Таежная повесть Хозяин тайги Гл. 12

                Глава двенадцатая


После нахождения «горе-золотоискателями» золотой россыпи, Степан жил, как в аду. Не хватало только цепи, которой бы его приковывали к месту добычи. Работу дали не пыльную — копать глину в шурфе и складывать в мешки. Нагруженный мешок нужно было выносить к реке на промывку.

Следователь сходил в схрон погибших корейцев и принес их лотки: стали мыть вдвоем.

Степан попробовал раз — и бросил это занятие. Не привлекало. День и ночь из головы не выходили мысли: «Что делать? Как развязать этот преступный узел?» Из рассказов старожилов он помнил, что бывали случаи, когда компаньоны, скооперировавшиеся на сезон промывки, по его окончанию резали, или стреляли друг друга, стремясь завладеть всей добычей.

Охотник уже не сомневался, что после работ его просто прикопают в какой-нибудь ямке, как опасного свидетеля.

Трижды Степан ходил в село за продуктами. Набирал полный рюкзак тушенки, лапши и круп. Столько, что еле поднимал.

Продавщица сельмага каждый раз спрашивала: «На артель берешь, что ли, Степка?»

Охотник вздрагивал, и отшучиваясь пояснял: делаю заготовки на зиму.

Жена Мария тоже обратила внимание на изменившееся поведение мужа. Он стал какой-то задумчивый, нервный. Все это списывала на тяжелый труд в тайге и подготовке к зиме, как объяснял Степан.

Однажды, она поделилась мыслями, что хочет провести зимовку вместе с ним.

— Устала я одна жить, Степа! — говорила она ночью, положив голову на грудь мужа. Давай продадим корову и заколем свиней в морозы. Кота возьмем с собой в зимовье: пусть там мышей ловит. Картошку ссыплем в погреб. Солонину туда же — больше замерзать в доме нечему.

Степан и сам частенько подумывал об этом: тяжело в тайге одному. Устанешь за день ходьбы, а вечером надо приготовить что-то из еды. Да и поговорить не с кем. С собакой много ли наговоришь. К тому же здоровьишко стало подводить. Заболеешь — собака воды не подаст…

— К осени решим, Манечка, — ласково поглаживая вьющиеся волосы Марии, сказал он.

А у самого черным вороном кружились нехорошие мысли: милиция — суд — тюрьма — табачная вонь и смрад параши тюремной камеры…

Такие видения все чаще приходили ночами. Степан стал раздражительным. Резко отвечал на колкости «партнеров», частенько посылая их туда, где собаки не бывали.

Компаньоны тоже обратили на это внимание, еще больше усилив наблюдение за охотником.

Неприятие друг друга усиливалось. Степан частенько ловил на себе настороженные, косые взгляды мужика, имя которого он не знал до сих пор. Спрашивал несколько раз: «Как зовут-то тебя, человече?» Он неизменно получал ответ: «Тебе какая печаль? Зови «Васькой», хочешь — «Манькой», — мне без разницы».

Больше Степан не приставал, не называя его никак. Изредка, при необходимости, окликал: «Эй, чернявый!»

«Чернявый» тоже уходил два раза в село, а потом уезжал в город сбывать, или класть на хранение добытое золото.

За месяц намыли почти полкилограмма. По меркам золотодобытчиков — это очень много. Россыпь была богатой. Степан, как-то спросил про величину своей доли. Так «чернявый» рассмеялся и сказал,многозначительно переглянувшись со следователем - хватит: «До конца жизни не истратишь».

Эта игра в переглядки стала все больше настораживать Степана.

Когда заканчивалось мясо, его отпускали на охоту. Каждый раз напоминая, что его судьба и жизнь находятся в их руках. Чтобы не дурил, и не вздумал сбежать. Охотник прекрасно понимал во что вляпался, но мучительное напряжение мыслей не находило выхода.

Уходя в тайгу за дичью, Степан словно выныривал из вонючего, застоявшегося омута с коричневой болотной жижей. Полной грудью вдыхая запах родной тайги, ощущал ее мощь и красоту.

Выйдя на вершину увала, подолгу сидел на камне, и, опустив начинающую седеть голову, погружался в тяжелые раздумья.

Принося добычу: зайца, косача, или тетерева, молча разделывал и варил золотодобытчикам шулюм.

Однажды принес три белки. Пока старатели рылись в шурфе, вытаскивая большой валун, мешающий раскопкам, сварил их, предложив шулюм мужикам. Следователь, увидев в казане тушки белок, полчаса висел на камне, содрогаясь в тошноте. Потом коротко сказал Степану, ткнув пальцем в казан: «Еще раз увижу — пристрелю!» Степан, ничего не ответив, пожал плечами.

Пошел второй месяц пребывания золотодобытчиков в тайге. Небольшой шурф, вырытый корейцами, вырос до размера приличного карьера, в котором мог уместиться однокомнатный сельский дом Степана.

Россыпь не оскудевала, иногда принося небольшие самородки самой различной формы.

Чернявый мужик укладывал их в патронташ на поясе. Высыпал из патронов, которые отобрал у Степана, дробь и порох, и наполнял золотым песком. Упаковывал вновь картонными пыжами, заливая сверху кедровой смолой, чтобы пыжи не выпали.

Патронташ не снимал с себя ни на минуту. Не доверяя даже следаку.

За работами и радостной суетой не заметили, как подкралась осень. Ночи стали заметно холоднее, меньше донимала мошка и комары, пожелтел лист на реденьких березках вдоль речушки. На кедрах стали наливаться спелостью шишки, обещая хороший урожай. Значит, будет больше зверья.

Но эти думы не радовали Степана. Кончался отпуск «компаньонов», и, по всему выходило, близилась развязка всей этой истории.

В голове охотника зароились черные мысли: «А не кончить ли мне их тут? Да запросто! Накопаю корней аконита, заварю, как чай… Выпьют — и уснут на веки. Нет, так не пойдет — не буду брать грех на душу. Да и сложно будет доказать, что они отравились случайно».

Однажды, сварив последний кусок мяса, «чернявый» попросил Степана подстрелить кого-нибудь для шулюма. Выдал ему карабин с тремя патронами (больше не давали), и отправил в тайгу.

Охотник с радостью уходил подальше от алчных и опасных людей, оставаясь наедине со своими думами.

Как-то, он подошел к тому месту, где видел следы медведя-гиганта, подошел просто так, ни о чем не думая. И с удивлением и тревогой увидел множество следов такого же размера: «Значит медведь бывал тут не раз! Видимо, нашел место для зимовки, и теперь приходит сюда на водопой». Степан знал, что осенью медведи неопасны, но чувство страха перед могуществом зверя не проходило.

Подстрелив зайца, пришел к стоянке, рассказал про то, что видел. Оба «компаньона», встревожившись, стали обсуждать как добыть «хозяина тайги». Степан предупредил, что медведь хитер и опасен, а если его ранить, то за жизнь тех, кто на него охотится, не даст и гроша.

— Не ссы, Степа, — против карабина нет приема, как и против лома! — бравируя, сказал следак. - Пошли, завалим твоего «гиганта»!

Степан отказался участвовать в охоте, сославшись на несуществующую боль в ноге.

— Карауль бивак. Мы сходим и хоть глянем, что за зверюга тут ходит, — сказал «чернявый». Тебе оставим твое ружье и пару патронов — больше без надобности. К вечеру жди с медвежьей печенкой!

Закинув карабины на плечи, «партнеры» пошли к ручью, где Степан видел следы медведя. Прошло полдня, как вдруг из дальнего кедровника послышался хлесткий выстрел. «Карабин! — понял по звуку Степан, — кого-то подстрелили». Потом началась пальба, словно отряд партизан отстреливался от неприятеля. Это встревожило… Насторожилась и Найда, прислушиваясь к звукам доносящимся из глубины долины. Смешно наклоняла голову, то в одну сторону, то в другую.

Через час послышался треск веток, тяжелое дыхание, и на полянку перед шурфом выбежали запыхавшиеся «компаньоны». Не говоря ни слова, подскочили к рюкзакам в шалаше, лихорадочно стали набивать карманы патронами. Зарядив карабины, улеглись за камни, направив стволы в сторону откуда прибежали.

— Что случилось? — поняв неладное, спросил Степан, взводя курки своей «тулочки».

— Там медведь! — чуть отдышавшись, сказал следак, — кажется, мы его ранили!

— Как ранили? — с тревогой воскликнул охотник. - Да вы представить не можете, что теперь он с нами может сделать! Балбесы, идиоты слепошарые!

Степан выплеснул всю злобу, накопившуюся за эти месяцы на никчемных людишек. Матеря и костеря их почем зря.

— Заканчиваем работу и сматываемся отсюда! — иначе он нас тут передавит, как курят. Никакие карабины не помогут.

— Нет, не уйдем, осталась еще неделя. Закончится отпуск, тогда и снимемся! — жестко возразил «чернявый». - Работать теперь будем по одному: двое на охране. Ночью спать по очереди!

А ночи становились все холоднее. Утром траву покрывал белесый иней. В небе появились первые караваны перелетных птиц, покидающих гостеприимные места.

Степан злился: «Не сделана тропа, не готово к зиме жилище, не сделан запас грибов и ягод — и всё из-за этих балбесов!»

Обозленный охотник, уже всерьез подумывал пристрелить обеих «компаньонов». Медведь учует дохлятинку, придет и съест. Посторонние сюда не заявятся. Но благоразумие брало верх. Через пару холодных ночей неожиданно закашлял «чернявый». Кашлял долго и нудно, сплевывая кровавую слюну.

— Что с ним? — спросил Степан следака.

— Жизнь тюремная еще никого до добра не доводила! — не подумав, брякнул он, и, спохватившись, что сказал лишнего, сник под молниеносным взглядом больного.

А «чернявому» становилось все хуже: поднялась температура, ночью бредил.

— В больницу надо его! — сказал следак ,— иначе сдохнет.

— Ну и тащи его пятнадцать верст по тайге. Я не потащу! — ответил Степан.

— Что делать? — вновь запаниковал следак.

— У меня рядом зимовье. Там аптечка есть. Я схожу принесу антибиотики и жаропонижающее, — предложил охотник.

— Иди, только не обмани нас. Найдем, закопаем и тебя и жену. Ты нас знаешь! — вновь заугрожал следак.

Степан попросил у него карабин, ссылаясь на близость раненого медведя и опасность нападения. Прокурорский, немного подумав, отдал оружие и горсть патронов.

— Вернусь утром. В ночь обратно не пойду — опасно, предупредил Степан. Постарайся сейчас выспаться, а ночью не спи, будь осторожен! Раненый медведь очень опасен!

— Знаю. Иди быстрее! — махнув рукой, сказал следак, затаскивая «чернявого» в шалаш.

Охотник, свистнув Найде, быстрым шагом отправился к родному зимовью. Придя к нему, взял из схрона ключ. Часа два ушло на открытие заржавевшего за лето замка. Стемнело. Зайдя в избушку, Степан разжег печурку, сварил немудреную похлебку. Остудив, накормил собаку, поел сам и улегся на лежанку. Всю ночь снилось, что убегает от медведя. Стреляет в него, но попасть не может. А медведь все ближе!

Задыхаясь, в тревоге просыпался, а потом долго не мог уснуть, ворочаясь с боку на бок. Наконец, уже под утро, забылся чутким сном таежника.

Проснулся от ворчания собаки. Осторожно взведя карабин, снял засовы, открыл дверь и выглянул на улицу. Тумана не было, везде лежала первая ночная пороша. Степан не сделал и десятка шагов к роднику, как наткнулся на гигантский след медведя. Сердце сжалось в тревоге, Найда скулила и беспокойно взлаивала. Взяв аптечку с лекарствами и поминутно оглядываясь, охотник закрыл зимовье и пошел обратно, спасать «чернявого».

На душе у Степана злобы не было, какое-то безразличие: «Сдохнет, ну и хрен с ним, тюремщиком. Туда и дорога, — думал он. Может, удастся как-то выкрутиться из ситуации».

Не доходя до места добычи золота, Степан обратил внимание на стайку ворон и сорок, кружащихся над полянкой. Прибавил шагу, забыв про опасность встречи с медведем.

Почти выбежав к стоянке, Степан с ужасом увидел окровавленные тряпки, валяющиеся по поляне. Разваленный шалаш, разорванные рюкзаки, изжеванные банки тушенки и сгущенки, и останки «чернявого», от которого осталась одна голова…

Патронташа с золотом тоже нигде не было видно. Отсутствовало тело следователя прокуратуры. Степан кинулся бежать от места трагедии, поняв, что здесь случилось. Раненый медведь очень мстителен. Видимо, был ранен легко. Пришел ночью и расправился с обидчиками.

Прибежав в село, зашел в контору охотобщества. Рассказал председателю, что в тайге нашел разорванного медведем тело. Про себя и золото не сказал ни слова.

Председатель позвонил в райцентр. Тут же приехала бригада милиционеров, работников прокуратуры.

Степан повел всех к месту происшествия. Следователи обеих ведомств тщательно фотографировали каждую тряпочку, банку, место раскопок. Искали второго. Через час поисков удалось найти останки следователя, приваленные в ложбинке землей и сучьями. Лица практически не было: все изжевано могучими зубами медведя. Со спины вырваны ребра, выедены внутренности.

Видавшие виды, опытные следователи отводили взгляды, частенько прикладываясь к карманным фляжкам. Не каждый такое выдержит!

Степан не подходил, лишь подтвердив, что видел в такой одежде погибшего следователя.

В душе было колоссальное облегчение: отделался от грозной опасности!

С другой стороны, чисто по-человечески, было жаль обоих: всё же люди, хотя и мерзкие, по сути.

Погода, словно оплакивая их смерть, испортилась. Повалил крупный снег, нежданный в это время. Быстро собрали с поляны в мешки обрывки одежды. На импровизированные носилки уложили труп следователя, и отряд пошел по тропе к селу.

Еще неделя улетела на допросы, составление протоколов. О золоте никто не упоминал, хотя работники обеих ведомств видели и место раскопок, лотки и лопаты. Вещдоки сфотографировали.

Степан все отрицал. Говорил, что с ними не контактировал. Мол, на место их гибели вышел случайно, на следующий день.

«Не хотят сор из избы выносить, — подумал он. - Их проблемы, у меня и своих полон рот».

Деревня гудела от трагических известий. Шутка ли дело — за лето четыре трупа! Такого в истории села не было никогда.

Из города приехали корреспонденты какой-то газеты. Подробно стали расспрашивать Степана о связанных с ним происшествиях: гибели корейцев, трагедии со следователем и неизвестным мужчиной.

Донимали вызовы на допросы в милицию, то в прокуратуру. Бесконечные отписки, составление протоколов...

После очередного вызова, рассерженный, Степан предупредил следователя, что уходит в тайгу до весны, если будет нужен, пусть приходят в зимовье.

Дома, собрав рюкзак с продуктами, ушел в тайгу на встречу с неизвестным.

(продолжение: http://www.proza.ru/2019/09/26/149 )