Фестивали-2

Фестивали. Посиделки у костра…

Сидишь ты такой всю ночь в уютной тусовке. Костер. Чай. И не только. Гитара и набор губных гармошек. И слушатели. Насколько я помню, они всегда были благодарными. Может это и глупости, но обмен энергией был еще тот. Драйв. Такой, когда начал, и останавливаться не хочется. И даже делать перерывы. На чай или сигаретку. Потому что остановка обязательно погасит эту движуху и придется разгоняться заново.

А тут еще из темноты подтянулся гитарист. Не поющий, но играющий. И как играющий! Меньше минуты на то, чтобы состроить гитары – и понеслась. Начинается блюз.

Теоретически, блюз не должен смотреться ночью в лесу у костра. Блюз – это солнце, прерия, яркое солнце бликует на рельсах полузаброшенной железнодорожной ветки. И человек в покрытых пылью сапогах, бредущий вдоль рельс по направлению к солнцу.

Но смотрелся.

В ночном лесу губную гармошку слышно далеко. И на звук приходят люди. Постоять. Послушать. Выпить чаю. Поцеловаться там в стороне, куда не добивает свет от костра. И всё это под музыку.

Он тоже вышел на звук. Слегка шатающийся. Присел на бревно у огня и попросился спеть. И затянул что-то классически бардовское. На трех аккордах. В которые ему было очень тяжело попадать пальцами.

Почему-то большинство таких исполнителей бардовской песни считают, что для песни важен лишь факт ее существования. И больше не нужно ничего. Можно не попасть в ритм. Можно пролететь мимо мелодии, а еще лучше просто забить на нее и весь текст проговорить. А слова можно забыть и делать в процессе длинные паузы, напрягая память и слушателей. А потом плюнуть, оборвать песню на середине и затянуть новую. В принципе, подмены никто не заметит. Потому что звучит так же. Да и внимание уже потеряно.

Кто-то пошел заниматься дровами. Кто-то полез в палатку поискать теплые вещи. Целующаяся парочка растворилась где-то в темноте. Непоющий гитарист тоже куда-то пропал.

Правила гостеприимства не позволяют мешать. Если человек пришел, то надо дать ему высказаться. Свобода, млин, слова. Меня надолго не хватало. Я негостеприимен. Максимум – одна кружка чая. Потом гитара отбирается, и ты пытаешься вернуться к тому темпу, который был. А если гость пришел со своим инструментом – то его можно просто заглушить. Как правило, голос у таких слаб. Они не пытались переорать чей-то магнитофон на соседнем сиденье в пригородном поезде, он же электричка в народе. А если и пытались, то не получалось.

Постепенно все возвращается к прежнему состоянию. Костер весело потрескивает и щедро раздает свое тепло. Из темноты опять подтягиваются люди. Ночь продолжает двигаться в сторону утра. И до самого утра здесь будет блюз. В который можно превратить всё. Даже бардовскую песню (которую я, на самом деле очень уважаю и местами даже нежно люблю). Потому что блюз – это не ноты, не текст, не звук, не прерии, не железная дорога и не яркое солнце заокеанской страны. Блюз – это состояние души.