Музей машин

Отрывок из романа "Гирта". Университет и музей машин.

***

После обеда, когда Мариса вернулась домой, пошли на прогулку. Ходили в музей при Политехническом Университете Гирты, что располагался на набережной на несколько кварталов ниже Старого моста, напротив крепости Гамотти на южном берегу реки. Прошлись мимо длинного, засаженного по фасаду дубами и сиренью, покрытого желтой глазурью здания с огромными окнами аудиторий, где у входа встретили знакомых студентов, которые как всегда предложили выпить.
Сказав школярам, что как-нибудь в другой раз, зашли в кабинет к коменданту, где в качестве служащих специального отдела жандармерии добились пропуска на экспозицию. Долгое время ходили по галереям первого этажа с просторными застекленными арками и видом на реку и залив. Глядели на экспонаты: современные и устаревшие машины, прототипы и серийные образцы. Рассматривали самые разнообразные механические и электрические приспособления, читали аннотации, разглядывали рисунки и схемы. Закончив смотреть производственную технику, прошли в галерею, где были выставлены роботизированные комплексы, и длинный зал во всю ширину здания был заставлен стендами, на которых под толстым стеклом лежали разобранные автоматы и их отдельные компоненты, от самых старых пришедших в полную негодность, наверное, еще античных, до самых современных. Какие-то из них напоминали обычные машины, какие-то животных, какие-то людей, какие-то не имеющих никакого образа чудовищ. С раскрытыми внутренностями и вынутыми сложными техническими узлами, или с заспиртованными органами, что, будучи подсоединены к ним и когда-то, наверное, были живыми, они лежали на витринах в разобранном, или разделенном на части виде. Некоторые из них были настолько древними и пришедшими в такое состояние, что совершенно нельзя было даже угадать, сколько столетий назад и где они были произведены. Маркировка на деталях была написана незнакомыми буквами, нисколько не похожими ни на современную, ни на какую иную, известную Вертуре письменность и совершенно невозможно было угадать в этих непонятных знаках, буквы ли это, целые написанные иероглифическим письмом фразы, или цифры вообще. Особенно Вертуру заинтересовала россыпь крошечных червей, что под линзой увеличительного стекла выглядели как скопище омерзительных, тускло блестящих, похожих на металлических, личинок.
- Эти черви-паразиты убивали, жрали растения, животных и людей – прочтя аннотацию на табличке, с отвращением передернула плечами, кивнула на них Мариса.
- А еще были искусственные бактерии, против которых не помогали никакие лекарства, и вирусы, сделавшие бесплодными целые народы или обратившие их безумными зверьми – тихо ответил, согласился Вертура и отошел. Взяв Марису за руку повел ее туда, где на отдельном столе лежал поломанный зонд, внешне похожий на современный. С длинным сегментированным хвостом, с головой оснащенной множеством мертвых глаз и острой иглой щупа на морде, он напоминал ската или иное глубоководное чудовище. Несколько пластин на его спине были сняты, лежали отдельно. Внутри, вдоль всего тела протянулись блеклые, серые синтетические жгуты. Рядом лежали похожий аппарат, но поменьше, совсем без брони, с менее развитыми хвостом, крошечными глазами и длинный узкий и слепой червь-зародыш из какого, судя по аннотации, развивались и вырастали подобные машины.
- Гибридный автомат наблюдения и разведки – прочел под витриной детектив.
Мариса подошла к нему и медленно, словно сама испугавшись своих слов, высказалась.
- Леди Тралле говорит, что античные люди были не людьми. Они были вот такими... Вернее стали, ну или когда-то были похожи на нас, а потом создали себе вот эти тела и как-то сами вымерли, а автоматы остались и уже сами мнили себя людьми... А потом они все тоже исчезли, может поломались, или выключились, или Архитектор забрал их всех к себе в ад как своих рабов, в вечное услужение. Я бы хотела быть такой как леди Хельга. Красивой, бесстрашной, вечной. Как-то она сказала, что не знает, что с ней будет, когда она отключится навсегда, сказала, что хотела бы, чтобы там, за гранью, был Бог, и он принял ее к себе, иначе все ее существование бессмысленно. Ирония, не правда ли?
Они прошли в соседний зал, где лежали полусгнившие останки, вывезенные из подземной крепости, вход в которую нашли в горах после схода оползня, в шестистах километрах к северо-западу от Гирты. Долго смотрели на черные, не отражающие свет, покрытые какой-то твердой оболочкой, фигуры, что были найдены глубоко под землей в саркофагах античных катакомб. На табличке было написано, что они окружены сингулярным барьером и нет никакой технической возможности проверить, являются ли эти фигуры просто идеально выполненными скульптурами, или это действительно застывшие во времени тела людей.
Потом смотрели на оружие: разглядывали ряды боеприпасов и разнообразных ручных и стационарных орудийных систем, лежащих на стендах под тонированными стеклами, укрывающими их пластиковые детали от воздействия солнечного ультрафиолета. В основном старые, неработоспособные образцы, созданные еще в те времена и в тех землях, где физические законы действовали с точностью констант, и квантовые взаимодействия были стабильны. Читали приложенные к экспонатам надписи, рассматривали лежащие под стеклом иллюстрации и чертежи исписанные мелким, выцветшим, малочитабельным шрифтом.
В конце экспозиции, посреди зала, темнел массивный угловатый силуэт, оснащенной плоской башней с перископом и фонарем не то какого-то эмиссионного оружия, не то прожектора, машины. Рядом, в стеклянных коробках, лежали какие-то почти полностью истлевшие от времени элементы одежды и похожие на личные, рассохшиеся и распавшиеся до неузнаваемости вещи. Отдельно лежало запасное колесо, а рядом, изображая солдата, возвышался, сжимал в деревянных руках черное фанерное ружье, зловещий, облаченный в современный длиннополый баллистический плащ и противогаз, манекен.
- Штурмовая машина пехоты – без особого энтузиазма прочла на табличке Мариса и отвернулась к окну. Над городом еще светило солнце, подсвечивало набережную под скалой и кроны высаженных по ней деревьев. Ту самую, на которой они с Вертурой, еще совсем недавно впервые услышали музыку барда Дональда, наперсника Рейна Тинкалы. За серой рекой, на вершине горы, контрастно выделяясь на фоне серых скал, белели стены крепости, но над морем было уже темно. Огромная, на полнеба, сизо-черная туча надвигалась на город с северо-запада, тяжелой и хмурой дождливой пеленой, нависала над заливом.
- Сохранилась в торфе, ее нашли в трясине Митти – заинтересовавшись машиной, прочел на стенде детектив – это времен Осады, ровесница Гирты. А вот колеса современные. Изготовлены в Старне. Вместо мотора у нее синтетические жилы, в качестве дополнительного реагента для кремнийуглеродного синтеза используют ацетилен…
Он зачитал вслух техническую справку и формулы, но его познаний в химии и технике оказалось недостаточно, чтобы осознать их. Зато историческая справка поведала о событиях, о которых Вертура не раз читал в детстве в отцовских книгах.
- А, вот как раз на похожей модели ездил лейтенант Кирен Белкерт. Ну тот, который привез разведданные на маяк Мирны…
- Интересно, когда же они ударят по этой штуковине? – подошла к застекленной арке, недовольно склонив голову, презрительно высказалась Мариса, кивнула на стоящий далеко в море Обелиск. Из окна открывалась живописная панорама устья Керны, увенчанных крепостными стенами скал и серых, нависших над холодным заливом туч. От их тусклого света, от ощущения приближающегося дождя, в галерее одной стороной выходящей на высокий обрыв, набережную и серую реку под ним, а другой в сад в университетском дворе, становилось как-то по-особенному уютно и сумрачно. Так, как бывает только в коридорах и аудиториях учебных заведений, чуждых деньгам, политике и войне, где знания важнее сиюминутной наживы, где молодых людей обучают самому ценному, что есть у человечества: наукам, умению и желанию менять к лучшему окружающий мир. Где прививают любовь к познанию и книгам, воспитывают прилежание, разумность и ответственность.
Снаружи за окнами, на скамейках вдоль клумб и густых кустов, сидели, листали книги и тетради, переговаривались, спорили, облаченные в длинные темно-бордовые мантии и войлочные колпаки школяры. Стояли у памятника какому-то важному профессору, имя которого детектив постеснялся спросить. Курили, ругались, размахивали книгами, как доктора наук на консилиуме вели свои крикливые ученые беседы. Глядя на них, Вертуре стало грустно: ведь самые счастливые люди на свете, подумал он
- И ведь они даже сами не догадываются за этими стенами, как хорошо им здесь. Изучают науки, слушают умных людей, разговаривают на ученые темы, читают хорошие полезные книги… Не ведают ни войны, ни страха, ни того зла, что творится на земле… Да и не надо, и сам бы я хотел не знать всего этого, вечно быть таким же молодым, наивным, целеустремленным и восторженным, как они. Но уже поздно, душа моя разъедена как ржавчиной злом, которому я постоянно становлюсь свидетелем. Кто-то скажет опыт, школа жизни… Лучше бы его не было, не нужен такой опыт, не нужна такая жизнь. Пусть у них этого не будет, пусть все эта мерзость обойдет их стороной, не коснется их. У них все получится, они вырастут и изменят мир, они сумеют.
Где-то наверху забил колокол. Позвал преподавателей и слушателей в аудитории и классы, возвестил о начале вечерних лекций.

***

Доктор Эф.

Полный текст романа: http://www.proza.ru/2019/09/22/1493 и https://author.today/work/45584