Пустая коробка

Часть 1. Страх быть покинутым.


Я проснулся от внезапного пронзительного крика под окном. Сразу же, вскочив с кровати, подбежал к окну, думая, что кто-то находится в небезопасной ситуации и зовёт о помощи. Отдёрнув своей рукой свежую после стирки шторку, изумрудного цвета, солнце в сие же мгновение бесцеремонно ослепило мои глаза.
Пару секунд спустя, проморгавшись, я осмотрел дорогу, от которой, предположительно, доносился шум, прервавший мой сон.
Ничего, кроме грязного потасканного автомобиля соседа, не остановило мой взор.

Я принялся вглядываться в окна этой развалюхи — узнать, находится ли кто-то внутри. Но защита на стёклах отражала солнечный свет, и разглядеть там что-либо казалось непосильной задачей. Пока я придумывал сценарий возможного развития событий, снова последовал резкий шум, который доходил уже из моей квартиры. Невыносимо противный, и, теперь, более продолжительный крик больше напоминал отчаянный.

Как только я открыл деревянную, сделанную из тёмного ореха, дверь, звук стал громче. Меня, если честно, начало это раздражать.
Бережно, чтобы не наделать шуму, ступая босиком по толстому восточному ковру, расцветка которого меня всегда бесила, мой путь лежал к предположительному источнику звука.
Добравшись до кухни, первое что я увидел, была мать, что стояла на коленях и поднимала осколки голыми руками с пола. Её ладони и пальцы кровоточили, но она упрямо продолжала сгребать маленькие части разбившейся зеркала.

— Мам!! У тебя все руки в крови, ты не видишь?? Не трогай больше!! — Мой крик показался таким оглушительным, что я его испугался, но не мать. Такое впечатление, что она меня даже не услышала.

Я побежал в гостиную, и, перерыв несколько шкафчиков, нашёл ватные диски и зелёнку — обработать кровоточащие раны. Но, когда вернулся на кухню, ни мамы, ни осколков, там уже не было.

И прежде чем страх пробрал меня до костей, мой взгляд упал на кухонные часы, большая и малая стрелки которых приближались к одиннадцати. Но больше всего удивила секундная стрелка, что бежала с неумолимой скоростью.

Разглядывая настенные часы, я вдруг почувствовал как мои босые ноги на кафельному полу вдруг стали мокрыми. Взглянув вниз, по сторонам, да и вообще, куда бы я не обратил свой взор, - вода, всюду вода; что была до того ледяная, что зубы сводило.
И чем ближе я приближался к ванной комнате, тем темнее она становилась.

Медленно и аккуратно нажав на ручку, собрав всё своё мужество, — я толкнул деревянную дверь, и она распахнулась.
Внутри меня рухнуло всё, что могло и не могло рухнуть, а моё горло пересохло, имея столько воды под ногами.

Труп матери лежал в окровавленной чугунной ванне, и расслабленные мышцы лица делали её совершенно другим, незнакомым мне, человеком. На её пальцах застыл кровавый, непонятный мне, узор. Безжизненное тело, казалось что, всегда было частью этой леденящей душу композиции.

Вода служила зеркалом, и отражала испуг на моём лице.

Нахождение рядом с телом матери было невыносимым. Я прикрыл дверь и отошёл, оставшись в полной темноте. Мне хотелось вырваться из неё, закричать, но моё тело меня не слушалось.

Я проснулся в холодном поту.
Прижав руку к груди пытаясь унять сильное сердцебиение, понял, что мной овладело чувство страха и растерянности в полной мере.
Некоторое время в моей голове прокручивался этот сон заново и заново. Стало до того жутко, что всё это может случится на самом деле, что мне потребовалось длительное время для того, чтобы успокоиться.