К чему приводит смех до икоты

               
Поджидая подругу у депо, я стала  невольным свидетелем одной драмы.

Мужчина и женщина стали моим объектом наблюдения.

Он: у него, по всей видимости, получка или аванс и он слегка перебрал, так как ноги его плохо слушались, а тут как на грех перед ним огромная лужа, по трезвому, он бы ее обошел, но, а здесь, ноги то, не слушаются.

 Его раскачивало в разные стороны, как маятник, и в какую  сторону он не направится, перед ним болото.

 Он решил идти через него.

 Поскользнулся, упал лицом вниз, лежит, пускает пузыри.

Она: о ней хочется рассказать  подробнее, женщина-праздник.

Прическа, как у Людмилы Гурченко,  на ней пальто джерси в мелкую клеточку на белом фоне, красивое, глаз не оторвать.

 На ногах туфли лаковые на высоком каблуке.

 Она мне напоминала птицу - цесарку.

 Глядя на мужчину,  как он барахтается в грязи, пытаясь встать, но снова

поскользнувшись со всего маху, летел лицом в грязь, поднимался ни кожи, ни рожи,

  женщина, одной рукой схватившись, за живот, другой прохожим указывала на мужчину, те улыбнувшись, проходили мимо.

 Женщина уже даже не смеялась, она рыдала от смеха, по лицу текли слезы.

 Так она медленно двигалась к мостику – переходу, в несколько досок, без перил, он лежал через канаву,  по которой из депо после мойки паровозов вытекала вода с мазутом.

 Канава эта существовала не один десяток лет, только мостик менялся, все остальное оставалось на месте.

 Мужчина в очередной раз пытался встать на ноги, при этом вспоминая Всевышнего и всех его родственников.

 А директора депо называл Варваром, Сатрапом, который развел болота для лягушек  вокруг депо и порядочным гражданам негде пройти.

 Потом он неожиданно стал стаскивать с себя рубашку и вытряхивать из нее лягушку, затем, сполоснув рубашку в болоте, выкрутил, и натянул на себя.

 Женщина, наблюдая, за тем как он вытряхивал лягушку, и при этом, обращался к Всевышнему, смеялась до икоты.

 Наверно речь шла, о ее, начальнике.

 Она медленно продвигалась к узкому мостику.

  И вместо того, чтобы поставить ногу на мостик, она промахнулась и рухнула в канаву.

  Смех ее исчез вместе с ней.

  Она пыталась встать, но не тут-то было, дно за многие десятилетия, наверно,   заилело мазутом.

 Потому что, она скользила и падала лицом вниз, ее лаковые туфли на высоком каблуке, ни подходящая обувь для сточной канавы, ни как она не могла на них встать, хваталась за край канавы, обрывалась и снова в мазут.

А в это время объект отвлекший женщину от этого злополучного мостика, наконец, выбрался из лужи, постоял, посмотрел по сторонам, заметив женщину, барахтавшуюся в сточной канаве, направился к ней.

 Увидев ее с близкого расстояния, он ткнул в нее пальцем, и, заорал спьяну, негритоска в канаве.

 Собрался вокруг народ, все рвали животы, но руки ей почему-то ни кто не подавал, только потешались над ней.

 Ей руку протянул тот, над кем она несколько минут назад хохотала. Ему терять было нечего, все равно его мыть надо было где-то в проточной воде вместе с одеждой.

 Кое-как он помог женщине выбраться, по лицу ее было трудно определить молодая она или в возрасте, одним словом, черномазая.

   Вещи на ней были испорчены безвозвратно.

 «Но и, что получается, подумала я: Смеется тот, кто…»