Мечта

Когда он впервые вошел, я понял, что мне придется рассказать ему все. Может быть оттого, что он даже не улыбнулся, а, может, потому что он был в странной широкополой шляпе. Шляпа эта была настолько стара, что ее поля жили своей собственной жизнью, и иногда мне казалось, что они вот-вот подпрыгнут и убегут, оставив его с непокрытой головой. Но тогда он тоже чувствовал это и поправлял свой головной убор. Когда он заметил мой интерес к этой завораживающей последовательности действий, повторившейся уже не один раз, сказал, рассмеявшись:

— Что, слишком чудно я выгляжу? Это моя давняя мечта...

В тот момент я вспомнил всю свою прошлую жизнь, которую почти забыл в ежедневной рутине. Больше я никогда его шляпой не интересовался. Старался заниматься только работой, не отвлекаться. Иначе мне очень сильно хотелось заговорить. А это было не в моих правилах.

…Как-то утром мне совершенно не работалось. Видно, что и ему тоже. Шляпа его все время играла на моих нервах. Я то и дело пялился на нее и понимал, что вот-вот терпение мое закончится. Он заметил это и попросил рассказать какую-нибудь историю. Я подумал — вот и настал тот момент, когда могу рассказать короткую прозу моего прошлого, что так давило на меня. Он согласился выслушать меня, и я начал разукрашивать бледный рисунок моих воспоминаний.

***

— Мы работали вместе. Недолго. Сидели вдвоем в небольшом кабинете, часто говорили. Правда, больше Она. Когда что-нибудь спрашивала, я отвечал «да» или «нет», иногда невпопад добавлял еще какую-нибудь ерунду. Тогда Она смеялась. И улыбалась немного грустно.

Иногда кто-нибудь посторонний появлялся в нашем с Ней кабинете. Но чужаков я не воспринимал. И всегда молчал. Даже если спрашивали что-то именно у меня. Когда же мы с Ней оставались снова одни, я видел как Она смотрит на меня, с обидой. Потом, грустная, опускала глаза в свой монитор, делая вид что работает, но я-то знал, что все это обман. Даже понимал, что все это из-за меня, но не мог говорить ни с кем, кроме Нее. Такова была моя сущность.
Каждое утро, когда, запыхавшись, Она прибегала, я говорил Ей:

— Доброе утро.

И с неизменной улыбкой Она отвечала:

— Здравствуй, моя маленькая мечта.

Каждый раз мне хотелось в ответ улыбнуться. Старался хоть раз скопировать движение Ее глаз. Однако не мог. И всегда завидовал Ее эмоциям на лице. После делал кофе, иногда чай. Сам же не пил, только смотрел на Нее. Иногда Она смущалась почему-то, просила не пялиться, и я не понимал — почему. Но переводил взгляд на старого воздушного змея, висевшего за Ее спиной. Своим развивающимся хвостом он, казалось, отбивал наше с Ней время. Когда-то давно Она принесла его, не летающего, и сказала с улыбкой:

— Бедный. Кто-то выкинул. Со сломанным крылом. А ведь смотри, какой красивый. Вот бы его починить… — Так змей и висел с тех пор на стене за Ее спиной, разговаривая с нами иллюзорными жестами. Иногда дотрагивался до Ее плеча своими бледными руками-лентами, но потом отскакивал и снова играл сам с собой.

Время от времени Она поглядывала на меня. Никогда не спрашивала, чем я занят. Иногда во мне просыпалось сильное желание что-то сказать. Из меня вылетал какой-то звук, слабо напоминавший что-то определенное. И я замолкал. Тогда Она поднимала на меня свои глаза, поддерживая меня. И я говорил что-то. Нельзя сказать, чтобы очень хорошо. Запинался. Часто повторял одно и то же несколько раз. Но Она слушала всегда внимательно, кивала головой, и виновато улыбалась.

Между этими непродолжительными вспышками моих скудных и смешных монологов Она мне много чего рассказывала. Иногда я даже предугадывал, что же Она скажет. Так хорошо понимал Ее мысли. Даже лучше, чем свои.

***

Часто Она говорила о снах, беспокоящих Ее. Я же не понимал, почему Она всегда так сильно реагировала на эти игры разума. И просто тихо слушал Ее голос. Не всегда полностью понимал смысл, но старался запомнить каждое слово.

«…Представь, что ты видишь сон о мечте, — говорила Она. — Не смотря ни на какие трудности, там тебя ничто не остановит дойти до конца. Перед тобой будет океан — ты поплывешь. Будет обрыв — полетишь. На тебя нападут дикие звери — ты будешь с ними сражаться. Но самое главное — ты победишь. Потому что это всего лишь сон.

Почему же часто бывает так, что, когда ты уже стоишь прямо у двери своей цели, ждешь, когда же навстречу выйдет твоя мечта, обнимет, убаюкает своим волшебным пением, исполняя все твои желания, кто-нибудь обязательно станет очень настойчиво кричать твое имя, дергать за краешек пиджака, часто даже рыдать и умолять, чтобы ты обернулся, спустился с порога нового твоего душевного дома и очутился снова в своем неутешительном прошлом…

Ты, чувствуя сострадание, а, может, из-за своих слабостей, постараешься помочь им подняться, протянешь руку, которая уже вот-вот готова была нажать на дверной звонок, но не удержишься на скользких ступенях человеческой жадности и упадешь, возможно, даже еще и порвав свой новый костюм, и поранив колени…

Возможно, ты захочешь всплакнуть из-за того, что, кувыркаясь в воздухе, потерял из виду такую близкую дверь, но со временем, не видя эту дверь изо дня в день, скоро снова про нее забудешь. Будешь ходить в одежде, уже не кажущейся тебе старой, будешь смеяться, иногда говорить, что счастлив…
И в какой-то момент увидишь на горизонте новый дом мечты. Собрав лучших друзей (хорошо, если двух!), ты пойдешь высоко в горы, но не будешь помнить, что это уже с тобой происходило где-то в далекой твоей жизни, заброшенной в дальние уголки твоего сознания, запертой твоими же руками, дабы жизнь эта не мозолила глаза, ежедневно напоминая о прошлом.

Но, даже дойдя до финишной прямой, ты поймешь, что не все так просто. И что дорога к дому твоей мечты слишком крута.

Долго ты будешь думать, как же быть — и только потом, если повезет, кто-нибудь дотронется до твоего плеча и скажет:

— Дружище, тебе нужны крылья, — и усмехнется.

Ты пожмешь ему руку и с улыбкой вы пойдете непонятно куда. Но позже, когда что-то не будет давать тебе покоя, заставит снова и снова вздрагивать от напряжения, в голове ясно прозвучит вопрос:

— А где найти крылья?

Но ты не будешь знать ответ…»

***

Слушая Ее, я всегда молчал. И только воздушный змей, сочувствуя, гладил Ее по волосам. Тогда Она вдруг снова загоралась идеей починить его, но, не зная как это сделать, улетала мысленно неизвестно куда.

Так проходило наше время. К вечеру Она начинала собираться. Говорила:

— До завтра, мечта, — я пожимал Ей руку и закрывал за Ней дверь.

Начиналось время моих размышлений. Навязчиво мне хотелось помочь Ей. Постепенно родилась и моя мечта. Неизвестные мне формулы и алгоритмы проскакивали среди моих обычных мыслей. Но я, словно маленький ребенок, не знал даже с чего начать. Однажды, совершенно неожиданно я понял, что нужно делать. Сидя напротив змея, я увидел, что одна спица сломана, из-за чего каркас не мог держать правильную форму во время сильного ветра. Я понял, как, используя лишь скрепки и скотч, можно восстановить первоначальную структуру змея. Воздушный змей словно ожил. Под светом ламп он блестел и переливался, готовый улететь в небо…

***

На следующее утро, увидев такой подарок, Она обрадовалась. Куда-то убежала. Потом вернулась, вся взбудораженная. Почти танцевала. Впервые я понял, что сделал что-то правильно. Даже гордился собой, что смог выполнить Ее желание.
Потом все сбежались, стали беспрерывно хлопать дверьми. Что-то смотрели и спрашивали. Такая толпа, что я даже нервничал. Чуть-чуть. Они меня подбадривали:

— Не волнуйся, — говорили. — Ты умница.

Я был доволен. Они улыбались мне, говорили друг другу, что наконец я вырос. Хотя я и не замечал. Вроде бы, как и вчера, ни на сантиметр выше.
Все были так веселы и добры. И даже Она смеялась, но, кажется, совсем по-другому, не так, как обычно.

Когда приблизился вечер, я вдруг почувствовал, что наше с Ней время закончилось. Снова смотрел только на Нее, уже не обращая внимания на расходящуюся толпу.

Потом, когда мы остались одни уже в последний раз, мой взгляд упал на змея, который качал своим радужным хвостом, разговаривая сам с собой. Мне показалось, что это он — причина нашего расставания. Но я ничего не сказал.
Она засмеялась, взяла змея с собой. Пожала мне, как всегда, руку. И ушла. А я, как и всегда, закрыл за Ней дверь. Сквозь окно вскоре я увидел Ее силуэт. Она стояла. Хотела обернуться, увидеть меня. Я знал это, потому что хорошо Ее понимал. Но Она не оборачивалась.

Я отчетливо понимал, что сейчас, держа в руках змея, Она ясно видела всю свою жизнь… И почему-то очень тяжело Она подняла уставшую стопу, протянула ее по земле. Потом рефлекторно другую… Сделала шаг, второй, третий… Потом, крепко сжимая в руке рвущегося в небо воздушного змея, побежала, уже не слыша вдогонку Ей криков: куда ты? как? зачем?

А потом вдруг подул ветер.

Ее бесконечный ветер. Ржавый воздушный змей затрепетал, скрипя взмахнул одним крылом, да так сильно, что Она испугалась — чуть не вскрикнула — вдруг сломается, но нет — выдержал. Забегали цветные ленты, вскружились вокруг головы, оплели Ее как чьи-то могущественные руки. И змей взлетел в воздух. Я еще раз увидел Ее милую улыбку, которую так и не научился повторять. И Она улетела…

***

Я замолчал. Мужчина в шляпе серьезно смотрел на меня. Вдруг поля шляпы резко забегали. Он схватил ее и вновь посадил к себе на голову, сказав:

— Не убежишь, фантазерка!

Однако поля шляпы продолжали дрожать как от сильного ветра. И мне вдруг увиделась тень того воздушного змея, висевшего совсем недавно на стене. Потом мужчина спросил:

— Ну, а как же ты? Не грустишь? Что Она забрала твою мечту?

На это я долго не знал что ответить. Потом произнес:

— А я? Что Я? Грустить не должен. Потому что мне крылья никогда не понадобятся. Ведь я всего лишь маленькая Ее мечта — крохотный искусственный интеллект.