Прощай, мечта

   Переехав в южный курортный город, Ярослав поссорился со своей юношеской мечтой. Ее не устраивала  банальность его устремлений, и она, по-детски обидчивая, спряталась где-то в глубинах его сознания.
   Правда, после одной насыщенной попойки мечта вдруг напомнила о себе.

                ***
    Под утро Ярослав очнулся недалеко от памятника Лермонтову, - там, где зарабатывали свой хлеб художники - местные «передвижники». Ему было нехорошо.
    Свет фонаря упирался в мутные зрачки, не давая понять, как платаны могут оставаться на месте, постоянно уплывая вверх и вбок.
   Как слепой пошарил он вокруг руками и наткнулся на спинку скамьи. Уронив вниз тяжелый взгляд, Ярослав увидел на тротуаре лист бумаги, взял его и… замер.
   Потому что несколькими мазками черного фломастера там была нарисована его мечта. Внутри завихрения из волос – размашистая тонкая чайка бровей, под которыми томные глаза, такие огромные, что края их уходили на виски. Вздернутый носик чуть угадывался, но припухлые губы очерчены рельефно.
   Сердце екнуло: неужели мечта так реальна, что художник смог изобразить ее?
 
***
    Ярослав нашел художника. Тот поклялся, что сделал этот набросок, чтобы показать проходящим мимо девушкам, как красиво он их может изобразить. Может быть, среди этих девиц и была с похожими чертами лица. Но он ее не помнил, потому что нехитрый рекламный трюк не сработал – все быстро прошли мимо.

…Появилась надежда на реализацию заветной мечты. Шли дни, недели, месяцы, - и мечта снова стала неуловимой. Ярослав стал возвращаться к прежней, спонтанной жизни.

                ***
   В открытый танцевальный зал пансионата «Талка» Ярослав зашел, предварительно выпив целую бутылку местной мадеры. Поэтому поначалу он лениво следил за «свободными телками», - теми, в нише у дальней колонны.
    Вспышка цветомузыки вдруг выхватила из полутьмы девичье лицо: рыжая челка, большие глаза, пухлые губы. «Вот типаж, который мне всегда нравился», - подумал Ярослав.
   Приучивший себя к легкому исполнению своих желаний, он сразу же подошел к незнакомке. Легкая изящная болтовня сработала, как надо.
   Так Ярослав познакомился с Леной.
Потом он часто гулял с ней. Даже ощущал рукою ее бедро. При расставаниях ловил ртом ее постоянно ускользающие губы. Чувствовалось в Лене некое внутренне напряжение, мешающее сближению, такому, которое было в планах Ярослава. «Ничего», - думал он. – «Перемелется, - мука будет».
   Правда, к тому времени он уже знал, что в недавнем прошлом у Лены была история, типичная для того отдаленного от моря микрорайона, где она жила. 
«Колупаевка». По ней от огромных захламленных складов к порту пролегала  узкоколейка, по которой уже давно не ходили паровозы. Вольготно жилось в «Колупаевке» интернациональному хулиганью. Один ингуш с кличкой Акбар, «положил глаз» на Лену. Девушка не выказывала к нему симпатий, но, как известно, кавказцы – народ настырный. И неизвестно, как все дело бы кончилось, но дали Акбару два года трудовой колонии.
   Но прошедшие времена Ярослава не волновали. Ему надо было серьезно разобраться в своих чувствах. Вроде бы надежные методы ухаживания за Леной срабатывали, но как-то не так. Мысли-то все о ней, о ней, только о ней…
    И пришел день, когда до него дошло: «А ведь я, похоже, люблю ее». Из глубины его существа отозвалась мечта, подтверждая эту догадку. Как он мог так долго не видеть сходства Лены с порождением его юношеских чаяний?
   Все, решил для себя Ярослав. Теперь он постарается стать совершенно необходимым Лене. Будет ласковым, щедрым и раскроет перед ней все мысли и чувства, которые готовил для мечты.

   А вечером Ярослав узнал, что уже поздно. Лены не было дома, и, через полтора часа томительного ожидания, он увидел ее.
   И с кем? С тем самым очкариком из колледжа, где девушка училась.
   Раньше Ярослав умер бы со смеху, если ему рассказали о таком сопернике.
   Но не сейчас.
   Ярослав видел, как очкарик прыгал перед Леной на своих тощих ножках и перечислял ей названия звезд, входящих в Большую Медведицу.
    А она была счастлива. Никогда Ярослав не видел ее такой радостной.
    Сначала сердце стало толкать кровь яростными спазмами: «Нет. Так, ос – та – вить  нель - зя.»,…  но оно уже стало другим.
    Крушить, ломать, - настоящая любовь такого не признает. Да и что сам Ярослав сделал, чтобы влюбить в себя Лену? А ведь он тоже знал звезды Большой Медведицы…
Надо идти домой. Думать, как быть дальше.

    ...Шпалы угадывались ногами. Впереди раскачивалась луна – огромная, мрачная, холодная. Сердце – молодец. Страдает, но стучит, питая мозг для работы мыслей.
   Какие-то тени мелькнули в провале стены старого склада. Тихие звуки раздались в ночной тишине.
   Ярослав ничего не видел и не слышал. Тревожно диссонирующими аккордами, в такт шагам,  в нем снова и снова звучал медленный марш: «Простите солдату невольный грех, и в памяти не храня…».
   Вдруг резкий гортанный голос заставил его поднять голову.
   Акбар!? Точно – он, Ярослав как-то видел его на фотографии. Бородатый, широколицый. В визгливом голосе угадывается трусость и жестокость одновременно.
   Ингуш говорил, конечно, все убогие и злобные пошлости: «отхлянь от марухи», «ноги вырву", и что-то насчет «пришью».
    Сейчас Ярослав просто не мог его бояться. Он подумал: «А ведь я по натуре такой-же… Был… А сейчас?».
    Предрассветного небо хорошо освещало тревожную подвижность глаз хулигана. И - нож в его руке. Как обычно, перед дракой мозг Ярослава работал горячо, но качественно. «Несчастный Акбарчик, хочет припугнуть. Изображает «крутого урку», а сам спрятал за углом парочку помощников… Стоп! А Лена? Ведь кавказец не знает, кого она любит на самом деле».
    И в эту секунду от уже немного подзабытого сердца Ярослава горячим толчком пришло решение. Резким рывком он подался на Акбара, и страх уголовника сделал свое дело: нож бесшумно и стремительно вошел в нижнюю часть живота.
   Падая, Ярослав прохрипел с жутковатым смешком:
    - Болван! Вот теперь тебе уж точно не видать Лены…
   Тихая отчаянная ругань, стук торопливых шагов и все стихло.
   А Ярослав остался на шпалах. Надо заткнуть щель в животе и ползти – сердце ему так подсказывало. Оно, вообще-то, держалось  молодцом.
   Стучало.