Происшествие на грядке

    Наша воробьиная семья жила на хорошеньком участке в конце 3-ей улицы, а вся Большая Стая занимало садово-огородническое общество «Аэратор» на берегу Залива. Мы с братишками и сестренками, включая и двоюродных, собрались на дорожке между луковой и морковной грядками и громко чирикали, обсуждая последнее трагическое событие. Вчера эта пучеглазая гадина, Ворона, сидя на коньке крыши нашего кирпичного домика, изогнула, как змея, шею и засунула свою башку под конек, где родители свили гнездышко. Ее длинный клюв как ножницы щелкнул, и мы лишились нашего малютки Мошкубея. И теперь мы, горько оплакивая маленького братца, размышляли, как эту сволочь проучить.

    Сначала, как обычно, стали робко предлагать собрать общее собрание (ну, припрутся на собрание те же вороны, их много, и всех захрипят и закаркают), написать заявление (интересно: куда?), а потом отчаянный Первымбей рванул   перышко у себя на грудке:
   - Выкрасть у нее птенчика!
   - Правильно! Око за око! - заорали все, но наблюдательная Краснолапка невозмутимо заметила, что птенчик у вороны в последние дни сильно вырос и сам стал как взрослая ворона. Так что, выкрасть - это навряд ли. Тогда Слетубей, известный во всем обществе скандалист и сквернослов, распалился до того, что предложил заклевать до смерти саму гадину, налетев на нее всей Большой Стаей.
   - И в расход ее, подлюку!
   - В расход! В расход! - горячо поддержали собравшиеся. Но тут наши двоюродные братцы, Бубнубей и Крестубей, пряча глаза, загундосили себе под нос, что сговорить всю Большую Стаю не удастся, что кража у воробьев птенчика - дело привычное, чуть ли не законное, а расправа с вороной — неслыханная и уголовно наказуемая затея. Мы опять приуныли. Потом были и другие, смелые, но, как быстро выяснялось, авантюрные предложения.

    Мы бы так еще долго сидели и толкли воду в ступе, успокаивая самих себя и понимая, что все равно ничего сделать не удастся и эта гадина останется безнаказанной, как вдруг случилось нечто, заставившее нас забыть тему нашей дискуссии. Валомбей, по прозвищу Крикунок, нагловатый двухлетка, которого в последнее время неоднократно видели сидящим на одной ветке с Вороной, неожиданно изловчился, подскокнул и схватил бабочку-капустницу, пролетавшую мимо. (Что-то подсказывало мне, что не случайно она здесь появилась. Уж больно низко и беспечно пролетала она, как будто специально хотела отвлечь нас от тяжелых мыслей). Крикунок с бабочкой в клюве опустился в полуметре от стайки, долбанул ее разок для верности, чтоб не трепыхалась, и, задрав башку и скосив ее набок, уставился на нас форменным героем:

   - Видали? - нагло заорал он, - А вы так можете? Или слабо?

   Все сначала немножко оторопели от такого хамства, а потом разом затрещали.
   - Это общая бабочка! Мы всегда делимся добычей! У нас уговор! И родители так учили!

А Слетубей бочком и как бы незаметно, с безразличным видом, в два мелких скока приблизился к хвастуну. Но Крикунок маневр раскусил, отскочил вместе с бабочкой еще на полметра и опять уставился на нас.

   - Да вы слабаки! - продолжал он орать на весь огород.  - Куда вам бабочку поймать! Привыкли в мусоре рыться, да всего бояться. А старики вас просто дурят! Надо действовать решительно, как я, и брать свое, законное!
Тут все загалдели на разные лады:

   - Правильно говорит, надо брать!
   - Да врет он все, у нас другие порядки!
 
   Вообще-то, Крикунок отчасти был прав. Нам, воробьишкам, поймать бабочку не так-то просто. Мы же не стрижи какие-нибудь, которые носятся, как сумасшедшие, да еще на лету хватают всяких мелких мошек. Мы и летать-то так быстро не можем. А чтобы поймать кого-нибудь, нам надо подобраться поближе, занять удобную позицию, прицелиться, а потом подпрыгнуть, да и то вопрос, попадешь ли куда надо. Но издевательский тон Крикунка задел всех, да и бабочку хотелось попробовать, и вся стайка мелкими шажочками стала придвигаться поближе к выскочке. Даже отчаянные трусы, Бубнубей и Крестубей, не отлетели втихаря, как обычно, в соседние кусты, а вместе со всеми притеснялись к Крикунку. Но Крикунок был начеку и держал дистанцию, то отлетая в сторону, то прыгая вокруг стайки.

    Эта игра в кошки-мышки продолжалась бы неизвестно сколько, но Слетубей не стерпел и решительно и откровенно ринулся на наглеца. Крикунок понял, что продержаться дольше не сможет, схватил полумертвую бабочку и перемахнул с ней через забор на соседний участок, с которым мы не дружим. Все смолкли, сообразив, что нас опять обманули.

   - Ну, как же так? Несправедливо ведь! - заныл Слевабей.

   - Не имеет права!» - подхватил Справабей. Даже умненькая Краснолапка поддержала их:
   - Да, несправедливо, всегда этот Крикунок чего-нибудь выкинет.

   - Ну, дождется он у меня! - злобно сплюнул в сторону Слетубей.

   Я обычно отмалчивался на собраниях, сидя в сторонке и боясь сказать какую-нибудь глупость, но тут мне в голову что-то ударило, и я запальчиво прокричал:

   - Но, может быть, он прав, а у нас, бестолковых, мозги кривые?* 

(Вообще-то, я не сам эти слова придумал, а где-то читал их, но где, вспомнить не могу). А потом, поправив очки, стал соображать про себя и засомневался:

   - А чего я брякнул-то сдуру? Ведь и на самом деле не по-братски вышло. Да и вообще, ну его, Крикунка, подальше, свяжешься с ним, со слюнявым, потом не отмоешься.

     Мы еще погалдели некоторое время, ругая на все лады Крикунка, а кое-кто предложил даже исключить его из наших рядов. Но потом, так ничего и не решив, разлетелись кто куда.

Меня вся эта история сильно расстроила. Я стал думать: а чего этот подлец Крикунок издевался-то над нами? Ну, сожрал бы свою бабочку в сторонке молчком, и делу конец. Нет, надо было попрыгать, поизгаляться. Внимание что ли отвлекал? Вот про Ворону все и забыли. А малютку Мошкубея уже не вернуть. И так у нас всегда: шумим, чирикаем, а результат - ноль. И еще я понял, что мы, воробьишки, никогда сами ничего не решим и не сделаем. Всегда один говорит одно, а другой - прямо противоположное. Вот хорошо бы иметь такого сильного и мудрого Воробья, который мог бы справедливо и с пользой для всех разрешать наши проблемы, а его бы все слушались. И чтоб не обижал слабых воробьишек, заботился обо всех, а не только о своих друзьях, не позволял бы Вороне воровать наших птенчиков. Нет, такого Воробья нам не найти. Да его просто не существует, а если и есть где, то к нам он уж точно не залетит. И придется нам и дальше рыться в мусоре, со страхом оглядываться на каждую ворону и только мечтать о вкусненьких червячках на каждый день для наших птенчиков.


*Искаж. от «Но, может быть, я прям, а у судьи неправого в руках кривая мера?», В. Шекспир, сонет № 121, пер. С. Маршака.


2019 г.