Часть 2 Глава XVII Животное в клетке

Глава XVII
“Животное в клетке”

   По древним легендам, демоны растерзали своего Короля, подняв бунт против него и убив в большом зале Крашэльтайна после того, как он отказался содействовать им при взятии одного города… Демоны хотели забрать души эльфов, ворваться в их жизнь и выпить всё, что они хранили на будущее из их сердец. Они были голодны. Они были неостановимы. И Артувалентиус Валлентгарбэрг это понимал. Он сидел на своём высоком, каменном троне, элегантно выточенным из чёрной породы с вкраплением магмы и метеорита, глядел в глаза своего обезумевшего народа и не мог согласиться с его желаниями. Он положил свою тяжёлую голову на ладонь, нахмурился и слегка покачиваясь из стороны в сторону, тяжело вздохнул. Ответ должен был быть сказан через минуту, не позже, иначе к нему потеряют интерес. Иначе они сами решат, что именно они сделают с Раноу(Аэриэс), разросшимся на тот момент до размера нынешнего Нэвэтэйла, а то и больше. Судьбы миллионов лежали на его плечах. Кажется, это был не первый раз, когда подобное случалось, но сейчас демоны были чуть менее снисходительны, чем обычно. Артувалентиус поднял голову и произнёс свою речь, которую много лет спустя ставили в театрах, додумывали и перекрашивали из чёрного в белый и наоборот. Речь была короткой и громкой. Она сильна отличалась от той, что заучивали, зубрили все актёры от мала до велика.

- Я не даю согласия, - сказал Король, чуя, как его нутро готовится к чему-то болезненному.

   Четыре слова. Секунда, ещё одна. Среди пришедшей к Артувалентиусу толпы начало распространяться недоумение. Оно заражало демона за демоном, в одном отдаваясь разочарованным вздохом, в другом недовольным ворчаньем, в третьем пробуждал какой-то утробный рёв… Не прошло и минуты, той самой минуты, о которой так переживал Король, как демоны, все, как один, не сговариваясь, бросились к трону. Не как обычно, с просьбой или молитвой. Они бросились на него, чтобы стащить Короля на ледяной каменный пол тронного зала, разбить ему голову, вытащить все внутренности… Демоны были крайне изобретательны, когда речь шла о пытках и убийствах.

   На Аэльфите их карали не менее изощрённо. Крэшнаустер знал, что чтобы покорить какое-либо разумное существо с сильной волей, нужно сломить его, лишить идолов и надежд. Идолом для демонов был Дэзлокк и, как ни странно, их рога. Когда у большинства из демонов кончились рога, палачи перешли на крылья и хвосты.

   Нельзя сказать, что демоны не сопротивлялись. Они рвали и метали, они истошно орали, они даже прикончили парочку другую мучителей, но легче от этого не стало. Напротив, пытки стали ещё более жестокими, бессердечными и терзающими не только тело, но и душу, которая, несмотря на все стереотипы, у дэмос была. Идея мага принесла острову много бед — от кризиса крестьянства, до трагедии целой расы. Однако, если смотреть на это всё с поверхности большого айсберга, скрывающегося под водой боли и отчаяния, всё выглядело очень даже пристойно.

   Но на самом деле таким не являлось.

   ...Он сидел, съёжившись, в углу большой клетки. Рядом больше никого не было, они не выдержали. Их увели пару дней назад, после чего они не вернулись. Было так холодно и тошно. Каждый шаг, который он мог различить сквозь шум орудий и постоянные крики, отдавался в его сердце невыносимой болью.

   Сейчас! Сейчас! Они схватят меня и унесут! Нет, нет… Нет… Ещё нет…

   В полудрёме, дрожа от холода и страха, задыхаясь от духоты и боясь огней, несущих в себе свет и тепло, он сидел, недвижимый. Живот всё ещё болел, не давая отключится на совсем, вырывая его из сладкого мира сна в реальность. Как глубоко он пал…

   Мыслей и идей не осталось. Были только первобытные чувства, даже не чувства, а ощущения. Тактильные… В основном только они. И только боль. Ничего больше. Она определяла окружающую среду и внутренний мир. Сегодня болело меньше, значит день был хорош, если же пороли сильнее, то наоборот. Никакой веры. Никакой надежды. Ничего. Потерянность во времени и пространстве. Вечный беспрерывный кошмар.

   Его прерывали лишь шаги. Шаги… Шаги!

   Шаги, разрывающие его сердце, были так близко. Как они подошли? Откуда? Как он не заметил?

   Тело не поддавалось желанию вскинуть голову и оглядеться. Такой слабый… Такой бесполезный… Беспомощный. Как оскорбительно и мерзко… Хотя обычно он об этом не думал. Просто не успевал задуматься, а сейчас почему-то вспомнил. Или только начал вспоминать. Рядом говорили, и говорили громко, только он ничего не мог разобрать.

   Слова, слова, слова…

   С трудом он раскрыл склеившееся от гноя глаза. За его когда-то белыми волосами, закрывшими лицо, ничего не было видно. Волосы… Нет, это были какие-то нитки, много раз брошенные в жирное масло и кровь…

   Ещё одна попытка сделать рывок. И очередной провал. Что-то происходит. Что-то очень важное. Поведут ли на казнь? Если поведут на смерть, то почему его вдруг стало заботить, что он абсолютно нагой?

   Как бы только увидеть… Как бы услышать…

   Наконец-то поддалась рука. Такая бледная, запачканная в грязи и свернувшейся крови, вся в шрамах и незаживающих ранках. Надо поднести её к лицу. Теперь… Так… В какую сторону…

   Тяжёлые волосы удалось сдвинуть, и теперь-то можно было посмотреть, что творилось вокруг. К кому пришли? К нему ли? Вместо чёткой картинки он увидел одно большое пятно. И ничего больше.

   Времени больше не было. Оно текло так медленно и быстро, оно сломалось в этом месте вселенной на Аэльфите. По-крайней мере он не чувствовал его. Или уже не мог… Никогда больше не смог бы, если бы остался здесь чуть дольше. Или точка не возврата уже пересечена?

   Шум послышался сбоку. Потом спереди. Он закачал головой, ему снова пришлось открыть глаза.

   Опять. Шаги. Опять. Что же такое?

- ...это действительно обязательно? - голос придворного волшебника звучал так чётко, как никогда да этого.

- Замолчи, Крэшнаустер! Наша гостья имеет право на подарок, - отвечал ему король, чем-то очень сильно развеселённый.

- Но…

- Никаких но!

- Прикажите хотя-бы вытащить его оттуда. Не полезет ли миледи…

- А это неплохая иде… Мадам!

   Рядом что-то было. Он открыл глаза, но не мог увидеть. Он словно ослеп. Здесь, рядом с ним, где-то так близко…

- Ночью соловьи пели песню о коронации, - послышалось издалека. Кто-то, кто до этого был очень груб и холоден, стал как-то сильно чем-то увлечён. Неопределённость… Она раздражала, как эта рана, оставшаяся от верёвки на запястьях. - Веди себя пристойно при виде Королевы.

   Демон тихо зарычал.

- Осторожнее! - крикнул Римбельхок. - Аллисант, быть может, вам нужна помощь? Негоже…

- Благодарю, всё в порядке, - нежно ответил женский голос. Такой знакомый…

   Наконец среди полного ничего возникла рука. Он понимал, что это рука. Он почти не видел, но мог понять. Да, это рука. Маленькая, аккуратная, чистая рука, что вот-вот коснётся его горящего лба. Она провела по его лицу, словно жалея. Шрам на правой щеке заныл тупой болью, но в этой боли, нанесённой нежным прикосновением, было что-то приятное. Он попытался что-то сказать. Не вышло. И руки опять отнялись…

- Всё будет хорошо, - тихо сказала Аллисант. -  Крашэльтайн ур меор тар эрэ… (Крашэльтайн почти у нас в руках...»

   Ему как-будто ударили по голове. Внутри что-то начало разрывать мышцы и внутренние органы. Он начал рычать, как зверь, как больное животное, и грудь его тянулась к небу, скрытому за карим камнем пещеры. Две слабых, но очень добрых руки держали его за плечи, опять таки пытались успокоить. Но о каком спокойствии могла быть речь? Он был повержен, он был наг, он был почти полностью слеп и парализован. Толк от такого работника на поле? Арбиангольский не для этого их тут держал, верно ведь? Рабочих не пытают до потери сознания, им дают время на передышку, чтобы потом кинуть в эту смрадную чёрную землю, что питает этот проклятый остров. От чего же стало так жарко и плохо? До этого словно было легче.

   Что случилось? Почему? За что?

   Фэршлингер тянулся вверх, не имея возможности встать, он трясся и не мог перестать орать. Сознание возвращалось к нему, принося с собой ещё больше боли. Пока он был животным, запертым в клетку, ему было легче жить, он мог отогнать все дурные мысли, вернее, они сами покинули его с первой же пыткой перебродившим пивом, но теперь возвращались. Демона словно окатили холодной водой. Такая резкая смена…

   Силы идти наверх больше не было, и Фэршлингер упал вниз, разбив себе колени. Он упёрся руками в пол, и наконец-то смог увидеть…

   Голова резко поднялась вверх, хрустнув и неприятно заскрипев. Демон глядел в глаза своей спасительнице, ничего не понимая и стыдясь себя и своего непонимания. Она выглядела так же потерянно, как и он, за одним исключением — она была слабее. Ей нельзя было без помощи. Дэзлокк, откликнувшийся на её помощь, сделал её чуть сильнее, дал ей корону, хотя она просила не об этом, и теперь ей нужны были подданные. Вот почему он проснулся. Нельзя оставить Королеву в опасности. Нельзя. Нет, нельзя…

- Акх… - вырывалось из его горла сиплым хрипом. - Ахкегх ханхэ арихтас... (Ты будешь наша Королева, а я твой верный пёс…)

   Резко вокруг вновь стало темно. Он уснул. Фэршлингер, один из самых сильных демонов, потерялся, как маленький ребёнок. Его захватил сон. Но теперь это была не нервная дрёма, а спокойный, глубокий сон...