могла поступить иначе

                Могла поступить иначе.
               
Посвящаю своей супруге Костиной-Бабкиной Татьяне Васильевне.

 Взаймы можно взять все, или почти все.
 Разве что, нельзя   занять мизер человеческого здоровья. Даже если этот мизер кто-то уж очень хотел бы дать. Так почему, мы, люди, этот мизер совсем не ценим

                Б.Бабкин

               
Прежде чем приступить к тому, о чем, о ком, я хочу рассказать. Предварю, как это обычно я делаю, словами, высказыванием. А оно, сводится к одному. Я не пишу то и о том, что хотел бы видеть, слышать, чувствовать. А пишу то и о том, что есть сейчас, и когда-то было.
 А посему. Не тратьте жизнь на тех, кто вас не ценит. На тех, кто вас не любит и не ждет.

То, о чем, о ком, я хочу рассказать, в этом нет ничего надуманного. Все взято из жизни. Поэтому, нужно писать так, что бы написанное не было детской погремушкой. Что бы тот, кто, читая, фразы ворочались в его мозгу, причиняя боль клеткам мозга. Но, как это говорится, все по порядку.

Этот случай произошел в сибирской тайге в одном из глухих, удаленных от цивилизации поселке, приютившемся на берегу реки Вах.
А подвиг меня написать об этом, просмотренный по телевизору сюжет, в котором распалась молодая семья. И все это, произошло только потому, что один из членов семьи, супруг, попал в лапы медведя, который оставил его живым, но изуродовал до неузнаваемости. Его лицо потеряло человеческий облик, к тому же он ослеп.

После этого трагического случая, каким он стал, жена оставила его, попросту, бросила. А ведь, до этого, он был нормальным, симпатичным молодым человеком. Да и в тайгу он пошел ради семьи, подвергая себя опасности, подставил себя под удары медвежьих лап, тем самым спас своего товарища. С которым они были в тот роковой день, вместе, в тайге.

Все бы ничего, если бы не одно но. Самым страшным и обидным, для него было то, что, теперь уже, его бывшая жена запретила ему видеться с сыном. Таким образом, лишив его возможности прикоснуться к своей кровиночке, погладить его по голове, приласкать, почувствовать свою плоть, сказать ему что-то ласковое.

 Это то подтолкнуло меня, рассказать об одном аналогичном случае, который произошел с профессиональным охотником, на одном из притоков реки Вах, ближе к водоразделу рек Оби и Енисея.

С человеком, о ком пойдет речь, я встретился совершенно случайно, в аэропорту города Нижневартовска, в котором находился по своим неотложным делам.

Стояла середина октября. В этот период, почти во всех аэропортах и речных вокзалах севера Сибири скапливается множество народа. Одни возвращаются с юга, с отпусков, другие же только только стремятся попасть туда. И с билетами, в этот период, естественно, «напряженка», точнее, их просто нет.
 Кругом, куда ни глянь, везде толчея народа, суета как в муравейнике. Кому приходилось бывать в этот период на Севере, знают, что это такое. Это испытание нервов. Кроме рядовых пассажиров, истых северян, связавших свою судьбу с этим суровым краем, табором, на полу, на лавках, разлеглись, расселись со своими узлами, вездесущие цыгане. Уж казалось, им то, цыганам, что нужно на этом, таком холодном, неуютном, севере.

В летнее время, утопающем в тучах гнуса: мошки и комаров, этих безжалостных кровососов, зимой же здесь, свирепствуют лютые морозы.
 Так нет же, и тут без них не обходится.
 Цыгане, как и евреи, уж так  исторически сложилось, до некоторого времени не имели своих территорий, вот и кочевали (кочуют), по необъятным просторам, теперь уже, Великой России. И, не только, ее матушке.
 Они, словно корабли-призраки, в прошлом, появляются неожиданно, в самых разных уголках земного шара. И, нагадав нам всех благ, которые уже «есть» у нас и которые, еще грядут.
 Выбрав содержимое наших карманов, исчезают. Ну, да, бог с ними, с цыганами! И так, увлекшись, ушел от главного.

Как я уже сказал, в Нижневартовске находился по своим неотложным делам. Стоя в сторонке, разглядывая снующих мимо меня людей, в надежде, увидеть кого-нибудь из своих знакомых, поговорить, скоротать с ними время.
 И тут, мое внимание привлек один человек, голова и лицо которого были почти полностью забинтованы. Открытыми оставались лишь узкие щелки для глаз и рта. Рядом с ним, стояла молодая, приятной внешности девушка. Они, как мне показалось, о чем-то разговаривали. Точнее, говорила девушка, близко наклоняя голову к его лицу, если можно было вообще назвать это лицом. Он же, в знак согласия, только кивал забинтованной головой. Иногда, он тоже что-то говорил ей. Стоявшей рядом с парнем девушке можно было дать этак, лет двадцать пять, чуть больше, чуть меньше. Тогда как, о возрасте стоявшего рядом с ней парня, ввиду его «камуфляжа» на лице, что-то определенное сказать было  сложно.

Не знаю почему, но эти двое молодых людей, меня чем-то привлекли, заинтересовали. Особое внимание, я обратил на девушку, это была вполне сформировавшаяся женщина. И, как говорят, в таких случаях, что касается мужского пола, все было при ней.

Мне стало интересно, кто эта пара. И я, теперь уже, все больше, внимательней, стал присматриваться к человеку, с забинтованным лицом. Глядя на него, как он держался почему-то, почувствовал в его поведении что-то от тайги. И то, что с ним произошло, сделал вывод, раны на его лице, не были получены в пьяных разборках, или из-за другого, какого-то неблаговидного поступка.

 Продолжая изучать, присматриваться к этой паре, неожиданно, понял, нутром почувствовал, что этого парня, где-то уже видел,  встречался с ним.
 Когда же, стоявшая рядом с ним девушка, наклонившись к нему, сказав что-то, направилась к билетным кассам, растворившись в толпе. Парень поднял голову, стал рассматривать толпящихся, снующих, мимо него людей. На какое-то время, как мне показалось, он задержал свой взгляд на мне. Для меня этого, его такого, мимолетного взгляда хватило. Я сразу понял, кто этот человек, с наглухо забинтованным лицом.

Здесь, нужно отметить, что человек, посвятивший долгое время жизни в тайге, ее одиночеству. Со временем, у него, развивается, вырабатывается особое, не свойственное другим людям чувство. Ему хватает, даже одного, мимолетного взгляда, чтобы узнать другого по его походке, иногда, просто по одному характерному для этой категории людей, движению, жесту.

И еще, что особенно присуще этим людям. Они, подобно детектору лжи, чувствуют, где  человек заведомо лжет, а где, говорит правду. Видит, как это говорится, тебя насквозь. Так, охотник, не видя слетевшей с дерева птицы, (здесь имеется в виду промысловой: глухарь, рябчик, тетерев) по шуму ее крыльев. Может безошибочно определить, к какому виду эта птица относится.

Я действительно не ошибся, это был Гришаев, Борис Гришаев, из отдаленного,  глухого поселка, затерявшегося среди тайги, приютившегося на берегу таежной речки Вах.
Я решил подойти к нему, поговорить. Узнать, что же с ним произошло такого, что в одночасье, преобразило его.
 Подойдя, он тоже, сразу, узнал меня. Хотя и редко, но наши пути пересекались. Мы оба, на тот период, были профессиональными охотниками, связавшими свою жизнь на долгие годы с тайгой. И тогда, в то время, другой жизни для себя, не мыслили.

 Разговорившись, он рассказал мне про то, тот злополучный трагический случай, который произошел с ним. Где, как он признался, если, кто и был виноват, разве что, он сам. Слушая его, я не мог не заметить, сколько потаенной грусти, тоски, было в его голосе. И, даже не потому, что произошло с ним, о его увечье, нет. А о том, что он уже никогда не сможет взять в руки ружье, толкнуть дверь таежной избушки, послать, в только, только, просыпающуюся тайгу, своих собак в поиск.

Было начало октября, до захода в тайгу, на промысел, оставалось немногим меньше месяца. Он со своим товарищем соседом по участку, промысловиком охотником, решили съездить на мотолодке на свои охотничьи участки, что бы заготовить дров на долгую, сибирскую зиму.
 Побыть там пару, тройку дней, которых, как они посчитали, им вполне хватит. Проплыв порядка половины пути, решили сделать остановку, развести костер, попить чаю.
 Пока его напарник готовил костер, кипятил чай, Борис пошел пройтись по тайге, добыть глухаря или рябчика, чтобы по приезду в избушку сварить чего-нибудь горячего. Углубившись в тайгу и не выгнав ни одной птицы, направился в сторону большого клюквенного болота.
Выйдя, в кромку болота, остановился на хорошо набитой, натоптанной зверовой тропе. И там, где тропа уходила в болото, где было сыро, он увидел свежие, четкие отпечатки медвежьих лап. Следы были в обе стороны. Это говорило о том, что зверь часто пользовался этой тропой. Возможно, он приходил на болото кормиться к этому времени налитой, бордовой поспевшей  клюквой. А может, в кромке болота убил лося и, когда падали вечерние сумерки, приходил к убитому им лосю, пожировать. Готовя себя на длительный зимний период. Вернувшись к своему Борис, вернувшись товарищу, Борис сообщил тому об увиденных свежих медвежьих следах.

Обговорив, решили поставить на тропе петлю, благо, трос у них был, правда, короткий, но это их не остановило. Сняв трос с лодки, которым они крепили ее на берегу, на остановках, нарастив, связали оба троса, чего вполне хватило. Установили на тропе петлю. Решили, проверят петлю по возвращению домой.

 Наготовив дров, третьего дня, ближе к вечеру, по возвращению домой остановились на том месте, где у них была установлена петля. Проверять петлю пошел один Борис, не взяв с собой ружье. Которое, как он решил, ему вряд ли понадобится. Если зверь попал, побившись, задавится. А, если нет, то снимет петлю.

И это, с его стороны было грубейшей, непоправимой ошибкой. Хотя, как говорил после сам Борис, вспоминая, как развивались события, ружье вряд ли бы ему помогло.
 
До болота, где была установлена петля, оставалось совсем немного пройти. И ему, следовало бы быть, по осмотрительней, осторожней.

Расплата не заставила себя ждать. Медведь действительно попал и попал, буквально, перед самым их приездом. Заслышав шум мотора приближающейся лодки, зверь рванул с такой силой, что трос, там, где он был состыкован, разошелся. И, хотя один конец петли-удавки остался у него на шее, все же, зверь был на свободе.

А учуяв приближающегося к нему человека, затаился. Здесь нужно отметить, что, как бы ни был медведь огромен, но он может затаиться так, что человек обнаружит его, лишь тогда, когда уже бывает слишком поздно. Так произошло и с Борисом.
 И, опять же, не надо думать,  рассматривая  медведя в зоопарке, в зарешеченной металлической клетке, что он такой увалень.
Это мнение обманчиво, и глубоко ошибочно. В некоторых случаях, смертельно опасно.
 На самом деле, находясь на свободе, в природе, этот зверь предельно быстр, стремителен; это, если хотите, сплав костей и мускулов, сгусток силы и ловкости. Это сжатая пружина, которая, при необходимости, в нужный момент расправится, сметет все на своем пути. Это, машина смерти.

Зверь выскочил, неожиданно. Бросившись, сбил Бориса с ног, подмял под себя, и, как потом говорил сам Борис, он потерял сознание, все произошло, как в страшном сне. Так стремительно  быстро, и неожиданно, что ружье в этом случае, действительно, вряд ли бы помогло.

Его товарищ, прождав Бориса, какое-то время, видя, что тот не возвращается, интуитивно понял, произошло что-то такое, от чего ему сделалось не по себе. И это тревожное, разом возникшее в нем чувство, подвигло его к действию. Перезарядив ружье двенадцатого калибра пулевыми патронами, он осторожно пошел в сторону болота. Приближаясь все ближе и ближе к месту установки петли. Им, все больше и больше, овладевало чувство тревоги, что с его товарищем, произошло что-то такое, не вписывающееся в этот тихий готовящейся ко сну, вечер. Разглядывая, блуждая взглядом по сторонам. И тут, неожиданно, впереди себя, увидел довольно внушительных размеров зверя.

Медведь, усердно работая передними лапами, с обрывком троса на шее, яростно сгребал все в одну кучу: сучья, мох, землю. Почуяв приближающегося человека, резко встал на задние лапы, их взгляды встретились. Медлить было нельзя. Вот уж действительно: промедление, смерти подобно.
Гулко, разрезав тишину, засыпающей тайги, раздались два выстрела, слившиеся воедино.
 После выстрела медведь как-то странно посмотрел на человека, в его маленьких глазках, как рассказал позже товарищ Бориса, был, укор. Они как бы говорили, зачем ты это сделал, разве в том, что произошло, виноват я один?
 Его огромное тело зашаталось. Ему еще хватило сил. Сделать один шаг в сторону своего обидчика, зверь остановился, медленно оседая, завалился на землю. По его мощному телу пробежала судорога, его передернуло, хрипя забившись, в предсмертной агонии он затих. Жизнь оставила его, теперь уже навсегда.

Товарищ, быстро подбежав к куче, сооруженной медведем, раскидав ее, увидел, что тело Бориса было целым, нетронутым. Тогда как его лицо и голова, представляло, что-то ужасное, кровавое месиво. Быстро, расстегнув куртку, припав к его груди, услышал, что сердце подавало слабые признаки жизни, пульс на руке прощупывался. Нужно было спешить.
 Осторожно взяв Бориса на руки, перенес его в лодку, доставил в поселок, где, в местном медпункте ему оказали первую медицинскую помощь. Вызвали санзадание, вертолетом увезли в Нижневартовск. Там ему сделали сложнейшую операцию.

 После которой я и встретил его и его девушку в аэропорту Нижневартовска. Они направлялись домой. Вскоре, все это, встреча с Борисом и его девушкой, как-то забылась.

 И вот, уж так получилось, наша встреча произошла с ним ровно через год. И снова, в аэропорту города Нижневартовска. И сейчас, как и тогда, рядом с ним стояла та же девушка. Только теперь, это я узнал позже, она была уже его женой.
 Они так же, как и год назад, словно они были одни, стояли на том же месте, не обращая ни на кого внимания, увлеченно о чем-то говорили. Первое, на что я   обратил свое внимание, на его лицо. Оно, как тогда, в первую нашу встречу, сейчас уже не было забинтовано.
 И, хотя на дворе было уже довольно прохладно. И, как это ни покажется странным, и удивительным, на его голове, не по сезону, красовалась огромная, с чуть припущенными полями, серого цвета шляпа. Поля, которой закрывали добрую часть лица Бориса.

Глядя на него, на надвинутую, на его лицо шляпу, в ней он больше походил на ковбоя американских прерий, нежели на извечного, теперь уже в прошлом бродягу тайги. Разглядывая на голове эту глубоко надвинутую на лицо шляпу. Грешным делом,  подумал, и где он, в такой глуши, откопал это сооружение.
 Впрочем, в данном случае, это было, абсолютно неважно, где он приобрел эту шляпу.
Главным было то, поля этой шляпы прикрывали добрую часть его обезображенного, покрытого, глубокими шрамами лицо. И все это, его лицо, шрамы на нем, и это было видно сильно стесняли его. сколько стоявшую рядом с ним его жену. Действительно, его лицо представляло что-то неимоверно отпугивающее.

И этим, своим видом, кто знает, возможно, он не столько стеснялся за себя, сколько скомпрометировать стоявшую рядом свою жену.
 Стоя в сторонке, продолжая наблюдать за ними, мне так хотелось подойти к ним, поговорить. И я уже совсем было, собрался это сделать. Как тут, в последний момент, меня, что-то удержало. Мой внутренний голос, сказал мне, стой, не надо, не делай этого. И я, вняв его просьбе, остался стоять на месте. Больше того, отошел в сторонку, укрылся за стоявшими рядом людьми, что бы, не дай бог, он сам не увидел меня и не подошел первым.

 Действительно, подумал я, если я подойду к нему, то хотим мы этого, или нет, разговор, неминуемо коснется темы охоты, тайги. Да и о чем, еще могут говорить люди, жизнь которых прошла и проходит в тайге, на промысле. С одним из них, она обошлась так жестоко и несправедливо. Затронув в разговоре эту тему, я невольно причиню ему боль.

Кто он сейчас, каким был и каким стал. Я хорошо понимал, после того, что произошло с ним, в тайгу, ему дорога закрыта, закрыта навсегда. А, что это такое, потерять охоту, занятие, которое одновременно для него было увлечением, работой,   смыслом всей его жизни.
И вот, надо же, случай, всего один лишь случай, который в одночасье перечеркнул судьбу человека. Через какое-то время, я буду в тайге, на промысле, тогда как он, уже никогда. Кроме проблем с головой у него была еще и частичная потеря зрения. И теперь, тайга будет являться ему, разве что, во снах.
Но, больше всего, подойти к нему, меня удерживало еще и то, рядом стоявшая с ним девушка, его жена, ставшая еще краше и привлекательней, после той, первой нашей встречи.
 Каково будет ей, когда она увидит двух рядом стоявших с ней молодых парней, одинаковых по возрасту и таких разных по внешности. И, кто знает, не возникнет, не шевельнется ли, где-то в глубине ее души червоточина, предательская мысль, сомнение, правильно ли она поступила, выбрав, связав свою судьбу, выйдя замуж за человека с такой ужасающей внешностью.
А ведь, она до того рокового случая, который произошел с ним, еще не была его женой. Они всего лишь дружили. И у нее был выбор, могла оставить его, отказаться.

 Здесь, и я должен это сказать, мне приходилось бывать в Ларьяке. И там были свободные, не женатые, под стать Борису, молодые парни. И они вполне, могли составить ему конкуренцию. Тогда почему, в чем причина ее выбора, почему она остановилась на нем, жестокое слово и все же, калеке? Да и он, щадя ее, ее самолюбие, сам мог бы об этом подумать.

Но, ни один из них, не сделал этого, почему? Да, наверно, лишь только потому, что оба, глубоко, и сильно, по-настоящему любили друг друга. Как любят один раз, и на всю жизнь.
 Продолжая украдкой, исподволь разглядывать Бориса, его обезображенное лицо, испещренное шрамами. Должен сказать, иногда, именно мужчины со шрамом, как в данном случае, пользуются большим успехом у женского пола, нежели, какой-то недоносок, прислонившийся к забору, тянувший пиво из горла бутылки. И, как пример этому. Рядом с человеком, лицо которого испещрено шрамами, стоит молодая, и не просто молодая, а привлекательная, красивая девушка и не просто девушка, а его жена.
 Прекрасная, не только своей внешностью, но и содержанием, внутренним миром,  называемым душой. Ни один из них не отверг, не оттолкнул, не предал другого, спрашивается, почему?
Кто знает, возможно, она не сделала этого, не оставила его, лишь только потому, что зверь, изуродовав его внешность, не убил в нем то, что называется стержнем, богатство его внутреннего мира.
 Если это так, значит, у людей еще не все потеряно, не все  измеряется кошельком,  статусом, занимаемым служебным положением. Заключением этих пресловутых, брачных контрактов.
 И все это происходит, лишь только потому, что вступавшие в брак молодые люди, изначально неуверенны в себе, в близком им человеке. И, действительно, если так вдуматься, подойти к этому серьезно. Все это происходит только из-за того, что в случае развода, один из супругов может остаться без крыши над головой, без средств существованию.

И тут, невольно, возникает, напрашивается вопрос, о каких чувствах, любви, можно говорить в наш алчный век. Здесь, опять же, кто-то, вполне справедливо скажет.
 Возможно, поступая так, делая свой выбор на нем. Принося в «жертву» себя, она не оставила его из жалости, щадя его, его самолюбие.
 А может потому, что, выбрав другого, связав свою жизнь с ним, таким же отшельником, изгоем, скитальцем тайги, каким в недавнем времени был ее муж. Не могла быть уверена, что того не постигнет такая же участь, как ее мужа? А то и того хуже.
Трудно, невозможно, дать ответ, одни вопросы. Разве что, ответ на этот вопрос может дать сама жизнь, а для этого нужно время, порой, много время. И все же, отрадно видеть, осознавать, что сохранились еще у людей, чистые отношения, глубокие чувства, такие, как любовь. Пусть, даже в глуши, в затерянных, удаленных на сотни верст, километров от цивилизации, таких поселках, как Ларьяк. Сейчас, в наше время, на смену порядочности, чистым, человеческим отношениям, любви и верности, пришел холодный, порой жестокий, проявляющийся, даже в мелочах расчет. И об этом, говорят многочисленные факты. Алчный, с пустой душой человек, бывает страшнее, таежного зверя.

 Продолжая наблюдать за ними, за их мирной беседой. И тут, неожиданно, поймал себя на мысли: «А ведь, я завидую Борису, нет, нет, не черной завистью, упаси бог». Это чувство не прижилось во мне с детства. Тогда, в военное, и, послевоенное время. Мы, дети улицы, между собой, были во всем равны. У нас у всех, была одинаковая, тяжелая судьба. Все мы носили, в дырах и заплатах одежду. Одинаково питались, играли в одни и те же, незамысловатые игры.

Тогда в чем дело, в чем причина,  где те преимущества, которые я усмотрел в стоявшем недалеко от меня человеке, лицо которого было испещрено, обезображено шрамами.
 И все же, как бы там ни было, и я это должен признать, его преимущества передо мной были. И где-то, в глубине своей души понимал, стараясь не признаваться себе в этом. Что и со мной, может случиться, произойти такое, что произошло с Борисом.
 Вот только рядом со мной, как вот сейчас с Борисом. Не окажется любящего человека, надежного плеча, верного друга.

Да, я скоро буду в тайге, тогда как он, в силу теперь уже своего физического положения, не попадет туда никогда. Вот только, по выходу из тайги, по окончания промысла, я возвращусь к тому, от чего ушел.
Меня снова, как и на протяжении долгих лет, встретит холодная, с промерзшими стенами, нетопленая изба. И я еще долго, растопив печь, приоткрыв дверку, буду с грустью смотреть на огонь, на разгорающиеся, набирающие силу дрова. На плачущие стены, по которым обильно, словно слезы из глаз, под воздействием печного тепла, медленно, капля за каплей, побегут струйки воды. А ведь, все могло было быть иначе, и меня, после долгих скитаний по тайге, могло встретить тепло, домашний уют вот только......
И я до сих пор, храню конверт, с вложенным в него, тетрадным листком, исписанный до боли знакомым почерком. И слова, запомнившиеся на долгие годы моей жизни, вплоть, до сегодняшних дней.
 «А, ты, все дальше на север, все дальше в тайгу, все дальше от людей, ближе к зверям», и, как обычно грустно сказать, бумажным поцелуем. А, как известно, бумажные поцелуи хороши только тем, что они не переносят инфекции. И это, исписанный листок и в нем слова, был приговор, нам обоим.

 Вот уж поистине, точно, сказал О. Генри, устами своего героя, в одном из своих рассказов, «Деловые люди». «Виноваты не дороги, которые мы выбираем, а то, что внутри нас заложено».
 Те строки из последнего для нас обоих письма были написаны моей, теперь уже бывшей  женой. И все это, по истечению не долгих и, все-таки, счастливых семи лет, нашей совместной жизни.
 Кстати, прошло уже много лет, с того времени, как мы расстались, но, она, так и не дала мне развод. Развод, который, как я считал, нужен был больше ей, нежели мне. Прося у нее развод, я это делал лишь для того, что бы развязать ей руки, предоставить свободу, свободу выбора, устроить, начать свою личную жизнь заново, но, тщетно.

Не давая развод, кто знает, возможно, она еще на что-то надеялась. Сохранить то хрупкое,  отдаленно, чем-то, напоминающее морскую волну. Которая, набежав, ударившись, о прибрежные скалы. Разлетится, превратившись в мириады брызг. Собрать которые воедино, уже, не представится возможным.
 Правильно, кто-то сказал: «Сердце у человека, всего лишь, орган кровообращения. И, иногда, в некоторых случаях, несчастлив тот, у кого оно, подменяет работу мозга». Идет на поводу внезапно, возникших, нахлынувших чувств из ничего. И, как следствие, в ничего и превратившихся. Оставляя, за собой шлейф, от пролетевшего самолета, след горький невосполнимый на долгие годы оставшейся жизни.

  Совсем как у М.Лермонтова, «Мцыри» «Старик, я слышал сколько раз, что ты меня от смерти спас, а, зря». Сколько глубокого смысла заложено в этих словах и, все же, ребенка. Грустно констатировать, но эти слова можно отнести и к нам, сегодняшним, порой жалким, слабеньким, ни к чемным людишкам.

Да простит меня читатель за это определение, высказывание, точность формулировки, если оно, (она) кого-то задела. А может даже, кого-то заставит задуматься, во время спохватиться, переосмыслить себя, свою жизнь.
Так стоит ли винить в том, что у тебя так сложилось, кого-то другого, если свою жизнь, свою жизненную дорогу, ты выбрал сам, по своей воле.
 Жизнь, которая и длится то, всего лишь, как одно длинное, длинное и все же, мгновение. Мгновение, которое у каждого из нас может оборваться в любую секунду.
 Мгновение, которое мы не ценим, относимся к нему с пренебрежением. И, как правило, начинаем понимать и ценить, когда бывает слишком поздно и безвозвратно потерянным.
 Странные мы.
 Для себя, я давно сделал неутешительный вывод, и пусть для кого-то, кто знает, возможно, будет поучительным. Но об этом, не могу не сказать.
 Если, у человека, что-то не так сложилось в жизни, то в этом, прежде  всего, виноват сам человек.
Цепь, моих таких невеселых мыслей, прервал голос из репродуктора, оповестивший пассажиров на посадку, на рейс отлетающего самолета. Рейс, которым должна лететь эта пара, пара, глубоко запавшая в мою душу. И, все-таки, несмотря ни на что, счастливых людей. Людей, заставивших меня, на какое-то время задуматься, вернуть в реалии жизни, чуточку переосмыслить себя, свою жизнь.

Гонимый, такими невеселыми мыслями, я подошел к окну, и пока эта пара в сопровождении дежурной шла к самолету, с грустью, со щемящей тоской в сердце, еще долго, смотрел им в след. Этим рейсом в их таежный поселок, летело, всего двое. Вот они поднялись в салон самолета, закрылась за ними дверь. Самолет медленно покатил, занял исполнительный.
Надрывно гулко взревел мотор, и самолет, пробежав по полосе, оторвался от земли, взяв курс на восток, к далекому, затерявшемуся среди тайги Ларьяку. Вскоре, превратившись в маленькую, чуть видимую точку, которая, через какое-то время, исчезла, растворилась за горизонтом. Вот так, наверное, и жизнь каждого из нас, однажды, растворится, уйдет за горизонт.

И эта такая мимолетная встреча с Борисом и его миловидной женой, в моей жизни, была последней.

А что я? Себя порой перебирая, перебирая жизнь свою. Теперь, я уже был далеко от тех мест, где когда-то, повстречал эту пару, пару, которая хоть чуточку, на какое-то время приоткрыла мне глаза на реалии жизни.
Но, не изменила во мне то, к чему я шел, стремился с юных лет, будучи школьником. С ружьем и топором, расширяя свой кругозор, познавая бескрайние просторы великой России. Сейчас, топтал таежные дебри Эвенкии, Подкаменной Тунгуски. Путешествуя, меняя места жительства, я никогда не ставил перед собой цель заработать как можно больше денег.

Моя жизнь, по тому времени, была подобно альпинисту, который, покорив одну из недоступных горных вершин, терял к ней интерес. И начинал искать на карте другую, еще более недоступную а, покорив ее, искать другую.
 И так, будет продолжаться еще долго. Пока, наконец-то, не иссякнут мои силы, или не останется на земле непокоренных мною вершин, или, случиться что-то такое, что остановит меня. После чего, я успокоюсь, храня в памяти свое тернистое прошлое. Нисколько не сожалея о прошлой, вымощенной ухабами  жизни. И, если бы, пришлось начать свою жизнь сначала. Я бы, прожил ее так же, разве что, чуточку, подкорректировал, отдельные ее моменты. На этой, и, все-таки грустной ноте, я и закончу свой рассказ, взятый из жизни. Что все это, когда-то было. А, ведь, было. Многое, из которого, уже давно стерлось в памяти. Правильно говорят, человеческие пути неисповедимы.               
                Б. Бабкин.
               
               
                PS
Читая, перечитывая, вот уже в который раз. Иногда, задумываешься, ловишь себя на мысли. И тут, невольно, как-то так, спрашиваешь себя: «А, сможет ли так поступить сегодняшняя, современная, этого поколения, девушка (женщина). Как поступила девушка в моем рассказе: «Могла поступить иначе?».
Скажу, возможно, грубо, зато определенно точно. Не дергайтесь, не суетитесь, не поверю, в положительном на то ответе. За некоторым исключением. Допускаю, возможно, одни могут поступить так, от своей безысходности, ушли годы. И для них уже неважно, кто будет их суженым (страх перед одиночеством, остаться одной), дворник или космонавт.
Кстати, уж так получалось. Приходилось и не однократно. Наблюдать женщин, которые на протяжении всей своей жизни купались в богатстве, в роскоши, другие же, просто проституировали. Не думая, не заботясь о той, грядущей жизни.
И вот, незаметно, пришла старость, а с ней одиночество, грусть. Ладно, еще, если человек  живет не по календарным годам, а по биологическим. И для него восемьдесят лет ничто. Он прекрасно чувствует себя, как если бы, ему было пятьдесят. Со всеми, у него есть точки соприкосновения. Тогда как другой человек, живущий, по календарным годам, в свои сорок, чувствует себя, дряхлым стариком. Но это, как бы. Что же касается женщин, их уходящим годам. Сродни стихотворению: «Стрекоза и муравей», лето красное пропела. Как зима катит в глаза. И вот одни, спохватившись, поняв, что все, прыгают на подножку последнего вагона  стремительно уходящего курьерского поезда.

 Другие же, которые разве что на протяжении всей своей жизни посвящали себя, делали карьеру.  Спохватившись, уткнувшись в подушку, запоздало поймут, с карьерой спать не ляжешь, к карьере ночью не прижмешься. Выйдут за того, кто позовет, иногда, за самого последнего негодяя, отмороска, и будут "счастливы" до конца дней своих, его содержать.
А вообще-то, как я уже упоминал в своем рассказе «Тамара», так вот: милые девушки (женщины), не ищите мужиков без недостатков, поверьте, таковых нет в человеческой природе. Берите, выходите замуж за тех, какие они есть на самом деле. А уж, какие они будут, все зависит от вас, от вашего терпения, умения ждать, наконец, от вашей мудрости. Прочитав это, некоторые согласятся со мной и скажут: «А ведь, «сука», он прав. И его, можно даже простить за то, что однажды, когда-то, он вполне справедливо,  послал, того. (Тот, та, знает за что). И не через дорогу, а намного прямей и дальше.
                Б. Бабкин