Галлюцинация

После сверкающего, хотя и слегка испуганного удивления, с которым Сергей летел по трубе, всё уже не ощущалось новым и неожиданным, впечатления приобрели остроту любопытного подрагивания, каковое возникает, если открываешь долго мечтаемую антикварную книгу. Или как богатый алкоголик открывает бутылку коньяка двухсотлетней выдержки.
Сергей знал, конечно, что таких коньяков не бывает, точнее, они где-то есть, но это уже не коньяки, а спирт: ферменты благородного напитка, которые, собственно, и составляют восхитительную коньячную симфонию вкуса, за такое долгое время осаждаются в виде твердых частиц на дне бутылки.
Но как же любопытно было бы, черт возьми, попробовать бывший коньяк, которому двести лет: немножечко, совсем чуть-чуть пригубить из пузатого бокала, привычно поболтав под языком, смешивая со слюной, ждать сначала иголочек, колющих подъязычье, потом прихода того волшебного, что плохо укладывается в адекватные описания, того, ради чего коньяк и пьют: ради послевкусия.
Вот этого послевкусия сейчас и не хватало для полного счастья,  хотелось завершения Великого Перехода тонким наслаждением, полноценной, жирной точкой. Эстетического удовольствия, что возникает после хорошего фильма. Или физиологического, как после хорошего секса.
Впрочем, местность производила впечатление довольно хмурой, мужик в длинном балахоне, стоящий у ворот, подозрительно походил на архангела Михаила, виденного на картинке когда-то в глубоком детстве.
«Вот блин! - чуть улыбнулся новоприбывший, - я думал архангел Михаил — еврейская народная сказка. Но тогда уж хорошо, что не Гавриил меня встречает!»
Связка ключей мелодично, как в детском мультфильме звякала, привязанная к поясу мужика в балахоне.
«Конечно же, это моя зрительная фантазия», Сергей почему-то опасался называть это галлюцинацией, крутил головой, осматривая великолепные ливанские кедры вперемешку с дрожащими листиками каких-то банальных осинок, окружавших вход в Эдем.
«Ничего этого нет. И мужика нет. Это мое угасающее сознание вспыхивает как последний язычок пламени на остывающей головешке костра»
- Мир тебе!
Приятный баритон, исходящий от мужика, похожего на архангела Михаила, обволакивал, казалось, он звучит со всех четырех сторон, даже со спины. Гость вежливо ответил:
- Здравствуйте...
- В целом ты прав, странник, ищущий последнего удовольствия, все это  можно счесть фантазией, галлюцинацией...
Тут он коротко хохотнул.
Сергей вздрогнул: «Он что, мысли читает? Или совпадение?»
 - Впрочем, в этом мире всё сущее, в каком-то смысле - фантазия...
Мужик  с ключами опять усмехнулся.
 - Возражу лишь относительно последнего: я есть. Или аз есмь, если так тебе будет приятней и понятней. Впрочем, какая разница: плотское — еще не означает, что оно существует на самом деле. Ты никогда не задумывался над этим, о странник? Равно как и наоборот, сущее...
Мужик в балахоне сделал глубокую, выразительную паузу:
- … то есть, настоящее, может быть и воображаемым! Или как у вас нонче говорят? Виртуальным, хе-хе? Музыка, которую ты слушаешь и которой восхищаешься... разве ее можно пощупать? Не инструменты или звуки, а именно мелодические созвучия, обыкновенно именуемые музыкой? Созвучия божественного Моцарта самая что ни на есть музыка, уверяю тебя! Она есть и ты не можешь с этим спорить! А вот звуки, исходящие от какого-то рэпера практически невозможно назвать музыкой. Или, например, послевкусие от коньяка!
Балахонщик подмигнул:
 - Блаженство вкусовых бугорков никаким прибором не измерить! Его...
Разглагольствующий архангел слелал паузу, двумя руками помахивая в воздухе:
- чувственного блаженства...как бы не существует, но оно есть!
Архангел уже слегка трясся в беззвучном смехе, впрочем, вероятно, чему-то своему, отголоску дискуссий с каким-то, только ему известным собеседником.
- Ну.... Заходи. Надеюсь, тебе понравится.
Казалось, с лица мужика в дурацкой хламиде не сходит смешливая улыбка:
- У нас тут нет никаких условностей, располагайся где хочешь, пей что хочешь, выбор тут гигантский.
Осклабился, заговорщически понизив голос:
- Есть коньяки гораздо старше двух веков и очень! Очень приличного качества, ни на йоту не растерявшего своих ферментов! Прошу!
Дверь перед новичком отворилась сама собой, оказавшись и не дверью вовсе, а каким-то рисунком в воздухе, она растаяла, полностью подтвердив допущение мужика в хламиде: всё, что мы видим еще не означает материальности.
Голос здешнего хозяина вдруг зазвучал тем беспрекословным тоном, что заставляет сердце замирать на то самое мгновение, что зовется вечностью:
- Стой!
 Мужик в хламиде сделался суров и властен, ничего не говорил, губы его не двигались, хотя голос звучал в полную силу. Сергея завихрила безумная вьюга мыслей, они кружили вокруг него как электроны в бессмысленном броуновском танце, казалось, невидимая сила не впускает в открытые уже двери, не дает сделать последний шаг.
Первый шаг.
- Ты уверен, что хочешь остаться? Если желаешь, я пошлю тебя назад, в тот мир из которого ты явился. Если хочешь дожить.
Гостю стало вдруг тоскливо и обидно:
- Нет! Я не хочу назад! И никогда не захочу! Пожалуйста!
Внутренняя суета внезапно замерла.
- Да будет так. Ты сделал выбор. Только не думай, что здесь тебе будет легче и приятней. Везде всё одинаково.
Важно, очень важно одно - как ты сам к этому относишься. А место пребывания той субстанции, что у вас зовется душой, уже не играет роли.
Пойми это и обретешь покой.