Топор племени меря. 11. Враг Сонакай

   Погоревав немного о старушке, которую она по ошибке отправила в параллельный мир, Сонакай  решила,  что коварного Карта оставлять без присмотра нельзя. Ни сейчас, ни в будущем.  И она  переместилась вперед по времени, заставив солнце вращаться над горизонтом. Сколько лет, а может веков,  в спешке не сообразила. Было лето непонятного года, и их изба была опять пуста. Сонакай решила продолжить искать Карта и решительно отправилась опять в марийскую деревню. Сильно поменялась деревня, люди были одеты совсем по-другому.
-Карт? Да он приказчиком устроился к барину нашему, к Бутурлину. Это в другой деревне, там наши не живут. Дом у него в Угорьевском, прямо за церквой. А церква в энтом годе сгорела, так новую строят. А ты, может, погадаешь мне? – босая женщина протянула Сонакай грязную ладошку, бросив картошку в мешок и вытерев руки о передник.
-Погадаю, не сейчас. А как туда добраться?
-Да вот по этой дороге недалеко, всего  верст десять  будет.
-А если погадаю, лошадь найдется ?
-Гадай - не гадай - все лошади в поле.
Сонакай затянула покрепче шаль на бедрах, и, подметая шелковыми юбками дорогу пошла в указанном ей направлении. В этот день в Егорьевском ярмарка была, народу было много. На разъезде в пыли сидела толпа нищих и канючила в сторону проезжавших мимо телег: « Подайте на пропитание погорельцам». Девушка прошла по улице богатого  села к вновь отстроенной церкви.
  Вокруг церкви ходил священник и Кропачевского монастыря, маша кадилом и что-то читая вслух, за ним гуськом ходило несколько монахов. 
-А ведь я его знаю, это ведун из наших. Все тот же залихватский чуб и нос картошкой,- отметила Сонакай, – это он тогда Выскерь на место поставил. А вот и Карт возле него вьется. Что замыслил-то? Наверняка подлянку какую.
 Карт ходил следом за священником и придерживал что-то в кармане обширной одежды.
-Зайдет священник в церковь, он за ним и расправится заговоренным кинжалом - так просто члена братства не убить, на то оно и братство , - отгадала  Сонакай и юркнула под своды  деревянной церквушки.  Как только священник переступил порог, она бросила сетку ему под ноги, священник исчез, а в дверях вырос Карт, недоуменно озираясь, он уставился на Сонакай.
- Подайте на пропитание, - жалобным голосом потянула она. Карт озирался, не понимая, куда мог деться священник, которого он выслеживал уже неделю. Он выглянул из двери церкви, там к воротам  подъезжала тройка лошадей.
-А ну, посторонись, - раздался залихватский крик кучера. Карета подъехала прямо к низенькому крылечку.
- Как это нет священника. Куда делся? А ну-ка отлови мне этих монашков и  расспроси, – кричал, размахивая плеткой, Сергей Петрович Долгоруков. Князь соскочил с повозки, подошел к Сонакай. Как же он был красив. Черные брови вразлет, глаза цвета спелой черники. Статен и высок.  Девушка на секунду забыла, зачем она сюда пришла. Голова поплыла. Князь подошел к ней, нежно, не снимая белой перчатки, взял её за подбородок и взглянул в её глаза.
-Михей,- крикнул он.
-Я здесь, барин.
-Не выпускай эту птичку до завтра, любые капризы исполнять, что бы довольна была, понял? Поместить   в лучшей комнате.
-Понял, как скажете.
-Жену свою к ней приставь, лучшее платье ей одеть из гардероба, что я собой привез, живо.
   Князь на прощание даже не взглянул на Сонакай, оставил её на попечение своего слуги. А тот вытянулся подобострастно и сказал: « Не лиши головы, красавица, барин добрый очень, тебе хорошо будет».-  Сонакай, даже если бы её прогнали, не ушла бы.
  Она послушно выполняла все, что ей говорила пожилая  полная, но очень расторопная женщина Федосия Петровна, но когда, ей было сказано, что сейчас её в баню поведут, наотрез отказалась.
-Эка дикая какая, ладно, ладно, сама мыться будешь, – она распорядилась, чтобы принесли в комнату огромную дубовую кадку, наполнили теплой водой.
-Не холодна ли вода, - поинтересовалась горничная, стоящая рядом с пушистым полотенцем наготове
- Нет, все хорошо, - ответила Сонакай и погрузилась в бочку с головой.
-Эй, утопнешь, разве можно столько под водой сидеть, - закквохтала Федосия Петровна и вытащила Сонакай из  воды за волосы, -  ты что девонька, столько в воде сидишь как лягушка какая. В глазах забота и тепло, такого взгляда от матери она и  не видывала никогда. У Сонакай слезы к горлу подступили. Она все сделает, что бы мама ей гордилась.
-Ой, и правда, холодная как лягушка, – засуетилась горничная, обертывая её полотенцем.
-Сергей Петрович к матушке редко наезжает из столицы. Матушке его Анне Ивановне Бутурлиной дед её Угорьевское в приданное отдал. Раньше здесь угры жили, потому Угорьевское, а сейчас церковь святому Георгию поставили, будет теперь Егорьевское. А мы–то с мужем из дворни Долгоруковых, стало быть. В столице всегда жили, но Сергей Петрович  без нас никуда не ездит. Мой муж всегда при нем. -  Федосия Петровна все хлопотала возле Сонакай и  стрекотала без умолку.
-А сейчас он куда поехал?
-А тебе про то знать не надобно. Тебе приказано его ждать. Вот сиди и жди.
-Конечно, но поскорей бы он приехал, - подумала Сонакай,- но солнце я торопить не буду.
- Ох, времена то пошли. Говорят, государь наш на прачке женился. Ты такое слышала? Если нашему господину полюбишься, так может, и он на тебе женится. Ты, вон, какая красавица, куда императрице до тебя. Анна Ивановна, мать Сергея Петровича, после смерти мужа из дому совсем не выходит. Уж десять лет как прошло, а она всё в слезах. А Сергей Петрович сын у неё единственный, жениться ему надобно. Ишь  гардероб навез немецкий. Зачем здесь такой гардероб-то.
-А, может, знал, что меня встретит?
-Эх, девонька, от судьбы же не уйдешь. Господа эти, - она махнула рукой, - я такого за жизнь свою насмотрелась, не то, что рассказать, вспоминать  боюсь.
Она расчесывала и укладывала роскошные волосы Сонакай в пышную прическу.
А платье, которое на Сонакай надели было весьма диковинным. Корсет, фижмы – это каркас такой для широченной юбки. И такое декольте, что видавшая виды Федосия Петровна ахнула:
« Ну ты девонька вот что, шаль на плечи накинь. Совсем голяком-то не ходи».
Наконец Сонакай осталась одна в комнате во флигеле деревянного барского дома. По двору торопливо носились слуги при свете факелов, укладывали на повозки вещи матери. Как ей поведала Федосия Петровна, увозят матушку в Петербург, врачам показать хотят. Наконец все стихло. Сонакай вслушивалась в каждый шаг, но тот, кого она хотела видеть больше всего на свете все не шел. Сон одолел её. Проснулась она от жарких, нетерпящих возражений поцелуев, а когда силы оставили их обоих, уснула она на плече, вдыхая упоительный запах молодого мужского тела. Проснулась от ворчанья Федосии Петровны:
- Все разбросал, посуду-то зачем бить. И ужин весь на полу.
- А где Сережа? – спросила Сонакай.
-Уехал, сокол наш. Приказал к тебе обхождение уважительное и все такое. Сказал, отпишет. А нас с мужем здесь оставил при тебе. Никогда еще с нами не расставался, с молодых ногтей, - и  она вытерла слезы платочком, который она достала из рукава сшитого по французской моде платья.
 Дни шли за днями. Карт умело управлял имением, а вечерами, и этими вечерами Сонакай проникала в его избу и наблюдала за ним, он читал древние свитки и готовил зелья.
Однажды Сонакай, обернувшись змеёй, повисла в змеином своем  теле прямо  над головой Карта и стала читать его записи. «Ах, ты - он собирается овинников местных превратить в черных котов, да так, что бы этих коты эти унижение от людей вечно  терпели. А овины охранять, кто будет?  Надо помешать ему и придти сюда в полночь», - решила Сонакай.
Она выползла из избы и, приняв человечье обличье, отряхнув свою пышную юбку и поправив прическу, зашагала к барскому дому вдоль берега Межи. На берегу у портомои девки белье полоскали.
-Глянь-ко, барская потаскушка.
-Она думает, он женится на ней, дура. Нацепила на себя срамотень немецкую.
-А он её вместе с нами продал Майкову, а ну прополоскаем её в речке, девоньки.
-Топи её.
И обезумевшая толпа ринулась за Сонакай. Она уже чувствовала на себе прикосновение рук, холодных от речной воды. Сонакай медленно повернулась и вся толпа рагоряченных девиц, готовых вывалять её и затоптать съежилась, застыла и с ужасом отступила назад.
Сонакай хотелось бежать, но она медленно и с достоинством прошествовала к барскому дому, а затем в свою комнату мимо открытой двери, из которой слышался плач и причитания Федосии Петровны:
«Как же так? Женился и заграницу дипломатом, а мы? Мы же верой и правдой, а он нас продал, как собак своих продал».
Закрыв за собой дверь, Сонакай  сорвала с себя ненавистное платье, разметала прическу и рыданием рухнула на постель: « Любовь? Это любовь? Мать говорила, что её взгляд вызывает у мужчин любовь? Это не любовь – это похоть».
 Она проплакала весь вечер и проснулась только утром, подошла к окну и с горечью увидела, как толпа ребятишек гоняет палками по двору черного котенка.
- Ну,Карт, я сейчас с тобой разберусь, злодей.
Она выбежала из своей комнаты подхватила котенка, завернув его, мокрого и испуганного, в верхнюю, одну из многочисленных своих цыганских юбок, и помчалась к дому Карта.
-Что я в самом деле, да надо этого Карта отправить в параллельный мир и дело с концом. Перед домом Карта стояла карета. Кто это к нему пожаловал? Сонакай осторожно прошла в сени. За дверьми разговаривали двое, Карт и еще мужской голос, он показался ей знакомым.
- Вот как? У Карта есть Сообщник? Как же я сразу-то не догадалась, ведь одному Карту не под силу с ведуном нашим справиться.  Так пусть они оба исчезнут, - и Сонакай бросила под ноги две сетки и опрокинула ведро, стоявшее на скамейке.
-Кто там? – Карт выскочил на шум  из двери и тотчас  же был поглощен склейкой. Лица собеседника Карта Сонакай не увидела, стояла она в темном Коридоре и свет бил ей прямо в лицо. Высокий господин в расшитом камзоле. Жабо и рукава рубахи обшиты кружевом. Он пристально посмотрел на Сонакай  и, приняв её за попрошайку, очертил вокруг неё огненный круг так быстро, что Сонакай с котенком на руках мгновенно оказалась внутри стены огня даже не успев среагировать. Колдун медленно стал поднимать этот круг к потолку, но у него на рукаве загорелось кружево. Ему было очень больно, мизинец левой руки покрылся волдырями, но колдун терпел и завершил свое действо. После чего корчась от боли, выбежал из начинавшего пылать дома. Сонакай не оставалось  ни какого выхода, как только шагнуть в приготовленную для незнакомца склейку. В момент она очутилась в паралельном мире, в плотном тумане. Впереди сквозь туман светило солнце, оно манило и так хотелось выбежать из этого облака, но Сонакай твердо помнила наставления старой цыганки: «Сделаешь шаг и останешься там навсегда. Когда все утихнет, надо сделать шаг назад, и ты вернешься в свой мир».
- Куда вернешься, там горящая изба, - она чувствовала запах дыма от горящего дерева, - и сколько надо ждать? День, два?-  Сонакай, держа на руках пригревшийся на груди черный комочек, закрыла глаза и представила себе солнце. Не сразу, но она мысленно заставила его вращаться. Запах исчез, а она все гоняла и гоняла солнце по небосклону. Наконец она сделала шаг назад и очутилась  на дороге, идущей по перелеску.
Сонакай опустила котенка на траву: «Прости, что не смогла тебя спасти. Теперь вечно всем овинникам ходить в кошачьей шкуре и  терпеть обиды от людей. Беги, мы с тобой еще встретимся».- И, получив в ответ понимающий взгляд, зашагала по лесной дороге.