Плагиат срединно талмудизма волос Бекки Кроу

                Сергею Брину и его очень удобному для скачивания видео браузеру               
     И тогда мы бежали. Мы скитались. Мы ползали по отрогам Памира, питаясь черемшой и диким луком, оставляющих экзотические треугольнички зелени между зубцев, не видя картох дикого осла, именуемого сартами куланом, а не онагром, что бы там ни инсинуировал Ивлукич, то бальзаминящий идиотию маразматического правления стратегицких высот, то симбиотящий происходящее дубиной и камнем, мы наблюдали с верхотуры маленького медвежонка и закованного в сталь лат герцога Лотаргинского, ласкающих быстрыми и решительными взорами тоненькую еврейку, не только догнавшую бедную овечку и лань графа де Монсоро, но и перегнавшую развитие Германа Грефа, инвалида умственного развития в обратную сторону, толкаемого братьями из Аяччо в инвалидном креслице Шерон Стоун. Мы вспоминали переводы Керви и радовались, дико скача по острым, как бритва  " Харьков ", камням, хорошо зная всю правоту многолетнезапоздалого ( как дао ) мормона Мартиросяна, каламбурящего украинской парадигмой на грех людям, а потом мы залезали в любую соответствующую ситуации бочку из - под соляра, расшибившуюся при десантировании, и кишели там, внутри, среди жестких жестяных внутренностей тары, думая о победе под Хомсом. Мы выпускали осязательные усики, настороженно ощупывая ареал обитания, но находили лишь неизменные акатуи, размножившиеся после обнаружения их отрядом Кротова в арифметицкой прогрессии : вот кудой ни плюнь - в акатуй и угодишь. И мы видели, что время показало тотальный п...дец и деградацию из умышленно показываемых страждущим сосков Иванки Трамп, подменяющей веселое жиканье колесиков Жикина, оптимистически катящего среди сорняков, пока перевыполняется план по передаче приветов с большого бодуна под волглым шевелением гнусных усов Якубовича, вечного жида на службе Сатаны, схизмой Латеранского собора переподчиненного напрямую афонскому Мамонтову, тоже усатому герою гражданственной позиции  " лопата на плечо ", ушедшему в запой сразу же по окончании лихого рейда кобрястых налоговиков во главе с капитаном Колбаскиным из бандитских трущоб Петрограда. Ах, патетически думали мы, если б знали вы, что за деликатесы над подавали с прибором две принцессы в ночные дни Шульгина ! Бывалоча, выйдешь под ручку с Осипом на Невский и тут тебе сразу : шмыг под кожу мистером Малым и никаких. В любую подворотню сверни - никуда не доскачешь.
     - Але, гараж, - бухнул по бочке Бильдер, обрывая мечты экс - хоббитца, - ты так не думай, сам не понимаешь, чего думаешь - то.
     Мы вылезли наружу опасливым енотом и традиционно попытались зачесать волосы назад, но их не было ! Сбежали наши волосы с отрогов Памира на х...й.
     - Толкиен так не говорил, - заспорил разгорячившийся Бильдер, годуновским жестом берясь за ворот тельняшки.
     - Он так думал, - шепнули мы, зная за всю х...ню.
     Бильдер поднес нам осколок хрустального зеркала магистра Келли, но мы не стали смотреть, мы уже видели себя и в тулупе, и под водой Броунжером, и на сборище нечестивцев оона, все мы видели, пропитавшись лютой мудростью Кирилла Клейменова, неосторожно наступившего крысенку на хвост.
    - Ты не можешь знать, о чем думал Толкиен, - задумался тяжко Бильдер, почесывая зудящий вшой нерв о нашу бочку из - под соляра, - ты персонаж вымышленный, а никакого Толкиена никогда не было.
    И показал нам Бильдер в ознаменование крокетистского мастерства Кристины и маленькой Марты некий листик из книжки, и посмотрели мы, и прочитали, и поняли, что плагиат.
     Тротуар выглядел странно. Он был весь вздыблен, словно изрытый пневматическим молотком. Рич споткнулся, но кое-как удержался на ногах и застыл, безгласный, растерянный. Темнота сгустилась еще больше… вечная темнота. Лишь кое-где горели редкие фонари. Воздушные трассы исчезли. Не видно было прыгунов. Даже горизонт стал не сплошным – в нем появились проломы.
– Я болен, – простонал Рич. – Я болен. Помогите…
Прижимая руки к животу, пошатываясь, он побрел по разбитому тротуару.
– Прыгун! – вопил он не своим голосом. – Прыгун! Такси! Да есть ли кто живой в этом забытом богом городе? Где вы все попрятались? Такси!
Ничего.
– Я болен… болен. Мне нужно домой. Я заболел. – Он снова заорал: – Слышит меня кто-нибудь? Я болен. Помогите… По-мо-ги-те!..
Никакого ответа.
Рич застонал, потом вдруг захихикал бессмысленно и жалобно. Срывающимся голосом он запел:
Три, два, раз… А ну еще!
Три, четыре – горячо.
Ах ты, камбала, не вобла, Смотри в оба! Смотри в оба!..
– Да где же вы все? Мария! – чуть не плача, позвал он. – Мария, включи свет! Ма-а-ри-и-ия! Да прекрати ты эту дурацкую игру в «Сардинки»!
Он споткнулся.
– Где ты? – кричал Рич. – Вернись, умоляю, вернись! Я тут совсем один!
Безмолвие.
Он искал Парк Саут, 9, вглядывался в темноту, не покажется ли особняк Бомонов, дом, где встретил свою гибель де Куртнэ. Как успокоительно было бы встретить «старую прилестницу» Марию!
Безмолвие.
Мрачная, холодная пустыня. Черное небо. Все чужое вокруг. Пусто.
Безмолвие и пустота.
Рич крикнул. Одинокий хриплый крик, крик злобы и страха.
Безмолвие. Даже эхо не откликнулось.
– Ради бога! – кричал он. – Ради бога! Верните все обратно! Куда все девалось? Одно пространство, одно пространство!..
Из пустоты проступила и выросла зловещая гигантская фигура. Она родилась из черных теней. Рич смотрел на нее, оцепенев. Она маячила перед ним, безмолвная, страшная… Человек Без Лица. Внезапно он заговорил:
– Нет пространства. Ничего нет.
Рич услышал пронзительный крик. Это кричал он сам. Услышал оглушительный грохот. То билось его сердце. Он бежал нездешней, неземной тропой, проложенной в пустоте, где не было ни жизни, ни пространства, бежал, пока еще не поздно, пока еще не поздно, еще не поздно, пока еще есть время, еще есть время, время…
И на полном бегу наткнулся на фигуру, рожденную из черных теней, на Человека Без Лица. Человек Без Лица сказал:
– Времени не существует. Ничего нет.
Рич отпрянул. Повернулся. Упал. Теряя последние силы, он полз сквозь вечную пустоту и визжал:
– Пауэл! Даффи! Киззард! Тэйт! О господи! Где вы все? Где все? Ради бога!..
И опять перед ним возник Человек Без Лица.
– Бога не существует, – сказал он. – Ничего нет.
     И мы испугались. Мы плакали. Но Бильдер, сука, помолчав немного, сказал :
     - Есть Богиня.
     И все сразу же встало на свои места. " К черту Марию ! " - закричали мы и ломанулись. А на груди Богини уже занимал свое место коала. Поэтому нас и именуют с тех самых пор ( двадцать лет, однако ) самым умным именем из всех существующих.