Томас Уайт. Достижение мечты

Город был застигнут врасплох низкими свинцовыми тучами. Ливень начался внезапно, разделив город на две части: в одной сплошной стеной шёл дождь, замкнувший все двери и скрывший захлебнувшиеся канавы, а со второй открывалась чудовищная картина поглощения серых зданий черным зевом разбушевавшейся стихии.
Томас в этот момент крепко спал.
После тяжелого трудового дня в литейной мастерской он провалился в глубокий сон. Ужинать было нечем. Он наспех разделся, ополоснул перетруженное тело теплой водой, растер его грубым домотканым полотенцем, прочел благодарственную молитву, сжимая своими большими пальцами маленький медный крестик, лёг и быстро уснул.
Дождь за окном не мог разбудить его. Никакой шум не мог его разбудить до утра. За свой крепкий сон он мог быть благодарен матери, пившей травяные чаи всё время, пока она вынашивала своего первенца и кормила его грудью. Чабрец, мята, душица.
Встречая где-то на проселочной дороге эти травы, он любил сорвать несколько соцветий, растереть ладонями и нюхать их аромат. Вспоминать детство, полное света и благости, было так отрадно его закрытому на все пуговицы рабочей одежды сердцу.
И он бы не проснулся до утра, пока часы на ратуше не пробили шесть.
Томас досконально выяснил и точно определил, сколько времени ему нужно на сон, чтобы к утру следующего дня быть готовым отдать этот день плавильной печи.
Для чего он жил?
Питался раз в день: в обед – в литейной мастерской. Вышагивал ежедневно по три мили утром и вечером. Не столько из экономии, сколько ради того, чтобы пройтись по городу неспешным шагом, посмотреть утром на открывающиеся лавочки и пока тихий безмятежный город в утренней дымке, а вечером полюбоваться красивыми женщинами и представительными мужчинами в экипажах, насладиться запахом блюд и закусок, подаваемых посетителям таверн под навесом на открытом воздухе, почистить ботинки – за два пенса у курносого мальчишки за углом единственной в городе гостиницы.
Он жил ради мечты.
Откладывал каждый заработанный тяжелым трудом шиллинг, чтобы однажды собрать свои скудные пожитки и отправиться в дорогу. Он хотел переплыть океан и посмотреть на мир по ту сторону света.
Его отец, одноногий  суровый моряк так и не вернулся домой, оставив мальчику неизбывную тоску по себе. И Томасу казалось, что успокоить эту тоску может только сам океан, только корабль, разрезающий носом водную гладь. Будто эти невидимые раны, пенящиеся волнами, могут залечить раны в его сердце, утолить жажду мести – когда некому мстить, не на кого злиться, некого прощать.
Каждую ночь Томасу снился океан. То шторм, проглатывающий тонущий корабль. То бескрайнее водное полотно, протыкаемое плавниками акул и освещенное слепящим солнцем. То берег в крупных округлых почти черных камнях с почти прозрачным песком между ними. И крики… Крики чаек. «Уайт! Уайт! Томас Уайт!»
В эту ночь он опять был во сне в океане. Корабль снова тонул. Каюту залило: вода хлестала отовсюду. Был слышен грохот и крики: «Томас! Томас! Томас Уайт! Откройте! Нужно бежать! Нужно спасаться!». И Томас бежал к двери, пытался её открыть. Вода была уже так высоко, что доставала шеи. Ручка двери скользила в руках и не поддавалась. Тогда Томас нырнул, стал искать, чем можно взломать замок. Шарил руками по скользкому полу, ничего не находил, начинал задыхаться, не выдержал – сделал вдох: в носоглотку попала вода…
Томас проснулся. Тесная комната в подвале мисс Браун, его сердобольной хозяйки, заботливо готовящей для него горячую воду и сухое полотенце каждый вечер, ни разу не спросившей у своего постояльца, откуда он родом и где его семья, но всегда с таким участием глядящая ему вслед и неизменно уважающая его за то, что единственной книгой, хранящейся у него в комнате, была библия, - эта тесная комната в эту громыхающую ночь была словно каюта тонущего корабля, вынутая из сна Томаса. Вода достигла высоты кровати. В дверь неистово стучали.
Томас подбежал к двери, дернул ручку, сломав замок, - и дверь открылась.
Словно полная луна, выглянувшая из черных облаков, смотрело на него лицо мисс Браун – в обрамлении выбившихся из-под чепца черных завитых волос.
- Мы тонем? – спросил Томас.
- Вы тонете, да! Подвал не спасти! Идёмте скорее! Вам нужно поднять сундук, - мисс Браун движением руки просила Томаса последовать за ней. – Там наши семейные ценности. Нужно поднять его на второй этаж. И посуду. И мой любимый ковер! Ведь он испортится, если будет лежать в воде. И моё кресло! Я так люблю моё кресло! Другого такого нет в городе. Я заплатила мистеру Томпсону за него неслыханную сумму. Даже вспоминать больно! Но оно так подходит к письменному столу в гостиной. О, Томас! Конечно! Письменный стол тоже нужно поднять на второй этаж! Скорее! Скорее! Вода всё прибывает и прибывает!
- Который час, мэм?
- Час? Половина третьего, Томас! Дождь идет уже два часа! Небеса вознамерились вылить на нас пол-океана! И на треть они свою задачу уже выполнили!
- Ваш сейф, мэм? Он на втором этаже. Вы позволите мне забрать мою сберегательную книжку.
- Ваши сбережения, Томас! Это всего лишь выведенные на бумаге цифры и буквы! Я столько раз предлагала вам хранить ваши деньги в моём сейфе! Я бы у вас и фунта не взяла! Кроме платы за жильё, разумеется.
- Я помогу вам поднять всё, что нужно, на верхний этаж, мэм, а вы отдадите мне мои деньги – в том виде, в каком они у меня есть.
На протяжении всего разговора с мисс Браун Томас без устали перетаскивал мебель хозяйки дома на второй этаж. Природная сила и ежедневный труд позволили ему справиться с этим не без усилий, но достаточно быстро.
- Конечно-конечно, мой мальчик! Но зачем они вам сейчас, когда небу угодно послать нам испытания?
- Позвольте промолчать мне об этом, мисс Браун. В этот час. Позже я смогу многое объяснить вам.
Уже два года Томас Уайт располагал достаточной суммой, чтобы доехать до океана. Еще год назад этих денег хватало на то, чтобы обосноваться где-то на берегу и подыскать работу в прибрежном городе. И вот уже месяц его сбережений  было достаточно, чтобы купить билет в одну сторону и переплыть океан на корабле «Бристоль».
Ничего больше ему не было нужно. По-крайней мере, ему так казалось. Но он никак не мог решиться на этот шаг. Изо дня в день он продолжал просыпаться в шесть утра под бой часов на городской ратуше. Надевал рабочую одежду. Проходил через весь город, рассматривая его так, будто уезжает уже сегодня и старается запомнить каждую деталь, каждый миг своей жизни благодаря господа за то, что у него есть цель и есть путь. Приходил в мастерскую, приветствовал друзей-рабочих…
- Что, Томас, каким сегодня был океан? – спрашивал его кто-нибудь из ребят.
- Сегодня спокойным, - отвечал он. – Океан терпеливо ждёт меня.
Так начиналось каждое рабочее утро. А в конце дня кто-нибудь обязательно говорил:
- Сегодня наш Томас стал на один шиллинг ближе к своей мечте.
Ему иногда казалось, что его мечта помогала не только ему одному, но и всем ребятам в мастерской проживать свой день с надеждой, что скоро все их мечты исполнятся. Томас уже месяц мог получить расчет у хозяина мастерской мистера Хилла, рассчитаться с мисс Браун за комнату и отправиться в Ливерпуль, откуда отплывают суда, в своём пути пересекающие океан. Но он возвращался в свою комнату, где его ждали горячая вода и сухое полотенце, благодарил мисс Браун и засыпал в своей кровати крепким сном.
Этот день исключением не стал.
Исключением стала ночь.
Льющийся с неба океан больше не был частью сна. Томас понял, что всё это время он тонул в собственной жизни, и ему пора в одиночку выплывать на берег. На противоположный берег обласканного в мечтах океана.
Когда часы на ратуше пробили восемь, Томас стоял перед хозяином мастерской и просил расчет. К полудню он рассчитался с мисс Браун, заверившей его, что она будет не меньше месяца держать его комнату за ним, так что он в любой момент может вернуться и рассчитывать на прежние блага. В ответ Томас сдержанно выказал свою благодарность и покинул дом Мисс Браун навсегда.
В дорогу его провожали тяжёлые капли, падающие с ещё сердитого неба, будто подгоняли, требовали не останавливаться, не оборачиваться и не возвращаться.
Томас сел в почтовую карету, закрыл глаза и глубоко вздохнул.
- Что, мистер Уайт, вы всё же решились покинуть наш город? – раздался надтреснувший спокойный голос пастора Левинсона.
Томас открыл глаза и попытался в полумраке тесной кареты рассмотреть попутчиков. Две немолодые горожанки сидели напротив, говорили о чём-то своём, сторонясь мужчин. Рядом с Томасом, запрокинув голову, спал пьяного вида офицер лет тридцати восьми. Мундир его был новым, но безнадежно грязным. А сразу за ним в человеке в дорожном плаще и с капюшоном на голове он узнал священника приходской церкви отца Левинсона.
- Преподобный, это вы? В почтовой карете?
- Дела церкви, не терпящие отсрочки, вынудили меня срочно отправиться в дорогу. А что вас привело сюда?
- Мечта, святой отец.
- Да-да, вы грезите океаном, сын мой. Но это гордыня и страсть. Они погубят вас.
- Это мечта, святой отец. Многие годы я усердно молился господу нашему, и он послал мне этот путь.
- Он послал вам деньги, чтобы вы могли достойно жить…
- Но этот дождь, - попытался перебить пастора Томас.
- Чтобы вы могли достойно жить, - с нажимом повторил священник, - среди равных вам людей. Стремиться превзойти свою судьбу – это гордыня, сын мой.
Разговаривать через пьяного офицера было неудобно обоим. И разговор их уже привлекал внимание женщин.
- Пересядьте сюда, - велел пастор Томасу, указав на место напротив своего собственного.
Томас посмотрел на женщин. Они придвинулись друг к другу, тем самым освобождая достаточно места для крепкого тела Томаса. Он встал, в этот момент карета покачнулась и одной стороной куда-то провалилась. При своём высоком росте Томас и так не мог уверенно стоять на ногах в столь тесном пространстве, а тут его дорожная сумка повела его вправо. Он уронил её в руки одной из женщин, а сам, стараясь не задеть никого из них, вывернулся так, что с грохотом упал всем в ноги.
Карета остановилась: колесо попало в промоину от дождя и застряло.
Несколько секунд Томас лежал на грязном полу, упираясь взглядом в сапоги офицера. Налипшая грязь подсохла и легла витиеватым узором.
Тупой болью саднило плечо. Неестественно была выгнута нога. Она упиралась в сиденье.
«Вывернута, но не сломана», - подумал Томас.
- Видите, сын мой, - зазвучал откуда-то сверху, как глас божий, голос отца Левинсона, - сам бог останавливает вас.
- Или просто испытывает на верность своему слову, - в противовес пастору прозвучало пьяным голосом из-под кивера. – Не слушайте проповедников. Идите только своей дорогой, и она приведет вас…
- В яму! – почти прокричал пастор. – В яму! Она всех нас привела в яму. А мои дела, дела церкви не терпят промедления.
- Если бы вы, святой отец, не морочили голову этому парню, мы бы, может, и ехали спокойно. Может, ваш бог пытался остановить ваши речи?
- Бог един! Для каждого из смертных! Кто вы такой, чтобы рассуждать о замыслах божьих?!
- Как, я не представился?! Простите великодушно. Но позвольте мне сперва помочь подняться бедняге, - сказал офицер и не без труда помог Томасу встать на неповрежденную ногу и сесть на его прежнее место.
- Как вы? – спросил он у Томаса.
- Вывернута нога, и плечо сильно болит, - не глядя на пастора, ответил Томас.
- Вам надо показаться врачу, - сказал офицер, стараясь загородить собой священника.
- Здесь недалеко живёт доктор Игл, - произнесла одна из женщин, глядя на Томаса взглядом, полным участия и сострадания истинной христианки.
- Мы даже не выехали из города, - сокрушенно заметил Томас, выглянув в окно кареты.
- Вы можете проводить нас к нему? – спросил офицер у женщины. – Карета всё равно простоит здесь не меньше четверти часа. Мы попросим кучера подождать вас.
Голос офицера уже не казался пьяным. Скорее, он был твёрдым. Ощущалось, что этот человек привык и умел командовать. Пастор не издавал ни звука. Женщина согласилась проводить бывших своих попутчиков к дому доктора.
Томас с большим трудом смог выйти из кареты: та сильно накренилась, и был риск уйти в дорожную промоину вслед за колесом.
- Может быть, вы поможете мне, сэр? – обратился к офицеру кучер. – Иначе нам никуда не уехать.
- Найдите постового и обратитесь к нему. Мне нужно сопроводить к врачу этого человека. Если к нашему возвращению вы не выберитесь, я, конечно же, помогу вам. Эта леди проводит нас. Но прошу вас дождаться её возвращения в любом случае.
- Конечно, сэр, - ответил раздосадованный кучер.

Дорога к дому врача, пролегающая по булыжной мостовой, не была далёкой, но показалась долгой из-за того, что Томас не мог ступить на поврежденную ногу и не мог нормально облокотиться на плечо офицера из-за саднящего плеча. Шли они добрые две четверти часа. Когда же добрались до дома доктора, и миссис Коллет (именно так представилась женщина) постучала в двери, им никто не открыл.
- Доктор живёт с сестрой, мисс Игл. Но она часто посещает церковь и редко бывает дома.
- Ещё одна протестантка, - негромко буркнул офицер, представившийся полковником Фицуильямом.
- А прислуга у них приходящая, - продолжала миссис Коллет, - но кто-нибудь скоро должен прийти. Вам лучше подождать здесь, на скамье. Это всё лучше перекосившейся кареты. Прислать сюда ваш багаж? Или вы укажете адрес, куда его нужно направить?
- Все мои вещи здесь, - указал Томас на свою дорожную сумку.
- А я только в данном исключительном случае путешествую налегке, - бравировал полковник. – Возвращайтесь, мэм. И будьте спокойны за нас. К сожалению, я не могу помочь вам с каретой. Не хочу оставлять мистера Уайта одного.
- Вы можете оставить меня, полковник. Я не девчонка, - с усмешкой ответил на это Томас.
- Я бы никогда не заподозрил вас в этом, - поддержал его Фицуильям. – Но если вы настаиваете, я вернусь с миссис Коллет и помогу им с каретой.
- Да, конечно. Я дождусь доктора и никуда не убегу. Обещаю.

Пока Томас ждал доктора Игл или кого-нибудь из его дома, мимо проходили люди и с интересом смотрели на него. Но Томас был так погружен в свои мысли, что не замечал ничего.
« Мы даже не выехали из города», - навязчиво крутилось в голове Томаса.
«Сам бог останавливает вас», - звучали слова преподобного Левинсона.
«Или просто испытывает на верность своему слову. Или просто испытывает на верность своему слову», - настаивал в голове Томаса полковник почему-то уже трезвым и твёрдым голосом.
Томас даже не заметил, когда перед ним оказалась молодая женщина. Её лицо было встревожено, взгляд пытлив, руки тонки, а из-под шляпки выбивались непослушные прядки каштановых волос. Увидев её, Томас не сразу сообразил, что происходит, но собравшись с мыслями, произнёс:
- Мне нужен доктор Игл. У меня вывихнута нога.
- И ушиблено плечо, - внимательно посмотрев на придерживающего руку Томаса, сказала девушка. – Я мисс Игл. Идемте в дом, а то вы совсем промокните и вдобавок ко всему получите лихорадку.
Только сейчас Томас заметил, что на улице всё еще идёт дождь. Крупные увесистые, но редкие капли падали на его лицо и кисти рук, а он даже не замечал этого. Как и того, что одежда его уже достаточно промокла.
В доме доктора ожидаемо пахло лекарствами и неожиданно - луковым пирогом. От первого запаха Томас поморщился, а от второго у него засосало под ложечкой.
- Вам нужно умыться, снять грязную одежду. Я разогрею воду, дам вам полотенце и что-нибудь надеть. Потом вы пройдете в кабинет брата. Ванная там. Вам помочь дойти?
- Нет, иначе я выпачкаю вас, мисс. Не нужно. Я постараюсь сам.
Придерживая ушибленную руку, Томас сделал несколько больших прыжков на одной ноге. Ему не хотелось показаться слишком слабым или немужественным перед мисс Игл. Она была уже молода и довольно хороша собой. Хороша той скромной и участливой красотой, которая не столько в чертах лица, сколько в выражении лица, в осанке, походке и движениях.
Томас снял испачканную одежду. Хорошенько умылся. Осмотрел плечо. Большая ссадина будто рисовала разлом на его руке. Но опасности не представляла. С ногой дела обстояли хуже. Лодыжка опухла, а сама ступня была неестественно вывернута.
Надев принесённую мисс Игл одежду, Томас допрыгал на одной ноге до кабинета доктора, присел на кушетку, осторожно положив на неё ногу, и стал ждать.
Спустя пару минут в кабинет вернулась мисс Игл с подносом в руках. Она поставила его на стол. Налила чай из заварника и подала Томасу чашку чая и блюдце с луковым пирогом. Томас не знал, куда девать свои руки, брать или не брать, и что взять, чашку или блюдце, потому что воспользоваться для этого мог только одной рукой, а предложенных предметов было два.
Мисс Игл вопросительно и с непониманием смотрела на него. Он совершенно растерянно – на неё.
- О, Арлайн, - раздался вдруг за её спиной тихий вкрадчивый мужской голос, - ты предлагаешь больному с одной здоровой рукой отведать сразу из двух блюд? Ты немилосердна, - продолжил появившийся мужчина. – Я доктор Игл. Ваш друг полковник уже всё рассказал мне о вас. Выпейте чаю. Арлайн, оставь пока пирог. Мистеру Уайту перед осмотром достаточно чая, а уж потом ты проявишь своё гостеприимство в полной мере.
- Тебе нужна моя помощь?
- Нет, дорогая.
- Можно присутствовать при осмотре? – после некоторой паузы спросила мисс Игл.
- Не сегодня, Арлайл, - мягко ответил ей доктор.
- Я буду в гостиной, - сказала она и вышла.

- Вы сможете вытерпеть резкую, но короткую боль, держась за кушетку и не пытаясь убежать с неё? – спросил Томаса доктор после осмотра лодыжки. – Нужно вправить сустав. Или лучше позвать вашего друга, чтобы он помог зафиксировать вас на месте?
- Думаю, справлюсь, - ответил Томас.
Боль сильнейшей, но краткой вспышкой охватила не только ногу, но и всё тело, всё сознание Томаса. Он впился зубами в обмотанную кожей палочку. Но уже спустя несколько мгновений ощутил облегчение и покой. Лодыжка была зафиксирована. Рука обработана и подвешена в повязанном через плечо платке. Томас не без труда переместился в гостиную, где их с доктором уже ждали полковник и мисс Игл.
Полковник был одет в штатское и выглядел совсем иначе. У мисс Игл алели щеки.
- Я велела Нэнси выстирать одежду наших гостей, Ричард. Думаю, им лучше остаться до утра. Нэнси приготовит наверху комнату для гостей. Она маленькая, но уютная, - пояснила мисс Игл, повернув голову в сторону присевшего в кресло Томаса. – Вам подать еще чай? Или, может быть, пирог.
- От пирога я бы не отказался, - ответил Томас.
Он ел его медленно и аккуратно, будто от этого зависело, останется ли он на ночь в этом доме.
- Полковник рассказал мне, что само провидение остановило вас на пути к мечте, мистер Уайт, - начала мисс Игл, - но не поведал, о какой именно мечте идет речь.
- Моя мечта, - начал Томас и задумался, но потом посмотрел в лицо мисс Игл и, чуть дольше положенного задержав на ней свой взгляд, продолжил, - пересечь океан.
- Вы хотите покинуть Англию. Почему? – спросил доктор.
- Покинуть Англию? – переспросил Томас. – Нет, что вы. У меня нет такого желания.
- Тогда зачем вам уезжать? – в недоумении поинтересовалась мисс Игл.
Какое-то время Томас молчал, обдумывая, стоит ли говорить об этом посторонним, хоть и приятным людям.
- Позвольте мне промолчать об этом.
Брови мисс Игл взметнулись вверх, а взгляд стал острым.
- Я не нахожу подходящих слов, чтобы объяснить это, - поспешил добавить Томас.
- Наверняка, история мистера Уайта связана с женщиной, - предположил молчавший до сих пор полковник. – Возможно, это даже любовная история. Хоть это совсем необязательно. Но мистер Уайт предпочитает не компрометировать ни леди, ни себя, рассказывая нам об этом. Особенно в присутствии другой леди.
- Возможно, да, - вдруг встала мисс Игл. – Позвольте мне оставить вас, господа. Мне нужно дать кое-какие распоряжения Нэнси.
И она стремительно покинула комнату.

Комната для гостей оказалась невероятно маленькой, но довольно уютной.
- В этом доме чувствуется женская рука нашей милой хозяйки, - заметил полковник, осматривая комнату.
- Вам понравилась мисс Игл? – поинтересовался Томас.
- Да. Она мне очень понравилась. Но она смущена моим вниманием, а оно не будет долгим, поэтому я пока не знаю, как поступить.
- Что вы имеете в виду?
- Одна запутанная история уже привела мой мундир в совершенно негодное состояние, и прислуге, кажется, девушку зовут Нэнси, придется изрядно потрудиться, чтобы очистить его от грязи. Мундир это всего лишь мундир. А честь, воинскую честь от грязи просто так не очистишь, как и запятнанную репутацию девушку. Поэтому я, пожалуй, позволю мисс Игл остаться добропорядочной протестанткой, и не буду смущать её более. Хотя….
- Она так сильно заинтересовала вас?
- Нет. Она мила и скромна. В ней есть внутренний огонь, но он, скорее, принадлежит её вере или каким-то иным устремлениям, и мужчинам остается лишь её сдержанность и заботливый взгляд. Я ищу иное в женщине. И я мог бы поискать это в мисс Игл. Посмотрим, как она поведет себя за ужином.
Томас почувствовал непреодолимую слабость.
- Я, пожалуй, прилягу, - сказал он полковнику. – Если усну, не будите меня к ужину.
- Да, конечно, вам нужно отдыхать. Я оставлю вас.
Когда полковник вышел, Томас явственно ощутил облегчение. И сам удивился этому.
Голова утонула в мягкой подушке. Томас хотел прочесть благодарственную молитву, но не успел, сморенный сном.
За окном крупные капли дождя били в стекло. В печи потрескивали поленья. Слышались голоса разговаривающих в других комнатах. Дыхание спящего Томаса было ровным и спокойным.
Перед пробуждением ему снова снился океан. На этот раз Томас был в красивой бухте и ждал корабль. Тот должен был вот-вот приплыть. В нагрудном кармане лежал билет. Томас в нетерпении прохаживался вдоль берега, всматриваясь в горизонт. Океан был спокоен. Небо над ним чистое. Солнце слепило глаза. Но корабля всё не было.
Томас проснулся от грохота совсем рядом. В темноте комнаты он с трудом рассмотрел шатающегося полковника. Тот пытался поднять и поставить на место задетый им стул. Ему это удалось не сразу, но, добившись своего, он сел на этот стул и, расстегивая одежду, начал говорить голосом очень пьяного человека.
- Два порока мучают меня всю жить, дорогой Уайт. Два порока.
Томас не без труда встал с кровати и зажег свечу на комоде.
- Не надо огня, - махнул рукой полковник. – Я уже ложусь. Будет лучше, если вы не будете видеть моего бесстыжего лица.
Томас во все глаза смотрел на офицера, не понимая, о чем речь.
- Погасите свет, говорю я вам, - твердым и требовательным тоном сказал полковник.
Томас затушил свечу и сел на край кровати. Нога ощутимо болела. Полковник же, наоборот, лег на кровать.
- Мне совершенно нельзя пить, мистер Уайт. Совершенно. И ухаживать за хорошенькими женщинами. Да и за не очень хорошенькими тоже. Но главное – пить!
- Что-то произошло? – спросил Томас.
- Всегда! Всегда что-то происходит. Если в мои руки попадает бутылка вина, а рядом есть женщина. Всегда! Но меня некому остановить. Вот и сегодня. Мисс Игл потребовала, чтобы самым ранним утром я покинул их дом. Незамедлительно. Сказала, что одежда наша будет к этому времени готова. Едемте со мной, Уайт!
- Да, конечно. Мне тоже нужно спешить, - согласился Томас, еще не очень понимая, про что толкует ему полковник, но находясь под впечатлением от приснившегося. – Но что все-таки произошло?
- После ужина мы с доктором выпили немного вина. Совсем немного. Мисс Игл за ужином выразила сожаление по поводу того, что вы не смогли присоединиться к нам, но согласилась, что больному нужно дать отдохнуть. Я пригласил её на прогулку. Но она ответила, что время уже позднее. И мы с доктором выпили вина. Я об этом уже говорил… А потом доктора вызвали к какому-то пациенту. Я посидел в одиночестве в гостиной. Спать мне совсем не хотелось. Я выпил всю бутылку вина, оставленную доктором. И  пошел к мисс Игл. Я видел, где её комната. Постучал. Она открыла дверь, в комнату меня не впустила, вышла на коридор. Вышла, да.
Полковник повернулся на бок. Казалось, что он вот-вот уснёт.
- Что же дальше? – спросил Томас.
- Дальше? – встрепенулся полковник. – О чем я говорил?
- Вы пошли к мисс Игл. Постучали к ней, и она вышла к вам.
- Вышла, да! – полковник потряс указательным пальцем в воздухе и опять замолчал.
- Полковник! - опять не дал ему заснуть Томас.
- Да, - ответил полковник. – Я звал её на прогулку. Просил составить мне компанию в гостиной. За чашечкой чая. Сказал, что доктора вызвали к кому-то, вы спите, а мне совершенно нечем заняться. Просил её побыть со мной, но она отказалась. Тогда я распахнул дверь её комнаты и вошел туда. Она просила меня уйти. Я отказывался. Затем она попыталась вытолкнуть меня силой, глупенькая. Я рассмеялся и обнял её.
Полковник замолчал, губы его собрались в трубочку.
Томас встал со своего места, зажег свечу и, преодолевая боль в ноге, подошел вплотную к полковнику. Посветил тому в лицо. На щеке полковника виднелся розовый след, видимо, от удара ладонью. Томас не стал больше будить спящего офицера и решил утром вместе с ним покинуть этот гостеприимный дом, куда он невольно привел совершенно неизвестного ему человека.
Остаток ночи Томас спал очень неспокойно. Снов не видел. Уже на рассвете был на ногах.

Рука болела меньше, а вот наступать на ногу было очень больно. Доктор минувшим вечером говорил о том, что Томасу в ближайшие несколько дней показан полный покой, что ему желательно вернуться домой и отложить свою дальнюю поездку. Но дома в понимании доктора Игла у Томаса больше не было. И пока не было. Он не намеревался оставаться в городе дольше, но то, как беспокоила его нога, вынуждало его медлить с отъездом. Собравшись с силами, он осторожно спустился в гостиную. Там никого не было. Он заглянул на кухню. Обнаружил там Нэнси, поинтересовался у неё, где доктор Игл.
- Доктор ещё спит. А мисс Игл уже встала. Может, позвать её для вас? Ваша одежда и одежда вашего друга уже готова.
- За одежду я вам очень благодарен. Беспокоить мисс Игл пока не нужно. Я пока выйду в сад. Сообщите мне, пожалуйста, когда кто-нибудь из хозяев появится в гостиной. Мне нужно переговорить с доктором.
- Да, конечно.

Сад мистера Игла не был большим и не показался Томасу хорошо ухоженным. Дорожки не мешало бы привести в порядок, подлатать забор и поправить изгородь. В какой-то момент Томас словил себя на мысли, что мог бы это сделать и даже хочет этого. Его дядя был садовником, и несколько лет, проведенных с ним рядом, пробудили сейчас в Томасе воспоминания о тех временах. Теплые воспоминания о детстве.
Томас сел на скамью, склонился к земле, разворошил её, взял пригоршню земли, размял и раскрошил её в руке. Взгляд его был устремлен далеко в прошлое, поэтому он не заметил появление мисс Игл.
- Доброе утро, мистер Уайт. Как ваша нога?
- Спасибо, хорошо. Доброе утро, мисс Игл, - ответил Томас, поспешив встать, чтобы поприветствовать даму.
- Сидите-сидите, я же понимаю, что с вашей ногой всё не так хорошо, как вы говорите. Болит?
- Болит, конечно. Думаю, так и должно быть.
- Два дня покоя, и вы быстро пойдете на поправку, - сказала мисс Игл с улыбкой.
- А если не удастся соблюдать покой? – ответив ей улыбкой, спросил Томас.
- Трудно сказать точно, чего следует ожидать. Если вы споткнетесь и снова повредите ногу, то будет хуже. Сейчас главное мазать ушиб лечебной мазью, делать тугую повязку и соблюдать покой.
- Вы говорите совсем как ваш брат, мисс Игл, будто вы сама доктор.
- Вы угадали мою мечту, мистер Уайт.
- Можете звать меня Томас.
- Нет, думаю, это неудобно. Вы хотите уехать вместе с полковником, как я понимаю. Что ж, это ваше право. Но, если вы решите задержаться, то на правах хозяйки я могу предложить вам пожить у нас несколько дней, пока вам не станет лучше. Я уже обсудила это с братом, и он со мной согласился.
- Но я стесню вас.
- Нисколько.
- Но полковник…
- Вашему другу мы, к сожалению, не можем предложить остаться, но вам будем рады. Мне нужно идти, мистер Уайт. Подумайте о моём предложении. Нэнси скоро подаст утренний чай. Через четверть часа в гостиной. Подумайте. А сейчас с вашего позволения я оставлю вас.
Томас встал. Мисс Игл кивком головы ответила ему и ушла в дом.

- Так вы не едете, Томас?
Полковник сидел на кровати, упершись локтями о колени, а ладонями растирая лицо.
- Нет, не еду. Не сейчас.
- Океан уже не зовёт вас?
- Зовёт. И очень громко. Но лодыжка вынуждает меня задержаться на два-три дня.
- Здесь? Рядом с очаровательной мисс Игл, я полагаю.
- Она порядочная женщина.
- Да, в этом я успел убедиться. И она с нетерпением ждёт моего отъезда.
Полковник встал с кровати. Подошел к кувшину с водой.
- Не польете мне?
- Конечно.
- Спасибо. Я даже завидую вам, дорогой Уайт.
- Завидуете? Мне?
- Не удивляйтесь. У вас есть мечта. К тому же вы можете остаться в этом доме. Хотя бы на несколько дней. Доктор Игл милейший человек и хороший специалист, насколько я понял. Сестру свою замуж за вас он, конечно, не выдаст, и правильно сделает – вы ей не ровня. Пока. Ни состояния, ни имени, ни дела.
- Я и не думал о мисс Игл… в таком смысле.
- Отчего же? Вы же не намерены всю жизнь прожить холостяком, дорогой Уайт?
- Вы правы. Мне пока что не на что содержать семью, поэтому я не позволяю себе увлекаться женщинами.
- И то верно: увлекаться женщинами не стоит. Я тому наглядное подтверждение, - рассмеялся полковник. - Но примерить женщину на себя – это другое дело.
- Примерить? Что вы имеете ввиду?
- Через час я покину этот дом, и мы с вами вряд ли еще встретимся, Томас. Я же могу называть вас так?
- Да, конечно.
- А вы зовите меня Фицуильям. Если успеете, - рассмеялся полковник.
- Непременно.
- Я хочу успеть вам кое-что объяснить. Я не знаю, кто устроил всё именно так, но, вы знаете, наше общество устроено весьма странно. Есть мужчины и есть женщины. И им свойственно увлекаться друг другом. Мы даже способны любить. Вы представляете?! Это такая опрометчивость со стороны природы! Но я отвлекся. В обществе всё иначе. Не каждую женщину мужчина имеет право полюбить и взять в жены. Кстати, «полюбить» и «взять в жены» не всегда совпадают. Но вы это и так знаете. Так вот. Есть верхушка нашего общества. Пэры и мэры, и прочие с ними. Их сестры и дочери. И пока я не стал генералом, в эту сторону мне и заглядываться не стоит. А вам и подобно, Томас. А есть такие как Нэнси, прислуга наших гостеприимных хозяев. Для вас, рабочего человека, она вполне годится, если вы хотите всю жизнь прожить в маленьком городке, так и не познакомившись со своей мечтой. А для меня она мала. Мне может быть интересно просто провести с ней вечер. Но не больше. Это и есть «примерить». Но вот мисс Игл – это интересный вариант. Сестра доктора. Состояние у них небольшое. Полковнику в жены такую взять не зазорно. А вот вам сперва нужно осуществить свою мечту, переплыть океан, найти своё место в жизни, чтобы и домом обзавестись, и приодеться, и зарабатывать достаточно фунтов в год. Хотя там, за океаном, наверняка, будут уже не фунты. Но женщина должна быть как мундир мужчине – по плечу: чтобы и в пору была, и хорошо смотрелась. Вот так-то! Который час, Томас? Нам пора спускаться к завтраку. Оставьте меня на несколько минут, чтобы я мог привести себя в порядок, пожалуйста.
- Конечно, - ответил Томас и вышел из комнаты.

- Арлайл, - услышал Томас голос доктора, спускаясь в гостиную, - ты сможешь проверить повязку мистера Уайта? Меня срочно вызывают к больному.
- Конечно, Ричард. К кому на этот раз?
- К миссис Поулз. Она в горячке. Со вчерашнего дня ей стало хуже.
- Тебе может понадобиться моя помощь? Может, мне поехать с тобой?
- Нет, оставайся дома. Думаю, я справлюсь. Позаботься о мистере Уайте. Руку не помешает перевязать. А что полковник?
- Он уезжает в ближайший час.
- Он чем-то расстроил тебя? Своим отъездом?
- О нет, что ты! Я беспокоюсь за миссис Поулз. Поспеши.
- Ты права. Попрощайся за меня с полковником.
- Непременно.
Входная дверь закрылась. В гостиную вошла Нэнси с подносом в руках.
- Нэнси, - обратилась к ней мисс Игл, - уберите приборы мистера Игла. Он не будет завтракать.
- Слушаюсь, мэм, - ответила Нэнси. – Что-нибудь ещё?
- Нет, спасибо.
Когда Нэнси вышла, Томас решился зайти в гостиную.
- Доктор ушёл?
- Да, его вызвали к больному.
- Простите, я слышал ваш разговор, когда спускался по лестнице. Вы ассистируете брату?
- Только при необходимости. Желания помочь ему у меня гораздо больше, но Ричард редко позволяет мне это.
- Почему?
- Он желает мне другой жизни, я полагаю.
- Какой же?
- Мне нужно осмотреть вашу руку, мистер Уайт. Сменить повязку, обработать рану. Пройдемте в кабинет. Вот трость для вас. Вам будет легче ходить, опираясь на неё.
- Благодарю вас, мисс Игл.
Они прошли в кабинет доктора, и мисс Игл занялась перевязкой.
- Вы не хотите говорить за брата, - настаивал Томас, - но ведь за себя вы можете сказать. Какой жизни для себя хотите вы, мисс Игл?
- Зачем вам знать это? Сами вы минувшим вечером не стали нам рассказывать о своих мечтах.
- Почему же? Я честно вам признался, что хочу пересечь океан.
- Но не рассказали, почему и зачем.
- Это долгая история.
- Она связана с женщиной?
- Нет, что вы. Скорее, с моим отцом.
- Он был моряком?
- Вы проницательны.
- Он погиб?
- Я не знаю.
- Он не вернулся.
- Верно.
- Мне это знакомо.
- Правда?
- Да. Наш отец, Ричард Игл старший, в своё время уехал в Африку. Он был нотариусом. Вёл дела сэра Бенджамина Твиста. И заболел желтой лихорадкой. Умереть от укуса комара – в это так сложно поверить. Порой мне кажется, что я до сих пор не верю в это. Но поехать в Африку и проверить это, мне не хочется. Во мне не так много протеста, как это кажется Ричарду.
- Вы остроумны, мисс Игл. Мне раньше не доводилось общаться с остроумными женщинами. И с докторами женщинами тоже. Вы справляетесь не хуже брата.
- Спасибо, мистер Томас. Вы угадали. Не только Ричард после известия о смерти нашего отца загорелся желанием изучить медицину. Этот огонь горит и в моём сердце. Но единственное, что может быть мне позволено здесь, это стать сестрой милосердия при монастыре или госпитале. Или помогать брату. Второй вариант мне нравится больше, ведь здесь у меня больше возможностей. Позвольте мне осмотреть вашу ногу.
- Конечно. Я вам полностью доверяю.
- Меня это радует так же, как и удивляет.
Мисс Игл сняла повязку с ноги Томаса, осмотрела ногу.
- Всё в порядке. Вернее, всё так, как и должно быть при подобном повреждении. Сустав на месте. Опухоль еще присутствует. Кожные покровы в месте удара синие. Я нанесу вам мазь. Она обезболивает и снимает отёк. И наложу тугую повязку. Но если будет сильно жать, скажите мне. Я нечасто это делаю. Мне особо не на ком практиковаться.
- Пока я здесь, я в полном вашем распоряжении: можете практиковаться на мне не только в поврежденных местах.
- Правда? – обрадовалась мисс Игл. – Я давно хотела попробовать наложить повязку на плечевой сустав.
В дверь постучали.
- Войдите, - ответила мисс Игл.
Вошла Нэнси:
- Мэм, завтрак готов. Полковник ждёт вас и мистера Уайта в гостиной.
- Спасибо, Нэнси. Полей мне воду на руки, - сказала она служанке и обратилась к Томасу. - Вы можете идти, мистер Уайт.
Выходя из кабинета доктора, Уайт ощущал такой прилив радости и возбуждения, будто он шел по трапу корабля «Бристоль».

Полковник уехал. Доктор заезжал домой и уезжал снова к своим пациентам, и у мисс Игл было предостаточно возможности общаться с Томасом, бинтовать его суставы и рассказывать о медицине. К концу дня у Томаса сложилось ощущение, что он всю жизнь знал эту девушку и удивлен тому, как долго они не виделись
Следующей ночью спал он крепко и океан не снился ему. Поэтому вопрос доктора за завтраком застал его врасплох.
- Когда вы планируете покинуть наш дом, мистер Уайт?
- Если я стесняю вас, доктор, то готов продолжить свой путь уже сегодня, - после некоторого замешательства ответил Томас.
- Не кажется ли тебе, Ричард, что состояние травмированной ноги мистера Уайта не позволяет ему тот час отказаться от нашего гостеприимства?
- Не сердись на меня, Арлайл, и не подозревай в невежливости или предвзятом отношении к нашему гостю, - с легкой покровительственной улыбкой произнёс доктор, положив свою ладонь на её руку. – И тем более в том, что я лишен радушия и гостеприимства. Нисколько. Даже напротив. Мне приятно общество мистера Уайта, и я вижу, что и тебя оно радует. Простите, что говорю о вас в третьем лице в вашем присутствии, дорогой Томас, - доктор повернул голову к Томасу, а потом вновь повернулся к сестре. – Но ты незамужняя девушка, Арлайл. А у нас гостит молодой человек. И нашим соседям, и моим пациентам очень скучно живется в нашем тихом городе. Эта ситуация уже дала пищу для разговоров и сплетен. Частично они дошли и до меня, хотя едва ли прошло два дня со дня приезда мистера Томаса. Оказать помощь больному – святой долг врача, но селить его у себя…
- Я понимаю вас, мистер Игл, - прервал его Томас, - и сегодня же покину ваш дом.
- Спасибо за понимание, мистер Уайт. Мне пора на осмотр к нескольким пациентам. Я вернусь к обеду. Застану ли я вас еще у нас дома?
- Думаю, нет.
- Тогда прощайте. Берегите ногу. И непременно исполните свою мечту. Как переплывете океан, напишите нам. Мне. Нам будет интересно и приятно узнать, что вы благополучно добрались до места. Ты согласна со мной, Арлайл? Ты здорова? У тебя кровь прилила к лицу. Может, тебе лучше прилечь? Нэнси проводит мистера Уайта.
Доктор встал из-за стола.
- Прощайте, мистер Уайт.
- Прощайте, мистер Игл, - ответил ему Томас.

Когда доктор вышел, мисс Игл заговорила:
- Простите моего брата, мистер Уайт. Думаю… Я почти уверена, что он не хотел оскорбить вас.
- Разумеется. Не волнуйтесь. Но скажите, где поблизости есть постоялый двор? Боюсь, длительное путешествие мне пока противопоказано.
- Да, вам нужно хотя бы день-другой ещё поберечь ногу. Я дам вам адрес. Но это не очень близко. Пешком вам туда не дойти. Я попрошу двуколку у нашего соседа, мистера Брамса. Он держит магазин. У него большая семья, и он многим обязан Ричарду. Думаю, он не откажет мне в просьбе.
- Спасибо вам, мисс Игл.
- Не стоит. Ричард прав. У нас маленький, тихий городок. И жизнь в нём скучна. Мне ли не знать этого? У меня нет компаньонки, чьё постоянное общество лишило бы наших соседей оснований судачить о нас с вами.
- Я понимаю.
- Благодарю вас. Но мне жаль расставаться с вами. Расставаться с вами вот так, - поспешила объяснить свои сова мисс Игл. – Надеюсь, вы напишите нам с Ричардом.
- Непременно.
- Я уже жду этого письма.


Взобраться в двуколку оказалось не так-то просто. Слуга мистера Брамса оказался почти юношей, и ему не хватало физических сил, чтобы помочь Томасу. Пришлось обратиться за помощью к бакалейщику. А на постоялом дворе к работнику гостиничного дома, чтобы помочь Томасу уже спуститься.
Траты на проживание обошлись Томасу слишком дорого, чтобы он мог позволить себе задержаться в городе хоть на один лишний день, поэтому, как только он смог наступать на ногу без резкой боли и подниматься, спускаться по ступеням, он вновь оказался в почтовой карете до Ливерпуля.

Океан встретил его сильными волнами, холодным ветром и крикливыми чайками. В другом случае он бы задержался на берегу, осмотрелся, нашел работу, чтобы иметь в кармане несколько лишних шиллингов в дорогу, но сейчас он понимал, что не сможет работать в полную силу, а покалеченный временный работник мало кому нужен, и у него нет времени искать таких людей. Тем более «Бристоль» отплывал уже на следующий день.

Шагнув на трап корабля, Томас не ощутил учащенного биения сердца, не затаил дыхание. Он шел и думал о том, как не споткнуться, как найти каюту, как сориентироваться на таком большом корабле. Потом, когда за бортом был бескрайний океан, он вышел на палубу и долго там стоял, вглядываясь в почти невидный берег. Думал о том, вернётся ли он сюда когда-нибудь. Нужно ли ему возвращаться.
За время пути он познакомился с несколькими людьми. В том числе с семьей из Бостона. Они возвращались домой, получив неожиданное наследство в Англии. Они держали кузницу и теперь планировали расширяться. Уговаривали Томаса поехать с ними. Предлагали хороший заработок и свою дружбу. Им хотелось, чтобы рядом был такой человек, с опытом и как-то связывающий их с родиной, оставленной много лет назад. Томас почти согласился, но просил дать ему время принять окончательное решение.
За неделю пребывания на корабле Томас написал Иглам три письма. И с каждым новым письмом, даже с каждой новой строкой он понимал, что мысленно обращается к мисс Игл, а формально нужно обращаться к её брату. Тогда он решил для себя, что будет писать ей письма. И если однажды ему представится такая возможность и основание писать ей, то он все эти письма покажет ей. Он с каждым часом становился всё ближе к своей мечте, всё дальше от берегов Англии, но остро нуждался в тонкой ниточке, связывающей его с тем местом, из которого он так рвался в этот океан.
Мысли об отце почти не приходили ему в голову. До последнего дня.
Томас вдруг задумался о том, что плаванье для моряка совсем не то, что для него, пассажира лайнера. Что его отец видел в морском путешествии совсем иное. И это иное недостижимо для него, Томаса. Он просто переплывает океан, делит каюту с еще тремя ирландцами, большую часть дня проводит на палубе корабля, борется с легкими, но ощутимыми приступами морской болезни, от чего даже похудел за время плаванья.
«Я не мой отец, - признался он в письме мисс Игл. – Я не понимаю его. Не могу понять. Его тягу к морю. Перед отплытием я несколько часов провёл в порту у грузовых кораблей. Я видел, как на них работают матросы. Вглядывался в их силуэты, мысленно приближал их к себе, пытался представить на месте кого-то из них отца – и не мог. У меня даже возникла мысль попроситься юнгой на торговое судно. Но я для себя понял, что жизнь моряка меня не привлекает. Совсем. Я привык к тяжелой работе, но совсем другой. Переносить грузы, драить палубу, сворачивать  и разворачивать паруса. Весь этот труд, положенный на то, чтобы судно от одного порта доплыло до другого, это важно, но не для меня. Я не могу сделать это смыслом моей жизни хотя бы на месяц.
Палмеры зовут меня к себе. Они кажутся мне порядочными людьми. Они даже готовы оплатить мою дорогу из Нью-Йорка в Бостон, чтобы я мог ехать вместе с ними. У них три взрослых замужних дочери, но зятья занимаются своими делами, а я напоминаю им их сына, погибшего в страшной перестрелке. Они прониклись симпатией ко мне и готовы помочь.
Сам океан кажется мне холодным и отстранённым, а Палмеры отзывчивыми и добрыми людьми. Мистер Палмер, пожалуй, слишком добр, и именно поэтому его дела идут не так хорошо, как ему хотелось бы. Он намерен открыть сталелитейную мастерскую, и предлагает мне стать управляющим в этом деле. Хотя мне кажется, что эта идея пришла ему в голову только тогда, когда он услышал мой рассказ о себе. Но миссис Палмер его поддержала. Мне кажется, они очень любят друг друга, но, тем не менее, они очень одиноки после смерти сына. Мне нужно хорошенько подумать над их предложением. Подумать, чтобы согласиться».
В последнюю ночь на корабле Томасу снился сон. В нём опять мисс Браун стучала в дверь и что-то кричала Томасу. Опять где-то за стеной был слышен гром, и без конца лилась вода. Томас проснулся от того, что кто-то тряс его за плечо и что-то кричал в лицо. Это оказался один из попутчиков-ирландцев. У него были красные перепуганные глаза. На плече дорожная сумка. «Бежать! Верх!», - кричал он Томасу. – «Бежать! Быстро! Верх!».
Когда Томас окончательно проснулся и осмотрелся по сторонам, попытался сесть на второй полке спального места в каюте, больно ударившись головой, он увидел, что пол на несколько дюймов покрыла вода. Томасу показалось, что он продолжает находиться внутри сна. Он потряс головой, но наваждение не проходило. Его ботинки плавали в воде. Ступив на пол босыми ногами, он понял, что так идти сложнее: ноги скользят. Выловил ботинки, обулся, выглянул в коридор. Несколько людей с узлами и дорожными сумками в спешке поднимались по лестнице.
Томас вернулся в каюту, нашел свою дорожную сумку, сложил в неё свой скудный запас вещей и побежал к лестнице. Там он встретил мужчину в морской форме.
- Проходите на палубу, скорей. В одном из отсеков пробоина. Ведутся работы. Вам лучше пройти в безопасное место. Сохраните свой билет. Поднимайтесь. Там вам скажут, куда пройти.
- Хорошо, - ответил Томас, и поспешил наверх.
На палубе было очень много людей. Все были встревожены. Несколько ребятишек плакали у матерей на руках. Томас нашел свободное место, подальше от паникующей толпы, и присел там. Было понятно, что все встревожены, и никто не знает, что же на самом деле происходит.
«Ты хотел приключений, Томас, - сказал Томас сам себе, - так вот они».
- Уайт, мистер Уайт! – донеслось откуда-то с верхней палубы.
Томас вгляделся в группу людей, стоящих на верхней палубе почти с такими же тревожными выражениями лиц, как и те, кто был внизу.
- Мистер Уайт! Я здесь! Вы видите меня?
Это был Палмер. Он махал руками, чтобы Томас его заметил.
- Да, мистер Палмер! Я вас вижу! – помахал Томас в ответ.
- Идите к лестнице! Поднимитесь сюда!

Томас прошел к лестнице. Мистер Палмер что-то сказал стюарту, и тот пропустил Томаса на верхнюю палубу.
- В шестом отсеке пробоина, - заторопился мистер Палмер. – Вам сказали?
- Да, - ответил Томас. – Сказали, что работы ведутся.
- Да, они перекрыли отсек. Всё сделано вовремя. Теперь нужно откачать воду. Это займет время. Мы задержимся в пути. Никто не знает, когда вам можно будет вернуться в каюты. Мы с миссис Палмер приглашаем вас к нам. Наша каюта поделена на две комнаты. В гостевой части есть софа. Вам там будет лучше, чем на палубе.
- Вы зря беспокоитесь, мистер Палмер, мне вполне удобно. Я не хочу вас стеснять. Вы же знаете, что я почти все дни проводил на палубе.
- Но ваша нога…
- Я практически здоров. Нога меня почти не беспокоит.
- Почти! Не упорствуйте! Я настаиваю! Миссис Палмер настаивает! А вы не можете отказать женщине! «Роберт, - сказала она мне, - если этот милый мальчик тоже погибнет, я не переживу!».
- Но почему я должен погибнуть? Всё ведь хорошо. Отсек перекрыт. Воду откачают, и мы все благополучно прибудем в Нью-Йорк.
- Вот именно, мой мальчик! Все и благополучно! Идемте со мной! Миссис Палмер ждёт нас. Айрис одна не справится с нею! Идёмте же, идёмте!
- Айрис?
- Личная горничная миссис Палмер. Не вздумайте положить на неё глаз! Мы женим вас на прекрасной девушке из хорошей семьи! – обескураживал Томаса мистер Палмер, держа его за локоть и слишком резво для больной ноги Томаса шагавший по палубе корабля.
- Посмотрите на меня, мистер Палмер. Ни один отец не выдаст за меня свою дочь, особенно если она из хорошей семьи.
- Не глупите, Томас. Можно я буду называть вас Томас? Вы просто еще не побывали в руках у нашего портного. Он настоящий волшебник!

Так решение, ехать ли с Палмерами в Бостон, было принято само собой.

- А вот и вы! – воскликнула миссис Палмер, увидев мистера Палмера, ведущего смущенного Томаса. – Вас не было целую вечность!
- Всего три четверти часа, дорогая. Но я выполнил ваше задание превосходно. Вы не можете не согласиться., - ответил ей Палмер.
- Я могу, но соглашусь, - парировала миссис Палмер. – Айрис, девочка, принесите нам всем чай.
- Конечно, мэм. Сейчас, - ответила горничная и вышла из каюты.
Томас едва успел заметить совсем юную, рыжеволосую, очень веснушчатую девушку небольшого роста, но крепкого телосложения. Когда она вышла, мистер Палмер заметил:
- Айрис удалось удержать вас в кресле, моя дорогая? Хорошо, что у неё такие крепкие руки.
- Бросьте ваши шутки, дорогой мистер Палмер. Крепкие руки Айрис весьма кстати в морской поездке, особенно во время качки. Но если бы я вознамерилась последовать за вами и самостоятельно отыскать мистера Уайта, то ни Айрис, ни кто-либо другой меня бы не остановили, - довольно резко заявила миссис Палмер мужу, а затем с материнской нежностью в голосе обратилась к Томасу: - Как вы, дорогой Томас?
- Со мной всё хорошо, миссис Палмер.
- С ваших брюк капает вода. Под вами уже целая лужа. Должно быть, ваши ботинки совсем промокли.
- Да, в моей каюте воды было по щиколотку. А в коридоре и того больше.
- Вам непременно и сейчас же нужно переодеться и переобуться в сухое. Роберт, вели Айрис предоставить Томасу что-то из твоих вещей. Ты же не будешь против?
- Я буду только рад, - ответил мистер Палмер жене.
- Что вы! – не согласился Томас. – Я не могу принят от вас… Я не могу! Это невозможно. Это совершенно…
- Всё хорошо, Томас, - успокоил его мистер Палмер. – У меня достаточно одежды и обуви с собой, чтобы одолжить или, скорее, подарить вам пару брюк, рубашек и туфли.
- Пару?
- Конечно. Пока вы попадете в руки нашего портного, пройдет несколько дней. Вам же нужно в чем-то ходить, а в своей одежде показываться в обществе миссис Палмер вы можете только на борту «Бристоля», который, я надеюсь, мы завтра всё-таки покинем.
- Я бы рекомендовала им благополучно доставить нас до Нью-Йорка, - произнесла миссис Палмер спокойным голосом. – У меня большие планы на ближайший месяц. И судебные тяжбы с компанией по морским перевозкам в них не входят.
Остаток пути Томас свыкался с мыслью, что случайное знакомство задало курс его плаванью в новое и неизведанное с невероятной быстротой и непредсказуемостью.
Благополучно доплыв до берегов Америки, спускаясь по трапу, он наконец-то ощутил то волнение, которого ожидал от самого себя еще неделю назад.
Океан остался позади. Мысли об отце кружились где-то рядом с Томасом, но не достигали его сознания. Впереди была неизвестная дорога, новые обстоятельства и удивительные люди. Палмеры шагали уверенно и вдохновенно.
Прибыв в Бостон и расположившись у гостеприимных и настойчивых Палмеров, Томас при первой же возможности отправился на почту и отправил Иглам телеграмму и письмо. Телеграмма была следующего содержания: «Добрался благополучно. Сейчас в Бостоне. Письмо будет позже. Ваш Томас Уайт». Это были излишние траты, но мистер Палмер вызвался покрыть и их всё с той же настойчивостью, с которой уже вознамерился сделать Томаса самым завидным женихом округи.
В письме же были кратко описаны подробности поездки и знакомства с Палмерами, их приглашение и нынешнее обстоятельство дел. А также в нём содержалась просьба об ответном письме и рассказе о состоянии дел семьи Игл.
Томас понимал, что по непонятным ему причинам почтовые дела обстоят что в Англии, что в Америке гораздо хуже, чем перевозки людей. Понимал, что ждать ему новостей от Иглов придется несколько недель. Телеграмма же должна была прийти к ним намного быстрее. А ему очень хотелось ощутить в руках эту нить, связывающую его с родными местами.
Мысли об отце больше не посещали его. Палмеры так стремительно и неизбежно ввели его в круговорот преобразований и перемен, что Томасу оставалось только быстро соображать, всё улавливать, многому учиться и отсыпаться крепким сном.
Томас привык зарабатывать малые деньги тяжелым физическим трудом, скудно питаться и много ходить пешком, а теперь ему приходилось хорошо одеваться, хорошо питаться, ездить в кабриолете или ландо, отдавать приказы работникам и слугам, хоть и не многочисленным, но смотрящим на него искоса, как на приезжего и чужака. Томасу понадобилось несколько месяцев, чтобы влиться в новый круг людей, войти в незнакомый ему мир, в совершенно другой ритм жизни и привыкнуть к нему.
Это не было легко, но это занимало всё его время и все его мысли. За эти шесть месяцев он написал в Англию десяток писем и получил столько же в ответ. Писал ему мистер Игл. Письма были дружелюбными, порой ироничными, весьма лаконичными и с обязательными пожеланиями  самого лучшего от мисс Игл.
В один из осенних дней Томас решил пройтись по городу, завороженный красотой опавшей листвы на мостовых. Он вспомнил свои ежеутренние и ежевечерние прогулки и твердо решил вернуть эту традицию в свою жизнь.
Закатное солнце просвечивало разноцветную листву вековых деревьев. Томас стоял меду ветвей большой ивы, подняв голову вверх, отходил назад, пытаясь поймать солнце между свисающими ветвями, и не заметил, как вышел на дорогу, по которой ехал дилижанс. Он услышал крик и шум, но было уже поздно. Сильный удар в левое плечо и бедро отключил его сознание.
Придя в себя, Томас ощутил резкую боль, от которой чуть снова не ушел в забытьё, но спустя несколько минут смог понять, что он находится в больничной палате, что лежит на чём-то очень твёрдом и не чувствует своих ног. Медсестра заметила, что он пришел в себя, и позвала врача.
Врачом оказался довольно молодой мужчина, худощавый, с серьезным лицом, впалыми щеками, глубоко посаженными глазами и неожиданно чувственными губами. У него были всклокочены волосы, как будто он только что проснулся и не успел пригладить их. Все эти несуразности его вида привели Томаса в замешательство, и он какое-то время не понимал вопросов доктора, рассматривая его и силясь понять, как такие черты могут уживаться на одном лице.
- Мне нужно осмотреть вас, мистер Уайт. Я буду колоть ваши ноги иглой, и прошу вас описать ваши ощущения. Вы меня понимаете? Мистер Уайт? Вы слышите меня.
- Да, слышу, - спустя минуту отозвался Томас.
А сам подумал: «Как его зовут? Я не услышал его имени».
- Как вас зовут, доктор?
- Дэймон. Саймон Дэймон. Мои родители бродячие музыканты, очень веселые люди с необычным чувством юмора. Я пошел не в них. Чувства юмора у меня нет вообще, так что пусть моё имя вас не веселит.
- Саймон Дэймон, - повторил вслух Томас. – А что, кого-то это веселит?
- Да, мистер Уайт, моих родителей. Они сочинили обо мне веселую песенку и довольно часто исполняют её на публике. Но я рад, что вы с этой песенкой незнакомы, и наше с вами лечение пройдет без дурацких шуточек на мой счёт. Но я жду вашу реакцию на мои действия, мистер Уайт.
- Какие действия, доктор?
- Вы не чувствует уколов?
- Уколов?
Тут Томас ощутил острую точечную боль в руке в области запястья и резко отдёрнул руку.
- Здесь-то вы всё прекрасно чувствуете, я правильно понимаю?
- Ещё бы?
- А здесь – нет. Верно?
- Где – здесь?
- Я так и полагал. Отдыхайте, мистер Уайт. Мы будем наблюдать за вами. Мне хочется надеяться на лучшее, но в данный момент прогноз неутешительный. Вам необходимо менять положение тела каждый час. Будьте смиренны и послушны. Это в ваших же интересах.
- Доктор, подождите. Скажите, что со мной.
Доктор заглянул в записи и прочёл:
- Перелом левой ключицы со смещением, закрытый перелом плечевой кости левой руки, перелом малой берцовой кости левой ноги, подозрение на перелом и смещение третьего поясничного позвонка. Вероятно, из-за последнего вы и не чувствуете ног. Нужна операция. И как можно скорее, чтобы выяснить, насколько серьезно поврежден спинной мозг.
- Операция? – Томас не мог до конца воспринять и осознать услышанное.
- Да. Я как раз сейчас займусь решением этого вопроса. Отдыхайте.
- Но что за странные штуки у меня на руке и ноге?
- Это гипс.
- Гипс?
- Да, его используют скульпторы. А один русский врач догадался смешивать сухой гипс с водой, обмакивать в этот раствор ткань, обматывать ею место перелома по определенной технологии, тем самым фиксируя поломанную кость.
- Русский врач? – рассеянно переспросил Томас.
- Да, Пирогов, кажется. Так вот, - увлеченно продолжал доктор Дэймон. - Через короткое время гипс застывает, фиксирует место перелома, это позволяет кости лучше срастаться. Так что есть все шансы, что вы поправитесь. Нужно только разобраться с вашим позвоночником.
- Понятно.
- Вот и прекрасно.
Доктор почти вышел из палаты, но в дверях остановился, обернулся к Томасу.
- Ах да, простите. У вас есть близкие, которым можно сообщить о вас?
- Близкие? – всё еще не мог прийти в себя Томас.
- Родственники, семья?
- Есть Палмеры, - наконец-то собрался с мыслями Томас.
- Палмеры с Брит-сквер?
- Да. Вы их знаете?
- Да. Мой старший брат женат на их младшей дочери. Я сообщу им. А кем вы им приходитесь? Я никогда о вас не слышал.
- Я? Им? Мы вместе плыли на корабле «Бристоль» из Ливерпуля.
- Вы тот англичанин, которого они привезли с собой и поставили управляющим. Забавная история с печальным финалом. Хотя… это еще не финал. У вас есть все шансы. Сейчас в Бостоне доктор Адамс. Я свяжусь с ним. Отдыхайте.

Через два часа в палате Томаса плакала миссис Палмер, а мистер Палмер обнимал её за содрогающиеся плечи и просил быть сильной.
- Кто придумал эти чудовищные машины, разъезжающие по нашим узким улочкам?! – возмущалась миссис Палмер.
- Если вы о дилижансе, моя дорогая, то автор этого изобретения сегодня уже неизвестен, но жил он, вероятнее всего, в 16 веке, я полагаю.
- Вы способны полагать в такой момент, мистер Палмер? – недоумевала миссис Палмер.
- Я всегда в состоянии полагать, моя дорогая. Мне приходится это делать. Особенно в те моменты, когда ваши эмоции полностью овладевают вами.
- Но водитель! Куда смотрел водитель?! – продолжала миссис Палмер.
- Он смотрел на дорогу, я полагаю.. – пытался ответить ей муж.
- Вы снова полагаете! Вы невыносимы!
- Уверяю вас, - вмешался в разговор Томас, - водитель здесь совершенно не виноват. Это я сам допустил оплошность. Засмотрелся на закатное солнце сквозь ветви деревьев.
- Вы непредусмотрительно поэтичны, мой мальчик, - заметил мистер Палмер Томасу. – Что вы делали там в такое время? Разве у вас там были дела?
- Нет, мистер Палмер…
- Я же просил вас звать меня просто Робертом.
- Нет, Роберт, я просто гулял. Раньше я каждое утро и каждый вечер проходил несколько милей пешком
- Какой ужас! – воскликнула миссис Палмер.
- И мне это нравилось, - продолжил Томас. – Очень. Мне захотелось пройтись пешком.
- Не все свои желания следует удовлетворять! – уже успокоившись, твёрдо заявила миссис Палмер. – Я всегда это говорила. Захотел, прошёлся, а теперь лежите здесь как фарфоровая кукла.
- Скорее, тряпичная, - поправил её мистер Палмер.
- Да, - согласилась с ним жена и задумалась о чём-то, глядя на Томаса рассеянным взглядом.
- Может быть, нужно написать кому-то в Англию, мой мальчик? Я пришлю к вам Эндрю. Вы продиктуете ему письмо. Или вы хотите отправить телеграмму?
- Спасибо, Роберт. Я вам очень признателен. Пришлите Эндрю. Не плачьте, дорогая Ребекка. Я ведь живой.
- У вас слёзы, дорогая? – забеспокоился мистер Палмер, взглянув на жену.
- О, Томас, - воскликнула миссис Палмер, не обращая внимания на слова мужа. - Вы напоминаете мне любимую куклу нашей милой Сэнди после того, как по ней проехала повозка. Куклу пришлось выбросить! Такое ужасное зрелище она представляла! Уцелела только голова. Но из-за одной головы оставлять её не представлялось возможным. Сэнди устроила бы настоящие похороны, но я ей не позволила. Я объяснила ей, что это всего лишь вещь, игрушка! Что мы купим ей точно такую. Но ведь вы не вещь! Вас нельзя починить или заменить! Вы лежите здесь, весь в бинтах. Вы очень невезучи, мой мальчик! Что это за бестактная способность попадать в неприятности?! Я возмущена! Я очень возмущена! Роберт, увезите меня отсюда! Я больше не могу этого видеть! Немедленно выздоравливайте, Томас! Вы слышите меня? Немедленно!

Когда они ушли, Томас стал обдумывать, что написать Иглам.
Когда пришел Эндрю, он продиктовал ему короткую телеграмму: «Столкновение с дилижансом. Несколько переломов. Невозможно писать письма и ходить. Ваш Томас».
Правая рука почти не пострадала, и Томас был вполне способен написать даже несколько страниц письма для мисс Игл, но он этого больше не хотел. После того как ему с помощью медсестер пришлось поворачиваться на бок, а потом опять ложиться на спину, о мисс Игл он постарался больше не думать.
Однако через несколько дней медсестры вошли в его палату, оживленно обсуждая произошедшие с одной перемены.
- Завтра начинаются курсы, Марта! Через полгода ты будешь обращаться ко мне «мэм» и приседать при моём появлении, - с улыбкой сказала одна из них.
- За полгода ты не сумеешь стать врачом, Селия.
- Но я начну учиться на врача, а это уже что-то значит в нашей больнице.
- И не только в нашей.
- Это точно. Итак, мистер Уайт. На какой бок сейчас поворачиваемся?
- На левый.
- У вас там неприличное количество переломов.
- Тогда зачем вы спрашиваете?
- Проверяем, в своем ли вы уме, - смеялась одна из девушек. – Помоги мне, Марта. Только будь осторожна.
- Это ты будь осторожна. Ты еще не доктор! – смеялась ей в ответ другая.
- Простите, пожалуйста. А можно узнать, о чём вы здесь сейчас говорили? Одна из вас собирается стать врачом? Разве такое возможно? – спросил Томас.
- Мы в Америке, мистер Уайт! Здесь возможно всё! Не удивляйтесь!
- А вы могли  бы принести мне чернила и почтовую бумагу, конверт, чтобы отправить письмо?
- Мы попросим Рэйчел. Она всё сделает. Будете писать любовное письмо, мистер Уайт? – с улыбкой спросила Марта.
- Или завещание? – подхватила Селия.
- Не то, и не другое, - подыгрывая им, ответил Томас. – Хочу написать друзьям в Англию. Мистеру и мисс Игл. Мистер Игл врач. А его сестра давно мечтает о врачебной практике, но в Англии это пока невозможно. Хочу им рассказать, как с этим дела обстоят здесь. Вы расскажете мне подробности?
- Обязательно! – ответила Селия. – Но только через час, когда придем снова помочь вам повернуться.
- Рэйчел сейчас придет к вам, - сказала Марта.
 
Позже Томас всё разузнал у Селии, а также расспросил всё еще раз обстоятельно и подробно у доктора Дэймона, и написал об этом Иглам. Он решил, что мисс Арлайл это будет интересно.
Операция на позвоночнике прошла успешно, но образовавшаяся вследствие удара гематома долго не проходила, и чувствительность не возвращалась в ноги Томаса. Он старался мужественно относиться к своему состоянию и просто не думать о том, что это может быть навсегда.
Палмеры просили доктора отпустить Томаса к ним домой, обещая обеспечить ему самый лучший уход. Он согласился при условии, что перед этим Томас проведет некоторое время в клинике доктора Адамса, специалиста по травмам позвоночника. В Нью-Йорке. Это было очень дорого, и поэтому Томас категорически отказывался, но Палмер настоял на своём.
В клинике доктора Адамса Томас провел полтора месяца. Гематома прошла. В ноги стала возвращаться чувствительность. Помогали ежедневные массажи, упражнения, ванны и разговоры с доктором Адамсом, который настаивал на том, что человеческая вера в свои силы способна превозмочь все недуги, а хандра и уныние в купе с ленью и жалостью к себе убивают даже тех, кто не очень-то болен. Томас не собирался сдаваться. Но срок пребывания в клинике подходил к концу, и предстояло вернуться в Бостон.
- Вам пришлют медсестру из клиники Бостона – для сопровождения, - сообщил доктор Адамс. – Она приедет завтра. Изучит наши методики, оборудование. Палмеры настояли на том, чтобы продолжить терапию в домашних условиях. Дэймон предоставит им знающего человека. На время. Используйте его с толком, Томас. Вы молоды. У вас есть все шансы вновь стать на ноги.
- Я буду стараться, доктор Адамс.

На следующий день приехала медсестра из бостонской клиники, но она общалась с доктором Адамсом, с другим персоналом больницы, и до самого вечера Томас её не видел.
За окном начались сумерки. В комнате стало темно. Томасу нравилось это время. Закатное солнце красиво отражалось в стекле окон. Ветви цветущей вишни казались чем-то волшебным и живым.
- Как красиво! Хорошо, что вы не зажгли свет, мистер Уайт.
- Да, очень красиво. Мне и самому очень нравится.
Томас повернулся к двери, чтобы понять, кто пришёл, и увидел девушку в одежде медсестры. Она показалась ему знакомой, хоть он не мог разглядеть лицо и точно не видел её здесь раньше.
- Вы приехали за мной? Доктор Адамс уже всё показал и объяснил вам?
- Да, мистер Уайт. И показал. И объяснил. И вы правы, я приехала… за вами. Спасибо вам за письмо.
- Какое письмо? – растерялся Томас. – О чём вы?
Она подошла к окну. Лучи закатного солнца осветили её лицо.
- Арлайл? – произнёс Томас чуть дрогнувшим голосом. – Вернее, мисс Игл! Это вы?
- Я очень рада, что вы наконец-то меня узнали.
- Но как вы оказались в Нью-Йорке? Вы приехали из Бостона! Как вы оказались в Бостоне?
- Приехала из Йорка. Вернее, приплыла. Из Ливерпуля. На корабле «Бристоль». Также как и вы. Ричард был против. Но он не может бесконечно держать меня в границах Йоркшира. Это было бы нечестно.
- И вы приехали одна? Без компаньонки?
- Говорят, в Америке это уже никого не смущает. А вы смущены?
Мисс Игл подошла ближе, на расстояние вытянутой руки.
Томас не удержался и взял её за руку.
- Я очень рад. Настолько рад, что просто не способен смущаться. Но… я тут вспомнил, что в прошлый раз при встрече с вами едва передвигался на одной ноге, а сейчас и вовсе прикован к постели.
- Прикованы? Где же ваши кандалы и цепи?
- Вы шутите! Как это прекрасно, мисс Игл! Вы шутите! Их нет!
- Тогда у нас всё получится. Завтра мы возвращаемся в Бостон. А сейчас вам нужно поспать.
- Вы уже уходите?
- Я должна.
- Побудьте еще несколько минут, - сказал Томас, не отпуская руки мисс Игл.
- Хорошо, - ответила она, осмотрела Томаса и добавила. – Вы умудрились повредить ту же руку и ту же ногу.
- Но я прибавил к ним ключицу и позвоночник, - пытался шутить Томас.
- Кажется, вы и в весе прибавили, - подхватила его шуточный тон мисс Игл.
- Да, это всё Палмеры, мои друзья и благодетели. Они предоставили мне такой рацион питания, от которого за полгода портному пришлось перешивать мои костюмы трижды. Возможно, еще и поэтому я решил вернуться к пешим прогулкам. И видите, куда они меня привели? – сказал Томас с иронией.
- С вашим ростом и статью, мистер Уайт, физические нагрузки весьма полезны, а при нынешнем положении просто жизненно необходимы. Если вы позволите, я хотела бы помочь вам в этом.
- Позволю? Да я буду рад! Просто счастлив! Я уже счастлив, мисс Игл. Счастлив видеть вас, - голос Томаса дрогнул, и если бы он мог видеть себя со стороны в этот момент, то увидел бы на своем лице счастливые глаза бесконечно влюбленного человека.
- Можете звать меня Арлайл, дорогой Томас, - сказала мисс Игл и сильнее сжала его руку. – Мы продолжим наш разговор завтра. Сейчас мне пора идти.
- Где вы остановились? В Бостоне?
- Одна из девушек, работающих медицинской сестрой, снимает комнату в доме неподалеку от больницы. Её соседка уехала навестить родственников, и Рэйчел предложила мне пожить у неё.
- Да, я помню Рэйчел. Это через неё я отправлял вам письма.
- Она мне рассказала.
- Вы уже познакомились с Палмерами?
- Еще нет. Но Рэйчел мне и о них многое рассказывала, - улыбнулась мисс Игл.
- Обязательно познакомитесь.
- Непременно. Но сейчас нам пора расстаться.
- До завтра, Арлайл.
- То завтра, Томас, - ответила мисс Игл, забрав свою руку из руки Томаса, и вышла из палаты.

Никогда еще Томас не чувствовал себя таким счастливым. Ему казалось, что он может встать и пойти вслед за мисс Игл. Он попробовал сдвинуть ногу усилием воли, и всего лишь на четверть дюйма, но ему это удалось.
Океан счастья и стремления жить захлестнул его, ворвался во все клеточки тела, мешал дышать. Томас ощутил себя так, будто оказался на глубине своих неожиданно открывшихся чувств и не знает, что с этим делать. Нужно вынырнуть, нужно подняться вверх, уже зная, какая вокруг глубина, и плыть, переплыть этот океан. Другой берег уже виден.

Понадобился год упорного труда, чтобы Томас сумел пройти несколько шагов и еще два года, чтобы эти шаги давались ему почти с прежней лёгкостью.
Мисс Игл за это время сумела стать врачом и миссис Уайт. Но когда стало понятно, что она в положении, их общим с Томасом решение стало возвращение на родину.
Палмеры, бесконечно привязавшиеся к Томасу и Арлайл, категорически отказывались их отпускать и удивили всех знакомых своим решением продать прибыльное дело и переехать жить в Англию.
- Зачем нам оставаться здесь? – отвечала вопросом на вопрос миссис Палмер, когда её спрашивали о причине их отъезда. – Что такое есть в Америке, чего у нас может не быть в Англии? Йоркшир прекрасен. И там уже есть литейная мастерская, которую мы с Робертом обязательно выкупим.
- Ребекка придумала себе, что мы должны лично помочь Томасу обосноваться на родине столь же блистательно, как и в Бостоне. Что он сам не справится, - пояснял мистер Палмер.
- У него нет наших средств, Роберт! – резонно замечала миссис Палмер.
- Конечно, нет, дорогая. Все наши средства при нас. По завещанию Томасу, разумеется, полагается некоторая часть, но ведь мы пока не собираемся умирать.
- У меня нет таких намерений.
- У меня тоже.
- Хоть в чём-то мы сошлись.
- Ты не хочешь ехать в Англию, дорогой?
- Что ты, дорогая?! Как я могу не хотеть, когда этого так хочешь ты?! Я вслед за тобой очень хотел обосноваться в Бостоне по соседству от твоих дальних родственников. Очень хотел заняться кузнечным делом. Хорошо, что не собственноручно. Помнится, я еще много чего хотел. И вот теперь пришел черед страстно желать вернуться в Англию.
- Ты против?
- Я в восторге! Мне доставляет удовольствие решать маленькие задачки, которые ты ставишь передо мною. Если бы не ты, дорогая, моя жизнь была бы совершенно скучной. Кстати, хорошо, что Томас не внял твоей настойчивой рекомендации приобрести один дом для нас всех. Пусть он получит возможность делать нам визиты и тем самым вносить разнообразие в нашу спокойную провинциальную жизнь.
- Раз мы поселимся в Йорке, то ему не суждено оставаться провинциальным городом. Я тебя уверяю, Роберт.
- В этом не может быть никаких сомнений!
- Эти Иглы достойные люди?
- Ты всё ещё сомневаешься? После того, что Арлайл сделала для Томаса?
- Нельзя судить обо всём семействе по его одному члену, Роберт. Тебе ли не знать этого.
- Ты снова права, миссис Палмер, в девичестве Гардинер, - с расстановкой произнес девичью фамилию жены мистер Палмер.
- Что вы хотите этим сказать?
- Всего лишь хочу напомнить, что ваши предки были садовниками и…
- Кто-то из предков, - не дала договорить мужу миссис Палмер. – И среди садовников весьма редко попадаются плохие люди. Однако вернёмся к этим Иглам. Вы думаете, они держат орлов?
- Конечно, нет, Ребекка. Брат Арлайл врач. Отец был юристом. Мать дочерью священника. Но что-то от орлиной стати в милой Арлайл, несомненно, есть. И вообще это очень хорошее сочетание.
- О чём вы?
- Уайт и Игл. Белый орёл.
- Да, это лучше чем Гардинер и Палмер – поломник-садовник, - от души рассмеялась миссис Палмер, и муж присоединился к ней.

Морское путешествие на корабле «Бристоль» в обратную сторону было для Томаса совершенно другим. Он плыл не один. Арлайл держала его под руку и была молчалива, будто сосредоточена на чем-то в глубине себя. Она твердо решила добиться от брата разрешения помогать ему в его врачебной практике в качестве врача и вскоре после рождения ребенка, когда это станет возможно, продолжить эту практику. Становиться только женой управляющего литейной мастерской и матерью его детей ей не хотелось. Томас не переубеждал жену, а тихо радовался тому, что она у него есть. Тому, как повернулась его жизнь. В очередной раз убедился, что он в отличие от отца ни за что не стал бы уезжать на долгие месяцы от своей семьи, даже ради денег. Он понимал, что лишь невероятным везением можно объяснить его встречу с Палмерами, и всякий раз с благодарностью относился к  участию в его жизни энергичной Ребекки и рассудительного Роберта.
Приехав на могилу матери и положив на холодный камень живые цветы, Томас осознал, что не зря пересек океан, что очень благодарен отцу за разбуженную в нём мечту: её яркий свет, как огонь маяка, привел его не в ту гавань, к которой он стремился, но в ту, которая оказалась ему очень нужна.


июль 2019