Олежкины истории

В нашей квартире сломался музыкальный дверной звонок, и я пытался его отремонтировать: взобрался на стул в прихожей и возился с неисправным устройством. Жена в это время готовила обед.
Раздался телефонный звонок. Четырёхлетний Олежка подбежал к аппарату и по-хозяйски снял трубку. Мы с супругой прислушались, но слышали только голос сыночка:
– Алло.
…
– Здравствуй, бабушка!
…
– У меня всё хорошо.
…
– Мама на кухне, а папа чинит позвоночник!

***

Сынок опять набедокурил.
– Олег, ты кошмарный сон! – простонала мама.
– Я не кошмарный сон, – возразил малыш с обидой. – Я тихий ужас.

***

Мама забрала Олежку из детского сада и вела домой. Ничто не предвещало сюрпризов.
– Мама! – вдруг выпалил ребёнок взволнованным голосом, привлекая к себе внимание.
– Что? – напряглась мамаша, почувствовав что-то неладное.
– Мама, я, кажется, влюбился! – изрёк мальчик не то пафосно, не то обречённо, совершенно не понимая, как ему теперь с этим жить.
– Замечательно, сынок! – ответила мама с облегчением, едва сдерживая предательскую улыбку.

***

Нередко из детского сада забирала Олежку моя тёща. Она с удовольствием общалась с единственным внуком и в меру своих сил помогала нам по хозяйству. Как любила сама говорить, жила на два дома. Я вернулся с работы, уверенный в том, что тёща у нас, но её и след простыл. Видимо, дождалась дочь, которая пришла домой раньше меня, и сразу удалилась.
– А где бабушка? – спросил я удивлённо.
Олежка развёл руками и доходчиво объяснил:
– Миша голо-о-одна-а-ай! Вова голо-о-одна-а-ай! Бабушка уехала.
Миша мой шурин, а Вова тесть. Для Олежки они, соответственно, дядя и дедушка.

***

У Олежки прорезался коренной зуб, а молочный на его месте не собирался выпадать, даже не шатался. Заметив это, я забил тревогу: постоянный зуб вырастет криво и нанесёт непоправимый урон обаятельной белоснежной улыбке ребёнка на всю жизнь. На семейном совете было решено вырвать злополучный молочный зуб как можно скорее.
В ближайший выходной мы всей семьёй отправились в детскую стоматологию. Но стоимость услуги эскулапа показалась молодой ячейке общества, живущей на трудовые доходы, баснословно высокой.
– Пятьсот рублей за удаление одного молочного зуба! – возмущался я по дороге домой, не сдерживая нахлынувших эмоций. – Какое жлобство! Да лучше я сам его вырву старым дедовским способом!
– Как будешь с сыном договариваться? – весьма скептически отозвалась супруга о моей затее.
Я внимательно посмотрел своему отпрыску в глаза. Тот был чрезвычайно взволнован, как будто решалась вся его судьба. Мне пришлось проводить с ребёнком разъяснительную работу:
– Олег, это будет совсем не больно. Я привяжу ниточку к зубу и дёрну посильнее. Ты даже испугаться не успеешь.
Сынок явно не разделял моего наигранного оптимизма, о чём свидетельствовала его кислая физиономия. С предстоящей экзекуцией, как неизбежным злом, он уже смирился. Но исполнение семейного приговора, по всей видимости, готов был доверить только людям в белых халатах. После длительной паузы Олежка угрюмо спросил:
– Может быть, лучше в больнице?
– Ты что, боишься? Ты же мужчина! – подбодрил я своё чадо. – Представляешь, пятьсот рублей отдадим чужому дяде ни за что ни про что! Зуб, конечно, удалять всё равно придётся. Так лучше я вырву. А тебе за стойкость и терпение дам двести рублей на карманные расходы.
Лицо ребёнка мгновенно преобразилось, и он выпалил:
– Триста!
Мы с женой покатились со смеху.

***

Олежка пошёл в первый класс. Второго сентября после уроков мама повела его в детскую поликлинику: в школе требовали медицинскую справку. По дороге заботливая мамаша поинтересовалась:
– Как отучились, сынок?
– Хорошо, – пожал плечами мальчик, – только я не понял, это что, теперь на одиннадцать лет?
– Ну да, – подтвердила мама, слегка опешив от вопроса.
– Мы так с тобой не договаривались! – возмутился Олежка.