Самолеты

- Вот иду я по ночному полю, холод стоит собачий, а надо мною самолеты летят боевые. Летят, шумят, я слышу завывания их моторов: вррум, врррум, ууууу! Наклоняются с одного бока на другой, летят. Далеко летят и светят своими прожекторами вдаль, в ночное небо. А я смотрю на эти прожектора и иду по полю, иду, несу автомат и думаю, что этот свет - единственный оставшийся свет мира. И такое чувство было, будто весь этот мир теперь передо мной, перед моими глазами, ногами, в моих руках, и я раскинул их - руки-то свои - в стороны, посмотрел в темное небо и глубоко вдохнул. Весь этот мир, он был таким прекрасным тогда. Но надо было идти дальше. Видишь этот браслет? - он показал из-под рукава массивную цепь на кисти, на которой висел брелок маленькой гранаты и две крупных пули, - они настоящие. Пули, не граната. Я их давно ношу. Как напоминание о том, что было. О самолетах тех, которые почти что меня несли на своих крыльях качающихся. О том, что такое еще есть. Понимаешь? Эх, да что ты, понимаешь. Ты еще молодой, красивый, тебе еще жить и жить. Видишь эту лампу? - он сухим коротким пальцем указал на лампу над нами, - а ты знал, что ты можешь выключить ее силой мысли? Попробуй. Любой может. Я это тогда понял, когда по полю шел. Раскинул руки, посмотрел в небо и будто какой-то великий свет опустился прямо в мою душу. И остался там. Ты, я вижу, парень хороший, добрый. Вот и я тоже добрым стал тогда, да и сейчас добрый. Знаешь, война - это зло. Оружие - это зло. Величайшее зло на свете. Кому все это нужно? Это деньги, они просто колотят на нас состояния, а мы там ходим под самолетами в полях, и ищем свет в ночи. Нам страшно, холодно, голодно, а они что? Они колотят на нас деньги. Вот как ты относишься к оружию? Молчишь, а? Правильно молчишь. Не знаешь ты ничего об оружии. Оно ужасное. Оно - страшный инструмент в руках злых людей, которые решили пойти в театр и посмотреть жуткую пьесу. А что после нас остается? После пьесы этой? Ничего. Понимаешь, дорогой, ни-че-го. Пусто все это, пусто. Ты пей чай, пей. Вы никогда не познаете этого, да и слава Богу. Страшно все это. Это мне так повезло, что я по полям ходил и шум самолетов слышал, мне просто повезло,  просто повезло... а сейчас что? Вот, смотри, видишь эти пакетики? Это семена. Каждый человек - цветок этого мира, этой природы, и эти маленькие семена - наши с тобою братья и сестры. Понимаешь? Вижу, неплохой ты, смышленый, понимаешь меня, старика. Вот передаю их в хорошие руки. У самого уже растут, думаю отдавать другим, пусть учатся добру. Хочешь себе? Бери, бери, мне не жалко, сохранишь их, а потом сам передавать будешь. Так ведь оно и идет по миру, - он потряс небольшие пакетики, в которых весело зашуршали семена, - идет и не останавливается, пока кто-то не решит прервать цепь. Ты пей чай,  пей... таких, как он, этот кто-то, под самолеты и отправляют. А потом он, если выживает, ставит первое звено и начинается новая цепь, где все передают их. Ты пей, пей... чай вкусный, правда? Мир такой вкусный, мир хороший, только вот люди в нем плохие. И не понимаю я, откуда они берутся, люди эти. Не понимаю, и все. Ты понимаешь?