VI 3 Ворожба и мята

Ласточка вздрогнула и проснулась в третий раз за эту ночь. На этот раз по-настоящему. И обнаружила, что страшно замёрзла, что на одеяле, под которым они лежат все трое, прижавшись друг к дружке, образовался солидный сугроб, что вокруг лес, самый обычный зимний лес, и что одеяло присохло кровавой коркой к рукам. Пахло совсем не розами и не разложением, а горьковатым дымом костров, морозом и давно не мытыми друзьями, которые при виде её пробуждения разом вскочили на ноги.
— Ну как? – первым подлетел Деамайн – он был ближе всех. – Получилось?
Дэннер рывком поднялся, скидывая одеяло, Дерр пискнула и попыталась ухватить его за шерстяной край, но не успела и сердито обхватила себя за плечи.
— Мутишь, – сказала она. Ласточка приподнялась на локте.
— Всё? – удивлённо проговорила она. – Уже всё?
Дэннер порывисто обернулся и прижал её к груди.
— Рёбра!.. – пискнула Крылатая.
— Угу. Восемь пар. – Дэннер засмеялся и поцеловал её. – Всё у них... получилось... – ввернул он между поцелуями.
— Де-ерр!! Ты живая! – Форх подхватил волшебницу на руки, причём, так резко, что оба полетели в сугроб. Но на этот раз затяжного поцелуя не вышло, потому что Дерр слезла с Форха и печально уселась, натянув одеяло.
— Ты чего? – удивился Дэннер, всё-таки оторвавшись от губ Ласточки, которая счастливо прижалась к нему.
— Мутно, – сказала Дерр, хлопая мокрыми ресницами. – Что тебе знатно – это шибко знатно. А так – мутно…
— Мутно? – удивлённо переспросил Дэннер. – Что случилось, Дерр?
— А? Не, не… Знатно всё… Это я так… Ты не обращай внимания. Неважно, – ответила Дерр в лучших традициях Эндры.
Форх уселся рядом. Хотел было обнять Дерр за плечи, но не решился.
— Дерр, ты чего? – осторожно поинтересовался он, впрочем, не надеясь на внятный ответ. И правильно, что не надеялся.
— Да, ничё. Знатно всё, говорю ж.
— Ты ревёшь, – грустно констатировал юный партизан.
Дерр взмахнула мокрыми ресницами.
— Не. Не мути.
— По-моему, для того, чтобы Дерр разревелась, должно произойти что-то действительно плохое, – заметил Дэннер, поднимаясь. – Во всех остальных случаях она просто говорит «не мути» .
— Ну, и как там? – влез Кристофер. – Во сне?
Ласточка помрачнела.
— Во сне... ну-у-у-у...
— Должно быть, мутно, – пришёл ей на помощь Дэннер.
— Ага. – Ласточка вздрогнула и как-то беспомощно обхватила себя за плечи. – Шибко мутно. – Она неожиданно улыбнулась. – Сгореть заживо – это, я вам скажу, аттракцион...
— Атра – чего? – удивился Кристофер.
— Во сне нет беспамятства, – сказал Дэннер. – Но зато есть боль.
— Дэннер... – Крылатая снова прижалась к нему. – Как же ты...
— А вот так вот, – сдержанно произнёс командир. Чего-чего – а жалости он вынести не мог. Лучше уж реалистичные кошмары каждую ночь.
— А что там ещё было? – не отставал Кристофер, которому не терпелось разузнать побольше – учёный в нём частенько преобладал над художником.
— Розочки, – отозвалась Аретейни. – Цепкие такие розочки. Красненькие.
— А я видел чёрную паутину, – сказал Дэннер. – И даже с пауками.
— А я – колючую проволоку, – подхватила Дерр.
— И это всё одно и то же существо. А Ласточке повезло – у неё красненькие розочки. Эстетика!
— Ну, а ещё что? – не отставал Кристофер.
— Не мути, дядька, – попросила Дерр, хлопая мокрыми ресницами. – Там… там…не мути.
Она положила голову на плечо Форху и сделала вид, что её всецело занимает шнуровка его рукава.
Ласточка прижалась к мужу.
— Дэннер, тебе это больше сниться не будет? Всё закончилось? Правда? Мы всё исправили?
Дерр хлюпнула носом и всхлипнула, самозабвенно шнуруя Форху рукав.
— Не должно, – отозвался Дэннер, разглядывая волшебницу. – Дерр, это из-за кошмаров, да?
— Чё мутишь? Я ж говорю, знатно всё. Тебе ж знатно. Вот, и не мути, – отозвалось дитя. Рукав Форха оказался зашнурованным, и она принялась распускать завязки обратно.
Ласточка охнула. Все резко обернулись и увидели, как она разглядывает крупное синее перо в руках.
— Ой! – сказал Кристофер. – Это откуда?
— Когда это ты птиц ощипывала? – поинтересовался Деамайн.
— Это же из сна... – Ласточка хлопнула ресницами. – Дэннер, ты обещал рассказать про птицу, помнишь?
Дэннер взял у неё перо и повертел в руках.
— Теперь я ничего не понимаю, – признался он. – Я-то думал, что она мне тоже снится.
— Птица?
— Да. Эти птицы, они только в одном месте живут. Одно-единственное место во всех мирах. Туда практически невозможно попасть, а уж если попал, то увидеть птицу – хотя бы издалека – один шанс на миллион. Они очень сторонятся людей, и место это от них скрывают. В общем, попасть туда и краем глаза поглядеть на птицу – невероятное, фантастическое, сказочное везение. Считается, что, если удастся её погладить, то будешь счастливым... а их перья приносят удачу. Я видел, один раз. Издалёка. Правда, она тут же улетела. Больше мне туда попасть не пришлось, да и тогда это получилось случайно. Но... в моём сне птица была убита. Это перо к тебе попало уже после её смерти?
— Ага. Это плохо?
— Не знаю. – Дэннер вернул перо обратно. Ласточка уселась на ложе из лапника и одеял, глядя в пространство перед собой.
— Я же помню... – произнесла она. – Я же помню – что-то такое было! И не могу вспомнить – что...
— А ты не мутись, – разумно посоветовала Дерр. – А потом – р-раз – и вспомнишь.
Она протянула руку и потрогала перо, которое поблёскивало синью в пальцах Ласточки.
— Ой… Мя-агкое… Красиво. Воробей, гляди, как красиво.
Хотя Форха явно больше заботила внезапная грусть Дерр, чем перо синей птицы, он внимательно его разглядел и признал:
— Правда, красивое. Так, выходит, во сне встречается и что-то настоящее? А я думал, там одни фантазии.
— Я сам так думал, – признался Дэннер, обнимая Аретейни. – Ласточка?
— Я... – Аретейни поёжилась. – Оно само скользнуло мне в руки. А потом ещё эта штука, из которой я тебя застрелила – я её у трупа Артемиса взяла на болоте, и вилка, ею мальчик горничной глаза выколол... и... вот...
Кристофер ощутил резкое снижение научного интереса.
— И что, всё это осталось у тебя? – удивился Дэннер.
— Нет, – Ласточка подняла на него глаза, – только перо. Дэннер, чего это, а? Я боюсь...
— Сказал же, не знаю. – Дэннер обнял её и прижал к себе.
— А можно, я, это… – прервала Дерр сцену на самой лирической ноте. Она опять захлюпала носом. – Можно, я спать уже пойду, а?
— Не стоило тебя просить... – вздохнул командир. – Прости, Дерр.
— Не мутись, – строго сказала Дерр. – Знатно всё. Я ж говорю.
Она подсела к Дэннеру и уткнулась ему в плечо.
— Знатно, правда? Шибко знатно?
— Не совсем. Чего ты, Дерр? Просто испугалась – или что-то более серьёзное?
— Испугаешься тут, – вздрогнула Ласточка. – У меня от твоих сновидений теперь фобии разные начнутся...
Дэннер расстроился окончательно.
— Не мутись, – повторила Дерр. – Просто, там… я… не мутись, короче. Мне знатно. Мне завсегда знатно.
— Угу, – полуслышно пробормотал Дэннер. – Всем теперь из-за меня знатно... – Он резко поднялся и ушёл куда-то в лес, мгновенно скрывшись за деревьями. Остальные растерянно переглянулись.
— Мутит… – выдохнула Дерр. И кинулась следом, по принципу Дэннера «если кто-то сбежал в лес – догони и успокой».
Волшебница перелетела через придорожную канаву, едва не свалившись, взрыла тонкий слой снега, пролетела через ельник и налетела прямо на командира. Ухватила его за ремень.
— Остроухий, ну, не мутись, ну… Пожалуйста! Это я всё! Всё я! А ты не мутись, ты не при чём!
— Ты?! – ошалел Дэннер, и даже остановился от неожиданности. – Как так – ты? Да нет же, Дерр, это я виноват.
— Не… Ты меня просил тебе помочь, а у меня не получилось… Если б не Ласточка, то вообще мутно было бы… Это Ласточка всё, а у меня не вышло ничё… – Дерр уткнулась в руку Дэннера. – Опять ничё не вышло…
— Да ну? – Дэннер улыбнулся и опустился на колено, так, что они почти сравнялись ростом – с учётом ландшафта, Дерр стояла несколько ниже. Командир обнял её за плечи – волшебница по-прежнему казалась маленькой и хрупкой, словно снежинка. – Ты уверена? А кто нас всех прикрыл от обломков? Не я же. Я только жалею, что вообще отправил тебя в кошмары. Дерр, скажи... очень было плохо? Я старался вас отгородить, но всё равно они пролезли.
— Там… мутно. – Дерр прижалась к его плечу. – Крови много и… Они её из окна… Я опять видала… И я опять помочь не смогла. Я никогда ей помочь не можу…
— Кому? – осторожно уточнил Дэннер. Снежинки мягко посверкивали в светлых волосах волшебницы, создавая образ феи из сказки. Небо потихоньку выцветало к рассвету.
— Это… – Дерр тряхнула волосами. Глаза стали огромными и заискрились слезами. – Синяя… Сестра… Моя сестра. Они её из окна… на копья.
— Я видел её, – тихо произнёс Дэннер. – Мы все видели, когда нас соединило. Дерр... прости, что... напомнил.
— Ничё… Не мутись, ладно? – Дерр обхватила Дэннера за шею. – Мне всё равно часто снится… – она зажмурилась и помотала головой. – Ты знатный…
— А вам теперь ещё и мои кошмары достались, – сказал Дэннер. – Я-то ничего не помню – а вот вам пришлось там бродить. И всё из-за меня.
— Не мутись, ну! – попросила Дерр. – Пройдёт. Слушай… – она залилась краской. – Там тётка была такая, мутная, светловолосая… Она кто? Ты её знаешь?
— Которая? – уточнил Дэннер. – Наверняка знаю, но я же не помню этих снов.
— Такая… – Дерр сморщила нос. – Мутная. Ей волосы отрезали. У ней ещё дядька Люццис. Тот знатный. Мутится тока. А она мутная. Она меня выдрать хотела, – обижено сообщила волшебница.
— Знаю, – сказал Дэннер. – Она ненормальная была, много народу замучила. Её казнить хотели, а она сбежала. Искали, да так и не нашли. А Люццис с ума сошёл... Несильно, наверное, нервы сдали после такого. Он до сих пор живёт неподалёку от столицы, если хочешь, можно будет к нему заглянуть.
— А ты их откуда знаешь? – Дерр успокоилась, и слёзы у неё высохли. – А дядька меня не тронет?
— Не тронет, – заверил Дэннер. – Он добрый, вообще-то, но... Жалко его, в общем.
Дерр взялась за руку Дэннера. Они брели по перелеску вдоль дороги. Совсем недалеко мерцали огоньки лагеря.
— А ты их откуда знаешь?
— Долгая история, – отмахнулся Дэннер. – Вот сама расспросишь Люцциса.
— Остроухий… – помолчав, спросила Дерр. – А там Чернявый… Это всё неправда, правда?
— А что с ним случилось? Если во сне, то у меня там должны ведь попадаться и реальные события. Смотря, что.
— Он там… он… совсем мутно… Он там мёртвый был, – сообщила Дерр. – Тока я ж его чую капельку. Живой он. Мож, он там не совсем помер? Он помирал когда-нито?
Дэннер остановился.
— Ах, вот оно что, – улыбнулся он. – Скорее всего, Артемис жив и здоров. Во всём виновато моё воображение, Дерр. Полагаю, я чересчур много за всех беспокоюсь.
— А ты не мутись, – строго сказало дитя. – Чё мутишься, ну? Чё они все, маленькие что ль… Проживут. А то ты всё мутишься за всех, мутишься… А выходит одно… Я, вот, тож… не мутись, в общем.
— Куда вы подевались? – Из-за чёрно-белых заснеженных деревьев нарисовались Ласточка и Форх. Крылатая держала руки в рукавах – они у неё даже летом мёрзли, а на морозе тем более. Форх немного запыхался.
— Тут мы, – отозвался Дэннер, любуясь трогательно съёжившейся фигуркой в белом платье. – Гуляем. А вы, что, нас потеряли?
— Потеряли! – Аретейни хмыкнула. – Конечно… Вы же мутили.
Дерр фыркнула, смешно сморщив нос.
— А мы уже не мутим. Да, Остроухий?
— Вот именно, – согласился Дэннер, не выдержав и обнимая Ласточку за плечи, пытаясь её согреть.
Форх поступил точно так же с Дерр. Спрятал лицо в её волосах.
— Дерр, ты… Ты не убегай больше так.
— Ка-ак? – удивилась Дерр.
— Внезапно.
— Лан. Буду убегать медленно, – согласилась волшебница.
Дэннер рассмеялся. Форх, наконец, расслабился, убедившись, что Дерр, правда, больше не мутит. Ему было только обидно, что она ищет утешение у командира, а не у него, Форха. Компания двинулась к лагерю.
Следующий день принёс, как водится, новые неприятности. Помимо фургона, у которого в очередной раз полетела ось от перегрузки, Мери-Энн окончательно натёрла ноги и теперь могла передвигаться исключительно ползком. А поскольку из фургона всех выперли, её усадили на Ласточкиного коня, и теперь у девицы, после нескольких часов верховой езды, болел ещё и зад. Это не добавляло хорошего настроения никому из компании. Халлис бегала за Дэннером и ругалась не хуже некультурных пехотинцев – когда дело касалось профессиональной этики, она забывала не только о субординации, но и о правилах вежливости по отношению к старшим.
— Вы себя угробите раньше, чем мы прибудем в столицу! – убеждала она командира под недоуменные взгляды солдат.
— Всё хорошо, – в своём неизменном репертуаре повторял Дэннер, ретируясь под защиту остальной компании.
— Да у вас всегда всё хорошо! – возмущалась целительница, разгневанно пытаясь упрятать вечно выбивающиеся волосы под платок.
— Вот и делай выводы. – Дэннер даже не мог на неё рявкнуть, поскольку понимал, что о нём искренне беспокоятся – а когда о тебе искренне беспокоятся, рявкать как-то... неэтично, что ли.
Позже к вечеру Халлис таки представилась возможность заняться обязанностями целителя – алебардисты, вопреки строгому запрету и здравому смыслу, закупили в очередной деревне очередную партию самогона. Не то народ так любил имперскую армию, не то просто не повезло, однако пищевое отравление заработал весь взвод. Отравление окончилось расстройством желудка, от которого взвыли ещё и соседствующие локации. Дэннер лично, в компании с Халлис, Ласточкой и ещё двумя целителями, носился от человека к человеку и помогал больным. К вечеру принялся спотыкаться и кашлять.
Одним словом, в обозе начались коллективные проблемы со здоровьем. Что, в общем-то, не особенно выпадало из общей картины – обоз за день успел миновать два некрупных города и громадное чумное кладбище между ними. Количество сифилитиков среди окружающих крестьян возросло в разы, и Дэннер предусмотрительно распихал женщин и детей по фургонам. Женщины и дети, правда, в фургонах торчать не желали, что также не прибавило командиру хорошего настроения. Пушистый старательно косил под медведя, но получалось у него далеко не всегда, и вскоре поползли слухи о чудищах и оборотнях. Дэннер ничуть не сомневался, что, говоря о предполагаемой опасности, крестьяне молились всем богам, чтобы имперские солдаты на оборотня нарвались. «Имперские солдаты» строили испуганные мины и начинали истово выполнять знак Крыла. Особенно те, которые отравились самогонкой.
Умудрилась не заболеть одна Дерр. Она бодро носилась по обозу, стараясь не попадаться на глаза сердитому простуженному командиру. Зато не отходила от Форха, который тоже простыл, да, к тому же, разбил колено, и теперь прихрамывал, и кашлял. Волшебница пыталась замотать его своим шарфом, но Форх одёрнул её так резко, что она обиделась и отправилась разыскивать Дэннера.
— Ну, вот… и ты мутишься, – отметила она, пристраиваясь и бредя рядом с командиром, безуспешно пытаясь попасть в шаг. – И Воробей мутит шибко.
— Все мутят, – согласился Дэннер перед очередным приступом кашля. Сыпал мелкий колючий снежок, из которого даже не получалось толкового сугроба, а потому местность вокруг сделалась серой. Дэннер принялся размышлять, как бы заставить Ласточку заплести волосы в косу и замотать её в платок. Меньше всего ему хотелось подцепить вшей или блох от городских. Он вообще отличался чистоплотностью – должно быть, грязь и паразиты вызывали у него неприятные ассоциации с галерами и тюрьмами – и ухитрялся ходить в чистой одежде даже в военном походе. Если Аретейни заболеет, придётся её обстричь, а боги не рекомендуют девкам резать косы. Где это видано – силу свою добровольно откромсать!
— А надо шоб не мутили! – назидательно сообщила девочка, спотыкаясь о живописную волну замёрзшей грязи. Ботинок с треском разлетелся пополам. Волшебница расстроилась. – Теперь и я мутю, – заключила она. Дэннер задумчиво на неё покосился.
— Скоро посёлок, – сказал он. – Надо раздобыть тебе новые ботинки и одежду для Мери-Энн. Не то она окончательно разболеется.
— И я с вами, – неожиданно влезла Ласточка. Она разрумянилась и слегка задыхалась под тяжестью ребёнка. Ратибор, хоть и костлявый, и на голодном пайке, рос быстро и оставался крайне жизнерадостным.
— Опять Ласточка матерится, – сообщил он. Халлис философски вздохнула, Дерр фыркнула, а упомянутая Ласточка сверкнула глазами и шлёпнула дитё по заду. – Мама! – обиделся Ратибор, ткнулся ей в плечо и немедленно душераздирающе засопел. Дэннер задумчиво созерцал родственные отношения. Ратибор сообразил, что сопением должного эффекта не добьётся, и благополучно наплевал на инцидент. Дэннер фыркнул и отправился к Халлис лечиться. Лучше поступиться принципами, чем пугать и без того напуганных крестьян болезнями. Доказывай потом, что это всего лишь простуда. А девки без обуви зимой останутся.
Дерр вздохнула, проводив Дэннера взглядом, и засопела не хуже Ратибора. Ей было обидно, что Воробей мутит, и добровольно мириться она не собиралась. Девочка покосилась на Мери-Энн.
Девица была неплохой наездницей, но она не привыкла подолгу находиться в седле и плестись шагом. Поэтому ей было тяжело. Но идти пешком было ещё тяжелее, поэтому Мери-Энн, которая уже хромала на обе ноги, терпела.
В результате в посёлок направилась целая делегация из Дэннера, Ласточки, Мери-Энн и Халлис, которая выпросила у командира денег на пряжу. Дерр брать с собой побоялись, и оставили её на Деамайна, пришлось снять мерки и искать ей обувь на авось. Впрочем, у Дэннера с его умением метать ножи, был на редкость хороший глазомер, так что, никто по этому поводу не беспокоился.
Улицы посёлка были пусты. Собаки облаяли четырёх всадников, но никто не одёрнул животных, не пытался оттащить от заборов и калиток. Им встретилась только заплутавшая пегая овечка, несколько лошадей да нахальный козёл, который долго бежал за Ласточкой и всё норовил пожевать упряжь её лошади.
Они остановились на перекрестье улиц под покосившимся, серебристым от времени, деревянным указателем. «Озёра» – гласили припорошённые буквы. Козёл ткнулся мордой Ласточке в сапог и отстал. Должно быть, отправился наводить порядок в стаде. Из-за добротного частокола неуверенно гавкнула собака. Лошади фыркали и переступали копытами. Снег сыпался. Посёлок молчал.
— Ничего не понимаю. – Крылатая стряхнула с волос снежинки. – Тут вообще, кто-нибудь есть?
— Есть, – отозвался Дэннер. Он уже с минуту прислушивался к чему-то, что остальным, ввиду отсутствия длинных ушей, оставалось незаметным. Командир развернул коня. – Поехали на площадь.
Картина, открывшаяся им, почему-то не удивила.
Посреди площади – если можно так назвать утоптанную площадку между лавками, почтовым ящиком, колодцем и зданием местной префектуры – возвышался добротный, по всему, вкопанный недавно, позорный столб. У него, притянутая верёвками за тонкие руки, по куче мёрзлого навоза топталась босыми ногами хорошенькая девушка с растрёпанной копной рыжих волос. Лёгкое платье съехало и местами намокло и разорвалось, клетчатая понёва сползла до колен – видимо, её так и выволокли из дома за косу, не потрудившись поднять на ноги и одеть. Девушка шмыгала покрасневшим носом, но держалась. Народ собрался вокруг, ругаясь и переговариваясь.
Дэннер вздохнул, мысленно отматерил себя за излишнюю сентиментальность и эффектно выехал на середину площади, выпрямившись в седле и сверкая зелёными глазами. Конь, словно ощутив, что его артистическая натура получила шанс проявить себя, гарцевал как на параде, вскидывая морду и изгибая точёную шею. Команда остановиться несколько снизила его энтузиазм.
Народ примолк, уставившись на вооружённого и очень злого всадника на благородном коне. Дэннер довершил эффект холодным, как вода в проруби, командирским взглядом, после чего ему надоело придуриваться, и мрачно поинтересовался:
— И что у вас тут творится, позвольте расширить кругозор? Весь посёлок разом переселился к навозной куче? Или это религиозный ритуал такой?
Ступор у людей несколько прошёл – некоторые заново принялись переглядываться, перетаптываться и переговариваться. Над толпой будто пронеслась рябь как на воде. И всё смолкло.
— Я жду, – скромно напомнил Дэннер. Собравшиеся переглянулись, и, будто по команде, отступили на пару шагов, подло открывая спину и все остальные части тела здоровому черноусому парню. Тот сообразил, что отвечать придётся ему, и, сверкнув глазами на столь надёжных сограждан, обернулся к Дэннеру.
— Я сын старосты, – неохотно заговорил он. – Отец болеет, поэтому делами временно заправляю я.
— И тут болеют, – пробормотала Ласточка, сочувственно разглядывая посиневшие босые ноги девицы у столба.
— Соседи сообщили мне, – продолжал тем временем усатый сын и заместитель деревенского управления, – что поймали с поличным ведьму.
— Дураки, – звонко ввернула подозреваемая в колдовстве, вскинув на Дэннера покрасневшие зеленовато-янтарные глаза.
— Заткнись, – велел кто-то из толпы, метко запуская камень. Камень пролетел между ногами коня, заставив его взбрыкнуть и недовольно заржать, и угодил предполагаемой ведьме в колено. Та вскрикнула и предпочла замолчать. Дэннер грозно прищурился.
— А ты слушаешь, кто что болтает, – припечатал он. – Исполнительная власть. Долго правишь-то? Как я погляжу, ты уже успел записать в авторитетные источники информации бабские сплетни. Ну, и у кого вчера молоко убежало, интересно?
Усатый заместитель побледнел, отшатнулся и взъярился.
— А ты сам-то кто такой? – зло спросил он. – И по какому праву спрашиваешь?
— А по такому, что твой ум не осилит, – невозмутимо отозвался Дэннер. – Чего накинулись на девку? И не стыдно – всей толпой-то?
— Вот сейчас приор разберётся...
— Приор, – оборвал Дэннер, – ваши идиотские домыслы слушать не станет. Инквизиция – это вам не стайка разбойников – кого попало хватать. Доказательства у вас есть?
Усатый примолк. Толпа переглядывалась. Дэннер выдержал паузу.
— Вот и я о том же, – резюмировал он. – Солдатам вы то же самое скажете? А им интересно, кто там чего с перепоя навоображал? Полагаю, им будет весьма неприятно, если в доме у вашей ведьмы они ни черта ведьмовского не найдут. Вот тогда и будете на родную кровь доносить! – Тут он зло сверкнул глазами. – Мразь. Никакой морали, хуже падальщиков, не люди – шакалы! На деньги имперские прельстились? С каких пор родной кровью-то торгуете? Явятся солдаты – так я им помогу на вас отыграться – чтобы такая дрянь землю нашу не позорила. Жизнь человеческая для них – товар.
Ведьмочка удивлённо вскинула голову.
— Чья она? – ледяным тоном осведомился командир, глядя на сына старосты. Тот ссутулился и даже будто бы, стал меньше ростом. Люди прятали глаза – обвинение задело за живое.
— Сроду мы такими не были... – протянул усатый.
— Да ну.
Усатый замолк окончательно и спрятался в толпу. Дэннер молчал.
— Сирота, – наконец отозвался кто-то. – Так оно ж... вон, Роза видела, как она травы собирала и что-то напевала при этом... не иначе – заговор...
— Я кошку звала! – не выдержала ведьмочка. – Дураки!
— Кошка, опять же, – воодушевился рассказчик. – Известно, что кошки – Падшего твари, они завсегда к ведьмам да колдунам...
— Кому известно? – Голос Дэннера прозвучал грозным шипением. – И от кого?
Крестьянин поспешил ретироваться.
— Волосы рыжие... – пискнул кто-то.
— И что? У меня они тоже рыжие. Что дальше? Скажете, я тоже ведьмак? Ну, так попробуйте. И поглядите, что из этого получится.
Глядеть отчего-то не захотели. Вместо этого толпа заметно поредела. Испуганно спряталась за шею лошади даже Мери-Энн. Командир снова преобразился. Зелёные глаза вспыхнули холодным огнём. Тихий голос плескал разрушительной яростью. Черты лица казались застывшими. Страшными.
— Поехали, – велел он. – И если я ничего не найду помимо мяты и девичьего дневника...
Ослушаться никто не посмел. Компания двинулась через улицу к дому подозреваемой, оставив саму её привязанной к столбу. На всякий случай. Ласточка, Мери-Энн и Халлис предпочли на обыск не соваться и тоже остались на площади.
Хата у ведьмочки оказалась старая, давно не приводимая в порядок. Как-то жалобно хлопали ставни. Дэннер невозмутимо спешился. Сын старосты следовал за ним, предпочитая не задаваться вопросом, кто это такой и какие права имеет. И так видно, что кто-то важный. Они поднялись по скрипучему крыльцу и вошли в сени. В углу стояла кадка с водой. Вошли в саму хату. Здесь было бедно, но чисто. На полу лежали домодельные половицы, в углу стояла прялка с недопрядённой куделью. На краю печи примостился пустой горшок. На сундуке красивая, правда, худая, чёрная кошка тоскливо посверкивала глазами, видимо, печалясь по хозяйке. Из-под потолка свисали венички трав, источая лёгкий аромат.
— Ага! Травы, опять же, – ввернул сын старосты, но Дэннер так сверкнул на него глазами, что он смолк.
Командир провёл рукой по сухим метёлочкам. Они зашуршали в ответ.
— Это мята, зверобой и календула. Она травница?
— Ну-у… Я же говорю, ворожит… как захворает кто – сразу к ней…
— По-моему, это всегда называлось лекарством, а не ворожбой, – сухо отрезал Дэннер, открывая сундук. Там не обнаружилось ничего особенного, кроме потрёпанной книжки со сказками, пары чистых рубах и набора стареньких гребней.
— Ясно. – Дэннер со стуком захлопнул крышку сундука. – Насчёт мяты – я предупреждал. – Он с нарочито задумчивым видом разглядывал сына старосты. Тот предпринял доблестную, но, в целом, безнадёжную попытку слиться с голой бревенчатой стеной.
 

— Тебя, может, отвязать? – нерешительно предложила Ласточка. Несостоявшаяся ведьма шмыгнула носом.
— Погоди, – сказала она. – Сейчас вернутся – и можно будет... Если ваш товарищ чего-нибудь добьётся.
— Он – добьётся, – заверила Халлис. – Я его знаю.
— Сама вижу, – согласилась ведьмочка, поочерёдно поджимая ноги. – А вы кто такие будете? Зачем приехали?
— За вещами, – вздохнула Аретейни. – У нас две девки одеты совершенно не по погоде... Ну, теперь, видимо, придётся ещё несколько миль мёрзнуть – до следующего посёлка.
— Понимаю, – вполне ожидаемо согласилась полураздетая на морозе ведьмочка. – Это плохо.
Послышалась дробь копыт, и вскоре на площадь выехали двое всадников в такой знакомой «шмелиной» форме. Совсем молодые – явно самого младшего звания. Не офицеров же на такие задания посылать. Всадники были весёлые, и явно грелись по пути вином, что только прибавило им хорошего настроения. Сдерживая пляшущих лошадей, юные инквизиторы-исполнители подскакали к навозной куче.
— Это ты, что ли, ведьма? – присвистнул один, воодушевлённо разглядывая хорошенькую рыжую девку. Обернулся к Халлис, Мери-Энн и Ласточке. – А вы откуда? Может, тоже ведьмы, а? А то с нами поедете! – Он рассмеялся и весело подмигнул Крылатой.
— А мы проездом, – отозвалась Ласточка, сверкнув глазами.
— А... ну, это неинтересно. Точно не еретички?
Все четыре девицы дружно замотали головами.
— Жалко, – пригорюнился начинающий инквизитор. – А где она живёт?
— Да вон там. – Выехавший из-за угла Дэннер махнул рукой. – Но там всё чисто, я проверил.
— А ты кто такой?
— Обоз видали?
— Видали. Документы есть?
Дэннер молча протянул ему документы и как бы невзначай, откинул полу плаща, под которой красовалась на груди дублёная кожаная нашивка со знаками отличия. Оба парня побледнели и вытянулись по струнке. Ведьмочка распахнула глаза и, видимо для комплекта, ещё и рот. Ей имперские знаки отличия с такого ракурса были не видны, а куртка у Дэннера была на этот раз обычная, и рукав ни о чём не сообщал. Сын старосты побледнел окончательно и молча хлопал глазами.
— Вольно, – милостиво отпустил Дэннер. – Я военный, ребята. Нечего передо мной выступать. Но дом можете проверить. Только не грабить! Я прослежу.
— Слушаюсь, господин... э...
— Змиев хвост, да вольно уже.
Обоих солдат как ветром сдуло. Сын старосты хвостом таскался за Дэннером и всё пытался попасться на глаза. Заговорить он не решался.
— Чего? – соизволил обернуться Дэннер. Парень облизнул пересохшие губы.
— Позволит ли господин...
— Не позволит.
Усатый смешался.
— Да иди ты в Бездну! – рявкнул на него Дэннер. – Чтобы я тебя здесь больше не видел, идиот!
Сын старосты поспешно поклонился и моментально ретировался из зоны досягаемости грозного имперца. Впрочем, через минуту он осторожно выглянул из-за угла.
— В армию заберу, – пригрозил Дэннер, не оборачиваясь. Парня сдуло. Ведьмочка хлопала глазами, возилась, топталась и мёрзла. – В Бездну вас всех, предателей, – пожелал Дэннер любопытному приоткрытому окну. Ставни захлопнулись, ликвидируя рассекреченную наблюдательную щель. Дэннер махнул рукой, спрыгнул на землю и отвязал ведьмочку от столба. Та принялась растирать руки. Халлис завернула её в свой плащ.
— Ой… а ты сама? – ведьмочка переступила босыми ногами. Они закоченели и слушаться не желали, поэтому походка у неё выходила прихрамывающей и неуклюжей. Она сделала попытку плащ стянуть, но Халлис засопротивлялась.
Мери-Энн соскочила с лошади достаточно грациозно по привычке, но тут же чуть не взвыла и прикусила губу.
— Надо тебя согреть, – заметила она. – А то простынешь. Чаю нужно…
— Нужно, – согласилась Аретейни. – Идём к тебе.
— Там же солдаты…
— Ой… точно…
Дэннер отцепил от пояса флягу и протянул ведьмочке.
— Вот, выпей. Согреешься.
Она глотнула, поперхнулась и закашлялась, но щёки порозовели.
— Спасибо.
— Тебя как звать-то?
— Пелга.
— И имя-то какое… – пискнул кто-то, но под взглядом Дэннера осёкся и развить свою мысль не рискнул.
Несостоявшаяся ворожея плотнее закуталась в плащ и попыталась привести в порядок рыжую косу толщиной в руку, а длиной до пояса. Дэннер аж засмотрелся – у его матери была вот такая же коса.
Солдаты вернулись уже не такие весёлые, злые и многозначительно оглядывающиеся – но улицы посёлка снова предусмотрительно опустели.
— Храбрые – всей толпой на одну девку, – фыркнул Дэннер. – И куда только подевались? Должно быть, храбрость в силу врождённой скромности, спряталась от греха подальше. И за этих я на смерть иду! Противно...
Настоящие имперцы удручённо протрусили мимо них, жалея о напрасно потраченном времени. Отыгрываться в присутствии Дэннера на крестьянах они не решились.
— Ну, теперь пошли греться! – Халлис настойчиво потащила Пелгу к её дому.
Мери-Энн посмотрела вслед имперцам и вздохнула.
Целительница с ведьмочкой скрылись тем временем за углом.
— Дэннер, – Ласточка тронула Дэннера за руку. – А мы?
— А мы всё же постараемся осуществить изначальную цель нашего приезда.
— Только разговаривать буду я, – предложила Ласточка, спешиваясь и привязывая лошадь к ближайшей коновязи у маленькой корчмы. Дэннер скептически оглядел коновязь, перевёл взгляд на невинно прядающие лошадиные уши и решительно потянул животное к столбу. Конь грустно попробовал узду на зуб, удостоверился, что перегрызть не сможет, и сник окончательно. Мери-Энн решила, что зад болит меньше, чем сбитые ноги, и забралась обратно в седло. Ласточка с Дэннером направились в ближайшую лавку и вежливо постучали в дверь.
— Закры… – окошко на двери приоткрылось, и тут же захлопнулось обратно.
Дверь распахнулась.
— То есть, милости прошу, господин имперец! – на порог вышла пожилая женщина в дырявой шали с убранными под платок волосами. – Для вас всегда… в любое время… Чего желаете?
— Да зачем же так-то, – не выдержал Дэннер. – Нам просто... Мери-Энн, иди сюда, без тебя никак.
— Больно, – тоскливо донеслось с площади.
— Не сомневаюсь. Без тебя никак.
Девица объявилась только через минуту и страдальчески вцепилась в дверной косяк. Дэннер по старому обычаю поклонился хозяйке и вежливо попросил одеть аристократку, как он выразился, по-человечески. Ласточка влезла с пояснениями, и вскоре занялись поисками подходящей одежды.
Вместо шёлкового платья, более уместного в гостиной родового замка, а теперь порвавшегося, и потерявшего всякий вид, Мери-Энн подобрали более подходящую одежду. Носить штаны она наотрез отказалась, и Дэннер махнул рукой. Для неё нашлось тёплое платьице из коричневой шерсти. Вместо атласных туфель, промокших насквозь и натирающих ноги не хуже инквизиторских колодок, подобрали удобные простые сапожки. В них она даже стала меньше хромать. К такому наряду золочёная сеточка совершенно не шла, и Мери-Энн осторожно отколола её от волос и сунула в карман.
— Ну, вот, – одобрил командир. – Теперь хоть на человека стала похожа.
Девице было непривычно ходить одетой как простолюдинка, но она не могла не признать, что так намного удобнее.
— Спасибо, – пробормотала Мери-Энн. – Почему вы обо мне так заботитесь… Я же враг…
— Ладно уж, – устало произнёс Дэннер, критически разглядывая Мери-Энн. –  Враг нашёлся... Жаль, в таком наряде о верховой езде придётся забыть... Ну да ладно, в подходящей обуви ты сможешь идти – а это главное. – Он повернулся к хозяйке. – Благодарю вас, матушка. Скажите, а... что произошло с вашим старостой? И кто донёс на травницу?
— А кто его знает, – женщина оправила ветхую шаль. – Захворал и всё. А на Пелгу никто не доносил. Бабы шушукались на улице, да и только. Ну, а о ком бабы не болтают? Они ж не со зла. А взяли её потому, что сын старостин её в жёны звал, да она не пошла.
— Я бы на её месте тоже за дурака не пошёл, – согласился Дэннер. Его не оставляла уверенность, что что-то здесь не так. И болезнь эта, и девка – судя по всему, единственная в посёлке, кто хоть как-то разбирается в медицине. Чуть кто захворает – сразу к ней... Чьи это слова?
Ну да ладно. Ему-то что за дело до местных интрижек. Жаль, рыжую Пелгу теперь в покое не оставят, а так...
Дэннер расплатился за одёжку и ботинки для Дерр, ещё раз поблагодарил хозяйку, и компания направилась к выходу. Снег так и не закончился. Более того, ему даже удалось слегка побелить улицы и крыши. Деревья стояли колючими разлапистыми тенями. По-прежнему не было ни души. Стало как-то неуютно. Дэннер отвязал негодующего коня и легко взлетел в седло.
— Ладно, поехали отсюда, – велел он. – Где, чёрт возьми, Халлис? Всё ещё чай пьёт?
— Наверное, – отозвалась Ласточка. Мери-Энн тоже хотела было влезть на коня, но обнаружила, что юбку придётся задрать, а чулки, хоть и шерстяные, ничуть не спасут её от едкого конского пота. Ей впервые пришла в голову мысль, почему верховые носят кожаные непромокаемые штаны, и что задрать юбку выше колен не так уж, пожалуй, и неприлично. Ласточка и Дэннер обернулись в её сторону.
— Веди в поводу, – посоветовал командир, неверно истолковавший причину замешательства. – А мы шагом поедем.
Явилась Халлис в комплекте с хромающей на обе ноги ведьмочкой, которая прижимала к себе объёмистый свёрток и очень старалась не отстать.
— Товарищ командир… мы тут…
— Здрасьте, – обречённо произнёс товарищ командир.
Пелга подняла взгляд.
— Пожалуйста... – сказала она. – Возьмите меня с собой... Мне здесь теперь оставаться опасно... Я не помешаю! Правда.
— Не сомневаюсь, – согласился Дэннер. – А где тебе неопасно? На войне неопасно?
— Сейчас везде война, – возразила Ласточка.
— Хорошо, допустим, я неверно выразился. Скажем точнее – в зоне боевых действий. Оно, разумеется, лучше, чем Инквизиция и сын старосты... Нет-нет, я вполне серьёзно. Халлис, она знает, кто мы на самом деле такие?
— А мне неважно! – Пелга откинула косу за спину. – Вы мне помогли. А без вас меня всё равно убьют… Теперь вы должны меня защищать, – выдала она.
— Ничего себе, – рассмеялся Дэннер. – Ишь, шустрая… Это с чего?
— Не на погибель же вы меня спасли… – заметила Пелга. – Я знаю, кто вы… – прибавила она, опасливо озираясь на хату старосты.
— Халлис... – промурлыкал Дэннер. Целительница смешалась, затем вскинула голову.
— А что?
— Помнишь поговорку про ушастые стены?
— Помню... товарищ командир, я ведь всего лишь... В общем, никто не слышал.
— Ага, все осведомители дружно заткнули уши и ушли покурить. А с чего ты решила, что я всё делаю из чистого человеколюбия? – поинтересовался Дэннер у Пелги. – Может, я вас обманываю.
— Зачем?
— Мало ли, зачем. Скажем, у меня тайная миссия набрать Ордену Девяти народу на его незаконные эксперименты.
Пелга немного подумала.
— Нет, – наконец, вывела она. – Против меня было серьёзное обвинение. А ты за меня вступился, хотя сам рисковал, и очень сильно. У меня есть основания тебе верить.
Дэннер улыбнулся, смирился и махнул рукой.
— Тогда поехали уже отсюда.
Кони стучали копытами в мёрзлую грязь. Шли медленно – Мери-Энн и Пелга брели пешком. Ведьмочка успела собрать целую корзину с травами. Кошка бежала следом, зябко поджимая лапки, пока хозяйка не пожалела её и не взяла на руки.
— Ой! Это всё ваш обоз? – удивилась Пелга. – Какой большо-ой…
Её обычно серьёзные глаза вдруг по-детски распахнулись. Дэннер усмехнулся.
— Он у нас снабженческий, – пояснил командир. – Оружие и снаряжение. А солдаты у нас в подарочек. А тебя не пугает, что твоё одеяло тебя от холода вряд ли спасёт?
— А сколько до места назначения?
— Осталось три дня пути, – отозвалась вместо Дэннера Ласточка. – А там уже...
— А это кто? – звонко поинтересовался кто-то из солдат. – Вместо эльфки?
— Эльфка незаменима, – весело отозвался Дэннер. – А вот ты, родной, очень даже! Как обращаешься к старшему по званию? Что за намёки? Почему в седле не держишься – снова надрались, пока меня не было?
— Пошли. – Аретейни потянула Пелгу за руку. – Пока он будет порядок наводить, Дерр окончательно замёрзнет, надо ей ботинки передать...
Травница кинулась за привыкшими к дороге, а оттого шагающими быстро и легко, Ласточкой и Халлис. Мери-Энн постаралась не отстать от коллектива.
— А кто такой Дерр?
— О! Дерр – это Дерр! – рассмеялась Ласточка.
— Не мути, – добавила Халлис и тоже засмеялась.
— В общем, сейчас ты увидишь Дерр и поймёшь причину их веселья, – разъяснила Мери-Энн.
Причина веселья нашлась неподалёку от санитарного фургона, хмурая и насупившаяся. Аретейни помахала ботинками в воздухе.
— Дерр! А мы принесли тебе подарок!
— Спасиб, – отозвалась волшебница.
— А почему он такой мрачный? – удивилась Пелга.
— Воробей мутит, – буркнула Дерр, услышав. Обращение к ней в мужском роде она никак не прокомментировала.
— Переобувайся, – Ласточка сунула дитю ботинки.
— А чего он мутит? – поинтересовалась Халлис.
— Хлюпает, – пояснила Дерр, меняя ботинки. – Я ему шарф, а он мутит. Мутит!
Пелга распахнула глаза и удивлённо наблюдала за Дерр.
— Так, – вернулся Дэннер, – продолжаем разборки. Какого чёрта одни гуляете по обозу? Ласточка, я кому говорил?
— Мне, – отвечала Аретейни, поспешно ретируясь в родной фургон.
— Ой! – неожиданно ахнула Мери-Энн, зажимая рот ладонью. – Опять...
— А ты до сих пор не привыкла? – Дэннер мельком обернулся на очередную виселицу. Здесь дороги расходились перекрестьем – центральная вела в столицу, две по бокам – к ближайшим поселениям.
— Остроухий! – Дерр изловчилась дёрнуть командира за рукав. – Воробей мутит!
— А ты его поцелуй, – посоветовал Дэннер. – Он и перестанет.
Дерр распахнула глаза. А ещё шире их распахнула Пелга.
— Ой… А он… то есть, она…
Дэннер рассмеялся и потрепал насупившуюся Дерр по волосам.
— Девка она, девка, – разъяснил он ситуацию.
Волшебница черкнула по воздуху рукой, оставив россыпь алых искорок, и объявила:
— А он всё равно мутит! Не хочет шарф… А сам хлюпает. Мутит!
— Кого-то он мне напоминает, – фыркнула Халлис.
— Приёмная комиссия в штрафбат работает без перерывов и выходных. – Дэннер щёлкнул её по носу. – Ничего, на привале вылечим. К утру будет как новенький. – С этими словами Дэннер скрылся в фургоне вслед за Ласточкой.
— Это кто ещё забывает про субординацию, – снова фыркнула целительница.