Спаситель мира

- С-страф-ф-фст-фуй!
Реакция у меня, оказывается, еще прежняя. Не успел последний звук увязнуть во тьме комнаты, как рука уже нащупала на ночном столике и метко швырнула в эту тварь довольно увесистый будильник "Слава" (подарок  мамы, советская классика... очень жалко!).
Будильник исчез в разверстой пасти, словно мотылек в ночи, и тварь удовлетворенно причмокнула:
- Ф-фкус-с-сно....
Я уже был на ногах и, подхватив за ножку стул, ожидал самого худшего.
Однако эта краболягушкокрысовидная, светящаяся сине-зеленым светом образина, вроде бы утратила ко мне гастрономический интерес - если таковой вообще имелся! По-моему, она уже изображала на своей совершенно невозможной морде нечто вроде улыбки. И даже довольно добродушной улыбки.
Вы когда-нибудь видели добродушно улыбающийся ночной кошмар?
Лихорадочно припоминая, когда и сколько я употреблял спиртное последний раз (выходило, больше недели назад - сто грамм водки и бутылка пива), я попытался натянуть брюки одной рукой.
- Пос-с-стафь с-стул. Х-хос-с-сяин ш-штет.
- Какой еще хозяин? - я машинально опустил стул и быстро справился с брюками и рубашкой.
- Меня с-са топ-пой пос-с-слал Хос-с-сяин. С-сам уф-фитиш-шь. Ит-тем.
- Никуда я не пойду, - твердо заявил я, усаживаясь на стул и натягивая позавчерашние носки. - Во всяком случае, до тех пор, пока не получу исчерпывающей информации.
Ситуация становилась забавной. Представьте себе: вы вдруг просыпаетесь в два часа ночи и видите, что посреди вашей комнаты сидит совершенно невообразимое чудище и почти человеческим голосом любезно предлагает вам прогуляться к некоему "хозяину".  А, каково?
- Меня соф-ф-фут Ф-фус-с, -  решила меж тем продолжить наше знакомство тварь. - Ты не п-пойс-ся. Ит-ти нуш-шно. Хос-с-сяин х-хочет гоф-ф-форить с-с топ-пой. Это польш-ш-шая чес-с-сть.
Положительно, мне стало интересно и даже весело. Тварь явно не была уполномочена использовать меня в качестве ужина, а, наоборот,  как будто упрашивала.
- Куда идти-то? - почти любезно осведомился я. - Меня же из дому выселят, если с тобой кто-нибудь из соседей увидит. Еще и посадят, чего доброго. За материализацию персонажей белой горячки.
И тут я увидел, куда идти.
Прямо в стене комнаты, граничащей непосредственно с соседней квартирой, образовался на глазах овальный, мерцающий красно-оранжевым светом, проход высотой около двух метров и достаточной ширины, чтобы туда могли рядышком войти я и мой жутковатый спутник.
Фус сделал (или сделала?) приглашающий жест клешней.
- Туфли только надену.
Я вышел в прихожую, обул туфли, переложил из  куртки в карманы брюк сигареты и спички (не люблю зажигалки) и посмотрел на входную дверь.
Сделать два быстрых шага, открыть, выскочить на лестничную площадку.... Полторы секунды на все про все. Успею или нет? И насколько быстро двигается этот... это.... Но мое извечное любопытство, как всегда взяло верх, и я вернулся в комнату.
Тварь терпеливо ждала меня возле этой весьма подозрительной дыры в никуда.
- Только после вас, - уж в чем я был совершенно точно уверен, так это в том, что ни при каких обстоятельствах не полезу туда первым.
Что ж, я пошел вторым и чуть не грохнулся навзничь, потому что пол в этом красно-оранжевом зеве оказался движущимся и, стоило нам на него ступить, с довольно приличной скоростью понес нас куда-то вниз.
Постепенно наклон пола становился все более крутым, и в какой-то момент я понял, что стою уже не на пандусе, а на ступеньке эскалатора.
Скорость спуска возросла, - прикурить мне удалось лишь с третьей попытки, - встречный ветер задувал огонь. Изменился цвет стен, - так потухают постепенно угли костра, отдавая в холодную ночь свой жар и подергиваясь пеплом. Наконец, стены совсем погасли, и только сине-зеленое мерцание моего провожатого спорило с огоньком сигареты, да где-то далеко-далеко внизу едва угадывался слабый отблеск какого-то иного света.
Но все кончается. Скорость спуска плавно замедлилась, лестница опять превратилась в пандус, и мы ступили на ровный бетонный пол.
Больше всего это напоминало невероятно запущенную станцию гигантского метро.
- Полюбопытствуй, полюбопытствуй, - совершенно нормальным голосом произнес Фус.
- Так ты притворялся?
- Ни в коем случае! Просто на том свете я не могу говорить нормально, - засмеялся он.
"На каком это "том"? - пронеслось у меня в голове: "На моем, что ли? Где же мы, выходит, сейчас находимся, граждане, а?"
Тем временем глаза мои продолжали обшаривать окружающее  пространство.
Как я уже сказал, больше всего это походило на очень большую и очень запущенную станцию метро, которая сверху слабо освещалась сотнями и сотнями обычных 40-ваттных лампочек накаливания, свисающих с потолка на длинных оголенных проводах. Самое главное, однако, заключалось в том, что станцию эту заполняли люди. В большинстве своем довольно пожилые, но мелькали время от времени в толпе и молодые и даже совсем юные, а то и детские лица.
И никто ни с кем не разговаривал.
Люди вздыхали, бормотали и шептали что-то сами себе, иногда кто-то издавал слабый стон или всхлип…и опять - шуршание, шепот, шелест....
Мне стало не по себе.
- Чего они ждут?
- Поезда, - немедленно и охотно откликнулся Фус, ухмыляясь при этом совершено гнусной ухмылкой. - Для каждого из них существует своя остановка, на которой они обязаны выйти (тут послышался нарастающий вой приближающегося поезда), и этих остановок, как ты уже, вероятно, сам догадался, ровным счетом девять!
Последние слова он проорал, придвинувшись ко мне вплотную, так как вой и грохот стали просто непереносимы.
Сверкнул из тоннеля прожектор, и обычный поезд метро, сбавляя ход, выкатился к платформе и плавно остановился.
Зашипев, распахнулись двери.
Толпа ринулась внутрь вагонов.
- Осторожно! Двери закрываются! - загрохотал (захохотал?) невидимый репродуктор, и адский поезд тронулся, набрал скорость и пропал в тоннеле.
- Теперь пошли, - сказал Фус.
Мы пересекли зал, который постепенно опять начал наполняться народом, и приблизились к неприметной железной двери в стене. Фус приподнял клешню и ткнул ею в пластиковый прямоугольник звонка. Дверь, нещадно скрипя, наполовину приоткрылась.
- Автоматика ни к богу, - проворчал мой провожатый, протискиваясь в проем. - Чинить пора. Сколько раз было говорено....
Нужно было еще подняться по узкой, похожей на трап военного корабля, металлической лесенке и открыть еще одну - на сей раз деревянную - дверь, прежде чем мы ступили на землю, покрытую редкой чахлой травой.
Я осторожно вдохнул сыроватый, но приятный на вкус воздух и, не торопясь, огляделся.
Мы находились на всхолмленной равнине, которая слегка понижалась к горизонту. Оттуда, из-за горизонта, со скоростью наступающей танковой армады ползли низкие желто-серые тучи, цепляясь брюхом за верхушки намертво вросших в холмы огромных черных елей.
- Веселенькое местечко, - пробормотал я и двинулся вслед за Фусом, который уже упрыгал вперед по тропинке.
Мы обогнули два холма, и на вершине третьего, среди тех же мрачных елей, я заметил нечто вроде старинного кирпичного трехэтажного особняка. В его узких готических окнах мерцал живой огонь, а из трубы поднимался дымок.
- Дальше ты сам, - вздохнул Фус. - Поднимешься на второй этаж и постучишься.
Он протянул мне клешню:
- Счастливо.
Я аккуратно пожал шершавую пупырчатую конечность и стал подниматься по врезанной в склон холма каменной лестнице.
Стучаться не пришлось - двустворчатые двери сами распахнулись передо мной.
В глубине кабинета - зала? - за тяжелым, темного дерева,  столом, на который при нужде мог бы, наверное, сесть средних размеров вертолет, сидел... ну, вы, разумеется, уже поняли, кто за ним сидел. Я тоже понял и, осматривая на ходу залу, направился по зеркальному паркету к столу.
Камин, конечно, и в нем пылающие дрова.
Неестественно больших размеров арочное окно-витраж, горящее разноцветными стеклами (так я и не успел разглядеть толком замысловатый сюжет этого витража).
Канделябры с толстыми оплывшими чёрными свечами на столе.
Кипы пожелтевших бумаг.
С десяток разнообразной величины и формы бутылок.
- Садитесь, Владимир Сергеевич, прошу вас, - он привстал с кресла, делая приглашающий жест худой рукой с узкой загорелой кистью и длинными пальцами профессионального карточного шулера и скрипача.
- Благодарю вас, - я пододвинул к себе венский стул и уселся напротив.
- Э-э...
- Вина, пожалуй, - усмехнулся я, опережая конец фразы.
Он засмеялся нормальным, разве что чуть надсадным смехом и потянулся за бутылкой.
- Да, Михаил Афанасьевич во многом оказался прав, - он разлил по высоким бокалам вино, - Но не во всем. Заметьте, Владимир Сергеевич, отнюдь не во всем!
- Так редко бывает, чтобы человек оказался прав абсолютно во всем, - заметил я, подымая бокал и наклоняя голову ровно настолько, насколько испытывал к нему интерес и своего рода уважение ( все-таки я крещеный человек и, вроде бы, пока не умер).
- Да. Так, пожалуй, не бывает. А если и бывает, то крайне редко. Но вот странность - именно об этом я и желал бы с вами побеседовать. О возможностях человека и о материальном, так сказать, их осуществлении.
Я пригубил вино (тёмно-красное, почти чёрное, отдающее полынью) и попросил разрешения закурить.
 Мне были предложены сигары.
Вежливо отказавшись, я закурил свои и выжидательно посмотрел на собеседника.
- Так вот. Возможности человека, надо вам заметить, дражайший Владимир Сергеевич, чрезвычайно велики. Вы, смею думать, не догадываетесь и о малой толике этих возможностей.
- Ну отчего же, - возразил я. - Наша наука, как вам должно быть известно, уже давно доказала, насколько мало и плохо мы используем наш мозг. Но, увы, она не дает практических рекомендаций по овладению остальным потенциалом.
- Не только мозгом жив человек, - дипломатичная усмешка скользнула по его узким длинным губам. - Тело, знаете ли, тоже имеет значение. Болезни, усталость, старость и дряхлость, наконец.... Я хочу сказать, что иметь здоровое, сильное, не знающее усталости и практически не стареющее тело тоже очень важно. Вы со мной согласны?
Не согласиться я не мог и в знак согласия отпил из бокала.
- Да, - продолжил он, также осушив свой бокал наполовину. - Обстоятельства на Земле, как вы, вероятно, и сами догадываетесь, складываются отнюдь не самым благоприятным образом. Речь, если говорить откровенно, попросту идет о самом выживании человечества.
Он быстро и внимательно посмотрел на меня.
- Вы имеете в виду атомную войну или экологическую катастрофу? - лениво осведомился я.
- И то, и другое. А также острейшую демографическую проблему, неизвестные пока еще болезни, по сравнению с которыми тот же СПИД покажется не опасней насморка, фактор Космоса, ежесекундно угрожающий человечеству и еще ряд более мелких, но очень неприятных проблем. По отдельности они не так уж и страшны, но вот в сумме....
- Простите, - я допил вино и поставил бокал на стол (он тут же долил мне еще). - Признаться, я не совсем понимаю вашу... э-э... заинтересованность в данном вопросе. Грубо говоря, какое вам дело до гибели человечества?
- Но ведь это же элементарно, дорогой Владимир Сергеевич! - воскликнул он и даже слегка всплеснул руками. - Я, как никто другой, непосредственно заинтересован в дальнейшем выживании и развитии человеческой цивилизации, так как с ее исчезновением исчезает и смысл моего существования. Что для меня равносильно, так сказать, физической гибели, - он грустно покивал головой в подтверждение своих слов.
- Подождите, подождите... - я постарался собраться с мыслями. - А как же иные цивилизации? Или мы одиноки во Вселенной? Или, простите,  ваши таланты там не нужны?
- Там, Владимир Сергеевич, - грустно усмехнулся он, - если, заметьте, это самое "там" не плод нашего с вами воспаленного воображения, в любом случае есть свои Хозяева, и все вакантные места, соответственно, заняты.
- Та-а-ак, - ошеломленно протянул я. - И что же вы конкретно предлагаете?
Он оживился, наклонился ко мне через стол и заговорщицки спросил:
- Как вы считаете, что именно может спасти человечество?
- Н-ну, не знаю... - промямлил я. - Жить, наверное, нужно по правде. Честным быть и... это... добрым.  Больным и слабым помогать. А?
Он сморщился так, как будто глотнул святой воды:
- Что вы такое, право слово, несете, Владимир Сергеевич! Просто какой-то русский интеллигент позапрошлого века.... Посмотрите вокруг! Третье тысячелетие на дворе! Человечество могут спасти только суперсовременные технологии и твердый разум, не подвластный всякой, там, мистике и толстовщине.... Или толстовству, как правильно?
- Не важно, я слежу за вашей мыслью.
- Вот именно. Мыслью! Только мысль. Только трезвая, технически оснащенная мысль может спасти вас и нас. Вырубили леса и уничтожили животный мир? Плевать! Придет мысль, изобретет новые биотехнологии, и планета покроется еще более густыми лесами, чем прежде, в которых будут жить не только исчезнувшие в последнее время виды животных, но и те, которые вымерли миллионы и миллионы лет назад. Голод? Болезни? И эту проблему решит человеческая мысль! Только нужна быстрота и натиск! Натиск и быстрота! Послушайте, Владимир Сергеевич, я ведь вас не просто так выбрал У вас природные способности, которые я могу неограниченно -  понимаете? - неограниченно усилить. Как количественно, так и качественно. Ваш мозг будет работать на все сто процентов! Вы ведь физик?
- К сожалению. В наше время и в нашей стране физиком быть вредно и невыгодно. Правда, литературу я тоже люблю...
- Оставим пока литературу в покое. Никто вам ее любить не запрещает. А насчет страны.... Ерунда это все. Вы станете величайшим ученым и технологом-изобретателем за всю историю человеческой цивилизации. По сравнению с вами Эйнштейн и Тесла будут выглядеть первоклассниками. Ваши открытия и технологии спасут мир! Да! Кроме этого я предлагаю вам самое могучее здоровье для вашего тела, которое только можно представить. Лет, скажем, четыреста-пятьсот полноценной жизни вас устроит?
Предложение было заманчивым, но еще не все карты в этой игре легли на стол. И я спросил:
- Но почему все-таки именно я?
- Ваш потенциал, Владимир Сергеевич, очень высок. Вы даже не догадываетесь, насколько. Лучшей кандидатуры мне не найти. А искать я, уж поверьте, умею.
- А взамен? - спохватился я. - Вероятно... э-э... душу?
- Да на кой мне ваша душа? - чуть ли не презрительно осведомился он. - А если даже и душу, так что? Вечных мук ей испытывать не придется. Это я могу твердо обещать. А будет ей вечный покой. Как в романе Михаила Афанасьевича. Помните?
Я помнил.
- Надеюсь, вы мне позволите обдумать ваше предложение?
- Разумеется и всенепременно. Оно слишком серьезно, чтобы принимать решение с кондачка. Даю вам... ну, скажем, сутки. Как только надумаете, хлопнете шесть раз в ладоши и громко скажете: "Согласен!" Отсутствие же оного знака будет означать, что мы не договорились. Не скрою, что в этом случае я буду очень и очень разочарован, Владимир Сергеевич.
- Сутки, шесть раз хлопнуть в ладоши и громко сказать «согласен!», - повторил я.
- Именно.
- Что ж. Тогда, я, пожалуй, пойду?
- Не смею задерживать. Фус вас проводит.
Фус действительно меня проводил, и вскоре я уже стоял посреди своей квартиры, ошалело вертя головой.
За окном рождалось утро.
Я чувствовал себя вымотанным до предела и, решив для начала немного поспать, успел снять рубашку и штаны... как вдруг балконная дверь бесшумно распахнулась, и ослепительный столб какого-то неземного, ликующего света ворвался снаружи ко мне в комнату. Посреди этого столба, омываемое светом, парило в воздухе белоснежное шестикрылое существо с нестерпимо прекрасным и грозным ликом.
- Одевайся! И немедленно! - его трубный глас пригвоздил меня к полу. - С тобой хотят говорить!
Я вздохнул и покорно потянулся за штанами.