Забытый бог

Тусклый мрак пространства давал различить лишь круглый неработающий фонтана, сложенный из небольших глыб тёмно-серого гранита. Вокруг него я и наворачивал круги. Или просто сидел на бортике, водя руками по воде, которая была столь чистой, что можно было увидеть дно. Впрочем, воды было так мало, что чистота уже не играла роли.
Собственно, делать здесь больше нечего. А так как ощущения времени, как и голода или жажды, отсутствовали напрочь, то я не смог бы сказать, сколько здесь нахожусь. Иногда можно было различить тихий шёпот, в котором я мог угадать своё имя. Впрочем, это было слишком редко и крайне непродолжительно, чтобы воспринимать такое событие всерьёз.
Я менял облики, вспоминал свои давние поступки или просто смотрел в одну точку с удивительной пустотой в голове. Происходящее можно было бы назвать персональным адом, если бы я не знал, что сам выстроил это место. Впрочем, разве ад получается иначе?
Но тут произошло то, чего не было очень давно. Я услышал зов.
И нет, это был именно Зов: построенным по всем канонам, с правильными интонациями, ориентирами и маяками. У меня и мысли не возникло пропустить такое событие, так что ничего не оставалось, кроме как рвануть на голос.
Комната без окон. Обшита деревом, а я нахожусь посередине какой-то фигуры, начерченной золой по полу. Что самое интересное, буквы греческого алфавита для моего вызова органично вписаны в какую-то иную систему, призванную... Ну, очевидно, удержать меня. Бегло прощупав её, я был вынужден признать, что она способна это сделать, пусть сейчас эта схема и неактивна. Впрочем, это мы ещё посмотрим...
Итак, передо мной на коленях стояла девушка в простом хитоне. Худая, с ладной фигурой и явными задатками гадателя. Уж мне ли не знать! За ней же стояли люди, облачённые не столь прозаично: двое мужчин были одеты в штаны из отлично выделанной редкой тёмной шерсти, на торс надеты плотно запахнутые крайне короткие хитоны, а на плечах накидки с пуговицами. Один из них, в светло-коричневой накидной показал на девушку рукой и на почти чистом греческом произнёс:
— Этот сосуд предназначен тебе. Прошу, воспользуйся им.
Девушка сделала столь лёгкий шаг вперёд, что зола осталась на том же месте. Подняв голову, она посмотрела мне прямо в лицо, расправила плечи и выгнула грудь. Её зрачки расширились, но не от страха, а от предвкушения. О, она знала, на что согласилась!
Я скользнул в неё, прямо к душе, одновременно оттесняя её разум от управления этим телом. Первым делом, надо погулять по её памяти: выучить язык, узнать, кто меня вызвал и зачем, постараться понять истинную цель происходящего. Стоп. Сколько меня не было? О, мать Гея...
— Почти двадцать веков, — поражённо прошептал я не своими губами. Этот язык называется французский, вроде как. Приятный.
— Время пришло. Не в силах человеческих объять вселенную. Не всякий старец способен донести знания. Нам нужен мудрый.
— Я понял тебя, Филиппо, — прошептал я. — Вам нужен тот, кто объединит старое и новое, древние традиции и ваши практики. Так?
— Да, Grandmaster. Мы бы не посмели тревожить по мелочам, ведь aqu;la non captat muscas(1).
— О, ты лукавишь, господин Висконти! — мой обличающий перст нацелился на него, — Вы, и подобные тебе, изгнали меня из моего дома! Ваша братия находит таких девочек, как эта, и опаивает их веществами, чтобы ввести их в транс! И после этого ты смеешь меня о чём-то просить?!
— Мы осознали свои ошибки, верь мне! — взмолился этот грузный человек, — Впрочем, я не прошу довериться на слово. Дай доказать свои намеренья поступками.
Он вытянул из-за пояса небольшой кинжал и, чуть поморщившись, надрезал кожу левой ладони близ большого пальца. После этого он протянул мне руки, одну окровавленную, а вторую — с ножом, рукоятью ко мне:
— Прими мой дар и познай мою цель, Пифон. Уверен, ты поймёшь и примешь нашу задачу. Do, ut des; facio, ut facias(2).
Посмотрев на него долгим взглядом, я медленно взял его руку и, не открывая своих глаз от его, впился зубами в ладонь и начал пить его кровь. И перенимать его память.
— Значит, ваш орден, — я вытер кровь с губ большим и указательным пальцами, — хочет, чтобы я совместил ваше еврейское учение, которое, к слову, заставило практически забыть обо мне, с астрологией, нумерологией и ещё боги весть чем?
— Мы всё подготовили, включая неудачные попытки. А также у нас есть человек... Приближённый к Ордену. Художник. — Он посмотрел назад и позвал, — Бембо, иди сюда!
— Пожалуй, мне хватит его. А ещё мне нужна тишина.
— Homo prop;nit, sed Deus disp;nit(3). Мы удаляемся.
Уже собираясь уйти, он вдруг улыбнулся и демонстративно стёр сдерживающий сигилль.
— Да, думаю, это уже не нужно.

Мы работали три дня кряду. Иногда лишь с художником Бонифачо, иногда присоединялся Филиппо со своими орденцами.
Но когда художник спал, я аккуратно вписывал в получающийся узор свои знаки. Пожалуй, было бы бессмысленно пытаться добавлять туда свои сигиллы, ведь их заметят и уберут. Было бы бесполезно попытаться протиснуть что-то у них под носом. Во всяком случае, на физическом уровне.
Получающееся творение захватило меня с головой. Честно говоря, мне не хотелось выходить из этой комнаты. Даже не хотелось выяснить в подвале мы или где-то ещё. Несмотря на свою первоначальную клетку, стёртую после заключения договора, можно было ощутить оковы за пределами этого пространства. В любом случае, попытавшись в первую ночь (художник спал, так что для меня это была ночь) призвать мелкую тварь из инферно, я потерпел неудачу.
Но этот волшебный акт творения! Бог ведь не просто символ силы, бог есть действие. Лишь по поступкам можно познать суть. После стольких веков вновь заниматься свои делом...
Конечно, мне было обещано, что я займу положенное месте в их традиции. Когда художник передыхал от эскизов, мы с Филиппо составляли положенные ритуалы. Этому сильно способствовало то, что с кровью призвавшего меня, я получил доступ к их общему духу. Во всяком случае, до того уровня, насколько был посвящён Висконти.
Только не было полного доверия, что ни говори. В конце концов, кому как не богу предсказаний доверять своему шестому чувству. Так что я аккуратно вплетал в эту дикую смесь из египетских ритуалов и цыганской практичности свою маленькую и незаметную толику греческого духа.
Как оказалось, не зря.

— Бембо, можешь отдыхать, спасибо тебе, — пробормотал Филиппо, разглядывая получившиеся наброски, в которых уже была видна вся структура получившейся колоды. — Я так понимаю, что осталось только раскрасить, верно?
— Да, но это уже можно сделать без меня, — довольно произнёс я, потирая не свои женские руки, — Пора отправиться в ложу, друг мой. Помнится, вчера ты обещал поговорить с вашим магистром.
— О, награда не заставит себя ждать, — произнёс он, оборачиваясь и вытаскивая из широкого рукава незатейливую дубинку.
— Действительно, что ещё могут дать люди богу, — попытался изобразить усмешку. В том конце дубинки, что был нацелен на меня, я внезапно ощутил что-то. Божественную реликвию. Враждебную мне.
— Finis cor;nat opus(4), — прошептал герцог, делая шаг ко мне.
— Не будет у тебя наследия ни при жизни, ни после смерти, Фили...
Удар по голове гвоздём прямо в висок — это больно.

Пещера. Сумрак. Фонтан.
Я снова сижу перед ним и смотрю на то, как чистейшая вода едва прикрывает каменное дно. Вновь нет ощущения времени. Может, это и к лучшему.
Но вдруг, откуда-то сверху в источник падает капля! Проходит ещё какое-то время и снова в воду капает маленькая слезинка. Я довольно и торжествующе улыбнулся.
Только далеко не сразу становится ясно, что эти капли силы окрашены кровью.

_________________________________
  1) Aqu;la non captat muscas (лат.) – «Орел не ловит мух».
  2) Do, ut des; facio, ut facias. (лат.) – «Даю, чтобы ты дал; делаю, чтобы ты сделал».
  3) Homo prop;nit, sed Deus disp;nit. (лат.) – «Человек предполагает, а Бог располагает».
  4) Finis cor;nat opus. (лат.) – «Конец венчает дело».