Как Рембрандт два государства оженил

и жили они, поживали, долго и на две страны во веки веков!

***

Беспрецедентный свадебный контракт состоялся в 2015г, когда директору амстердамского национального музея Рейксмузеум стало известно о намерении наследника семьи де Ротшильд распрощаться с двумя портретами кисти Рембрандта. Смекалистый голландец понял сразу же "НАДО БРАТЬ! ОБА!"

Добренький с виду пенсионер с искорками в глазах пожелал, чтобы оба портрета, многие десятилетия находившиеся в фамильной коллекции, так и продолжали оставаться неразлучными и поэтому цена вопроса составляла 160 миллионов евро за оба полотна во весь их средневековый рост.

Голландцы в музейной администрации закатали рукава и принялись шуршать по сейфам и тайничкам. Министр Культуры неохотно отозвалась с 30 лимонами в запасниках на аппетиты всех культурных заведений маленькой страны, больше, мол неоткуда.

Тем временем в Лувре, проведав о сокровище, которое вот вот да и покинет скромную, на сколько Ротшильдов на это удосужит, резиденцию в парижском пригороде, напрасно тоже не моргали. Директор Лувра прикинул, что у Лувра от этого бы не убыло.

Маховички суетно заскрежетали по обе стороны ничего не подозревавшей Бельгии с Европарламентом в Брюсселе, пока половиной года позже сделка века, что тюльпановая лихорадка, не охватила и это праздное царство-королевство в республике.

Но задолго до этого, а именно спустя три недели после того как добренький седовласый буржуа дал добро голландцам на покупку, вывоз предметов искусства и прочих ценностей со своей территории одобрила какая-то французская контора, что богатенького дядечку Ротшильда безмерно умилило. Всего-то каких-то три недели, ах как же парижские бюрократы отзывчивы и добры.
Вот уж действительно прелестный человечек этот Эрик де Ротшильд. Но и у богатых свои счеты с деньгами, ака богатые тоже плачут. А именно, такова, наверное участь любой коллекции, фамильных ценностей, заначек одного поколения во имя безбедной жизни их отпрысков, что не задерживается оно в семье подолгу. Вот и брат Эрика, войдя в очередное наследство, был обязан дюжинным налогом за него.
Прогрессивный налог, мать его...и еще бог весть какие поборы. Решили снять со стены в спальне двух Рембрандтов, которые ранее висели в гостиной и были солидно закопчены дымом от сигар многочисленных визитёров их родительского обобняка. Но то копоть на Рембрантах, вот уж не удивило бы, что и её голландцы продавали бы, как корейцы газон со стадиона из под олимпийских игр, что-то около 30 евро за полосочку в 10х10см...

Голландцы же шуршали дальше, донимая то министра Культуры, то Финансов, так что дошли и до Правительства и вкусили все прелести своей же по-протестантски правильной и беспристрастной налоговой системы. Министры встали кто на дыбы, кто в попятную, тогда решили дать возможность частным лицам закупить шедевры вскладчину, то и дело озираясь на аналогочные происки французов.
Эти же шуршали не менее активно и в один прекрасный момент прессу поразили и гром и молнии- французы заявили, что у них есть 80 лямов на один портрет!
- Et voila! - прочитал голландец-директор в очередном ел. письме. Выругался, наверное, всё же по-голландски. А еще узнал, что одно из полотен признано национальным достоянием и тут уж совсем худы могут оказаться дела.

- Французы не были бы французами, чёрт бы их побрал! Рембрандты нужны нам, а не им, но они не могут пасть своей заносчивой физиономией в грязь, как бы не так!

Сроки действия лицензии на вывоз тем временем всё поджимали. Голландцы искусно ворожили над Ротшильдом, убеждали что Рембрандту место только на родине и не дай господи, попади они к какому-нибудь шейху, китайцу или американскому финансовому мегаломаньяку, выигрывали время в основном у себя же, ведь практически безвылазно совещались на всех уровнях, разве что ещё короля не потревожили.

Кому пришла идея приобрести портреты будущих супругов - 21-годовалого Мартина Солманса и 23-летней Опьен Коппит - вскладчину, наверное, ни одна из сторон не примется распространяться вовсеуслышание, а только одному Ротшильду и известно. Но оба всемирно известных музея договорились "фифти-фифти", как договорились и обе страны и такого брачого контракта мир ещё видать не видывал.
На брачную церемонию в великолепном парижском особняке собрались министры Культуры обеих стран, директора, политикусы и пресса.
Пара работ обошлась в 160 млн евро, как и было оговорено, и стала самым дорогостоящим приобретением в истории французского музея. Оба учреждения договорились поочерёдно вставлять у себя эти шедевры эпохи барокко. Сначала по 5 лет каждый, а впоследствии по 8.
Торги на этом далеко не завершились. Пришлось еще пободаться с французами на предмет, кому достанется реставрировать Жениха, а кому любимицу Ротшильда - Опьен. Голландцы настояли на Женихе, аргументируя подписью самого мастера на портрете, ведь подписывался только мужской, невеста шла безымянным прицепом. Заполучив его, рьяно ринулись драить, отмывать, соскрёбывать как у них заведено, до блеска, до скрежета на зубах, до слоя краски, до накрахмаленных воротничков.
Французы же не то чтобы не спешили, но явно не пылали такой же страстью к доставшейся им невесте и лаковое покрытие они, так между прочим, предпочитают не теребить понапрасну. А может так дешевле, но знатокам виднее.
На торжественной церемонии подписания брачного контракта, скрепившего два музея НАВСЕГДА, обе стороны обменялись не только лишь подписями и заверениями вечной дружбы.
- Да будет вам известно, я не намереваюсь с вами целоваться! - протянул сквозь осёдланный очечками носик директор Лувра.
- Как вам будет угодно...- непринуждённо отозвался голландец, в душах готовый всех этих безмозглых, скабрезных, трусливых шутов разорвать в клочья.


*** справка из сети***

За последние 150 лет общественность лишь однажды получила возможность взглянуть на эти бесценные полотна — во время выставки, организованной в 1956 году.

На портретах, датированных приблизительно 1634 годом, предстают купец Мартин Солманс и его будущая супруга Опьен Коппит. Будучи соседями уже вошедшего тогда в моду художника Рембрандта, они заказали ему парное изображение к своему бракосочетанию, заплатив 1000 флоринов.

Картины подчёркивали высокий статус и богатство молодожёнов: в то время портреты в полный рост были прерогативой монархов и аристократов. А пышность одежд жениха и особенно невероятные помпоны на туфлях были объектом насмешек как современников, так и зрителей следующих поколений, но то были трэндсеттеры тех времён и нравов.

***

Так пусть будет Горько! Горько!