Левиафан

Левиафан
Отзыв от 22 сентября 2019

Все-таки я смог это сделать. Все-таки я решился. Все-таки посмотрел Левиафана Андрея Звягинцева. Второй раз не смогу.

Сюжет описывать не буду. Лучше один раз посмотреть, чем услышать пересказ. Перепрыгну на сценарий, есть в нем, на мой взгляд, одна весомая нестыковка.
Есть в сценарии фильма одно весомое упущение. Но упущение это вынужденное, про него не скажешь, что создатели не заметили, не учли. Думаю, они знали, заметили, учли, но… Но если бы воплотили, то это был бы уже несколько другой фильм, несколько другой герой и совершенно другая концовка – потерялась бы ее острота, ее неожиданность, если бы автор воплотил это самое упущение.  Интриговать более трех предложений в ряд – не тактично, поэтому к сути.

Вспомним события в Екатеринбурге весной 2019-го, когда были массовые протесты против строительства нового храма на набережной у Драмтеатра. Вспомнили? О строительстве храма знали, наверное, все, а если не все, то многие горожане. Ведь планы о строительстве храма – это не секрет, не военная тайна. Строили, стоили, забор убрали – а там храм оказался. Нет. Об этом заранее известно. А если бы на месте несбывшегося храма стоял ресторанчик. Как думаете, как быстро бы узнал хозяин ресторанчика, по какой причине ему предлагают найти другое место?

Поэтому есть в сюжете фильма некоторая доля лукавства: ну не мог Николай и весь город не знать, что на этом пустыре, где стоит его дом, хотят построить храм. Но по сюжету фильма, никто не знает о планах Мэра и Архиерея на этот пустырь, и самое главное, зритель тоже об этом знать не должен.
Почему?  Потому что создателям фильма нужна острая концовка. Без такой концовки фильм теряет смысловой посыл, пик драматизма, и распадается. Если бы Николай и мы, зрители, знали, что на месте его дома хотят построить храм - как бы изменился сюжет, мотивы и поступки героев в наших глазах - можно лишь представить.

Еще есть одна мелочь, но все-таки. Рома, сын Николая, впервые знакомится с Дмитрием, московским другом отца. И Николай еще спрашивает сына: «Ну что сынок, нравится тебе Димон?», а тот отвечает: «Ну да, нормальный такой дядька». А теперь вспомним несостоявшийся обед жены Николая и Дмитрия в ресторанчике при отеле, когда Московский друг вспоминает, что же он заказывал тут в прошлом году, а Лиля перечисляет: «Борщ, пельмени и пиво». То есть Дмитрий уже был у них в гостях, и возможно, не единожды. Где же был Рома во время его приезда, почему же он не был знаком с лучшим другом отца. Но это мелочная мелочь, которая не влияет на сюжет.
 
И конечно хочется сделать выводы. Ведь хорошо учиться на чужих ошибках. На своих вернее научишься, но слишком плата бывает высока. Пожалуй, самый важный урок этого фильма: «Мужья, любите своих жен и не будьте к ним суровы» (Колоссянам 3:19) и «Также и вы, мужья, обращайтесь благоразумно с женами, как с немощнейшим сосудом, оказывая им честь, как сонаследницам благодатной жизни, дабы не было вам препятствия в молитвах» (1-е Петра 3:7).  Поскольку и фильм содержит цитаты из библии, то и в этом отзыве они будут уместны.

По фильму мы видим, как Николай относится к своей жене. Да, он ее любит. И она знает, что он ее любит. Но где-то проскакивает грубое слово, где-то пренебрежение, где-то крик. И это изо дня в день, из года в год. Вода камень точит. И если эту воду не перекрыть, не остановить, не перенаправить, то однажды она пробьет в камне, даже в самом прочном камне – дыру.  Она вроде бы привыкла, она вроде бы смирилась, да и Коля – человек хороший, надежный. Но накопилась горечь, неудовлетворенность. А московский адвокат, Дмитрий на контрасте с Николаем как вам? Точнее как он ей? Уравновешенный, интеллигентный, умный, обходительный и надежный, сильный, спаситель. Хлоп! Стечение обстоятельств умножаем на эмоциональное состояние и… Хлоп! Она нашла утешение, которое подсознательно искала. Нашла и поплыла по течению, против ветра. Но ведь это утешение для нее, как бутылка водки для Николая: выпил, забылся, а проблема то осталась и ждет тебя с процентами, когда ты очнешься.

Получается, что Мэр хотел лишь забрать дом и землю, а лучший друг взял жену: кровь от крови, плоть от плоти.
Кто виноват? Лиля говорит: «Я во всем виновата», а Дмитрий ей отвечает: «Каждый виноват в чем-то одном. Во всем виноваты все».  И он отчасти прав.  Каждый виноват в случившемся:  и Лиля, и Дмитрий, и верный муж – он тоже.  Если бы он дал ей то, в чем она нуждалась, если бы прикусывал свой язык и не сеял грубые и язвительные слова в ее сердце – этого бы не случилось. Дмитрий не стал бы так притягателен для нее.

Да, Николай ее простил, принял. Но она уже другая. После возвращения к мужу, показаны ее будни – один из десяти тысяч дней, похожий на все остальные: холодное утро, трясучий автобус, сонные лица, рыбный цех, монотонный конвейер, обезглавленная рыба падает в таз – шлеп! А подруга ее спрашивает, звал ли ее с собой москвич. Лиля убегает от ответа. Она ведь еще хорошо помнит его взгляд,  его слова, его руки. И она понимает, что Николай никогда не будет похож на Дмитрия, никогда. Она плачет. Возможно,  еще не стихшее чувство вины, ощущения собственной нечистоты, слабости, и «я во всем виновата» толкнули ее в бездну. Бездна решит все проблемы. Хлоп. И конвейер закончился.
 
Часто задаюсь вопросом:  когда что-то делаешь, что-то производишь, творишь – у каждой вещи есть свое назначение, в каждую вещь заложен некий замысел, посыл, цель.  Какую цель ставил перед собой автор фильма: каким должен выйти зритель после просмотра Левиафана? Каким? Что он должен чувствовать? Что он будет делать после?  Кто-то через свой фильм хочет напугать вас или рассмешить или чтобы вас стошнило, кто-то ободрить или мокнуть в депрессию, кто-то хочет изменить ваше неприятие гомосексуализма на толерантность или наоборот, кто-то кого-то обличить или идеализировать в ваших глазах. Вот, знай, вы заранее цель режиссера, например, оглушить, придавить, раскатать зрителя, ну чтобы задумался – вы бы пошли на фильм с таким меню?

Мы ведь пирожок выбираем по начинке. А кино – это часто пирожок с сюрпризом – думаешь с вареньем, а там аджика. Чем Андрей Звягинцев нафаршировал Левиафана?  Какое послевкусие осталось или останется у вас? Кто-то возразит, что ведь заранее известно, что это Драма, что 18+, и по трейлеру видно, что фильм тяжелый. Но, тем не менее, я отвечу, что все это обертка, а что с тобой будет после просмотра – знает только автор. Вот, например, «Список Шиндлера» - тоже драма, тоже фильм тяжелый, но после просмотра чувства другие – жить хочется, любить. После «Левиафана» ничего не хочется, просто контузия. Пусть это будет мое субъективное мнение.

Если рассматривать Левиафана как художественное произведение, а именно визуальный ряд, игру актеров, ритм подачи информации – то это высота, это великолепно, это профессионально, это сильно, жутко красиво, жутко реалистично. Контрасты – зашарканные советские панельки на фоне первозданной природы, гор, холмов. Разбитые остовы барж или как их там – суден (звучит менее поэтично), скелет морского великана добавляет сюрриалистичности – неожиданно.
Режиссер идет быстрым темпом, не ждет тебя, нужно успевать за ним, врубаться, включаться.

Огромная благодарность автору, что не разжевывает за зрителя. Некоторые сцены пропущены, но режиссер дает возможность зрителю самому домыслить или представить. Например, измена Лили с Дмитрием на пикнике – этой сцены нет, нет последующей сцены с избиением Дмитрия, только мальчик Витя прибегает и орет, что тетю Лилю душат, а потом очередь из автомата, и следующий эпизод – Лиля везет избитого Дмитрия в город. Такой сильный прием автор использует в фильме не однократно.
В начале фильма, на судебном заседании, мы узнаем всю историю долгой борьбы, безуспешной борьбы – все это за две минуты в скороговорке судьи – великолепное решение.

Режиссер вовлекает зрителя в свою картину, иногда заботливо усаживая его в безопасное место, например когда Мэр увез Дмитрия за город, дабы явить ему свою силу – бритые головы выталкивают Дмитрия из машины и… Но мы по замыслу режиссера остаемся в машине, в безопасности – подсматриваем как Дмитрия перемалывают ботинками.  А когда Павел сообщает Николаю, что нашли Лилю, и они едут в УАЗике – то мы сидим с ними в кабине: запотевшее лобовое стекло, дождь, полусвет, ухабы, тягучий ритм лобового дворника – и едем, и едем узнать, что случилось с Лилей, и проживаем вместе с Николаем эту долгую минуту неопределенности.
 
Автор будто играет со зрителем как кошка с мышкой: ты ожидаешь, что вот сейчас будет так, а автор знает, что ты этого ожидаешь и – хлоп. И по другому, вот будто нарочно по-другому.  Например, на пикнике – мальчишки пошли к водопаду, отец Вити спохватился – где сын – и думаешь, что сейчас с мальчиками беда случится, но случается не с ними. Когда Николая обвинили в убийстве жены, думаешь, вот сейчас вернется московский друг и защитит его и вот даже эпизод видишь, как Николая везут в машине после допроса, и профиль водителя похож на профиль Дмитрия… Но нет, это не Дмитрий, он не поможет. Приговор. 15 лет.

И все таки мэр прав. В одном он прав. Когда в храме наклоняется к своему рыжеволосому сыну, и шепчет на ухо: «Это наш Господь, сынок, он все видит». И в этом он прав. Бог и в правду видит все. В евангелие от Иоанна написано, что Господь знал и знает каждого, и «и не имел нужды, чтобы кто засвидетельствовал о человеке, ибо Сам знал, что в человеке». И если умышленные проступки человека могут остаться без наказания в земной жизни, это не значит, что он не получит воздаяния за них после. И об этом, в последних кадрах фильма, будто напоминает шум волн, тревожный, нарастающий гул набегающих волн, который неожиданно вторгается и разрушает тишину берегов.