О чем молчит Каменный пояс глава 32

32
     Процесс захвата власти в регионах, последовавший за революционным переворотом в столице, позднее именовался большевиками, «триумфальным шествием советской власти». Однако же, в действительности, это было не совсем так. Особого триумфа большевистских сил на Урале не было. Была скорее растерянность, вялое митинговое сопротивление и разлад в лагере социалистов.
     Именно эти обстоятельства и позволили сторонникам большевиков захватить власть в регионе, причём не без помощи эсеров и меньшевиков. Провозглашая везде переход власти к Советам мирным путём, они в последние месяцы 1917 года на деле не останавливались и перед жёстким применением силы. По обвинению в «контрреволюционности» часто закрывались газеты, и запрещалась деятельность оппозиционных партий, вскоре начались широкомасштабные ограничения демократических свобод.
                ***
     В конце октября ударили морозы, сопровождавшиеся снегопадами и метелями. На Урал пришла зима. Все дороги перемело, а вдоль улиц появились снежные сугробы, которые росли с каждым днём. Замёрзший пруд замело толстым слоем снега, и на нём едва заметно просматривались узкие тропинки, по которым рабочие ранними тёмными утрами прерывистой цепочкой тянулись на завод из районов Миллиона и Малого мыса.
Снегу, выпавшему в большом количестве, радовались только местные ребятишки, которые понаделали в высоких сугробах ходы на берегу пруда и ползали по ним целый день, играя в войну. Ещё распространённой детской забавой были прыжки с высоких крыш домов и дворов в снежные сугробы, сопровождающиеся восторженными и радостными криками. Только вечером, когда уже темнело, они, проголодавшись, с разгорячёнными, раскрасневшимися от мороза лицами, возвращались домой. Одежда на них после таких игр покрывалась толстой снежно–ледяной коркой, и матери встречали их с руганью, обметая во дворах от снега метёлками и развешивая на печах сушиться промёрзшую насквозь одежду.
     Павел принёс в вёдрах воду с пруда и поставил её на кухне у печки. Варвара затеяла уборку и мыла полы в доме. Павел, чтобы не мешаться под ногами, не раздеваясь, решил пойти расчистить снег под окошком. Из соседних ворот на улицу вышел с лопатой отец. «Что, Пашка, закончилась наша лафа? Довели Костины большевики всех до ручки. Не жилось спокойно дуракам, так придумали эту баламуть» – обратился он к сыну. Павел спросил в ответ: «А Костя где? Что–то я его давно не вижу». «Вызвали начальники в Екатеринбург. Видно у них дела совсем плохи, раз наши оболтусы понадобились» – с горькой усмешкой ответил отец.
     Заказов у Павла с отцом почти не было. Строительные работы с наступлением зимы прекратились совсем, а завод в последнее время работал с частыми перебоями по причине нерегулярной поставки на него сырья и топлива. Зарплату рабочим завода не выплачивали уже два месяца. Начались проблемы с продовольствием. Население Верхней Салды превышало в это время 7500 человек, а на территории Салдинского района проживало около 40000 жителей. Для людей наступали тяжёлые времена.
Костю Леонова с Александром Головановым срочно вызвали в Екатеринбургский комитет РСДРП. Они прибыли в Екатеринбург на поезде ранним утром. На вокзале и в его окрестностях бесцельно бродили толпы солдат, возвратившихся с фронта, для которых не было работы по причине остановки основных заводов. Многие из них ехали домой, но задержались здесь по причине отсутствия подвижного состава и общей неразберихи на железной дороге.
     На ступеньках вокзала вокруг пехотинца в заношенной шинели и в каракулевой папахе на голове, одетой набекрень, наяривающего на гармошке, собралась весёлая толпа хорошо подвыпивших солдат, видимо уже давно ожидающих своего поезда. Гармонист пьяным голосом азартно выкрикивал под гармошку:
 
«Спирт в моей походной фляжке,
А в кармане солидол.
Раздвигайте девки ляжки,
Я из армии пришёл!»
 
     От толпы отделилась группа вооружённых солдат. Они направились к машинистам поезда, на котором Константин с Александром приехали в Екатеринбург. Старший и, пожалуй, самый трезвый из них, в погонах унтер–офицера, решительно заявил машинистам, что их состав с этого момента поступает в его полное распоряжение и должен немедленно отправиться в Челябинск.
     Старший машинист попытался ему робко возразить, сославшись на утверждённый график движения поездов, по которому он должен был следовать в Пермь. Унтер–офицер, смачно выругавшись матом, направил на него свой револьвер и приказал немедленно отправлять состав на Челябинск. А в освободившиеся вагоны состава грузилась шумная, никем не управляемая, с пьяным гармонистом впереди, ватага солдат, из которой кто–то громко кричал: «Братва! Кто на Челябинск, марш по вагонам!». Услышав этот долгожданный призыв, к этой толпе присоединились группы солдат и гражданских, выбежавших на перрон из здания вокзала. Выскочившего на перрон со служебного входа вокзала с растерянным видом, диспетчера, попытавшегося остановить погрузку людей в вагоны, избили озлобленные фронтовики, захватившие поезд.
     Константин и Александр, удивлённые происходящим вокруг них, вышли на привокзальную площадь, где собралась шумная толпа фронтовиков, выкрикивающих революционные лозунги. Их остановил патруль Кронштадтских матросов. Как выяснилось позже, их прислали из Питера в Екатеринбург для поддержки местных большевиков и наведения порядка в городе. На самом же деле с прибытием «красы Русской революции» по Екатеринбургу прошла волна обысков. Гости из Кронштадта, как они сами объясняли, искали повсюду оружие. Под этим прикрытием матросы врывались к горожанам после 11 часов вечера и забирали всё, что представляло ценность: деньги, одежду, вино, сладости. Своих вещей часто лишались прохожие, которые по вечерам попадались на глаза «стражам революции».
     Здоровенный верзила в матросской форме, явно тесной для него, обыскал Александра с Константином и, не найдя у них ничего, кроме денег на подарки родне, которые он тут же переложил в карман своего бушлата, с ухмылкой произнёс: «Можете следовать далее! Вас приветствует революционный город Екатеринбург!». «Да ты кого грабишь, контра! Мы приехали по приглашению парткомитета РСДРП и товарища Малышева лично» – возмутился Александр. «Валите отсюда, комитетчики хреновы, пока целы, а то ведь я, и передумать могу» – пригрозил верзила, достав из кармана бушлата револьвер. На шум к ним подошёл матрос в широких клёшах и распахнутом бушлате, из–под которого выглядывала новенькая тельняшка, перепоясанная ремнём кобуры маузера, свисающей на бедро.
     «Что за шум, Мамонт, а драки нет?» – весело спросил подошедший матрос. «Да вот, Солёный, тут некоторые штатские бузят. Советской властью недовольны. Может, с ними, как с гадами, по законам военного времени?» – спросил Мамонт и взвёл курок своего револьвера. «Кто вы такие, и чем не довольны, граждане?» – спросил «Солёный», обращаясь к Александру с Константином. «Я объясняю, что нас вызвали телеграммой в Екатеринбургский комитет РСДРП, а ваши люди остановили нас и ограбили среди бела дня. Вот документы и телеграмма от товарища Малышева» – пояснил Александр, протягивая документы и бланк телеграммы матросу.
     Матрос с довольно странным именем «Солёный» внимательно рассмотрел их документы и вернул их Александру со словами: «Просим прощения, братки, ошибочка вышла. Тут по городу много разной контры болтается, и нам приходиться проявлять революционную бдительность. Мамонт, полный назад! Верни товарищам всё, что ты у них реквизировал» – распорядился Солёный, обращаясь к верзиле. Тот с неохотой достал деньги из бушлата и, ощерившись в улыбке, протянул их Александру со словами: «Если что не так, извиняйте, братва, не признал, что свои. Каюсь!».
     Костя с Александром, распрощавшись с матросами, пошли дальше, искать указанный в телеграмме адрес ревкома. На улицах, где они проходили, были навалены горы мусора и нечистот, которые, видимо, давно не убирали. Возле продуктовых магазинов выстроились огромные очереди. В одной из них, возле хлебного магазина, Костя с Александром услышали разговор между женщинами: «Бают, что муки скоро вовсе не будет. Везли её для нас из Сибири, но продовольственники, сволочи, её продали, а все деньги между собой поделили. Скоро одну картошку жрать будем, да и то по праздникам. Довели страну до цугундера, головотяпы!». По улицам ползли упорные слухи, что вот–вот начнутся массовые погромы. Хозяева закрывали лавки и магазины, боясь беспорядков. Ходить по улицам тоже стало опасно. На них орудовали шайки, которые грабили прохожих.
Так, петляя по улицам, Костя с Александром вышли на набережную покрытого льдом городского пруда, в том месте, где в него впадает река Исеть, и увидели довольно странную картину. Гражданские с вёдрами и разной посудой, а солдаты с котелками и чайниками толпами валили к реке и к прорубям на пруду и черпали оттуда воду.    Некоторые из них черпали воду пригоршнями и жадно пили её. Вдоль всей набережной распространялся запах спирта, который было трудно с чем–то перепутать. Эти толпы людей гоняла пара патрулей во главе с комиссаром в кожанке, явно не справляясь со своей задачей.
     Александр подошёл к комиссару, который растерянно бегал вдоль берега, отгоняя от него всё прибывающих людей, и поинтересовался: «Что здесь происходит, товарищ? Люди с ума посходили, что ли?». Комиссар устало посмотрел на него и ответил: «Да вроде того. Сегодня ночью ревком, боясь, что солдаты начнут громить водочный завод, приказал весь спирт спустить из ёмкостей в речку. Он утром всплыл и появился на поверхности льда. Вот народ теперь и устроил себе праздник души. Нас прислали разогнать, да разве с ними совладаешь? Одичал совсем народ!».
     Александр с Костей пытались было помочь комиссару остановить разгулявшийся на пруду народ, но вскоре, поняв, что это бесполезно, пошли дальше. «Что же это, Костя, здесь твориться? Куда местные власти смотрят? Анархия какая–то кругом. Что же дальше–то будет?» – встревоженно спросил Александр. «Не знаю. Хорошо, хоть у нас городок поменьше, зато порядка больше, чем здесь. Главное у себя не допустить такого бардака. Надо твой отряд увеличить. Сейчас солдаты с фронта возвращаются, можно их привлечь, всё равно для них пока работы нет» – ответил ему Костя.
     «Да, их привлечёшь, пожалуй! Вон они болтаются без дела взадпятки, семечки грызут, да смотрят, где чего украсть или кого ограбить. Брат твой, и то отказался к нам идти, даже командиром, а уж этих и подавно не загонишь» – с досадой заметил Александр. «Пашка–это совсем другое дело. Ты его с рядовыми солдатами не ровняй. В нём всё ещё офицерство не перебродило. Он почти три года за царя и отечество жизни не жалел, одних орденов, хоть на базар неси. Не верит Пашка в большевиков, как в силу, а вот другие за нами пойдут, потому что наша власть им ближе всякой другой» – с уверенностью сказал Костя.

http://proza.ru/2019/09/26/307