VI 2 Пустоголовая рыжая девка и прочие неприятност

Эндру с Артемисом препроводили к небольшому крытому фургончику, у которого топтались, пощипывая чахлый подорожник, две крепкие упряжные лошадки, и помогли забраться внутрь. Изнутри фургончик оказался решетчатым и металлическим, обтянутым поверху брезентом. По бортам были привинчены двухэтажные койки без одеял, на четырёх человек – по две с каждой стороны, сквозь брезент просвечивало солнце. У задней стенки стояло ведро, от ручки которого тянулась короткая цепь к перекладине решётки.
— Мило, – сказала Эндра.
— Ага. – Артемис уселся на одну из коек, связанные руки мешали сохранять равновесие. – И там фургон – и тут фургон. Почти как в родном обозе.
— Вот мы и дома, – фыркнула эльфка, располагаясь на противоположной койке. – Ты не грусти, чернявый. Знаю, снова про наших думаешь.
— Думаю, – признался Артемис. – Но больше, всё-таки, о Роланде. Как он теперь домой попадёт?
Экипаж медленно стронулся с места. Цепь зазвенела. Эндра взвыла вторично.
–– Интересно, нас куда? – задумчиво протянул Артемис.
Эльфка отчаянно вертелась, устраиваясь на койке. Но дорога была не из лучших, и ей никак не удавалось пристроить сломанное колено, а приходилось ещё и цепляться за край койки, чтобы не слететь на пол.
–– В столицу, наверное, – предположила она. – Только что-то слишком быстро.
Они замолчали. И молчали долго. Потом, когда дорога немного выровнялась, Эндра подтолкнула южанина здоровым коленом.
–– Ты это… За Роланда не волнуйся… Ему главное, к Давним попасть. А повешенных помнишь? Они рыжие были. Значит, Давние где-то рядом. Ты не волнуйся за него.
Тут повозку основательно тряхнуло, и эльфка снова прикусила язык, чтобы не заорать, и слетела прямо на колени южанину.
–– Рыжая, ты цела?
–– Почти… Слушай… а скажи…
–– Ну?
Эндра с трудом забралась обратно, на койку и спросила:
–– А тебя когда-нибудь раньше арестовывали?
— Не доводилось, – сказал арбалетчик. – Считай, что это моё боевое крещение... А как он найдёт этих Давних? Они его не пристрелят, как ты думаешь? И как он им объяснит, кто он такой?
–– Они его найдут. Нет, не дураки же они, просто так стрелять, да ещё в ребёнка… а… объяснятся как-нибудь. Нет, всё с ним хорошо будет. Только он ведь нас спасать кинется, с него станется, – эльфка вздохнула и вдруг спросила: – А тебе не страшно?
— А чего мне бояться? – удивился Артемис, пытаясь осторожно улечься на бок. Благо, на койках были предусмотрены бортики, и можно было не опасаться свалиться. – Это остальным бояться надо...
–– Ну, я не знаю… Девушка, видал, как боялась, – Эндра пожала плечами. – Если в столицу везут, то, наверное, пытать больше не будут. Хорошо, что до тебя не добрались….
— Небось, башка всякими бреднями забита – вот и боялась, – предположил арбалетчик. – А интересно, нафига нас в столицу? Из-за тебя, что ли? И этот Моррис чего-то темнит. Сам не мог допросить?
–– То-то и оно. Главное Представительство Ордена находится не в столице, а в Гродеваре. Если нас везут туда, то это очень долго, и там будут допрашивать по полной. А если в столицу, то это относительно рядом… Раза в два. И туда смысл везти только для казни. Чтоб все видели. Но, с третьей стороны, если в стране неспокойно, то рискованно нас везти, тем более, далеко… – она задумалась и вдруг распахнула глаза: – Или это нарочно, вроде ловушки – для партизан?
— Ой... – согласился Артемис. – А я как-то и не подумал. А может, снова устроят показательную казнь, выдав меня за вашего Сиенна? Вот только, – он усмехнулся, – рыжего с нами нет.
–– После того, как в прошлый раз явился настоящий Сиенн и всё испортил, я бы не рискнула на их месте. Мне кажется, это была идея Крыса. Личное достижение. Кардинал не такой идиот. Там ещё и леди Ингрид есть… Нет, тебя точно за Сиенна не станут выдавать, – сделала вывод Талька. – Слушай, вот угораздило меня в это ввязаться, а! – вдруг разозлилась она.
— А что? Рыжего, вон, тоже угораздило. Это у вас такая родственная черта.
–– Да ну… – Эндра махнула рукой. – Дэннер во-он какой… А я что? Я и воевать не собиралась. А начинала с агитации. Ну, баллады там, всякие, и вообще… А потом понесла нелёгкая. Ты сам подумай, какой из меня воин?
— Рыжий и бестолковый, – буркнул арбалетчик. – Правда, излишне самоуверенный, но это проходит.
— У некоторых не проходит, – возразила Эндра.
— Жалко.
— Ага.
Они помолчали. Фургончик катился по дороге, поскрипывая и подпрыгивая на ухабах. Снаружи донёсся плеск воды, затем копыта гулко зацокали по небольшому мостику. Обоим арестантам немедленно захотелось пить. Фургончик пересёк мостик, и копыта снова забухали по дороге. Солнце теперь пробивалось неровно, по брезенту заметались узорные тени.
— Роща, – сказала Эндра. – Интересно, нас покормят?
— Или забудут.
Фургончик подпрыгнул на особо большой ухабине, лошадь недовольно заржала, Эндра, в свою очередь, зашипела.
— Не дрова везёшь! – возмутился арбалетчик.
— Ага, – донеслось с козел. – Поленья!
–– Сам ты полено! – немедленно вскипела Эндра. – Вот, сейчас возьму и помру. И не довезёшь ты ценный груз.
–– Целитель сказал, не помрёшь, – не растерялся второй голос, видимо, сопровождающего.
–– Это тогда не помирала. А сейчас помру, – сообщила Эндра. – Дайте воды, а?
–– Ждите до привала.
–– Помру! – пригрозила эльфка.
–– А когда привал? – поинтересовался южанин.
–– Вечером.
Артемис тяжело вздохнул.
Эндра показала передней стенке фургона, за которой сидел возница и сопровождающие, язык. Арбалетчик махнул рукой.
–– Слушай, – спросила Эндра. – Неужели вас в Гильдии Теней ничему такому не учили? Ну, например, как сбежать оттуда, откуда сбежать нельзя?
— Как прыгать сквозь решётку на ходу с раздробленными суставами – не учили. Видимо, это какая-то сверхсекретная методика. Но могу попробовать развязать верёвки. Правда, особого толку я в этом не вижу – клетка-то всё равно заперта.
–– А замок открыть ты не можешь? – спросила Эндра как-то наивно, но совершенно серьёзно.
— А мне нечем. Вот, если бы была какая-нибудь шпилька или брошка с длинной иглой. Так они с нас даже плащи сняли. Сюда бы Халлис с её спицами – было бы идеально. Да только нас всё равно застукают.
–– Да, по поводу шпилек и брошек – это не ко мне… – сникла Эндра. – Обидно, ёлки-палки… Может, тогда хоть верёвки развяжешь? А то я… неприятно, короче…
— А нас потом за эти верёвки ещё и отпинают, – сник арбалетчик. – Терпи, мне тоже неудобно.
Эндра вздохнула и послушно принялась терпеть. Но то ли от жары – брезент был тёмный, а солнце припекало, то ли от кровопотери, то ли просто в качестве реакции на события, в глазах плясали чёрные точки, а в голове звенело.
–– Слушай, – спросила она. – А как ты попал в Гильдию Теней? Или это тоже тайна?
— Мастер был в городе проездом и выкупил меня из рабства, – нехотя отозвался арбалетчик. – Он спросил меня, хочу ли я у них обучаться, я и пошёл. Мне всё равно было некуда податься. А что?
–– Ничего. Просто ты такой… загадочный. И скрытный. – Эндра поёрзала, устраиваясь поудобнее. – Да и просто интересно, как туда попадают. Уж наверняка не так, как в Школу Менестрелей.
Под копытами зачавкала грязь. Фургончик ухнул передним колесом в лужу. С козел донеслась ругань возницы и, почему-то, солдат.
–– Туда все по-разному попадают, – сказал Артемис. – Но, если Мастера видят в человеке силу – тогда берут на обучение. А если нету силы – так и не возьмут, сколько ни проси. У нас один парень всю зиму у входа в ущелье перед мороком перезимовал, уж и не знаю, как он там выжить-то ухитрился, у него даже одёжки не было. А его не пускали, говорили, не выдержишь, слабый ты. По весне приняли, сказали, вот теперь ты вытянешь...
— А потом?
— Не знаю. Потом я ушёл.
Эндра заинтересованно уставилась на товарища.
— А почему тогда ученики умирают?
— Кто как. Некоторые на тренировках погибают, некоторые – на испытаниях. Все по-разному умирают. Некоторые просто накладывают на себя руки. На самом-то деле всегда остаётся лазейка. Но многие её, эту лазейку, не видят. В Гильдии нет никакого волшебства. Только наука. Там не обучают волшебников. Там обучают воинов. Смог пройти, не опустил руки, не сломался – и в бою ты лучший. Но не всё так просто. Каким бы ты ни был сильным да умелым – а всё равно, возможности одного человека ограничены. Ничто не мешает взять тебя обманом. И нас учили понимать человеческую душу, спиной чувствовать опасность – даже во сне, развивать чутьё, одним взглядом увидеть насквозь всего человека, распознавать ложь сходу, и много чего ещё. Чаще всего, причиной смерти учеников становятся сами ученики. Мастера сурово карают за подлость, но в основном – позволяют ученикам разобраться с предателями самим – и это тоже часть обучения. Рыжего, вон, столько раз пытались убить, что он теперь опасности за версту чует. И во сне – если всё спокойно, то он и в седле, прямо в дороге способен отлично выспаться, хоть ты в ухо ему на горне труби. Но если возникнет хотя бы малейшая угроза – будь уверена, он проснётся, и всё будет знать об этой угрозе заранее. Из их спальни только хруст костей и слышался, аж через стену – рыжий повадился просто руки ломать неудавшимся убийцам. Наутро все знали: ночью двойной открытый перелом правой руки – спиногрыз. А рыжий – хоть бы хны, ходит и улыбается, страшно так, многозначительно улыбается. Потому что при второй попытке предатель оказывался уже без ноги. У нас, конечно, был медпункт, но поблажек раненым и больным не делали. Пока ты способен держаться на ногах – ты боец. И всё тут. – Артемис зевнул и сонно добавил:
— Чего-то я разболтался. Ты там не заскучала ещё?
–– Нет, наоборот… – Эндра слушала, распахнув глаза. Ей было страшно. Почему-то.
–– Ясно, – сказала она, наконец. – Но всё равно я не понимаю. И никогда не пойму, наверное.
–– Чего ты не понимаешь? – спросил Артемис.
–– Зачем это всё… так.
–– А что в этом особенного?
–– Ничего. Просто. Просто меня учили совсем другому, и иначе. Поэтому, наверное, я не понимаю. Знаешь, что я думаю? Человека можно заточить, как клинок. Подо что угодно. И ты можешь сменить имя, привычки, профессию, внешность, а заточка всё равно, останется. Меня, видимо, точили под другое… хотя… – она задумалась. – Слушай, а как ты думаешь, меня бы к вам взяли?
— Нет, не взяли бы. – Арбалетчик извернулся, поворачиваясь на другой бок. – Туда баб не брали вообще – не та категория. Бабы – они исцелять должны, а не убивать. – Он помолчал и добавил:
— Да и физически не потянули бы.
–– Ну, не скажи… Женщины выносливее. Я вот как угодно могу болеть, но не свалюсь, пока надо. Помнишь, с мальчишками, когда я простыла и отравилась? – Эндра уселась. – Так что зря ты так о женщинах. Слушай, – она извернулась и поглядела на Артемиса. – Я слышала, что вы, южане, говорите, будто у женщин нет души. Это правда?
— Откуда я знаю? – буркнул арбалетчик. – Я оттуда вообще совсем мелкий свалил.
–– А… извини, – смутилась эльфка. – А у нас говорят, что души нет у эльфов. Знаешь, чего? – она помолчала и выдала: – Мне кажется, в тебе есть эльфья кровь.
— Это ещё почему? – изумился Артемис. – Ты чего, рыжая? Человек я.
–– Я же не говорю, что ты совсем эльф. Сам подумай. Во-первых, ты вон как по лесу ходишь неслышно. Люди так очень редко могут. Во-вторых, я ни разу не видела, чтобы ты брился, а кожа у тебя чистая. А ещё… ну, ты красивый. Особенно для солдафона. И от тебя пахнет черникой.
Артемис распахнул глаза.
— Я? Красивый? Не, подруга, это ты хватила. – Он некоторое время хлопал ресницами, пытаясь воспринять слова Эндры, затем немного пришёл в себя и почти спокойно пояснил:
— В Гильдии все бесшумно ходят, этому учат. И я – далеко не самый бесшумный из всех. А бриться я привык, как и мыться, не тогда, когда на меня бабы смотрят... и вовсе я не красивый.
Эндре послышался вздох.
–– А черника? – не сдавалась Эндра. Она поднялась и, ухватившись за бортик полки Артемиса, балансируя на здоровой ноге, заглянула в глаза южанина. – Ты чего? Конечно, ты красивый. Очень симпатичный.
Артемис хотел, было, ответить, но не успел. Потому что в этот момент снова послышалось журчание воды, кони гулко и чётко застучали копытами по дереву. Но вдруг повозка вздрогнула, правое заднее колесо с треском провалилось, раздался скрип, грохот, звук ломающегося дерева, ругань и ор. Оба арестанта слетели с полок, причём, Эндра оказалась под Артемисом, не выдержала и взвыла чуть не во всё горло. Южанин попытался подвинуться, но тут фургон снова, заскрипев, накренился ещё сильнее и забалансировал, медленно раскачиваясь.
Щёлкнул замок, распахнулась дверь.
–– А ну, вылезай. Только тихо, а то в реку сверзимся, – скомандовал солдат. – И девке помоги.
Артемис выбрался, стараясь опираться о тот бок, что не был на весу. Эндре помочь не получилось, потому что руки были связаны, а Остроухая, кажется, потеряла сознание. Поэтому, когда Артемис выбрался на твёрдую землю, солдат ухватил Эндру за шкирку и вытащил её сам.
Солдат-сопровождающих оказалось больше, чем полагал арбалетчик. Да ещё и сзади подъехали конные, очевидно, сопровождающие арестантов на расстоянии. Южанин даже удивился, что для перевозки их двоих согнали столько народу.
Тем временем солдат сковал Артемису и все ещё бесчувственной Эндре руки и ноги и привязал обоих пленников к дереву.
–– Зачем это? – поинтересовался южанин. – Она же без сознания.
–– Тем лучше, – ответил солдат и ушёл помогать с колесом.
Артемис устроился поудобнее, разглядывая фургон. Оказалось, что при переезде через узкий мост заднее колесо соскочило, ось переломилась, и теперь фургон балансировал, угрожая свалиться в реку. Один из солдат – видимо, старший – на чём свет стоит, материл возницу. Тот, втянув голову в плечи, оправдывался. Остальные пытались вытянуть фургон. Южанин усмехнулся. Во-первых, надо было выпрячь лошадей – испуганные животные метались и только мешали, и раскачивали его. Опять же, если он всё-таки упадёт, то они могут переломать себе кости. Но советовать он, ясное дело, не стал. Эндра пришла в себя и завозилась.
Тем временем солдаты догадались распрячь лошадей, и дело у них пошло на лад. Повозка перестала угрожающе раскачиваться, главный перестал материть возницу и принялся распоряжаться, так что теперь все работали слаженно, а не воротили каждый своё.
–– Мороки теперь до вечера. – Южанин прищурился, глядя на возню с тяжёлым фургоном: он то и дело норовил завалиться набок, кого-нибудь для приличия придавив. Слышалась ругань и всплески воды в ручье. – А пить хочется всё сильнее, зараза.
Мост с треском обвалился, люди прыснули в разные стороны и принялись барахтаться в иле, среди обломков ветхих брёвнышек. Вода в ручье вспенилась и завертелась мутным бурунчиком, фургон сиротливо завис, накренившись вбок. Эндру и Артемиса окатило брызгами.
— И ведь отыграются за сломанные колёса и обрушенные мостики на нас, холера, – предрёк южанин. Эндра кисло на него покосилась. Что-то ей подсказывало, что он прав.
Главный орал. Солдаты тоже ругались, пытаясь выправить несчастный фургон.
–– Ах, ч-черти! Чума на вас!! Что встали, ну! Как дальше поедем? Как короедов повезём?!
–– А я говорил, – сказал один, отирая пот со лба, – что надо было их сковать. Это всё их морока! Они такое любят…
–– Я же говорил, – южанин посмотрел вверх. – Жалко, ты и правда, морочить не умеешь…
–– Я не умею? – обиделась Эндра. – Хочешь, коней разгоню, а людей напугаю? Только на нас потом отыграются.
–– На нас и так отыграются. Но всё равно не надо.
В этот момент фургон окончательно сник и мягко осел набок. Главный заругался так, что удивился даже Артемис. Остальные тоже зашумели.
–– Повесить бы их тут!
–– Нельзя. Это, вишь, не простые короеды. Велено живьём в столицу доставить.
–– Может, хоть уши длинные подрезать? Говорят, у короедов в ухах вся сила.
–– Не велено.
–– Ну, хоть побить можно?
Главный призадумался, потом сказал:
–– Можно. Только немного, а то подохнут ещё.
–– За что ж их бить-то? – вступился пожилой солдат. – Они чем виноваты, коли возница – растяпа?
–– Я-а?! – не замедлил себя явить возница. – Святым Протепием клянусь, это не я! Всё они, остроухи поганые!
–– У парня, вон, ухи человечьи! – не сдавался пожилой солдат.
–– Значит, полукровка. Ещё хуже, предатель, выходит! Пусти, дай им рёбра посчитать!
–– Только, гляди, чтоб живы были! – предупредил главный. – Нам ещё их, видать, верхами везти…
Солдаты отыгрались на них жёстко и зло.
–– Только и можете, что связанных бить, – хрипел Артемис. – Идиоты…
–– Хоть развяжите… – вторила ему Эндра. – Все на одного нечестно…
Но тут её пнули в колено, прервав рассуждения о чести и бесчестии, и она вырубилась.
Когда очнулась, солдаты всё ещё возились с фургоном. Мрачный Артемис наблюдал за ними, сплёвывая красную слюну.
–– У тебя нос разбит, – уведомил он. Но Эндра и сама почувствовала, как по лицу стекает щекотная горячая струйка.
–– Ты живой? – первым делом спросила эльфка.
–– Как видишь, – хмуро отозвался южанин.
Солнце стояло высоко и светило ярко, плеская светом в глаза. Было жарко, и солдаты двигались вяло, то и дело отирая пот и споласкивая лица речной водой. Эндре с Артемисом, которых привязали под деревом, было лучше. До тех пор, пока главный не сообразил, что фургон они сегодня не починят, как ни крути, а если и починят, то всё равно на ночь глядя не выедешь, и придётся ночевать тут, а это значит – день потерян. И он велел собираться, оставив двоих солдат заканчивать не спеша ремонт.
Арестантам сковали руки железом, чтобы больше не морочили, и посадили обоих на одну упряжную. Остроухая сидела перед Артемисом и ей стремян не досталось. Минут через пятнадцать пути раздробленная нога, которая оказалась на весу, онемела совсем и мучительно ныла. Южанину приходилось не лучше. Почки, правда, на сей раз не пострадали, но рёбра ему пересчитали основательно. А заодно и разбили губы.
Ехать было скучно и неудобно. В фургоне хоть можно поболтать, а тут кругом были солдаты, которые не сводили с арестантов глаз. Сломанный мостик, речка и фургон остались позади.
–– А скоро привал? – спросила Эндра, разглядывая голубоватые шапки ив, растущие вдоль дороги.
–– Вечером, – отрезал солдат.
–– А я не доеду.
–– А куда ты денешься? – усмехнулся конвойный. – Свалишься – подберём.
Эндра насупилась. Артемис отрешённо созерцал пейзаж. Лошадь под ними мерно цокала копытами. Шли небыстрой рысью.
Хоть Рыжая и хорохорилась, и задиралась со стражниками, а ехать верхами, и правда, было тяжело. Так же, вероятно, как и Артемису. То-то он прижимал локоть к рёбрам.
А южанин пытался определить, сломано у него ребро или просто ушиблено; от нечего делать изучал крутые рыжие завитушки на затылке Эндры, которые маячили как раз у него перед глазами. Возможно, именно благодаря этому, он сразу заметил, что кудряшки пришли в движение, и Эндра потекла вбок из седла. Он ухватил её за шиворот, но со связанными руками поддерживать эльфку было не слишком удобно.
–– Ей плохо, – сообщил он. – Нам нужен привал.
–– Ещё чего! – подскакал главный. – Едем да вечера.
–– Помрёт в дороге, – сказал южанин.
–– Уже помираю, – подтвердила Эндра слабо.
Главный долго оценивающе смотрел на Остроухую, видимо, прикидывая, успеет ли он её доставить к месту назначения раньше, чем она преставится. Махнул рукой.
–– Ладно. Полчаса отдыхаем.
Эндра приоткрыла глаза и вдруг заговорщицки подмигнула Артемису.
На привал расположились под раскидистой ивой. Кони мирно щипали траву. Никакой работы не было, так что солдаты просто отдыхали. Пленников развязывать не стали, зато дали воды – напиться и промыть эльфке нос от крови. Но та больше беспокоилась за Артемиса.
–– У тебя чего с рёбрами? Если сломано, то повязку нужно. А дышать не больно?
–– Отстань, а, – неделикатно отмахнулся южанин.
–– Вредина! – рассердилась Талька. – Я ему помочь хочу, а он… Неблагодарный, вот!
— Да чего мне помогать-то? – удивился Артемис. – Ты сама там живая?
–– Ну… в общем… – Эндра сползла и улеглась в траву. По правде говоря, состояние было отвратительное. Колено занемело и ныло, спина саднила, плечи тянуло от езды в неудобной позе, нос болел, было жарко и подташнивало.
–– Не, я нормально. А вот тебе могли ребро сломать… Это опасно, между прочим. Дай, я посмотрю.
— Да смысла нет, – отмахнулся арбалетчик. – Если и сломано, то всё равно ничего не сделаешь. Само срастётся. Интересно, фургон уже вытащили?
–– А вдруг криво срастётся, – испугалась Талька. – Фургон? Ну… Я не знаю. Наверное, вытащили и чинят. Пока починят, пока нас нагонят… Это долго… А верхами тяжело ехать. То есть, – спохватилась она. – Я имею в виду, тебе тяжело, с рёбрами…
— Без рёбер мне было бы ещё тяжелее, – отшутился арбалетчик. Солдаты возились с устройством кратковременного лагеря. Артемис уютно устроился на траве, закрыл глаза и, кажется, уснул. Эндра повозилась ещё и устроилась рядом, положив голову ему на плечо. Ива над ними шелестела голубоватой листвой. Эта ива напомнила Эндре другую, на которой она сидела, когда они возвращались в обоз. Когда она чуть не превратилась в упыря. И когда она случайно отправила перелётку Артемису…
–– Чернявый… Чернявый?
–– Ну? – сонно отозвался Артемис.
–– Ты спишь?
–– Сплю.
–– А знаешь, что?
–– Не знаю. Я сплю.
Эльфка вздохнула и перевернулась на живот.
–– И что тебе снится?
–– Отстань, – страдальчески попросил южанин.
Эндра отстала и принялась напевать.
Арбалетчик, злой, как чёрт, открыл глаза.
–– Слушай, чего тебе? Не дашь ведь поспать…
–– Не сердись, – попросила Эндра, вздыхая и шире распахивая глаза.
— Рыжая, мне и так хреново! – взвыл арбалетчик. – Помолчи ты пять минут! У меня голова болит!
— А ну, тихо там, – донеслось от костра, вокруг которого расположились солдаты.
Артемис со стоном повернулся к Эндре спиной и засопел.
Эндра обиделась и тоже повернулась спиной к южанину. Вздохнула. Но приставать больше не стала. К её удивлению, она быстро уснула. Ей снился очень странный сон, в котором они с Артемисом вернулись в Гильдию Менестрелей, и южанин учился играть на арфе. А вместо Мастера почему-то был дон Моррис, и они очень боялись, что, если они будут плохо заниматься, их сожгут. Но потом стало страшно, когда струны на арфе вдруг порвались, а в окно застучалась какая-то тень. Эндра проснулась в испарине и уселась, откинув со лба рыжие взмокшие пряди.
–– Ты чего, девка? – удивился пожилой солдат, который как раз подходил к арестантам. – Нате, вот.
И он выдал Эндре на двоих, так как Артемис ещё спал, вяленого мяса и воды.
Солнце ушло, сделалось пасмурно и хмуро. Будить Артемиса Эндра не решилась, поэтому прилегла рядышком. Было тревожно. В кроне ивы как будто сгустилась чёрная тень. Эльфке очень хотелось, чтобы южанин проснулся. Тень поползла по стволу вниз. Она казалась липкой и холодной. Эндра вцепилась в рукав арбалетчика и спряталась за его спину. Тень шевельнулась.
–– Артемис… – зашептала Эндра в ухо Чернявому. – Проснись, а… Пожалуйста…
— А? – подскочил арбалетчик и немедленно согнулся и захрипел от резкого движения. – Чего?
Эндра обхватила его за плечи, стараясь избавиться от ощущения липкого, противного страха.
–– Ты это… есть будешь?.. – она тряхнула головой. – Артемис, мне страшно. Ты там ничего не видишь, на дереве?
— Есть? О, спасибо. Нет, не вижу. А чего там?
Эндра протянула Артемису кусок мяса и покосилась на дерево.
–– Тогда у меня видения…
Она облизнула губы и на всякий случай придвинулась поближе к арбалетчику. Артемис принялся осторожно жевать мясо, стараясь не делать резких движений. Голова у него разболелась окончательно после пинка сапогом, а зубы ныли. Он осторожно покосился на дерево.
— А там кто-то есть? Я не вижу... Но я, вообще, последнее время плохо вижу. Ты не бойся, рыжая, нас же солдаты охраняют.
Солдаты рассказывали у костра анекдоты.
–– А будете материться, я вообще никуда не пойду! – громогласно закончил один очередной анекдот, и остальные захохотали.
–– Ага, эти охранят… – Эндра поёжилась и сменила тему разговора: – Ты плохо видишь? Как же так…. Ты же арбалетчик…
Артемис только пожал плечами, так как был занят едой.
–– Тебе надо чернику… чернику… Ой!
Эльфка вздрогнула. В кроне что-то шевельнулось. Или только показалось.
–– Да чего ты? – удивлённо посмотрел на неё южанин. – Ты ешь давай.
–– Не хочу… – Эндра ухватила Артемиса за рукав. – Ты точно ничего не видишь? И не чувствуешь? Ты погляди повнимательнее… чёрт, не может же быть у меня галлюцинаций!
— У меня просто в глазах темнеет, – нехотя признался арбалетчик. – Но это пройдёт... Рыжая, да ты совсем, что ли?! – забеспокоился он. Побледневшее лицо Эндры в полутьме казалось каким-то нереально сиреневым. – Ты, это... хорошо себя чувствуешь?
Сверху посыпался мелкий древесный сор. Артемис напряжённо разглядывал дерево, время от времени нервно косясь на конвой.
–– Не знаю, – призналась Эндра. – Если честно, мне как-то холодно. И страшно…
–– А, ну, бывает. Ты того… Прикройся.
Разорванная рубашка соскользнула с плеча, и Эндра послушно натянула её обратно.
–– Я же случайно…
–– Я так и понял.
–– Да ты чего? – Эндра распахнула глаза и совсем растерялась.
–– Ничего. Рыжая, ну, приложи мозги, а. Если они у тебя ещё есть.
–– И что? – осторожно спросила Талька.
Артемис вздохнул и растолковал.
–– Ты пойди перед солдатами разденься. Что будет?
–– Ты чего?! – моментально вспыхнула Эндра.
–– Того. Я тоже солдат, – отрезал Артемис и улёгся, заложив руки за голову.
–– Но ты же меня не тронешь, – убеждённо сказала Эндра и язвительно прибавила: – Ты же мой товарищ.
— Вот я тебя по-товарищески и трону, – отпарировал арбалетчик. – Очень так по-товарищески.
Эндра с сомнением оглядела Артемиса и, наконец, вывела:
–– Не, не тронешь.
–– Это ещё почему?
–– Ну, – эльфка принялась загибать пальцы. – Во-первых, из вредности. Во-вторых, потому что ты сразу захочешь спать. В-третьих, потому что, что ты тогда Дэннеру скажешь. В-четвёртых, потому что на всю жизнь с одной бабой связываются только идиоты, а ты меня уже один раз целовал. А в-пятых… э… ты благородный. Вот.
— Ну, это же я тебя только целовал, – возразил Артемис. – И вообще... чего это было за упоминание про спать захочу, а? – Арбалетчик обиженно насупился.
–– А то и было. Ты всегда в самый ответственный момент хочешь спать, – пояснила Эндра и, подтолкнув южанина локтем, рассмеялась. – Ну, не мути, давай. Только целовал он… Кто ж виноват?
— А... Чего?! – ошалел от такой наглости арбалетчик. – Я чего, виноват, что у тебя ответственные моменты все ночью, а?
–– Так устрой мне их днём! – Эндра тряхнула кудряшками. – А то ты только и можешь, что спать заваливаться.
— Я тебе кто, сверхчеловек, что ли? – окончательно обиделся Артемис. Голова у него болела совершенно невыносимо, а тут ещё и Рыжая.
–– Не знаю я, кто ты… – вдруг как-то смешалась Эндра. – Только ты уже или то или это… А то как-то ни туда ни сюда…
Она свернулась калачиком под боком южанина.
— Вот, – одобрил Артемис, – это ты правильно. Передохни лучше, а то опять свалишься.
— Ах, та-ак! – рассердилась Эндра. – Да я ради тебя! Чтоб привал устроили…
— Да, я так и понял, – фыркнул южанин в лучших традициях Дэннера. – И как это у тебя так мастерски выходит смертельно бледнеть? Я восхищён.
— Я долго училась, – буркнула Эндра.
— Так вот чему вас там учат, в Гильдии Менестрелей.
— Конечно, – не растерялась эльфка. – В некоторых Гильдиях учат руки ломать, а в некоторых – и чему-то полезному.
— Ага, лицемерить и притворяться. – Артемис улёгся. Голова трещала так, будто внутри неё кто-то колол дрова. Арбалетчик даже рассердился – и чего это он так разболелся? Никогда слабым здоровьем не страдал. Правда, приложили его здорово…
— Больно, да? – в полутьме над ним появился силуэт Эндры. – Потерпи.
— Ты чего? – обалдел арбалетчик, чувствуя её пальцы на своих висках.
— Не дёргайся. Характер потом покажешь, ладно?
Она растёрла в пальцах какой-то листик. Южанин почувствовал свежий терпкий запах.
— Рыжая, ты…
— Точно. Я рыжая. И как ты угадал?
Эндра принялась втирать травяной сок в виски Артемиса. Пальцы у неё были ловкие и тёплые. Боль, и правда, отступила, стало несколько легче.
— Ну, вот. – Эндра отодвинулась, отряхивая с рук зелёные крошки листьев. – Помогло?
— Помогло, – ответил арбалетчик. – Спасибо.
Тут послышался стук копыт, и на дорогу выехал фургон, вполне себе целый и с новой осью. Возница махнул рукой.
— Ура! – обрадовалась Эндра.
— Ура, – согласился Артемис. – Чего, больше верхами ехать не придётся?
— Нет, наверное.
— Слышь, – предложил у костра один из солдат. – А, мож, арестантов-то запрём? А то гляди, следи за ними. А тут – запер и спи спокойно.
— Ладно, – согласился главный. – Только дежурство у фургона нести по очереди.
К Эндре и Артемису подошёл всё тот же пожилой солдат.
— Вставайте, вас в фургон велено.
Когда дверь за ними закрылась, и щёлкнул замок, Эндра с Артемисом остались в полной темноте. С них даже сняли верёвки и кандалы – прутья каркаса были железные. Одна верхняя полка оказалась сломана. Эндра уселась и вытянула больную ногу – процесс влезания в фургон не принёс с собой позитивных ощущений. Артемис присел напротив, на ощупь отыскав полочку. Ночная прохлада сочилась сквозь брезент.
Артемис повозился, устраиваясь рядом с эльфкой.
— От тебя пахнет черникой, – сказала она.
— Я, в отличие от некоторых ушастых, духами не поливаюсь, – невнятно пробурчал арбалетчик. – Может, это от тебя пахнет?
— Духами? – удивилась эльфка. – Какими духами?
Ответа не было. Было слышно только уютное посапывание с присвистом – нос южанину тоже разбили.
— Артемис... – осторожно позвала эльфка. Арбалетчик свернулся калачиком и тихонько захрапел. Эндра устроилась рядом. – Вот только попробуй мне теперь сказать, что не засыпаешь в ответственный момент...
— Чем это он… ответственный… – совсем сквозь сон пробормотал Артемис.
— Да та-ак, – протянула Эндра и подвинулась поближе к арбалетчику. – А давай, ты не будешь спать, а?
— Угу, – донеслось едва слышно.
Эндра вздохнула, пристроилась рядом. Артемис был тёплый, и она вскоре пригрелась и уснула.
На сей раз ей снилось, что они вдвоём с Артемисом едут через лес. По обочине цветёт зеленоцветник, а сосны такие большие-большие и высокие. Как в Дальнолесье.
А это и есть Дальнолесье. Вот, деревья раздвигаются, и они выезжают на большую поляну. А на поляне – руины старых зеленоватых камней, высокие, покосившиеся башни… Когда-то это был замок Эльф-Рин. Эндра соскакивает с лошади и несётся вперёд, но сбоку мелькает какая-то тень, которая будто ставит эльфке подножку и толкает её, она запинается и летит. А земля раздвигается, и Рыжая падает в какую-то тёмную бездну.
На этом моменте Эндра вскрикнула и проснулась, испуганно дёрнувшись.
Артемис тоже разом пробудился.
— Ты чего, рыжая? Чего орёшь?
— Я?.. Мне сон приснился… – Эндра откинула с вспотевшего лба прядь волос.
— А, ну ладно тогда. – Арбалетчик снова захрапел. Эндра вглядывалась в темноту над головой. Спать после таких снов расхотелось окончательно. Артемиса будить было жалко. Тогда она принялась просто размышлять – всё интереснее, чем пялиться в потолок.
А поразмышлять было о чём. Вот, привезут их в столицу… Если довезут. Вдруг, Роланд сможет привести помощь. Правда, охраны к ним приставили… как будто не двоих арестантов везут, а королевскую казну, как минимум. Эндра вздохнула.
Но тут интересные размышления были прерваны самым неделикатным образом: дверь приоткрылась, в стенку метнулся оранжевый блик от костра, и в фургон заглянула небритая рожа.
— Девка, не спишь? А ну, выходь.
— З-зачем? – Эндра подвинулась поближе к Артемису.
— За тем самым. Ну, чего сжалась. Не всё ж тут твоему дружку одному развлекаться. Нам тоже охота. У меня супружница в городе осталась… ску-учно…
— Не выйду. – Эндра поспешно отползла к дальней стенке. – Сами развлекайтесь.
— Да ладно тебе, – удивился конвоир. – Жалко, что ли?
— А вы не в моём вкусе! – Неужели, снова?
— Тебя не спросили, какие у тебя там вкусы, – рассердился солдат. – Ну, давай, ждут же все. Хорош ломаться.
— Все? – нервно переспросила Эндра, в который раз задаваясь вопросом, почему она родилась именно девкой.
— Все. Пошли, давай.
Солдат шагнул в фургон и подхватил Эндру подмышку.
— Пусти! – взъярилась эльфка, отчаянно вырываясь и изворачиваясь.
— Не балуй. – Солдат пристукнул Эндру и решительно выволок наружу. Ночь встретила пением цикад и отблесками костра. Второй из конвоиров, звеня ключами, закрыл фургон. Пока он закрывал, Эндре вновь примерещилась чёрная тень на ближайшем дереве. Тут тень, там форанги – весёлая ночь её ждёт, прямо-таки приключения одни.
— Пусти, – дёрнулась она.
— Тебе добавить? – пригрозил солдат.
— Ты того, – предупредил второй, – совсем её не прибей. А то вырубится, интересу не будет.
Эндра сглотнула. Тень на дереве шевельнулась. Конвоиры радостно захохотали, поторапливая товарищей.
— Ну, кто первый? – встретили их у костра.
— Пустите, придурки! Ишь, куда замахнулись! В туман вас по кругу три раза по часовой стрелке, два с половиной против и один по диагонали! – снова взвилась Талька. – Только троньте, пёс вам мать!
— Может её связать? Да рот заткнуть?
— Давай, свяжем. А рот – если только портянками…
Остроухая тут же замолчала.
— Оставили бы девку, – сказал им пожилой солдат. – Чего куражитесь?
— Отстань, – отмахнулись от него.
Он покачал головой, а охранники связали Эндре руки и заспорили, кому достанется первая очередь. В конце концов, кинули кости. Первый черед достался здоровенному мужику с небритой физиономией и коротко стриженными волосами. Он встал, радостно ухмыляясь, подхватил эльфку на плечо и поволок в кусты. Их проводили смехом.
— Ишь, какой радостный!
— Нам-то оставь!
— Не задерживайся там…
За кустами было темно. Охранник уложил Эндру на росистую траву и запустил руки под рубашку.
— Пусти-и, – выдохнула Эндра. – А то… а то заморочу! Не знаешь, с кем связался…
Солдат только досадливо отмахнулся и прижал эльфку коленом, чтоб не брыкалась.
Очень кстати пришлись бы наставления Ласточки о том, сможешь себя убедить, что мужчина тебе нравится, или не сможешь. Впрочем, мужчина не особо заботился, нравится ли он Эндре, да и Ласточки с её анатомическими познаниями рядом не было.
А сама Эндра, которая получила мужское образование, знаниями в этой области похвастаться не могла. Поэтому просто вертелась, как умела, отбивалась и брыкалась.
В это время Артемис таки соизволил проснуться. Вернее, стряхнуть с себя тяжёлую горячую пелену сна без сновидений. Он уселся, встряхнул волосами.
— Рыжая, ты так и не спишь? – спросил он, в ту же секунду соображая, что рыжей-то тут и нет.
Южанин выругался, отыскал щель в неплотно пригнанном брезенте и выглянул наружу. Костёр, с десяток солдат, весело переговаривающихся о чём-то. И возня за кустами. Из-за этих кустов высунулась небритая рожа ещё одного конвоира и спросила:
— Ну, кто следующий?
— Ну, как?
— Норовистая больно. А так – ничего.
Артемис выругался вторично. Зачем-то подёргал дверь. Она, конечно, была заперта.
— Рыжая, советую тебе расслабиться и получить удовольствие! – сочувственно крикнул он, но Эндра его не услышала. Голова болела, поэтому орать громче арбалетчик не мог. Он махнул рукой и грустно уселся обратно на койку.
А собственно, какая теперь разница, размышлял он. Чего хорохориться, их же всё равно казнят. Сто дорог – один итог, говорил рыжий. Так и так помирать. Однако гордость перевешивала здравый смысл, и помирать, несмотря на все логические доводы, хотелось всё же с честью и достоинством. С музыкой, так сказать. А то как-то... несолидно, что ли.
— В жизни много путей, но Дорога – одна, – в утешение тихонько запел Артемис. Каждая нота отдавалась в голове набатом. – Жизнь несётся галопом, как конь на барьер...
Снаружи за эльфку взялись уже двое. И откуда столько народу приволокли, что они, монстры какие, что ли?
— То взлетишь выше звёзд, то – достанешь до дна; к сожалению, частый, жестокий пример…
Тут Эндра как-то особенно оглушительно взвизгнула, и Артемис замолчал. Интересно, что там за тени на дереве? Или рыжей мерещится?
А чего она так переживает? В сущности, что в этом такого? Вон, Селена – не только не переживает, но и умеет себя преподнести, жизни радуется. Или Элисон – в штабе она только баб на сеновал не таскала... и рыжего... хотя, рыжий просто обзавёлся к тому времени Ласточкой... И ничего, все живы-здоровы. Зачем дёргаться?
— Ну, чё, долго там? – ржали снаружи.
— Да бешеная она!
— А так и интереснее.
— Ладно, нас пустите…
— Идти твою прямо… Никак померла.
— Ка-ак, померла?! А мы?!
— Да ну-у. Такие не помирают. Закинь её в фургон, очухается пускай.
Замок щёлкнул, дверь отворилась, снова впустив блики огня, и рыжая полетела прямо под ноги Артемиса. Дверь закрылась снова. Эндра тихонько всхлипнула.
— Живая, – заключил Артемис. – Кости целы?
Эндра всхлипнула снова, приподнявшись на руках. Потом свернулась калачиком прямо на полу. Ничего не ответила.
В фургон заглянул кто-то из конвоиров.
— Ну как, не очухалась? – разочарованно поинтересовался он.
— Не-а, – заверил арбалетчик. – Того и гляди помрёт. Вали отсюда, мужик, а не то уморите её по дороге – что вы тогда начальству скажете?
— И то верно, – согласился с разумным доводом солдат, тоскливо поглядывая на неподвижно лежащую на полу Эндру. Эльфка стратегически не шевелилась. Конвоир потоптался на месте, вздохнул, вышел, прогремев тяжёлыми сапогами по ступенькам фургона. Снаружи зазвенели ключи, щёлкнул замок. Артемис старательно перетащил Эндру на койку и накрыл плащом.
— Не трогай, – дёрнулась Эндра и натянула плащ до самого носа.
Артемис вздохнул и присел рядом.
— Не дури, рыжая. Переживёшь.
Эндра вдруг судорожно схватила ртом воздух, как будто собиралась разрыдаться, но не заревела, а только закусила губу.
— Я так больше не могу… Чего они все… Я что… я… я…
— Чего? – распахнул глаза арбалетчик. – Да ладно тебе, не обращай на них внимания. Что было, то прошло.
— Ага… было, потом опять было, потом ещё раз. Потом я забеременела и потеряла ребёнка, потом было ещё, и у меня была Тиль, она умерла, а потом было снова, и я снова забеременела, и опять потеряла сына, теперь ещё раз, а потом будет опять и опять… – она завозилась под плащом, натягивая рубашку и оправляя штаны, и хлюпнула носом – ей его опять разбили.
— Ничего, недолго осталось, – в свойственной ему манере утешил арбалетчик. – Всё равно скоро помирать.
— Фиг тебе. Ещё не скоро, – пробурчала эльфка и свернулась под плащом калачиком. Но без подушки было неудобно, и она дотянулась и положила голову на колени Артемису.
— Тогда давай спать, – возрадовался южанин. Надеюсь, нас оставили в покое.
— Ну и спи себе, – вдруг разозлилась Эндра. – Подумаешь… Ну и спи, раз хочешь. Очень надо...
— Спасибо. – Арбалетчик с облегчением свернулся калачиком.
— Да ты… ты… – Эндра взвыла, – Товарищ называется… Терпеть тебя не могу! А-а…
Она уткнулась лицом в колени и разревелась в голос.
Артемис повозился. Талька ревела. Артемис повозился снова. Она всё ревела. Артемису ещё воплей в фургоне не хватало для полного счастья.
— Не реви, – сказал он, – а то солдаты придут.
Эндра заревела ещё безутешнее.
— Меня по башке отпинали, – взвыл арбалетчик. – Я могу хоть несколько минут отдохнуть? Ты меня совсем не жалеешь...
Снаружи послышались шаги. Оба притихли. Через некоторое время дверца фургона растворилась снова.
— Чего орёте? О! Я ж говорил, очухается!
— Не надо, – сказал Артемис. – Не довезёте.
— Ах, отпинали? Бедный! Ну, да, меня-то не трогали, чего я с ума схожу… Ой!
Эндра уцепилась за Артемиса так, как будто она тонула, а он был соломинкой.
— Ага, не довезём. Кто так орёт, тот не помрёт точно, – обрадовался солдат.
— А это у неё истерика, – уведомил Артемис, что, впрочем, было не очень далеко от истины. – Не трогали бы вы её лучше.
Солдат посмотрел в бешеные Эндрины глаза, увидел вертикальные кошачьи зрачки, охнул от удивления и захлопнул дверь.
Эндра разревелась снова.
Артемис плюнул и демонстративно улёгся спать. Эндра повсхлипывала и стукнула в дверь.
— Придурки! – заорала она. – Идиоты круглоухие! Все вы такие!
— Давай, давай, – сонно пробормотал Артемис. – Ты так прямо и скажи, что тебе в койку надо. И нечего устраивать истерики.
Эндра замерла, хлопнула глазами.
— Да ты… ты…
Она развернулась и накинулась на южанина с кулаками, причём неловко опёршись на хромую ногу и рыбкой пролетев вперёд. Вследствие чего они оба полетели на пол, и на Артемиса посыпался град ударов.
— Спятила! – взъярился Артемис, изворачиваясь и скручивая эльфку. Она дёрнулась.
— Да как ты смеешь! Ты следи за языком! Ты…
— А я беру пример с тебя. Ты уймёшься или нет! Я сейчас подохну…
— Тебя пожалеть, бедненький… – сверкнула глазами Эндра.
Артемис отвесил ей лёгкий подзатыльник.
— Притихни, безмозглая рыжая девка, – прошипел он. – Совсем мозгов нет. Хочешь, чтобы солдаты вернулись? То-то при виде них такой радостный вид.
— Да ты, вообще…
— Засохни. Рыжего на тебя нет.
Тут Артемису снова ударило в голову, как тогда, в реке. Боль дёрнула в висках пульсирующей волной. От волос эльфки нестерпимо пахло ягодами и хвоей. Нет, это уже просто наглость. Сперва духами поливается, а потом жалуется, что к ней пристают. Плечи, за которые он её держал, были возмутительно тёплые. Только в крови. Артемис почувствовал, как его сносит куда-то, и разозлился. Тут Эндра дёрнулась, мазнув его по носу кудряшками.
— А ты меня не затыкай! Все равно не заткнёшь!
— Это я-то не заткну?
От эльфки веяло летним запахом леса, теплом и беззащитностью. Артемис развернул её, зачем-то встряхнул, и прижался к её губам. Причём, так резко, что Эндра подалась назад и стукнулась затылком, и они слетели под полочку. Губы у Рыжей оказались мягкие, влажные и горячие. В прошлый раз он этого не заметил. Остроухая обалдело распахнула глаза и упёрлась руками в грудь арбалетчика, но он не отпускал. Впрочем, эльфка очень быстро прекратила сопротивление. Поцелуй вышел долгим. Только когда она почувствовала руку южанина на своей груди, завертелась.
— Ты… ты чего делаешь?
— А на что похоже? – отозвался Артемис, немного отстраняясь.
— Я… ну…
— Рыжая, уймись, а. Всё равно, спать не даёшь. А что – думала, вот так просто передо мной в рваной рубахе вертеться? Фиг тебе.
Эндра даже потеряла дар речи от такого. Она совершенно не узнавала южанина. Он снова взялся за её шнуровку. Потянул рубашку, потом сунул руки под ткань. Эндра уткнулась ему в плечо, чувствуя, как он водит ладонями по её спине. Спина была немного влажная.
— Артемис, ты…
Что он, арбалетчик так и не узнал, потому что снова наткнулся на губы эльфки. Голова закружилась, внутри сделалось тепло. Даже боль отступила.
И тут Эндра отстранилась, оправляя рубашку, и жалобно хлопнула глазами.
— Артемис, я… Ты только не сердись… Я просто… так же нельзя…
— Как нельзя? – ошалел арбалетчик, чувствуя, как горячая волна, поднявшаяся внутри, требует своего.
— Ну… так вот. – Эндра решительно закусила губу. – Люди сперва определяют, что они чувствуют… решают, что дальше будут делать… А потом… а то это выходит… опять…А я так не хочу. Мне так больно. Вот.
— Тьфу! – сплюнул Артемис и обиженно отвернулся. – Выходит дело, я хуже вон той небритой рожи.
— Почему?! – Эндра распахнула глаза.
— А я не знаю, почему. Им можно, а мне, видите ли, нельзя. Больно ей... Ну и пожалуйста. – Арбалетчик загрустил окончательно и свернулся калачиком.
Эндра не менее грустно уселась рядом и жалобно протянула:
— Ну, да… Нашёл, с кем равняться… с насильниками… А вдруг я… вдруг я опять беременная останусь. Кому я тогда нужна буду? Я тебе на один раз, а потом…
— На один, на два... – разозлился южанин. – Нас казнят скоро, рыжая. Забыла? И, вообще, ты за кого меня принимаешь? То расхаживает передо мной в драной рубахе и дразнит, а то – не тронь. Я тебе что… Захотела – подразнила, захотела – отшила. Всё, спокойной ночи.
— Ну и спокойной, – тоже обиделась Эндра. – Ну и пожалуйста…
Она устроилась в непосредственной близости к Артемису, толкнула его бедром и завозилась, устраивая хромое колено.
— Не толкайся, – буркнул Артемис.
— Не могу. Нога болит.
— Так отодвинься.
— Холодно.
Артемис возмущённо вздохнул от такой наглости. Холодно ей, видали? У него самого всё внутри пылало жаром.
Эндра, тем временем, стянула с полки плащ и укрылась, отчинив краешек и южанину. Тот выругался про себя. Эндра снова завозилась, опять толкнув его. Артемис не выдержал, обернулся и за плечо прижал Эндру к полу.
— Рыжая. Чего тебе надо, а? Чего ты добиваешься?
— Я… Ничего…
— Врёшь. В глаза.
Эндра попробовала деликатно высвободиться и, притихнув, пояснила:
— Я просто не хочу, чтобы меня использовали, как вещь. А ты ничего не говоришь, и я тебя совсем не понимаю.
— Почему это – как вещь? – удивился Артемис.
— Потому что… тебе только это нужно… А я сама не нужна. – Эндра отвернулась, что вышло плохо, поскольку её всё ещё прижимали к полу.
— Рыжая, чего ты вечно капризничаешь? – не выдержал арбалетчик. – Всё ей не так, от самого начала и до самого конца. Вроде, ты этого и добивалась – а теперь опять недовольна. И вообще... почему это – как вещь? Как женщину.
— Я не этого добивалась, – Эндра дёрнулась. – Если бы мне нужно было тебя завалить в койку, я бы давно это сделала, ясно? И, вообще, как женщину – это когда всё вместе. А когда только тело – это как вещь. Меня уже продавали как вещь, мне не понравилось. А вот тебя когда-нибудь волновало, что я чувствую? Да, представь, я ещё и что-то чувствую. Добивалась я… Тебе повторить известную фразу? Я тебя люблю. Хочу и люблю – это разные вещи. А ты этого никак не поймёшь...
— Ох... – арбалетчик страдальчески потёр руками виски. – Рыжая, спокойной ночи. Завтра поговорим.
— Угу, знаю я, как ты завтра разговариваешь, – буркнула Эндра. – Ну-ну, сладких тебе снов. Пусти меня.
Артемис убрал руку, и Эндра свернулась калачиком, натянув на себя плащ. У неё всё болело после общения с солдатами.
Артемис демонстративно устроился спать на полке, а Эндру оставил на полу под плащом. Было прохладно. Солдаты больше не приходили. Эльфке не спалось. Казалось, что страшная тень проникает сюда, в фургон, течёт сквозь щели в брезенте, подбирается к спящему южанину. И Эндра решила не спать.
Поэтому утром, когда тёплый солнечный лучик пробился внутрь и упал на лицо Артемиса, он, проснувшись, обнаружил себя заботливо укрытым плащом. Эндра сидела рядом, обхватив колени руками.
— Доброе утро, – сказал арбалетчик.
— Доброе, – кивнула Эндра.
Тут загремели ключи, и дверь, скрипнув, отворилась.
— Ну, живые? – в фургон заглянул солдат. – О, очухалась? – Он нахально ущипнул Эндру за щёку, но она увернулась и почему-то спряталась за Артемиса. Солдат недовольно фыркнул. – Выезжаем. Вот, жрите.
Он сунул в руки Артемису, который сидел ближе, флягу с водой и сухари. Вышел, захлопнув дверь.
— О, это кстати, – обрадовался арбалетчик, передавая Эндре её порцию и принимаясь за еду.
Эльфка вяло повертела сухарь в руках и вздохнула.
— Подохнем с голоду врагу назло, – ехидно заметил арбалетчик. – Ты ешь давай. А то как-то слишком хорошо нас кормят, поэтому я боюсь, что такая роскошь ненадолго.
— Тебе весело, – ещё глубже вздохнула Эндра. – Тебя-то не насиловали...
— Меня зато по кумполу пинали, – невнятно сказал Артемис. – И неизвестно ещё, что хуже. Зато теперь от нас все отстали.
— Угу, – сникла Эндра. – До вечера…
Фургон вздрогнул и тронулся. Покатился, шурша колёсами по траве, выехал на дорогу.
— Знаешь… – Эндра помолчала. – Я ночью опять видела эту тень. Мне не кажется…
— Так. Нечего голодной сидеть. Вчера вечером не ела, сегодня тоже, – рассердился Артемис. – Это у тебя в глазах темнеет, а не тень. Ну-ка, ешь, понятно?
Эндра распахнула глаза: у Артемиса случился очередной приступ заботливости, и она так удивилась, что даже машинально принялась грызть сухари.
— Другое дело, – одобрил арбалетчик, откупоривая флягу. Там оказалась вода.
Фургон мягко катился по песчаной дороге, подскакивая на кочках. Солнце припекало, взбираясь по небосклону, и скоро сделалось жарко. Где-то пели птицы.
— По лесу едем, – определил Артемис.
— Ага, – подтвердила Эндра. – Здесь кругом леса. А к северу – болото.
Она доела сухарь, откинула со лба волосы и огляделась на предмет того, не притаилась ли где-нибудь ночная тень.
Южанин глотнул и протянул флягу эльфке. Её горячие пальцы скользнули по его руке.
— Слушай… Ты вчера не очень обиделся?
Артемис подумал немного и ответил:
— Обиделся, конечно. Но не сильно. У тебя ж в мозгах не пойми, чего творится, я ж понимаю. То есть, в смысле, после вчерашнего-то.
Эндра насупилась. Помолчала. Потом рассердилась:
— Да ну тебя! Из тебя слова не вытянешь… А чуть что – сразу обижаешься…
— А чего из меня тянуть-то? – удивился Артемис. – И ничего я не обижаюсь, я же сказал. Ты лучше не капризничай, а толком объясни.
Эльфка нервно потеребила рукав рубашки. И выпалила:
— Ты мне нравишься, и мне будет обидно, если ты мной попользуешься и бросишь.
Артемис выразительно постучал себя по лбу.
— Рыжая, у тебя точно в голове каша. Куда я тебя брошу? Нас в одной телеге везут на казнь. – Он усмехнулся: – Мы теперь, вообще, до конца жизни повязаны.
— До конца? – Эндра распахнула глаза. – До конца жизни?
Артемис посмотрел на неё, прищурив чёрные глаза и кивнул.
Эндра подобралась поближе и осторожно погладила южанина по руке.
— Знаешь… ты боишься. А ты не бойся. Ты закрываешься ото всех, и от себя тоже. Против себя всё равно не пойдёшь… То есть, – она смутилась, – это я так, вообще… Артемис… – всхлипнула Эндра. – Ну, Артемис…
— Чего Артемис? Я знаю, как меня зовут. Или ты опять решила дурить?
— Сам дуришь.
— Достала.
Артемис притиснул Эндру к себе. Она была худенькая и маленькая. Тёплая и живая. Арбалетчик почувствовал, как ему в грудь упёрлись острые плечи. И опять этот запах, будь оно неладно… Хвоя, земляника, малина и мох…
— Закрываюсь, говоришь, от себя?
— Ага… – невнятно прошептала Эндра, беспорядочно теребя рубашку южанина.
— Дура ты, пустоголовая рыжая девка.
Эндра вдруг упёрлась ладонями в грудь арбалетчика и, отстранившись, посмотрела ему в глаза.
— Ты идиот? Правда?
— Не порть трогательный романтический момент! – разозлился южанин.
— Всё-всё… Не порчу… – поспешно заверила Эндра и доверчиво ткнулась Артемису в плечо, размышляя, точно ли она не услышала в его голосе сарказма, или это только показалось. – Не порчу… Как скажешь.
— Как я скажу? – удивился южанин. – Ты точно себя хорошо чувствуешь?
Эндра обхватила его за пояс и закивала, не поднимая головы.
— Эй, ты только не реви, – предупредил Артемис, запуская руки под рубашку эльфки и водя руками по её спине – ладони чувствовали неровность шрамов. Эндра, которая их очень стеснялась, замерла. Потом дёрнула плечами.
— Там… мутно. Не смотри…
— А я и не смотрю.
Остроухая невольно хихикнула и, подняв, таки, голову, посмотрела на Артемиса. Протянула руку, отвела чёрные длинные пряди с его глаз.
— Ты не поверишь… – сказала она.
— Ну?
— Мне так давно хотелось это сделать…
— Вот, я же говорю, – фыркнул Артемис, постепенно заставляя Эндру опуститься на полочку. – Странная ты, рыжая… хотела – так и сделала бы…
— А я тебя боюсь, – заявила Эндра. – Ты такой...
— Чего? Какой? – Артемис даже перестал распутывать шнуровку рубахи.
— Не знаю... Суровый. К тебе не подступишься...
— Угу... кто бы говорил, – арбалетчик снова отыскал губы Эндры. Уж очень они пришлись ему по вкусу. Тут и сбылась мечта Артемиса – Эндра замолчала.
— Артемис, ты… чего ты делаешь?
— Опять не так?
— Ты… медленнее…
— Ну тебя…
Но Эндра, которая, зажмурившись, обвила руками шею южанина, зашипела. Наверное, больно ей после вчерашнего. И Артемис стал медленнее. Краем сознания он ещё ужасался, что же он делает. Это же безмозглая рыжая девка, от которой одни неприятности. Вредная и нахальная. Но вредная, нахальная девка прижалась губами к его виску и шепнула в ухо:
— Я тебя люблю…
— Рыжая… А ты ничего… – сообщил Артемис тихо, обнимая талию Остроухой.
Эндра распахнула глаза, догадываясь, что это было самое натуральное признание.
И был запах леса, черники и солнца, волосы, падающие на лицо и сверкающие глаза. В какой-то момент Артемис почувствовал, что он будто опьянел. Мир как-то расплылся, отступил и пропал в двух огромных зелёных глазах, которые ловили его взгляд. Эндра по-девичьи смущалась, отчего Артемис несколько удивился. Ничего себе, семьсот лет девке.
Эльфка, краснея, спрятала лицо у него на груди и пояснила:
— Просто у меня по любви никогда не было…
Очнулись оба только к полудню. Артемис сидел, прислонившись к стенке фургона, а Эндра – положив голову ему на плечо.
— Рыжая, – сказал южанин, – ты только это…
— Что? Не обольщаться? – разом сникнув, спросила эльфка.
— Чего? – не понял Артемис. – Тьфу, ты. Да я не о том.
— А о чём? – спросила Эндра, снова устраиваясь у него на плече.
— Я говорю, ты только не бойся. А то ты боишься, я ж вижу.
Эндра извернулась и посмотрела в глаза южанина.
— Я? Боюсь? Ничего я не боюсь. Это тебе кажется. Я только за тебя боюсь.
— Ага, – фыркнул южанин. – Не боится она. А кто вчера орал «Не трогай, пусти»?
Эндра вспыхнула.
— Артемис! Да ты… ты…
— Ну, я, – согласился арбалетчик.
Эльфка вжалась ему в грудь так, как будто собиралась просочиться внутрь.
— Если они ещё раз меня тронут, я… я умру, вот.
— Слушай, – сказал южанин. – Помнишь, ты говорила, что мы нечто вроде приманки?
— Угу. И чего?
— Что-то нас не спешат отбивать.
— Может, ждут, пока мы зайдём подальше в лес. А может, ещё что. Или нас никто и отбивать-то не станет. Может, здесь вообще наших нет, а повешенные – это просто так, обычные люди. Дальнолесье ведь далеко.