Дождь. Казнь Сусанны

        Ксена всю ночь слышала крики страдания, которые издавала маленькая нежная Шушан. Чернокожий гигант, забрав девственность девушки и насладившись насилием над ней, её крики только сильнее возбуждали его, бросил Шушан не забаву своим солдатам, как хозяин бросает лакомый кусок со стола любимой собаке.
        Цветущая юная девушка, пропущенная через мясорубку грубых похотливых мужчин, к утру превратилась в помешанную ведьму. Воспользовавшись моментом, когда мучители её уснули, сморенные вином и наслаждением, она вытащила короткий меч из ножен одного спящего солдата и ударила им в лицо чернокожего гиганта. Однако, едва живая от пережитого насилия, она не рассчитала удар и только рассекла ему щеку. Он вскочил и вырвал из слабеющих рук девушки меч.
        На его звериный крик вскочили внезапно разбуженные солдаты. Сам Дедим, накинув на плечи искусно расшитый халат, вышел в общую залу. Увидев залитое кровью лицо Нура, и взглянув на зажатую солдатами тяжело дышащую девушку, коротко распорядился:
        - Распять её утром!
        - Нет! – Закричала Ксена. – Шушан моя подруга.
        Дедим взглянул на неё тяжелым беспрекословным взглядом и кивнул в сторону спальни. Он схватил девушку за тонкое запястье и буквально втащил в комнату.
        - Ты сошла с ума! – Сквозь зубы прошипел он. – Солдаты устали в походе по вашим бесплодным горам. Золота, в том объеме, о котором мечтали, не получили и все раздражены. Достаточно любой мелочи, чтобы вспыхнул бунт. Тогда от вашего селенья останется только груда камней. Ты этого хочешь?
        Ксена отрицательно покачала головой.
        - К тому же она – дура! Не смогла убить даже спящего.
        - Понятно. – Ксена проницательно взглянула в глаза Дедиму. - Ты за меня пообещал ему свой дворец, а теперь жалко стало отдавать. Мечтаешь о гибели своего солдата, командир?
        - Где это ты встречала людей, которые легко расстаются с богатством? Если ты встречала таких, то это диво-дивное. Необъяснимое чудо психологии. Такому человеку можно поставить золотой памятник в полный рост. Но таких нет! Женщина завтра, в самое дневное пекло, будет распята.
        Ксена поняла, что  спасти свою подругу ей не удастся. Дедим сам боится гнева солдат – царь Армении, предупрежденный о появлении вражеских солдат заранее, повелел убрать в тайные хранилища все богатства казны, и сам со всей своей семьей и челядью укрылся в горах, где его не смогли отыскать завоеватели. Как бы не зверствовали солдаты, простые крестьяне в селениях и мирные горожане просто не знали, где спрятана сокровищница и, естественно, не могли указать это место. Дедим запытав до смерти нескольких, как ему показалось, приближенных к царю людей, убедился, что они действительно ничего не знают, и крайне раздосованный неудачей похода, вернулся ни с чем.
        И сейчас решил позволить солдатам выпустить пар.

        Ксена знала, что  спасти подругу ей не удастся, но позволить той умирать такой страшной, такой мучительной, такой позорной смертью она не может. Все человеческое в ней возмущалось этой жестокости.
        Она приняла решение. Из скромной, пассивной девушки, она превратилась в страстную тигрицу – Дедим под её ловким язычком и ласками фонтанировал несколько раз за ночь. Он не мог вспомнить ни одной женщины, которая бы доставляла ему такое подлинное, такое неистовое наслаждение. Конечно, он хотел бы обладать ею полностью, до конца, древний мужской инстинкт влек его туда, в то место, которое и отличает физически женщину от мужчины – он как помешанный желал вскрыть запечатанный сосуд. Но, стоп, надо предвидеть всё и для его планов в качестве девственницы она могла ему сослужить самую лучшую службу.
        Он готовил её для услады самого Великого Александра. Он слишком хорошо изучил его вкусы и страсть ко всему необычному. И золотые волосы Ксены  - вот что редкость! Таких длинных, струящихся, как вышитая золотыми нитями материя, волос не было ни у одной девушки из дворца. А кожа? Нежная, свежая и сладкая, как взбитые сливки. А розовые, как еще не распустившиеся бутоны роз, соски.  А полная упругая грудь?  Тело – гладкое и прохладное в жару, и теплое в прохладу. Ноги – само совершенство! Да еще и девственница!!! И при этом любовница, которая не будет лежать бревном в мужских объятиях, вызывая раздражение своей неуклюжестью и сожаление о потраченных на неё усилий.  Ксена знает прихоти мужчин и умеет доставить им удовольствие собственным ртом. Вон как старается, думает наверное, глупенькая, что я смягчусь.
        Она и не подозревает, какой я трус. Её подружка обречена – все селенье будет наблюдать за её мучениями и агонией. Пусть содрогнутся эти проклятые хитрые армяне! Они  обманули его надежды, он возвращается из этого похода далеко не с той добычей, на которую рассчитывал, хотя, конечно же, и не с пустыми руками.
        Дождавшись, когда неутомимый Дедим наконец насытился её ласками и уснул, она неслышимо, словно тень, покинула комнату. Завернувшись в серую накидку, Ксена прошла в комнату старой служанки, которая сторожила в отсутствие Дедима девушку, и приходилась, кстати, Шушан родственницей.
        - Мне нужен быстродействующий или убивающий мгновенно яд.
        Старуха испуганно смотрела на неё.
        - Зачем? – Прошипела она. – Хочешь отравить главаря и навлечь на нас всех неисчислимые беды?
        - Нет! Мне нужен яд для Шушан.
        - Нет, нет и нет! – Сообразив, что задумала Ксена, запричитала старуха.
        - Боишься? – Зловеще прошептала девушка. – Дрожишь за свою старую шкуру?  Не хочешь помочь безболезненно умереть внучке твоей сестры? Старуха, ты, наверное, два века себе намеряла? – Не слушая ответа на свой риторический вопрос, Ксена жестко отчеканила. -  Если Шушан взойдет на крест живой, ты, старуха, составишь ей компанию. Дедим мой любовник, а значит, поступит, так как я его попрошу – заберет твою презренную жизнь и заставит тебя умирать в таких же страшных муках, как и несчастная  Шушан, моя подруга, моя белая нежная лилия.
        Старуха, представив себе подобную перспективу, содрогнулась. Да, попала старая в переплет. С одной стороны эта дура - Шушан, гордая настолько, что решила убить обидчика и подвела и себя лично, и всю деревню. А с другой - эта девка, которую приволок Суруб и носился с ней как с царской дочкой. Выполнял все её прихоти, наряжал в персидские шелка, задарил девчонку золотом да каменьями. Души в ней не чаял! А вот как всё обернулось. Она и только она, навлекла на селенье эту напасть. Но сейчас угрозы этой шлюхи совершенно реальны, и над седой головой старой женщины нависла угроза. А жить так сладко… Даже с больными ногами и тускнеющим зрением.
      
         Страх, лучший и самый весомый аргумент в споре двух женщин, сыграл свою роль. Старая Мирим  пообещала дать перед казнью Шушан напиться  молока с сильным концентратом опия. Мирим была лекарем целой деревни, почти ведуньей, знающей свойства местных трав, и тайного времени, когда они набирают максимальную силу.   
        - Ты поняла, что на казнь Шушан должна явиться живой, иначе они от злости, что упустили такое развлечение, сожгут тут всё, но с первым же ударом  молотка по гвоздю, она должна уснуть и видеть только блаженные сны.
        - Будешь великой царицей! – Неожиданно  сказала старая Мирим, которую иногда посещали видения и будущее приоткрывалось перед ней на короткий, но ослепительно яркий срок. – Не знаю, каким образом, но мечты твоего приемного отца - тщеславного Суруба исполнятся. Ты умеешь приказывать и знаешь, как заставить людей выполнять твои прихоти.   
        - Спасибо, Мирим. Живи еще долго.
        С первым же ударом молотка, Шушан повисла на руках палача, стать которым  вызвался сам Нур, как тряпичная куколка. Глядя  невидящими глазами в изуродованное ею лицо чернокожего гиганта, она испугала его тем, что на её губах застыла зловещая улыбка. Словно сейчас, мертвая, она знает его судьбу наперед и эта судьба – ужасна.
        После трехдневного отдыха, армия, под руководством Дедима, двинулась в обратный путь – в Вавилон, где их с нетерпением дожидался Александр, который не смог принять участия в походе из-за  напавшей на него детской болезни – кори. И её последствий – воспаления легких.