Дирк Волленховен. Идея философии согласно Писанию

ИДЕЯ ФИЛОСОФИИ СОГЛАСНО ПИСАНИЮ
Д.Т.Волленховен (1930)

Отсутствие ясности, которое  в настоящее время доминирует в богословии, в значительной степени сводится к определенным обстоятельствам в области философии. Конечно, богословие как особая наука все еще будет иметь достаточно проблем для решения, даже если путаница в философии уменьшится. Но в этом случае оставшиеся вопросы будут сформулированы гораздо яснее и, следовательно, на них будет легче дать ответ. Поэтому я считаю, что богословие также имеет большой интерес к философскому мышлению. Но от этого мы можем ожидать чего-то только тогда, когда философия понимает смысл реформации и ищет спасение для себя в возвращении к Священному Писанию. Серьезное стремление к такому возврату мы уже видим в мысли прежних веков: вспомним Отцов Церкви, особенно Августина, таких людей, как Брадуардин, реформаторов и среди них прежде всего Кальвина! Кальвин, как и Брадуардин, в свое время был назван "ожившим Августином". Но женевскому реформатору это подобает меньше, чем Брадуардину, ибо глубже всех остальных, даже глубже Августин, он проник в мир мысли Священного Писания, и поэтому нам и сегодня полезно общение с ним.
Что такое кальвинизм? Должны ли мы понимать под кальвинизмом что-то вроде некритического прославления жизни и деятельности Кальвина или буквального повторения того, что он думал? Имеем ли мы, согласно этому, право отказать каждому, кто мыслит иначе, чем великий реформатор, в первом или последнем пункте, дать имя кальвиниста? Конечно, нет. Мы должны, наоборот, различать между тем, что у Кальвина следует непосредственно из его принципов, и тем, что согласуется только с чрезвычайными ситуациями его времени и его жизни. Позвольте нам посмотреть только на первое: принципы Кальвина. Под этим мы подразумеваем те его мысли, что не противоречат друг другу, но несут в себе свидетельство о его жизни и деле. И при этом мы должны упомянуть в первую очередь признание Священного Писания Словом Божьим. В учреждениях и церковном устройстве,  в полемике и комментариях Кальвина, в его проповедях и переписке, везде конец всех возражений - это призыв к высшему авторитету: Священному Писанию. И сегодня этот «формальный принцип» Реформации все еще неограниченно действителен для каждого, кто хочет, чтобы его называли по имени Кальвина.
Это также имеет огромное значение для реформирования философии. Это означает, что мы с нынешней философией не встаем на критическую позицию по отношению к Слову Божьему и мягкую линию против традиционной философии, но, наоборот, пока мы безоговорочно становимся на колени перед авторитетом Священного Писания, мы должны свободно исследовать все остальное - в том числе нашу собственную работу - с точки зрения качества истины. Если мы отнесемся к этому серьезно, тогда почти везде постановка проблемы претерпит изменения и, следовательно, также получит иной ответ.
 Но формальное признание Священного Писания как Слова Божьего требует сначала получить его содержание, ответив на вопрос: «Что такое Священное Писание?". Кальвинистский ответ на этот вопрос можно кратко изложить так:
 (1). Священное Писание учит непосредственному суверенитету Того Бога, Который явил Себя в Своем Слове, над всеми вещами в любых отношениях и в каждой области, и учит четко различать в соответствии с этим между Богом как Властителем и тем, что создано Им.
(2). Оно рассматривает религию как unio foederalis (единство завета), который известен человеческой семье по откровению Слова также и до грехопадения.
(3). В связи с обстоятельствами после падения провозглашается:
а) полная порочность человечества;
b) смерть как наказание за грех;
c) откровение благодати суверенного Бога в Посреднике.
 Давайте теперь отметим основные мотивы философии согласно Писанию, то есть те основные концепции, которые принимают во внимание Писание при изучении всех тем. В развитии ее оснований и мотивов мы можем спокойно исходить из кальвинистского ответа об основном содержании Священного Писания.
(1). Таким образом, философия согласно Писанию учит суверенитету Того Бога, Который явил Себя в Своем Слове над всем - в любых отношениях и в каждой области, и  различает в соответствии с этим между Богом как Властителем и тем, что создано Им.
1. Сначала я хотел бы обратить внимание на то, что Бог открывает Себя в Своем Слове. Это не будет лишним, ибо с понятием слова философия ныне играет даже больше, чем со словом Бог. Иногда это указывает на архетипическое единство; тогда опять Бог приравнивается к форме мира и т.д. В частности, средневековье сильно согрешило здесь, когда многие христиане поставили себе задачу объединить языческую мысль с философией, основанной на Писании. Поэтому должно быть ясно заявлено: если кто-то считает, что он должен иметь иную философскую концепцию Бога, нежели та, которой учит Священное Писание, тогда этот «Бог» - это не Бог Писания, а эта философия не кальвинистская.
2. Благодаря этому откровению Слова философия, основанная на Писании, признает, что Бог сотворил небо и землю и поддерживает их словом Своей власти. Поэтому она верит в Него как в прочную основу всех вещей и четко отличает Его от вещей невидимых и видимых, которые есть на небе и на земле.
3. Что такое суверенитет? Этот вопрос разъясняется в лучшем случае ссылкой на отношения между абсолютным монархом и его подданными. Эти отношения, насколько они имеют место у людей, должны быть отвергнуты и считаются недопустимыми, и именно из-за концепции, которая обожествляет монарха как создателя государства или сына божества. Такой суверенный человек формулирует закон и ставит над ним самого себя. Но только Бог является Творцом всех вещей и всей реальности. Только Он может дать реальные законы космосу, и только Он истинный Властитель. Между Ним и космосом существует настоящая «граница». Граница между Богом и космосом, конечно же, не может быть пространственной. Пространство принадлежит самому себе, а пространственная граница может отделить что-то в космосе от чего-то еще в том же космосе, так что последнее находится за пределами первого. Но те, кто верит, что Бог находится вне космоса таким образом, не смогут отдать должное признанию Его имманентности. Слово «граница» все же полезно здесь. Ибо оно имеет еще одно значение: оно означает здесь то, что делает возможным четкое различие без мысли о чем-то пространственном. Это происходит, когда мы говорим: «Граница между Богом и космосом есть закон». Тот, Кто выше законов космоса, суверенен над космосом. Этот предикат относится только к Богу Писания. Все, что принадлежит космосу, подчиняется закону Бога и подчиняется Ему Самому, другими словами, подчиняется Господу.
4. Выражение «над всем» едва нуждается в объяснении. Ясно, что его использование не говорит о пространство для признания различий между вещами и их конфигурации в космосе. Одновременно это все же исключает возможность того, что кто-то может ссылаться на эти различия, чтобы сказать: "Вот то, что не подчиняется Господу». Например, когда те из кальвинистов, что чтили монархию, оспаривали утверждение princeps legibus solutus est, князь выше закона - это произошло согласно их исповеданию того, что Deus legibus solutus est (Бог выше закона). Что кальвинизм тем самым абсолютно не отрицает монархической власти, знают все, кто знает историю и кто помнит, что в особенности отличало Кальвина и вообще Реформацию от революции. Власть суверена не есть власть Божья, но ничто не мешает светским государям, которые поставлены над христианами, быть признанными как законная власть, пока   они не запрещают христианам служить Богу в послушании Его Слову.
5. Я должен сказать несколько подробнее о том, что означает "в каждой области". Космос знает многие различия, помимо упомянутого нами различия между одним и другим. Одно из них касается областей, в которых действуют те или другие деятели и явления. Языческие философии часто пытались осмыслить это богатое разнообразие в схеме, стремящейся свести различия к минимуму. Кальвин думал совсем по-другому. Мир - это дело Божие.  Поэтому сотворенное намного богаче нашего восприятия. Исходя из этого отправного пункта, Кальвин уже победил все конструкции, которые приводят только к искаженным представлениям. Таким образом, он отвергает не только римско-католическое различие между царством природы и царством благодати, но он также признает - и в этом он превосходит слишком узкую лютеранскую доктрину общественных структур (семьи, государства, Церкви) - экономическую жизнь в ее уникальности.
Признание разнообразия множества творений и знание того, что все они, без исключения, находятся под законом Божиим, является источником кальвинистской концепции свободы, которая отвергает любое стремление к революции, что и поддерживает в чистоте все богатое содержание концепции. Прежде всего, что такое христианская свобода? Это свобода твари от греха, который мешает нам во всех областях служить Богу согласно Его Слову. С ней связана, но все же отличается от нее, другая свобода, которую мы имеем в виду, когда мы говорим о свободных церквях, свободном сообществе и свободных университетах. Поддержание второй свободы коренится в понимании того, что жизнь, освобожденная Христом от силы греха, не может игнорировать богатство и многообразие творения Божия. Даже в государстве, население которого состоит только из христиан, власть должностных лиц должна отличаться от власти служителей установленной Церкви. Если не принимать во внимание это различие, то чиновник из одной области начнет вмешиваться в другую, и тогда его власть будет постоянно допускать ошибки. И так как многообразие - это дело Божье, кальвинист переживает свою свободу во Христе как знак признания этого богатства и протеста против близорукости, когда одна сфера жизни начинает неправомерно править другой.
Именно этот момент защищал д-р Кайпер в своей теории суверенитета сфер. Для него соотношение суверенитета Бога над всем и суверенитета каждой из сфер - это "принцип исключенной антиномии". Наука и практика будут снова и снова сталкиваться с проблемами, если они не поймут, что в космосе нет антиномий. Ибо если каждая область или сфера подчиняется тем законам Бога, которые наиболее актуальны для нее, то ясно, что ни одна из них не подлежит иным законам, и если человек пытается подчинить определенную сферу законам, которые для нее не актуальны, то такие попытки обречены на провал. Борьба, которая велась в последние годы в Свободном университете против принятия антиномий - в основном только продолжение вековой борьбы с псевдосуверенитетом разума, в которой показали такое мужество Нидерланды. Борьба здесь будет не менее сложной, чем в других областях. Языческая мысль всегда принимала антиномии. Это и не могло быть иначе, ибо она ответственна за то, что призвала их к существованию. Там, где космос не рассматривают как изначально задуманное дело Бога, часто полагают, что Бог просто столкнулся с хаосом, ждавшим Его повелений: чем проще, тем лучше!
Ханс Дриш в своей работе "Мудрость и знание" (1919) недавно совершенно честно предвосхитил монистический идеал, а затем - хотя не слишком охотно - признал, что он не работает. Но даже там, где признаются различные функции, это снова сводится к старой концепции: никто не ожидает больше никаких сюрпризов, но каждый пытается, как только вы найдете новое различие конкретных функций, разделить все это снова на уже найденные классы. Таким образом, материалист различает пространственные поверхности и движения; виталист клянется различием между «механическим» и "органическим"; таким образом, в конечном итоге становится заметным, что психоэмоциональная жизнь - это нечто совершенно отличное от органического. Отсюда также должно вытекать, что функции не отделены резко друг от друга - просто подумайте о слиянии арифметики и пространства. Но также известно, как в греческой концепции «Логоса» аналитическая и языковые функции, мысль и утверждение, были задуманы как единое целое - аналитика или логика и лингвистика все еще страдают от этого сегодня. Что можно ожидать от этой борьбы? Все имеют истину на своей стороне до такой степени, что каждый из них видит различие, готовое функционировать и поддерживать само себя. На самом деле органическое не должно быть отнесено к собственно пространству или движению. Эмоциональное действительно отличается от органического, так же как аналитическое - от эмоционального. Творение - это книга, написанная Богом, и все это отдельные главы этой книги. И все попытки их отождествления ошибочны, насколько каждая из них хочет принудительно вписать общее богатое разнообразие в рамки одного конкретного различия, которое было только что заново открыто после того, как оно ушло в забвение в былые времена и затем неправомерно недооценивалось.
Поэтому мы считаем, что в рамках общей истории науки теперь мы можем сразу выделить следующие функции: арифметическую, пространственную, физическую (энергетическую, в том числе кинетическую), органическую, эмоциональную или психическую, аналитическую или логическую, историческую, лингвистическую, социальную, экономическую, эстетическую, правовую, этическую и основную. В этом порядке они как функции вещей очень тесно связаны между собой и находятся в зависимости от законов Бога, которые действительны для них.
6. Не менее важны «связности» в космосе. Есть согласованность как в одном и том же (внутри-индивидуальная), так и между разными вещами (межиндивидуальная). Сначала скажем об индивидуальной согласованности. Здесь мы должны различать два вопроса: согласованность между последовательными состояниями или внутри одного и того же обстоятельства. Последняя выявляется, как только мы думаем, например, о согласованности между органическим воспалением и болью, связанной с ним на психическом уровне или, наоборот, о психологическом напряжении, которое порождают хозяйственные заботы. Неясности будут выходить на первый план только тогда, когда вместе с ними следуют тенденции современной философии делать выводы из несуществующих понятий. Здесь я не хочу критиковать технический анализ, который преуспевает в новом делении некогда объединенных вещей на их изначальные компоненты. Материалы, которые таким образом с полным основанием носят название "вещь" - это материалы, которые принадлежат одному и тому же царству, так же как они имеют одинаковые функции: арифметическую, пространственную и физическую. Но дело обстоит совсем иначе, когда мы говорим о так называемых вещах, которые философ сохраняет, когда он делит одну вещь на две группы. Таким образом, Демокрит разделил физическую вещь на пространственную вещь плюс движение, и другие рассматривали растение как камень плюс жизнь, животное как организм плюс что-то физическое, а человека - как животное плюс нечто большее. Кто присоединяется к этому, отрицает согласованность среди разных функций. Ибо именно через это соединение сложные функции у человека развиты гораздо богаче, чем у животного или растения. Низшие функции в первую очередь направлены на их появление в согласии с высшими - низшие «ожидают» высшие. С другой стороны, более сложные функции не только основаны на менее сложных, но они также относятся к низшим: они "отстают". Предвидения и ожидания поэтому только благодаря вертикальной согласованности различных функций в рамках того же самого. Эта согласованность должна быть четко отделена от горизонтальной согласованности между равными функциями разных вещей. Функция - это всегда «вещь-функция», но никогда нельзя представить группу этих функций как вещь.
Есть и вторая,внутрииндивидуальная согласованность: вещь проходит через разные состояния во всех своих функциях. Явление существует во времени; у него есть прошлое, настоящее и будущее. Эти состояния не существуют без связи друг с другом; последующее включено в предыдущее, хотя ни одно настоящее не может быть предсказано из прошлого, ни будущее не может быть предсказано из настоящего. Это указывает на очень специфическую согласованность между ранним и поздним: первое заключает в себе ряд возможностей, которые также охватывают последнее, хотя оно, в свою очередь, все еще включает в себя множество возможностей, из которых потом актуализируются не все. Две внутрииндивидуальные согласованности по своей природе не идентичны. Дело обстоит не так, что одна функция стоит по отношению к другой как потенциальность к реальности, хотя эта связь встречается во всех функциях. Как в жизни, так и в Священном Писании есть не только то, что видно на переднем плане, но и межличностные связи. И там и там мы видим также важное место, которое согласованность между отдельными вещами занимает в космосе - понимание, которое многие в наши дни почти потеряли под влиянием индивидуализма. Среди богатств, которые являет здесь дело Создателя, Он являет здесь только краткое слово о согласованности между вещами и предметами. Индивидуально разные вещи, которые принадлежат одному и тому же «царству», например, два растения или два человека похожи в этом отношении, что у них есть субъектные функции в одной законной сфере. Эти функции не стоят без связи рядом друг с другом, но находятся в согласии друг с другом - последовательность, которая, конечно, показывает характер соответствующих законных сфер. Таким образом, две линии пересекаются друг с другом так, что физически одна форма энергии превращается в другую. В аналитической области, где действует язык, согласованность принимает характер сотрудничества. Через эти отношения между людьми создаются такие вещи, как общество, предприятие, государство, семья, культовое сообщество. Эти взаимосвязи отличаются друг от друга, так как конкретная цель каждой из них не лежит в одной и той же законной сфере. За необходимость ясно различать эти согласованности кальвинисты и ведут борьбу. Об этом мне не нужно говорить дальше.
Теперь я могу перейти к согласованности между субъектом и объектом. Очень часто эта согласованность обсуждается только в эпистемологии, но это неверно. Даже если человек не впал в ошибку позитивизма, делая существование предметов зависящим от их познания, в эпистемологии, ориентированной на объект, есть некоторые опасности. То, что что-то становится объектом, не зависит от вопроса, исследуется ли оно. Объекты - независимо от того, направлено ли на них внимание или нет - присутствуют везде, где более низкая функция повторяется в более высокой. Так обстоит дело в пространственном повторении числовых разрывов, так - в физически неизменных путях, которыми описываются изменчивые вещи; так биотические стимулы света повторяются в психической сфере как цвет, и так мы сталкиваемся с таким положением, когда пространство, которое само по себе не является евклидовым, становится таковым в психическом, в то время как оно действует как пространство восприятия.
Наконец, скажем кое-что о переходе вещей от одного вида согласованности к другому. Первый переход имеет место внутри одного и того же царства, например, в химическом синтезе разных материалов, и между вещами из разных царств, например, в поглощении определенного питания растениями, животными и человеком. Переходы в противоположных направлениях появляются, например, в согласованности генезиса. Под этим мы понимаем развитие вещи из одной или нескольких вещей в одном царстве. Это развитие происходит совершенно иначе, нежели учат приверженцы функционалистской теории эволюции: согласно ей могут развиваться вещи с более высокими функциями от вещей с более низкими функциями. Изучение реального развития избегает этих спекуляций и исследует только то, что он находит в космосе, и это, как уже было сказано, происхождение одной вещи от другой в пределах одного и того же царства. Давайте возьмем простой пример: электрон, который раньше стоял в индивидуальной согласованности с остальными элементами атома, теперь связан с теми же элементами в индивидуальной согласованности. Немного сложнее дело становится, когда - как в половом размножении - выведенная вовне вещь вступает во внутреннюю связь с другой, с которой она ранее была связана лишь межиндивидуально. Только если повторение этого события откроет нам само развитие, можно будет построить достойную концепцию «вида».  То, что в этом случае представлено как таковое, не намного больше, чем воспринимаемое сходство в «форме» вещей; и тогда есть еще спор, существует ли общая форма, которую можно использовать в качестве критерия, или эта общая форма является лишь продуктом абстрактного действия нашего мышления.
Что касается людей, то они в первом случае возводят свой идеал в норму для других и смотрят свысока на тех, кто не выполняет идеал. Другой случай заканчивается космополитизмом. Насколько отличается концепция Священного Писания! Оно не знает никаких идей, и тем не менее не указывает в сторону космополитизма, но учит, что все люди произошли "от одной крови" (Деян.17.26); это означает - когда речь идет о душах потомков, которые были «в чреслах» предков - развитие совершенно конкретно (например, Быт. 35.11; Исх. 1.5; Суд.8.30, 1 Цар.8.19, 2 Пар.6.9, Деян.2.30, Евр.7.5). По этой причине Писание также придает большое значение родословным, восходящим к Адаму, который, кроме Иисуса, был единственным человеком, который не возник из брака. Первый человек произошел от творения, а затем через определенный творческий акт Бога, в котором Бог вдохнул  в человека дыхание жизни, чтобы, когда будет проповедано Слово Божие, для него стало  возможно, когда свет пришел к нему, проверить его собственные действия и поведение во отношению к другим законом Божьим (Притч.20.27), и в исполнении его человеческого служения управлять делом рук Божьих: быть «образом» (Быт.1.26-28) и сыном Божьим (Лк.3.38).    
(2) Философия согласно Писанию рассматривает религию как unio foederalis (единство завета), который известен человеческой семье по откровению Слова также и до грехопадения.
1. Это утверждение кальвинистская философия направляет против любой попытки  истолковать религию как сущностное или функциональное погружение человека в Бога. Поэтому здесь религия рассматривается как отдельная тема, для которой не было бы основания, если бы нам можно было ассоциировать себя с нынешними концепциями, согласно которым религия может быть отнесена к вышеуказанному. Именно этого мы не можем сделать. Если кто-то приравнивает жизнь в завете с Богом к той или иной ее функции, то он заканчивает - хочет он того или нет - пантеизмом: вера, духовная жизнь, совесть или все, что кто-то хочет назвать, становятся лучами божественного существа, кристаллизацией логотипов или чем-то в этом роде. Веру и неверие тогда больше нельзя понимать как строгие противоположности; спекуляция немедленно релятивирует эту оппозицию. Если кто-то не хочет идти по этому пути, утверждение, что религия - это человеческая функция, приводит к тому, что никто не приписывает эту функцию всем; вера становится "добавочным даром" (donum superadditum), который существует сам по себе, без связи с другими функциями. Роковое отрицание согласованности между мышлением и верой является неизбежным результатом. Рим пошел другим путем. Хотя он отверг как пантеизм, так и разделение между верой и разумом, он попытался обосновать альтернативу веры и неверия отношениями, в которых человек стоит к служителям и церковному институту. Это ошибка, и хотя эти отношения сами по себе не являются функцией, они все еще лежат в функциональной области: связь между преданностью и властью оказывается в психической области, что также известно нам в нехристианских религиях. Отождествление религии с функцией никуда не ведет и не является соответствующим мере Писания.
Каков же тогда в Писании способ, который позволяет понять религию? То же самое Писание, которое со своим намеком на вечное наказание осуждает универсализм, но с другой стороны не отделяет религию от жизни на католический манер, не отождествляет ее с отношениями между человеком и служителями, и показывает нам путь тем, что просто говорит о «сердце», из которого «источники жизни» (Прит.3.24). При этом также указывается связь «сердца» с функциями: последние являются той рамкой, в которой сердце человека выражает себя. И то, что касается всех функций, также верно для благочестия: даже то, во что каждый в конце концов верит, зависит от того, какое «сердце» он имеет. Что это различие между «сердцем» и «верой» может быть основано на Библии и есть повсюду в Священном Писании, знает каждый, кто знаком с ним (Деян.16.14). Эта же концепция является еще более базовой для различия между возрождением и обращением. Вера как функция присутствует во всех людях, но поскольку христиане принимают во внимание Слово Божье, оно направляет и изменяет их. В этом случае человек создает свое знание из того, что уже некоторое время пришло как откровение к сердцу человека, и это то, к чему приходит христианин, постигая Слово Божие. Неверующий же живет и умирает лишь с продуктами своей собственной культуры.
 Если дух Божий перенаправляет основное направление человеческой жизни и приводит ее в послушание Слову Божьему, то затем  в дальнейшем развитии жизни это Слово приобретает всегда больше смысла. Слово дает свои определения того, что на самом деле является религией. Священное Писание определяет ее как "хождение с Богом" (Быт.5.22-24), хранение завета (Исх.19.5, Втор.33.9, Пс.25.10, 103.18, 132.12, Ис.56.4-6, Дан.9.4). Этот завет не является связующим звеном, которое нужно найти в границах космоса. Это отношения между Богом, который никоим образом не принадлежит к космосу, и человек, который во всех отношениях тварь.
2. И с этим я подхожу ко второй мысли, которая включена в мое утверждении - согласованности, которые существуют внутри космоса, включены в завет. Поэтому Слово Божье не существует просто здесь и там, теперь в отношении этого, а затем в отношении этого «индивида». Нет, оно было проповедано всему человеческому роду, сначала Адаму, затем нашим предкам до и после грехопадения, затем Ною, и, наконец, патриархам и всему Израилю. Здесь необходимо принять к сведению обязанности родителей провозглашать это Слово своим детям (Пс.78.3-4, Втор.4.9, 6.7). По этой причине проповеданное позже Слово не всегда повторяет ранее проповеданное, а скорее связывает себя с ним. Грехопадение не подразумевает нарушения этого процесса. То Слово, которое получено после падения, приобретает характер слова благодати. Но Спаситель, приход Которого оно возвещает, есть Сам Создатель мира, и Он, спасая нас через Свое дело, изливает Свой Дух на всякую плоть, так же легко, как Он создал ее. Освящаемая этим Духом, вера в Слово Божье возрастает в жизни человека, как и вера в Божии обетования верующим и их потомкам.   Поэтому жизнь нигде не будет так сильна, как там, где человек верит Богу в Его Слове.
(3) Что касается обстоятельств после грехопадения, то философия, основанная на Писании, принимает полную порочность человека, смерть как  наказание за грех и откровение благодати суверенного Бога в Посреднике.
1. Кто бы ни исходил из того, что предшествует этому, он понимает, что философия, основанная на Писании, принимает Слово Божье и там, где оно несет суровые истины, даже когда нам, как в этом случае, не хочется сталкиваться с реальностью. Не является задачей философии что-то  изменить в реальности; нам нужно только попытаться понять космос в свете Божьего Слова.  Мы сталкиваемся в первую очередь с вестью Священного Писания, что человеческая раса развращена грехом. Таким образом, смерть влияет только на Адама, но в то же время на всех, кто в него входит (1 Кор.15.21). Никто не может в здравом уме отрицать то, что говорит Павел: "Все согрешили и лишены славы Божией" (Рим.3.22). Именно из человеческого сердца исходят дурные мысли и всевозможные ужасы, которые оскверняют его (Мтф.15.18-19). Если Божья благодать входит в нас, то в сердце человека начинается борьба между старой ненавистью и новой любовью, между «плотью» и «духом» - противостояние, которое, как мы видим, не имеет ничего общего с противопоставлением «духа» и «жизни», которое не относится к христианской жизни.
2. Теперь нам ясно также, как мысль согласно Священному Писанию должна понять смерть.  Писание упоминает ее двояко, как смерть "первую" и "вторую" (Откр.20.14, 21.8, ср. также 2.11, 20.6). Кажется, что древняя философия имела ту же идею, но более вдумчивый взгляд покажет, что речь идет о двух совершенно разных концепциях. Древняя философия, для которой человек был и отправной точкой и целью, рассматривала смерть как желательное разделение на функциональном уровне. Таким образом, здесь "первая" смерть была задумана как разделение между низшим телом и высшей душой, а "вторая" - когда высшая часть души, которая была освобождена от тюрьмы тела, оставляет низшую вместе с ним. Основная мысль Священного Писания совершенно другая. Пункты и отправления, и назначения - не в человеке, а в Боге. Высшее предназначение человека - жить в завете с Небесным Отцом как Его ребенок. Смерть - это не то, что желательно; это наказание, наложенное на человечество за содеянное им зло (Быт.2.17). И это касается как первой, так и второй смерти. Различие между той и другой состоит в следующем: первая смерть касается всех в Адаме, а вторая совпадает с вечным наказанием, которое касается тех, кто не были спасены во Христе (1 Кор. 15.21; Откр. 21. 8). Понятно, что эта характеристика смерти и это различие между первой и второй смертью - поскольку оно действительно религиозно осмыслено - не имеет ничего общего с псевдорелигиозными спекуляциями Плутарха. То же самое касается более конкретного описания смерти. Священное Писание не мыслит ее в функциональном ключе, в отличие от философов. Конечно, смерть - это разделение, прекращение согласованности, в которой человек как «живая душа» находился с окружающей средой (Иов 14.10, Еккл.9.5-6). Все остальное вторично - это уже ясно из факта,  что это происходит только с первой смертью; во второй сердце или душа уже снова объединены с телом. Кроме того, здесь тело не является чисто животной жизнью человека - это что-то неизвестное Писанию - но совокупностью функций, которые Павел сравнивает с одеждой.
3. Что такое благодать? В каких отношениях она относится к «природе» и греху? Допустимо ли связывать слово «благодать» с представлением некой области и, таким образом, говорить о «области благодати»? Здесь нужна положительная экспозиция. «Благодать» означает, во-первых, «проявление благосклонности»: в отношениях Бога с грешниками мы, таким образом, «утратили благосклонность». Благодать в этом отношении всегда исходит от Бога. Она не противоположна ни природе, ни греху, но гневу Божию. Ответ на вопрос о связь между природой и благодатью зависит от значения, в котором мы использует термин «природа». Иногда это означает «характер» в других случаях это означает происхождение(например, божественная и человеческая «природа» Христа). Таким образом, характер часто означает то, что человек находится в Адаме: человеческая природа стала испорченной и остается таковой, пока Божий Дух не вмешается спасительным образом. Именно так мы должны понимать слова Павла: "естественный человек ничего не воспринимает от Духа Божия" (1 Кор.2.14 KJV). Но люди Божьи, которые возрождаются через Дух Христа, ясно воспринимает то, что исходит от Духа Божия, и применительно к этим людям Павел говорит об отношениях, которые они имеют, с одной стороны, в Адаме, а с другой во Христе. Сперва не духовное, а естественное, и лишь затем духовное (1 Кор.15.16). В этом смысле природа противоположна благодати. Великая опасность, которая здесь угрожает, видна из римского использование слов «природа» и «благодать»: просто подумайте, как «благодать»приравнивается  к "средствам благодати"! В этом контексте следует также обратиться к игре слов у Лейбница, который отождествляет благодать с теми функциями человека, которых недостает животным.
Несколько проще по Писанию определить грех. Изначально это понятие означало лишение, нехватку или недостижение человеком его цели и назначения из-за нарушения заповеди, в то время как человек тем не менее остается под законом. Следовательно, благодать в отношении греха - это прощение или искупление. Противопоставление благодати гневу Божию имеет прямое отношение к человеку: ему прощен оставшийся в нем грех. Против понятия об области или сфере благодати в принципе нет возражений. Но нужно очень строго сопротивляться тому, что эта область может отождествляться со всем творением или же, напротив, лишь с утраченной после падения праведностью.   Эта область намного шире, чем Церковь как тело Христа: даже среди глубоко деградировавших народов Бог до сих пор дает определенным людям благодать для установления семьи и жизни в целом. Это кальвинисты всегда видели и поэтому они говорили об «общей благодати» после грехопадения (для гиперкальвинизма такие действия Промысла не следует считать благодатью! - Пер.). Различие между сферами общей и особой  благодати проблематично только тогда, когда кто-то позволяет им совпадать в жизни одних и тех же людей. Ибо тогда мы действительно скатимся к гностической или римской концепции природы и благодати, с которой кальвинизм не имеет ничего общего - поэтому, возможно, лучше говорить по Писанию о сосудах, а не о сферах благодати (Рим.9.23).
 Важнее, чем эти терминологические вопросы, конечно же, вопрос, как благодать приходит к человеку. Мы отвечаем «через Слово". Но как мы должны это понимать? Если приравнивать это к проповеданному слову, то мы рискуем отождествить живую благодать со служением почти магическим способом. Надо различать поэтому между творческим божественным Словом, которое проповедует Сам Бог, посылая пророков и, наконец, явившись во плоти, что мы и проповедуем, и, с другой стороны, словом Евангелия, предназначенным для людей и возвещаемым человеческим языком. Другими словами, за Словом как переданным познанием стоит Слово, которое уникальным образом соединилось, через рождение от Святого Духа и Марии, с падшим человечеством и неразрывно соединило его с Богом, и посредством помазания Духом Святым, несет в себе все необходимое для того, чтобы привести потерянных, несмотря на их сопротивление, к их вечному предназначению.

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn