – Галина кивнула.

    - А, знаешь, я тебе немного завидую. Мне вон еще целых три года трубить. И то, если обойдусь без академического отпуска.

    - Я бы на твоем месте не спешила так с учебой.

    - Не поверишь, но я рвусь не столько на занятия, сколько в наш театр. Не могу без него.

    - Ну, в этом я тебя понимаю. Сама вот тоже решила играть в нем столько, сколько буду там нужна. Но ребенок все же важнее.

    - Галь, мне же рожать вот-вот. Когда начнется третий курс, ребенку будет уже два месяца. Не думаю, что будет тяжело. У меня ведь и мама здесь, да еще и сестра приезжает.

    - Не уже, а еще только два месяца, – возразила Галина. – И вообще, давай не будем забегать вперед. Особенно, когда речь идет о детях. В таких случаях даже гадать нельзя. Ты же прекрасно это знаешь!

    Девушки переглянулись и расхохотались. Они отлично понимали друг друга. К тому же это был их общий секрет – увлечение гаданиями.


    Они учились на одном факультете, на юридическом. Но на разных курсах. Познакомил их студенческий театр. И, пусть косвенно, он же их и сблизил.

    О, этот театр был особенным. В нем не ставились пьесы драматургов. Ни современных, ни классиков. В нем не играли профессиональные актеры. И в нем не было даже настоящего режиссера. Был только бессменный руководитель – не слишком молодой, но не стареющий душой преподаватель. Это был чисто студенческий «Театр миниатюр». Студенты сами сочиняли сценки и небольшие пьески, сами их исполняли и, конечно, сами же и смотрели. Когда это надо было по ходу действий, находились и музыканты, и певцы, и танцоры. И даже балерины на пуантах. А играли все так вдохновенно и слаженно, что этому театру не требовались ни суфлеры, ни режиссеры.

    Существовал театр уже много лет. Состав его все время менялся. Одни студенты, завершив учебу, покидали и театр, другие приходили им на смену. Однако мастерство исполнителей непостижимым образом росло, а репертуар с каждым годом обновлялся все с большей скоростью. И со временем этот театр студенческих импровизаций уже вполне заслуженно именовался именно театром – это слово не казалось слишком громким для него. А вот произнести в его адрес «самодеятельность» было бы даже оскорбительно, несмотря на то, что почти все члены этого замечательного коллектива как раз из самодеятельности и вышли. Наталья-то уж точно. И с самого первого курса она с пылким энтузиазмом хваталась за любые роли, которые ей предлагали.

    У Галины все складывалось немного по-другому. Раньше она ни о чем подобном даже не думала, а на сцене была всего один раз в своей жизни – когда ей вручали аттестат зрелости в школе. Но она не могла остаться незамеченной: при такой яркой внешности и безупречной осанке девушка была бы незаменима на характерных ролях, стоило лишь чуть поработать с гримом и одеждой. Вот ей и предложили попробовать себя в качестве артистки студенческого театра. 

    Галине это предложение показалось любопытным. Она, ничуть не смущаясь, его приняла и с первых же шагов в своей новой ипостаси ощутила, что ей не только нравится все, что здесь приходится делать, но и та среда, в которой она очутилась. Да и ответная реакция тех, для кого они все так старались.

    А с Натальей их сдружил случай.

    Они тогда играли вместе в одной пьесе. Наталье досталась роль студентки-первокурсницы, каковой она, кстати, в то время и являлась. По этой роли, вместо того, чтобы с головой уйти в учебу, она все время бегала к гадалке узнать, что ее ждет в будущем. Гадалка раскидывала карты и выдавала студентке предсказания: познакомится ли она на дискотеке с тем парнем, который ей нравится, сможет ли сдать зачет, не грозит ли ей неуд на экзамене.
 
    Цыганку играла Галина.

    Нарядившись в пышные цветастые юбки и яркую блузку с широкими рукавами, она повесила на смуглую шею монисто и густо оттенила тушью для ресниц свои и без того магические черные глаза. Усиливала образ и алая роза в распущенных по плечам темных волосах. Галина сидела за столом с зажженными на нем для антуража свечами, ловко тасовала карты, мастерски раскладывала их, и монисто таинственно позвякивало с каждым движением ее, словно порхающих над столом, рук.

    В перерыве между репетициями Наталья, немного стесняясь старшекурсницы Галины, все же решилась задать ей мучивший ее вопрос:

    - Ты так ловко обращаешься с картами. Это потому, что давно играешь цыганку или и в самом деле умеешь гадать?

    - Умею, – коротко ответила Галина, пожав при этом плечами, будто говоря: «А что здесь удивительного?».

    - Правда? – восхищенно, однако с долей недоверия переспросила Наталья, но тут же, спохватившись, сказала: – А я вот карты так и не смогла освоить. Но зато на бобах умею гадать. И на кофейной гуще у меня хорошо получается. И на книгах, и по теням от бумаги. Почти всегда сбывается. Хочешь, покажу?

    - Интересно, – взглянув на Наталью с уже заметно возросшим вниманием, протянула Галина. – Так гадать я и не пробовала. Наверное, потому, что серьезно к этому никогда не относилась. Я всегда верила только картам. Вот они никогда не обманывают. Надо только правильно их истолковать.

    - Как раз это у меня и не выходит, – вздохнула Наталья.

    - А кто тебя учил?

    - Никто не учил. Я сама по книгам все узнавала. Давно увлеклась, еще пионеркой. Собирали как-то макулатуру, и среди всякой трухи попалась книжка про гадания. Старая такая, истрепанная. Но разобрать все же можно было. Там много способов гаданий, разных. Я и захотела попробовать. Только не потому, что мне что-то конкретное узнать надо было. Просто любопытство разбирало. Иногда приходилось даже придумывать: о чем бы мне погадать? Так, пустяки всякие. И все время сомневалась – неужели сбывается? А, представляешь, оказалось, что совпадает! Как нагадано, так потом и получается. Ну, не каждый раз, конечно, но все же в большинстве случаев сбывалось. Я даже не удержалась, девчонкам похвасталась. А они стали смеяться надо мной. Но потом сами же просили погадать. Я не отказывала. Только не люблю связываться с теми, кто относится к этому несерьезно. Ну, как к забаве или развлечению. Сама я считаю, что это вовсе не игрушки. Я это чувствую.

    Галина кивнула.

    - Ты тоже так думаешь? – еще больше оживилась Наталья. – Ну, вот! А я на этом просто помешалась. Так захватило! Специально стала искать любые книжки по гаданию. В макулатуре рылась, в букинистических спрашивала. Покупала, когда попадались. У меня их теперь много. И даже по хиромантии есть. Это как по руке гадать. Толстая такая книженция.

    - Ну и как, получается? – в глазах Галины засветился неподдельный интерес.

    - Я пока только изучаю. Если как следует гадать, надо сначала уже все знать о форме пальцев. Да и самой руки, ладони. Еще про холмы, линии, знаки.

    - Так ты по книжке и на картах гадать училась?

    - Ну да. Только такая у меня всего одна – гадание по методу госпожи Ленорман. Это знаменитая французская гадалка, даже Наполеону всю правду открыла. Но мне эта книжка показалась просто какой-то китайской грамотой. Ничего в ней не поняла. И почти ничего не запомнила. В голове все перемешалось – какие-то там бланки, марьяжи, сюрпризы. А уж все эти сочетания карт! По две, по три, а то и вовсе по восемь. Да их выучить просто невозможно! Еще и положение карт надо учитывать – прямые они или перевернутые. А в раскладках я вообще запуталась: когда надо в три, когда в пять карт, а когда в двадцать одну. Это единственное, что у меня в голове застряло. Но вот как именно разложить, а тем более растолковать… Да мне в школе экзамен по химии было легче сдать, – вслед за Галиной рассмеялась Наталья. – Ну, я и оставила все попытки, не связывалась больше с картами. И даже не интересовалась ими. Только вот сегодня…  Увидела, как ты… Но другие гадания очень нравятся. С воском, с яйцом, с ореховыми скорлупками, на кубиках. И новые узнавать люблю. Особенно тянет сразу проверить – сбудется или нет.

    - Ну и как?

    - Да по-всякому. Какие чаще, какие реже. Может, поэтому мне одни нравятся больше, другие меньше. А ты где научилась гадать на картах?

    - Мне показала моя тетя, мамина родная сестра. Она на юге живет.

    - Так у тебя в роду цыгане были? – глаза Натальи округлились.

    - С чего ты взяла? А, это, – дотронулась Галина до монисто, и монетки загадочно звякнули. – Это всего лишь костюм к роли.

    - Ну, да, – поспешно согласилась Наталья. – Нет, ты не думай, без костюма ты на цыганку совсем не похожа. Они другие, – виновато пролепетала она.

    - Да ладно, не смущайся, – засмеялась Галина. – А смуглая я не в мамину родню. И цыган у нас не только в роду, но даже среди знакомых не было. Но тетю научили гадать все же настоящие цыгане, бродячие.

    - Надо же! А как это?

    - Случайно все вышло, – мечтательно улыбнулась Галина. – Тетя моя уже тогда жила под Сочи, в Лазаревском, со своим первым мужем. Совсем молодая была. И никакими гаданиями сроду не интересовалась. Жили они небогато, и домик был небольшой, но зато двор просторный, с большой площадкой под навесом. Там на этот навес еще виноград заползал. Настоящий, не дикий. И вот в один жаркий день сидели они с мужем в тенечке под этим самым навесом и отдыхали. Тетя с утра настирала гору белья, и оно сушилось во дворе на веревках. И тут внезапно поднялся сильный ветер, все вокруг сразу потемнело, засверкали молнии, гром загремел, и так влило! С градом! Жуть! Тетя, конечно, сразу кинулась белье с веревок снимать и в это время увидела проходящий мимо цыганский табор. Небольшой такой.  А, может, это просто такая цыганская семья шла, не табор вовсе.  Но она говорила про табор. У них там еще глава был, его все бароном называли. Колоритный такой, как в кино. С серьгой в ухе. Ну, женщины, дети. Кутаются в какие-то тряпки, дети плачут, торопятся все. А куда? Тете вдруг так жалко их стало. Она и позвала весь табор к себе во двор. А они не  отказались. Разместились, как смогли: кто под навесом остался, кто в дом зашел – это дети, в основном.

    - Как же она решилась, не испугалась? Про цыган ведь всякие слухи ходят.

     - Тетя у меня особенная, не из боязливых. Так вот, пробыли они у нее до утра и стали собираться. А дождь-то все идет. Этот ливень потом еще несколько дней продолжался. И с грозами. Тетя рассказывала, что молнии били прямо в море, и так страшно было! Она предложила им остаться, переждать непогоду. К тому же оказалось, что у одной маленькой девочки сильный жар, кашель. Короче, больная. Куда с ней идти? Но барон не согласился. Разрешил остаться с девочкой только ее матери и бабушке. А сам табор расположился неподалеку от Лазаревского, на берегу. Они палатки там поставили. Ну, их девочка проболела чуть больше недели. За это время ее бабушка моей тете погадала. Сначала сама, а потом научила гадать и ее. Наверное, отблагодарить ее так решила. Ты, говорит, сможешь, получится у тебя. А в трудные годы еще и пригодится.

    - А потом что?

    - Девочка выздоровела, они ушли в табор, а наутро на берегу уже никого не было.

    - Я не про то. Сбылось у тети то, что ей цыганка нагадала?

    - Сбылось, – вздохнула Галина. – Все-все сбылось: и первый муж заболел, а потом умер, и замуж второй раз вышла, и жить стала богато и в большом доме. Даже вдовой во второй раз стала. Все сбылось.

    - Да-а, здорово. А ты давно научилась? Сразу?

    - О, я тогда еще подростком была. Приезжала с мамой к тете погостить, летом на каникулах. Она мне сначала рассказывала о значении карт, потом объясняла значение сочетаний, а когда я повзрослела, то показала и раскладки. Да и на практике разрешала посмотреть.

    - Это как?

    - Она людям гадает. Вот иногда позволяла и мне при этом рядом посидеть. Не часто, правда.

    - За деньги гадала?

    - Нет, она плату не назначает. Люди сами благодарят. Кто чем.  Тетя не отказывается, но сама ничего не требует. Может погадать и просто так.

    - За «спасибо»?

    - «Спасибо» за гадание не принято говорить.

    - Да ты что? Вот не знала! Да-а… Значит, говоришь, на картах всегда сбывается?

    - Я говорила не так. Я сказала, что карты никогда не обманывают. Но надо суметь правильно их растолковать. Еще и от способа гадания много зависит.

    - А у тебя часто на картах сбывалось?

    - Когда как, – уклончиво ответила Галина. – Но однажды сбылось полностью. Пасьянс сошелся. Мне его тоже тетя показала. Я его «Колдовским» называю. Трудный очень, редко сходится. В нем все карты задействованы. Вот я на нем загадала, а он вдруг сошелся.

    - А не секрет на что загадала?

    - Не секрет. Я хотела узнать, поступлю в университете или нет.

    - Вот это да! А меня можешь научить?

    - Пасьянс раскладывать?

    - Ну, хотя бы. Для начала. А потом, может, и на картах гадать.  Если получится, конечно.

    - Попробовать можно. А ты мне кое-что свое покажешь. Может, и по хиромантии тоже.

    - Угу, – кивнула Наталья, – и на бобах могу, это уж совсем просто. У меня кроме этого много чего еще. А хиромантию мы можем и вместе изучать, если хочешь. Там ведь практика нужна.

    - Да я с удовольствием!

    - А я могу даже погадать тебе. Любым способом, каким сама захочешь. А ты погадаешь мне на картах?

    - Погадаю.

    - А когда? Можно сегодня? Карты же у тебя есть.

    - Это не те карты. На них не гадают.

    - Почему? Я видела, что гадают как раз на таких.

    - На таких, но не на этих. Эти уже не годятся. На них играли и вообще… Они перебывали в стольких руках! У тех, кто гадает, своя колода, только для этого.

    - И у тебя есть?

    - Конечно. И играть на этих картах нельзя. Даже пасьянс раскладывать нежелательно. Только если через пасьянс гадать, а не так, чтобы просто время провести, от нечего делать.

    - Здорово! А я и не знала. Нет, я, конечно, догадывалась, что есть какие-то правила.

    - Не просто какие-то, а вполне определенные. Например, нельзя гадать на беременных, больных и несовершеннолетних. А еще нельзя гадать на женщин, у которых в это время… дни такие… Ну, ты понимаешь. И самой гадалки все это тоже касается. А еще не во всякий день можно за карты браться. Нельзя гадать в церковные праздники. А я, например, не гадаю и в выходные дни. Ну, там много еще чего. Потом расскажу, если интересно. А сейчас пойдем, а то перерыв давно закончился. Вон, нас уже ищут.

    - Галь, а можно завтра, после репетиции? – взгляд Натальи горел нетерпеливым огнем. – Мне сейчас можно. Да и завтра только четверг. А я тебе и на бобах погадаю, и книжки свои прихвачу, а? Найдем пустую аудиторию.

    - Ладно, уговорила, – засмеялась Галина, похлопывая по карману цыганской юбки, в котором лежали игральные карты, – завтра.

    - Ты только не думай, Галь, я никому не скажу.

    - Да я и не делаю из этого тайны. Я просто ни с кем не разговаривала на эту тему. Может, другим это совсем не интересно.

    - Я ж говорю, что надо мной только смеялись. Лучше уж молчать. Пусть это будет нашим секретом. Да?

    - Да, – согласилась Галина. – Пусть.


    По лицу Галины скользнул солнечный блик. Она моргнула, оторвалась от своих воспоминаний и посмотрела на Наталью. Та задумчиво улыбалась, глядя вдаль невидящим взглядом. Галина поняла, что Наталья тоже только что вспоминала тот разговор. Да, похоже, и до сих пор все еще там, в укромном уголке университетского актового зала. Но, заметив невдалеке знакомую фигуру, воскликнула:

    - О, а вот и Сашок!

    Сашок действительно торопливо вышагивал по аллее, и было видно, что его хозяйственная сумка стала намного тяжелее.

    Голос Галины вернул Наталью к действительности.

    - А я даже соскучиться не успела, – нарочито громко, так, чтобы слышала не только Галина, произнесла Наталья.

    - Зря стараешься, тебе не удастся меня зацепить. Что бы сейчас ни происходило, меня ничто не трогает, кроме того, что тебе пора обедать, – усмехнулся Сашок.

    Наталья притворно закатила глаза, а Галина понимающе улыбнулась.

    - По правде говоря, мне тоже пора. Ну что ж, желаю тебе благополучных родов и здоровенького младенца. Адрес тети я тебе уже давала, так что пиши, если будет возможность.

    Они вместе дошли по аллее до улицы и только потом разошлись. Галина проводила пару взглядом. Сашок бережно поддерживал Наталью, которая шла непривычной, похожей на утиную, походкой. Когда они совсем скрылись из вида, Галина вернулась к покинутой скамейке и, вынув из сумочки пачку сигарет, закурила. Будто дождавшись, что она, наконец, осталась одна, беспокойные мысли закрутились в ее голове.


    Первой о том, что у Натальи будет ребенок, узнала именно она, Галина. Наталья затащила ее в пустовавшую аудиторию университета, чтобы сообщить эту новость, и глаза ее сверкали, как новогодние лампочки.

    «Как быстро, – с каким-то неясным сожалением подумала тогда Галина. – Она же еще совсем девчонка. Ни нагуляться не успела, ни молодостью насладиться, ни любовью мужчины, с которым связала свою судьбу».

    Сама Галина на брак и его последствия смотрела несколько иначе.

    Признаться, она нравилась многим, как принято говорить, представителям сильного пола, причем, самого разного возраста.  Однако, несмотря на свою общительность и приветливость, в знакомствах была чрезвычайно разборчива. Редко шла на сближение и обычно не выделяла никого из своего окружения. Возможно поэтому ни в школе, ни в университете близких друзей и задушевных подруг у нее не было. По крайней мере, до Натальи, которая, кроме всего прочего, покорила ее своей искренностью и простотой.

    Быть может, то же самое увидела она и в том парне, с которым познакомилась на турбазе. Это было летом перед ее последним курсом.

    Привлекательный внешне, благодушный и доброжелательный он в любой компании сразу же становился приятелем всех мужчин и любимцем всех женщин. Но в то лето было особенно заметно, насколько он увлечен Галиной и как дорожит ее вниманием.

    Они встречались недолго. Уже через пару месяцев он, с присущей ему легкостью и прямотой, предложил ей выйти за него замуж. Да еще и не забыл при этом, хоть и несколько шутливо, подчеркнуть, что он, как человек работающий, вполне способен обеспечить ей материальное благополучие в семейной жизни и возможность успешно доучиться на последнем курсе. Галина в ответ рассмеялась. Но ей понравилось его предложение. Нравился и он сам. И она, неожиданно для самой себя, согласилась.

    А вот имя его ей почему-то претило. Она даже старалась не произносить его. Нет, иногда она называла его Геннадием, но все же чаще обращалась к нему по фамилии, которую, однако, при регистрации отказалась взять, несмотря на ее гордое звучание – Орлов. Фамилию она оставила свою. Объяснила свой поступок ненужными пока сложностями с обменом всех студенческих документов. Геннадий легко согласился и с этим, и Галина стала его женой. А вскоре своей радостью поделилась с ней Наталья.

    - А сама ты хочешь ребенка? – спросила Галина, участливо заглядывая в восторженные глаза Натальи.

    - Конечно! Я ж о такой возможности помнила всегда, с самой свадьбы.

    - Но ведь ты вышла замуж сразу после зимней сессии, еще на первом курсе. А как же тогда учеба?

    - А куда она от меня уйдет? Ну, в самом крайнем случае, отстану от других на годик.

    Что ж, в этой ситуации Наталья рассуждала правильно. Но Галина была другой. И размышляла, и чувствовала она по-другому. И ее разум убеждал, что сначала надо получить образование, а уж потом думать о детях, иначе толку может не быть ни в том, ни в другом.

    Иное дело – замужество. Если детей хоть как-то можно планировать, то как распланировать судьбу? Коли уж встретился хороший человек, так чего еще ждать? Среди студентов были семейные, и Галину это ничуть не смущало. Раз так сложилось, то почему бы и нет? Она ведь тоже ни о чем таком не думала пока училась, а вот замужем все же оказалась. Но дети!

    И разум подсовывал следующий довод: у ребенка обязательно должен быть хороший, любящий, достойный отец. А задача будущей матери – постараться понять, сможет ли быть отцом ее муж. Галина различала эти категории – «мой муж» и «отец моего ребенка».

    Но вслед за разумом, который у Галины был всегда впереди, говорили чувства, а они робко нашептывали ей, что сама она, кажется, еще не готова стать матерью.

    У Натальи же с мужем ощущалась полнейшая гармония. Даже со стороны было видно, что это удачно сложившаяся прочная пара. Да, замечательные они ребята, нравились Галине. Одно время она даже втайне надеялась, что у них получится дружба семьями. Но очень скоро стало ясно, что Сашок и Геннадий настолько разные, что никак не могут быть интересны друг другу. И, в конце концов, осознав, что душевного семейного каре у них никогда не получится, Галина оставила глупые попытки насильственного навязывания такой дружбы. Она убедила себя довольствоваться хотя бы тем, что никто из мужей не препятствует их с Натальей женской дружбе.


    За своими мыслями Галина не сразу заметила, что крутит в руках уже вторую сигарету. Она недовольно покачала головой, но все же закурила. Неужели это становится привычкой? Она никогда не подумала бы, что так может быть именно с ней. Ведь это ей не просто не нравилось – она всегда и осуждала, и презирала, и даже жалела всех курильщиков.  А теперь вот сама… И ведь она помнит, как все начиналось.

    Однажды в студенческом театре ставили пьесу к очередной годовщине Октябрьской революции. Галине тогда досталась роль революционерки, которая – по ходу сценария пьесы – на партийных сходках ходила с длинной сигаретой в руке, время от времени вставляла свои реплики и, роняя пепел, без конца курила.

    Для пущей экстравагантности ей раздобыли длинный тонкий янтарный мундштук. Она вставляла в него сигарету, зажигала ее, набирала в рот дым и тут же его выпускала. От гадкого вкуса во рту и отвратительного запаха она потом избавлялась тщательным полосканием рта зубным эликсиром и противными брусочками под названием «Холодок».

    Но однажды на одной из репетиций она, боясь пропустить свою реплику, нечаянно вдохнула уже набранный в рот дым, и тут же зашлась в неудержимом кашле. Перед глазами все поплыло, и она плюхнулась на свободный стул.
 
    Как же ей было плохо! К горлу подступила тошнота, из глаз потекли слезы… Ей сразу дали воды, привели в чувство, и постепенно все прошло. Однако она не забыла тот случай. Вспоминала часто и, поразмыслив, сообразила, что, похоже, вот так люди и курят по-настоящему. Значит, чтобы понять, что им в этом процессе нравится, надо именно так и делать. Но только не вдыхать дым такими огромными порциями.

    Она решила проверить свою догадку и поэкспериментировать с сигаретой. Сначала это было кое-где, украдкой и в одиночку, затем лишь иногда и только в подходящих компаниях, а потом стало даже нравиться. Бывало, что и тянуло. И как Галина ни противилась тому, чтобы это вошло в привычку, она все же ощущала, что втягивается все прочнее.

    От матери свое пристрастие она тщательно скрывала, а муж ничего ужасного в этом не видел. Он и сам иногда покуривал и даже любил покрасоваться с трубкой, подаренной ему каким-то очередным новым приятелем, артистично набивая ее табаком «Герцеговина Флор».


    Докурив сигарету, Галина сунула в рот кусочек «Холодка» и посмотрела на часы – она собиралась с полученным дипломом забежать к матери, а уж потом домой. До прихода Орлова надо было еще успеть кое-что сделать по хозяйству.

    Вспомнив о муже, Галина вдруг с удивлением осознала, что ей сейчас почему-то совсем не хочется его видеть.




Глава 2


    - Осторожно, не урони Степку, – с тревогой сказала Наталья, спускаясь за мужем по ступенькам к ожидающей их машине.

    - Обижаешь, – счастливым голосом отозвался муж, бережно прижимая к себе теплый конверт с малышом.

    Выезжая из ворот родильного дома, Наталья оглянулась. За ними двигалась машина, в которой сидели ее мать и сестра со своим мужем. Они тоже захотели встретить ее после выписки.

    - Как я хочу домой! – прижалась Наталья к плечу Сашка. – Я так соскучилась! Вот что значит никогда никуда не выезжать.

    - Ты ж никуда и не ездила, – едва слышно отозвался Сашок, глядя на спящего младенца.

    - А у меня такое чувство, будто я побывала в какой-то другой стране, и мне там было непривычно и трудно. Но возвращаюсь я совсем другим человеком. И к тому же не одна. Правда, здорово? Мы теперь будем праздновать три дня рождения в году: зимой твой, весной мой, а летом Степкин.

    - Еще осень свободна, – подмигнул муж.

    - Ой, нет, я пока на эту тему даже шутить не могу, –  покачала головой Наталья и отвернулась к окну.

    День был солнечным, и все вокруг выглядело радостным и благополучным – и люди, и мелькавшие за окном дома. Наталья свой город знала хорошо. Она и любила его. Но сейчас даже он казался ей не таким, как прежде. Или что-то изменилось в ней? И за такой короткий срок! Ну, да, она стала матерью, и для нее теперь это город, в котором будет жить и расти ее сын. Он будет здесь гулять, учиться, заниматься спортом, ходить в кино и переходить эти неспокойные, шумные улицы. А она, конечно, будет всегда волноваться за него. Опекать, учить, как следует вести себя в различных ситуациях…

    Наталья встрепенулась. Надо же, как далеко увели ее тревожные мысли. Да, наверное, теперь так будет часто – страх за это маленькое существо. Пожалуй, ей тоже придется учиться сдерживать себя, ведь ей предстоит воспитывать сына. Мальчика, будущего мужчину! И как здорово, что с ней всегда ее Сашок! Да, повезло ей с мужем: и заботливый он, и внимательный. Ну, и ласковый тоже. Хорошим отцом будет. А ведь сначала он ей не очень-то и понравился.


    Впервые она увидела его в своей школе, когда училась уже в выпускном классе. Он с двумя студентами с последнего курса политехнического института пришел к ним в школу агитировать выпускников поступать на их факультет.

    Учащихся всех старших классов собрали в актовом зале. Директор школы представил пришедших студентов, и каждый из них рассказал старшеклассникам об институте и своем факультете.

    Когда заговорил он, Наталья сразу поняла: выступает не городской житель. Слишком уж заметен был его необычный говор. Если бы он тогда произнес это слово, то у него получилось бы «ховор». Ее это очень смешило, но она старательно сдерживалась, чтобы даже не улыбаться. Он ведь говорил, обращаясь почему-то именно к ней. А когда все уже выходили из актового зала, догнал ее и протянул листок с приглашением в свой институт на день открытых дверей. Листок она взяла, но на приглашение не откликнулась.

    Через неделю он поджидал ее возле школы.

    - А почему вы не пришли? Было так замечательно. Я вас ждал.

    - Спасибо, но меня не интересует политехнический институт.

    - Но высшее образование в наше время…

    - Я знаю. Я уже выбрала себе факультет, на котором хотела бы учиться.

    - А не секрет, какой?

    - Не секрет. Юридический.

    - Вот это да! А как вас зовут? Меня Александром.

    -  А я Наталья. Есть еще какие-нибудь вопросы?

    - А вы, кажется, будете хорошим юристом, – нисколько не обижаясь на ее тон, сказал новый знакомый. – Вопросы есть. Можно вас проводить?

    Наталье вдруг стало весело, в голове мелькнуло «вот привязался», а вслух она сказала:

    - Ну, проводите. Только я далеко от школы живу.

    - Это же замечательно! То есть я хотел сказать, что погода хорошая, почему бы не пройтись? А как так получилось? Школы близко не было или эта какая-то особенная?

    - Нет, просто мы квартиру поменяли, а я не захотела из своей школы уходить. Ну, это не интересно, – заметно потускнела Наталья.

    Ее спутник сразу уловил, что эта тема ей неприятна, и тут же переключился на рассказы о студенческих годах, их радостях и трудностях, развлечениях и увлечениях, ужасно при этом хэкая и гэкая. Наталья уже не сдерживала себя – взрывы ее смеха следовали один за другим. Он же, принимая ее реакцию на счет своего красноречия, все больше распалялся. И с тех пор встречать ее после занятий в школе и провожать до дома стало для него не просто привычкой, а даже какой-то необходимостью. Правда, вскоре после выпускного бала Наталья со своей школой распрощалась, но к тому времени уже сама ждала встреч с Сашком. Его настойчивость привела к тому, что теперь она уже и не мыслила себя без него.

    Их встречи не были похожи на пылкие кратковременные свидания. Вместе они бывали подолгу, но часто занимались при этом каждый своим делом: Наталья готовилась к вступительным экзаменам, а Сашок рядом что-нибудь мастерил, чинил или читал книжку. Расставались они только к ночи – ему вовремя надо было вернуться в свое общежитие при предприятии. В него он перебрался из бывшего студенческого сразу, как только устроился на работу по распределению.

    Матери он понравился: не мешал дочери учиться, сам уже имел диплом и работал. Всегда такой вежливый и во всем пытался помочь. Поэтому, когда под Новый год он предложил Наталье пожениться, мать сразу сказала ей:

    - Даже не раздумывай!

    - Как это? – возразила Наталья. – Такой серьезный шаг. Да обязательно надо обдумать! Вдруг потом жалеть буду? А любовь? В чувствах тоже разобраться надо. Я бы не хотела, чтобы как у вас с отцом.

    - Ты на нас с отцом не гляди, судьба у всех по-разному складывается. И про любовь много не размышляй, не о том даже речь.

    - А о чем же? – искренне удивилась Наталья.

    - Да сможете ли вы прожить всю жизнь вместе, вот что надо разглядеть в будущем муже. Ладите – уже хорошо. А любовь… Она вспыхнет, прогорит, погаснет, а дальше что? Так, угольки одни.

    Наталья часто потом вспоминала этот разговор, но всегда приходила к одному и тому же: мать пыталась втолковать ей какой-то свой жизненный урок и свой вывод из него. И для того, чтобы его понять, надо было пережить что-то подобное. Или хотя бы знать тайные подробности ее личной жизни. Но мать не любила делиться своими чувствами и переживаниями. Даже со своими дочерьми Натальей и Лидой. Впрочем, сама семейная история им и так была известна еще с детства.

    Их отца мать любила сильно. Влюбилась совсем молоденькой девчонкой. Когда провожала его в армию, обещала ждать и писать каждый день. И свое обещание исполнила. Он же обещал ей, что когда вернется, они сразу поженятся. Но после возвращения о свадьбе уже не заговаривал. А через несколько месяцев к нему приехала его жена с маленьким ребенком.

    Остается лишь догадываться о том, что пережила тогда отвергнутая невеста. Только много позже из частых семейных ссор сестры узнали: он пытался что-то объяснить, но она не пожелала его слушать. Она тогда справилась с собой и через какое-то время стала встречаться с другим – они вместе учились в технологическом институте.

    Но когда до бывшего жениха дошли слухи, что эта пара решила пожениться сразу после окончания учебы, он вдруг словно сошел с ума. Он делал все, чтобы испортить их отношения. Он мешал их свиданиям, устраивал безобразные сцены ревности и грубые скандалы. Он везде преследовал ее, пытаясь заставить выслушать его. Клялся, что во всем виновато просто какое-то нелепое стечение обстоятельств. А в ответ на ее вполне резонное замечание о том, что как бы там ни было, теперь он все же человек семейный, и разговаривать не о чем вообще, он вдруг развелся с женой, оставив и ее, и ребенка.

    И девушка сдалась. Через год она все же вышла за него замуж, а еще через год родила Наталью.

    Прежней семье он помогал алиментами, на этом настояла его новая жена, мать Натальи. Но к ним не ходил, несмотря на то, что, по слухам, бывшая жена тяжело заболела.

    Умерла она, когда Наталье исполнилось три года, а Лиде надо было идти в первый класс.

    Был конец августа. Деревья уже подернулись золотом, а в воздухе летала паутинка. В тишине кладбища у вырытой могилы на двух табуретках стоял гроб с телом покойной. Окружившие его люди неспешно прощались с умершей.

    Народу было мало: несколько соседок и подруг покойницы да напуганные родители, приехавшие проститься с дочерью из той далекой глуши, где когда-то служил Николай, ее бывший муж.

    У изголовья покойной, держась за руку молодой женщины с печальным лицом – как потом выяснилось, воспитательницы детского сада – стояла маленькая девочка и неотрывно смотрела на застывшее лицо матери, будто ожидая, что она вот-вот откроет глаза и позовет ее.

    Страшно представить, что испытала тогда мать Натальи. Но она была вынуждена находиться там – Николай отказывался без нее идти на похороны. Словно она могла от чего-то или кого-то защитить его. Но с того дня по ее настоянию Лида стала жить с ними.

    Мать Натальи сшила ей школьное платье, белый и черный фартуки, купила портфель, букварь, тетради, новые туфли и большие белые банты. Первого сентября она отвела Лиду в школу. 
 
    Когда учительница стала собирать свой класс, мать обняла Лиду, поцеловала и, легонько подтолкнув вперед, сказала:

    - Иди, дочка, не бойся, будь умницей.

    Лида же назвала мать Натальи мамой впервые лишь через много лет. Она тогда привела в дом своего жениха и сказала ему:

    - А это моя мама.

    Но до того дня матери Натальи пришлось перенести многое.

    Все началось как раз с того времени, когда Лида осталась жить с ними, сразу после похорон ее мамы. Именно с тех пор отец вдруг запил. А когда напивался, становился совершенно неуправляемым. Поначалу признаки были не столь уж грозными – ну, выпил человек, потому немного и не в себе, болтает все, что на ум придет. А вреда-то от него никакого – сам никого не задевает и в чужие драки не лезет. Когда же трезвел, был угрюм и молчалив. Но трезвым его видели все реже и реже. И он стал как-то быстро меняться, превращаясь в совершенно другого – сварливого и агрессивного мужика с горящими ненавистью глазами. Особенно в те моменты, когда смотрел на свою жену, мать Натальи. И уже не молчал, при каждом удобном случае обвиняя ее во всем что было, есть и будет дальше.

    По его словам, именно она была повинна в том, что дочь его живет с мачехой, что ее родная мать умерла от горя, которое принесла ей мать Натальи. И, оказывается, он любил только ее, свою первую жену, а теперь вот без нее тоскует, заливает свое горе водкой, а, значит, виновата в этом тоже только она.

    Мать Натальи терпела долго. Очень долго. Надо было растить дочерей, кормить их, одевать, учить, и ей было не до перепалок с пьяным мужем. Возможно, она терпела бы и дальше, но в своей необузданности он дошел до предела – поднял на нее руку.  Распалившись из-за того, что она молча гладила белье, никак не реагирую на его обычные настойчивые выпады, он с размаху толкнул ее. Она повалилась на пол, даже не выпустив из рук утюг. Ударилась головой о край письменного стола, за которым девочки обычно делали уроки, и потеряла сознание.

    По счастливой случайности в тот момент пришла с работы Лида. К тому времени она уже окончила школу, училась на вечернем в институте и работала. Лида вызвала скорую, и мать увезли в больницу. Хорошо, что все обошлось, даже ожог бедра от раскаленного утюга зажил довольно быстро. Но уже в больнице мать Натальи решилась на развод. И с обязательным разъездом.

    Они разменяли квартиру на две отдельные и в разных частях города, но мать Натальи сказала Лиде:

    - Не оставляй отца. Он не сможет один, пропадет. А ты уже взрослая, присмотришь за ним. И не бойся его, ты ему родная, своя кровь. Он тебя не обидит, он любит тебя. Это я ему чужая, – и отвернулась, скрывая набежавшие слезы. Но тут же ровным голосом добавила: – Да и пропишись там же, а то ведь пьяного и обмануть могут, останется на улице.

    Лида погладила ее по руке и тихо сказала:

    - Хорошо, я буду жить у него.

    - Только не думай, что я тебя гоню, я ведь за этого ненормального волнуюсь.

    - Да, я все понимаю, спасибо вам.

    Но стоило им разъехаться, у Николая случился инфаркт. Врачам удалось его спасти, помогли выкарабкаться. Однако больному нужен был хороший уход: здоровье-то было окончательно подорвано многолетним безудержным пьянством, которое, кстати, теперь ему категорически запретили.

    Мать Натальи забрала его к себе и самоотверженно выхаживала, приготовившись сдерживать себя и не реагировать на ставшие за много лет привычными придирки бывшего супруга. Но их не последовало. Да и сам он стал другой. Теперь она видела перед собой человека, напуганного тем, что с ним произошло. Да еще и вынужденного силой обстоятельств не только выходить из долговременного запоя, но и принимать помощь от нее. От женщины, жизнь которой, как он теперь с каждым днем все отчетливее понимал, могла бы сложиться намного счастливее, если бы не он.

    И на ее глазах с ним опять происходила метаморфоза, но как бы в обратную сторону. Внешность его, хоть и не столь быстро, но становилась все более благообразной. Признаки опустившегося человека отступали: напряженные морщины на лбу разглаживались, уменьшались мешки под глазами, менялся цвет лица. Чувствовались и перемены, исходившие как бы изнутри: мягче становился взгляд, не так сильно и не настолько часто тряслись руки, а слова звучали тише и спокойнее.

    Однако чуда не произошло. Он не успел сказать «прости» матери Натальи.

    Она не плакала ни на похоронах, ни на поминках, но часто впоследствии девочки слышали по ночам доносившиеся из ее комнаты едва сдерживаемые глухие рыдания, перемежаемые глубокими горестными вздохами.

    Лида снова жила с ними. Квартира же отца пустовала. Но только до тех пор, пока однажды Лида не привела высокого молоденького лейтенанта и не сказала ему:

    - А это моя мама.

    Согласие матери было, конечно, формальным. Лида скоро вышла замуж, а потом отбыла со своим военным к месту его назначения. В очередной отпуск они приехали к рождению младенца Натальи.

    - Теперь у вас будет настоящая семья, – с легкой завистью в голосе сказала Лида сестре – из-за неустроенности армейской жизни они с мужем пока не решались заводить детей. – Вам лучше жить отдельно. Маму я заберу к себе, в отцовскую квартиру. Справляться с ребенком мы тебе поможем. И мама, и я. Отпуск у моего мужа полтора месяца, но я могу и задержаться.  Месяца на два. Согласна?

    - Хорошо, – ответила Наталья, еще не зная, что для них на самом деле лучше, ведь с ее матерью у них никаких проблем не было.

    Лида чисто женским чутьем уловила ее настроение.

    - Наташ, маме пока будет с вами трудно. Младенцы по ночам иногда плачут. Она не будет высыпаться, а ей утром на работу. Ее тоже поберечь надо. А вы молодые, справитесь.

    - Да-да, я понимаю. Спасибо тебе, Лид, ты хорошая сестра.

    Наталья вспоминала и этот разговор, пока машина везла их со Степкой туда, где заботливыми руками матери, сестры и Сашка все уже было приготовлено для их семейной жизни втроем.




Глава 3


    Письмо от Натальи Галина получила почти перед самым отъездом. Она собралась на пляж и уже закрывала за собой калитку, когда вдруг заметила в почтовом ящике газету.

    «Как кстати, – подумала она, – на пляже почитаю».
 
    Достала газету из ящика, а из нее вдруг выпал конверт, пухлый и плотный на ощупь. Галина тут же вскрыла его. Как она и догадалась, в конверте находилась фотокарточка и довольно объемистое письмо. Захотелось сразу же прочитать его, но, оглянувшись на калитку, Галина справилась с соблазном.

    «Нет, возвращаться не буду. Лучше поскорей до пляжа дойти», – решила она и быстрым шагом направилась туда, откуда с раннего утра раздавались громкие возгласы отдыхающих.

    Она без труда отыскала место, которое облюбовал ее муж – он, как обычно, ушел к морю раньше нее. Галина устроилась под натянутым им тентом, достала из конверта тщательно уложенные густо исписанные листки и, отрешившись от всего, что происходило вокруг, тут же погрузилась в чтение. С первых же слов перед ее мысленным взором возник живой образ Натальи, и она невольно улыбнулась.

    Вскоре сзади раздался хруст гальки. Галина уже научилась различать шаги мужа, но продолжала увлеченно читать.

    - От кого это? – непривычно недовольным голосом спросил он.

    - Наталья прислала, – не отрываясь от письма, ответила Галина.

    - А-а. Ну что, родила?

    - Угу.

    - Кого же?

    - Мальчика.

    - Молодцы, пацана сделали. Большой?

    - 3.800, – ответила Галина, про себя удивляясь тому, что это его интересует, – и 53 сантиметра.

    - Ого, баскетболистом будет. Но это не скоро. А вот сейчас они на полгода завязнут в подгузниках, а потом еще и в ползунках, кашках всяких.

    - Странно, – подняла голову Галина, – ты-то откуда знаешь?

    - Что ж я, не на этой планете живу? Знаю вот.

    - Геннадий, вы скоро? Мы вас ждем, – раздались женские голоса за его спиной.

    - Что-то я раньше их не видела, – заметила Галина, посмотрев в ту сторону. – Новые друзья?

    - Ну да, только вчера из Воркуты отдыхать приехали. Дикари.

    - Тогда иди, тебя же ждут.

    - Обедать вместе пойдем?

    - Как хочешь. Я еще в море не поплескалась.

    - Ну ладно, – буркнул он, и галька снова захрустела под его ногами.

    Как ни обрадовалась Галина письму Натальи, но после ухода мужа сосредоточиться на нем уже никак не могла. Она вздохнула, положила руки под голову и закрыла глаза.

    Нечто подобное она и предвидела, когда собиралась с Орловым в эту поездку. Можно сказать, была к этому готова. И началось все прямо в поезде.

    Состав еще даже не тронулся, а Орлов уже успел перезнакомиться чуть ли не со всеми пассажирами. А с проводницами, разумеется, в первую очередь. И путешествие началось.

    Некоторый плюс в этом все же был. Ее муж, прихватив с собой гитару, надолго уходил в чье-то купе, откуда потом раздавался хохот вперемешку с задиристыми куплетами. И время от времени наступали минуты напряженной тишины, завершаемые взрывами смеха – реакцией на очередной анекдот. А их соседи по купе, не очень молодая пара, уходили и приходили вместе с Орловым. Галина же наслаждалась приятным одиночеством и покоем, читая под размеренный стук колес предусмотрительно прихваченную с собой книжку.

    Когда прибывший в Лазаревское поезд проследовал дальше, на перроне осталась совсем небольшая группа людей. Но Галина была уверена, что для Орлова это ровным счетом ничего не значило. И оказалась права.

   Хотя на пляж они попали только на следующее утро, уже под вечерним солнцем того же дня она загорала на надувном матрасе одна. Орлов, окруженный толпой отдыхающих, в это время самозабвенно давал свои благотворительные концерты и устраивал азартные заплывы.


    Тетка встретила их приветливо. Орлова она видела только на свадебных фотографиях, которые ей прислала Галина – сама тетя Лена на свадьбу приехать не могла.

    «Умница, Галочка, смотри-ка, молодца какого отхватила, красавца. Ты, правда, и сама у нас не из последних. Ну, как он там, любит тебя? – писала тогда тетка. – Мою-то дуреху ее мужик, хоть и носит на руках, а вот с лица страшненький он».

    «Дуреха» – это Танюшка, дочь тети Лены и двоюродная сестра Галины. Она жила с мужем в Тюмени, куда он увез ее сразу после свадьбы. Замуж вышла совсем молоденькой года четыре назад. За год до этого будущий супруг по совету своих друзей приезжал в Лазаревское и снимал у тети Лены комнату. Тогда и влюбился в Танюшку. Целый год писал ей письма, а в свой следующий отпуск приехал за ней. Они поженились и уехали в Тюмень. Танюшка родила ему уже второго ребенка, но тетя Лена внуков пока не нянчила: малы они для такой дальней поездки, а самой ей добраться до них не позволяло здоровье.

    - Хороший, Галочка, хороший. Приятный такой, обходительный, – шепнула Галине тетка в первый же день приезда, когда они вместе мыли на кухне посуду после ужина.

    - Да, спасибо, теть Лен, – кивнула Галина.

    К концу первой недели утром под окном раздались голоса отпускников, которые проскандировали:

    - Ген-на-дий, вы-хо-ди!

    - Тебя, что ли? – спросила тетка, обращаясь к нему.

    - Конечно, – довольно улыбнулся Орлов и крикнул в окно: – Иду!

    Галина в это время молча заваривала чай.

    - Ну, ты догонишь меня?

    - Угу, – кивнула она.

    - Тогда я побежал.

    - А как же позавтракать? – засуетилась тетка.

    - Я уже перекусил, я утром много не ем. А чай не хочу, жарко. Всем пока! – махнул он, и через несколько секунд хлопнула калитка.

    - А он у тебя уж чересчур веселый, Галчонок, – проницательно глядя на племянницу, протянула тетка.

    - Вы тоже заметили, теть Лен? – спокойно сказала Галина и принялась за чай.

    От сделанных ею умозаключений приветливость и радушие тетки ничуть не умалились до самого конца пребывания ее гостей. И никаких высказываний она себе тоже больше не позволяла. В последний же перед отъездом вечер, когда все вещи и гостинцы были уже упакованы, а израсходовавший за день свою энергию Орлов, как всегда, сразу после ужина мгновенно уснул, тетка обняла Галину за плечи и с нескрываемой грустью сказала:

    - Как жаль мне с тобой расставаться, Галчонок. Время пролетело так быстро, так незаметно, мы даже поговорить толком не успели. Ты как, не устала?

    - Что вы, теть Лен, я сова. Я люблю ночь и всегда в это время бодрая. А вот утром мучаюсь, приходится заставлять себя хоть что-то делать, даже завтракать. Это вот Орлов жаворонок. Он утром будто с мотором живет, зато к восьми вечера его словно подменяют.

    - Так, может, тогда пойдем в беседке посидим? Воздухом свежим подышим, поговорим. Ты как?

    - Я с удовольствием. Посуду вот только помою.

    - Оставь, Галчонок, мне же завтра целый день нечего будет делать. Ох, скучно без вас теперь станет.

    - Ну, у вас тут столько народу приезжает.

    - Это все чужие люди, а я не про то, – голос тети Лены стал еще грустнее.

    - И правда, пойдемте в беседку, что мы тут за столом, – спохватилась Галина, – только попить что-нибудь прихвачу.

    - Там в холодильнике кувшин с абрикосовым компотом. А я две чашки возьму.

    Беседка, вся увитая виноградом, была гордостью тети. Просторная, прямоугольной формы, с большим длинным столом и широкими лавками, она имела еще и удаленный от входа укромный уголок с двумя креслами-качалками и маленькой тумбочкой между ними. На ней всегда стояла ваза со свежими цветами. Тетя Лена частенько заходила сюда отдохнуть.

    - Сегодня здесь лилии, – потянула носом Галина. – Немного пряный запах, – сказала она, усаживаясь в кресло. – А вам не жалко, теть Лен?

    - Ты это о чем? – спросила тетка, располагаясь на лавке.

    - У вас такие роскошные цветы. На вокзале и местном рынке по сравнению с вашими проигрывают сильно, а стоят безумно дорого.

    - А, вон ты про что. Да нет, Галчонок, я цветами не торгую. Иногда, конечно, просят меня продать. То на свадьбу, то на праздник какой. Я не отказываю, но так отдаю, без денег. Раз на радость людям, то не жалко. А сюда вот ставлю из-за Танюшки своей. Она их меняла каждое утро. Вот и я теперь тоже так делаю. И мне тогда нет-нет, да и покажется, что калитка вот-вот стукнет, и она крикнет: «Мам, ты где?».

    - Скучаете, теть Лен? – участливо спросила Галина.

    - Конечно. Даже не думала, что мне будет так не хватать ее.

    - А они не хотят сюда перебраться? У вас столько места – огромный дом, сад, виноградник.

    - Что ты, я им это и предлагать боюсь. У ее Володи там работа хорошая. А здесь он что? На рынке будет сидеть? С цветами и фруктами? Место наше курортное, работы здесь в основном сезонные. Да и семья ее теперь – это муж и дети. Я уж тут как-нибудь сама управлюсь. А скучаю сильно, наверное, потому, что все как-то слишком быстро произошло: раз-раз – и уже замужем. Уехала, а там и дети сразу пошли. В мое-то время встречались подолгу, все узнавали друг друга. Ты вот тоже замуж быстро вышла, мало своего знала. Мне твоя мать писала. Поди, любишь своего весельчака?

    - Наверное, иначе не пошла бы за него.

    - А он тебя?

    - Наверное, тоже.

    - Он говорил тебе это?

    - Не помню.

    - Но ты хотя бы ощущаешь, что вы нужны друг другу?

    - Да я еще и не поняла, – растерянно пожала плечами Галина.

    Тетка обняла племянницу и покачала, словно маленькую девочку.

    - Ну-ну, только не вздумай размышлять на эту тему. Там, где есть чувства, разум должен молчать.

    - А я все-таки иногда задумываюсь.

    - О чем?

    - Ну, вот об этом. О наших отношениях, о том, почему мы вместе, почему люди вообще соединяются.

    - И что же надумала?

    - То же, что вы сейчас спрашивали. Думаю, что семья – это когда все, кто в нее входит, любят друг друга и друг другу нужны.

    - А я не о том. О себе ты что надумала? 

    - Да мне все время кажется, будто что-то не так. Может, потому, что я себе все немножко не так представляла? А, может, мне просто захотелось замуж выйти? Но я и не знала, что это такое.

    - Что именно?

    - Да вот эта самая замужняя жизнь.

    - И как же ты ее себе представляла?

    - Ну, мне казалось, что люди соединяются затем, чтобы быть все время вместе, расставаться только по необходимости, думают друг о друге, скучают, когда в разлуке, часто говорят друг другу теплые слова и все такое, – вздохнула Галина.

    - Ты меня расстраиваешь, Галчонок. Уж не хочешь ли ты сказать, что твой муж не оправдывает твоих ожиданий?

    - Похоже на то.

    - Ой, милая, ты не спеши с такими выводами. Кто знает, что будет дальше? А сейчас наберись пока терпения и постарайся понять, что на самом деле семейная жизнь – это огромная ежедневная работа. Даже если человек не был готов к ней, ему все же придется ее выполнять, если он хочет сохранить свою семью. И всю дальнейшую жизнь, и особенно в первые годы брака будет идти постоянная притирка двух разных людей: разного пола, разного характера, темперамента, с разными привычками и из разных семей, где тоже были разные уклады жизни. И вот так проходит время, и, казалось бы, работает оно на то, чтобы, наконец, муж и жена зашагали по жизни, ну, если и не обнявшись, то хотя бы рука об руку. Но нет, опять что-то не получается. А почему? Да все из-за тех же различий. Люди ведь со временем тоже меняются, но опять же по-разному. В разных, как бы, направлениях и с разной, так сказать, скоростью.

    - Это как?

    - Ну, например, кто-то из супругов учится или делает карьеру, растет духовно, а кто-то топчется на месте или, еще хуже, приобретает дурные привычки, манеры плохие. Вообще может попасть под чужое влияние. И даже, как говорится, начнет плясать под чужую дудку. И вот результат: дороги мужа и жены начинают расходиться.

    - Значит, развод?

    - Ну почему же сразу развод? Я ведь сейчас не об этом, а как раз наоборот. Я это к тому, что если оба хотят сохранить свою семью, если сядут вместе, чтобы обсудить ситуацию, разобраться в ней, то это уже полдела. А если к тому же найдут при этом общий язык, пойдут навстречу друг другу, то дело еще поправимо.

    - А если нет?
 
    - Тогда, в конце концов, все может кончиться очень плохо.

    - Как плохо? – в глазах Галины застыл испуг.
 
    - Ой, да не примеряй ты все на себя. Я вообще говорю, не о вас. Так сказать, передаю жизненный опыт. Ко мне же столько женщин приходит гадать, и все об одном и том же. А вот тебя расспрашивать стала, наверное, из-за своей Танюшки. Все пытаюсь понять: как же это можно так скоро, совсем не зная человека, выйти за него замуж, да еще и так далеко уехать? Оставить и мать, и родное гнездо.

    Она отвернулась, шмыгнув носом. Теперь уже Галина обняла тетку.

    - Не надо, теть Лен. Вот она его, наверное, и в самом деле, полюбила. Для женщины это счастье – жить с любимым человеком.

    - Да, да, но просто иногда становится так… – запнулась тетка.

    - Ой, теть Лен, а мне вы погадаете? Вот прям сейчас. Когда я к вам еще приеду? В лучшем случае, через год,  – ловко сманеврировала Галина, пытаясь отвлечь любимую тетку от горестных дум. – Или вы, как моя мама, тоже скажете, что у меня уже все угадано?

    Тетка неожиданно рассмеялась.

    - Да ты что, Галчонок? В любой момент у человека все может вдруг резко измениться. Конечно, погадаю. Тебе на завтрашний день, на год или на жизнь? – деловито спросила она, доставая из кармана халата колоду карт, с которыми почти никогда не расставалась.

    - Давайте на жизнь, – храбро ответила Галина.

    - Хорошо, – кивнула тетя Лена и стала тасовать карты. – Сама-то не забыла, чему я тебя учила?

    - Не только не забыла, а даже регулярно практикуюсь. Только себе-то гадать бесполезно.

    - Это правда. Но мы договоримся так: я молча раскладываю, а ты смотришь сама. Если чего-то не поймешь, тогда я объясню. Идет?

    - Так даже интересней, – кивнула Галина.

    На какое-то время в беседке стало тихо. Наконец, две головы надолго склонились над разложенными на столе картами.

    - Ну, что? – спросила тетя, – все понятно?

    - По картам все понятно, – вздохнула Галина, – непонятно только как в жизни такое может быть. А вот то, что наверху… – прошептала она.

    - Ты только не спеши расстраиваться. И посмотри вон там, справа.

    - Ну, когда это еще будет.

    - Поживем – увидим. Ты же знаешь – карты не врут, но бывает, что ошибаются или не хотят говорить. И помни: они не приговаривают, они предупреждают. А пока не думай об этом. Выпей, вот, компот и пойдем спать.

    Галина натянуто улыбнулась, но то, что она увидела в выпавшей ей раскладке карт, надолго запечатлелось в ее памяти.




Глава 4


    Погода располагала к прогулке. Длительной, с неспешной размеренной походкой, любованием природой и всем, что встречается по пути. Но Галина, бросив быстрый взгляд на часы, прибавила шаг.

    Она бывала у Натальи не часто. Их встречи проходили обычно в аудиториях, коридорах и актовом зале университета. Но, все же, переступив порог ее дома, она сразу почувствовала, насколько изменился запах, да и вся атмосфера квартиры. Несмотря на кажущийся поначалу обычный домашний беспорядок, каким-то образом ощущалось, что все тут подчинено разумному удобству: именно здесь должен лежать ворох еще не выглаженного белья, только на этом столике и могут находиться накрытые чистой марлей гигиенические принадлежности для малыша, а в дальней части комнаты за расставленной ширмой самое место для домашних вещей взрослых. И пахло детскими яслями. Галина в раннем детстве не ходила в ясли, но ей почему-то казалось, что там пахнет именно так.

    На все эти ощущения и мысли ушли какие-то секунды, пока она здоровалась с Сашком, открывшим ей дверь, и проходила в комнату.

    - А где же сама мамочка? – спросила Галина и отдала ему принесенные цветы и пакеты с подарками. – И можно мне сразу помыть руки?

    - Да, конечно, – показал он на ванную. – Наталья сейчас выйдет. Она уже покормила, укладывает.

    Какие непривычные для Галины слова! И она неожиданно для самой себя прошла в ванную на цыпочках.

    Здесь тоже были видны перемены. Ванная теперь казалась очень тесной из-за купленной, по-видимому, недавно новой стиральной машинки, детской ванночки и широкого эмалированного таза с замоченными в нем пеленками.

    Галина вытерла руки, и тут внезапно встретилась со смеющимися глазами подруги. Наталья стояла, опершись о косяк двери, и молча улыбалась. И Галина вдруг поняла, что именно такого вот момента ей и не хватало все последнее время.

    - Дай же, наконец, посмотреть на тебя! – воскликнула она. – Да ты прекрасно выглядишь! А я уже совсем отвыкла от…

    - Видеть меня без живота? – тихонько рассмеялась Наталья, озираясь на запертую в комнату дверь.

    - Наверное, – невольно смутившись, согласилась Галина. – Я тут кое-что принесла. Для мальчика и для тебя. Не знаю, подойдет ли, понравится.

    - Спасибо, Галь. Давай, пока Степка спит, посидим, чайку попьем, поговорим. Так хочу послушать, как вы там отдохнули, как настроение и вообще.

    Но говорила только Наталья. Расписала во всех подробностях и то, как все началось, как ее схватило, что она при этом испытывала, и как все прошло. Галине стало не по себе, но она крепилась и то сочувственно, то радостно улыбалась, одобрительно кивая головой. Отпускать ее стало лишь тогда, когда пошел подробный инструктаж по уходу за грудным ребенком.

    Галина слушала уже вполуха, все больше погружаясь в свои мысли. Нет, все же за этот короткий срок Наталья заметно изменилась. И дело вовсе не во внешности. Вот она ставит на стол вазочку с конфетами, режет лимон, заваривает чай и что-то говорит, но то и дело на мгновение как бы замирает, прислушиваясь к звукам за кухонной дверью, которую она благоразумно прикрыла. 

    «Вот эта настороженность останется в ней теперь на всю жизнь. Потому что она стала матерью, – неожиданно сам собой сложился вывод в голове Галины после всех ее наблюдений и размышлений. – А мать – это уже навсегда». И ей вдруг стало грустно. Отчего? Ведь это прекрасно, что у Натальи теперь есть сын. Но именно поэтому они вскоре могут отдалиться друг от друга. Истина в том, что любые хорошие отношения строятся на взаимном понимании даже при нехватке времени. А у Натальи есть теперь о ком помнить чуть ли не каждую минуту.

     - Кажется, я тебя совсем заговорила, – подосадовала Наталья, заметив отрешенный взгляд подруги и постепенно исчезающую с ее лица улыбку. – Ну, поделись, наконец, своими впечатлениями об отпуске. Как вас встретила тетя? Как муж? Как отдохнули? Ты хорошо загорела.

    - Да я особенно и не старалась. Я сама по себе смуглая. А тетя Лена у меня хорошая. Добрая, умная и очень наблюдательная.

    - Понравился ей твой Орлов?

    - Ты же знаешь, он не может не очаровать, – уклончиво ответила Галина. – А отдохнули в общем неплохо. Море, солнце, воздух, фрукты и тетя Лена. Мы с ней много разговаривали по душам. Люблю я ее, она очень интересный человек. Болеть только стала часто в последнее время. Зовет нас жить к себе. Дом у нее большой, а она там одна.

    - А ты как на это смотришь?

    - Жарко там, – замотала головой Галина. – И все время чужие люди, много чужих людей. Словно на большой дороге.

    - Да, если вдуматься, то это так.

    - А как насчет твоего отпуска? Я об академическом, – сразу стала серьезной Галина.

    - Буду оформлять, Галь, ты права. Я уже поняла, что иначе из меня не получится ни толковой студентки, ни хорошей матери. Только от театра не могу отказаться. Да и не так уж много времени он отнимает. А то я здесь совсем закисну за год. А с домашними делами и с ребенком мне мама и сестра помогут.

    - Лида здесь?

    - Да, пока здесь. Она предлагала нам после своего отъезда перебраться в ее квартиру, но нам удобней здесь. Там хоть и большая, но все же только одна комната.

    - А мама где?

    - Она пока с Лидой живет. Но к нам приходит часто, помогает кое в чем. Правда, мы с Сашком и сами справляемся. Знаешь, он такой молодец!

    - Догадываюсь, – улыбнулась Галина.

    - Нет, правда, все умеет делать. Может, потому что в общежитии все время жил?

    - Да нет, это почти всегда воспитание с самого раннего детства, это все от родителей. Да и гены, наверное, не последнее дело.

    За дверью послышался детский плач. Галина встревожилась.

    - Все в порядке, – успокоила ее Наталья. – Сашок пеленки сменит и опять уложит. А кормить Степку еще рано. Хотя, знаешь, пойдем-ка я тебе его покажу. Он такой хорошенький!

    Сашок, перепеленав малыша, расправлял простынку в кроватке. Степка лежал на пеленальном столике, покрытом детским байковым одеяльцем в голубую клеточку, и внимательно смотрел на потолок.

    - Мало спит, – еле слышно буркнул Сашок, оглянувшись на вошедших.

    - Вот он какой у нас замечательный! – так же тихо сказала Наталья.

    - Какой маленький! – всплеснула руками Галина.

    - Ты что? – возмутилась Наталья. – Он у нас намного крупнее других.

    - Да я других никогда и не видела близко.

    - Хочешь подержать?

    - Нет-нет, я боюсь.

    - Чего?

    - А вдруг я его уроню? Или что-нибудь сломаю? Он такой хрупкий.

    - Ой, перестань, – давилась Наталья смехом.

    - Девочки, не обижайтесь, но вы сейчас разгуляете ребенка, а потом у него весь режим сломается. Ему еще не меньше часа спать.

    - Пойдем, пусть он его укладывает, – ухватилась за умную мысль Галина. – Да и времени у меня не так уж много.

    - А чего тебе спешить? Ты же, вроде, еще в отпуске? – спросила Наталья, когда они вернулись в кухню.

    - Уже оформляюсь на работу. Не хочу просто так дома сидеть. Все дела давно переделала, даже варенья из абрикосов наварила.

    - Из тетиных?

    - Ну, да. У нее такой сад! Вообще-то там, конечно, хорошо.

    - Тогда что раздумывать? Зовут ведь.

    - Не знаю. Наверное, у меня нет никакого интереса. Как сейчас говорят, стимула.

    - А зачем тебе стимул? Ты просто живи там, где хорошо.

    - Значит, мне там не совсем хорошо. Значит, чего-то все же не хватает. Тебе знакомо такое состояние?

    - Не-а, – помотала головой Наталья.

    - Ну вот! Даже не знаю, завидовать тебе или сочувствовать.

    - А на работу хочешь?

    - Просто рвусь!

    - Шутишь? – недоверчиво спросила Наталья.

    - Ничуть, – спокойно ответила Галина.

    - Да ты же там целыми сутками будешь занята.

    - А, может, именно это мне и надо.

    - Ты меня пугаешь. Что за настроение? Галь, у тебя вообще-то все нормально? Или что-то не так?

    - Пока сама не знаю. Еще не поняла, не разобралась.

    - Ты про мужа?

    - Наверное, про себя.

    - Может, тебе тоже ребеночка надо?

    - О, нет! – замахала руками Галина. – По крайней мере, не сейчас. Еще не время, – уже более сдержанно сказала она, уловив мелькнувший в глазах подруги испуг. – Но как только мне самой все станет ясно, обязательно поговорим, – уже совсем обычным тоном закрыла тему Галина. – А без театра я тоже не смогу. И мне уже сообщили. Собираемся в начале сентября. Как всегда, готовимся к чествованию первокурсников.

    - Здорово! Степке уже третий месяц пойдет. О! Дай-ка я тебе кое-что покажу. Вот! Читай! – и Наталья протянула Галине свидетельство о рождении. – Наш сыночек теперь настоящий гражданин своей великой Родины, – подчеркнуто пафосно произнесла она. – И не просто тебе Степка, а Степан Александрович.

    Галина взяла свидетельство, пробежала его глазами и остановилась на дате рождения: 24 июня 1988 года.

    «Вот так теперь и будет. Всегда все будет измеряться Степкиным возрастом и событиями Степкиной жизни», – с вернувшейся к ней грустью думала Галина, спускаясь по лестнице и выходя из полутемного подъезда на залитый солнцем тротуар.

    Порыв ветра поднял вверх, закружил и опустил к ее ногам горсть желтеющих листьев. 

    «Август. Не успеешь оглянуться, пойдут дожди, будет длинная осень», – и рука Галины непроизвольно нащупала в сумочке пачку сигарет.




Глава 5


    За дверью послышались тихие шаги, и голос матери спросил:

    - Кто там?

    - Я это, мам.

    - Ну почему ты не пользуешься своим ключом? Ты что, потеряла его? – спросила мать, открывая дверь.

    - Да нет, мам, просто не хочу тебя пугать. Сидишь тут себе тихо, и вдруг кто-то ломится в дверь. Лично мне стало бы как-то не по себе.

    - Ох, да кому я нужна, лезть ко мне? У меня и взять-то нечего.

    - Как это нечего? – засмеялась Галина, проходя в комнату. – Ты же вчера все талоны отоварила, даже на мыло.

    - А-а, разве что это. Ну, мой руки, я тебя сейчас пельменями накормлю. Специально к твоему приходу налепила. А что это ты опять одна? Где твой благоверный?

    - Даже не знаю точно. Наверное, опять кого-то выручает, кому-то помогает, зарабатывает чью-то похвалу. Не знаю. Я в его дела не лезу.

    - А ты ему говорила, что я в гости зову?

    - Да, мам, сказала. Ответил, что не может.

    - Кажется, не любит он меня. Ну, все понятно, теща.

    - А мне уже кажется, что это меня он не любит, – вздохнула Галина. – Он не только сюда не приходит. Мы вообще везде бываем врозь.

    - Может, вам ребеночка пора завести? Ведь третий год живете.

    - Мам, ну что значит «завести»? Это же не собачка. И ребенку нужен хороший отец, любящий и добросовестный. Я не уверена, что из Орлова такой отец получится.

    - Ты ведешь плохие речи, Галя. Я тебя растила одна. Я знаю, что это такое, как это трудно. И не хочу, чтобы ты повторила мою судьбу. Держись за мужа. И все будет хорошо.

    - Мам, слышала новый анекдот? Гости садятся за стол, а хозяйка спрашивает: «Вы руки мыли?». «Да», – отвечают гости. «Тогда вам чай без сахара», – попыталась прервать неприятную тему Галина, вытирая руки полотенцем.

    - Я не люблю подобных анекдотов, – строго выговорила ей мать. – И тебе не советую их рассказывать. Тем более что ты работаешь в такой организации…

    - Ой, мам, только не надо про мою работу, да еще перед самой едой.

    - А что такое? Что не так? У тебя и там что-то не ладится?

    - Нет, на работе все в порядке. Просто там бывают такие моменты… Трудно переносить кое-что, нервы иногда не выдерживают. А потом эти картинки еще долго перед глазами стоят. В общем, к некоторым вещам привыкнуть нелегко, только и всего. Наверное, это не совсем женское дело. Ну, ты же не можешь быть в курсе всего. Мам, а пельмени не пора вынимать? А то расквасятся, – опять увильнула от расспросов Галина и тут же подумала: «Что происходит? Кажется, не осталось ни одной темы, на которую с матерью можно разговаривать спокойно. Ну, вот, опять поджала губы, обиделась».

    Не обиделась она. Мать Галины была очень доброй и сердечной. Правда, с дочерью порой напускала на себя строгость. Как она сама считала, для воспитания. Но Галину любила сильно. Даже гораздо сильнее, чем в свое время ее отца, в котором вообще души не чаяла.


    Они познакомились в госпитале, когда мать Галины работала там медсестрой по распределению после медучилища. Она была веселой молоденькой девушкой, которую все ласково звали Шурочкой, а то и просто лапочкой или сестричкой. Всех больных ей было жалко, всем она искренне сочувствовала, утешала и делала все, чтобы облегчить их состояние. 

    И кроме своего легкого характера и прирожденной душевности, она обладала яркой и в то же время миловидной внешностью, благодаря карим глазам с мягким бархатным взглядом и задорным ямочкам на нежном улыбчивом лице. И, чего уж там скрывать, мало кто не влюблялся в нее и не мог удержаться от попытки за ней приударить. Но она все отшучивалась, говоря: «Я ваша сестричка, значит, вы мне как братья. А мой принц уже едет за мной».

    Конечно, это была только шутка. Ей просто никто не нравился.  Да и заводить романы с пациентами было вовсе не в ее правилах. Но вот однажды…

    Она тогда вышла на ночное дежурство. В палате на пустовавшей до этого койке лежал больной, весь обмотанный бинтами. Багровые лучи заходящего солнца сквозь стекла окон светили прямо на него, и глаза его были закрыты. Шурочка со шприцем наготове обошла его койку, стала так, чтобы заслонить собой больного от слепящего света, и как можно мягче произнесла:

    - Больной, вам пора делать укол.

    В тот же миг устремленный на нее строгий взгляд обрамленных жесткими черными ресницами серовато-зеленых глаз заставил ее замереть на месте. Она неотрывно смотрела на него, и ей показалось, что она словно погружается в сыпучую, как сухой теплый песок, почву, и та тянет ее все дальше вниз. Мгновение это стало таким долгим, словно время перестало существовать.

    Но тут веки больного моргнули, подавая сигнал: «Я готов», и  Шурочка очнулась. Она сделала укол и удалилась, не взглянув больше на забинтованное лицо, на котором живыми островками были только эти завораживающие глаза.

    Придя на пост, она как можно более деловым тоном спросила у медсестры, которая еще не успела уйти со смены домой:

    - Кто это там у нас такой пострадавший? Он откуда?

    - Сегодня из реанимации перевели. Он, и правда, пострадавший. Какой-то молоденький офицерик. У них там, на учении что-то серьезное случилось. Кажется, ему крепко досталось. Но отходили. Теперь долго будет лежать вот так, как мумия.

    Шурочке отчего-то стало весело, она хихикнула и пошла дальше, делать уколы и разносить таблетки и микстуры.

    Но с этого дня чаще всего ее видели именно около этого больного. А она не могла отделаться от ощущения, что он тоже ждет ее появления.

    Их притяжение друг к другу было необъяснимо. Ей оно казалось странным. Хотя бы тем, что она не только не зная, но даже не видя его, была не в силах противиться своему желанию находиться рядом с ним. У него же возникало чувство, что когда она приходила, боль отступала, исчезала куда-то дремотная тяжесть, и хотелось только одного: смотреть на нее, наблюдать, как она двигается, что делает и слушать ее голос.

    А когда Шурочка впервые увидела его без бинтов, она вдруг почувствовала, что краснеет, причем, чуть ли не впервые в своей жизни.

    Алексей оказался красивым молодым человеком со смуглым лицом и чувственными губами. Даже пока не зажившие многочисленные мелкие шрамы не портили его. И в тот день они впервые долго разговаривали друг с другом, благо это опять было ее ночное дежурство.

    Алексей попал в госпиталь из соседней с городом воинской части. На очередном учении произошло несчастье из-за какой-то ошибки с боеприпасами, но Алексей успел заслонить собой своего солдата. Тот отделался всего лишь пустяковыми царапинами, а вот Алексею пришлось лечиться долго и серьезно. Так долго, что они с Шурочкой уже не представляли жизни друг без друга. И когда его выписали, они продолжали встречаться. Виделись каждый раз, как только ему удавалось выбраться из части.

    Но однажды вдруг разразилась гроза. Гром грянул в образе пышногрудой и крутобедрой деревенской красавицы, которая вылетела, как вихрь, из кабинета главврача и пронеслась мимо всех медицинских постов до самых входных дверей, громогласно завершая по дороге свою обвинительную речь:

    - Ишь, понавыучились они на докториц да медсестер. Заполонили весь госпиталь, как прусаки избу. Знаю я, какая тут у вас работа. Чужих мужьев да женихов отбивать. Щупать их за все места сразу. Небось, в районную-то поликлинику не шибко рветесь, туда ведь одни хныкающие деды да бабки ходят. Кому ж интересно их тощие зады колоть? А вам офицеров подавай! Ну, вы меня еще попомните! Я и до маршала дойду!

    Шурочке не стали даже намекать. В тот же день ей прямо сказали, что скандал вышел из-за нее. Оказалось, что рассвирепевшая колхозница – односельчанка Алексея и его бывшая невеста. Когда с ним случилось несчастье, она не посчитала нужным даже проведать его. Но стоило ей узнать от доброжелателей, что он уже вернулся на службу в свою часть, да еще и встречается с девушкой, которая его выхаживала, как она тут же бросила все дела в своей сибирской деревне и примчалась прямо в госпиталь.

    Для Шурочки это был двойной удар. Во-первых, Алексей никогда не говорил о том, что у него есть невеста, а, во-вторых, после подобного инцидента оставаться в госпитале она просто не могла. Шурочка сразу уволилась и тут же исчезла, никому ничего не сказав. Уехала на юг к своей старшей сестре Лене, которая жила в то время в Лазаревском со своим первым мужем.

    Шурочка тогда еще не знала, что через восемь месяцев у нее родится дочь. Но когда выяснилось, что у нее будет ребенок, больше всего она переживала из-за того, что станет обузой в семье сестры. А ведь, кроме того, что их материальный достаток был более чем скромным, муж Лены оказался очень больным человеком.

    Но Шурочке повезло. В Лазаревском она случайно познакомилась с семейной парой, приехавшей туда на отдых из Черноземья. Муж и жена работали вместе на одном крупном заводе. Он – начальником отдела, а она – главврачом заводской поликлиники. Узнав о ситуации, в которой оказалась Шурочка, они предложили ей поехать с ними и устроиться на работу в их поликлинику – медсестры везде нужны. И уже просто по доброте душевной даже выхлопотали ей отдельную комнату в заводском общежитии.

    Шурочка понимала, что на одну зарплату медсестры вдвоем с ребенком прожить ей будет трудно. И, не теряя времени даром, уже перед самым выходом из декретного отпуска она освоила лечебный массаж. Это неожиданно принесло ей большую удачу. Своими уколами, да еще и с помощью этого массажа она вылечила председателя профкома завода от изнурявшей его долгие годы болезни. Благодарность его была глубокой – он посодействовал, чтобы ей с дочерью выделили от предприятия вполне приличную, да еще и двухкомнатную квартиру в новом заводском доме. В ней мать Галины и жила до сих пор. Она даже работала все в той же поликлинике.

    Фамилию мать дала дочери свою, а отчество отца, но о нем почти ничего не рассказывала и вслух никогда о нем не вспоминала. Однако свои маленькие странности у нее все же водились: она с большим вниманием смотрела и слушала все передачи о военных и о Сибири, а еще научилась лепить невероятно вкусные пельмени.




Глава 6


    Предновогоднее время ощущалось во всем, но больше всего в оживленной сутолоке у прилавков с елочными украшениями и бесконечной, а, по сути, бесполезной беготне по полупустым магазинам с длиннющими нетерпеливыми очередями. Легче всего можно было купить, пожалуй, только елку.

    В университете в это время атмосфера тоже была особой: студенты спешили сдать последние зачеты перед предстоящими экзаменами, профком занимался подарками и подготовкой к новогодним вечерам, а в студенческом театре шли уже почти ежедневные репетиции. И почти каждый раз допоздна.

    Подняв воротники полушубков, девушки толкнули тяжелую дверь и вышли на улицу. Тихо падал снег, искрясь под городскими фонарями. Наталья взяла Галину под руку, они спустились со ступенек и зашагали по тонкому белому ковру из нападавших снежинок.

    - На мокрую землю снег ложится, значит, скоро опять растает, – заметила Галина.

    - И все время так. То сугробы, то одни лужи остаются.

    - О глобальном потеплении слышала? Вот в это время мы и живем. Даже в моем детстве еще можно было покататься и на санках, и на лыжах. А сейчас для этого моменты нужно ловить. А ведь завтра уже католическое Рождество.

    - Да, Степке сегодня ровно полтора года.

    - Я помню. Я ему купила маленького слоника. Он резиновый, его можно мыть. Вот, возьми. Только у него оказался один недостаток – он очень громко пищит. У него там внизу какая-то пищалка. Свистит невыносимо громко, так что вы там поосторожней, не испугайте ребенка.

    Наталья рассмеялась.

    - Спасибо. Да не переживай ты так. Эти игрушки почти все такие. Ты мне лучше скажи: мы будем на этот год гадать?

    - Спрашиваешь! – возмутилась Галина. – Да разумеется!  Непременно! И всеми твоими любимыми способами, всеми возможными!

    - А, знаешь, Галь, что я поняла? Что все эти способы… Они какие-то наивные. И годятся больше всего как раз только для новогодних гаданий, святочных. Как развлечение от нечего делать в эти праздные дни.

    - Вот это называется «Здрасьте!», – Галина даже остановилась. – Чего-чего, а этого я от тебя никак не ожидала. Ты ведь меня тогда так сразила! И своими познаниями, и своей увлеченностью. Целую лекцию мне прочитала. Помнишь?

    Наталья хихикнула. Ну, конечно, она помнила. Ведь с этого все и началось.


    На следующий день, как они и условились, они отправились на поиски пустующей аудитории. Сразу после затянувшейся, как обычно, репетиции. Поскольку к тому времени занятия закончились даже у вечерников, нашли ее быстро и тут же удобно устроились в самом дальнем ряду.

    Наталья первая достала из распухшего портфеля толстую папку с завязочками и странно шуршащий полотняный мешочек.

    - Вот, – сказала она, выложив все на стол.

    - А что это? – спросила Галина.

    - Тетради с записями, вырезки из журналов и книжечки всякие о гаданиях. Я принесла пока только то, что уместилось в портфеле. У меня еще и другие книги есть, но я их тебе потом покажу, постепенно, а то сразу тащить тяжело.

    - А здесь что? – осторожно пощупала мешочек Галина.

    - Да бобы же! Я ведь обещала!

    - Ой, – рассмеялась Галина, – так они настоящие?

    - Ну конечно! А ты что подумала?

    - А я считала, что это просто выражение такое – «гадать на бобах». Ну, как «вилами на воде писано».

    Их дружный хохот остановили торопливые шаги за дверью. Девушки сразу затихли, но шаги, не задерживаясь, прогрохотали мимо.

    - Так, – приглушив голос, сказала Наталья. – Давай я тебе сейчас лекцию прочитаю. Небольшую. Только ты не смейся, ладно?

    - Не буду, – серьезно пообещала Галина.

    - Вообще, – глубоко вдохнув и выдохнув, начала Наталья, – когда я этим по-настоящему занялась, то просто обалдела. Оказалось, гаданий такое великое множество! Самых разных. Из древности все идет. Ну, понятно, народ темный был, боялся всего, и сверхъестественного, и естественного. Поэтому и хотел знать все заранее: и что дальше будет, и к чему готовиться, и чего опасаться. Вот и напридумывали гаданий. Причем верили во все подряд. И на чем только ни гадали! Все перечислить просто невозможно. На вещах, на животных, на птицах, на растениях, на пепле, на воске, на металле, на пище. Да что пища! Даже, интеллигентно выражаясь, на экскрементах гадали!

    - Ой, – брезгливо сморщилась Галина.

    - Да это еще что! Представляешь, по кишкам гадали! Да, было раньше такое гадание. Убьют животное… Нет, не просто так убивали, а жертву приносили. А потом брюхо вспарывали и разглядывали эти самые кишки. Бр-р-р… Нет, об этом лучше не надо, – бросила быстрый взгляд на Галину Наталья, но та молча внимательно слушала.

    - Так вот, – Наталья приняла серьезный вид и лекторским голосом продолжила: – что интересно, у всех гаданий есть вполне научные названия. И по одним сразу ясно, на чем гадают, а по другим ни за что не понять. Вот, например, флоромантия. «Мантия» – это гадание, а «флоро» – это флора, растения. Получается, что гадание по растениям. На ромашках или там по сирени. Понятно, что гидромантия – это все гадания с водой. И не только которая в стакане или в тазике с ореховыми скорлупками, но и на реке, по веночкам. А пиромантия – гадание с огнем, их тоже несколько видов. Орнитомантия – по поведению птиц, по их крикам. И что такое некромантия уже легко догадаться.

    - Да ты что? Неужели и по трупам гадают?

    - Ой, Галь, не смеши, – прыснула Наталья. – Хотя на самом деле это не так уж и весело. Наоборот, даже страшно. При этом гадании вызывают души умерших людей.

    - Кошмар, – поежилась Галина. – Ну, извини, я тебя перебила.  Давай дальше. Ты интересно рассказываешь.

    - Правда? – растаяла Наталья. – Наверное, потому, что мне самой это интересно. Я когда только пробовала гадать, про эти названия еще ничего не знала. Это уж потом. И там бывают такие тонкости! Вот, например, гадание на книгах. Я считала, что это библиомантия. На книгах я часто гадаю. Мне это особенно нравится: и погадать можно в любой момент, и простое оно очень. Берешь любую книгу и заранее намечаешь, какую по счету строчку или абзац прочитать. Можно сверху, можно снизу. Это и будет ответ на то, что тебя интересует. Но потом узнала, что библиомантия – это гадание на Священном писании, на библии. Ну, в крайнем случае, на книгах классической литературы. Да еще и только по одной строке. А по целым абзацам – это уже другое название. Вот тебе и тонкости! А гадание по стихам вообще другое название имеет. Вот как ты думаешь, какое?

    - Стихомантия, что ли?

    - А вот и нет! Хотя название такое есть. Это как раз гадание по целым абзацам. А гадание по стихам называется рапсодомантия.

    - Надо же, что-то музыкальное слышится. От слова «рапсодия», наверное.

    - Ну, да. Думаю, ты теперь это обязательно запомнишь.  Сказать, почему? Я сделала для себя открытие: легко запоминается то, что интересно или что удивило. Например, я читала о гадании по ослиной голове. Старинное такое. Варили отрезанную башку осла и как-то там по ней гадали. Я и не запомнила названия этого гадания. Ну, зачем мне такое? Оно и не выполнимо, и противное какое-то. А, с другой стороны, есть и странные, и даже трудные названия, ну, для произношения, но запомнила я их легко и даже пробовала многие. Например, овомантия – гадание по яйцам. Распускаешь белок яйца в стакане с водой и по его очертаниям разгадываешь, что будет, – взахлеб тараторила Наталья, отчаянно жестикулируя. – Серомантия – гадание по воску. Надо расплавить в столовой ложке воск, ну, или кусочек парафина, и вылить в холодную воду. А он там застывает, и получаются всякие фигуры, по которым гадают. А еще мне очень нравится гадать по теням от бумаги. Я сминаю газетный лист, кладу его на крышку от кастрюли и держу между стеной и зажженной свечой. Комок поджигаю, и по его тени на стене можно очень много интересного увидеть. Особенно если крышку потихонечку поворачивать. Тогда на стенке прямо как фильм какой-то смотришь. Когда бумага догорает, фигурки как будто двигаются. Здорово так! Да, а называется это гадание сциломантия. Сразу и не расшифруешь.

    - Действительно, – пробормотала пораженная Галина.

    - А еще я знаю, что литомантия – гадание на камнях, нефеломантия – наблюдение за облаками, подомантия – предсказание по ногам, в основном, по подошвам ног, так в Китае гадают, – задрав голову к потолку, вдохновенно перечисляла Наталья. – Но сама я так не гадала, просто почему-то запомнила. А молибденомантия – гадание по свинцу. Оно похоже на гадание по воску, но я и так тоже никогда не гадала – свинец-то плавить надо. Зато есть такие привычные и доступные любому, а вот об их названиях даже опытные гадальщики не знают. Вот, например, такое странное: фелидомантия. А это просто наблюдение за кошками. Ведь по их поведению можно столько предсказать! Например, умывается кошка – гость придет, когти точит – ветер будет. Это все знают, да? – помолчала Наталья, глядя на Галину, и та поспешно кивнула. – Вот! Или алеуромантия. Такое длинное таинственное слово, красиво так звучит, – мечтательно протянула Наталья. – А на самом деле это когда бумажку, колечко или монетку в пирожки и булочки запекают. И загадывают – кому достанется, тому и счастье. А еще, слушай: транс-атау-мантия, – почти по слогам выговорила Наталья и облегченно выдохнула: – Уф! Еле осилила. А это когда кто-то что-то случайно увидел или услышал что-то вообще непонятное или неожиданное. А потом стоит и гадает – к чему бы это? – засмеялась она. – А как ты думаешь, что такое тассеомантия? Само гадание очень известное.

    Галина пожала плечами. Лицо ее было сосредоточенным.

    - А это гадание по чаинкам и по кофейной гуще так называется.  Скажи, здорово?

    - Здорово, – с серьезным видом кивнула Галина, – просто научное исследование. И откуда ты все это знаешь?

    - А вот, – принялась развязывать тесемки на папке Наталья. – Здесь всего этого полно. Только иногда знать, к сожалению, еще не значит уметь.

    Галина принялась внимательно рассматривать содержимое папки, то удивленно вскидывая брови, то многозначительно хмыкая.

    - Да-а, поразительно, – наконец, произнесла она. – И чего только нет на свете! А такого изобилия подобного материала я еще никогда не видела. Представляю, сколько труда ушло на то, чтобы все это собрать.

    Польщенная Наталья с восторгом пустилась в рассказы о том, как ей достался каждый экземпляр.

    - И ты что, все это пробовала делать? – спросила Галина.

    - Не все, конечно, но многое. Вообще-то я занималась в основном только городскими гаданиями.

    - А что, есть еще и сельские, что ли?

    - Не сельские, а деревенские, их так называют. Разделение это, конечно, условное, да и границ четких между ними нет. Но в чем суть разницы уловить все же можно.

    - А почему ты деревенские не стала пробовать?

    - Ну, не буду же я ночью в какой-то там овин ходить, вынимать соломинки из стогов, вносить петуха в избу, лить свинец в ковши и из колодца или из проруби звуки слушать. Да, еще и прохожих окликать по ночам, чтобы имя их узнать.

    От взрыва девичьего хохота по аудитории пронеслось эхо, и они опять замерли, прислушиваясь к звукам из коридора. Но там стояла тишина.

    - Да ладно, – махнула рукой Наталья. – Все давно разошлись. Одни только залы работают.

    - Какие еще залы?

    - Читальный не закрыт. И спортивный тоже, там сегодня баскетболисты тренируются. А в актовом зале после нас хор с филологического репетирует.

    - А-а, ну да. Что-то я совсем потеряла ощущение времени.

    - Ага, так бывает, когда чем-то увлечешься, я знаю, – сказала Наталья и деловито взяла мешочек с бобами. – А теперь я тебе погадаю. Между прочим, и в этих гаданиях есть определенные правила: не гадают по воскресеньям и на церковные праздники, не гадают в посты. Некоторые гадания, особенно деревенские, нельзя проводить в жилых помещениях. А уж там, где находятся младенцы, вообще гадать нельзя, – перечисляла Наталья, разделяя бобы на кучки и уверенно проделывая с ними все положенные манипуляции.

    Галина завороженно следила за ее действиями.


    - Вот станут посреди улицы, и обходи их, – пробурчал проходящий мимо совсем еще не старый мужчина.

    - И правда, что это мы? – сказала Галина.

    - Так это ты что-то возмутилась. Пойдем, – опять взяла Галину под руку Наталья. – Ты только не думай, что я отказываюсь от таких гаданий. Да я без них теперь и не представляю себе святки. Но карты – это совсем-совсем другое. Нет, – замялась вдруг Наталья, – не могу удержаться, скажу. Я раздобыла такие интересные карты. Таро называются. Знаешь такие?

    - Да что-то где-то слышала. Звучит как-то по-французски. Не могу припомнить. А что они из себя представляют?

    - Это такая большая колода карт, а к ней дается книжка с разными раскладками и толкованиями. Но там был только один экземпляр. Так я потом поискала в других местах и купила еще один комплект. Чтоб и у тебя был. А он совсем другой оказался.

    - Лучше, что ли?

    - Не лучше, не хуже, но написано подробней. А рисунки в колоде, вроде, и такие же, но видно, что художник явно другой старался.

    - Какие еще рисунки?

    - Ну, картинки.

    - Так это карты или что?

    - Это карты. Аж семьдесят восемь штук в колоде. Но она состоит из двух частей, каждая Арканами называется. Там Старшие и Младшие Арканы. Старших двадцать две, а Младших пятьдесят шесть карт. И Младшие делятся еще на четыре группы по четырнадцать карт в каждой. Это уже масти. Догадываешься?

    - Ты что, намекаешь на наши привычные карты?

    - Ну, вот! Только там масти по-другому называются: кубки, мечи, жезлы или скипетры, динарии или пентакли.

    - А почему «или»?

    - Они в другом комплекте называются по-другому.

    - А-а. Ну, интересно. Только наворочено что-то много. Сто лет разбираться в них будешь. И к чему такие сложности?

    - Вот-вот! Я, знаешь, что про эти Таро вычитала? Есть легенда, что жрецы в Древнем Египте решили защитить от врагов накопленные за тысячелетия знания, чтобы потом этими знаниями могли воспользоваться будущие поколения. И задумались: как же их сохранить? Собрали всех ученых, чтобы решить этот вопрос. Думали, думали и надумали доверить эти знания добродетели. Но тут один жрец заартачился. Добродетель, говорит, это самая хрупкая вещь на свете. Лучше доверить сохранение тайн пороку, так как порок живуч и прочен в людях. И, представляешь, его предложение приняли и изобрели такую игру, в которую и вложили все тайные знания.

    - В карты, что ли? И где ж их там искать в кубках-жезлах?

    - Ты не видела эти Старшие Арканы. Там только названия такие, что мороз по коже: Смерть, Дьявол, Повешенный. Считается, что у этих карт связь с каббалой, и они строятся на двадцати двух буквах древнееврейского алфавита.

    - Ну, час от часу не легче. Это ты что, все в тех книгах вычитала?

    - Ну, да.

    - Подумать только! А почему ж мы раньше ничего об этом не знали? Может, это просто легенда, а карты – вполне современная придумка? Ну, как кубик Рубика, например.

    - Не похоже. Там ведь и библиография указана. Знаешь, сколько книг об этих Таро на Западе уже написано! Я специально в городской библиотеке справилась. Правда, создается впечатление, что толком никто ничего о них не знает. Пишут только, что известны эти карты с конца четырнадцатого века от испанских цыган. И уже тогда эта колода была из семидесяти восьми карт. И уже тогда пятьдесят шесть из них делились на четыре масти – две черные и две красные, а к ним двадцать две пронумерованные карты вне мастей, каждая со своим особым названием. Вот ведь какая древность! А жезлы теперь трефы, чаши – черви, мечи – пики, монеты – бубны.

    - Надо же… Интересно… Может, и правда, наши привычные карты от этих произошли.

    - Ну, выходит так. Там и об этом написано. Вообще, эти карты очень сложные, слишком много странного, иносказательного. Я во второй книге прочитала, что первоначально это были и не карты вовсе, а такие медали, с изображениями и числами, а затем – металлические пластинки со всякими таинственными фигурами, и уже после – кожаные карты, пока не стали, в конце концов, бумажными.

    - А почему они так называются – Таро? Не знаешь?

    - Кажется, толком этого не знает никто. Только ясно, что это не имя и не фамилия. Выдвигают такую гипотезу, что слово состоит из двух: Тар – дорога и Ро – король или царь. Получается Царский путь или Королевская дорога. Пытаются подогнать под древнее представление о семи королевских дорогах, которыми боги ведут тех, кто ищет истину.

    - Тогда при чем тут цыгане? Их что, боги ведут?

    - А это уже продолжение легенды. После того как изобрели эту самую порочную игру, стали размышлять, кому бы доверить распространить ее по миру. Нужны были люди свободные, не занятые в стенах храма, многочисленные, легкоподвижные, которые приспосабливались бы к любым условиям. Вот и выбрали цыганское племя.

    - Ишь ты, как хорошо все стыкуется, – усмехнулась Галина. – Ну, а значения этих самых мистических карт описываются?

    - Еще как подробно! И прямых карт, и перевернутых.

    - И в обеих книгах совпадают?

    - Совпадают. Только во второй подробнее расписано.

    - И раскладки есть?

    - Да, несколько способов. И, знаешь, Галь, там все так серьезно. Есть особые правила.

    - Что-то такое, чего ты еще не знала? – глаза Галины расширились.

    - Ну да. Там, когда раскладываешь карты, надо правильно дышать. Я даже наизусть заучила: «ровно, глубоко, без зевоты, всхлипов, кашля, одышки и чихания, ибо магнетическая субстанция толчков не терпит». А еще надо, как там написано, «разомкнуть колени». То есть нельзя перекрещивать ни ног, ни рук. Считается, что перекрещенные конечности затрудняют информационный обмен. И еще карты надо открывать левой рукой.

    - Ну, такое правило и в наших гаданиях есть. Так вот, значит, оно откуда… Только меня сейчас не столько это удивляет, сколько твое неуемное увлечение. Молодец, Наталья, за такой короткий срок и такие успехи! А ведь даже не знала, с какой стороны к этому подойти. Да-а, здорово тебя захватила эта картомантия.   
    
    - А-а, – рассмеялась Наталья, – помнишь?

    - Это ты про что?

    - Да про картомантию.

    - Как же можно забыть, –  усмехнулась Галина. – Ты меня тогда так завела! Вот я и не удержалась, сразу столько тебе в ответ выдала! 
            
    Они умолкли. Глядя себе под ноги, неторопливо шли по украшенной предпраздничными огоньками улице, а на их задумчивых лицах блуждали улыбки.


    - Ну, а теперь мой черед, – сказала Галина и достала из сумки пахнущее кожей портмоне. – Я свои карты держу здесь, – пояснила она в ответ на вопросительный взгляд Натальи, – купила специально для них. Знаешь, как долго подбирала подходящее! Так, чтобы удобно там размещались, – и Галина открыла портмоне.

    - Да-а, чувствуется, что им там хорошо, – Наталья с любопытством разглядывала внутренность портмоне, – у них очень уютный домик.

    - Ну, да, – кивнула Галина и достала из разных отделений две плоские коробочки. Одну отложила в сторону, а другую открыла. В ней оказалась пара новеньких, совсем небольших колод карт.

    - Вот, – сказала она, – одна из них для тебя. Это мой подарок.

    - Ой, как неожиданно, – всплеснула руками Наталья. – Спасибо, Галь. А маленькие какие! Я таких никогда не видела.

    - Это карты для пасьянсов. Маленькие они для удобства. Ведь бывают пасьянсы, когда надо разложить сразу всю колоду. Это сколько же места потребуется! А с такими можно пристроиться где угодно, хоть на стуле.

    - Здорово! Нет, правда, спасибо тебе большое, Галь. Мне даже как-то неловко.

    - Да ладно, не расшаркивайся. Я ведь не только о тебе думала.  Говорила же, что свои карты в чужие руки не даю. И как тогда тебя учить? А раз уж условились начать с пасьянсов, то вот, получай. Карты совсем новые, можешь распечатывать.

    - Ты и гадаешь на таких? – спросила Наталья, сосредоточенно вскрывая колоду.

    - Нет, гадаю я на этих, – указала Галина на отложенную коробочку, – на обычной колоде из 36 карт.

    - А у меня тут двойки, тройки, – растерялась Наталья.

    - Все правильно, пасьянсные карты от тузов до двоек. Всего их 52, ведь есть пасьянсы и для такой колоды.

    - Галь, давай тогда с самого начала: и про пасьянсы, и как на них гадают. Ты еще и о правилах говорила.

    - Я помню. И учить тебя, наверное, надо так, как меня моя тетя учила.

    - Так долго? – выдохнула Наталья.

    - Ну, юморная ты, – засмеялась Галина. – Нет, не долго. Я не это имела в виду. Освоишь ты все быстро, только к тебе особый подход нужен.

    - Это почему же? – насторожилась Наталья.

    - Да не напрягайся, ничего особенного. Просто ты так устроена, что в тебя все надо вкладывать постепенно и небольшими порциями. Главное, следить, чтобы не было перегрузки.

    - Какой еще перегрузки? Мне не тяжело.

    - Не должно быть перегрузки информации, а то ты можешь не просто растеряться – не уловить там что-то или не запомнить, а вообще начисто утратить интерес. Как с этой книгой по методу Ленорман.

    - А почему ты так считаешь?

    - У меня пятерка по психологии. А тебя можно даже не тестировать, ты и так хорошо видна, достаточно открыта.

    - Лохушка такая, что ли?

    - Наталья, глупость и открытость – качества разные. И давай в это сейчас вдаваться не будем, – перешла на учительский тон Галина. – И по поводу правил для гадания я скажу то же самое: о них ты узнаешь, по мере того как будешь осваивать карты. Кое-что я тебе уже вчера сказала. А там посмотрим, может, тебе это и не понадобится.

    - Почему?

    - А вдруг ты разочаруешься? Вот не понравится тебе на картах гадать, ты и не захочешь ими заниматься.

    - Да ты что, Галь? Да я сегодня ночью даже заснуть никак не могла, все представляла, как буду учиться, как потом смогу сама гадать. Ой, давай уже начнем, а?

    - Ну, ладно. Так вот. По правде говоря, пасьянсами я увлеклась не сразу. Знала только один. Еще до того, как вообще гадать научилась. А уже потом, намного позже, мне совершенно случайно в одном журнале попалось описание сразу нескольких пасьянсов. Уже не помню, скольких. В рубрике «Досуг». Но я-то уже знала, что на пасьянсах и гадать можно. Попробовала их разложить. Получилось сразу, да еще и так понравилось! Тут до меня дошло, что если порыться по таким рубрикам в разных журналах, то можно сделать целую подборку. Тогда пошла в библиотеку и перебрала все подшивки, где могли встретиться пасьянсы. А все, что нашла, занесла себе в отдельную тетрадь.

    - И она у тебя есть?

    - Конечно. И не только тетрадь. Еще и журналы есть, вырезки тоже.

    - Покажешь потом?

    - Да я тебе их дам. Только надо собрать все вместе. У меня в этом нет такого порядка, – показала Галина на папку Натальи. – Хорошо бы еще и разделить их на группы.

    - Чтобы одни для гадания, а другие для развлечения, да?

    - Нет, гадать можно на всех. Но есть пасьянсы простые, а есть сложные. И простые не потому, что их легко раскладывать, а потому, что просто дают ответ на вопрос: да или нет? Сбудется или не сбудется? А сложные могут рассказать не только о прошлом и настоящем, но еще и будущее предсказать.

    - Как гадание?

    - Ну, да. Только настоящее гадание еще сложнее. И рассказывать может о большем.

    - А ты знаешь, какой пасьянс самый простой?

    - Конечно. Между прочим, его знают очень многие, но даже не подозревают, что это пасьянс. Задумывают что-нибудь про себя, берут из колоды карту наугад и по ее значению получают ответ.  Вот и весь пасьянс. У него и название есть – «Черная роза». Правда, есть и другое – «Красное или черное». Но тот, кто знает, что это именно пасьянс, знает и его правила: гадать на определенный вопрос можно только один раз. А если из колоды при этом случайно выпадает какая-то карта, то и ответ дает как раз она. Кстати, эта карта называется «фортункой». Вот тебе попутно и о правилах.

    - Здорово! А просто как!

    - А мне такое гадание не нравится.

    - Почему? Быстро и легко.

    - Ты, и правда, так думаешь? Тогда ответь, зачем ты перепробовала почти все свои гадания? Для чего?

    - Ну, хотела узнать какие чаще сбываются.

    - И какие тебе нравятся больше? Быстрые и легкие или которые чаще сбываются? Вот! А в картах, в отличие от твоих способов, есть одна особенность: не везде одинаково трактуются значения карт, да и их сочетания тоже. Ну? Каким верить?

    - Ничего себе! Я и не знала.

    - То-то же. Задача-то не в том, чтобы просто погадать, а понять, какой ответ вероятен. Потому и есть смысл пробовать разные гадания. А в картах их так много! А названия-то какие! – восхищенно покачала головой Галина. – Ну, для примера, из простых – «Уголок», «Пирамида», «Узник», «Косынка», «Чертова дюжина», «Фортуна», а из сложных – «Цыганка», «Зеркало будущего», «Ворожея», «Королевская гадалка», «Нить паука».  Да и раскладки: «Трезубец», «На сердце», «Крест», «Врата судьбы».

    - И правда, много, – Наталья казалась растерянной. – Это ж сколько надо тренироваться, чтобы хотя бы запомнить.

    Галина улыбнулась.

    - Да еще и с названиями этими тоже может быть путаница, – продолжила она. – Начинаешь иногда разбирать новый пасьянс и вдруг понимаешь, что уже пробовала эту раскладку. Просто теперь у нее название другое. У меня так было с пасьянсом «Цыганка». Его очень любила известная французская гадалка Вуазень. Но она называла его «Маленький Альберт».

    - Как ты сказала? Вуазень? Первый раз слышу. А Ленорман?

    - Что Ленорман?

    - Она гадала на пасьянсах?

    - И не просто гадала. У нее был даже любимый пасьянс. Она часто им пользовалась для предсказаний. Это «Ворожея». Только Ленорман называла его «Богаделенка».

    - Надо же! Я и не думала, что все так серьезно. Запутаться можно.

    - Ну, если за все подряд браться, тогда, пожалуй, да. Я сама долго терялась, пока не поняла, что все пасьянсы по своей сложности делятся на некие системы. У них есть даже названия: «Цыганка», «Эсмеральда» и «Французская раскладка». Ну, это по возрастающей степени сложности. Их и усваивать желательно в такой же последовательности.

    - Значит, «Французская раскладка самая сложная»? Что ж в ней такого?

    - Видишь ли, в старину для нее употребляли специальные карты, не такие, как сейчас. Фигуры на них изображались не по пояс, а целиком, в полный рост. А, значит, такая фигура в раскладке могла лечь как вверх, так и вниз головой. Конечно, она при этом имела разное значение. Вот «Радуга», «Колодец», «Дорога» относятся к этой системе.

    - А в чем разница между «Цыганкой» и «Эсмеральдой»?

    - «Эсмеральда» предпочитает комбинации карт. Это раскладки «Звезда Востока», «Мальтийский крест». Ну, а в «Цыганке» гадают на обычных колодах в 36 карт и по отдельным картам. Не обращая внимания на их положение – прямые они или перевернутые.

    - Да-а, картомантия – это не просто, – пробормотала Наталья.

    - Картомантия? Это что, гадание на картах так называется?

    - Ну, да. Разве я не говорила?

    - Нет, ты это как-то обошла. Что ж, буду знать. Так что, Наталья? Не пропало желание осваивать?

    - Нет, даже наоборот! Но ты про меня точно сказала. Я могу все это изучать только порциями, да и то небольшими. И постепенно, – задумчиво протянула Наталья. – И как-то не очень уверена, что у меня получится.

    - А-а, – рассмеялась Галина, – меня ты тоже ошарашила своими познаниями. Да ладно, не пугайся ты так. Начнем с самого простого, а там, глядишь, и втянешься. Понравится даже.


    - Да, Наталья, ошарашила ты меня тогда, – нарушила молчание Галина. – Я даже не смогла тебе признаться в том, что кое-что поняла в тот вечер.

    - Правда? – глаза Натальи округлились. – Скажешь?

    - Да особого секрета в этом и нет, просто подумала, что обидишься. Но раз уж ты сама уже сказала… Короче, поняла я тогда, почему меня притягивают именно карты. Работа с ними более творческая. Вот во всех гаданиях, о которых ты рассказывала, непредсказуемость, конечно, есть – неизвестно, как все обернется. Но когда гадание уже завершилось, то остается просто посмотреть либо в натуре, либо по готовому списку, что означает полученный результат: фигура или силуэт, чет-нечет, количество зерен, ну, в зависимости от способа гадания. А с картами совсем по-другому. Там мало знать их значения и толкование комбинаций. Карты надо чувствовать. Надо думать и интерпретировать, постоянно прикидывать – так или не так. Искать, что может быть вернее. Постараться ощутить, понять, суметь выбрать и говорить, наконец, ответ только тогда, когда в результате всей этой работы он в тебе созреет.

    - Я тоже так считаю, только не смогла бы сказать так, как ты. А, знаешь, Галь, я без тебя на Таро не пробовала. Я вообще с этими картами собиралась тебе сюрприз на Новый год сделать, подарок такой. А вот не удержалась, –  призналась Наталья. – Просто хотела, чтобы мы сначала посмотрели их вместе, а на Новый год уже могли бы и погадать.

    - Что ж, – улыбнулась Галина, – раз ты не утерпела, придется и мне открыться. Может, это и совпадение такое, но мне тоже случайно попалась одна интересная книжка. Ну, не совсем одна, а в двух экземплярах.

    - Правда, Галь? Ты и для меня купила?

    - А как же иначе? Ты ведь тоже искала второй экземпляр Таро. Для кого? Вот видишь!

    - По гаданию книжка? На картах?

    - Нет, это китайская система гадания. Очень древняя. Называется «Книга перемен И-Цзин». Слышала когда-нибудь о такой?

    - Нет, никогда. А как по ней гадать? Что надо делать?

    - Вот теперь и мне придется рассказать то, что я узнала. Хочешь послушать?

    - Еще бы! Спрашиваешь!

    - Так вот, это и в самом деле очень древняя китайская система, и у нее тоже есть легенда. Считается, что ее изобрел один китайский  правитель еще в третьем тысячелетии до нашей эры. Но за многие века это гадание преобразовалось и теперь представляет из себя некие гексаграммы. Это линии, расположенные одна над другой по шесть штук: сплошные, прерывистые или их сочетания. И эти комбинации не повторяются, поэтому всего получается шестьдесят четыре гексаграммы. Их объединили в таблицу. Для удобства. Чтобы легче было найти свою гексаграмму. И к каждой гексаграмме дается ее толкование. Я их читала.

    - Ну и как? Как в «Черной розе»?

    - Тоже мне, сравнила. Они такие объемные. Столько информации дают! Причем, очень иносказательно, по-восточному. И каждое толкование надо обдумывать и постараться понять, насколько оно подходит к той ситуации, о которой гадают.

    - Ну, в этом-то ничего нового нет. Как вот только ее получить, свою гексаграмму?

    - Очень просто. Надо подбрасывать игральные кости или монетки. По шесть раз. Каждый раз чертить линии: шесть штук снизу вверх одна над другой. Получится гексаграмма. Только перед этим заранее определиться: орел выпадет – сплошная линия, решка – прерывистая.

    - Во! А причем тогда здесь игральные кости?

    - А, ну если кости, то тогда чет – нечет. Чет – прерывистая линия, нечет – сплошная. А дальше по специальной таблице ищешь свою гексаграмму и читаешь ее толкование. Не трудно. Я разобралась.

    - Пробовала уже?

    - Наталья, ты же знаешь, что без тебя я ничего не буду начинать. Вместе попробуем.

    - Ага, попробуем, – обрадовалась Наталья. – Надо бы только время выкроить, чтобы потренироваться.

    - Да, вот это – проблема. Я уж и так удивляюсь: и как это ты все успеваешь? Учеба, Степка, муж, еще и театр. Тут уж не до Таро будет.

    - Галь, а, может, мы как раз на Новый год все это и проделаем? В самый-самый первый раз, а? Без всяких репетиций.

    - А что? Так даже интереснее. Ну, подумаешь, чуть больше времени уйдет. А куда нам на празднике спешить?

    - Ну, да. А когда гадать будем?

    - Подумать надо. Тебе как удобнее?

    - На святки. Лучше всего на старый Новый год.

    - Вот и давай, самое гадательное время – Васильев вечерок. Заодно и Новый год отпразднуем вместе. Подумать только! 1990 год встречать будем! Мне когда-то казалось, что это будет так не скоро! Нереально далеко! У тебя так бывало?

    - Было, – улыбнулась Наталья. Но, может, не так остро, как у тебя.  Я же все-таки чуть-чуть моложе. 

    - Да это не всегда от возраста зависит. Скорее, от какого-то внутреннего состояния.

    - Угу, мне тоже так кажется. А где соберемся?

    - Не знаю. Ясно только, что не у тебя и не у нас. Орлов вообще считает нас мракобесками. Так прямо и называет.

    - Мой Сашок вообще-то лояльный.

    - Нет, этого лучше не делать в доме, где есть маленький ребенок. Я на самом деле очень серьезно отношусь к этим правилам. Давай лучше, как всегда, будем только вдвоем. Надо хорошенько над этим подумать.

    - А давай у моей сестры. Сама она приезжает только в отпуск, да и то ненадолго. А пока там живет мама. Но эту ночь она может побыть и у нас, я попрошу. Она у нас часто остается на ночь. Переночует в своей комнате. Там теперь Степка спит. И по ночам спит спокойно, подрос все-таки. А мама только рада будет. По-моему, ей в той квартире одиноко. Вот только елочки там нет.

    - Это пустяк, беру на себя. И елочку, и игрушки, и гирлянды.  Шампанское тоже за мной.

    - Вот будет здорово! А Орлов тебя отпустит?

    - По-моему, он даже не заметит моего отсутствия. Он сам все время в каких-то бегах, я его почти не вижу. Если он не на работе, то или готовит какие-то праздничные номера, или оформляет адреса для юбиляров, или рисует плакаты, а то и вообще всю ночь кому-то снимки печатает.

    - Да, он очень общительный человек, можно даже сказать, общественный. Ты уж не обижайся, но мне иногда кажется, что чересчур общественный.

    - Чего уж тут обижаться. Мне тоже так кажется. Я вообще раньше считала, что семья – это как бы закрытое сообщество людей, в нее входящих. Почти интимное, что ли. А теперь все чаще сомневаюсь: а вдруг это у меня проявляется эгоистическое мнение женщины, постоянно требующей повышенного внимания мужа к себе? Может, мне надо больше работать над собой?

    - Ну вот, ты еще возьми на себя всю вину за ваши отношения. И вообще за всю атмосферу в семье. Я не слепая и давно вижу, что тебя не совсем устраивает твой брак. Но в этом не бывает какая-то одна причина. И не всегда виноват только кто-то один. Все может оказаться гораздо сложнее.

    - Возможно. Но изначально… Знаешь, есть такое выражение: «выскочить замуж». Кажется, это как раз обо мне.

    - Галь, ты только не расстраивайся, – попыталась утешить ее Наталья, – а то у тебя даже голос меняется, когда ты начинаешь об этом говорить. Как-нибудь все образуется. А, хочешь, я тебя провожу?

    - Еще чего не хватало! Мы почти у твоего дома. Побудь со своими. У Степки же сегодня, хоть и не целого года, но день рожденья.

    - А, может, пойдем к нам? У нас тортик есть, мама делала.

    - Нет, Наталья, не обижайся, но я хочу просто выспаться. У меня завтра суточное дежурство.

    - Сочувствую я тебе, Галь. Наверное, это тяжело.

    - Кому как, а мне нравится. По крайней мере, я там все время занята, и мне не до дурацких мыслей. Ладно, до старого Нового года мы еще сто раз увидимся. Пока, Наталья. Так елочка за мной.

    - Договорились, – засмеялась подруга.

    Она долго смотрела вслед удаляющейся Галине, и улыбка медленно сползала с ее лица.




Глава 7


    Порыв ветра распахнул форточку, и гардина над ней надулась, словно парус. Галина поднялась со стула, подошла к окну, закрыла форточку и посмотрела вниз. Из окна просматривался двор соседнего дома и кусок улицы с уже немногочисленными прохожими. В опустившемся на город густом тумане под тусклыми огнями фонарей их фигуры едва различались. Галина зябко поежилась и пощупала батареи. Они были чуть теплыми.

    «Плохо топят, – подумала она. – И с каждым годом все хуже и хуже».

    Пока в духовке запекалась курица, было еще тепло. Но за час квартира успела остыть. Как и запеченная курица.

    Галина отошла от окна и села за празднично накрытый на двоих стол. В центре его стояла узкая ваза с единственной розой на длинном стебле, и рядом подсвечник с еще не зажженной декоративной свечой.

    Зябко передернув плечами, Галина внутренне порадовалась, что стол накрыла на кухне. Здесь все же было теплее.

    Сегодня она особенно расстаралась, хотя Орлов был далеко не гурманом. Порой даже казалось, что вечером он не помнил, что ел на завтрак и в обед. Правда, какое-то блюдо могло ему понравиться исключительно, и тогда он запоминал его надолго. Но, похоже, еда была не самым главным в его жизни. Тогда что же?

    Галина облокотилась о стол и подперла щеки руками. Мысли перенесли ее в то время, когда она увидела Орлова впервые.

    Это было на университетской турбазе, куда она поехала по студенческой путевке перед своим последним курсом. Решила до выпуска еще раз воспользоваться такой возможностью.


    Турбаза была замечательной. Она занимала огромную территорию смешанного леса, который своей опушкой выходил на широкий луг чистой, спокойной, неглубокой реки. В ней даже водилась рыба. А на всей площади турбазы в живописном беспорядке располагалось множество уютных деревянных домиков для преподавателей и их семей. Еще несколько длинных благоустроенных корпусов – для студентов, где каждый мог рассчитывать на отдельную уютную комнату с лоджией. Вкупе с разного рода административными и хозяйственными постройками все это являло собой сказочный городок для отличного отдыха, причем не только летом. К тому же в последние годы здесь появился еще и большой двухсекционный крытый бассейн, гордость турбазы.

    Но Галине не нравился так называемый активный отдых. Она любила уединение и тишину. Сразу после завтрака, прихватив с лоджии легкий раскладной шезлонг и книгу, она шла к заранее примеченному тихому уголку и, уютно устроившись там, до самого обеда наслаждалась любимым чтением. Только вдруг стала ощущать, что ей все время будто что-то мешает. И даже не сразу поняла, что именно. Сообразила только, что ее словно преследует какой-то посторонний шум.

    Отрываясь порой от книги, Галина, наконец, сделала удивительное открытие: куда бы она ни пристраивалась, непременно вскоре поблизости оказывалась компания бурно веселящихся людей. Как бы ни забиралась Галина с каждым разом во все более укромные уголки, это ей не помогало. И тогда она решила присмотреться повнимательнее, чтобы понять, что это за люди и с какой целью они ее донимают. Или вся эта ситуация просто невероятное совпадение?

    Делая вид, что читает, она незаметно стала наблюдать за всем, что происходит вокруг. И к своему удивлению вскоре обнаружила определенную закономерность: из каких бы людей ни составилась очередная группа, в ней всегда был один и тот же заводила, который до самого позднего вечера не расставался со своей гитарой – высокий, стройный, подвижный молодой мужчина с пышной копной русых волос и обаятельной улыбкой. Логически рассудив, Галина пришла к выводу, что уж если ее и преследуют, то только по инициативе этого самого заводилы.

    Желая убедиться в правильности своих умозаключений, она осталась на денек в своей комнате. И на этот раз особенно раздухарившиеся весельчаки оказались почти под самым ее окном. Тогда на следующий день Галина облюбовала себе местечко у пышных кустов ивняка на самом дальнем пляжном местечке речушки. И вскоре совсем близко был устроен грандиозный заплыв, а уже знакомая ей гитара тихо отдыхала в тени большого одинокого дуба.

    Орлов подошел к ней после нескольких случайно пойманных друг другом взглядов.

    - Скучаете? – спросил он.

    - Вовсе нет, – ответила Галина, – отдыхаю.

    - Я заметил, что вы всегда одна, потому и спросил.

    - Не всегда, – возразила Галина, – только на отдыхе. Для меня отдых – это отдых от всех и от всего.

    - Я понял: я вам помешал. Вы простите меня или затаите черную обиду?

    Галина рассмеялась.

    - Так и быть, – с притворным вздохом сказала она, – прощаю.

    - Меня зовут Геннадий. А вы мне скажете свое имя?

    - Да. Галина.

    - Немножко официально.

    - Вы тоже так представились.

    - Потому что когда я говорю, что меня зовут Гена, некоторые никак не могут скрыть улыбку. Наверное, все дело в этом одиноком крокодиле.

    - Мне легче, от моего имени ни у кого не возникает никаких ассоциаций. Но ко мне так обращались еще в школе. Я тоже некоторых своих друзей называю полным именем и не вижу в этом ничего ужасного. Это же наши законные имена, так они записаны и у нас в паспортах.

    - Вы рассуждаете как юрист.

    - А я и есть будущий юрист. Доучиться осталось совсем чуть-чуть.

    - Кажется, вы выбрали подходящую для вас профессию. Вы счастливый человек.

    - Спасибо.

    - Да мне-то за что?

    - Просто за добрые слова. А теперь, извините, мне пора.

    Галине некуда было спешить, но она давно приметила расположившуюся неподалеку группу людей, которые уже с явным нетерпением поджидали своего увлекшегося разговором с незнакомкой лидера. А она очень не любила чувствовать на себе чье-то раздражение. Сложив шезлонг и сунув книгу подмышку, она ушла.

    Но с этого дня Геннадий уже открыто и громко здоровался с ней сразу, как только ему удавалось заметить ее. Его поклонники и поклонницы, быстро сообразив, что тонус их кумира теперь особенно высоко поднимается только при виде Галины, стали дружно зазывать ее в свою компанию, и далеко не всегда у нее получалось отказаться от приглашения.

    Вот тут Орлов раскрывался во всем блеске. И надо отдать ему должное, очаровывать он умел. И с Галиной у него это тоже получилось. Да так, что когда она уехала с турбазы, уже через пару дней почувствовала, что ей будто чего-то не хватает. Но это состояние сразу прошло, стоило только Орлову через неделю после начала занятий в университете появиться там. А еще через месяц-другой она уже готовилась к свадьбе.


    На лестничной площадке послышался шорох и какие-то глухие звуки. Галина подошла к входной двери и посмотрела в глазок. Их  всегда пьяный сосед никак не мог открыть свою дверь. Что будет дальше, Галина уже знала. Сейчас эту дверь откроет его жена, и начнется первый акт их привычного ночного семейного спектакля. Да, бывает и так. И это один из самых ужасных вариантов семейной   жизни.

    Галина вернулась в кухню, закурила сигарету и опять села за стол.

    Возбужденные голоса за стеной напоминали, что она все же не одна на этом свете.

    А у них-то когда все пошло не так? Ведь сначала все складывалось прекрасно.


    Когда Орлов сделал ей предложение, она вместо ответа полушутя-полусерьезно спросила его:

    - А ты будешь помогать мне по хозяйству? Мыть посуду, полы, в магазин ходить, мусор выносить?

    - Конечно! Если ты станешь моей женой, мы будем жить вместе. Значит, и хозяйством будем вместе заниматься.

    - Тогда так и быть, я согласна, – улыбнулась Галина.

    А на свадьбе мать ей сказала:

    - Ты теперь жена, хозяйка, а в доме всегда есть женские дела и мужские. Вот и занимайтесь каждый своим делом, и нечего мужика в бабу превращать.

    То ли Орлов услышал эти слова тогда, на свадьбе, то ли где-то еще раньше, но на себя взял именно мужскую часть работы по дому: что-то пытался чинить, если возникала необходимость, и регулярно выбрасывал мусор. Но все это он делал по своей давней привычке – Галина-то поселилась в его квартире, где он до нее жил один. Все остальное было на ней.

    Со всем этим она еще мирилась бы, мать с детства приучала ее делать по дому все. Галину мучило другое: то, как Орлов постепенно изменялся по отношению к ней. Она так много думала об этом, что уже не исключала и своей вины.

    Конечно, сначала стали играть свою роль и обстоятельства. Галина училась на последнем курсе, заниматься приходилось много и в особом режиме. И театр… А тут еще начались магазины, очереди, кухня, уборка, стирка. На остальное времени почти не оставалось. Остальное же – это как раз и был сам Орлов и его многочисленные друзья, старые и новые. А еще и коллеги по работе, сокурсники и одноклассники. Да, конечно, ей хотелось бы, чтобы у них были и общие друзья, и общие интересы, и общие увлечения. И ее нельзя упрекнуть в том, что она не прилагала к этому никаких усилий. Но студенческий театр мужа не интересовал, с ее друзьями ему тоже было скучно, так что к тому времени, когда Галина получила диплом, она обнаружила, что Орлов сам по себе, а она сама по себе. Да и то лишь после того, как справится со всеми домашними делами и позаботится об Орлове, своем муже. Вот в этом она и нашла одну из причин своей вины: наверное, ей самой стоило почаще бывать с ним. Но он этого, кажется, не слишком-то и хотел – не настаивал и не добивался с прежним  рвением, как в тот короткий период своего ухаживания.

    Тогда ее вина может быть в другом. Наверное, надо было объяснить Орлову еще в самом начале, что такое семья. Ну, там, что это не просто ячейка общества, а закрытая ячейка. Как соты в ульях. Что это такой своеобразный мир двух людей, нашедших друг друга и добровольно объединивших свои жизни, свои судьбы. Слишком педантично, сухо, официально, конечно, но ведь это и в самом деле так.


    Шум за стеной постепенно затихал. Надо же, видно их все устраивает, раз они до сих пор вместе.

    А, может, права Наталья? Если бы у них был ребенок, Орлов, возможно, стал бы, наконец, по-настоящему семейным человеком.

    Галина усмехнулась. Во-первых, чтобы получился ребенок, требуется участие двоих, а, во-вторых, заботы о ребенке, скорей всего, полностью легли бы на ее плечи. Фактически она стала бы матерью-одиночкой.
 
    Фу! Какое неприятное сочетание слов. Галина даже передернула плечами.

    Звуки за стеной, наконец, совсем стихли. Соседи, кажется, угомонились, и в наступившей тишине все отчетливей слышался мерный дробный стук дождя. Галина встала и выглянула в окно. Так и есть, туман рассеялся, и пошел дождь. Все, как и ровно три года назад, в день их свадьбы. Правда, в конце октября такая погода бывает часто, но почему-то именно в этот день всегда туман, сменяющийся дождем. А еще говорят, что если в день свадьбы идет дождь, то жизнь у молодых сложится удачно. Да враки все это!

    Она помотала головой, разгоняя надоевшие мысли, и обреченно посмотрела на часы. Было поздно. Страшно хотелось есть. Галина достала из остывшей духовки холодную курицу, а из холодильника бутылку шампанского. Открыла ее и наполнила один бокал. Затем зажгла свечу и, чокнувшись с бутылкой, осушила бокал до дна. Внезапно икнув, она тихонько засмеялась и решительно отломила зажаристую куриную ножку.




Глава 8               


    Проснулась Галина, как ни странно, в прекрасном настроении. Такого душевного равновесия у нее не было уже очень давно. По запахам и звукам, доносившимся  из кухни, она поняла, что Орлов делает себе кофе.

    Она не ошиблась. Он сидел у краешка стола и долго-долго задумчиво размешивал в чашке сахар.

    - Доброе утро, – спокойно сказала Галина. – Когда пришел? Успел выспаться?

    - У нас были гости? – вместо ответа не совсем дружелюбно спросил он, кивнув на неубранную со стола посуду.

    - Нет, это я ужинала, – все тем же тоном ответила Галина.

    - Одна, что ли? – повертел он в руках пустую бутылку из-под шампанского.

    - Ну да, – кивнула Галина и поставила на плиту чайник.

    - Похоже, ужин был праздничным. Не скажешь, по какому поводу?

    - Скажу. Отпраздновала третью годовщину нашей совместной жизни.

    - Ох, черт! – хлопнул себя по лбу Орлов. – Как я мог! Прости, прости меня!
Совсем закрутился, – он схватил ее руку и прижал к своей груди. – Я так виноват!

    - И где ты закрутился? – поинтересовалась Галина, осторожно высвобождая руку.

    - Да шеф отмечал юбилей своей матери. Бабульке исполнилось 80 лет. Надо было кое в чем помочь. Ну, и пофотографировать тоже.

    - Послушай, Орлов. Тебе не кажется, что нам надо, наконец, серьезно поговорить?

    - Поговорить? – искренне удивился он. – О чем? Что-то случилось?

    - Пока нет, – усмехнулась Галина. – Но поговорить надо.

    - Что-то не так?

    - Да все не так! Неужели ты ничего не замечаешь? Того, что происходит рядом с тобой, в твоей жизни?

    - А что происходит в моей жизни?

    - В том-то и дело, что в твоей жизни не происходит ничего, никаких особых перемен. Разве что в течение уже трех лет ты не озабочен стиркой, уборкой квартиры и сам себе не готовишь. В остальном ты продолжаешь жить все той же вольной жизнью холостого мужчины. Ты ходишь куда хочешь, встречаешься, с кем хочешь, и тогда, когда это надо тебе. И ты никогда не приглашаешь с собой меня.

    - Но тебе же все время некогда, ты вечно занята.

    - Ой, Орлов, перестань! Ты и сам прекрасно понимаешь, что это отговорки. Взял бы часть домашней работы на себя, и у меня появилось бы свободное время. Позвал бы меня с собой, и я пошла бы. Вот не могу поверить, что когда ты женился, даже преставления не имел о том, что становишься человеком семейным, и что у тебя теперь и заботы, и отдых – все будет общее с женой.

    - А у тебя ко мне что, претензии? По поводу чего конкретно?

    - Так. В этом вопросе ты ничего не понял. Тогда давай о другом, – перевела дух Галина. – Я всегда думала, что если мужчина выбрал себе женщину, то для него другие просто не существуют. Ни женщины, ни мужчины, ни их дети и матери, ни шефы и подчиненные. То есть, конечно, пусть они все будут, но на первом месте должна быть только она, его женщина, единственная.

    - Странно. Мне казалось, что я тебя хорошо знаю. Я считал, что тебе нужен именно такой человек, как я, который не мешал бы тебе учиться, работать, делать карьеру, отдыхать, как тебе нравится, играть в своем театре. Сам я всегда был как на ладони – правдив и честен, никогда ничего не скрывал, не притворялся, не придирался к тебе по пустякам, ни на что не обижался. А теперь вижу, что ты меня не понимаешь.

    - Ну вот, давай с больной головы на здоровую!

    - Нет-нет, возможно, ты все говоришь правильно. Возможно, все так и должно быть. Но только у других, не таких, как я.

    - Ага, а ты человек особенный, ты сверхчеловек, да? Общие правила тебе не подходят!

    - Вот видишь! Я же говорю, что ты меня не понимаешь!

    - Хорошо, Орлов, объясни, в конце концов, что же это мне непонятно, – в голосе Галины нарастало раздражение, – а то я начинаю себя ощущать полной дурой.

    - Галя, успокойся. Выпей чай и, в самом деле, давай поговорим.

    Галина прижала ладони к вискам, немного помолчала и уже спокойным тоном произнесла:

    - Да, ты прав.

    Она убрала со стола остатки вчерашнего ужина, села с чашкой чая напротив мужа и почти весело сказала:

    - Ну вот, я готова выслушать тебя.

    - Не знаю, знакомо ли тебе такое выражение – «общественный человек», – сразу начал Орлов. – Так вот, я всегда считал, что это обо мне, что я человек общественный. Знаешь, как это понимать? Я люблю быть в гуще событий и среди множества людей, иметь много друзей, приятелей и просто знакомых и не жалеть времени на общение с ними. Возможно, это моя слабость, даже, в некотором роде, мой минус как человека, но я люблю быть в центре внимания, нравиться людям, производить впечатление, быть всем необходимым, считаться душой компании. А если кто-то не реагирует на меня, не замечает, то этот человек становится неинтересен и мне. Скучно мне с такими, понимаешь? Я уяснил твое высказывание о единственной женщине. Но острота возникшей у нас ситуации, очевидно, в том, что я из тех людей, которые не могут принадлежать полностью только одному человеку. Кем бы этот человек для меня ни был, и как бы я его ни любил, я не смог бы посвятить все мои мысли, все мое время, всю свою жизнь только ему. Я этого и не умею, и не хочу.

    Галина пристально посмотрела в глаза мужу, но кроме твердой убежденности в своей правоте ничего в них не увидела. Она долго молчала, а потом, неожиданно улыбнувшись, сказала:

    - Что ж, Орлов, тогда у меня есть к тебе отличное предложение. Хочешь послушать?

    - Угу, – с радостной готовностью откликнулся он.

    - А давай подарим друг другу свободу. Вот прямо сейчас.

    - Это как? – непонимающе уставился он на нее.

    - А очень просто. Я сейчас соберу свои вещи и уйду, а завтра займемся разводом.

    - Галь, ну зачем так резко?

    - Вот, видишь, Орлов, ты, оказывается, тоже не сумел разобраться в человеке, с которым прожил целых три года. А я ведь отношусь как раз к тем, кому в пару нужен мужчина целиком, а не тот его кусочек, который достанется после деления на всех, с кем ему приходится общаться в жизни. Ни ты, ни я после этого разговора не изменим своего мнения и своего отношения к браку. Поэтому для нас сейчас самым разумным будет не устраивать истерик, не впадать в никому не нужные амбиции, не разыгрывать трагедий, а постараться до конца быть цивилизованными людьми и сохранить хотя бы нормальные отношения. Что скажешь? – спросила она и, не дожидаясь ответа, встала и принялась собирать свои вещи, складывая их в дорожную сумку.

    - Галь, ты что, обиделась на меня? Ну, прости. Я не хотел, чтобы так все получилось. Я виноват, прости.

    Галина, никак не реагируя на слова Орлова, сосредоточенно наполняла сумку, то роясь на полках в шкафу, то хлопая дверцами шкафчика в ванной.

    - Галь, зачем ты так спешишь? Ну, возможно, погорячились немного. Постепенно все утрясется. Люди иногда притираются друг к другу всю жизнь.

    Галина покачала головой и вышла с вещами в прихожую.  Переобувшись в сапожки, она сунула комнатные тапочки в сумку и сняла с вешалки свое пальто.

    - Галь, я же тебя не прогоняю. Там дождь, и скоро стемнеет. Ну, куда ты сейчас пойдешь?

    - Орлов, и я, и ты теперь свободны, мы же договорились. Поэтому не задавай мне глупых вопросов.

    Такси она поймала сразу и разместилась со своей сумкой на заднем сиденье. В салоне звучала музыка. Бойкие английские девушки радостно пели о том, как хорошо им под солнцем на песчаном морском пляже среди красивых загорелых парней. На сердце у Галины сразу стало не только спокойно, но и столь же радостно, как у веселых иностранных девчат. Наверное, поэтому она все еще беззаботно улыбалась, когда мать открыла ей дверь.

    - Не прогонишь? – немного с вызовом спросила ее Галина. – Я ведь к тебе.

    - Ночевать?

    - Жить, мама. Я ушла от Орлова. Мы решили развестись.

    Мать недоверчиво посмотрела на нее, но, увидев, что улыбка на лице дочери стала гаснуть, вдруг засуетилась, взяла из ее рук сумку и непривычно заискивающим тоном заговорила:

    - Доченька, ты только не расстраивайся, в жизни все бывает. Ты сейчас отдыхай, потом мне все расскажешь. Вот завтра встанешь, и все будет выглядеть по-другому. Милые бранятся – только тешатся. Ты кушать хочешь?

    - Мам, мы не бранились, мы по-хорошему. Есть не хочу, а чая бы выпила.

    - С блинчиками?

    - Можно и с блинчиками.

    - Тогда иди, мой руки, а я сейчас все приготовлю… Вот видишь, а был бы ребеночек… У вас были бы такие красивые дети…

    - Мам, хватит. Ребеночку нужен хороший, надежный отец. Орлов – не тот вариант. Я это давно поняла.

    - Ну, тебе видней, – вздохнула мать, – значит, не судьба. Бог даст, другого встретишь. А пока мне с тобой только веселее. На работе-то как? –  уже вполне будничным тоном спросила она.

    Галина благодарно обняла мать и чмокнула ее в щеку. Она всегда считала, что с матерью ей повезло. Она любила ее и никогда не боялась, что та будет ее за что-нибудь ругать – за какой-то проступок или плохую отметку в школе. Мать всегда понимала ее и всегда пыталась помочь ей найти выход из трудного положения, если таковое случалось. Она растила дочь одна и поэтому изо всех сил старалась, чтобы Галина не чувствовала себя ребенком из неполноценной семьи.

    Когда Галина легла в ту ночь в свою девичью постель, ее охватило чувство, будто она возвратилась в раннюю юность, и жизнь ее только-только начинается. Засыпала она с блаженной улыбкой на губах.

    Но среди ночи ее вдруг разбудили какие-то звуки. Она подняла голову с подушки и прислушалась. Звуки были странными, прерывистыми и раздавались из комнаты матери. Галина выбралась из-под одеяла и вышла в коридор. Да, так и есть, ей не показалось.

    - Мам, ты что? У тебя что-то болит? – обняла она плачущую в подушку мать. Та же от неожиданного сочувствия зарыдала еще громче.

    - Ой, болит, доченька, еще как болит! Горит все внутри.

    - Может, таблетку какую дать или водички принести? Мам, я сейчас, только тапочки пойду надену, а то у меня ноги замерзли.

    - Ты замерзла? – рыдания сразу прекратились. – Давай я тебе чай заварю, – вскинулась мать.

    Галина не смогла сдержать улыбку.

    - Мам, надевай халат, и пойдем на кухню. Посидим, поговорим, чайку попьем. И может, ты мне все же скажешь, из-за чего ты так расстроилась.
 
    В эту ночь Галина узнала, наконец, историю своего появления на свет.

    - Виновата я перед тобою, доченька. Когда узнала, что у меня будет ребенок, надо было не прятаться, а биться за твоего отца. Говорят, дочери повторяют судьбу матери. Не хотела бы я, чтобы и ты тоже всю жизнь прожила без мужчины.

    - Ерунду ты говоришь, мам. У каждого своя судьба, своя жизнь. Да и время сейчас уже другое. Люди другие. Сами поступают не так, как было принято прежде, да и к поступкам других относятся тоже по-другому. А ты любила его?

    - Отца твоего? Любила… Сильно. До сих пор забыть его не могу… Я следила за его жизнью. Ну, так, издалека.

    - А он жив?

    - Еще как жив. Он теперь уже до генерала дослужился.

    - А у него семья есть?

    - Этого я не знаю. Да, наверное, не одинок. Таких нормальные бабы держат мертвой хваткой. А я вот просто любила. Может, потому ты и выросла такой красавицей. Говорят, от любви как раз и бывают красивые дети.

    - Мне кажется, я в тебя, мам, однолюбкой буду. Если полюблю, то уж на всю жизнь. А об Орлове и я не сожалею, и ты не думай, его я не любила вовсе. Выйду ли я замуж еще, и какой это будет человек, не знаю, но зато знаю теперь, за какого уж точно не пойду.




Глава 9               


    В маленьком городском скверике в это время было немноголюдно. Время для мамаш и бабушек с детишками уже вышло, а для влюбленных еще не наступило, так что Галина и Наталья без труда выбрали себе неприметную скамейку за густым кустом зацветающей сирени. 
 
    Майский вечер был по-весеннему светлым и теплым. Все деревья уже покрылись нежной и будто курчавой зеленью, а городские газоны сплошь устланы пушистым изумрудным ковром из молодой травы.

    Галина задумчиво курила сигарету, а Наталья, склонив голову, молча крутила на пальце обручальное кольцо. Казалось, каждая была погружена в свои мысли.
 
    - Да, грустно, – сказала вдруг Галина, вставая со скамейки, и выбросила окурок в стоящую рядом урну. 

    Наталья тоже поднялась и, повесив сумочку на плечо, взяла Галину под руку.

    - Куда пойдем? – спросила она.

    - Даже не ожидала, что меня это так расстроит, – вместо ответа проронила Галина.

    - Да брось! Это сейчас не ты говоришь. Поверить трудно.

    - Нет, правда. Знаешь, что значит для меня прощальный спектакль? Это означает, что в моей жизни этого больше не будет никогда.

    - Галь, можно подумать, что ты хотела стать артисткой. Это же всего-навсего студенческий театр. Студенческий! – подняла верх указательный палец Наталья. – И я особенно подчеркиваю это, – тоном адвоката вдруг заговорила она. – И вместе с годами учебы это все равно должно было бы когда-то закончиться. Тебе еще повезло, ты продлила себе все это на целых четыре года.

    Галина вдруг расхохоталась.

    - Ты иногда меня просто поражаешь. Это одна из твоих самых привлекательных черт.

    - Какая?

    - Вот еще. Не скажу.

    - Нет, ну все же, – допытывалась подруга.

    - Подумать только! Я и не знала, что ты любишь, когда тебя хвалят.

    - Да нет, я просто… – неожиданно смутилась Наталья.

    - А знаешь, у меня есть предложение, – свернула тему Галина. – Давай зайдем сейчас в одно милое кафе. Оно тут поблизости. Открылось совсем недавно. Маленькое и очень уютное. Хочу тебя кое-чем угостить. Ты «Амаретто» пробовала?

    - Это ликер такой?

    - Ну да.

    - Нет. А ты? В этом кафе? А что ты там делала?

    - С клиенткой одной встречалась. Категорически отказалась приходить в нашу консультацию. Настаивала на встрече именно там. Конечно, я не могла ей отказать.

    - Новая русская, что ли?

    - Нет, жена такого. Ей понадобились советы юриста.

    - Так там все дорого, наверное.

    - Я угощаю.

    - Галь, ты что, я не могу.

    - Ой, не выдумывай. Я уже давно работаю, а ты все еще студентка. Когда, кстати, защита?

    - Через три недели. Придешь?

    - На твою защиту? Спрашиваешь! Конечно, буду. А мы уже добрались. Нам сюда, заходи, – толкнула Галина неприметную дверь в торце старого здания.

    - Здесь же раньше был магазинчик субпродуктов, – шепнула Галине Наталья, – я помню. Несколько раз тут кое-что в начинку для пирожков покупала.

    - Ну вот, – так же тихо сказала Галина, – вспомнила. Это когда было? А теперь все кончилось – и суб, и продукты. Даже запаха не осталось. Теперь здесь пахнет ликерами, кофе, ванилью и дорогими французскими духами постоянных посетительниц. Пойдем вон за тот столик, он совсем свободный.

    Они удобно устроились в дальнем углу зала. Взяв со стола карточку меню, Галина протянула ее Наталье.

    - Выбирай.

    Та изучила карту и закатила глаза.

    - Да перестань, не жмись. Я же сказала, что угощаю.

    - Но все очень дорого.

    - У меня есть деньги. К тому же, мы не забегаем сюда каждый день. Ну, можно хотя бы прощальный спектакль отметить?

    - Тогда заказывай сама. У тебя, по крайней мере, уже какой-то опыт есть. Так и быть, отметим этот день, раз наш профком даже маленький банкетик не потянул.

    - Нельзя их за это осуждать. Что там наш бедный профком? Во всей стране идут какие-то жуткие, непонятные процессы. А что с ценами творится! Так трудно приспосабливаться ко всему этому. А надо, иначе не выживешь. Да что это я тебе лекцию читаю? Живем ведь в одной стране и в одно время – в одна тысяча девятьсот девяносто втором году. Будьте добры, – подозвала Галина появившуюся официантку, подняв вверх карточку меню.


    - А теперь давай выпьем с тостом, – наполнила рюмки Галина принесенным ликером. – У меня есть замечательный тост к случаю. Давай, Наталья, выпьем за наш любимый театр, за то, чтобы он не исчез совсем, чтобы он как можно скорее возродился. Пусть не для нас, для других, но чтобы он был.

    - Ты хорошо сказала, Галь. Я, прям, сейчас заплачу, – покачала головой Наталья, и голос ее, действительно, дрогнул.

    - Ну-ну, – одернула ее Галина. – Понюхай лучше то, что в рюмке. Что напоминает?

    - Миндаль, горький миндаль, – сразу определила Наталья.

    - За наш театр! – снова провозгласила Галина.

    - За театр! – чокнулась с ней Наталья и пригубила рюмку.   
   
    Галина пристально смотрела на нее.

    - Ну, как тебе вкус? – спросила она.

    - Ничего, нравится. Немного странный, – смаковала Наталья и, наконец, поставила точку в своей дегустации: – Экзотично!

    - Отлично, Наталья! – одобрила Галина и отпила из своей рюмки. – Да, верно, именно экзотично.

    Они негромко засмеялись и тут же оглянулись, но на них никто не обращал внимания. Они сразу почувствовали себя легко, раскованно и уютно. Вечер обещал быть приятным. А тем для разговора у них всегда было великое множество. Но сегодня они все же чаще говорили о театре, своем театре, вспоминая самые интересные эпизоды.

    - А помнишь, как Валюшка… – начинала Наталья, но Галина со смехом тут же останавливала ее:

    - Да-да, я сначала испугалась, а потом на меня такой хохот напал, что пришлось выбежать из зала. А помнишь, как Катюша изображала благородную девицу, а у нее вместо юбки был такой длинный фартук с оборками? Ну, как не помнишь? А, так тебя в тот раз не было? Так вот Петька забылся и крутанул ее в вальсе. Как это «ну и что»? Сзади-то у нее юбки не было. Зал просто рыдал.

    - Галь, а помнишь танец половецких девушек? Да я и не думала тебя специально смешить. Не делай такие глаза. Все, все, умолкаю.

    - Да, – с грустной улыбкой сказала Галина. – Пусть все это уже позади, но зато есть что вспомнить. Не знаю только, куда девать всю ту уйму свободного времени, которая у меня теперь появится. Мужа нет, детей не завела, и даже мама к сестре в Лазаревское уехала. Так что мне заботиться не о ком. На работе у меня полная благодать, практически сама себе хозяйка – никаких срочных вызовов и дежурств. И заработки приличные, не то, что в районном отделении. Кстати, а что ты думаешь делать после защиты диплома? Где работать будешь? Распределений-то сейчас, как я знаю, никаких нет, разве что по заявке, так?

    - Да, Галь, устраиваться придется самим.

    - Может, к нам попробовать? Я не скажу, что это легко, но похлопотать могу.

    - Спасибо. Я еще и сама не знаю. Если честно, хотела бы сделать передышку, побыть с сыном. С садиком сейчас тоже какие-то непонятные трудности. А у Сашка как раз возобновились командировки на смежное предприятие. Для нас это все-таки подспорье, если он будет обходиться на командировочные, а мы со Степкой жить на его зарплату.

    - Может, ты и права. Карьера для женщины – это ведь на воде вилами писано, а вот ребенка вырастить – это, действительно, самая важная задача ее жизни. Все равно, если надумаешь, не стесняйся, говори.

    - Хорошо, Галь, спасибо.

    - А помнишь, гадали мы с тобой, когда девяностый год наступал? Мне тогда выпали одна за другой серьезные перемены. Целых три и одна за другой.

    - Помню. Я даже обратила внимание на то, что они произойдут через равные промежутки времени. А почему ты спросила?

    - Так сбылось ведь! Смотри: в девяностом году развелась, на следующий год поменяла работу, а теперь вот театр.

    - При чем здесь театр? Как ты все это увязываешь? Я не понимаю.

    - Просто ты на все смотришь со своей точки зрения, как бы со стороны, а я изнутри. Я оцениваю то, что происходит со мной, как постепенное обретение почти неограниченной личной свободы. Теперь понимаешь? Развод – раз, моя теперешняя работа – два и прекращение репетиций и спектаклей – три. А, правда, что я теперь буду делать в свободное время?

    - Кажется, я начинаю тебе завидовать. Нет, серьезно. Ты можешь делать все, что угодно: развлекаться, как хочешь, отдыхать, как тебе нравится, даже устроить свою личную жизнь.

    - Что ты имеешь в виду?

    - Ну, мужчину, любовь и все такое.

    - Ой, нет, это уже не отдых. Да и тебе ли завидовать? У тебя же есть все: семья, ребенок, любимый муж. Что ты глазками моргаешь? Я что-то не так сказала? Наталья, не отворачивайся, скажи мне. Ну? В чем дело? Неужели у вас что-то не так?

    - Нет, Галь, все так. Все, как прежде. Только вот мысли всякие в голову лезут.

    - Не пугай меня.

    - Я тебя не пугаю, я тебе признаюсь. Просто я все чаще стала думать над тем, что уж слишком все гладко у нас было. Без порывов, без страсти.

    - Тебе что, мордобития в жизни не хватает?

    - Ну, ты уж сразу в крайности. Я говорю о чем-то таком, что бывает, наверное, только в кино.

    - О-о, вон чего тебе хочется. В кино, Наталья, бывает то, что придумает сценарист, обыграет режиссер и изобразят артисты. А мы живем по другую сторону экрана. Мы и наша жизнь – это почва, из которой и произрастают все эти романтичные истории. А тебе не приходит в голову, хоть иногда, что ты своим семейным счастьем уже просто объелась? Ну, знаешь, как сладкими пирожными? Ты, конечно, можешь обидеться на меня, но я все же вынесу свой вердикт. Или диагноз, если это тебя больше устроит. И он в том, что все это у тебя гормональные сдвиги. Это они заставляют нас грустить, тосковать, вспыхивать, ревновать, куда-то лететь сломя голову и кого-то добиваться. Со временем это то затихает, то разгорается вновь. И только к старости, похоже, утихнет совсем. Так что наслаждайся тем, что вообще живешь, тем, что имеешь, и даже тем, что у тебя чего-то все же нет.

    - Да, Галь, спасибо. Как хорошо, что у меня есть ты. Ты хорошая подруга, – кисло кивнула Наталья и украдкой посмотрела на часы.

    - Тебе пора?

    - Да, пожалуй. Степку надо укладывать. Он без меня трудно  засыпает.

    - Я провожу тебя, не против? А то мне будет скучно – меня же никто не ждет, – улыбнулась Галина, пытаясь развеселить подругу.


    Во всех окнах квартиры Натальи горел свет.

    - Не спят, – кивнула Галина. – Задержались мы?

    - Да ну, еще не настолько поздно. Просто мне кое-что по хозяйству надо сделать. Да и Степку искупать. А хочешь, пойдем к нам.

    - Ой нет, извини. И вам мешать не хочу, и сама уже рвусь домой. То ли устала сегодня, то ли переволновалась. Иди уж, скоро увидимся. А если что – звони мне на работу.

    Купив в ближайшем киоске пачку сигарет и плитку шоколада, Галина остановила такси и назвала свой адрес…


    - Как хорошо! – простонала она, устроившись на кухне с чашкой чая. Неторопливо распечатала пачку сигарет и закурила: – Как хорошо, – повторила она и прикрыла глаза.

    Странно, но только сегодня вечером в кафе она по-настоящему осознала, насколько изменилась ее жизнь после развода. И это всего за пару лет!


    Покинув Орлова, она целиком отдалась работе, почти не бывая дома. Она делала это намеренно, чтобы не оставлять себе ни времени, ни возможности на размышления о том, что произошло. И вовсе не о разводе. Его она считала вполне закономерным. Она не хотела ни думать, ни сожалеть о той глупой ошибке, каковой считала свое замужество. И о тех годах, что бездарно провела в заботе о человеке, которого совсем не любила. И который не был даже благодарен ей за это.

    На службе она просто горела. Отрабатывала не только свое, но и замещала коллег. Работала сверхурочно, предлагая свою помощь и там, где другие отказывались. Ездила и в командировки, причем, не только по своим делам. И через год все это внезапно обернулось сильнейшим упадком сил.

    Провалявшись с месяц в больнице, Галина сделала для себя сразу три удивительных открытия. Во-первых, она не только не думает о годах, проведенных в этом глупом браке, но даже почти не помнит их. Во-вторых, оказывается, не надо было до такой степени угробляться, чтобы забыть то, что она и так не помнит. А, в-третьих, ей, кажется, и в самом деле надо поискать другую работу, правы врачи. 
 
    Работу она нашла быстро. Ее сокурсница и, кстати, тоже бывшая актриса их любимого студенческого театра, пришла к ней и предложила  место в ее юридической консультации. Галина даже запомнила этот день.

    К тому времени она уже выписалась из больницы, но все еще находилась на больничном листе дома. Это был момент, когда мать вернулась с улицы и с порога чуть ли не в панике кинулась включать телевизор.

    - Галя, что же ты сидишь тут в полной тишине? Ты же ничего не знаешь! Там такое творится!

    - Какое? – сонно спросила Галина. – Где там?

    - Где-где! В стране нашей! – всплеснула руками мать. – Вот как устроят сейчас революцию или гражданскую войну, вот тогда все рухнет, вся наша жизнь. Слушай, вот! Про ГКЧП говорят. Это же падение Горбачева, государственный переворот!

    Даже если что-то и назревало перед этим, Галине, только что выписавшейся из больницы, ничего не было известно – больных нельзя было волновать. К тому же из-за болезни ее больше занимали свои личные дела, чем судьба всей страны, поэтому у нее никак не получалось в полной мере разделить тревогу матери. И вот тут как раз и позвонила в дверь ее бывшая сокурсница.

    Галина согласилась на эту работу сразу, не раздумывая. И, надо сказать, ни разу потом не пожалела. К тому же, если раньше она почему-то считала, что работать в юридической конторе скучно, что там сидят одни седые бабульки, то теперь убедилась, что их коллектив состоит сплошь из молодых, да еще и грамотных, да уже и опытных юристов, у которых, кстати, и ей есть чему поучиться. Поэтому на работу она ходила с неким особым удовольствием. Не сказать, что легко было с самого начала, но теперь все уже позади, тех трудностей больше нет.

    А в конце зимы заболела тетя Лена. Ей должны были сделать операцию, и мать Галины собралась в Лазаревское.

    - Я же медсестра, дочка. Неужели я доверю чужим людям свою родную сестру? Поеду к ней. Ты у меня совсем взрослая, справишься тут одна. Да и личную жизнь тебе будет легче устроить, если я не стану у тебя под ногами крутиться.

    - Мам, ну что ты такое говоришь? Ты-то мне чем мешаешь? Хочешь ехать – поезжай, не надо на меня оглядываться. Да еще и оправдываться. А вам вместе и лучше будет. Ведь вы такие дружные сестры.

    - Это правда, – улыбнулась мать. – Да и я всю жизнь помню, как Лена ко мне отнеслась в самое трудное для меня время.

    Мать написала потом Галине из Лазаревского длинное письмо. Операция прошла хорошо. Потом еще письмо, когда тетю Лену выписали из больницы. Все было благополучно, только тетя Лена пока не ходит. Привет передает. Галина, конечно, им тут же ответила.

    А вот сегодня был прощальный вечер их театра. Жаль, но ничего не поделаешь, все стало очень трудно. Денег нет, театр уже никто не субсидирует, а на одни только средства студентов он существовать не сможет. Поэтому и дали прощальный спектакль, объявив гранд-антракт на неопределенное время. Подоспели и госэкзамены у Натальи. И Галина осознала, что даже после большого антракта им в театре больше делать нечего. Если честно, последние пару лет она посещала все репетиции и спектакли больше по привычке и, пожалуй, еще и ради их с Натальей дружбы. Наверное, это и была та самая ниточка, которая помогала Галине сохранять равновесие в стремительно меняющейся вокруг жизни. Теперь эта ниточка оборвалась, но у Галины уже не было ощущения, что у нее из-под ног уходит почва. Театр сыграл свою роль в ее жизни, и она всегда будет ему за это благодарна. Но…

    Но у нее теперь, действительно, будет много свободного времени. Она еще придумает, на что его потратить и с наибольшей пользой для себя. А пока…

    Галина включила телевизор, легла на диван и с наслаждением потянулась.

    - Как хорошо, – опять прошептала она.




Глава 10               


    К этому новому удобству в квартире Галина еще не привыкла. Может, поэтому и не реагировала на настойчивые звонки? Но телефон не умолкал, терпеливо заставляя ее проснуться. Галина откинула одеяло, встала и посмотрела на часы. Была половина одиннадцатого. Телефон же звонил до тех пор, пока она не взяла трубку.

    - Я вас слушаю, – стараясь говорить как можно бодрее, сказала Галина.

    - Галь, здравствуй! Я тебя, случайно, не разбудила?

    - Что-то случилось? – игнорируя вопрос, на который ей не хотелось отвечать, спросила Галина.

    - Да, понимаешь… Мне так неудобно, но я не смогу пойти с тобой сегодня.

    - Что-то дома? – заволновалась Галина.

    - Нет, там все в порядке. Но мне пришлось выйти на работу.

    - Наталья, сегодня же суббота. Что за необходимость такая? В кои-то веки собрались и вот – здрасьте!

    - Я понимаю твое возмущение, но не хочу идти на обострение с начальством. Я ведь целый год искала нормальную работу.

    - Ну, если бы ты устроилась в банк… Но это же всего-навсего хлебозавод. Зачем ты там нужна сегодня, в выходной день?

    - Галь, здесь так бывает, это же непрерывное производство.

    - Можно подумать, что ты там тесто месишь, не можешь от этой мешалки отойти. Ты ведь юрист!

    - Галь, ты меня извини... Я же с работы звоню… – помялась Наталья и понизила голос. – У меня здесь телефон параллельный, так что нам как-то поосторожней надо бы…

    - Ой, это ты меня извини, я не знала. И чего это я разбушевалась? Мне просто так давно хотелось сходить в театр именно с тобой. Хоть это и гастроли, и театр какой-то провинциальный, а вот замахнулись на «Сирано». Так хотелось посмотреть.

    - Сходи без меня, а? Только не обижайся. А потом и мне все расскажешь. Вообще, я могла бы успеть и после работы, но у нас сегодня новые поставщики приезжают. Да и директор надумал совещание устроить. Намечаются какие-то перемены. Так что не могу сказать, когда освобожусь. Даже приблизительно.

    - Ладно, Наталья, не переживай, это я так. Спасибо, что хоть предупредила, а то я дергалась бы. Но пообещай мне, что если появится возможность попасть на спектакль, ты ею воспользуешься. Поймай такси, что ли. Билет ведь у тебя.

    - Хорошо, Галь, обещаю. Только это маловероятно. Не обижаешься?

    - Ладно уж, – улыбнулась Галина, – созвонимся. Пока!

    - Пока, – с облегчением сказала Наталья и повесила трубку.

    «Ну вот, – подумала Галина, – опять одна пойду. Везде одна. В театр – одна, в кино, хоть и редко, тоже одна. Все музеи уже обошла в одиночестве. На работе – отдельный кабинет, домой прихожу – и здесь никого. Кажется, мне это уже начинает приедаться. Может, мама в чем-то и права. Надо бы, кстати, письмо им написать. Заодно сообщу, что нам телефон поставили», – направила Галина свои мысли в более оптимистичное русло и пошла умываться.

    На спектакль Наталья так и не попала. Галина сидела рядом с пустым креслом и скучала. Да и спектакль ее разочаровал. Артист, играющий Сирано, был бы великолепен, если бы не так откровенно старался. А вот все остальные…

    «Ну, может, еще разыграются», – со слабой надеждой подумала Галина, выходя в антракте из зрительного зала.

    Было душно. Начало лета выдалось необычно жарким. Через широко распахнутые входные двери театра многие зрители вышли из фойе на свежий воздух и прохаживались по площадке перед театром. Галина захотела пить и пошла в буфет.

    Она присела со стаканом сока за столик и задумчиво потягивала освежающий напиток, когда внезапно ощутила на себе чей-то пристальный взгляд. Осторожно посмотрела по сторонам и поняла, что привлекла внимание крупного и, несмотря на молодость, солидного вида мужчины, который стоял в небольшой очереди к буфету.

    Галина неторопливо допила сок, вышла в фойе и тут услышала, как за спиной незнакомый мужской голос произнес:

    - Простите за бесцеремонность. Я могу к вам обратиться?

   Галина оглянулась. Это был тот самый человек.

    - Я вас слушаю.

    - Меня зовут Кирилл. Еще раз прошу прощения, но… Вы не могли бы назвать ваше имя?

    - Да, конечно. Галина. А в чем дело? «Наверное, с кем-то спутал», – промелькнуло в голове.

    - Я готов сразу рассыпаться в извинениях… Не сочтите меня за наглеца, но… Где вас можно увидеть?

    Галине вдруг жутко захотелось пококетничать, но она не совсем дружелюбно ответила:

    - Я довольно часто бываю здесь.

    - И все же где еще? Если это не тайна.

    Галина достала из сумочки свою визитку и протянула ему:

    - Если понадобится помощь, обращайтесь. Буду рада быть вам полезной. А теперь извините меня, – она повернулась и пошла в зрительный зал.

    Спектакль Галина уже почти не смотрела. Артисты так и не разыгрались, а из головы не выходил случившийся эпизод. Слабая улыбка то и дело мелькала у нее на губах. А еще вдруг невыносимо потянуло курить. Ей стоило больших усилий терпеливо досидеть до конца.

    А в тот момент, когда она уже выходила из театра, неожиданно снова увидела того мужчину. Он усаживал в автомобиль роскошно одетую и очень красивую молодую женщину с несколько надменным холодным лицом, а затем сам сел за руль.

    «Вот мужики, – подумала Галина. – И чего им не хватает? А мы-то какие дуры! Я уж забеспокоилась, что после этого знакомства не смогу сегодня заснуть. Да уж, мужчина – это сплошные отрицательные эмоции».

    Но когда через пару недель Кирилл появился в ее кабинете, она с удивлением обнаружила, что очень рада его видеть.

    - А я к вам за консультацией, – пояснил он. – Вы сами приглашали.

    - Да, я помню. Присаживайтесь, пожалуйста, – показала Галина на стул. – Я вас слушаю.

    Кирилл расположился напротив нее, достал блокнот и стал обстоятельно зачитывать заранее записанные вопросы. И чем дальше он читал, тем труднее было Галине сдерживать улыбку.

    - Скажите честно, Кирилл, вам действительно нужна консультация или это только повод для встречи?

    - Это повод. Для встречи. Я очень хотел не только увидеть вас, но еще и пригласить куда-нибудь в кафе. Посидеть, пообщаться, побеседовать. Не откажете мне в этом?

    - Не откажу, – улыбнулась Галина.
 
    «А что такого? – подумала она. – Я ведь совсем не знаю, кто была та женщина. Может, сестра или сослуживица. Да я пока вообще ничего не знаю».

    - А мы сможем встретиться, например, сегодня вечером? Вы свободны?

    - Сегодня? Свободна, – ответила Галина, а про себя подумала: «Я всегда свободна».

    - Когда и куда мне за вами заехать?

    - Я работаю до восемнадцати часов.

    - Тогда до вечера, – сказал он, вставая, и, поклонившись, вышел.

    Почти сразу после его ухода позвонила Наталья.

    - А ты помнишь, что у Степки завтра день рожденья? Все-таки пять лет. Мы празднуем. Придешь?

    - Конечно. Сразу же после работы.

    Галина положила трубку и зажмурилась. Это же надо было так потерять голову при виде этого человека! Она чуть не забыла про маленький Степкин юбилей. Хорошо, что завтра, а то пришлось бы выкручиваться. Она ведь не говорила подруге про знакомство в театре, хотя о спектакле Наталья спрашивала.

    - Сирано был очень убедительным, неплохо играл, но в труппе он, похоже, лучший. Зря я вспылила. Ты ничего не потеряла, – ответила ей тогда Галина. Вот и весь ее рассказ о том вечере.


    В конце рабочего дня Галину ждала та же «Волга», в которую Кирилл две недели назад у театра после спектакля усаживал молодую красавицу.

    - Где предпочитаете посидеть? В кафе, ресторане или еще где-нибудь? – спросил он.

    - Почти безразлично, – ответила Галина. – Хорошо бы там, где не жарко.

    - Тогда у меня предложение. Я знаю одно приятное место за городом. Это близко, сразу за городской чертой. Новое придорожное кафе с большой террасой. Но придорожным оно только считается. На самом деле от большой дороги достаточно удалено. И готовят там вкусно. Согласны?

    - Пожалуй, да. Это даже заманчиво.

    - Вот как? И чем же? – поинтересовался Кирилл, заводя машину.

    - Тем, что не просто кафе, а еще и с поездкой. Женщины любят кататься.

    - Разве? Не обращал внимания. Наверное, у меня был недостаточный опыт общения с женщинами.

    «Ага, – подумала Галина, – так я и поверила. Он что, общался только со слепыми, немыми, убогими и угрюмыми? Или намекает, что далеко не бабник?»

    - Что-то вы притихли? У меня сложилось впечатление, что вы очень прямой человек, с быстрой и четкой реакцией на информацию. И вдруг молчите. Я что-то не то сказал?

    Галина улыбнулась.

    - Что вы, все в порядке. А вам не приходит в голову, что я могу вести и некий внутренний диалог сама с собой?

    - О, это интересно. Вот бы подслушать!

    - Подслушивать некрасиво. И зачем?

    - Честно? Вы вызываете во мне безудержный интерес. Я призываю все свое терпение, чтобы не забросать вас вопросами, которые просто терзают меня с того самого момента, когда я впервые вас увидел. И не все эти вопросы деликатные.

    - Надо же. Вы меня интригуете?

    - Ни в коей мере. Я вас подготавливаю.

    - К чему?

    - К тому, что когда-нибудь это случится.

    - Что случится?

    - Я все же начну их задавать. Я имею в виду свои вопросы.

    - И неделикатные тоже?

    - Этого я пока не знаю. Это, наверное, зависит от ваших ответов на деликатные.

    - Правда? И когда начнете?

    - А вот скоро приедем, закажем ужин, и будем душевно так беседовать на свежем воздухе. Ну, как, все еще заманчиво?

    - Заманчиво, – рассмеялась Галина.

    - Но вот один вопрос у меня так и вертится на языке.

    - Неделикатный?

    - Нет, быть может, неожиданный.

    - Тогда я слушаю.

    - Что ж, начнем с него. Скажите, а вам не страшно было вот так сесть и поехать в машине с совершенно незнакомым человеком куда-то за город, вечером?

    - Да не страшно, – пожала печами Галина. – Чего мне бояться?

    - Ну, мало ли что. Времена сейчас такие…

    - Ах, вот вы о чем! Должна вам сказать, что до юридической консультации я работала следователем в райотделе, а там поневоле многому научишься. Впрочем, как и на юрфаке. В частности, среди множества предметов нам преподавали и психологию. Те, кто замышляет что-то недоброе, ведут себя по-другому.

    - Да, мой интерес к вам начинает оправдывать себя в полной мере. А вот уже видна и цель нашей поездки…

    Ужин оказался необычным. Не из-за меню, конечно. Кирилл элегантно вел почти светскую беседу об искусстве, театре, природе, но ни словом, ни намеком не обмолвился ни о себе, ни о Галине, ни о цели их встречи, чем вызвал у нее легкое недоумение. Нет, скорее, какое-то смутное нетерпение и все более возрастающий интерес к своей личности. «Не иначе, как он тоже изучал психологию, – мелькали у Галины мысли, – умеет держать в небольшом напряжении. Или таким образом проверяет меня на сдержанность? Что ж, пусть будет, как будет. Хорошо сидим, приятно проводим время, чудесно отдыхаем. Чего еще желать?» – перестала размышлять Галина и сразу успокоилась.

    Кирилл будто почувствовал ее состояние.

    - Я прошу прощения, но меня тревожит то, что вот мы сидим тут, мило беседуем, а время идет, уже стемнело, и я начинаю испытывать некоторую неловкость: а вдруг вас кто-то ждет?

    - Вы хотите узнать, есть ли у меня муж? Вы могли бы спросить об этом прямо.

    - Я не решался. А, может, боялся услышать ответ.

    - Я не замужем. Была, но развелась. И детей нет.

    - А…

    - Простите, на вопросы о моем неудачном браке я еще не готова отвечать.

    - Извините. А родители у вас есть?

    - Да, мама.

    - Это хорошо.

    - Почему вы так думаете?

    - Потому что это дает уверенность в том, что на земле есть как минимум один человек, который вас беззаветно любит.

    - Неожиданный ответ от мужчины. Слышать это приятно.

    - Спасибо.

    - За что?

    - Для меня это прозвучало как похвала. Но вы тоже имеете право задавать мне подобные вопросы.

    - Я не любопытна.

    - Это можно расценить так: меня это не интересует, потому что мне неинтересны вы сами.

    - Это ваша оценка. Я сказала то, что есть: я не проявляю любопытства даже тогда, когда мне очень хочется что-то узнать.

    - Тогда я обязан сам вам сказать. Я женат. Правда, детей тоже нет.

    Галина почувствовала странный толчок в груди. Рука непроизвольно потянулась к сумочке и нащупала там пачку с сигаретами, но тут же отпустила ее и достала носовой платок. Галина промокнула губы и улыбнулась.

    - Было бы удивительно, если бы это было не так. Вы не производите впечатления холостяка. Да и поверить невозможно, что вы обделены вниманием женщин.

    - В ваших словах мне слышится как бы закодированный вопрос. И он закономерен.

    - И вы мне его расшифруете?

    - Да. Если бы вы были любопытны, то обязательно спросили бы, зачем я подошел к вам в театре. Так ведь?

    - Вот тут вы ошибаетесь. Я не стала бы задавать подобного вопроса.

    - Почему?

    - О, причин множество.

    - Так назовите хотя бы некоторые. Ну, такие, которые может понять любой нормальный человек.

    - Хорошо. Например, не все наши поступки, даже самые, казалось бы, разумные, мы можем объяснить.

    - Так, согласен. А еще?

    - Не все дороги, на которые ступают мужчина и женщина, должны вести к дверям ЗАГСов.

    - О, это очень мудрая мысль. Ваша?

    - Наверное. Она только что пришла мне в голову.

    - Вы продолжаете меня удивлять. А есть что-то такое, о чем вы размышляли раньше?

    - И сделала какой-то вывод?

    - Да.

    - Есть. И этот вывод перешел в мое глубокое убеждение: даже в браке человек может быть одиноким и мечтать об общении с другими людьми.

    - Вы будто за меня говорите. Только я никогда не смог бы выразить это словами – подметить так тонко и сказать так красиво. Но это ваше последнее утверждение вызывает печальные эмоции, а это пагубно для здоровья.

    - Вы рассуждаете как врач.

    - А я и есть врач. Я кардиолог и работаю в городской больнице.

    - А почему вы мне раньше это не сказали?

    - Вы не спрашивали. Мы вообще не касались темы моей профессии. Я вас чем-то удивил?

    - Не знаю. Да  как будто нет, – Галина отстранилась, пристально посмотрела на Кирилла и одобрительно улыбнулась. – А что, вам эта профессия идет. Если о ней можно так сказать.

    - Значит, одобряете? – засмеялся Кирилл. – Вот спасибо.

    Он расслабленно откинулся на спинку стула, умолк и, улыбаясь, долго смотрел на Галину. И она вдруг ощутила, что едва уловимое напряжение, возникшее у нее во время ужина и не отпускавшее до этого момента, совсем пропало. Ей отчего-то стало скучно и тоскливо, захотелось очутиться совсем одной в своем любимом кресле, и она, ничуть не скрываясь, посмотрела на часы.

    - Вам уже пора? – спросил Кирилл.

    - Завтра рабочий день, а вечером меня пригласили в гости. Надо как следует выспаться. К тому же, нам еще добираться до города.

    - Ну, это займет не так уж много времени.

    Дорогой они говорили о каких-то пустяках, и только когда Галина подала на прощанье руку, Кирилл с надеждой в голосе спросил:

    - Вы мне позволите как-нибудь еще пригласить вас приятно провести время?

    - Как-нибудь позволю.

    - А когда?

    - Ну, я так сразу сейчас не могу сказать. Но мы можем договориться по телефону. Служебный у вас есть, а домашний я сейчас напишу.

    - Вот сюда, пожалуйста, – сказал Кирилл, протягивая ей ее визитку.

    - Спокойной ночи, – сказала Галина, записав свой телефон. – Спасибо за вечер.

    Она поднялась в квартиру и, не зажигая света, подошла к окну.  Кирилл стоял у машины и, задрав голову, смотрел вверх. Галина задернула шторы и включила торшер. Через пару минут она услышала звук отъезжающей машины.

    - Кайф! – простонала она, впервые за вечер закурив сигарету. – Какой кайф!

    Казалось, с каждой затяжкой к ней возвращалась способность рассуждать.

    «Какого черта! – с этой возмущенной фразы заработала ее голова. – Женат на молодой красавице, врач, интеллигент от ногтей на пальцах ног до самой макушки, а цепляется к незнакомой бабе. С ума сойти!»

    Подобные мысли крутились в ее голове все время, пока она курила сигарету. А затем она переоделась, налила себе холодного сока, села в кресло, и настроение сразу изменилось.

    «А что такого произошло? Ну, обратил человек внимание на женщину по какой-то своей причине. Может, напомнила ему кого-то. Пригласил пообщаться. Не выпендривался, не кичился, ничем не хвастал, не приставал и вообще вел себя достойно. Да, женат, но этого не скрыл и ничего предосудительного не делал. А то, что подошел познакомиться… А зачем во всем искать причину? Вот работает он в больнице и вынужден контактировать с теми, кого лечит, с кем работает. А вдруг ему захотелось пообщаться не по принуждению, а по душевному порыву? За это невозможно осуждать. А вот что будет потом, к чему это приведет? Ой, да сейчас-то зачем об этом думать?»

    После душа Галина забралась под одеяло и закрыла глаза, но мысли все же не отпускали ее.

    «Пожалуй, Наталье не надо обо всем рассказывать, она может нас осудить. Кирилл женат, а ей, как женщине замужней, это не понравится».

    Остановившись на этом разумном решении, Галина смогла, наконец, уснуть.




Глава 11               


    Кирилл позвонил через день. Сначала поинтересовался, не помешал ли своим звонком и сразу спросил:

    - Как себя чувствуете? Как сходили в гости?

    - Спасибо, все хорошо. Я была у своих близких друзей. Отмечали день рождения их сынишки.

    - Надо запомнить эту дату – 24 июня. В этот день вы всегда будете заняты.

    «Намек на длительность отношений?» – подумала Галина и промолчала.

    - А как вы смотрите на то, чтобы вместе отдохнуть в выходные? – после короткой паузы спросил Кирилл.

    - Что ж, один денек можно посвятить полноценному отдыху… «Не ночевать же мне с ним, в самом деле». – А что вы хотели предложить?

    - Один мой бывший пациент – пасечник. Приглашал к себе. Можно медком побаловаться, по окрестностям побродить. Невероятно красивые места. Но если только на один денек, то есть другой вариант. Я знаю одно чудесное озеро. И народу там немного – оно вдалеке от больших дорог.

    «Нет, никаких эпизодов с раздеванием», – подумала Галина, а вслух сказала:

    - Не хочу показаться капризной, но я предпочла бы что-нибудь другое.

    - А знаете, – вдруг оживился Кирилл, – я придумал! Вам должно понравиться. За городом живет мой хороший приятель. У него просто роскошный сад. И уже поспела ранняя вишня. Мы только вчера с ним разговаривали. Предлагал устроить пикник. Между прочим, шашлык делает на углях из вырубленных и высушенных старых плодовых деревьев. Поедете?

    - Поеду, – согласилась Галина.

    - С утра?

    - Давайте с утра. Только… Можно вас кое о чем попросить?

    - Для вас все, что угодно.

    - Я бы хотела, чтобы вы ждали меня не возле моего дома, а немного подальше. Ну, например, у хлебного магазина. Я не обидела вас такой просьбой?

    - Как скажете. Мне даже не надо ничего объяснять.

    - Нет, отчего же? Я скажу. Видимо, я так устроена, что не хочу, чтобы о моей личной жизни строили какие-то домыслы соседи. Да и сослуживцы тоже. А так будет, если у них появится возможность наблюдать из своих окон что-то такое, что даст им пищу для сплетен. К тому же мне не хотелось бы компрометировать и вас.

    - Простите, но я не делаю ничего предосудительного…

    - А дело даже не в вас, а в тех людях, которым станет интересно за вами наблюдать.

    - Меня это не пугает. Я за свою репутацию не опасаюсь. Но в чем-то вы правы. Я все буду делать так, как вы посчитаете нужным.

    У Галины долго потом держался неприятный осадок от этого разговора, но то, что она смогла дать почувствовать Кириллу, на каких условиях возможны их встречи, ее успокаивало. Она была уверена, что он понял ее правильно: приемлемы только приятельские отношения, допустимы теплые и откровенные беседы, но без насильственного проникновения в личную жизнь. И никаких поползновений к физической близости. 

    Впрочем, последнее он, кажется, вовсе не имел в виду. Кирилл  разумно следовал установленным правилам, и они прекрасно проводили время вместе. Пусть и не слишком часто, но все же достаточно регулярно. У Галины же теперь была только одна забота – не допустить, чтобы об этом прознала Наталья. Но та была так погружена в свою работу, что с трудом находила время даже на семью.

    Галина же пребывала в эйфории. Она больше не чувствовала себя одиноко. Напротив, ощущала, что кому-то очень нужна, кто-то постоянно помнит о ней, стремится доставить ей радость. И на работе у нее все складывалось замечательно. Да и мать с тетей Леной звонили часто – там тоже все было хорошо, обе были довольны тем, что вместе, и даже казались бодрыми, ни о каких хворях и речи не велось.

    Так прошло целое лето. А в начале осени что-то изменилось.  Заметила это Галина не сразу. Наверное, потому, что по телефону-то они с Кириллом общались регулярно, но вот по выходным она опять сидела дома одна. Это и заставило ее обратить внимание на то, что звонит он ей все больше на работу, в рабочее время.

    Галина ни о чем не стала его расспрашивать. Она и сама не раскрывала ему свою душу, и в его личную жизнь была не вправе вторгаться. Знала ведь изначально, что женат, поэтому не могла претендовать на все его свободное время. В ее власти была только возможность согласиться на какое-то его предложение. Ну, или же отказаться от него.

    Как следует поразмыслив над всем этим и усмирив усилием воли какое-то неприятное чувство внутри, она зашла как-то в филармонию и купила себе абонемент на весь месяц. Кириллу она об этом не сказала.

    А через пару недель неожиданно все будто вернулось на прежний круг: Кирилл снова стал звонить ей домой. Да и тон его был прежним. Он опять приглашал ее на прогулки и придумывал новые развлечения. Только теперь все это воспринималось Галиной не так, как вначале. Она не сразу поняла почему. Но однажды на концерте в филармонии во время прослушивания какого-то произведения, когда особенно проникновенно зазвучали скрипки, ее вдруг осенило.
 
    Да-да! Ей не показалось! Все, действительно, по-другому. Ей неожиданно открылось, что с ней и почему. Она поняла, что от встреч с Кириллом перестала испытывать беспечную радость. И все потому, что у нее уже не было прежней глупой уверенности в безоблачности их отношений. Потому что теперь она все время пребывала в постоянном ожидании новых подобных сбоев в его настроении. Но самое главное – она не знала их причин. А, может, все дело в ней? Вдруг это она дает ему повод отстраняться от нее?

    Кирилл тоже что-то почувствовал и решил, видимо, сделать новый шаг. Он пригласил Галину на прогулку по осеннему лесу.

    - Есть одна очаровательная кленовая аллея. Это в лесопарке за нашей городской больницей. Ею пользуются те, кому прописан терренкур. Но сейчас там по большей части пустынно. Вы не против?

    Теплый и влажный воздух середины осени был густым и немного терпким. Шуршала под ногами листва, и сильно пахло грибами. 

    Они долго гуляли молча.
 
    - Вы любите слушать житейские истории? – спросил вдруг Кирилл.

    Уловив в его голосе грустные нотки, Галина пристально посмотрела на него.

    - Вас что-то мучает? – спросила она.

    - Да, – коротко ответил он.

    - И вы хотели бы поделиться со мной?

    - Очень хотел бы. Вы позволите?

    - Я с большим вниманием выслушаю вас. Может, нам где-нибудь… – посмотрела вокруг Галина.

    - Нет-нет, на ходу даже удобнее.   

    Он завел руки за спину и, собираясь с мыслями, опустил взгляд. Галина терпеливо ждала и шла рядом, стараясь не смотреть на него, словно боялась что-то спугнуть.

    - Пожалуй, лучше с самого начала, – решительным тоном, наконец, произнес он. – Это было почти три года тому назад. Да, именно тогда проходил тот симпозиум кардиологов. Его проводили  в небольшом, но развитом  промышленном городе. Устроители расстарались – составили отличную трехдневную программу. Я, конечно, имею в виду время досуга. И в эту программу входило посещение спектакля местного драматического театра. Вот там я впервые и увидел ее. Она была очень молода, свежа и необыкновенно красива. В тот вечер в театре шла какая-то современная пьеса с авангардистским направлением, но я в ней, честно говоря, ничего не понял. Я только смотрел на эту девушку. Никак не мог отвести от нее взгляд. То, что происходило со мной, было настолько сильно, что я набрался смелости, пошел в антракте к директору театра и поинтересовался, что это за актриса. Он понимающе кивнул и ответил, что это их молодая дебютантка, первый сезон в театре. Актриса пока никакая, но, быть может, со временем… Я поблагодарил его, спросил ее имя и как найти ее после спектакля. Не стал понапрасну терять время, купил роскошный букет и, как только закрылся занавес, кинулся за кулисы. Вблизи она была еще прекраснее. К тому же проста и неизбалованна. Мой букет и мое внимание почему-то очень поразили ее. Мы познакомились, и я в тот же вечер пригласил ее в ресторан. И на следующий вечер тоже. Надо было видеть, какими восхищенными глазами провожали нас посетители ресторана, когда мы проходили к нашему столику. Но через два дня симпозиум завершился, и надо было уезжать. К этому моменту я уже принял решение. Я вернулся на работу, оформил себе отпуск, поехал обратно в этот город и сразу сделал ей предложение. Я был свободен: институт, ординатура, работа, пациенты – как-то не до того было, что ли. А, может, не встретилась та, которая могла бы затронуть душу. Ну, хотя бы привлечь внимание. А тут… Я вдруг понял, что если сейчас упущу эту возможность, всю оставшуюся жизнь, какая бы женщина ни встретилась на моем пути, всегда невольно буду сравнивать с этой. Тогда, вероятнее всего, навеки остался бы в холостяках. И почему-то был уверен, что она на мое предложение согласится. Я не ошибся. Через полтора месяца мы поженились. Сама она не из того города, приезжая. С родителями ее познакомился уже на свадьбе. Они даже немного пожили здесь с нами. Потом уехали. Уехала и она – надо было вернуться в театр. Я это понимал – у нее были свои обязательства. Договорились, что когда закончится сезон, она переедет сюда. В нашем театре для нее тоже нашлось бы место. 

    Кирилл ненадолго замолчал, словно что-то вспоминая. Молчала и Галина.

    - Мы пережили трудный год, – наконец, продолжил он. – И не столько мы, сколько я. Мне пришлось все время ездить к ней.  Несмотря на ее маленькие роли, она почти всю неделю была занята в спектаклях. Даже на детских каникулах в каких-то сказочных постановках. Но вот сезон закончился, а она отказалась переезжать сюда насовсем. Правда, предложила мне переехать в ее город, в ее квартиру. Признаюсь, меня не слишком смущало то, что эта так называемая квартира была всего лишь небольшой комнаткой в малосемейном доме, выделенном местной администрацией для работников культуры. Больше всего меня волновали мои пациенты, моя работа. Я не мог все это бросить. И я согласился ждать еще сезон. Но тут начались трудности материального характера – перебои с медикаментами, материалами, задержки зарплаты. У меня уже не было такой возможности, как прежде, регулярно ездить к жене. Я мучился. Даже, признаюсь, страдал. Однако изменить что-то в этой ситуации было не в моей власти. Зато стала чаще приезжать она. Она не стеснялась признаваться, что ей тоже живется плохо, что очень туго с деньгами, что ее пугают происходящие перемены, но перебираться сюда все равно отказывалась. Она все чаще стала выдвигать своим мотивом карьеру, делая упор на то, что всю жизнь мечтала стать актрисой, что ей с таким трудом удалось поступить в институт, что учиться тоже было нелегко, что люди искусства годами делают карьеру, не отвлекаясь на бытовые неурядицы… Она говорила много и убедительно и уже ничего не обещала мне. Просто брала деньги и уезжала. На следующий сезон она получила свою первую более-менее значительную роль. Теперь по времени она была занята меньше, но приезжала только раз в месяц, когда мне выдавали зарплату. Она очень изменилась. Это была уже не та несмелая девушка, которую поверг в шок букет поклонника. И я уже совсем перестал ездить к ней. У меня пропало желание даже видеть ее. Я понял, что ошибся. И даже понял, в чем эта ошибка состояла: я принял за любовь банальное желание мужчины обладать красивой женщиной. Но, взяв ее в жены, я принял на себя определенные обязательства. Я несу ответственность за эту женщину и не отказываюсь исполнять этот долг. Теперь мы видимся с регулярностью выплаты мне зарплаты, а поскольку ее сейчас задерживают, это происходит не так часто. Обычно я звоню ей, и она приезжает – это не так далеко, несколько часов езды поездом. Но вот в последний раз она приехала внезапно и без предупреждения. Я даже не понял, что это такое с ней было. Провела здесь целых две недели в каком-то нервозном состоянии и столь же неожиданно уехала. Мне почему-то показалось, что у нее не ладится что-то в театре. Сама она ничего мне не рассказывала, но и я ничего не спрашивал. Я давно вижу, что она живет своей жизнью, и что мне в ее жизни места нет. По правде говоря, я теперь тоже ощущаю, что и она не вписывается в мой уклад. Образовался как бы такой запутанный узел, который я не могу ни развязать, ни разрубить, – Кирилл замолчал.

    - Я понимаю, что это такое, – тихо откликнулась Галина, – когда тот, кто тебе нужен, ставит свои увлечения, работу, друзей, коллег, просто знакомых выше того, с кем вроде бы собирался связать свою судьбу, строить совместную жизнь. Когда-то я не смогла это выдержать. Потому и ушла.

    - Вы поступили правильно. Но я не могу сделать такой шаг первым, потому что я мужчина. Я не хочу, чтобы женщина потом всю жизнь считала себя брошенной. Мне остается только ждать ее решения. Но при этом я не могу себе позволить и провоцировать ее на это. И теперь, когда вам известна моя ситуация, мне хочется надеяться, что вы с пониманием отнесетесь к тем моментам, когда мое поведение или даже состояние покажутся вам не совсем привычными.

    - А кто ваши родители? – вдруг спросила Галина. – Мы почему-то никогда не говорили о них.

    - Мама учительница, а отец врач.

    Галина остановилась, посмотрела по сторонам и, весело улыбнувшись, сказала:

    - А вы были правы. Здесь очень красиво.

    После этой осенней прогулки к ней вернулось прежнее состояние радости от их встреч, но радость эта была уже не беспечной, а как бы осознанной. Галина ощущала, что ею дорожат, не хотят сделать ей неприятно или больно. Она чувствовала, что нравится Кириллу, была благодарна ему за откровенность и ценила его сдержанность. Возможно, именно это его качество и способствовало тому, что они не могли себя упрекнуть ни в чем предосудительном.

    Такие отношения могут длиться годами, если будут устраивать обоих. Галину они устраивали. Но почему-то когда наступил Новый год, и они с Натальей собрались на свои традиционные гадания, она с особым интересом слушала все, что говорила ей Наталья, освоившая уже не одну систему предсказательных способов.


    Как-то так само собой сложилось, что, собираясь на свои уже привычные новогодние гадания, они готовили друг для друга небольшие сюрпризы. Обычно это был какой-нибудь новый способ гадания. И эта их встреча не была исключением.

    Загадочно улыбаясь, Галина протянула Наталье небольшой пакетик, перевязанный блестящей малиновой ленточкой.

    - Ой, спасибо! А что это? – расплылась Наталья, сразу принимаясь распаковывать пакет.

    - Новое гадание. У тебя такого еще не было. Я сама сделала. 

    Это были цветные картонные карточки. С одной стороны розовые с написанными на них буквами английского алфавита, а с другой стороны – голубые с русскими буквами.

    - Ого, сколько… И что это за гадание?

    - Называется очень сложно – анаграммалектриомантия, но если короче – анаграмматический метод.

    - А много так зачем? Одни и те же буквы повторяются… – с любопытством перебирала карточки Наталья. – Ты уже пробовала? Знаешь, как гадать?

    - Ну, Наталья, ты в своем репертуаре, – засмеялась Галина. – Нет, я еще не гадала. Но как это надо делать, уже изучила. Даже кое-что усовершенствовала.

    - Ну вот! Может, оно из-за этого врать будет.

    - Я же ничего не меняла, просто добавила кое-что, для удобства. Припомни! Исторически так во многих гаданиях делается. Может, я тоже такую лепту внесла. Вот, обрати внимание: на розовой стороне английские буквы. Это гадание не русское, оно для тех, кто знает английский. А в английских словах, как, впрочем, и в любом языке, одни буквы встречаются чаще, другие – реже. Есть даже такая таблица, которая показывает, сколько карточек каждой буквы следует изготовить для такого вот гадания. Получается, что двести. Я так и сделала. А потом поинтересовалась у наших лингвистов таким же соотношением для русских букв и разместила их с обратной стороны на этих же карточках. Вот и усовершенствовала метод. Ведь не все же изучали английский. А теперь таким гаданием может пользоваться любой.

    - Здорово! А делать-то что надо?

    - Ну, сначала все очень просто: кладешь карточки вниз теми буквами, на которых гадаешь, и тщательно перемешиваешь. Потом задаешь любой вопрос и вытаскиваешь по одной карточке, переворачивая каждую лицом вверх. Выкладываешь их рядом в том порядке, в каком вытаскиваешь. Должно получиться слово. Но оно не обязательно сразу получится читаемым. Нужно учитывать, что одних букв для слова может не хватить, а другие, наоборот, можно изымать, если лишние. Здесь допускаются также любые сокращения. А некоторые комбинации могут рассматриваться как анаграммы, которые превращаются в слова перестановкой букв. Короче, здесь думать надо. Вот это мне и нравится в таком гадании.

    - Что-то я не совсем въезжаю.

    - Ты что, Наталья, это же так просто! Правильным ответом будет то слово, в котором окажется наибольшее количество букв, соответствующее реальности. Хочешь попробовать?

    - Конечно! А что спросить?

    - Ну, не знаю. Это же тебе… Что тебя интересует?

    - Что будет у меня в этом году, чего ожидать?

    - Вот и спроси. Только для начала много карточек не тащи, а так, на одно слово.

    - Ага, точно, – и Наталья тут же приступила к гаданию.

    Она разложила карточки русскими буквами вниз, размешала их на поверхности стола и вытащила поочередно девять карт.

    - Ничего себе! – воскликнула она, когда выложила их в один ряд. – Абракадабра какая-то. Всего одна гласная, да и та буква «у».

    - Ну и что?  Полно всяких слов с одной «у». Ты смотри, что перед ней и что после.

    - С ума сойти! Галь, у меня получается «труд». Надо же! А почему тогда не просто «работа»?

    - Ой, не сетуй. Как вышло, так и вышло. И неизвестно еще, что лучше. Сама подумай – из слова «работа» можно выделить еще и слово «аборт». Да ладно, не вздрагивай, у тебя же «труд» выпал.

    - И, правда, Галь. Да, хорошее гадание, мне нравится. Спасибо. А ты будешь?

    - Буду. Только мне интереснее по-английски.

    - Здорово! Конечно, ты ж у нас отличница. Ну, выбирай.

    Галина достала семь карточек и выложила их в ряд.

    - Так, – со вздохом сказала она, – буква «f» в начале и две «w» в конце можно спокойно отбросить. Тогда получается слово bait.

    - А что это?

    - Вообще-то есть два значения. Одно переводится, как приманка, наживка или даже искушение, а другое – гнев, ярость.

    - Здорово! А что? И то, и другое интересно.

    - Только вот кто будет беситься или попадет на крючок? Скорей всего, я. Ведь на себя гадаю.

    - А поддаваться искушению не всегда плохо, – засмеялась Наталья с мечтательным выражением и состроила хитренькие глазки, но заметив, что Галина вдруг стала задумчивой, спохватилась:

    - Я ведь тебе тоже сюрприз приготовила: новая раскладка Таро. Я ее уже полностью освоила и сейчас тебе покажу. Можно, я сразу тебе гадать буду?

    - Конечно. А как называется?

    - «Аркада грядущего».

    - Все-таки освоила? Ну, попробуй. А потом и меня научишь.

    Гадание оказалось сложным, долгим и не совсем понятным. Наталья с досадой сложила карты и вздохнула:

    - Нет, наверное, все же нужна практика, а то какой-то бред получается, – призналась она. – Давай-ка я лучше тетиным гаданием теперь попробую. Заодно и проверю эту самую «Аркаду грядущего» – сойдется ли хоть что-то. А?

    Галина кивнула.

    Наталья сосредоточенно манипулировала картами, уже не замечая, что ее толкование постепенно перешло в какое-то беспрерывное неясное бормотание.

    - Странно, Галь, – наконец сказала она. Оба гадания говорят одно и то же: в твоей жизни есть человек, который занимает твои мысли, представляет для тебя большой интерес, у вас частые встречи и разговоры, но он не деловой партнер. Каким-то образом он вплетается в твою судьбу, окажет на нее влияние, но вот ваше совместное будущее очень туманно. Странно, очень странно.

    - А странного-то что?

    - Ну как же! Все говорит о том, что он уже есть. Ладно, там, другие гадания, но этим картам я верю, они не могут врать. И они говорят, что этот человек существует, но между вами нет близости. А где он? Я такого не знаю.

    - Он есть, Наталья, – вздохнула Галина.

    - Кто? – опешила подруга. – Вот этот самый король? – ткнула она пальцем в карту.

    - Ну да, Кирилл.

    - И нет близости? – растерянно спросила Наталья.

    - Нет.

    - Подумать только! Карты знают, а я нет. Да я им теперь еще больше верить буду! А почему ты мне ничего не говорила? А он кто? Давно его знаешь? И где вы познакомились? – засыпала Наталья подругу вопросами. Она сразу смешала все карты и приготовилась слушать Галину. – Ты мне расскажешь?

    - Да говорить-то особо и не о чем. Это просто дружба. Пришел к нам на консультацию по своим вопросам. Разговорились. Наверное, почувствовали друг в друге родственные души – он женат, и у него примерно такая же ситуация в семье, что была у меня. В общем, мне даже нечего тебе рассказать.

    - Молодой?

    - На четыре года старше меня.

    - Нормально. А что же он на картах-то выпал? Он что, нравится тебе?

    - Да, нравится, хороший человек. Но… Женат, – незаметно покосилась на подругу Галина.

    - Подумаешь! Ну и что ж, что женат? Ты вот тоже была замужем, а не сложилось. Так и тут может быть. Зачем же упускать из виду хорошего человека? – практично рассудила Наталья. – А мне его покажешь?

    - Ну, при случае познакомлю.

    - Да, ты пригласи меня как-нибудь, когда он к тебе в гости придет. Хорошо?

    - Он у меня еще ни разу не был.

    - Да ты что? А как же вы…

    - Наталья, мы и в самом деле просто дружим. Иногда видимся, беседуем, а иногда по телефону.

    - Все равно здорово!

    - Ты-то что раздухарилась?

    - Ой, не знаю, – мечтательно закатила глаза к потолку Наталья. – Я вот иногда как начну себе что-нибудь представлять… Да не делай ты такие гримасы. Это я так, когда есть настроение, время и вообще… Я думаю, это оттого, что я не успела нагуляться. Сашок, конечно, у меня хороший, но я, наверное, слишком рано замуж вышла.

    - Ты, наверное, слишком много сказок про принцев читала, вот в чем дело.

    - А я до сих пор эти сказки люблю, – со смехом призналась Наталья. – А про что же мне читать надо было?

    - Про Синюю Бороду! – выпалила Галина, и подруги засмеялись так громко, что на елке зазвенели игрушки.