Кожа наших листьев

От автора: полное название книги - "Кожа наших листьев, или Похождения космической психопатки". Это первая книга дилогии. Все события и персонажи, отраженные в книге, могут существовать только в отдаленном будущем, следовательно, вымышлены. Все образы и модели персонажей книги находятся в возрасте 18 лет и старше. Совпадения имен и фамилий персонажей с именами и фамилиями реальных людей случайны. Автор благодарит А.В.П. за помощь при работе над книгой.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Повинуясь безмолвному требованию белобрысого охранника, Карина Травиц вынула пистолет из кобуры и протянула его сидевшему за столом мужчине в форме, такой же, какую сейчас носила сама Карина. Охранник был из новых — этого совсем юного сержанта женщина видела тут впервые. Кажется, она произвела на него впечатление — взгляд сержанта погладил клифт, оттопыренный на груди, прошелся по тонкой талии и упал на колени, обтянутые бесцветными чулками. Карина едва заметно повела бёдрами. У сержанта едва заметно порозовели щёки. Всё было вполне закономерно...

— Вы больше двух месяцев из него не стреляли, — заметил сержант, согласно инструкции сканируя пистолет штатным компьютером. — Тяжёлый он у вас какой-то...

Это он тоже заметил.

— Последний раз я стреляла на прошлой неделе. Дважды, — возразила Карина.

Сержант отключил пистолет от компьютера и оглядел его. Штатный, на первый взгляд, «фонгер», какими вооружено большинство оперативников. Основной импульсный бластер со встроенным счётчиком выстрелов, да дополнительный нейтрализатор с таким же счётчиком. Из нейтрализатора стреляют, если, например, злоумышленника нужно брать живым... Стоп, тут же ещё один ствол!

Заметив, как удивлённо поднялись брови у молодого человека, Карина пояснила:

— Специальный заказ. Ограниченная серия. Пулевой подствольник двадцать шестого калибра.

— Металлические пули? Какой в них смысл? — спросил охранник. — Только лишняя тяжесть.

— Большой, — просто сказала Травиц. — Так я пройду?

Охранник был любопытен. Да и явно не прочь пообщаться с красивой брюнеткой — рослой, фигуристой и стройной.

— Убойная сила невелика, — продолжил сержант. — Грохоту много. Если стрелять издалека, необходимо учитывать поправку на ветер, да много ещё... При неудачном попадании можно рассчитывать только на лёгкое ранение...

Карина подошла вплотную к столу и немного наклонилась, слегка нависнув над молодым сержантом.

— Я не стреляю издалека, — произнесла она, глядя охраннику в глаза. — И никогда не промахиваюсь...

— Попадаете в глаз?

Карина улыбнулась:

— Я всегда стреляю в живот, — негромко промурлыкала она. — И пули у меня с тупым наконечником, чтобы не проходили навылет, а оставались внутри. Мне часто бывает нужно задать вопросы на месте, а после нейтрализатора преступник ничего не может сказать. После бластера — тем более.

— Резонно, — согласился охранник, кивнув. — Иногда можно пренебречь некоторым гуманизмом в интересах работы, верно?

Он даже подмигнул. Карина издала смешок, прикрыла рот ладонью, потом наклонилась ещё ниже и сказала:

— Я соврала. Скажу по секрету, мне это нравится.

У сержанта по глазам пробежала лёгкая тень.

— В каком смысле?

— В прямом, — произнесла Травиц. — Я люблю стрелять в живот. Это самое мягкое и незащищённое место. Боль от пули в животе ни с чем нельзя сравнить. Я не скажу, что она сильнее, чем если бы тебя стали поджаривать живьём... Тут дело другое. Даже если тебе будут отпиливать руку ржавой пилой, ты не испытаешь такого мистического ужаса, как от ощущения маленького кусочка металла, засевшего у тебя в кишках. Мне нравится видеть изумление на лице: человек не в состоянии поверить, что это происходит именно с ним — это немыслимо, такое невозможно допустить... Ты с недоверием прикасаешься ладонями к животу... Даже если в руках у тебя было оружие, ты его выронишь — оно сразу же покажется таким ненужным и глупым... Как вообще всё вокруг. Потому что в реальности остаётся только сильнейший удар в живот — поначалу даже неясно, в какую именно точку вошла пуля. Ты опускаешься на колени, прижимая ладони всё сильнее. Боль локализуется вдоль пулевого канала и вокруг самой пули, а ты ложишься на бок и подтягиваешь колени, стараясь не делать резких движений. Хотя каждое движение, самое малейшее, только усиливает боль. Но оставаться неподвижным тоже невозможно, вот ты и пытаешься свернуться, сучишь ногами и царапаешь носками пол... — Карине было забавно видеть смущение на лице охранника. — Весь мир сжимается до размеров пули в кишечнике, больше вообще ничего не интересует... И вот тут самое важное — суметь задать необходимый вопрос. И получить на него ответ. Знаешь, как это лучше сделать?

— Показать капсулу с анестетиком? — догадался охранник.

— Нет капсулы. Ты работаешь на юге сектора Форд, где и слов таких не слышали...

— Ну, только если пообещать сразу же доставить в клинику...

— Планета Капчак. Там нет клиник...

Охранник задумался.

— Ответ прост, — тон Карины был очень серьёзным. — Минут через пятнадцать можешь пообещать пристрелить клиента, если он будет отвечать на вопросы.

— И что?

— И он выложит всё. Всю правду. Проверено.

— И вы его потом?..

— А как ты думаешь?

— Тоже пулей?

— Ну, конечно же, нет! — засмеялась Карина.

— Тогда чем?

— А ничем! Так и оставляю.

— Но... почему? Ведь это же...

— Негуманно? Конечно. Но кому до этого дело?

— Так ведь человек может ещё долго мучиться, прежде чем умрёт...

— Верно. Иногда два-три часа. А если повезёт, то и больше суток.

— Кому... повезёт? — сержант был, кажется, в полном разладе рассудка.

— Как это — «кому?» — Карина провела кончиком языка по верхней губе. И, видя, что молодой полицейский совершенно спал с лица, вдруг схватила его двумя пальцами за галстук и горячим шёпотом заговорила:

— А ты, дружище Мартин (это имя она прочитала на бейдже), зачем пошёл служить в полицию, а? Я знаю, что ещё пять или шесть лет тому назад тебя шпыняли и не принимали ни в одно общество. С тобой не соглашалась ложиться в постель ни одна девушка. Верно?.. Впрочем, — Карина отпрянула от стола, — ставлю свои чулки против твоего браслета, что ты и сейчас вне обществ, одинок и перебиваешься проститутками.

Сержант покраснел, захлопал белёсыми ресницами, откинулся на спинку стула, смотря на Карину, но не в глаза ей, а куда-то в область горла. Потом поиграл скулами и просипел:

— Вас ждут. Идите.

Карина прошествовала к приёмной, немного ругая себя — зря она, наверное, так с этим мальчишкой. Лучше бы попробовала немного завести его, чтобы он, качаясь сегодня на проститутке, думал о ней... Впрочем, ладно, она хоть не стала рассказывать ему всех подробностей, как иной раз поступала с «клиентами» после того, как те выкладывали ей необходимую информацию. Бенджамину Кацу по прозвищу Косточка она изо всех сил нажимала в середину живота его же собственной тростью каждые десять минут после снятия показаний. Этим, она, конечно, сильно приблизила конец известного «страхователя», отправившего в центр звезды, в ядерную плазму, шесть кораблей с несколькими сотнями ни в чём не повинных людей. А графиню фон Хойзере, торговку малолетними детьми, она уложила спиной вниз на решетчатый пол трансформаторной подстанции, привязав к арматуринам раскинутые крестом руки и ноги, потом разулась и встала босыми ногами ей на голый живот с маленькой дырочкой возле пупка... Вспоминая едва слышные бурлящие звуки из перекатывающейся тёплой и податливой мягкости под ступнями, Карина как-то не очень вовремя ощутила лёгкую влажность между набухающими губами... Да, она не просто так переминалась тогда, стоя на животе этой визжащей от жесточайшей боли мерзавки и придерживаясь левой рукой за дверцу силового шкафа. Да, она мастурбировала при этом — энергично, напористо, со вскриками и стонами, и кончила от собственной правой руки дважды — благо умела переносить самые сотрясающие оргазмы стоя. А оргазмы, чёрт возьми, бывали в таких случаях просто бешеные. Когда-то Карина думала, что это неправильно и что не помешало бы пройти курс психологической корректировки. Но затем, когда убедилась, что она никогда и ни при каких обстоятельствах не смогла бы причинить вред невиновному и — что уж совсем немыслимо — получить от этого удовольствие, решила отложить корректировку на неопределённый срок. Свои ощущения её вполне устраивали. К тому же она более чем достоверно знала, что чувствуют её «клиенты». Ещё на первой своей стажировке, когда оперативную группу неожиданно забросили на одну из дальних баз по срочной ориентировке, Карина случайно оторвалась от товарищей и вышла лицом к лицу с одним из бандитов. Тот недолго думая выпустил ей пулю в живот и скрылся. Всё произошло именно так, как лейтенант Травиц рассказывала сержанту. Молодая женщина, судорожно открывая рот и прижимая к животу ладони, медленно опустилась на колени, а после этого легла на бок, испытывая два взаимоисключающих желания — смирно замереть и куда-нибудь убежать прочь. Пуля в кишках была словно постоянный взрыв маленькой гранаты, словно жгучее пламя газовой горелки и челюсти крокодила одновременно. И на самом деле весь мир вокруг стал в одночасье ненужным и глупым… но была рация, по которой Травиц прерывающимся голосом вызвала помощь. Группа смогла прибыть только через час, а до базы Карину везли ещё часа два. По нелепой случайности ни у кого из оперативников не оказалось при себе анестетика, и всё это время Карина чувствовала кусочек металла, порвавший ей кишечник. Его содержимое медленно вытекало в полость, от чего боль только усиливалась и приобретала новые, разнообразные и невообразимые оттенки. Но Травиц знала, что её непременно спасут, и когда страх смерти ушёл, её перестало трясти, и остались только сконцентрированные ощущения. Они заставляли Карину протяжно стонать и всхлипывать, а малейшие толчки летящего ховера вызывали непроизвольные вскрики. Уже после всего, анализируя свои чувства, Травиц поняла, что нарастание боли было чем-то сродни надвигающемуся сильнейшему оргазму. Тогда в какой-то момент она вдруг мучительно захотела, чтобы её живот вдруг лопнул, и это — так ей в тот момент думалось — дало бы её телу наконец разрядку, в десятки раз более мощную и сладкую, чем это происходит при сексе или мастурбации. Хотя, конечно, ничего похожего на возбуждение в тот момент она не ощущала — об этом даже и подумать было немыслимо.

Вечером того же дня Карине сделали операцию и извлекли из живота пулю — маленький цилиндрик, слегка сужающийся одной стороной на конус. Двадцать шестой калибр. Утром Карина уже сама ехала на транзите домой, покинув клинику. Случай был, в общем-то, пустяковый с точки зрения медицины. Из-за сильного повреждения кишечника ей на всякий случай порекомендовали пару дней не есть острого, не пить спиртного и не делать резких движений, но все рекомендации тем же вечером были нарушены. Карине было немного больно в моменты, когда она подавалась своим телом навстречу толчкам члена (великолепный был у неё тогда любовник, этот механик!), но это лишь усиливало вожделение, так, что смазка буквально текла рекой, и вызывало особенно яркий оргазм, который заставлял её кричать куда громче, нежели вчерашняя боль.

Интересно, думала иной раз Карина, а что если вот так попробовать — зная, что тебе без проблем заштопают живот без неприятных последствий, — попробовать довести себя почти до точки невозвращения, до того момента, когда тёплое озеро выходит из берегов, а бёдра начинают непроизвольно подрагивать, и тут взять и выпустить пулю себе в кишки, чтобы кончить в момент болевого пика? От таких мыслей внизу всегда становилось сладко, томно и тепло… Но до действия, конечно, не доходило. Слишком уж оно казалось запредельным. Даже для неё, лейтенанта Карины Травиц, сумевшей в свои неполные тридцать испытать и попробовать почти всё, что придумали люди своей безудержной и извращённой фантазией за тысячи лет.

...Секретарь шефа улыбнулась Карине суховато, хотя и доброжелательно. Пожалуй, Карина среди всех сотрудников управления именно к ней — Кейко Вински — относилась с особой осторожностью. Немолодая уже, но исключительно привлекательная женщина славилась тем, что знала всё и про всех. Например, она точно знала, что Карина игнорирует психокоррекцию. Она знала, что Карина спит с мужчинами, женщинами и трансами. Впрочем, Карина тоже кое-что знала. Например, что Кейко Вински уже много лет замужем за человеком, который намного её старше и который — в это сложно поверить, но это так — став однажды несостоятельным как мужчина, не смог поправить здоровье и теперь бьёт Кейко, если застанет её мастурбирующей.

— Разрешите?

— Проходи, — голос шефа, как и его внешность, нисколько не изменился за последние полгода, пока Карина была то в командировках, то на коротком отдыхе, то (по случаю дня рождения брата Романа) — в секторе Рокфеллер, откуда до управления только одна дорога занимает почти неделю.

Шеф оглядел сверху вниз сотрудницу управления. А вот молодая женщина внешне немного изменилась с момента их последней встречи. Волосы стали темнее и чуть короче — вместо волнистой прически теперь они лежали идеально ровным каре. Как будто потемнели и глаза, приобретя глубокий, почти чёрный цвет оникса. Менее яркими, чем раньше, казались губы... и чуть более тонкими — наверное, женщина немного поработала над внешностью... Несущественно. Ничего радикального. И очень хорошо — с её красотой, которая (насколько было известно Радовану Даричу, комиссару полиции Взаимодействия) была врождённой, лейтенант Травиц могла вообще бы ничего особенного не делать. Однако, будучи женщиной, Карина с такой рекомендацией вряд ли бы согласилась.

— Садись, — тон шефа был благодушным, а это могло означать что угодно... И не означать ничего. Но вызов в любом случае не мог быть малозначащим. Травиц приготовилась внимательно слушать и быть готовой к любым вопросам.

Карина села у стола в удобное кресло, повёрнутое чуть боком по отношению к столу. Дарич произнёс в вызванный порт связи: «Пожалуйста, два сейти...»

И обратился к Карине: — я слышал, ты недавно из Рокфеллера?

— Да, я ездила к брату в гости.

— Планета Чандрасекар, если не ошибаюсь?

— Да, именно она.

— Твой брат занимается исследованиями в области растений?

— В принципе, да... Но он не учёный, не инженер, скорее — техник. Впрочем, он сейчас продолжает учёбу в магистратуре, чтобы в дальнейшем стать научным сотрудником.

Вошла Кейко, неся на подносе дымящийся кувшин сейти и две чашки. Карина и Дарич поблагодарили жестами. Карина осторожно налила себе на два пальца тёмно-зелёного напитка, который, если честно, терпеть не могла. Но настоящий кофе руководитель управления не пил сам и не угощал им посетителей. Впрочем, Карине кофе тоже не нравился, как и многим другим, кто впервые попробовал этот легендарный напиток уже в довольно зрелом возрасте.

— Ты сама разбираешься в ботанике?

Вопрос был неожиданный. Карина, конечно, готова была к тому, что ей, как обычно, могут поручить дело, связанное с незаконными биологическими опытами. Но незаконные опыты можно проводить либо с людьми, либо с животными — растения пока ещё не подпадают ни под одну из конвенций, несмотря на все попытки «зелёных» заявить, что растения тоже имеют некоторые права, кроме обычной защиты.

— Если честно, то меньше, чем в физиологии и животной генетике, — ответила Карина.

— Понятно. И, тем не менее, посмотри...

Дарич вызвал экран, развернул его таким образом, чтобы изображение было хорошо видно Травиц. Карина увидела труп человека. Мужской, голый и сильно истощённый. Делая движение правой рукой, она поворачивала изображение в воздухе, пытаясь разобраться, что именно с ним не так.

— Цвет кожи, — сказала она. — Это, по всей видимости, дефект съёмки или передачи данных?

— Нет, — сказал шеф. — Человек действительно был зелёным.

— Вот почему вы спросили про ботанику? Это результат подсадки растительных генов?

— Именно. У человека принудительно замещён гемоглобин на хлорофилл. Конечно, сильно изменён метаболизм. По данным биотехнических исследований, человек испытывал сильные мучения из-за подобного вмешательства. Так что тут уже две уголовные статьи как минимум. Возможно, удастся притянуть ещё и третью.

— Ответственность за сексуальную эксплуатацию? — догадалась Карина.

— Да. Мужчина был, что называется, «выжат». С ним обошлись жестоко... Неестественно жестоко, словно изнасилован. А вот фото ещё одной жертвы, тут, пожалуй, дело обстоит ещё хуже.

Карина увидела лежавшую в изломанной позе худенькую женщину, тоже зеленовато-серую. Ноги её были широко раскинуты, между ног... На такое даже Карине, привыкшей ко всему, было не очень приятно смотреть — дыра и чёрно-зелёное месиво... Была бы кровь красная, выглядело бы ещё мрачнее. Но зато привычнее.

— Это даже не эксплуатация, — задумчиво произнесла Травиц. — Тут можно притянуть статью повеселее... В общем, я готова заняться.

Шеф молчал.

— Задание непростое, — сказал он.

— А когда у нас были простые? — усмехнулась Карина.

— И оно заключается не просто в том, чтобы найти тех, кто уродует людей, и наказать их.

— Нужно сделать так, чтобы информация никуда не просочилась? Полная зачистка?

— Это было бы крайне желательно. Но нам важнее другое.

— Что именно?

Дарич вышел из-за стола, прошёлся по кабинету... Карина следила за шефом взглядом. Комиссар был в хорошей форме — пусть даже немного погрузнел и обрюзг — некоторым мужчинам, особенно полицейским, простительно выглядеть так, как они должны выглядеть в своём возрасте от природы. Карина, не пропустившая мимо себя практически ни одного интересного мужчину, иной раз частенько сожалела, что субординация и служебная этика выше мимолётных желаний.

— Важно узнать, зачем это делают. Важно собрать всю информацию — от тонкостей инженерного решения до описания результатов эксперимента... Подобные изуверства вряд ли делаются просто ради удовольствия — тут замешаны либо интересы Экспансии, либо противодействия ей.

Карина могла бы поспорить, причём аргументировано — уж ей ли было не знать, что как раз ради удовольствия и совершаются самые жуткие акты насилия. В дни, когда из предметов роскоши для людей остались только нематериальные ценности, безнаказанное изуверство зачастую выступало тем критерием, по которому можно было определять, насколько человек богат. Впрочем, издержки планетной Экспансии тоже могли быть как причиной, так и следствием самых изощрённых издевательств и мучений.

В мире, где не было культа вещей и понятия материальной роскоши, можно было владеть целой планетой. И даже не одной. В дни, когда планеты ежедневно открывались сотнями, то и по причине бесконечности Вселенной, и по причине сравнительной доступности самых удалённых её уголков было довольно просто стать обладателем «угодий» приличных размеров. И даже «неприличных». Хотя, конечно, все семь секторов Космоса были в руках семи Домов изначально (по крайней мере, с того момента, когда тормозить Экспансию стало более невыгодно), и этот порядок вещей изменить было невозможно. По крайней мере, никто ещё не пытался ни разу.

Можно было даже стать мэром города, президентом (или императором) какой-нибудь новой страны, а то и целой планеты — имея соответствующие амбиции, добиться подобного поста было в принципе возможно. Подобная должность, помимо всего прочего, предусматривала ответственности больше, чем возможных привилегий, и налагала ограничения, невозможные ни для офицера полиции, ни для врача-офтальмолога, к примеру.

Можно было даже приобрести земельный участок в черте города... С тем, чтобы что-нибудь делать на нём: построить дом или бассейн с фонтаном, к примеру. И то после одобрения в управе. Нельзя было только сдавать собственность в аренду. Рента была запрещена практически повсеместно как потенциальный источник социальной неравномерности и преступности. Конечно, этот закон так или иначе порой нарушался, как и многие другие... А на что же тогда полиция в обществе?

— Подсадка чужеродных генов как инструмент для Экспансии? — произнесла Карина вслух. — Я слышала о чём-то подобном. Но это было очень давно, когда было проще изменить природу человека, чтобы он смог дышать аммиаком, к примеру, нежели заменить атмосферу планеты.

— В том-то и дело. Такие опыты выглядят архаизмом. Но раз их кто-то делает, значит, делают не просто так. Конечно, если это просто какие-то скучающие бездельники ставят опыты на людях для развлечения, то эти явления надо либо корректировать, либо... Ты поняла.

— Я поняла, — Карина кивнула. Радован смотрел на вещи просто и правильно, и ей это импонировало. — Бесцельные преступления для общества наиболее опасны, а люди, совершающие их просто по причине немотивированной скуки, нуждаются в полной изоляции от общества. Лучше всего — путём ликвидации.

— Но мы пришли к выводу, что это не скучающие бездельники. Потому что дело поставлено на поток. Уже есть информация о нескольких десятках жертв.

— Обратная трансформация возможна?

— Судя по результатам анализов, проблема решаема, но только теоретически. К сожалению, пока ни один человек не достался нам живым, чтобы проверить на практике... Ты ведь не просто так это спросила?

— Естественно. Я ведь жду, что вы мне предложите либо внедриться в эту команду генных инженеров, либо предложите мне самой стать подопытной мышью.

— Умница моя... Но в данном случае это не совсем так. Второй вариант отпадает вообще. Я знаю, что ты в состоянии переносить абсолютно запредельные воздействия на твоё тело. Но если вмешательство вызывает изменения психики или сознания (а так, скорее всего, и есть), то этот вариант отпадает. Мне нужно, чтобы ты осталась такой, какая ты есть.

— Спасибо и на этом.

Дарич вернулся за стол, крутанул рисующий волчок, который с тихим шелестом поднялся над поверхностью. Глядя на игру света в призрачном шарике, комиссар продолжил:

— Внедриться придётся. Только не в банду, если её можно так назвать, а в общество потребителей. Это не проще. Может, даже сложнее. Видимо, потребители должны быть из богатых слоёв общества — возможно, владельцы целых планетных систем... Впрочем, этот вопрос разъяснится, когда появится ясность с целевой аудиторией.

— С этим понятно, — сказала Карина. — Значит, в первую очередь мне предстоит выяснить, в чём смысл затеи для конечного пользователя?

— Верно. Для этого тебе придётся делать всё то же самое, что и другим потребителям...

— А вдруг мне придётся убивать людей?

— Даже если без «вдруг». Ты должна быть готова к этому. Говорю прямо. Тебе это разрешено.

— Даже если придётся убивать людей невинных? Этих несчастных мутантов?

— Даже если так... Но! Подожди, дай мне закончить... Мы считаем, что до этого дело доводить не придётся. По крайней мере, нет необходимости так поступать, чтобы узнать смысл задачи. Тут другое: секс. Жертвы проходили через многочисленные сексуальные сношения. Насильственные, как ты видела. Говоря на наречии жителей Форда, их затрахали вусмерть. Вопрос в том: зачем? А ещё точнее — почему именно их?

— Это ничем не лучше того, о чём уже шла речь... и потом... это же трансформанты! Это уже, простите, не люди в полном смысле этого слова.

— То есть?

— То есть, — сказала Карина, — мне не очень нравится это задание. Я бы хотела...

— Вернее — «НЕ хотела»? Так? — спросил Дарич резко.

— Допустим.

— Ты хочешь сказать, что это идёт вразрез с твоими принципами? Поверь, девочка, мне слишком хорошо они известны. Подобное дело из всего управления я могу предложить только тебе. Мало кого из офицеров полиции можно убедить в том, что широкий взгляд на секс... такой, как у тебя... является преимуществом... Не во всех случаях, конечно. Но, по крайней мере, женатые и замужние отпадают. Есть, пожалуй, несколько свободных людей, в том числе и среди трансов, которые с радостью бы взялись за подобное, но ни у кого из них нет такой подготовки, как у тебя. Обычный агент, который согласен заняться сексом с любым созданием или устройством, с этим делом тем более не справится.

— Широта моих взглядов несколько преувеличена, — промурлыкала Травиц.

— Ой ли? — улыбнулся Дарич. Не ласково улыбнулся, а как положено начальству — саркастически и слегка высокомерно.

— Это действительно так. Конечно, у меня было чуть больше десятка сексуальных партнёров в жизни, но найдите мне в управлении хотя бы двоих, у кого найдётся меньше?

«Одну он ещё бы нашёл — это Кейко, — подумала Карина, мысленно завершая свою реплику. — А вот с двумя будет сложнее».

— Десятка? Может, ты ошиблась на порядок цифр, а?

«Если я и ошиблась, то, может, уже и не на один порядок, — мелькнула дерзкая мысль. — Хотя вряд ли...»

— Не будем говорить о количестве, — сухо сказала Карина. — Мне вообще не нравятся эти откровенно прямые намёки. Пусть даже и так. Дело в первую очередь в том, что трансформанты, как я уже говорила, тем более такие — растительного типа — не совсем люди.

— Если дело не в количестве и не в качестве, тогда в чем же вопрос? — задумчиво произнес Дарич. — Признаться, я думал, что мы можем поговорить более конструктивно...

Волчок рисующего шарика стал замедлять движение, Радован сделал лёгкое движение пальцами, и из воздуха возник рисунок дельфина, весёлого и добродушного, вроде как в детских книжках или фильмах. Ещё одно движение — и дельфинчик, махнув хвостом, словно растворился в воздухе. Комиссар положил шарик на стол... А Травиц даже сглотнула. Что там шеф говорил о конструктивном разговоре?

— Ладно, — вдруг произнёс он с неожиданно почти печальной интонацией. — Не могу на тебя давить. Зря это я так, наверное. У каждого из нас есть личная жизнь, и нет смысла её приносить в жертву службе, да?.. — и, не дожидаясь ответа, который, скорее всего, был бы сугубо риторическим, добавил:

— Если вдруг решишь, кто может справиться с этим делом лучше, чем ты, сообщи мне, хорошо?.. А теперь иди... Всё, лейтенант Травиц, вы свободны.

Слегка кусая губы, Карина покинула кабинет шефа. В приёмной Кейко слегка улыбнулась ей. Над головой секретаря светился экран, на котором бежала яркая реклама: «Лучший отдых — с компанией «Саут Корал»: Нью-Фиджи, Белый Алтай, Тхай Вонг». Карине стоило некоторых трудов сохранить невозмутимость: она уже не сомневалась в том, что руководству известно слишком многое из того, о чём она меньше всего хотела бы распространяться.

...Охранник за время беседы у шефа успел смениться — как раз заканчивался рабочий день. Карина получила оружие обратно, задумчиво направилась по лестнице вниз и, приложив ладонь к вахте, прошла сквозь силовое поле в холл управления, почти пустой в этот час.

— Леди лейтенант, можно вас на минутку? — услышала она знакомый голос.

В углу холла, рядом с секцией кресел, стоял тот самый белобрысый сержантик. Ну что ж, почему бы не подойти?..

К тому же молодой полицейский был не один. Рядом с ним, забросив ногу на ногу и обхватив руками колено, сидела девушка. Довольно красивая, но, пожалуй, излишне яркая для полицейского управления. Кто она?

Карина приблизилась, поздоровалась первой. Девушка, кивнув, ответила. Карину она разглядывала достаточно бесцеремонно. Наверное, Мартин уже рассказал про неё что-нибудь интересное.

— Познакомьтесь, — сказал сержант. — Это Кантари, моя жена.

И протянул Карине флешку. Травиц взяла её, нажала пальцем на поверхность и вывела экран перед собой в воздухе. Ну что ж, документ оказался действительно подлинным — свидетельство о заключённом полгода назад браке между Мартином Вронски, двадцати одного года, и Кантари Марз-он-дин-Хонг, возраст скрыт. Поймал юноша её, ох как поймал… Удивительно и немного даже обидно.

— Ну что ж, я признаю проигрыш, — сухо сказала Карина.

Не тратя время на какие-либо оправдания и вообще разговоры, она свернула экран, вернула флешку Мартину и, сбросив правую туфлю, подтянула вверх форменную юбку, обнажив красивое бедро. Потом поставила ногу на край секционного кресла рядом с сидящей Кантари и принялась стягивать чулок. Молодые супруги смотрели внимательно за этим действием. Обнажая гладкую кожу, Травиц не очень торопилась: она наблюдала за Кантари и удивлялась — ну никак не походила та на жену полицейского. За случайную любовницу, пожалуй, сошла бы — наверняка у неё и опыта побольше, чем у Мартина — это было видно, что называется, невооружённым глазом. Потрахаться бы с этой парочкой, подумала Травиц. Наверняка она и Кантари вдвоём смогли бы показать и сделать юноше что-то такое, о чём он даже не подозревает…

Карина расправила чулок, пропустив тонкую ткань между пальцев, и бросила его Кантари на колени. Мартин чуть замешкался, но успел поймать его до падения. Ткань тем не менее коснулась ног девушки, её бёдра едва заметно дрогнули. Карина сунула в туфлю правую ногу, собралась разувать левую, но Мартин вдруг сказал:

— Не надо, всё в расчете. Одного достаточно.

Он сумел удивить Карину, как бы это ни казалось странным.

Она приоткрыла рот, чтобы что-то спросить, но сержант пояснил мягко:

— Вы ошиблись только в одном. Зато про школу попали в точку. Так что второй чулок останется у вас... а этот оставлю себе на память... Пойдём? — обратился он к жене.

— До свидания, — сладко улыбнулась Кантари, поднимаясь с кресла.

— Счастливо, — не менее сладко улыбнулась Карина.

Можно было, конечно, снять и второй чулок, но холл, разумеется, просматривался, и видеозапись кто-нибудь вполне мог потом посмотреть. Да, ох уж это видеонаблюдение!.. Одно дело — бросить чулок на колени почти что сопернице, и совсем другое — с побеждённым видом стянуть его в одиночестве. Нет уж! И Карина спокойно вышла на улицу и прошагала в одном чулке до станции транзитов, где села в салон на свободное место и, закинув ногу на ногу, отключилась на время от Мартина и его странной супруги, задумавшись о словах Дарича. Меньше всего она думала о том, что кто-то начнёт гадать, где же эта женщина потеряла один чулок. Тем более, он был светлого телесного цвета — ещё не каждый и заметит... Да наплевать — хоть бы и чёрный он был. А с Кантари она ещё обязательно встретится.

И, более не думая о недавней встрече в холле, Карина начала вспоминать о некоторых словах и действиях шефа.

...Что за странный намёк? Конечно, Карина отдавала себе отчёт в том, что её похождения, не вполне соответствующие облику образцового офицера полиции, известны начальству, может быть, излишне хорошо. Но её безупречная репутация профессионала, подкреплённая почти стопроцентным успехом (если не принимать во внимание, что её «клиенты» крайне редко доживали до суда), закрывала рты любым злопыхателям... Которые рано или поздно либо вылетали со службы с полным позором, либо неожиданно становились её друзьями... Кое-кто мог бы даже похвастаться тем, что оказывался в её постели... Но таких было не очень много. Женщины, как бы там ни было, не очень охотно трубили направо и налево о своих лесбийских контактах, на болтовню трансов всех мастей «традиционалы» редко обращали внимание, а мужчины...

— Я люблю секс, — говорила кое-кому Карина, — и не стыжусь этого. Но заметьте, что при этом не меня трахают. Я сама трахаю других.

Словом, за глаза про лейтенанта Травиц говорили многое... Но в глаза ей редко кто мог сказать что-то обидное. Если кто и слышал, как громко кричит Карина во время оргазма, то многие также слышали, что лейтенант Травиц обожает стрелять своим недругам в живот. И кое-кого это удерживало от ненужных выпадов, несмотря на успехи медицины и доступность анестетиков.

Намёк шефа вызвал не только обеспокоенность, но и лёгкую дрожь в бёдрах Карины. Два года назад она действительно отдыхала на одной из баз планеты Тхай Вонг, что на границе секторов Ротшильд и Морган; отдыхала «не в сезон», решив спрятаться ненадолго как от обоих тогдашних любовников, так и от верной Электры (к своему удивлению, ощутив что-то вроде угрызений совести). На второй день праздного безделья она поняла, что без полноценного секса просто сойдёт с ума. Да, классические книги — это хорошо. Да, кино с погружением — тоже неплохо. Гонять по трассе на точной копии старинного родстера — совсем здорово. Но из живых объектов вокруг только андроиды (она как-то пыталась устроить нечто вроде секса с ними и решила, что это скучное и бестолковое извращение), да киборги (тоже попробовала, немногим лучше, но всё равно — суррогат: обычный муляж мужчины, да ещё практически без полового члена).

...В цепочке бассейнов, заполненных солёной водой (может, чуть менее солёной, чем в планетарных океанах), плескались дельфины — настоящие дельфины с Земли, которых если и перевозили на большие расстояния, то не иначе как по их явному желанию. На Тхай Вонг в тот момент межсезонья погибала от скуки пара дельфинов — Кэтчер и Лиза. Карина, которая обожала купаться, была общительна и добра от природы (с чем вряд ли согласилась бы покойная графиня фон Хойзере), не могла не подружиться с этими славными существами. Более добродушных созданий лейтенант Травиц ещё не встречала в жизни, а их похотливость вызывала у неё только добрые и понимающие усмешки: Кэтчер и Лиза занимались любовью по нескольку раз в день, нимало не смущаясь присутствием женщины, а может, и напротив — поддразнивая её. Уж слишком напоказ они нежничали между собой, словно понимая, что Карина в отличие от них тут одна, и что ночью вместо партнёра у неё будет только вибратор... После совокупления Лиза выпрыгивала из воды, делала стойку на хвосте и весело показывала Карине своё тело, только что получившее дозу наслаждения — а Карине приходилось слышать, что среди всех животных только у китообразных самки получают оргазм от сношений... Животные? Самки? Ни в малейшей степени! Карина не в состоянии была думать о дельфинах как о животных — она воспринимала их исключительно как равных себе созданий, просто другой расы... Однажды, при очередном весёлом купании, Карина оседлала Кэтчера и, катаясь на его спине, принялась сжимать бёдрами его туловище в месте, плавно переходящем в хвост, и тереться лобком о гладкую тёплую кожу. Исключительно из шалости и озорства — не более того... Наверное. Как бы там ни было, Кэтчер неожиданно притормозил поступательное плавание вперёд и сделал несколько движений вперёд-назад, словно принимая ни к чему не обязывающую игру. Но это было не все. Когда Карина выбиралась из бассейна по трапу, Кэтчер вдруг подплыл к ней и упёрся длинным и плотным носом ей прямо между ног. Карина замерла. Это уже было не совсем игрой. Что ж... Повинуясь импульсивному желанию, она сделала полшага назад и вниз, подалась чуть раздвинутыми бёдрами навстречу носу Кэтчера, чувствуя, как приоткрываются обрамляющие влагалище губы, обхватывая гладкую кожу. Наверное, дельфин тоже решил, что игра закончилась. Или, во всяком случае, начинается другая. Он сразу же ушёл под воду, но не уплыл далеко, а прилёг на дно бассейна, выложенное крупной морской галькой. Карина знала, что дельфины иной раз и сами пристают к женщинам, имитируя половой акт... Так, ради шутки — не более чем игра на публику в бассейнах и на базах отдыха.

...Вечером, когда стемнело, Карина подошла к трапу. Её трясло так, как не было, наверное, с того момента, как она собиралась потерять девственность. Она не знала, что произойдёт и что с ней будет... Но она тихо погрузилась в воду, будучи привычно обнажённой, уверенная, что Кэтчер обязательно появится.

Он появился. Сделав узкий круг и коснувшись ягодиц Карины, Кэтчер перевернулся под водой животом вверх и проскользнул своим телом между бёдер Травиц. Она, с бешено стучащим сердцем и кружащейся головой, широко раскинула ноги, давая понять, что готова и ждёт... И дождалась. Кэтчер беззвучно выплыл снизу вертикальным столбом, сделав стойку. Его твёрдый член, немного крупнее среднего мужского и чуть более узловатый, высунулся из складок кожи, требовательно тюкнулся Карине в преддверие влагалища. Дрожащей рукой женщина раздвинула губы, пытаясь наползти на твердый и гладкий стержень. Смазки было много, её не успевала смывать вода — сильнейшее возбуждение помогло Карине понемногу начать принимать внутрь этот пенис. Знакомое восхитительное ощущение наполненности охватило Карину, когда член погрузился в неё практически на всю длину. Карина поудобнее обхватила бёдрами гладкое тело, скрестив ноги за спиной её нового партнёра, коснулась ладонями кожи дельфина и несколько раз качнулась вверх-вниз, будучи почти по шею в воде. Сладкое ощущение, вспыхнувшее внизу живота, немедленно затопило всё тело. От счастья и нежности Карина запрокинула голову, глядя на огромные звёзды, и протяжно вздохнула. Этот первый вздох положил начало следующим. Травиц занималась сексом самозабвенно, она ритмично качалась на дельфине, из её груди вырывались громкие стоны наслаждения. Но торопиться она не хотела, то и дело усилием воли сдерживая ускоряющийся ритм движений, чтобы подольше удержаться возле вершины, прежде чем наступит разрядка. «И всё-таки я, как обычно, трахаю сама», — мелькнула вдруг мысль, и следом за ней на тело обрушился сотрясающий всё вокруг оргазм. До такого экстаза Карину прежде могли довести лишь пять или шесть мужчин из всех её многочисленных любовников и случайных партнёров... Кэтчер ещё не кончил, хотя вообще дельфины — «скорострелы». Его пенис был по-прежнему напряжён и плотен, а Карина отлично понимала, что её тело настоятельно требует повтора. Она села поудобнее, постаралась надвинуться на член как можно глубже и опять принялась двигаться. Теперь она себя не сдерживала. Уже через минуту Травиц отпустила своё тело, давая возможность бёдрам «работать» так быстро, как они это хотят. Женщина впала в настоящее неистовство, её отчаянные крики разносились над пустой базой отдыха, вызывая удивление у киборгов и андроидов. И тут кончил Кэтчер. Его длинное тело содрогнулось, а скрывающийся в теле Карины член изверг из себя огромное количество спермы. Женщина почувствовала, как раздувается и без того заполненное до предела влагалище, как его стенки растягиваются до невозможных пределов, и сотряслась во втором оргазме, едва ли не более ярком и продолжительном, чем первый. Голова кружилась. Внизу живота было тепло и скользко. Карине не хотелось отпускать дельфина сразу — она вообще любила, чтобы после оргазма член партнёра ещё какое-то время оставался в ней. Но Кэтчеру эти тонкости сексуальной организации его необычной партнёрши были явно незнакомы. Он шевельнулся раз, другой... Дельфин — существо сильное. Теоретически ему ничего не стоит размазать человека по стенкам бассейна или, например, хорошенько наддать членом, чтобы порвать женщине нежные ткани влагалища... Конечно, от Кэтчера подобного ожидать было трудно, но он явно требовал, чтобы Карина его отпустила. Травиц с лёгким сожалением расслабила бёдра. Дельфин аккуратно вытянул неопадающий член из лона Карины; женщина немного подалась за ним, но — это было неизбежно — вмиг ощутила знакомое чувство опустошения. Но всё равно ей было хорошо и сладко. Каждая её клеточка буквально пела от удовлетворения. Выйдя из бассейна, Карина не просто шла — она порхала над дорожкой и улыбалась. По ногам медленно стекало семя Кэтчера — его было необыкновенно много, на внутренней части бёдер ощущалась сильная липкость. Можно было идти в душ, но Карина не торопилась — ей нравилось чувствовать на своей коже сочащуюся сперму, которой, казалось, женщина была заполнена чуть не до горла. Травиц села в шезлонг и провела пальцами по скользкой щели между ног...

Назавтра дельфины уплыли в какой-то другой бассейн. Карина долго купалась по цепочке водоемов вокруг корпусов базы, но так и не увидела знакомые плавники. Ей стало немного грустно, но жалеть о восхитительном опыте? — нет, ни за что... И всё-таки дельфин появился. Когда Карина выбиралась по трапу из бассейна, вдруг послышался плеск воды, и Травиц ощутила шлепок по ягодицам: тихо подплывшая Лиза чувствительно хлопнула Карину плоским хвостом. И уплыла, теперь уже окончательно. Это была не злость или обида — в противном случае Лиза поддала бы так, что Карина вылетела бы из воды, или хотя бы почувствовала сильную боль. Но это была и не игра — шлепок ни в коей мере не казался ласковым. Ей дали понять, что хотя ничего непоправимого и не произошло, но лучше бы этого не случалось. Карина потом про себя усмехалась: у дельфинов вообще-то промискуитет и групповой секс в порядке вещей. Совсем как у людей, свободных от предрассудков. Наверное, в пределах базы просто больше никого из них, кроме Кэтчера и Лизы, не было, так, может быть, Лиза ощутила что-то вроде досады? Возможно. Интересно, а лесбийскую любовь дельфины практикуют?

Карина этого не знала. И почему-то не очень даже и хотела это проверять. И вообще, единственный человек, которому она решила однажды рассказать про случай на Тхай Вонг, была даже не Электра, с которой Карина делилась буквально всем... Или почти всем. Про своё приключение она рассказала лишь брату Роману — только с ним она была откровенна полностью... И рассказывала лишь про совсем уж запредельные опыты. Но чтобы Роман рассказал кому-то ещё? Это было невозможно. Значит, решила Карина, на базе отдыха её приключение было зафиксировано кем-то из персонала — кем-то из киборгов или андроидов. А может быть, вездесущие камеры прятались в бассейне, работая автономно? Интересно бы увидеть, как под водой выглядят её бёдра, обхватившие тело дельфина... Ну что ж, если это видела Кейко Вински, пусть завидует. Если у неё был хотя бы пяток мужчин в жизни, ей есть о чём подумать, решила Карина. Немного нелогично, но ей было в этот момент не до логики. Она ведь не находилась сейчас на работе.



ГЛАВА ВТОРАЯ

— Привет, Роми!

— Каринка, здравствуй, моя красавица! Не верю своим глазам: не прошло и месяца с момента нашего последнего разговора!

Карина смотрела на висящий в воздухе экран, на котором тускло мерцало (из-за помех передачи данных) лицо её младшего брата, улетевшего однажды на Чандрасекар... и, похоже, навсегда. Там, в планетарных оранжереях, он себя чувствовал вполне комфортно: прекрасный климат, интересная работа... Красивые девушки, само собой... Глупо, конечно, ревновать собственного брата, но Травиц в свой последний прошлогодний приезд неожиданно для самой себя ощутила, словно её душу слегка царапнула кошка, когда Роман вдруг на её глазах обнял за талию свою сотрудницу и рассказал потом Карине в подробностях — как именно они это делают и сколько раз за ночь... Но с братом они всегда откровенно обсуждали свои сексуальные дела — так уж повелось издавна... Злые языки когда-то даже поговаривали про инцест — но это уже было полной чушью: при всей своей раскованности Карина на это пойти не была готова. Не говоря уже о Романе. Нет, конечно, в детстве они с братом показывали друг другу половые органы... бывало, ощупывали их... несколько раз даже мастурбировали вместе... ну, допустим, и не только в детстве... Но это же, чёрт возьми, не может считаться кровосмешением — до «смешения» они, естественно, не дошли и доходить не собирались, что вполне понятно.

— Соскучилась, — сказала Карина. — Что у тебя новенького?

— Ещё не так много времени прошло, — немного удивился Роман, — чтобы случилось что-то новенькое... Впрочем, отработал пару новых технологий — будет чем козырнуть на учёбе. Удачно так получилось, моя начальница Тори Инскип (ты с ней знакома) обещала присвоить моим работам статус исследований. Так что дела идут...

— А с Верой как у тебя?

— С Верой... — Роман невесело усмехнулся и сказал тихо:

— Застукала нас Вера с леди Инскип... Сложно сейчас сказать...

Истинный Травиц, подумала Карина. У них и родители всю жизнь прожили весело, свободно и весьма скандально... Да и сейчас ведут себя так же, где-то в Дюпоне, среди всей этой богемы...

— Расскажешь? — с надеждой спросила Карина.

— Хочешь?

— Конечно! Кто из вас первым решил сблизиться?

Карина действительно хорошо помнила Тори Инскип — тонкую, высокую брюнетку с большими раскосыми глазами, которыми та внимательно ощупывала особенности фигуры Романа... Травиц была почти уверена, что это когда-нибудь случится... Ну, так и случилось же.

— Признаюсь, что я, — сказал Роман. — Постоянно за руку её брал, да пару раз за коленку потрогал. Потом как-то раз на вечеринке, может быть, чуть откровеннее потанцевали, чем следовало бы... Она ведь тоже не совсем уж чтобы свободная.

— Понятно, — засмеялась Карина. — Потом по обычной схеме: объятия в тёмной аллее, лёгкое сопротивление для порядка, но вскоре все равно оба счастливы... Наверняка ты начал со своей обычной фишки — сначала куни, не снимая одежды, чтобы сломить окончательно, а потом уже всё остальное?

— Не угадала! Самая обычная классика. Она лежала на спине с поднятыми ножками в тот раз... Кстати, Вера именно в такой позиции нас и увидела — тут уже опытами по работе не прикроешься... Не очень хорошо получилось, действительно.

— А Веру нельзя было пригласить на помощь?

— Ну, она ж не такая, как ты... Мой намёк она восприняла как оскорбление. Кстати, Тори тоже была не в восторге, когда я сказал ей об этом... Странные вы существа — женщины. Вера, например, в открытую мне говорила, что не имела бы ничего против, если у меня параллельно с ней был бы мужчина.

— Но ты же...

— Ни в коем случае! Даже пробовать не буду. Это не моё, и ты это знаешь.

— Знаю. И опять буду говорить, что ты просто не понимаешь, от чего отказываешься!

— Понимаю, — почти сердито сказал Роман, который терпеть не мог шуток на эту тему. — Вот опять ваши женские странности. А Тори, кстати, вместе со своим другом практикуют брать к себе третьим кого-нибудь из трансов. Любого типа причём.

— Весело у вас там, как всегда, — искренне сказала Карина, разглаживая ладонями голые бёдра и думая, что надо обязательно после этого разговора позвонить либо рыжебородому Сергею, либо чернокожему Джону... Жаль, что нельзя обоим сразу — они друг друга терпеть не могут, даже как-то подрались... из-за неё, из-за Карины, кстати. Казалось бы, что толку драться — всё равно Карина будет спать и с тем, и с другим, окончательный выбор делать не станет, и оба они это понимают... А все равно дерутся. А Карине это приятно, как ни странно — вот тоже решила удивить сплетней братишку. Впрочем, он не удивился, воспринял это их поведение как само собой разумеющееся... Можно было, конечно, встретиться с Электрой — девчонка совсем извелась, пока Карина была в отъезде, но Травиц сегодня хотела мужской член — любого цвета, но непременно толстый и длинный. Более того — она прямо-таки нуждалась в нём.

— А у вас нет? — спросил Роман.

— Что «нет»?

— Невесело?

— Да как тебе сказать?.. Бывает даже слишком.

— Что-то случилось?

— Есть немного.

— Что именно?

— Помнишь, я тебе похвасталась самым необычным опытом в моей жизни?

— Конечно.

— Про него стало известно моему начальству.

— Ну, это действительно не очень приятно... Плохо, я бы даже сказал. Это сильно может повлиять на твою репутацию?

— Не хотела бы проверять, насколько. Теперь мне дают задание, от которого я бы с удовольствием отказалась, но шеф делает нехорошие намёки. Лёгкий служебный шантаж.

— Давно тебе говорил: бросай свою полицию, забудь сектор Морган и лети к нам на Чандрасекар. Лучшее место во Вселенной. Никакой преступности и вечное лето. Все молоды и счастливы. Работы много, и притом интересной. А что касается всего остального — так ты сама видела: тут такая карусель, что даже я — и то слыву за закоренелого девственника. Если тут вдруг про кого-то узнали бы, что у него состоялось приключение, подобное твоему, то он немедленно стал бы популярнейшей личностью — в хорошем смысле этого слова...

Карина думала над подобными словами брата не раз и не два. Она была на Чандрасекаре и знала, что все это правда. Но подобное место — не для неё. Рай может подождать, пока не все негодяи в аду. Да она и сама негодяйка. Убийца и насильница. Вот отправит негодяев в ад столько, сколько сможет, и сама потом последует за ними туда же... С Романом они, конечно, откровенны до предела... Но даже Роману не надо знать о том, что у Карины становится влажно внизу, когда она видит рядом с собой корчащегося в мучениях мерзавца со вспоротым животом, из которого лезут наружу петли кишок.

— Задание очень жёсткое, да? — спросил Роман, пока Карина молчала.

— Довольно-таки. И касается оно ботаники, как ни странно.

— Вот даже как? — удивился Роман. — Расскажи.

Карина рассказала всё, что знала от шефа.

— Пока понятно лишь одно, — сказал Роман. — Хлорофилл вместо гемоглобина. Такую задачку я смог бы решить сам на практике за три-четыре дня. Но потом меня бы отправили в бессрочную ссылку.

— А если только «на кончике пера», без опытов над людьми?

— Если у меня останутся добрые отношения с леди Инскип, тогда конечно. Без неё я и в теорию не полезу.

— Постарайся сохранить эти отношения, Роман. И вот ещё — а если обратный случай? Допустим, привезу я к тебе трансформанта — ты сможешь восстановить ему исходный метаболизм?

— Мало исходных данных, сестра... Когда ты хочешь приехать?

— Может быть, когда выполню задание... Через месяц, наверное.

— Ну, это значит — опять через год или два.

— А ты бы хотел, чтобы я приехала?

— Конечно. Я по тебе скучаю.

А пропади оно всё пропадом, решила Карина. Неужели Дарич не даст мне три дня отпуска перед командировкой? Даст, конечно. И даже с билетом посодействует — куда он денется?

— Я тоже по тебе соскучилась, — честно сказала Карина. — Так что жди на неделе.

— Поверю, когда визу откроешь.

— К вам теперь виза нужна? — удивилась Карина.

— Теперь — да. А то твоя клиентура и до нас добралась. Пришлось принять меры.

— Может, оно и к лучшему. У вас там слишком хорошо, чтобы ещё всякий сброд приезжал.

— Вот и я о том же... Когда, говоришь, тебя ждать?

— Завтра скажу точно... Пока, Роми! Целую.

— Пока, сестрёнка.

•  •  •

После разговора с братом, который, как обычно, оставил привычное ощущение чистой любви и лёгкой грусти, Карина окончательно уверила себя в том, что предложение шефа надо принимать в любом случае, даже если бы не было этого служебного шантажа. Мотивация, чёрт бы её подрал...

Но это — завтра. Сейчас лейтенант Травиц не на службе, и потому есть смысл немного развлечься. Сергей ответил сразу, словно бы ждал этого предложения, но до ночи было ещё далеко, и потому программу развлечений они решили обсудить чуть позже. Карина открыла шкафчик, выбрала коробку лёгкого короткого платья, которое после нажатия кнопки распустилось сверху вниз, словно огромный зеленоватый бутон, который с лёгким шелестом обволок её голое тело. Вечер был теплым, поэтому Карина даже не подумала ни о белье, ни — тем более — о чулках. Хотя нет, именно о чулках (вернее, об одном чулке) она и думала, когда остановила скутер возле небольшого и не особенно приметного здания управы города Светлограда, располагавшегося между спортивным центром и рестораном медленного питания. Кому надо — тот знал, где обитают чиновники, а всем остальным этого и знать было не нужно — всё равно бы он не смог пройти внутрь. Карине же достаточно было приложить ладонь в любом месте силового поля, ограждающего холл сразу же за входной дверью.

— Как, говорите, фамилия? — спросил знакомый сотрудник отдела населения.

— Марз-он-дин-Хонг, — ответила Травиц.

— Минуту...

Пожилой чиновник развернул в воздухе экран, сделал несколько движений рукой... и удивил Карину:

— Нет такой фамилии на нашей планете. Да и звучит она уж слишком экзотично.

— Псевдонимы?

— Да, вот что-то есть! — сказал чиновник. — Кантари Марз-он-то-коус-тх'ори-дин-Хонг, это полное имя.

— Да-да, точно, она!

— Так... Проживает в нашем городе, Верхний квартал, 1803... Время прибытия... Она чуть более полугода как приехала. И что интересно — сразу же вышла замуж.

— За полицейского?

— Точно.

— Она не трансгендер, случайно? Или что-нибудь ещё подобное?

— Нет, пол женский, аутентичный.

— Чем занимается?

— Нет данных.

«Нет данных» — это заслуга, скорее всего, Мартина Вронски. Хоть и совсем мальчишка, а уже научился пользоваться привилегиями. Возраст жены опять же убрал из доступа среднего уровня...

— А как бы нам забраться поглубже? — нежно проворковала Карина.

Чиновник из департамента населения — известный пройдоха — прищурил один глаз.

— «Поглубже» — мне нравится сама постановка задачи.

Карина слышала, что этот тип практически всех стажёрок умудрялся склонять к минету на второй же день их работы. По крайней мере, тех, кто в принципе был не против. Карина и сама была не против, более того, она любила и умела делать минет, но только тем, кого выбирала сама.

— К сожалению, я не захватила с собой страпон, — желчно сообщила Травиц.

Чиновник только усмехнулся — шутку оценил. Но о подробностях анкеты, закрытых даже для полицейских без специально подтверждённого запроса, теперь нечего было и думать. Карина сухо попрощалась, вызвала такси и, когда выходила из городской управы, оседлала скутер, который немедля понёс её на высоте примерно десяти метров в сторону Верхнего квартала — не самого рекомендуемого района для проживания служащих силовых структур. Ветер задрал короткий подол платья, приятно обдувал бёдра...

Короткое расследование на месте показало, что Кантари действительно замужем, но за кем — непонятно, поскольку брак у неё хотя и официально подтвержденный, но, по всем внешним признакам, гостевой и более чем свободный. Особенно если принять во внимание её занятие. Карина торжествовала. Интим-шоу — это, конечно, не проституция в чистом виде, но крайне близко к ней. А значит, хитрый сержантик, может быть, и не отдаст ей свой затейливый браслетик, но чулок должен будет вернуть...

Следующим пунктом блиц-вояжа лейтенанта Травиц стали несколько стрип-баров и интим-клубов на Линден-Аллее. Найдя знакомого осведомителя, Карина потребовала выяснить, где именно выступает Кантари. Девушки с таким именем в заведениях не нашлось, однако по фото, которое Карина чисто автоматически успела сделать в холле управления, жену Мартина Вронски определили как Долли Смайт — вполне нормальный псевдоним для подобной профессии. Она выступала в клубе «Порочная Гарпия», куда Карина и пригласила Сергея, уточнив место, где можно скоротать вечерок с последующим продолжением. Сергей, разумеется, примчался к «Порочной Гарпии» в указанное время — как раз к началу шоу... А Карина тем временем (не без небольшого использования служебного положения) постаралась обеспечить сюрприз своему любовнику... А заодно — и юному сержанту полиции.

Словом, домой к Карине на каре Сергея они направились втроём, захватив с собой танцовщицу Долли Смайт. С тем, чтобы та немного развлекла скучающую пару; разумеется, непосредственный интим исключен... По крайней мере, в процессе первоначальных переговоров определено было именно так... Но переговоры в клубе были всего лишь первоначальные.

Жена полицейского не должна была узнать Карину — маска, расшитая сверкающими камушками, практически полностью скрывала лицо Травиц, оставляя только губы, форму которых Травиц слегка подкорректировала. Был, конечно, небольшой риск, что танцовщица окажется аномально наблюдательной и сможет узнать женщину по виду пальцев или форме ноги, с которой Карина снимала чулок, но такого не случилось.

...Вполне понятно, что заинтересовать можно любого человека, независимо от его убеждений, принципов и моральных устоев. В старые времена, до эпохи Экспансии, таким способом практически повсеместно выступали деньги либо что-то материальное, ценное. Для кого-то таким интересом становились ювелирные драгоценности, произведения искусства. Для кого-то — возможность войти во власть. Кому-то достаточно было предложить пару новых туфель или даже хлебный батон... Сейчас подобная заинтересованность была возможна лишь в самых глухих колониях, где либо создавался некий универсальный эквивалент обмена, либо обмен происходил вообще напрямую: Карина сама видела, как меняют рыболовную сеть на пачку бумаг с цветными линиями и странными знаками, или мешок зерна на живого человека.

Но в цивилизованных местах, где можно реплицировать всё что угодно — от сэндвича с ветчиной и кожаного ремня до бриллиантового колье и двигателя звездолёта, такая заинтересованность была невозможна. Материальные ценности таковыми практически не были — скутер Карины, кар Сергея или, допустим, аэролёт мэра не стоили почти ничего, не облагались налогами, и их невозможно было продать... Разве что обменять на что-нибудь, но какой в этом был смысл? Зато мэр, в отличие от Карины или Сергея, мог приобрести аэролёт в служебную собственность, а они — нет. По крайней мере, в пределах этой планеты. Другое дело, что во владении подобным транспортом не было никакого смысла ни для офицера полиции, ни для того же врача-офтальмолога. Однако же возникни такое желание, и его можно было достичь довольно просто: подавай заявку на переселение в любой из вновь открытых уголков Вселенной, занимай планету, адаптируй её под жизнь, строй посёлок, становись его мэром и приобретай хоть целый парк звёздных кораблей. Опять же, вопрос только в том — а надо ли оно тебе?

Свобода перемещения ценилась высоко. Когда билеты на межзвёздные рейсы ещё можно было заказывать с открытой датой и безлично, уровень спекуляций достиг такого масштаба, что пошатнулась сама первооснова секторов Космоса, вплоть до возникновения восьмого сектора. Но старые Дома не допустили таких перемен, а вскоре передача билетов из рук в руки была запрещена повсеместно. На миграцию вообще стали налагать ограничения. Нельзя просто так взять и внезапно переместиться с одного места на другое. Не удастся сегодня утром проснуться гражданину Мистраля, что в самом диком и депрессивном углу сектора Сакс, решить, что на Чандрасекаре климат лучше, и быстренько улететь туда; вот он я — принимайте нового жителя вашего райского уголка... Хотя и этот вопрос можно решить — нужно лишь время. Неделя или, может быть, две... в самом тяжёлом случае месяца четыре — поскольку ограничения эти имели природу преимущественно «техническую», нежели организационную. Разве что новосёла, который со своими манерами и привычками не вписывался в социум другой планеты, местный форум, сенат, а то и мэр единоличным решением могли выставить назад, в джунгли или ледяную пустыню. Однако большинство людей всё же устраивал статус-кво, хотя бы потому, что любая цивилизованная планета могла удовлетворить все разумные потребности любого человека. И даже некоторые капризы, вроде салата из соловьиных язычков, чашки кофе с утра или яхты длиной в полкилометра.

Но ни одна цивилизованная планета не могла, не хотела и не должна была удовлетворять потребности неразумные. За этим люди обращались друг к другу и часто находили то, что им было нужно. Обычно в обмен на что-нибудь другое, тоже неразумное. А то и незаконное.

— Ты классно танцуешь, — проговорила Карина, слегка уже уставшая, и лениво провела пальцем по бедру Долли-Кантари.

Если Карина порой и сомневалась в разумности своих потребностей, то не считала, что ей чего-то уж очень сильно не хватает. Конечно, если бы не служба в полиции, которой можно было «прикрыть» совсем уж извращённые желания, ей пришлось бы либо проходить психокоррекцию, либо пополнять ряды тех, с кем она так жёстко боролась. А обычный секс был всегда и везде. В кино, в литературе, в различных играх. В школе. В колледже. Карина рано открыла для себя, какую бездну наслаждения приносит собственное тело, и, поняв это, убедила себя в том, что любые ограничения — это плохо, надуманные запреты — не для неё. Подобная убеждённость часто играла с ней злые шутки... но искренняя, ничем не замутнённая тяга к чувственным удовольствиям ограждала её от какого-либо неприятного клейма. Её первый настоящий любовник как-то раз сказал: «На это способна только ты — менять за вечер трёх мужчин, целоваться с геем, сосать у транса, совращать женщину средних лет, и после этого уметь оставаться чистой, словно родник». Тем не менее он ушёл от неё к более «спокойной» девушке. Карина его не винила за это — у нее новая любовь появилась ещё до того, как они расстались.

«Чем же дышит эта Долли-Кантари?» — думала Карина, раскинув своё тело на широкой постели; Сергей только что хорошенько угостил его членом, входя сзади. Долли, полураздетая, жеманно извивалась, картинно закатывала глаза, вздыхала и ласкала ладонями собственное тело — пока речь шла только об этом... и как заинтересовать девушку, чтобы та показала всё своё естество, было трудно понять. Но ведь согласилась же она поехать на дом! Наверняка рассчитывала на то, чтобы в свою очередь самой полюбоваться на шоу. Интересно, что она не видела? О чём мечтает? Чего хочет?

«Тебе это нравится?» — спрашивал Сергей, подтягивая к себе Карину и резко, мощно насаживая её на член, сам при этом сидя на пятках. «Смотри, ты бы так хотела?» — Карина приближала к Долли-Кантари своё лицо в маске и показывала открытые губы, на которых блестели капли спермы. Но что бы ни вытворяли любовники на ристалище, Долли было не то что бы скучно — нет, но особого азарта она не проявляла, сверх необходимого, по крайней мере. Карина тщетно искала в глазах и теле девушки хотя бы лёгкую эмпатию... Пока Сергей, скорее случайно, чем нарочно, не двинул её кулаком в живот. Карина охнула и в этот момент заметила, как что-то изменилось в лице Долли, а её бёдра чуть дрогнули. «А почему бы нет? — подумала Травиц. — Всё это ведь не более чем игра, да и пробовала я такое когда-то».

Сергея не нужно было упрашивать, тем более он уже знал, что сегодня может потребоваться много фантазий, и слово «нет» сегодня не будет произнесено. Правда, силы он рассчитывать не умел, да и понравилось ему, видимо, бить Карину в живот. А бил он неслабо — Карина поначалу вскрикивала понарошку, но вскоре мышцы расслабились, и живот стал воспринимать кулак Сергея как угловатый стальной молот, изо всех сил влетающий в самое нутро, от чего внутри всё мягко колыхалось и взрывалось вспышками боли... Но это была сладкая боль, от ударов Карина возбуждалась всё сильнее, и её стоны были стонами не столько страдания, сколько вожделения... И надо было видеть, как раскраснелось лицо Кантари, как приоткрылись её влажные губы, и было понятно, что теперь она гладит своё тело уже с неподдельным удовольствием.

Ключик к чувственности девушки был найден — пожалуй, он стоил избитого живота... Да и что греха таить — последовавший затем оргазм был предельно ярок и очень продолжителен.

«Ты тоже хочешь этого?» — спросила Карина, лёжа на спине и массируя круговыми движениями ноющий живот. Долли-Кантари молчала. Наверное, Мартин не баловал супругу подобными изысками. Возможно, ему они не нравились. А может быть, Кантари недостаточно убедительно просила его об этом... Но сейчас ей не пришлось просить. Когда любовники снимали с Долли остатки одежды, Карина отчётливо чувствовала дрожь неподдельного желания. Животик девушки, приятно округлый и бархатистый на ощупь, с очень глубокой ямкой пупка, трепетал в ожидании особого наслаждения... И он дождался его. Сергею пришлось ещё прилично поработать кулаками этой ночью. Кантари было больно, но она, постанывая и вскрикивая, выгибалась назад, подставляя ударам весь свой живот и подаваясь навстречу Сергею. Естественно, Карина не оставалась в стороне — она ласкала тело девушки, щипала его, поколачивала, касалась пальцами набухшего клитора... Вдвоём любовники добились чего хотели — Кантари дошла до полного исступления, и не принять в своё истекающее соком лоно член Сергея она уже не могла. Так же как и не взять его в рот и мастерски облизать, забрызгав спермой себе лицо и грудь. А после этого она уже безоглядно наслаждалась движениями страпона, который нацепила на себя Травиц, и не забыла затем вылизать ей влагалище.

«У меня это первый раз с тех пор, как я приехала сюда», — с довольной улыбкой сказала Кантари после того, как Сергей с Кариной отвезли её домой — в любом случае девушка этого заслужила. К тому же она то и дело сгибалась от болей в животе, но принимать анестетик отказалась. Она выглядела не менее счастливой, чем Карина... которая сделала множество чудесных снимков с помощью камеры, встроенной в маску точно между глаз. Сергею об этом знать было не нужно, он сам и без того получил бездну удовольствия — ему этого было достаточно.

Мужчина отправился домой отдыхать — у него завтра... вернее, уже сегодня был выходной. Карина тоже была пока что в отпуске, но отдыхать было некогда. Она приняла восстановительный душ, проглотила пару стимуляторов (организм за это расплатится позже) и принялась отбирать снимки. Мурлыча какую-то лёгкую мелодию, Травиц выбрала семь фотографий — две из них изображали процесс переговоров в клубе, на одной девушка страстно извивалась возле постели, ну а на остальных было действие. Отличные ракурсы: Кантари стоит на коленях, Сергей — позади неё, держит её за волосы... Залитое спермой лицо девушки... Толстый стержень страпона, погружающийся в анус; видно лицо Кантари, повёрнутое назад... женский живот и поднятые бёдра, снятые так, как их видит обладательница этого тела; а между ног — чуть прикрытые веками глаза Кантари и уткнувшийся в клитор нос: девушка жадно припала ртом к влагалищу и явно млеет от наслаждения.

Лучшего быть и не могло... Карина связалась с администрацией управления и, представившись по всей форме, с подтверждением голосового почерка, спросила, в котором часу сегодня заступает сержант Вронски на охрану этажа. Получив ответ, она связалась с Кейко и сухо сообщила, что желает встретиться с комиссаром Даричем по результатам их вчерашнего разговора. Кейко сказала, что пан Дарич обязательно её примет... И, в ожидании наиболее удобного часа, Карина достала телефон, подключилась к банку данных и начала изучать космографию тех мест, куда ей предстояло скоро отправиться... А заодно и способы передвижения туда.

— …Добрый день, пан сержант, — улыбнулась Травиц при виде Мартина Вронски. — Я сегодня не при оружии.

— Здравствуйте, леди лейтенант, — Вронски тоже улыбнулся.

— Знаете, молодой человек... Я думаю, что вы мне кое-что вернёте.

— Да-а? — протянул сержант.

И тут Карина задумалась. Ну, покажет она этому мальчишке снимки его жены, которую вчера два опытных, изощрённых развратника «раскрутили» на секс. Интересно, как он к этому отнесётся? Может быть, для него это будет крайне неприятным сюрпризом, а чего доброго — и вообще шоком? Шоу — это одно, а активное участие в «треугольнике» — совсем другое... Может, нет никакого смысла в том, чтобы сегодня прослыть сукой, подумала Травиц.

— Так что же я должен вам вернуть? — напомнил о себе Вронски.

— Хотела узнать, вы сразу же выбросили в утиль мой сувенир? — спросила Карина.

— Нет, но... В смысле, не выбросили... — попался сержант.

— Очень хорошо. У меня есть небольшая просьба. Даже не просьба, а пожелание... Каприз не коллеги по управлению, а просто женщины, которой ваша жена показалась очень симпатичной. Несмотря на некоторую информацию.

— Вот как? — сержант выглядел заинтересованным.

— Сделайте три вещи как-нибудь во время ночной игры. Свяжите моим чулком колени Кантари... И дайте хорошего тумака ей в живот.

Сержант стал наливаться розовой краской.

— Знаете, — сказал он, не скрывая негодования, — я вообще-то слышал кое-что про ваш юмор, но поверьте, это не тот случай...

— Не злитесь, — сказала Карина примирительно. — Во-первых, мне известно полное имя Кантари — Марз-он-то-коус-тх'ори-дин-Хонг. И кое-что о её прошлом. Понимаете, я много работала в разных секторах и не верю в совпадения.

Мартин немного сник. Прошлое у такой девушки, как Кантари, конечно, имелось — и вполне весёлое прошлое, по всей видимости.

— Но вы не расстраивайтесь — я никому ничего не скажу. И вы ей ничего не говорите... Кроме одного — ударите и сразу же скажите одно слово: «Маска». И это всё. Вот третья вещь, о которой я прошу. Хотите — сделайте так, не хотите — не надо...

И оставив недоумевающего сержанта размышлять о женских странностях, Карина проследовала в кабинет шефа — принимать задание и включаться в работу.

 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Чандрасекар. День первый — сексофон в оранжерее

Музыка здесь звучала повсюду: в пении птиц, детском смехе, звоне бокалов, шелесте лёгкого ветра в кронах деревьев. «Какая мелодичная планета», — с удовольствием думала Карина, наслаждаясь общением с людьми, чьи интересы были безумно далеки от расследования тяжких преступлений.

О музыке и шла речь за столом, установленным в ротонде на главной аллее оранжереи; в частности, упомянули какой-то синтезатор, который конструировал в свободное от основной работы время Роман, к слову, хороший знаток античного искусства. По слухам, этот инструмент был не только музыкальным, но и терапевтическим. Пока что его никто ещё не видел, а сам Роман привычно отмахивался: работа ещё не закончена...

— А ты всегда был музыкальным мальчиком, — улыбнулась Карина. — Особенно лет в восемь. Помнишь, ты где-то вычитал идею о клавесине одного древнего короля или фараона?.. Это у которого сидели кошки в специальных клетках, и каждая мяукала в своей уникальной тональности. А король садился за инструмент, нажимал на клавиши, и кошки начинали мяукать мелодию — клавиша была соединена с механизмом, который колол определённую кошку иголкой в нужный момент.

— Боже мой, — ахнула Вера, не так давно считавшаяся невестой Романа, но отправившая его в «отставку» на неопределённый срок. — Никогда бы не подумала, что Роман мог быть способен на такое!

— Карина шутит, — Роман немного сердился на сестру, которая иногда вспоминала о некоторых эпизодах из детства, которые как бы вовсе ни к чему знать другим людям, в том числе и достаточно близким. — К тому же, если уж на то пошло, на всех планетах Моргана категорически запрещены издевательства над животными — и такое, с позволения сказать, «кошкопиано» могло бы стать поводом для больших проблем у наших родителей.

— Они опасались, даже когда ты собирал «инсектопиано»... Помнишь?

— Да, было такое... Но их больше напрягало, что по всему дому прыгали кузнечики, цикады и скареподы, которых я подбирал с таким учётом, чтобы они издавали звон каждый в своей тональности... С твоей помощью, сестрёнка! Помнишь?

— Да, когда ложишься в постель и находишь там крупных насекомых, это не всегда к месту, — засмеялся Рич Гарни, транссексуал-ботаник, на удивление плотно вписавшийся в компанию, обитавшую в оранжерее. Лицом и торсом он (она?) выглядел как мужчина, но ниже пояса, как говорил Роман, у него находилось абсолютно женское устройство. Поначалу он был только временным сексуальным партнёром леди Инскип и её друга Владимира, который сейчас находился в отъезде. А сейчас стал как постоянным партнёром, так и постоянным сотрудником. Роман, правда, его недолюбливал...

— А потом что бы с ними стало? С насекомыми? — спросила Дайна, красивая черноволосая женщина, самая старшая среди присутствующих. Её интерес к этому инструменту наверняка лежал в профессиональной плоскости — женщина занималась энтомологией.

— На форбауме аппарата я сделал несколько закрытых ячеек, и при нажатии клавиш крышки ячеек откидывались, — пояснил Роман. — На скареподов я больше всего рассчитывал — они все звенят своими сегментами по-разному...

За столом, накрытым прямо в оранжерее, сидели друзья и коллеги Романа, бывшие кем-то вроде членов своеобразной «семьи», обслуживающей приличных размеров природный исследовательский комплекс. Атмосфера казалась подчёркнуто дружеской, все чувствовали себя довольно комфортно, будучи одновременно участниками нескольких любовных треугольников и других многоугольных, причудливо пересекающихся фигур, но такие нравы на Чандрасекаре не в диковинку... Так что даже видавшая виды Карина иной раз удивлялась местной раскованной свободе — лёгкой, как всё здесь: ароматы полуденных цветов, порхающие бабочки, молодое фруктовое вино, классические салонные мелодии, полупрозрачные женские наряды... Карина выбрала себе тогу изумрудного цвета с то и дело сверкающими по ткани искрами и молниями — как это было модно в текущем сезоне. Роман собственноручно помог сестре одеться так, как принято на оранжереях, станциях, да и просто поселениях Чандрасекара: оставив обнажёнными правое плечо и левое бедро. Удивительная ткань нежно и мягко скользила по коже, словно живая, как будто пыталась погладить самые чувствительные уголки тела. Здесь всё было пронизано эротикой, начиная от обстановки и заканчивая одеждой. Естественно, мужчины на этой планете тоже не знали ни кителей, ни длинных брюк, а полицейская форма, даже тропическая, выглядела бы на этой планете пошло и неуместно.

Тори Инскип, чей брак с шефом оранжереи балансировал на грани развода уже год или два по причине слишком свободных отношений обоих супругов даже по меркам Чандрасекара, продолжила музыкальную тему, похвалившись, что недавно открыла для себя «Волшебную флейту» Моцарта. Карина заметила лёгкую усмешку на губах Веры, которая всю эту старинную музыку знала и понимала лучше иного искусствоведа. Вспыхнувший спор о том, кто из местных режиссёров более других достоин поставить эту фееричную оперу, свёл тему к эротике, а именно к дискуссии — можно ли на сцене театра в классических постановках изображать откровенные сцены, и если да, то до какой степени разврата можно доходить актёрам? Гор Инскип, сам актер-любитель, при этом достаточно известный, заявлял, что в классических постановках будет вполне достаточно имитаций секса, и то лишь в случае, когда этого недвусмысленно требует сюжет. Если, к примеру, в оперетте «Фиалка Монмартра» есть половое сношение, то показать его можно. Но только намёком. Если зрители хотят увидеть соитие во всех подробностях, то к услугам публики уйма театральных клубов, в некоторых из них даже и зрителям предлагают поучаствовать в действии, буде у кого в зале возникнет такое желание...

Тори, обратившись к Карине, совершенно спокойно сказала, что Гор знает, о чём говорит — он ведь когда-то играл не только в классическом театре, но и в одном из подобных клубов, на что пан Инскип так же спокойно ответил, что его и сейчас иногда приглашают. Леди Инскип при этих словах сообщила, что не так давно приходила смотреть на игру мужа в таком клубе и была удивлена тем, что на сцене он показал далеко не всё, что умеет.

— Совсем необязательно, — веско сказал Гор, — показывать всем, как мы это делаем с тобой. К тому же — я заметил — ты пришла тогда с Романом, а он и без того уже многому у тебя научился.

Роман, который нисколько не смутился, поддержал шефа в русле общей дискуссии, но тут неожиданно в разговор вступила Джина — молодая ассистентка, которая, как поняла Карина, прибыла на Чандрасекар недавно и, к своему удивлению, обнаружила здесь отнюдь не такую раскрепощённость, какую ожидала увидеть и к какой привыкла в колледже на планете Фердинанд V, сектор Форд.

— У меня такое ощущение, что здесь многие либо лицемерят, либо боятся своих желаний, — посетовала она.

— Не может быть, — усмехнулся препаратор Артём, тоже из сравнительно недавно приехавших. — Я такой свободы, как здесь, ещё не встречал раньше. Хотя жил на планетах Дюпона, — добавил он со значением.

— Если вдруг кто-то ещё не в курсе: я — мазохистка, — объявила Джина. — И я ищу здесь если не постоянного друга, то хотя бы партнёра. Уже почти год. Год! На любой планете сектора Форд или Морган мне бы хватило одного дня. Недели максимум.

За столом возникло лёгкое замешательство, будто Джина произнесла небольшую бестактность. Карина тоже ощутила это, подумав, что подобная тема как-то не очень гармонично вписывается в здешнюю сексуальную сферу.

— Ты знаешь, дело, наверное, в том, что здесь обстановка не способствует подобным вещам, — сказал Роман. — Когда-то я интересовался подобной темой, на родине даже был членом клуба «Смайтфетиш»... Карина знает, кстати, что это такое... Когда приехал сюда, то с удивлением понял, что мне такие вещи просто не нужны. Словно бы интерес к играм с плётками и верёвками остался где-то там... — Роман неопределённо ткнул пальцем куда-то в небо. — Думаю, скоро и у тебя исчезнут подобные желания, уступив место более простым и естественным.

— Да, да, я слышала что-то подобное, — произнесла Дайна слегка экзальтированным тоном. — Общая обстановка, коллективное бессознательное тут просто не способствуют тому, чтобы люди причиняли друг другу боль или унижение. Здесь нежность просто разлита в воздухе — разве вы этого не чувствуете? Чандрасекар надо было назвать «Парадизом» или «Хейвеном»...

Карине было видно, как транс Гарни едва заметно поглаживал её по бедру, ласково, едва касаясь ладонью.

— Да, — засмеялся он. — «Пандемониум» — это не для нашей планеты.

— Или, к примеру, «Валгалла», — добавила Вера, чьи пальчики то и дело переплетались с пальцами Артёма. — Я слышала о планетах с такими названиями... Там даже кого-то убивают, можете представить себе?

— Дикость, — вздохнул Инскип.

— Я, наверное, уеду отсюда, — тоже вздохнула Джина, только немного по-другому. — Не вписываюсь я в здешнее благорастворение. Мне даже иногда снится, что я собственное мясо ем и кончаю от наслаждения. Мне здесь чего-то явно не хватает.

— А это всегда пожалуйста, — развеселился Артём. — Тут недавно в заповедник приглашали воспитателей хищных животных... Наверное, там сырое мясо надо вместе с детёнышами кушать, для налаживания контактов с подопечными...

Атмосфера, ставшая слегка напряжённой, вмиг разрядилась. Даже Джина вроде бы не расстраивалась больше. Вроде бы... Карина, кстати, её отлично понимала. Каким бы райским местом ни был Чандрасекар, есть, наверное, люди, которым противопоказано тут находиться. Вот она, Карина, здесь точно бы зачахла через месяц-другой, и никакое сырое мясо её бы тут не спасло. Ладно, через пару дней ей всё равно предстоит путешествие в ад... Хотя нет, сначала в чистилище, если она, конечно, правильно понимает значение этого древнего слова... Надо же, как Роман тут славно прижился — казалось бы, родной брат, вместе росли, в одни и те же игры играли. А вот поди ж ты! — здесь для него самое лучшее место оказалось... Хотя, конечно, участие в клубах типа «Смайтфетиша» не могло пройти совсем уж бесследно.

Позже, когда Роман предложил Карине ознакомиться с его музыкальным изобретением, находящимся в лаборатории на периферийной части оранжереи, она снова вспомнила про этот клуб и про некоторые его технические средства, напоминавшие порой скорее орудия пыток, нежели стимуляторы чувственности. Если бы Карина не была столь искушена по эротической части, она, пожалуй, вряд ли опознала бы в куче электродов и зажимов, которыми оканчивался целый кластер проводов, устройства для сексуальной стимуляции тела. Провода выходили из приличных размеров установки, напоминавшей одновременно квантовый компьютер и музыкальный синтезатор с классической клавиатурой в семь полных октав. Из-под снятого кожуха торчали какие-то коробочки, индикаторы, переключатели, педали и ещё чёрт знает что. Большой светящийся экран мерцал над клавиатурой — на нём была изображена партитура. Карина пригляделась: «Poco moto»... и начала, шевеля губами, напевать согласно значкам на звукоряде: «ми, ми (бемоль), ми, ми (бемоль), ми, си, ре, до, ля, до, ми, ля...» Да это же «К Элизе»! — узнала она композицию, которую так часто играла сама когда-то... правда, в отличие от брата, никогда не испытывала особого желания музицировать, да это у неё — что греха таить — и получалось значительно хуже.

— Знакомо? — усмехнулся Роман.

— Абсолютно всё, — сказала Карина весело. — Бетховен — это родительский дом, компьютер — это твой колледж, где я просидела целый год, грея тебе место, а вот эти электроды — клуб «Смайтфетиш», куда ты так активно пытался проникнуть ещё в шестнадцать лет... Ты, братишка, всегда был сложной личностью.

— Ну, не сложнее тебя, сестрёнка... В конце концов, кто меня привёл в тот клуб, не ты ли, а?.. По сравнению с тобой я так и остался девственником.

— Скажешь тоже... Нетрудно догадаться, для чего предназначен твой «пианостимулятор». Девственник бы до такого не додумался. Вот это зажимы для сосков, это — для малых губ... Кольцо для клитора... «Бабочка» для него же... Вагинальный электрод с контактом для стимуляции точки «g»... Он же без такового... Анальный пульсирующий расширитель... Это что? Стимулятор пупка?.. А это?.. Вакуумные присоски с электродами... Извращенец ты, братец, всегда была в этом уверена... А это с какой стороны и куда?.. Хм, послушай, неужели есть что-то такое, что знаешь ты, но не знаю я?

— Не скажу... Сама должна догадаться.

— Попробую... Можно к себе приложить?

— Знаешь, наверное, не надо... — заговорил Роман, глядя, как Карина уже начинает поднимать складки белой туники (она уже два раза успела переодеться после обеда в оранжерее).

— Это ещё почему?

— Не понимаешь?

— Ах вот как... — Карина прищурилась. — Ну-ка, давай одновременно наше заклинание... три-четыре!..

— Между братом и сестрой секса быть не может, — негромко и синхронно произнесли Карина и Роман.

— Вот и всё... Теперь я могу это примерить?.. Хотя стоп. А для кого, если не секрет, ты готовишь этот сюрприз? Для Веры или леди Инскип?

— Как тебе сказать? — замялся Роман. — Поначалу, конечно, идея была сделать что-то необычное именно для Веры. Она настолько любит музыку и как-то даже призналась, что хотела бы слышать её не только ушами, а всем телом, чтобы ноты доходили до самой его глубины, минуя стадию акустических волн. С Тори сложнее. Она тоже достаточно музыкальна, как и большинство женщин, но вот не знаю даже, сможет ли она оценить это настолько же полно, насколько могла бы Вера. Но с Верой сейчас всё сложно, я же в основном сейчас с Тори.

— А не в основном с кем? С Дайной? А с Джиной пробовал?

Роман сделал несколько неопределенных телодвижений, и Карина прекратила этот разговор. Всё ясно — и с Дайной, и с Джиной, да и не только с ними, скорее всего... Ну да, пока они шли сюда по аллеям, им повстречались две стайки почти обнажённых девушек, которые обихаживали растения. Некоторые приветствовали Романа уж очень откровенно... Словом, обсуждать инструмент Карине казалось интереснее, чем расспрашивать про отношения между руководящим составом оранжереи и её обслуживающим персоналом.

— Ты жмёшь клавиши, наигрывая лирические мелодии, а импульсы разной частоты, амплитуды и длительности напрямую идут по проводам к половым органам. Это интересно и даже в какой-то степени оригинально, но примитивно.

— Примитивно? — Роман слегка рассердился. — Не забывай, что я не только музыкант, но и биолог, и даже немного рефлексотерапевт. Вообще этот аппарат я поначалу задумывал как исключительно терапевтический. Давно ведь известно, что музыка лечит. И если воздействовать музыкой не акустически, а напрямую на нервные узлы организма, эффект должен быть поразительный. По крайней мере, теория говорит, что это так. Ну а сексуальное применение — оно ж очевидно. Если электрическими импульсами с музыкальной основой воздействовать не только на половые органы, но и на определённые точки акупунктуры, при этом точно понимая, какой тональностью и какими гармониками оперировать, я могу добиться того, что женщина не просто получит удовольствие. Она отправится в другое измерение на музыкальных волнах, полностью растворившись в них.

— Это уже лучше. Слушай, а твой аппарат девушку может довести до оргазма? Если она начнёт извиваться и биться, то сорвёт электроды, чего доброго, — это ж не очень приятно будет. И удовольствие поломать можно, да и травму получить.

— Да, девушку надо фиксировать. Потому что да, оргазм у неё может быть настолько сумасшедший... насколько этого захочу я.

— Вообще чудесно. Но в чём же тогда твоя роль и заслуга как музыканта? Я цепляю на себя электроды, втыкаю иголки, включаю какую угодно запись какой угодно музыки и собираюсь «улетать». Зачем мне партнёр по другую сторону клавиатуры? Как он сможет оценить моё эмоциональное состояние?

— Так, а на что придумана обратная связь, Каринка? Та самая эмпатия? Вот на этом экране, — показал Роман, — я вижу все оттенки наслаждения, которые играют в теле моей... слушательницы. Кто-то другой, конечно, увидит только хаотичные всплески на мониторе эквалайзера, но я-то знаю точно, какая полоса за какую эмоцию отвечает и какого цвета, какой толщины или высоты не хватает для поднятия возбуждения. Понимая эту картину, я могу ускорять или замедлять темп музыки... Это довольно просто — всё равно, что менять темп фрикций. Могу добавить или убавить тех или иных инструментов, выделить какой-нибудь из них, сделать солирующим — а это уже более тонкие аналоги. Может оказаться полезным вообще поменять мелодию, если увижу, что она не находит соответствующего отклика. Таким образом за несколько сеансов я смогу подобрать с десяток разных сэмплов, подходящих именно для этой женщины, на каждый из них наложить необходимые инструменты, и мне тогда останется работать только частотой и амплитудой. А твоё тело уже настроено на любимые мелодии — именно на те, которые сильнее всего заставляют его трепетать и наслаждаться... Впрочем, импровизацию никто не отменял, верно?.. К оргазму, например, можно идти под многократную оркестровую коду с нарастанием и паузами... И тут у меня возникает желание включить, к примеру, длительный звук гитарной струны, чтобы оттянуть завершающий аккорд. Представляю, как твоё тело начнет вытягиваться в эту струну, надеясь приблизить разрядку, а её всё не будет, и ты несколько минут будешь находиться в состоянии сильнейшего пикового напряжения...

— Так, братец. Я хочу испытать твой «сексофон» на себе, — заявила Карина. — Бессовестный! От твоих слов я вся уже давно теку, как не знаю кто.

— Он ещё не отлажен, — начал возражать Роман. — Да и вообще... Это уже то, о чём мы с тобой не раз говорили.

— Знаю! Но совместная мастурбация за секс не считается — об этом мы тоже говорили. Особенно если учесть, что на вашей благословенной планете минет или куни — всё равно что дружеский поцелуй в щёчку. Впрочем, мастурбация меня сейчас не спасет! Прикажешь мне идти и вешаться на шею вашему шефу или юному Артёму? Я так не могу... То есть могу, но... Короче, я не желаю слышать никаких возражений! Ты смерти моей хочешь, наверное?!

— Результат может быть непредсказуемый, — пытался протестовать уже почти что сдавшийся (Карина это хорошо видела) Роман.

— Пусть будет какой угодно, — Карина топнула ножкой. — К тому же ты не посмеешь огорчить твою сестру.

— Тебя придётся зафиксировать...

— А то ты не знаешь, как это делается! Почётный член клуба «Смайтфетиш»!

— Ладно...

Качая головой и что-то прикидывая, Роман подошёл к компьютеру, нажал несколько кнопок на сенсоре.

— Что ты делаешь? — с подозрением спросила Карина.

— Меняю обстановку... Помоги пока распутать мне эти провода...

Неожиданно для Карины стены лаборатории, и без того состоявшие почти из одних окон, отъехали в сторону, причём вместе с полом. Аппарат Романа, пара стульев-шезлонгов и несколько предметов интерьера оказались прямо на траве, среди цветов и деревьев.

— Так будет лучше, как ты думаешь?

Поражённая Карина охотно подтвердила, что ей так нравится больше.

Через минуту в обновлённую лабораторию Романа ввалился андроид, тащивший на себе крупный квадратный предмет, примерно метр на метр и толщиной сантиметров пять — явно какую-то мебель. Поставил на землю, сдёрнул чеку... С лёгким грохотом предмет развернулся в гибрид операционного стола и гинекологического кресла с ремнями и фиксаторами.

— Ну что же — ложись! — Роман приглашающе показал рукой на кресло. — Чёрт знает, чем мы тут занимаемся, — проворчал он затем вполголоса.

Эти слова были излишни. Карина в несколько движений сбросила тунику, под которой не было никакого белья, запрыгнула на кресло, на лету скидывая туфли. Устроилась поудобнее, потягиваясь всем телом и покачивая ножками в воздухе. Она далеко не первый раз показывала себя брату. Ей нравилось видеть его восхищение, и она сама от этого возбуждалась. Подобно герою какой-то читанной в детстве книги ей порой хотелось, чтобы вдруг выяснилось, что либо Роман, либо она сама — приёмный ребенок в семье. Тогда упали бы все преграды, и ничто бы не помешало пуститься им во все тяжкие... Роман как-то признался, что мечтает о том же. Но, поставив себе определенные границы, брат и сестра их не переходили, хотя и балансировали порой на самом краешке дозволенного.

— Слушай, выгони этот агрегат, — попросила Карина, показывая на андроида. — Я стесняюсь, когда он на меня так пырится.

Роман хохотнул и отправил андроида вон, напомнив ему на прощание задание быть поблизости — чтобы в эту секцию оранжереи не забрёл кто-нибудь из праздношатающихся или, напротив, любителей работы в вечерние часы. Сам подошел к полулежащей сестре, взял ее руки и направил их вдоль туловища, закрепляя ремнями в трёх местах. Зафиксировал торс, бёдра... Уложил ноги в лотки-держатели, притянул их ремнями.

— Тебе удобно? — спросил он.

Карина поёрзала.

— Во всяком случае, я в полной твоей власти. Давно так себя не чувствовала.

— Да, ты больше любишь, когда сама кого-то привязываешь.

— Дело не в том. Просто не так много людей в этом мире, кому я доверяю. Ты — один из них, — сказала Карина.

— Спасибо... — Роман нагнулся к её лицу и поцеловал сестру в губы. Это был не вполне братский поцелуй, но далеко и не ласка любовника. Потом подошёл к держателям, слегка раздвинул их, разводя ноги чуть шире. Влажная щёлка слегка приоткрылась, нижние губы, выглядевшие слегка набухшими, налились малиновым цветом. Сестрёнка на самом деле текла от возбуждения. Чёрт возьми, а ведь действительно, нельзя же её огорчать...

Карина чувствовала, как платиновые зажимы защемляют ей губы, слегка оттягивая их книзу. Роман, впрочем, тут же прижал их к коже пластырем, приподняв губы обратно и растянув их в стороны, открывая вход во влагалище; гладкий блестящий электрод фаллической формы легко скользнул внутрь его, заполнив собой тесное пространство. Другой электрод, немного уже и значительно длиннее, для которого Роман не пожалел гелевой смазки, вошел в анус и пополз глубоко внутрь... Не слишком ли глубоко?

— Всё нормально, так надо, — сказал Роман. — Сейчас я его ещё раздую немного...

Карина ощутила, как что-то у неё набухло прямо в середине живота. Роман положил пальцы ей на кожу возле пупка, надавил, подвигал... Словно бы плотный шарик перекатывался под кожей — конец электрода туго раздул сегмент кишки.

— Басы будут ощущаться именно отсюда, — пообещал Роман. — Высокие ноты ты животом не почувствуешь, они играют в другом месте.

С грудью сестры он возился долго, собирая причудливый узор из трёх электродов и целой пачки золотых акупунктурных иголок с наноприёмниками на тупых концах. А острые концы игл впивались в кожу вокруг ореолов, заставляя Карину приглушённо ойкать. Впрочем, во всем её теле торчало не менее полусотни игл, которые Роман укрепил в одному ему ведомых точках акупунктуры, сверяясь то и дело с показаниями прибора. Несмотря на то что процесс подготовки проходил не меньше пятнадцати минут, возбуждение Карины не спадало. Более того, оно даже росло. Брат мог бы сказать, каким образом он этого добивается, втыкая иглы в особые точки, но зачем фокуснику выдавать все свои секреты?

Каким образом крепится странной формы электрод, Роман тоже не сказал; но, поворачивая и прижимая его, он добился того, что сестра ощутила, будто бы гибкие лепестки проникли ей глубоко под капюшон клитора, охватили его там со всех сторон и подперли снизу. Это ощущение само по себе уже было донельзя восхитительным, а ведь впереди ещё было, видимо, самое интересное... Карина чувствовала, как у неё замирает сердце в ожидании новых, неизведанных ощущений, как вздрагивают колени и пальцы рук — заполнившее её вожделение настоятельно требовало выхода.

— Я думаю сделать сеанс минут на двадцать, — сказал Роман, садясь за клавиши. Со своего места он хорошо видел тело сестры во всей его красе, увешанное проводами и щетинящееся иглами. Кресло брат поднял настолько высоко, насколько это было возможно. Глаза Карины закрывали широкие тёмные очки; про них Роман вспомнил в последний момент: ни к чему отвлекаться на внешние раздражители — светотени, которыми играло заходящее солнце, щедро заливающее розоватым светом оранжерею.

— Это много или мало? — спросила Карина.

— Это столько, сколько доктор прописал, — засмеялся Роман. — Ну как, ты готова?

— Да! Давно уже. Я сейчас взорвусь, начинай скорее!

— Хорошо...

Роман надел наушники, чтобы слышимая мелодия достигала только его ушей, повернул два переключателя на панели и тронул пальцами клавиши — как будто коснулся нежной женской кожи.

Музыка возникла во всём теле сразу — звуки концертного рояля заиграли в каждой клеточке организма. Это было настолько неожиданно и настолько приятно, что она даже прекратила дышать на какое-то время. А когда смогла сделать первый выдох, то ритм её дыхания сразу же подчинился ритму музыки, звучавшей в её теле. Музыка распространялась волнами — нежными, ласковыми, эротичными; они пробегали по энергетическим меридианам и растворялись внизу живота, расцветая всполохами звучащих брызг. Мягкие басы растекались и обволакивали, погружая тело в негу расслабления; а острые высокие ноты щекотали нервные окончания, заставляя его вздрагивать и извиваться. Карина словно бы и сама пела в такт звучащей в её теле музыке — она постанывала от неописуемой гаммы наслаждений; части её тела ритмично напрягались и расслаблялись — надёжно укреплённое кресло пошатывалось... Минут через десять оно заходило ходуном — Карина забилась в первом оргазме, крича в голос; привязанные руки и ноги натянули ремни, ступни вытянулись, пальцы рук судорожно сжимались и разжимались. Роман поймал нужные частоты и держал сестру на пике наслаждения почти три минуты; будучи отличным музыкантом и просто очень чутким человеком от природы, он легко оценивал окраску эмоций, и его пальцы нажимали нужные клавиши и поворачивали регуляторы даже раньше, чем он мог бы внятно проанализировать ощущения своей «слушательницы».

Будучи сам уже изрядно возбуждённым от вида женского оргазма, Роман вывернул уровень сигналов почти до самого нижнего предела и включил плавную электронную музыку, чтобы дать небольшую передышку телу сестры, которое ещё подрагивало, провожая угасающую вспышку сладострастия. Затем выбрал следующий сэмпл.

Вторая часть этой удивительной симфонии отправила Карину в полёт; женщина стала не то птицей, не то порхающей бабочкой; ощущения в крыльях, держащих тело на плотном воздухе, были неописуемы. Взлёты и падения, виражи и воздушные ямы, заставляющие сладко замирать сердце и трепетать живот, разноцветные облака, ласкающие тело снаружи и изнутри — это лишь бледное описание того, что чувствовала Карина, летя ко второму оргазму, который превратил её самоё в огромное ритмично пульсирующее облако, истекающее тёплым мелодичным дождём над поющим лесом, полным цветущих деревьев.

Третья часть... Четвёртая... Карина потеряла счёт времени и оргазмам — её унесло в параллельный мир, в Зазеркалье; она превращалась в бушующий океан и сверкающую звезду, испытывая бесконечный водопад ощущений, которым не придумано слов ни в одном из языков мира.

...Возврат в реальность был немного трудным: Карина сразу почувствовала усталость и боль под стягивающими ее тело ремнями; впрочем, усталость была приятной, а боль... что такое боль? Всего лишь одна из примитивных реакций организма.

— Роман... Что... Что это было? — выдохнула Карина.

— Сначала — «К Элизе», — заговорил брат, освобождая тело сестры. — Разумеется, с импровизациями. А следом пошли «Вальс цветов» Чайковского, «Воздух на бесконечной ленте» Скотта-Таккера, «Хлоя» в аранжировке Дюка Эллингтона... И под конец сарабанда сочинения твоего брата... Под неё ты чуть не порвала ремни.

Он осторожно снял зажимы с внешних частей тела, нежно массируя пальцами покрасневшие участки кожи.

— И это длилось всего двадцать минут?

— Нет, я растянул сеанс до тридцати пяти, — сообщил Роман, медленно вынимая из тела сестры один за другим большие электроды. С едва слышным хлюпаньем выскочил вагинальный, роняя капли смазки. Карина ёрзала и постанывала, пока из ануса вытягивался другой, длинный, проникший ей до самого центра живота.

— Басы я слышала не отсюда, — сказала она. — Низы гремели у меня везде.

— Тем не менее без этого электрода ты бы вряд ли услышала их так отчётливо.

— Тебе виднее... Знаешь, первую вещь я узнала... «Вальс» — пожалуй, тоже... Хотя не уверена... Боже мой, я кончила от него, наверное, раз двадцать!

— Всего лишь шесть за весь сеанс... Но зато как! Я думал, ты разнесёшь кресло... А «Хлоя» сработала дважды, и оба раза для меня совершенно неожиданно, — сказал Роман, извлекая иглы из кожи Карины.

— Дюк Эллингтон? — переспросила она вяло. — Не знаю такого... Это вроде Майлза Дэвиса, да?

— Не совсем... Долго объяснять... Дай помогу подняться...

Роман обнял ослабевшее, влажное тело сестры. Вставая с кресла, Карина покачнулась, слегка навалилась на брата.

— Ого, — сказала она, ощутив его стальную эрекцию. — Ты, наверное, сам чуть не взорвался, пока играл мне?

— А как ты думаешь?

— Я бы на твоём месте не выдержала и спустила... Ох, дай я сяду сюда...

Карина опустилась в шезлонг и расслабленно откинула голову.

— Этого нельзя делать... — сказал Роман. — Без возбуждения я потерял бы чувство эмпатии и не смог вести мелодию. А об импровизациях тогда вообще не могло быть и речи. Без обратной связи всё получилось бы намного хуже. Примитивнее.

— Бедный мой братик... Ты же для меня так старался... Спасибо тебе. Какой чудесный подарок...

— Для тебя — всё что угодно.

— Да? Тогда кончи сейчас, не держи это в себе.

— Может, это излишне?

— Ты опять споришь со мной? — усталым голосом произнесла Карина. — Посмотри на меня, — она чуть раздвинула ноги и провела ладонями по груди, животу и бёдрам. — Моё тело получило столько наслаждения, и я требую, чтобы и твоему хоть немного досталось. Это не секс, братец, мы не нарушаем собственные правила. Расстегнись, покажи мне свой член...

Карина ещё шире раздвинула ноги, помогая себе руками, положила правое бедро на подлокотник, провела пальцами по всё ещё мокрым губам.

— Кончи, малыш. Я же знаю, как тебе нравится моё тело. Смотри на меня.

Карина и сама не прочь была посмотреть, как мужчина занимается самоудовлетворением. Она считала мужскую мастурбацию куда более выразительным зрелищем, чем женская, но с этим мнением не соглашались ни Роман, ни Электра.

Долго уговаривать Романа не было нужно. Долго теребить член ему тоже не пришлось. Через полминуты его бёдра содрогнулись, и струя спермы улетела в траву. Карине показалось, что на её левое колено что-то капнуло.

— Молодец, малыш. Всё хорошо. Ещё раз спасибо.

— Не за что, сестрёнка...

— Да ладно, «не за что»... Знаешь, я просто счастлива, что приехала к тебе.

— Ты всегда хорошо знаешь, что делаешь, — засмеялся Роман.

— Конечно, — улыбнулась Карина.

В оранжерее быстро сгущались сумерки. Улучив момент, Карина подтянула левую коленку вверх, склонилась над ней и слизнула капельку. Подержала ее на языке, затем провела им по губам, медленно размазывая по ним сперму и испытывая какое-то странное удовольствие, словно бы совершала что-то запретное, но при этом не выходящие за «рамки». «Между братом и сестрой секса быть не может», что ещё говорить... И это правильно, наверное — определённые границы нужно оставлять для себя ненарушенными, чтобы хоть где-то, хоть как-то оставаться «голодным», не беря от жизни всего и не пресыщаясь. Ведь если испытать в этой жизни всё, — думала Карина, глядя на Романа, собирающего провода, то в ней не останется неизведанного... И ради чего тогда за неё нужно цепляться?

Чандрасекар. День второй — после бала

Случайно подслушанный разговор молодых девушек, возможно, тех, которые им вчера встретились, убедил Карину в том, что её брат ничем не хуже её самой: юные ботанички, не обратив на Травиц особого внимания, щебетали о том, кто из научных сотрудников мужского пола более искушён в любовных играх — Инскип, Роман, Владимир или Артём. Специально прислушиваться к девичьей болтовне, пусть даже аргументированной, Карина не стала, и без того было ясно — Роман в фаворитах. Разбойник!..

Приятно прошедший день клонился к вечеру, и тут неожиданно навстречу Карине, завершавшей прогулку по одной из открытых аллей, вышли Дайна и Рич, судя по всему, обсуждавшие перспективы каких-то развлечений. Рич был обнажён по пояс — его атлетический торс странно сочетался с женскими тесными шортиками белого цвета, которые туго обтягивали бёдра и промежность, подчёркивая отсутствие мужских признаков. Точно такие же шортики носила и Дайна, но в комплекте с такого же цвета жилеткой, подчеркивающей красивую грудь и открывающей животик.

— А вот и наша гостья, — улыбнулся (улыбнулась?) Рич.

— Пожалуй, я попробую её уговорить, — сказала Дайна.

Карина остановилась для того, чтобы узнать, о чём её попытаются уговорить. Ничего сложного, как она поняла, ей не предстояло делать. Просто Дайна под влиянием ещё вчерашнего разговора за обедом изучила репертуар театральных клубов в Зоннентау — близлежащем городе, и очень хотела туда попасть, да вот беда — именно сегодня никто не горел особым желанием слетать туда и развлечься.

Почему бы нет? — подумала Карина, слушая Дайну, которая вполне убедительно предлагала немного развеяться и посмотреть местное представление, аналогов которому вроде бы как в других местах не придумано... Почти уже согласившись, она всё-таки села на байк и доехала до Романа, который возился в одной из своих лабораторий, судя по всему, погружённый в плановую работу.

— Почему бы нет? — сказал брат. — Дайна — женщина интересная, а что касается самого театрального действия... Ну, вряд ли ты откроешь для себя много нового, но скучно тебе, скорее всего, не будет.

Поскольку на завершение дня ничего другого Карина не готова была себе придумать, и почти весь персонал был занят делами, то она приняла предложение Дайны. Выбрав после долгих душевных терзаний костюм, Карина втиснулась в узкие шорты и жилетку. Оглядев себя в зеркале и убедившись, что шортики откровенно обрисовывают «верблюжью лапку», а жилетка зрительно увеличивает грудь как минимум на один размер, она осталась довольна.

Через пятнадцать минут, вызвав беспилотник, женщины отправились в Зоннентау. Усаживаясь в салон, Карина коснулась своим бедром бедра Дайны, скорее намеренно, чем случайно. Ей было интересно знать, почему именно её женщина-энтомолог выбрала в качестве спутницы на сегодня.

Но об этом Дайна не говорила. Она заливалась соловьём, расписывая прелести Чандрасекара в целом и его традиций в частности. Несмотря на то, что в салоне маленького беспилотника было тесно, и женщины сидели, касаясь друг друга, а Дайна ещё и жестикулировала, никаких мимолётных прикосновений или других знаков внимания от неё не поступало, и Карина сделала вывод, что если ей и предстоит с кем-то секс, то не с Дайной.

«А ведь она совсем немолода», — подумала Карина, когда они вышли из машины и прошествовали в холл клуба, залитый светом. Вблизи было видно, что и кожа Дайны уже потеряла эластичность и гладкость, и что, несмотря на явные ухищрения, имеются и стрелочки у глаз, и неровности на бёдрах. Впрочем, в зрелой сексуальности есть особенный шарм, что подтверждали восхищённые взгляды юнцов, ласкавшие тело Дайны и пытавшиеся залезть ей под жилетку и шорты. Справедливости ради, Карина и на себе ощущала подобные взгляды.

— Дайна! Мы здесь, — вдруг услышала Карина.

Двое молодых мужчин, смуглых, рослых и привлекающих внимание диковатой и немного первобытной мужской красотой, махали руками, привлекая внимание.

— А вот и наши сопровождающие, — сказала Дайна.

Карина ничего не имела против подобного знакомства, хотя и слегка удивилась тому, что Дайна решила сделать такой сюрприз. Впрочем, Смаил и Эман оказались парнями забавными, галантными и предупредительными, хотя и совершенно невежественными. Походило на то, что обоих молодых людей Дайна знала неплохо и прежде. Как-то сразу сложилось, что Эман начал оказывать знаки внимания Карине, и Травиц решила, что ей сегодня суждено познакомить свою вагину с членом этого самца. Ничего против этого её хозяйка не имела, а поэтому с удовольствием включилась во флирт. Судя по повадкам Смаила, трудно было понять, имел ли он ранее интимные контакты с Дайной; но если и так, что с того? На Чандрасекаре никто ни перед кем не отчитывался: если вы хотели провести ночь с первым встречным, с другом или подругой вашего мужа или вашей невесты — вы просто делали это. Конечно, иной раз без коллизий и обид не обходилось: так, Карина до сих пор толком не могла понять, что же именно произошло между её братом и Верой. Та совершенно спокойно относилась к интрижкам Романа с Дайной или Джиной (в свою очередь позволяя себе открыто оказывать знаки внимания Артёму), но вот его секс с леди Инскип она расценила как нечто весьма похожее на личное оскорбление. Либо, решила Карина, у Веры в голове какая-то каша, либо в этой компании существуют некие подводные течения, о которых посторонним знать совсем необязательно.

Компания прошла в зрительный зал, заполненный почти полностью. Он был невелик — мест на триста с небольшим, и располагался амфитеатром вокруг сцены с простейшими декорациями. Систему бронирования мест Карина не поняла, но маленькая компания устроилась точно там, где им отводились места — в середине третьего ряда: Эман устроился с краю, Карина — рядом с ним, а Дайна оказалась на другом краю, так что Смаил расположился между обеими женщинами.

Представление скоро началось, и оно, как сразу поняла Карина, мало чем отличалось от подобных действий на других планетах — разве что чуть больше лоска и практически полное отсутствие грубостей. Первым шёл скетч «игра в жмурки», где водящий в повязке на глазах ловил смеющихся девушек на сцене, которые при каждом прикосновении роняли предметы одежды; в конце концов он поймал одну из участниц, разложил на козетке и приступил к сексуальным действиям. Прочие девушки столпились так, чтобы загородить доступ к обоим телам, дабы публика не сразу всё увидела и не сразу потеряла интерес. Скоро до зрителей донеслись женские стоны, которые тут же начали весело повторять другие участницы, совершая недвусмысленные движения бёдрами. По всей видимости, мужчина скоро кончил — девушки дали возможность увидеть, как он вынимал член из своей партнёрши. Та встала с козетки и пробежала вдоль первого ряда, показывая желающим стекающую по её бёдрам сперму — если это была настоящая сперма, конечно.

Дайна перегнулась через Смаила и позвала Карину громким шёпотом, а потом сообщила, что в подобных играх частенько предлагают поучаствовать зрительницам, и что это бывает порой интереснее, чем представление с актрисами. Карина промолчала — ей пока что происходящее на сцене не казалось ни особо интересным, ни особо возбуждающим. Всё это выглядело довольно примитивно и пошло... Примерно так же, как последующие сцены облизывания крема с тела девушек, плавно переходящие в куни, или соревнование на предмет того, чья сперма летит дальше (победитель сорвал аплодисменты, потому что струя ударила метров на пять, правда, ему стимулировала член весьма привлекательная и явно опытная актриса). Следующий номер вызывал большое оживление, особенно среди женской половины публики: какой-то эксцентричный подросток пожелал публично лишиться девственности с любой из женщин, которая бы согласилась выйти на сцену из зала. «Не желаешь?» — спросила Дайна Карину. Травиц отказалась, объяснив в двух словах, что подобные вещи не для неё. «А я люблю подобные аттракционы», — сказала Дайна и, к удивлению Карины, направилась к сцене в сопровождении одобрительного гула публики и аплодисментов. Там набралось около десяти женщин — почти все, как обратила внимание Карина, не первой молодости уверенные в себе дамы, типа Дайны. Вышла пара совсем юных девушек — одна из них изображала робость и смущение, похоже, искренние, другая, судя по повадкам, могла дать сто очков вперёд старшим женщинам — сразу было видно, что чувственного опыта ей не занимать. Бросили жребий — повезло именно этой искушённой девушке. Слегка расстроенная Дайна вернулась на место смотреть на акт дефлорации из зрительного зала. Девушка, кстати, провела его очень даже неплохо. Она посадила мальчишку рядом с собой на козетку и начала ритуал соблазнения с лёгких прикосновений и поглаживаний; затем положила ладонь парня себе на грудь, придерживая её своей рукой, принялась подаваться вперёд телом, добившись долгого поцелуя в губы, ну а дальше уже дело пошло легко и просто. Разве что мальчишка от волнения разок потерял эрекцию, когда партнёрша помогла ему раздеться, и он оказался голым перед толпой. Девушку это не смутило — пустив в ход пальцы, губы и язык, она за минуту подняла член, оказавшийся более чем приличных размеров — Карина даже почувствовала лёгкое возбуждение. Покосилась на Дайну — та проводила языком по губам, горящими глазами наблюдая за зрелищем, которое закончилось довольно быстро. Девушка положила на себя парня, умелой рукой направляя член, а молодой человек, сходя с ума от первой близости женского тела, резво задёргал тазом и бёдрами, после чего кончил, вызвав аплодисменты и улюлюканье зрителей. Карина тоже хлопала, но не мальчишке, а его партнёрше, которая поднялась, белозубо улыбаясь, картинно поклонилась публике, а потом заставила проделать то же самое и смущённого парня. После чего она его крепко поцеловала в губы и шлепком пониже спины отправила прочь со сцены, а затем легко спрыгнула сама и направилась в свой ряд, где её поджидала компания веселящихся друзей и подруг. Карина подумала, что не отказалась бы побывать на месте этой бесшабашной девчонки... Зря, наверное, она осталась сидеть тут — можно было бы рискнуть. Интересно, каково это — заняться сексом на глазах у стольких незнакомых людей? Правда, об этом, что вполне возможно, рано или поздно дойдёт до комиссара Дарича, и ему подобный аттракцион наверняка понравится не больше, чем приключение на Тхай Вонг...

И всё-таки в простом конкурсе она рискнула поучаствовать — конкурсанткам завязывали глаза, раздевали топлесс, а сзади к ним поочерёдно подходили несколько разных человек и, легко касаясь кожи пальцами, ласкали плечи, шею, грудь и живот. От конкурсантки требовалось определить пол того, кто её гладит. Карина оказалась единственной, кто ни разу не ошибся, и ей вручили приз, вполне предсказуемый для развлечений такого рода — двусторонний многоскоростной страпон со сменными насадками. Травиц сорвала аплодисменты. Эман, похоже, был не в восторге от этой выходки, как, впрочем, и его приятель. Зато Дайна, кажется, порадовалась искренне.

И она решила попытать удачу ещё раз — после пары довольно унылых сценок вызвалась на соревнование, напоминающее первый скетч — те же самые жмурки. Только теперь водили сразу несколько женщин с повязками на глазах, и целью их было поймать мужчину — ловкого и шустрого клоуна. Зал хохотал, глядя, как пять ничего не видящих женщин с визгом носятся по сцене, как они хватают друг дружку и с размаху падают. Во избежание травм покрытие сцены сделали достаточно мягким, а по её краям подняли невидимый силовой барьер. Клоун иногда делал вид, что уже вот — всё, попался, но в последний момент изворачивался и при этом успевал срезать или стянуть чей-нибудь предмет одежды. В конце концов он не смог уклониться от цепких рук Дайны, которая не просто его поймала, а даже слегка приподняла (оставшись к этому моменту без шортиков). Публика была в восторге, не исключая и Эмана со Смаилом. Под аплодисменты, свист и возгласы поддержки Дайна скинула жилетку, оседлала мужчину, приняв в себя его член, и принялась раскачиваться на нём — сначала медленно, а затем всё быстрее. Ей нравилось внимание зрителей; прогибая спину и поворачиваясь налево и направо, женщина показывала публике своё тело — качающиеся тяжёлые груди, подрагивающий живот... Оргазм Дайна получила сильнейший, что называется, «электрический» — мышцы под кожей её бёдер сокращались резко и быстро, словно бы самостоятельно, отдельно от всего тела. Карине приходилось видеть такие оргазмы у некоторых из своих партнерш — женщин, бывших значительно старше ее самой. Кое-кто из них признавался, что с возрастом оргазм становится в разы ярче и разнообразнее по ощущениям, по-видимому, за счет постепенно утончающихся с годами стенок влагалища. Так что Карина, которая уже заметила, насколько сильнее и продолжительнее кончает сейчас, нежели в возрасте двенадцати-тринадцати лет, с оптимизмом смотрела в своё сексуальное будущее.

Представление, которое оставило у Карины весьма сложное впечатление, наконец завершилось. Если честно, она бы предпочла классический театр — когда ещё выдастся такая возможность! Далеко не на всех планетах есть театр, а подобных развлекательных заведений в каждом городе по десятку... Распорядители сообщили, что начинающаяся танцевальная программа будет продолжена до последнего посетителя, но не долее завтрашнего полудня. На втором этаже приглашали на сеанс секс-лото; по результату игры участники проводили время с совершенно случайными партнёрами. Было объявлено что-то ещё, но вот куда именно занесло Дайну — этого Карина никак не могла понять. Связь Дайна отключила, никого не предупредив о своём исчезновении. Решив, что подобное разгильдяйство вписывается в традиции Чандрасекара, Карина позволила своим сопровождающим оказывать ей знаки внимания, становившиеся всё более откровенными. Судя по всему, ей предстояло знакомить свою вагину не с одним членом, а с двумя... Что, учитывая погружение в атмосферу разврата и полной вседозволенности, не вызвало у Карины отторжения — о нет, совсем напротив! В конце концов, не каждый вечер удаётся провести сразу с двумя высокопримативными мужчинами! Пусть даже и с немного странными — их речь казалась порой трудной для понимания из-за режущего слух свистящего акцента и то и дело вкрапляемых в разговор диалектных выражений. Однако, что именно хотят Эман и Смаил, понятно было и без слов... В холл ближайшего лав-отеля они так и вошли — обнявшись втроём: Карина — посередине, парни — по краям. Каждый из них держал тёплую ласковую лапу на одной из ягодиц Карины... Которая могла бы обратить внимание на то, что лав-отель парни выбрали не самый ближний, не особо выделяющийся вывеской или освещением, напротив — расположенный где-то вдали от квартала развлечений, на границе между древними жилыми постройками и глухим забором, каким на всех планетах огораживали навсегда замороженные и разрушающиеся промышленные предприятия. Могла бы заметить, что в холле никого нет, а портье выглядит как сгорбленный наркоман. Наконец, могла усомниться в стерильности постели в сумрачном номере, который и сам выглядел, мягко говоря, странно — словно бы в нем неделями не появлялись ни горничные, ни даже примитивные электронные уборщики.

Нет, Карина, конечно, это заметила. Но всё ещё полагала, что сталкивается с «традициями» Чандрасекара. И только страшный удар в лицо, неожиданный и потому не давший возможности полностью уклониться, заставил понять, что свидание оказалось куда менее тривиальным, нежели она полагала вначале. Она отлетела на кровать и больно ударилась затылком о стенку.

— Вы что, ребята? — ошеломлённо спросила Карина, ощутив вкус крови во рту.

— Сейчас ти узнаещь, — пообещал Смаил.

Эман между тем нагнулся и вытащил из-под кровати стальную цепь, которую наверняка там припасли загодя. Карина глядела на обоих типов и испытала нечто вроде лёгкой досады: надо же было попасться на такую примитивную уловку! Но это же, чёрт возьми, не Эсмеральда, не Кардиган-Томсон и даже не Земля-прародительница!

— Может, не надо? — заговорила Карина, подбирая ноги и карабкаясь повыше, ощущая спиной стену.

— Э, слыщь, она спращивает — можьт, не надо? — засмеялся Смаил.

Эман заржал, потрясая цепью.

— Сейщас ми тебя изобьём этой цепью, потом изнасилуем как хотим, да! — заявил он. — Потом ещё раз изобьём, сильнее, чем сначала.

— А потом вибьем тебе все зубы, и ты у нас будешь аюзга сектым — сосать! — сказал Смаил.

Странно было вовсе не то, что она слышала эти ужасные слова. Странным казалось то, что это произносили здесь, на Чандрасекаре — планете, где «нежность просто разлита в воздухе»!

— Эй, я на вас пожалуюсь! Вы что, не понимаете?!

— Эй, женщина! Куда ты пожялуещься? Здесь нет полиции! А если ты пожялуещься в клинике, или в миграционной конторе, ми потом найдём тебя и зарежьм в кищки!

Да, Карина это помнила — на Чандрасекаре действительно так и не создали полицию по причине как бы полной ненужности таковой... Но это не значит, что полиции нет на этой планете вообще. Она есть, и находится сейчас в этом тёмном номере подозрительного заведения.

Лязгнула цепь, которая непременно бы ударила Карину по бёдрам, не сгруппируйся она и не спрыгни с кровати, отскочив в сторону. Эман, кажется, был слегка ошеломлён. Смаил заржал:

— Эй, да она щюстрая!

Эман взмахнул цепью ещё раз, и стальные звенья скользом мазнули Карину по плечу, сорвав клочок кожи. Всё — вот теперь игры уже точно закончились...

Сложно сказать, что именно понял Эман, когда услышал фырканье, словно огромная кошка, злясь, выпустила воздух через ноздри — то выдохнула Карина, направив удар Эману в горло. Не ожидавший подвоха насильник сипло хрюкнул, качнулся назад, неловко взмахивая руками. Снова загремела цепь — но это оружие уже не было страшным, оно просто болталось в воздухе. Смаил, как всякий дикий зверёк, сориентировался практически мгновенно. Нож оказался у него в руке в ту же секунду, как только захрипел его приятель.

— Э, кутлак бетэге, — прошипел он абсолютно непонятную, но явно злую фразу.

Спрашивать перевод было излишне. Нож для Карины оказался неопасным, несмотря на то, что Смаил размахивал им сильно и резко. Наткнувшись на блок, он почувствовал, что его руку, сильную, мужскую руку, выворачивают совершенно невозможным образом и с треском ломают кость у локтя!

Смаил взвыл нечеловеческим голосом, нож улетел куда-то в сторону. Не дожидаясь, пока Эман очухается, Карина отобрала у него цепь (пришлось ему попутно вывернуть два пальца) и хорошенько садануть в пах.

На всё про всё у Карины ушло не более минуты. Она отдавала себе отчёт, что своей победой во многом обязана везению, а точнее — моменту неожиданности: оба мерзавца никак не могли ожидать, что им попадётся не беззащитная жертва, а прошедший неплохую подготовку офицер полиции! Они об этом не могли знать... как и Дайна. Роман по настоятельным просьбам сестры не рассказывал, что она имеет отношение к специальным службам. Вот так Дайна! Ай да зрелая красотка!

Из коридора доносились торопливые шаркающие шаги — вероятно, портье, до которого донеслись мужские вопли, забеспокоился: кричать должна была женщина. С этим типом разобраться было проще некуда: совсем несильный удар в солнечное сплетение, и сморчок-наркоман свернулся на полу в позе зародыша.

Смаил со сломанной рукой стонал в голос, Эман неуклюже пытался подняться и что-то жалобно и зло бормотал. Карина схватила его за грудки, усадила в мяукнувшее от броска кресло и встала так, чтобы видеть всех троих, а заодно и дверь номера — мало ли...

— Дай огня, ты, червяк! — обратилась она к портье.

— Нет света больше, — пискнул сморчок.

— Найди, а то руки переломаю, как этому... — резко сказала Карина.

Охая и кряхтя, портье зажёг несколько панелей на потолке. Карина велела ему сесть под стол и обратилась к Эману с одним вопросом:

— Зачем?

Тот только сплюнул. Вопрос, конечно, был риторический. Каждый получает удовольствие как может. Карине это было знакомо, и она никогда не была против подобных желаний. Единственное условие, соблюдение которого было обязательным — удовольствие должно достигаться при полном непротивлении сторон. То есть один человек вполне может ломать другому кости, избивать его стальной цепью, даже выпускать ему кишки... только если второй не имеет ничего против подобного обращения. И если находятся такие, которым непременно нужно причинять партнёру ущерб или страдания, которых тот испытывать не желает, то таких людей необходимо изолировать. Или истреблять. Или делать так, чтобы они больше не могли поступать подобным образом...

— Нельзя насиловать женщин, если они сами того не хотят, — сказала Карина веско. — У меня есть подруга, она любит, когда её бьют и мучают — потому что получает от этого удовольствие. Но она не может найти здесь себе приятеля. Понимаешь?

До дикаря это, похоже, не доходило. Карина говорила на каком-то другом языке, который был непонятен этому типу. А если даже и понятен, то какое, чёрт возьми, может быть удовольствие в том, чтобы бить и насиловать женщину, которая сама этого хочет? Глупости какие, право... Весь кайф заключается в том, чтобы бить и насиловать именно того, кто не желает быть избитым и изнасилованным. Карина отлично поняла это ещё после того случая, как её изнасиловали в первый раз. Поняла и приняла. Такие вещи встречаются в мире. Но за них должны платить, и платить сполна и адекватно.

— Эй, сморчок! Камеры тут есть? Только не ври!

Портье был вынужден дать Карине пульт управления. Травиц переключила изображение прямиком на туннельную связь с управлением полиции. Приём шёл в автоматическом режиме, и Карину это устраивало — вдаваться в объяснения ей не хотелось.

— Откуда прибыли? — спросила Карина. — Слушай, будешь молчать или врать, я тебе остальные пальцы переломаю...

— Планета Туаред, сектор Форд, — неохотно ответил Эман.

Карина немедленно сделала туннельный запрос. Да, ответил робот, такая планета есть, проводит политику самостоятельной экспансии, достаточно агрессивную при этом. Эман ат-Конфи и Смаил огль-Андор должны сейчас пребывать в пределах Туареда, а вовсе не на Чандрасекаре, куда сейчас не так просто попасть без соответствующего приглашения... Хотя, судя по изображениям, именно оба этих человека и находились сейчас перед инспектором Травиц.

— Значит так, Эман ат-Конфи. Даю тебе сутки, чтобы ты испарился обратно на Туаред вместе со своим приятелем.

— Э, ти мне условия будещь ставить, да? — встрепенулся Эман.

Карина отключилась от передачи данных в управление и задействовала собственное хранилище видеоматериалов — то, что она будет делать сейчас, совсем необязательно выкладывать в полицейские архивы. Достаточно хранить у себя. Ну а заодно можно поручить сморчку делать съёмку второй камерой.

Била она Эмана недолго, но чувствительно. Наконец повернула его лицом вниз, положив торсом на кровать и поставив на колени рядом с ней, на пол. Привязать руки оказалось нетрудно. Стянуть широкие шорты с его задницы — совсем просто, куда легче, чем свои — они-то обтягивали попку словно вторая кожа. Надеть страпон, защёлкнуть его на бёдрах, прикрутить изрядных размеров насадку и щедро смазать её тоже заняло не так много времени. Эман, увидев, что происходит, заревел диким голосом:

— Не-е-е-е-ет!!!

Велев трясущемуся от ужаса портье снимать действие во всех подробностях, Карина вставила насадку страпона Эману в задний проход. И, не давая ему привыкнуть к новым для себя впечатлениям, погрузила его на приличную глубину. Эман орал и выл, словно его резали. Нельзя сказать, что Карина получила массу удовольствия от этого подобия секса, но некоторое моральное удовлетворение она всё же получила. Изнасиловав первого из своих горе-ухажёров, она взялась за Смаила. Тот пытался отмахиваться уцелевшей рукой и изрыгал страшные угрозы, пока Карина фиксировала его рядом с Эманом, впавшим в полную прострацию. Травиц сменила насадку, выбрав поменьше, но причудливой формы, и точно таким же образом трахнула второго негодяя. Он орал ещё и от боли в сломанной руке, Карина это очень хорошо понимала и даже немного возбудилась, хотя кончать даже и не думала. Не тот случай.

С ощущением некоторой брезгливости Карина сдёрнула с себя страпон и швырнула его на кровать, где валялись оба неудачливых насильника. Затем, проследив, чтобы сморчок прекратил записывать, надела шорты, обошла кровать и обратилась к лежащим на ней:

— Значит так, ублюдки. Завтра вас обоих на этой планете быть не должно. А через неделю я проверю, и если вы вдруг не окажетесь на вашем Туареде, я найду там ваших друзей и родных и сделаю так, что они увидят сегодняшнюю видеозапись. Вам ясно?.. Чёрт возьми, я спрашиваю вас, уроды: вам это ясно?

Злобное бурчание Карина расценила как понимание ситуации. Проходя мимо портье, она врезала ему с правой ноги в пах.

Чандрасекар. День третий — потерянный рай

Завтракали обитатели оранжереи обычно в разное время и где придётся. В центральной ротонде Карина никого не увидела и решила прогуляться до «жужжащей веранды», где царила Дайна со своими летающими, ползающими и прыгающими подопечными. Возле жилого домика она уже издалека увидела ладную женскую фигурку, и при этом не одну: юный Артём стоял поблизости, причем почти в дверях. Подходя ближе, Карина убедилась, что оба были почти голые — не исключено, что остаток ночи они провели вместе... и Карина вдруг ощутила лёгкое раздражение от всего этого показного промискуитета. Хотя, справедливости ради, это была лишь реакция на ночное приключение, случившееся с ней с подачи этой женщины, которая сейчас любезничала с мальчишкой и завлекающе поводила бёдрами.

— Светлое солнце! — с улыбкой воскликнула Карина, здороваясь с обоими. На лице Дайны застыло каменное выражение — она, похоже, ожидала увидеть Карину в несколько ином виде, если бы вообще встретила её в ближайшие дни. Лёгкими движениями поднявшись к беседующим на террасе, Травиц, как это было принято здесь среди близких друзей, приобняла Артёма и поцеловала его в губы. Парень слегка напрягся от неожиданности, но подобное приветствие красивой женщины ему было приятно, и он, моментально сориентировавшись, сделал ответное движение губами. Улыбаясь, Карина повернулась к Дайне и тоже приобняла её, чувствуя напряжение в теле женщины — всё правильно...

— Хотела зайти к тебе в гости, — сказала Карина. — Сегодня мне уезжать, а я ещё не видела самых интересных обитателей вашей оранжереи... Люблю насекомых.

— Ну, я побежал, — весело произнёс Артем, ласково касаясь плеча Дайны. — Увидимся.

Молодой человек ушёл. Карина, улыбаясь, смотрела прямо в глаза Дайне, пока та не опустила взгляд.

— Ты... — начала она, чтобы хоть что-то сказать.

— Молчи, — посоветовала Карина.

Дайна осеклась.

— Твои приятели сегодня должны уехать с Чандрасекара, — сказала Карина. — Если они этого не сделают, у них будут большие проблемы. Но их я ещё могу понять. Они находят удовольствие от власти над беспомощной, избитой женщиной, которая — в чём и состоит вся суть удовольствия — не желает быть жертвой. Но чего ищешь ты — я не могу понять.

— Ты и не поймёшь, — сказала Дайна. — Хотя и могла бы. Раз ты справилась с этими парнями, не хочу знать, как ты это сделала, но — повторяю — раз ты с ними справилась, то кое-что ты тоже понимаешь в этой жизни... Иди сюда.

Следом за Дайной Карина подошла к решетчатым кубам, стоящим поодаль — это были вольеры и ульи для насекомых. Дайна подвела Карину к одному из вольеров.

— Смотри, — сказала она, показывая на кишащих в ящике существ довольно мерзкого вида: мягкотелых, многоногих и длинноусых. — Это так называемые фибролепты. Эти насекомые создают колонии в долинах на ровных открытых местностях. Они вроде бы и коллективные, а с другой стороны — неспособные защитить или обеспечить ни себя, ни своё потомство. Они только размножаются и поедают сами себя. Такие колонии чрезвычайно уязвимы, и срок их существования — считанные недели. Пока не склюёт какая-нибудь небрезгливая птица или не сожрёт насекомоядное животное. Или нападут другие насекомые, вроде муравьёв, которые и за себя постоять могут, и у которых агрессия — это смысл существования.

— Тогда почему они не вымерли?

— А вот тут-то самое интересное. У фибролептов есть полные генетические родственники — их назвали пока неофициально «sola drifter», что-то вроде «одинокий бродяга». Точно такие же, только ядовитые и в панцирях. Сильная изменчивость в зависимости от условий окружающей среды. И размножаются они чуть иначе — самец протыкает самке брюхо и вводит туда семя. И тут уже угадать невозможно, какие личинки сожрут матку, выползая из неё — то ли это будут «бродяги», то ли вот такие мягкотелые фибролепты. Если «бродяга»-самец наползёт на колонию, то не успокоится, пока не уничтожит всех самцов и не оплодотворит всех самок... Вот в этом вольере — самки «бродяг». Как видишь, они сами практически не отличаются от фибролептов. Вообще, крайне интересные и чрезвычайно редкие создания — их генетический код вполне мог быть у земных существ...

— Пока не вижу в этой кунсткамере ни одного представителя, который бы приводил «бродяг» в колонии. И помогал им таким образом бесчинствовать в них.

— Да они же просто на запах идут. Феромоны плюс гипотетические чувства, присущие только членистоногим...

Резким движением Карина завернула Дайне правую руку за спину, затем перехватила и левую, сцепив их за поясницей и крепко держа своей сильной ладонью.

— Слушай, ты, сука членистоногая, — прошипела Травиц на ухо Дайне. — Я хоть и служу в полиции... не дёргайся, теперь это ты знаешь — я просто Романа просила об этом никому не говорить... Так вот, несмотря на это, я знаю многое из того, чего не знают многие мои коллеги. В том числе и про насекомых. «Бродяга» приходит в колонию не один, а тащит за собой своих самок. И он не жрёт всех самцов — он их только парализует и позволяет своим самкам питаться ими, пока те вынашивают личинок, выгрызающих им плоть заживо. Верно? Ты же, красотка, сама прилетела сюда из тех же краев, что и наши вчерашние «ухажёры». Проверить мне такие вещи не так и сложно.

Карина сжала пальцы и немного приподняла руку. Дайне было больно, но она только чуть согнулась вперёд и втянула воздух сквозь сжатые зубы.

— Жаль, что ты не до такой степени членистоногая, чтоб тебе твои самцы проткнули брюхо, как фибролептам... Интересно, как бы это выглядело у людей?..

С этими словами Карина нанесла кулаком правой руки сильнейший удар Дайне прямо в область пупка. Мышцы живота у той были расслаблены, и кулак погрузился глубоко в мягкую плоть, словно в подушку, передав импульс органам брюшной полости. Тяжёлые груди содрогнулись. Дайна хрипло всхлипнула, дёрнулась, попыталась освободиться. Но Карина, удерживая её, продолжала наносить удары в мягкий живот один за другим, сожалея лишь о том, что из такого не очень удобного положения не может применить всю силу, на какую способна. У Дайны сбилось дыхание, она начала стонать, чуть вскрикивая при каждом ударе, сотрясающем всё её нутро. Наконец Карина отпустила ей руки. Дайна схватилась за живот, согнувшись, попятилась, пока не упёрлась попой в ближайшее дерево. Издавая негромкие стоны и царапая голую спину о грубую кору, она сползла на землю и скорчилась у корней, поджав ноги и со страхом глядя на Карину.

Травиц запустила руку в вольер, где сидели самки «бродяг», и вытащила бешено сучащее ногами крупное — размером с воробья — насекомое, похожее одновременно на сороконожку и толстого кузнечика, только без длинных острых конечностей. Подойдя к сидящей на земле Дайне, она присела рядом с ней на корточки, поднесла бьющуюся тварь почти к самому лицу женщины и медленно, с наслаждением, оторвала насекомому голову, чьи движения сразу же стали ритмично-судорожными. Выбросив голову в траву, сжала членистоногое в руке, с лёгким хрустом раздавливая его в кашу, пока с кулака не закапала гнусная коричневато-жёлтая жижа. Затем шлёпнула ошмёток Дайне прямо на голый бюст и размазала липкие останки насекомого по её коже, буквально втирая эту мерзость в мягкие груди. Дайна только зажмурилась, отвернувшись и закусив губу. Обтерев руку об ткань её трусиков, Карина встала и произнесла:

— Тебе тоже даю два дня, чтобы ты смылась отсюда на свою планету. Меня не интересует, как ты решишь этот вопрос, но завтра тебя на Чандрасекаре быть не должно. В оранжерее — уже сегодня к вечеру. Имей в виду, что я сегодня улетаю сама, но скоро вернусь. Если вдруг ты будешь ошиваться здесь или где-то поблизости, то я тебя поймаю и заставлю жрать этих насекомых живьём. Я могу это сделать.

Говорить больше было не о чем. Карина пошла прочь от «жужжащей веранды», оставив Дайну сидеть в той же «сломанной» позе — согнувшись, обхватив живот и отвернув опущенную голову в сторону. Безобразное пятно на груди женщины быстро чернело, окисляясь на воздухе.

•  •  •

— Значит, ничего не изменилось, сегодня в девять вечера в космопорт? — спросил Инскип.

— Именно так, — слегка улыбнулась Карина, читая во взгляде шефа оранжереи неприкрытое желание немедленного соития. Сейчас подобное уже не вызывало у неё раздражения, напротив — останься она здесь до утра, так хотя бы один раз за время поездки у неё мог бы случиться секс... Поразительно — летя на Чандрасекар, она ведь так и думала, что проведёт каждую из трех ночей в сладких утехах и непременно с разными партнёрами... Вот тебе и райское место!

— Извини, конечно, за любопытство... Но я знаю, что вы вчера с Дайной летали в Зоннентау вместе. Не в курсе, что с ней могло случиться? Она решила бросить работу прямо сегодня утром — резко и неожиданно. Говорить о причинах отказывается, выглядит подавленной. Объясняет лишь тем, что хочет как можно скорее уехать. Может, она познакомилась с кем-то?

— Может быть,— улыбнулась Карина. — Я просто уверена, что без самцов тут не обошлось.

Шеф только развёл руками.

— Что уж так грубо — «без самцов»? — спросил Роман, слышавший этот разговор.

— Да ничего не грубо, — ответила Карина. — Как я поняла, вы тут наконец-то начали ужесточать контроль над прибывающими?

— Да... Не всем это нравится. Дайна против. Вера. Этот странный транс Гарни тоже, кстати.

— Полицию заведите обязательно.

— Ты шутишь?

— Я серьёзно.

— Мне кажется, есть что-то такое, что знаешь ты, но не знаю я?

— Ты умный человек, брат, — ласково провела Карина пальцами по его плечам. — И планета ваша пока ещё прекрасна до нереальности. Смотрите, не про...ите её. Извини, конечно, за ещё одно грубое слово.



ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Сообщение между планетами в центре сектора Морган было простым, не требовало долгих ожиданий и выглядело достаточно обыденным, вроде перелётов на атмосферных аэролётах в пределах планеты. На Кардиган-Томсон без проблем вылетели две молодые женщины — красивые, стройные, длинноногие... А какими ещё могут быть молодые женщины в пятом веке Экспансии и в обществе без материальных проблем?

Блондинку звали Электра Фламенко, она была агентом полиции, а если точнее — личным агентом лейтенанта Травиц. Единственным агентом Карины, который работал на неё не за страх, а за любовь. История, как Карина спасла эту девушку от неминуемой и страшной гибели, сама по себе драматична, хотя сам акт спасения был вполне случайным... Но после того как Карина вытащила Электру из этого ада... доставила её домой... переспала с ней по пути... то услышала однажды «я умру за тебя, если ты захочешь». Травиц это признание слегка шокировало — подобных слов ей никто и никогда не говорил, но, будучи женщиной прагматичной, она приблизила Электру к себе, и с тех пор они часто были вместе. Карина то и дело использовала Фламенко в своих делах, зачастую довольно цинично, но со временем с удивлением заметила, что беспокоится об Электре, если вдруг долго её не видит, что хочет о ней как-то заботиться и принимает излишне близко к сердцу все тревоги подруги... Уж не влюбилась ли я? — думала Карина об Электре, будучи в объятиях Джона, Эллы или впервые встреченного водителя доисторического автобуса, будучи в командировке на далёкой планете.

По салону древнего планетолёта то и дело проходил парнишка-стюард — наверное, проходивший практику перед учёбой. Он бросал заинтересованные взгляды на обеих женщин и, не исключено, представлял их вместе с собой в одной постели. Карина, в общем-то, никогда не отказывалась от лёгкого приключения в пути, но сейчас с ней была Электра, которую обижать просто не следовало. Хотя она и говорила, что никогда не будет против того, чтобы Карина спала с кем угодно и как угодно... Но слёзы на глазах подруги, узнавшей, что Травиц, вместо того, чтобы провести ночь с ней, опять отдалась капитану планетолёта в портовом отеле, говорили о совершенно обратном.

Подобная чувствительность немного удивляла Карину, несмотря на то, что с Электрой они были близки уже не первый год — срок более чем приличный. Травиц знала, что её подруга имела до знакомства с ней неплохой чувственный опыт, но после памятной встречи она так и говорила Карине: «У меня теперь только два партнёра — ты и мой язычок»... Красивая девушка с красивым именем, дочь танцора и актрисы, была воспитана в свободных традициях, училась в творческом колледже, где среди студентов-первокурсников было модно удалять нижние рёбра и имплантировать по максимуму суставный слип-гель в межпозвонковые диски. Сам по себе слип-гель, конечно, полезен, но вот его избыток, конечно, с возрастом, может аукнуться, когда вместо гибкости на склоне лет можно получить, напротив, лишние проблемы опорно-двигательного аппарата. Но юность разве когда-нибудь думала о таких вещах?! Зато многим, особенно девушкам, казалось очень стильным и изящным, невзначай сказать о себе: «Лучший любовник — это собственный язык», да и не упустить случай продемонстрировать на вечеринке окружающим верх гибкости тела и изыска самоудовлетворения (парни, по слухам, тоже порой делали себе подобную операцию, но шоу устраивали редко). Карина не уставала восхищаться гибкостью Электры, которая обошлась в своё время без злоупотребления слип-гелем, но на радость своей подруге с лёгкостью кошки сворачивалась в клубок и элегантно вылизывала свою нежную вагину трепетным языком; в отличие от многих девушек, добившихся подобного умения, но способных лишь ласкать кончиком языка клитор, Электра могла без видимых усилий плотно прижиматься губами своего рта к губам своего влагалища и запускать язык внутрь собственного тела на всю возможную глубину — а уздечки языка у неё были искусно подрезаны чьей-то умелой рукой.

Конечно, Карина любила Электру не только за сексуальные изыски, которых хватало в те сладостные моменты, когда обе женщины сжимали друг дружку в объятиях. Впрочем, один изыск подруги никогда не практиковали, а именно — любовь втроём. Что бы там ни воображал стюард, а переспать ему с ними всё равно бы не удалось. Но немного подразнить юношу не помешает. Карина вызвала стюарда и попросила проверить, почему заедает механизм наклона спинки кресла. Она сидела у стенки в ряду из двух кресел, Фламенко занимала место у прохода. Чтобы добраться до механизма (который, естественно, был в полнейшем порядке), стюард был вынужден перегнуться через Электру и нависнуть над её гладкими бёдрами — девушка была одета в чрезвычайно короткое и тонкое платье, как всегда, когда она куда-нибо отправлялась вместе с Кариной (Травиц предпочитала, чтобы её подруга одевалась эротично а та, конечно, с радостью шла ей навстречу). Карина, в свою очередь, объясняя стажёру, где и что заедает, трогала парня за руку, брала его за палец и проводила им по подлокотнику. Когда слегка покрасневший парень заявил, что вроде бы всё в порядке, Карина слегка огорошила его вопросом, который, вообще-то, мог быть понятен почти любому практиканту:

— Молодой человек, а работаете вы на каких условиях? Контракт у вас «пощёчный» или «потеклительный»?

Однако стюард ничего не понял — возможно, он был прислан из другого сектора по обмену между компаниями-перевозчиками и не знал тонкостей студенческого сленга. Пока он обдумывал, как ответить на этот вопрос, Карина откинула спинку назад (стюард как раз придерживал её правой рукой сбоку), и локоть юноши лёг на груди Электры, притом достаточно плотно. А форменная рубашка стюарда была с короткими рукавами, и не ощутить своей кожей их налитую упругость и жёсткость кончиков сосков сквозь тончайшую ткань он просто не мог. Юноша сконфузился, и Карина задала новый вопрос, уже несколько иным тоном:

— Ты когда занимаешься этим, всегда прилепляешь шарик, или просто открываешь рот и лезешь на стенку?

Электра прыснула, прикрыв рот ладонью. Мальчишка стушевался окончательно, извинился и поспешил ретироваться.

— Забавный парень, — сказала Карина. — Он точно не из Моргана — здесь в таком возрасте уже не бывает девственников.

— Ты думаешь, он девственник? — спросила Электра.

— Я думаю, он сегодня ночью будет мечтать о тебе и забрызгает всё вокруг. Так что ты бы могла показаться ему в реальности — он будет счастлив... Парнишка слегка рыхловат — возможно, любит сладости. Наверное, у него и сперма сладкая (Карина сделала движение губами). Хочешь проверить?

— Нет, — покачала головой Электра. — Ты же знаешь, солнышко, что я не сплю ни с кем, кроме тебя.

— Но я же не против, девочка моя...

— Я знаю. Но я не хочу. Мне нравится быть верной тебе и отдавать своё тело только той, кого я люблю...

Карина порывисто взяла подругу за руку.

— Я тоже тебя люблю, — сказала она. И сказала искренне. Потому что так же искренне была уверена, что её любви к Электре никоим образом не мешают её многочисленные и — что уж саму себя обманывать? — беспорядочные половые связи... И даже то, что она одновременно любила Сергея, Джона... может быть, даже Златобоя (его обязательно нужно будет навестить на Кардиган-Томсоне!), — тоже не имеет никакого значения.

И Карина прижала руку Электры к своей груди, затем взяла её ладонь в свои, поднесла пальцы к губам и нежно поцеловала поочерёдно все пять, попутно слегка лаская запястье. Затем повернула ладонь, поцеловала её внутреннюю сторону, коснулась губами пульса. Она чувствовала, как замерла подруга, словно боясь спугнуть это проявление чувственности.

«Я хочу тебя», — шепнула Травиц, ощущая знакомое ощущение тянущей, влажной теплоты, нарастающей внизу живота — оно было тем нежнее и острее, чем сильнее Карина любила того, с кем бы хотела заняться сексом. И она тотчас получила тот же ответ на пределе слышимости.

•  •  •

Между тем Электра не только по причине личной привязанности летела на Кардиган-Томсон вместе с Кариной. Пару дней назад, узнав, что лейтенант Травиц принимает задание, Радован Дарич порекомендовал взять с собой помощника.

— Мне вряд ли понадобится напарник, — усомнилась Карина. — Задание хоть и нетривиальное, но достаточно понятное для того, чтобы я могла справиться с ним самостоятельно. Думаю, напарники мне будут не помогать, а только мешать.

— Я говорю именно о помощнике, — настаивал комиссар. — Не из штатных полицейских. Подбери себе человека, которому ты можешь доверять, и который доверяет тебе. Ну и чтобы в случае форс-мажора он согласился отвлечь внимание на себя.

Поскольку у Травиц циничность вполне уживалась с любовью, она и вспомнила про Фламенко, которая всегда была счастлива на время оставить свою живопись и помчаться за Кариной хоть на край света, если не дальше. А если ещё учесть, что Электра, несмотря на кажущуюся томность и аристократичность, была в состоянии за себя постоять. И даже чуть более того. Было в ней что-то от кошки — мягкой и ласковой, но при этом хищной и зубастой, если вдруг увидит мышь или если собака попытается загнать в угол.

...Планета Кардиган-Томсон мало чем выделялась среди сонма подобных планет сектора Морган: тридцать миллионов жителей в семнадцати городах, нескольких тысячах посёлков и бесчисленном множестве отдельно стоящих домов — рассаднике самых примитивных и потому особенно мерзких бытовых преступлений... которыми Карина практически не занималась, о чём иногда жалела. В остальном планета была чуть менее чем средне благополучной, и притом «ленивой» — почему-то сюда съезжались самые отъявленные бездельники не только Моргана, но и других секторов, да хватало ещё алкоголиков и наркоманов. В том числе и тех, которые изменяют своё сознание не для открытия новых горизонтов или хотя бы для эйфории — здесь находили пристанище депрессивные личности, не желающие расставаться со своими огорчениями и удобряющие их психоактивными веществами. Что тоже не способствовало снижению уровня преступности как на планете в целом, так и в городе Смоллтаун, действительно невеликом населённом пункте, хотя и считавшемся «столицей» всей планеты, за исключением заповедных или промышленно-транспортных территорий.

Здесь нашла себе занятие такая личность, как наркопроводник Иван Златобой. Имея исходные образцы практически любого наркотического препарата, он реплицировал их по заказу страждущих в обмен на, биоматериалы, различные услуги и информацию — всё, что имело хоть какую-то ценность, а потом оказывал медицинскую помощь, которая рано или поздно обязательно требовалась. Карина поначалу имела большое желание выпустить Златобою кишки, но, познакомившись с ним поближе и поняв некоторые мотивы его поступков, просто переспала с ним и взяла под пристальное наблюдение с помощью пары свободных агентов.

Здесь работал в подземной лаборатории странный человек по прозвищу Химик; низенький, маленький, лысый и с бородой — он отвергал любые упоминания о любого рода коррекциях, уверял, что родился на праматери Земле и являлся последним представителем некой нечеловеческой расы, что-то вроде эльфов или гномов. Карине это казалось диким вздором; однажды она сумела взять биопробу с Химика, когда тот накачался наркотиками, и сделала экспресс-анализ прямо у него в лаборатории. Результат оказался невразумительным — вроде ДНК человеческая, но последовательность элементов цепочки удивила. В лаборатории полицейского управления потом сказали так: «Это геном человека, но...» Словом, осталось какое-то «но», и Травиц убедила себя в том, что это просто результат какой-то мутации. Химик казался Карине преступником, но сравнительно безвредным. Конечно, привлечь его было можно за незаконную репликацию ядов и взрывчатых веществ, однако Травиц вывела Химика «за скобки» одного нашумевшего дела и предложила ему оказывать разные услуги за покровительство. Химик был умён, и потому не отказался.

Шастали по планете вербовщики всех мастей: из депрессивных они набирали поставщиков деликатных услуг, алкоголикам и наркоманам предлагали лучшие образцы выпивки и веществ в обмен на уникальные записи их галлюцинаций. Беспощадного уничтожения, по мнению Карины, заслуживали те, кто под видом вербовщиков попросту похищал людей — для получения биоматериалов либо для жестоких развлечений. Кардиган-Томсон был уже давно под особым наблюдением полиции Взаимодействия, и поэтому организаторы кормлений крокодилов или реконструкторы застенков гестапо частью своей убежали в другие уголки Вселенной, частью были сосланы в бессрочные ссылки, частью — уничтожены до суда. Несколько похитителей пропали без вести — лейтенант Травиц могла бы рассказать о том, сколько часов, а то и дней провели некоторые из них в жесточайших мучениях. Именно с Кардиган-Томсона были украдены те две жертвы, фото которых Карина видела в кабинете комиссара Дарича.

Оперативная работа на этом этапе была нудной. Карина под видом скучающей женщины, страдающей от нежно лелеемой депрессии, шаталась по барам, клубам и даже спортивным мероприятиям в поисках вербовщиков. Внимательно прислушивалась к беседам. Замечала людей с других планет или секторов. При удобном случае сама знакомилась, вызывала на разговор и сообщала, что ей «всё надоело, хочется попробовать себя в другой жизни». Несколько раз к ней действительно подсаживались люди с повадками вербовщиков. Предложения поступали интересные и разнообразные: путешествия в эскорт-свите для некоего родственника одного из глав Домов; работа гувернанткой с оказанием интимного обучения для подростков; возможность стать живым биореактором для производства энтерального вина... Последнее предложение Карина взяла себе на заметку — она не знала, что такое «энтеральное вино». Не сказали ей ничего об этой вещи в управлении, куда она регулярно посылала отчёты. Не в курсе была и Электра, которая с большим удовольствием и артистизмом помогала подруге. Она была счастлива, потому что всякую ночь проводила в любовной игре с любимой женщиной... Карина по той же причиной тоже была счастлива... почти. Даже в самые восхитительные моменты, когда невероятно длинный — почти пятнадцати сантиметров — язык подруги нежно и настойчиво проникал в самые укромные уголки её влагалища или ануса, то закручиваясь штопором, то расширяясь плоским веслом, Карина иногда думала о мужском члене (Впрочем, в других ситуациях бывало и наоборот: обнимая сильное, мускулистое тело любовника с массивным пенисом, который создавал чувство восхитительной наполненности и заставлял подаваться ему навстречу, Травиц мечтала о теле женщины — мягком, податливом, чувствительном. И представляла, как вдохнет сладостный аромат шелковистой кожи под ямочкой пупка, спустится вниз... но не сразу дойдёт до главного, а вдоволь погуляет губами по тем местам, где кожа у женщин особенно нежная и гладкая — по верхней внутренней части бёдер... Она знала, что когда целует Электру туда, у подруги увлажняется не только влагалище, но и глаза).

Любовницы настроили себе дейтеры — приставки к телефонам, без которых мало кто выходил на улицу (кроме разве тех немногочисленных счастливчиков, кто нашёл себе постоянного и исключительного спутника жизни или хотя бы полагал, что это так). Если случайно встречались двое, у кого в дейтерах были проставлены совпадающие требования к себе и партнёру, настроенный определённым образом сигнал мог дать начало знакомству. Карине не нужно было сейчас искать ни длительных отношений с мужчиной, желающим детей, ни романтической встречи с трансгендером, ни участия в тройственном женском союзе. Она искала партнёра любого пола по одному ключевому критерию — у него должна быть кожа зелёных оттенков, остальное несущественно. Примерно такие же данные «забила» себе и Электра, а подойдя к делу творчески, заставила телефон реагировать на любые словоформы от «зелени», произнесённые в максимально возможном радиусе приёма. И именно Электра однажды услышала сказанную кем-то фразу «а позеленел он после того, как завербовался в виноделы».

Женщины соблюдали определённую конспирацию — их не должны были видеть вместе. Гостевую квартиру, в которой они проводили ночи, пришлось в течение нескольких часов проверять на предмет «жучков» (были обнаружены целых пять, но, по всей видимости, принадлежащие безобидным вуайеристам). Поэтому искать притон, где угощали подозрительным вином, подругам пришлось порознь. Надеясь не спугнуть незаконных дельцов, они осторожно интересовались просто «вином», говоря лишь о его необычности.

...Удивительно пухлая девушка, симпатичная и темноглазая, с курчавыми вьющимися волосами, затянутая в классическую многоразовую одежду из простой ткани, однажды подсела к Карине, коротающей очередной нудный вечер у барной стойки.

— Думаешь, не выпить ли вина?

Интуиция подсказала, что наконец-то клюнуло. Карина медленно, как и полагается депрессивной, повернулась к девушке и без улыбки лениво ответила:

— Уже пила сегодня.

Скорбно сжатые губы и излом левой брови говорили о том, что Карине давно свет белый не мил.

— Не вставляет?

— Абсолютно. Скучно совсем здесь стало. Думала уж свалить отсюда, да куда вот только? Везде же одно и то же...

— Могу подсказать, где тебя развеселят...

— Это где ж такое вино наливают? — Карина изобразила невесёлую улыбку, которая должна была всем показать, что вино от депрессии не помогает. Напротив.

— Если будет желание, найдёшь меня здесь. Спросишь Агнешку, меня найдут... Ну ладно, пока. Не грусти так, жизнь прекрасна и удивительна. Мы все ещё много чего не попробовали в ней...

Девушка собралась было вставать, но Карина как будто приняла импульсивное решение.

— Стой, не уходи.

Девушка молча остановилась.

— Не хочу тут оставаться, — твёрдым и капризным тоном произнесла Травиц. — Чем буду обязана?

— Поговорим позже. Хорошо?

— Ладно.

Карина покинула бар и, идя по улице рядом с Агнешкой, осторожно передала информацию для Электры. Через две минуты поодаль мелькнул её скутер — пока всё шло как надо.

...«Винокурня» находилась в совершенно неприметном трёхэтажном доме на окраине Смоллтауна, буквально в сотне метров от лаборатории Химика. Полагая, что это всего лишь совпадение, Карина прошла сквозь завешанный шнурами дверной проем и оказалась в холле, ничем не выдававшем, что предваряет собой вход в питейное заведение.

Агнешка вывела в холл какого-то подтянутого пожилого господина (именно это слово вдруг само по себе возникло в голове Карины), одетого в совершенно архаичный наряд — зеленоватый многоразовый костюм из грубой ткани, состоящий из узких брюк, длинного пиджака и белоснежной рубашки с вишнёвого цвета галстуком. Длина лакированных туфель казалась нереальной. В руке этот мужчина держал короткий стек. Широко и белозубо улыбнувшись, он представился Абрамом Шнейдеманом, владельцем «винокурни», и предложил пройти внутрь.

Короткий коридор из холла вёл в небольшой зал, оформленный в тёмных тонах. Там сейчас никого не было, да и провёл Шнейдеман Карину не туда, а в свой кабинет, заставленный странной, тоже в архаичном стиле, мебелью. Сев в удивительно удобное и вместе с тем странно прямое кресло, Карина приготовилась слушать Абрама. Агнешка куда-то отлучилась.

— Видимо, до вас дошли слухи, что в нашем городе есть нечто особенное, верно? — вкрадчиво спросил Шнейдеман. — Я уверен, что вы прибыли не издалека. Я так думаю, что это наш сектор, планета Эсмеральда... Что тоже не ближний свет, впрочем... Верно?

— Не ближний, — уклончиво сказала Карина, удивившись такой проницательности.

— И вы ищете не лекарство от депрессии. Вам не надо развеивать хроническую скуку и усталость от жизни... Вы ищете новых ощущений, потому что познали многое, но вам не то что бы всё приелось, вы просто думаете о новом уровне ощущений...

— Ваша уверенность удивляет.

— Я, девушка, прожил долгую жизнь и сразу вижу, кто чего ищет... Если бы вы действительно страдали хандрой, вас бы тут не было. Моя дочь не хуже меня видит, кому чего нужно, и от нас ещё никто не ушёл недовольным...

— На благотворителя вы не похожи.

— Я был бы рад им быть... Но, знаете, жизнь сегодня не так проста и легка, чтобы к ней можно было относиться с благодушием или безразличием...

Шнейдеман говорил понятным языком, но его акцент жителя сектора Ротшильд и лёгкий дефект речи вынуждали Карину особенно внимательно прислушиваться к его словам.

— Так что вы предлагаете и что хотите взамен? — Карина как могла мягко перебила Абрама, поймав паузу в его речи.

— Наше изобретение называют «вином», хотя таковым оно не вполне является... Конечно, если принимать во внимание, что этот напиток изготавливают путем дрожжевого брожения, что он содержит немного алкоголя и употребляется в холодном виде...

— Очевидно, весь вопрос в том, как его готовят? Или из чего?

— Как приятно беседовать с умной девушкой... Да, вы смотрите в самую суть... Вы занимались донорством?

— А как же! На Эсмеральде все молодые люди так или иначе через это проходят...

— Почему?

— Ну как же?.. Сами знаете, несмотря на успехи медицины, ни кровь, ни плазму, ни другие биологические материалы мы ещё не научились изготавливать искусственно, да и репликация их невозможна. Реплицированная кровь — «мёртвая», как любая другая живая субстанция... Мы говорим о... крови?

— Почему же сразу о крови? Разве донорство ограничивается только кровью?

— Ну, если речь идёт об органах... Не понимаю...

— Да зачем же так, девушка! Я не хуже вас знаю, что изъятие донорских органов или их выращивание не есть прерогатива частных предпринимателей... Нам этим заниматься нельзя, и вы знаете почему. И я никогда не стал бы этим заниматься. Не потому, что нельзя, а потому, что этот, с позволения сказать, «бизнес» приносит много бед ни в чём не повинным людям...

— Тогда что?

— А ваши познания о донорстве ограничиваются только этими вещами?

— Нет, конечно... Но донорская сперма меня не интересует. Донорский желудочный сок — тоже. Больше я ничего не могу сказать...

— Но что объединяет само понятие донорских препаратов?

— Их источник.

— Верно. Самый благородный источник, который только можно себе представить — это человек.

— То есть ваш напиток производится из человеческого организма? Так я понимаю?

— Абсолютно точно.

Воображение Карины услужливо подсказало ей, как именно выглядит это «вино» и как оно добывается. Несмотря на «широту взглядов», о которой говорил комиссар Дарич, были вещи, которые Травиц попросту не нравились. В частности, для секса у неё имелось несколько «нет». Правда, этих «нет» было очень немного.

— Я вижу на вашем лице какие-то сомнения? — заговорил Шнейдеман. — Не думайте о примитиве. И вспомните, что я говорил вначале.

— Что именно?

— В нашем организме содержится очень интересный микроорганизм, который вырабатывает ещё более интересный фермент, похожий на спирт. Он был обнаружен ещё до Экспансии и получил название делкиголь. По химической сути это и есть спирт, но у него есть одна особенность — он несёт в себе информационную составляющую.

— Вот даже как?

— Да. Когда-то его пытались добывать и делать на его основе вино... Но при варварских технологиях тех времён и невозможности адекватно сохранить все свойства делкиголя это было совершенно нецелесообразно.

— Сейчас технологии стали другими? И появилась целесообразность?

— Можете думать о моих словах как угодно... Но поверьте, попробовав этого вина однажды, вы поделите всю вашу жизнь на две части — до посещения моей винокурни и после... Вы слышали что-нибудь о Библии? О плодах с дерева познания добра и зла? Вам ещё не доводилось вкусить этих плодов. ПОКА не доводилось. А при вкушении вы сможете испытать исключительные чувственные переживания, каких вам не подарит ни один наркотик — потому что наркотики грубы, вредны и работают только на уровне химическом.

Карина задумалась. Она за свою жизнь вообще и на службе в частности наслушалась столько всяких бредней, что привыкла и к более правдоподобным историям относиться с недоверием. К тому же она пришла сюда не за чувственными переживаниями и не за новыми познаниями... Да и объект был сам по себе сомнительным. Хотя...

— Донором может быть любой человек?

— В любом человеке найдётся одна-две капли эндогенного спирта, сиречь делкиголя, потому что эти дрожжи есть у каждого. Но вот заставить эти дрожжи выработать не одну-две капли, а более интересный объём, получается далеко не всегда. Но и это не самое важное. У большинства людей, по моим данным — почти у трёх четвертей, — этот фермент не представляет интереса. Зато у остальных... Это, конечно, стоит один раз увидеть. Чем слушать басни старого соловья.

Шнейдеман улыбнулся — так улыбаются только очень добрые и милые люди. Карина не могла не улыбнуться ему в ответ, хотя интуиция и подсказывала ей — что-то тут может быть не так.

— И сколько же у вас... доноров?

— Не более тридцати человек. Половина — местные, постоянные. Остальные приезжают периодически. Мужчин — только пятеро. Во-первых, они не очень любят быть донорами, но самое главное — не могут. Либо у них опасен сам фермент, либо он не может вырабатываться в нужном количестве. Сейчас, возможно, с донорами ситуация станет чуть лучше, но не факт, что намного. Так что к расширению круга наших клиентов мы не очень стремимся, но иногда приглашаем... Агнешке вы понравились, она решила, что мы вам понравимся тоже...

— То есть предлагается пить человеческий сок... А ведь в этом есть что-то от каннибализма. Или вампиризма.

— Вампиризм известен очень давно, — проговорила Агнешка, неслышно вошедшая в кабинет. — И его практикуют повсеместно. Если акт питья крови происходит по согласию, для обоюдного удовольствия, то ничего плохого или запретного в нём нет... Пить человеческий сок, значит... А когда ты делаешь мужчине минет и пьёшь его сперму, то как это можно назвать?

— Дочь… — с некоторым негодованием нахмурил брови Абрам.

— А что, папа? Этим почти все занимаются. И наши клиенты как раз чаще всего ассоциируют употребление «вина» именно с сексом.

«А девушка умело вклинилась в разговор», — про себя отметила Карина. Изобразив смущённый смешок, она спросила:

— И многим ли клиентам хватает с одного донора?

— С каждого донорского сеанса после переработки получается не более двадцати-двадцати пяти литров. Обычная доза для клиента — литр, — сказала Агнешка.

— И прошу учесть, что, как живой продукт, он не подлежит репликации. Его невозможно консервировать и долго хранить. После окончательного получения его желательно употребить сразу же, в тот же день. А исходные продукты, необходимые для закваски, в естественном виде находятся только здесь, на Кардиган-Томсоне. В этом, в общем-то, и заключается уникальность нашего заведения.

Карина несколько раз кивнула головой. Она уже не сомневалась, что это вино существует и, возможно, действительно обладает нетривиальными свойствами. Можно ещё кое о чём узнать, прежде чем принимать предложение... Или не принимать. Но спрашивать о генетическом вторжении в организм доноров весьма преждевременно. О нём пока спрашивать просто нельзя — нельзя показывать свою излишнюю информированность или любознательность, если тут на самом деле преступное сообщество. Лучше повторить что-нибудь другое, из уже слышанного.

— А название «энтеральное вино» имеет отношение к вашему? Мы ведь говорим об одном и том же, не так ли?

— Да, это, наверное, кто-то слишком уж прямолинейно предлагал стать нашим донором... Может быть, вас заинтересует и такое предложение?

— И где же находится сам источник делкиголя в организме? — спросила Травиц, уходя от прямого ответа.

— Вот здесь, — Агнешка подошла к Карине и коснулась её пальцем возле пупка. — В твоём очаровательном животике.



ГЛАВА ПЯТАЯ

— Вот что я нашла, — сказала Фламенко, водя пальчиком по экрану, мерцавшему над постелью, на которой она лежала полностью обнажённая, лишь с тонкой цепочкой на шее.

— Что-то интересное? — спросила Карина, присаживаясь на край кровати.

— До Экспансии на Земле жил такой учёный, звали его Герт Нюгордсхауг... Не могу поверить, что существовали такие имена...

— Ты будешь смеяться, но я знаю одного человека с точно такой же фамилией из южной части сектора Форд...

— У тебя так много знакомых, — ревнивым тоном произнесла Электра. — Ну так как, тебе интересно? Читать дальше?

— Конечно, малышка. Я слушаю.

— Если я правильно поняла, он изучал античные легенды... «Античные» — это...

— Солнышко моё, если я служу в полиции, то это не значит, что я не понимаю таких слов...

— Вот один древнегреческий текст: «Приводят выкрашенную белой краской тонкую девушку. Она опускается на колени перед жрецами, потом отступает на шаг и прижимает ладони к лицу. Рабы вносят большой кувшин. Видя окружающие её лица, девушка срывается с места и бежит, но все пути перекрыты! Впускают быка бело-чёрной масти. Его рога остро заточены, глаза налиты кровью от ярости. На мгновение девушке удаётся избежать атаки, но тут же раздается крик, она взлетает в воздух и падает, пронзённая рогом ниже пупка. Подбегают рабы, оттаскивают её в сторону, к кувшину, оставляя кровавый след на белых известняковых плитах». Как тебе это?

— Замечательно. Я бы на такое с удовольствием посмотрела. И потом оторвала бы главному жрецу член за подобное варварство... Но какое отношение эта легенда имеет к нашему вину?

— Он пишет, что подвергшихся такому жертвоприношению девушек ещё живыми опускали в кувшины, наполненные смесью мёда, оливкового масла и каких-то других веществ, якобы останавливающих кровоизлияния и оттягивающих момент неизбежной смерти. Жертва в стоячем положении находилась по грудь в этой густой жидкости, а содержимое её кишечника постепенно смешивалось с ней. Вот что ещё пишет этот господин: «Как известно, спирты получают в процессе брожения некоторых веществ с участием микроорганизмов, при этом различные энзимы играют роль катализатора. Обычно спиртовое брожение происходит с участием сахаромицетов, но при определённых условиях бродить могут также органические кислоты и белки. В кишечнике человека сбраживание происходит с участием различных бактерий. Соединению бактерий с ферментом препятствует то, что вне живого человеческого тела бактерия погибает в течение нескольких секунд. Единственный способ получения делкиголя — поместить живого человека с распоротым животом в раствор, богатый жирами и сахарами. Человек проживёт еще несколько часов, и за это время образуются необходимые дрожжи».

— Звучит обнадёживающе. По крайней мере, такие штуки вполне в духе современных продавцов удовольствий... Что он ещё пишет?

— Он пишет, что все, кто употреблял спиртные напитки, приготовленные на основе этих дрожжей, быстро сходили с ума. Судя по всему, у них проявлялась устойчивая шизофрения, причём глубокая и неизлечимая.

— Ну что ж, — произнесла Карина, гладя подругу по коленке. — Выходит, что пока мы искали наших зелёных человечков, нам попалась ещё одна банда негодяев.

— А это не одни и те же?

— Вряд ли. Во-первых, на фотографиях не было заметно, что жертвам вскрывали животы. Во-вторых, для приготовления вина на основе делкиголя не нужна генная инженерия.

— У той женщины на фото, как ты говоришь, была сильно повреждена нижняя часть живота. Может, вспарывали именно там? Да и потом, как ты объяснишь подслушанную мной фразу? Я считаю, что ты уже почти нашла их.

— Мы вместе их нашли... Если это действительно цель наших поисков... Нет, девочка моя, я бы повременила с выводами. Твоё предположение тоже может оказаться верным, но надо проверить всё досконально. Меня знаешь что ещё смущает?

— Что?

— Агнешка уверяла, что сама несколько раз пила это вино. Неужели ей бы позволил это делать отец, который руководит всей этой «кухней»?

— Каринка, но ведь Агнешка могла тебе солгать. Да и не факт, что Абрам — ей действительно отец.

— Я тоже об этом думала. Но уже сделала запрос в управление. Да, на Кардиган-Томсоне действительно проживает такой Абрам-Айзек Шнейдеман, и есть у него дочь Агнешка-Сара Шнейдеман. На фото точь-в-точь их лица. Биометрию тоже можно проверить, но позже. Кроме того, Агнешка говорила, что не только пила это вино, но ещё несколько раз была донором. К неудовольствию своего папаши, кстати... Проверить, насколько правдивы эти слова, я не могу. Меня проводили в винный зал со столиками. Там я видела карту напитков с описаниями. Вино «Агнешка» тоже есть среди прочих. И оно описано как «вызывающее лёгкую эйфорию с абстрактными эротическими образами, внушающее устойчивое ощущение аромата кожи возбуждённой девушки...» И дальше в таком же духе, плюс «не рекомендовано к употреблению женщинам с выраженной гетеросексуальностью во избежание нежелательных эмоций».

— Забавно. Если бы знать точно, что я не свихнусь, то я бы не отказалась попробовать...

•  •  •

Как бы там ни было, компаньонкам уже завтра удалось найти и донора, и потребителя подозрительного напитка. Фламенко встретила мужчину, который однажды «по глупости», как он сам сказал, ввязался в донорские дела в качестве живого биореактора. Он, по его словам, чуть не умер в процессе производства дрожжей и потом ещё два дня приходил в чувство. О подробностях рассказывать отказался, но настойчиво посоветовал выбросить из головы подобные глупости и заняться чем-нибудь менее неприятным. Испытать сеанс электрошока, к примеру. Карине же попался молодой человек, который действительно выглядел немного «с приветом». Он настойчиво предлагал угостить Травиц «самым непредсказуемым напитком в мире» и потом заняться с ней сексом, пока не прошли навеянные употреблением образы и ощущения. Карина с трудом отбилась от навязчивого типа, не без помощи Ивана Златобоя, оказавшегося в том же заведении, где выступали любители исполнять собственные песни (к слову, некоторые из выступающих показались Карине весьма интересными). Иван, закончив пение на смутно понятном языке, архаичном, но необычайно красивом, выслушал порцию аплодисментов, а потом в беседе с Травиц сказал, что этого парня он знает давно, и с головой у того не всё в порядке с самого рождения, а что касается «энтерального вина», то это всего лишь «развод», гнусное мошенничество. Люди думают, что этот напиток действительно добывают из самого эпицентра чужих эмоций и что он содержит некую почти мистическую информацию из подсознания донора, а на деле пьют обычное вино, сдобренное скверной марихуаной, да ещё консервированное и реплицированное впридачу... Химик, к слову, об этом напитке не знал вообще ничего, а выслушав Карину, заявил, что «лучше старого доброго кокаина ничего нет и быть не может».

— ...У меня есть одна мысль, — сказала Электра, когда из управления пришло сообщение, разрешающее лейтенанту Травиц активные действия по раскрытию деятельности заведения Шнейдемана. — Только не знаю, как ты к ней отнесёшься.

— Слушаю тебя.

— Я хочу сходить к этому Абраму и проверить, не смогу ли стать донором этого вина.

Карина закусила губу, потому что уже несколько минут думала, как бы предложить своей подруге, чтобы она сделала именно это. Как мы помним, цинизм и любовь прекрасно уживались друг с другом в душе этой сложной женщины.

— А мне посоветуешь принять предложение и попробовать вино?

— Ну почему бы нет? Видимо, это не так опасно, как думали в древности... Потом, тебе же всё равно надо выполнять задание. Ты же говорила, что ваш комиссар требует узнать, чем именно интересно это преступление для потребителей удовольствий.

Это Карина готова была в любом случае сделать. Опасно это или нет — кого это волнует? Разве не в полиции она служит, чёрт возьми? Ну и плюс ко всему — а вдруг это вино на самом деле обладает необыкновенными свойствами? Вчера, читая описания действия напитков, имеющих названиями имена — мужские и женские, — Карина даже слегка возбудилась.

— Только знаешь что? — спросила Электра.

— Что?

— Я бы очень хотела, чтобы ты пила мое вино. Чтобы ты попробовала на вкус часть моего тела и моей души... Если это действительно так, как они говорят.

Травиц села рядом с подругой, молча обняла её, прислонив лицо девушки к своей груди и думая о чём-то таком, чему слов ещё не придумано.

...Но вскоре что-то пошло не так. Электра вернулась после своей прогулки до винокурни совершенно расстроенная.

— Не подхожу я им, — сказала она сердито и грустно.

— Почему именно?

— Не дают дрожжи рост. Так сказали. Делать из моего кишечника биореактор бессмысленно — я впустую промучаюсь, а делкиголя получится несколько граммов.

— Промучаешься?

— Я поняла так, что это не самая легкая и довольно болезненная процедура.

— Про генетическую подсадку спрашивала кого-нибудь?

— Очень осторожно. Как ты и говорила. Ответ отрицательный.

— Ну что ж... Придётся мне, наверное... Вдруг мой живот... — Карина надула пузико и огладила его ладонями, — устроит их. Как ты думаешь?

— Попробуй. Почему бы нет? А если всё получится, я пойду пить вино, хорошо?

— Конечно. Я даже настаивать не буду, чтобы это было именно моё...

— А если я захочу, оно какое название получит?

— По имени, под которым я нахожусь здесь, очевидно. Зулейка.

•  •  •

Карина действительно приехала на Кардиган-Томсон инкогнито, в отличие от Электры, которую как агента полиции Взаимодействия не знал никто, кроме самой Карины и её непосредственного начальника. Лейтенант Травиц зарегистрировалась по прилёте как Зулейка Мансур — на это имя были сделаны её документы, и эти же данные содержал электронный чип под кожей. И именно так она представилась, когда пришла второй раз в заведение Шнейдемана, чтобы предложить свои услуги в качестве живого биореактора.

— Даже так? — наклонил голову Абрам. — Не могу отказать. Это не в моих правилах...

— Конечно. Но мы ведь говорим об обмене, верно?

Шнейдеман поначалу делал вид, что никакого обмена быть не может. Если девушка, склонная к мазохизму, хочет стать донором, то она и без того получит удовольствие...

— Это демагогия, — сказала Карина. — Мне нужен бартер. Вербовщики так и говорили — предоставление организма в качестве источника энтерального вина в обмен на услуги, информацию или ещё что-либо...

— Хорошо. Что вам нужно?

Карина решила рискнуть.

— Вы ничего не слышали о зелёных людях?

— Слышал, конечно, — с уверенностью заявил Шнейдеман. — Это некая инопланетная раса, живущая в секторе Сакс. Очень похожа на человеческую, но хищная...

— Не то, — с досадой сказала Карина. — Обычные люди, только с зелёной кожей. Ищу. И готова отдать своё тело для ваших целей за информацию о них.

— С какой целью, если не секрет?

— Исключительно для удовольствия.

Шнейдеман думал секунд пять.

— Принято! — сказал он с обворожительной улыбкой. — Ну что ж, сейчас Агнешка проводит вас на третий этаж, где вам сделают анализ на жизнестойкость ваших микроорганизмов.

— Только через контракт.

Шнейдеману это не очень понравилось.

— А что, если результат анализа будет отрицательный? Зачем мне «мёртвый» договор? В случае положительного анализа и вашей готовности все условия вам изложат, в том числе письменно. Какие захотите, те и внесём в контракт. Это устроит?

Карина сказала, что это её устроит, и после этого прошла вместе с Агнешкой наверх.

— Я была уверена, что ты вернёшься, — с улыбкой сказала пухлая девушка. — Почти уверена, что ты будешь хорошим донором. Я обязательно тебя попробую — обожаю дегустировать новеньких. Это абсолютно непредсказуемо.

— А если у тебя «гетеро» ориентация?

— И что с того? Если я занимаюсь любовью только с мужчинами... с одним мужчиной... разве я не в состоянии воспринять любые образы?

Карина не нашлась, что ответить. Они прошли в небольшую комнату без окон, тускло освещённую красными фонарями под потолком и на полу. Высокая кушетка, вроде гинекологической, стояла посередине помещения.

— Снимай юбку, если что-то под ней есть — тоже... Сейчас я тебя прозондирую, и если всё будет в порядке, пойдёшь к биотехнику.

— Подожди. Мне уже много раз намекали, что это не совсем приятно. Расскажи чуть подробнее, ты же была донором сама...

— Ложись пока... Вот так... Дело происходит таким образом. Тебе сделают клизму из густой смеси сиропа из сахаров и питательных масел... Кроме всего прочего, это даже полезно для тонуса... Подними ножки... Потом ты будешь держать её в себе около восьми часов, пока в реакцию не вступят дрожжи и не начнут бродить. Затем станет выделяться делкиголь, и в этот момент ты освободишь кишечник. На этом всё. Полный процесс занимает около суток.

— А как я смогу столько времени это удерживать?.. Ой, — не удержалась Карина, потому что палец Агнешки, в латексной перчатке и хорошо смазанный прохладным гелем, скользнул ей в анус.

— Воздушная пробка, — сказала Агнешка. — Чем сильнее будут позывы, тем больше она будет раздуваться и запирать выход... Запускаю зонд. Сейчас несколько минут будешь ощущать скольжение внутри себя. Приятное такое вполне.

Карина видела, как Агнешка установила у её ног коробку на штативе. Из коробки вытянула гибкий шнур телесного цвета, оканчивающийся чёрной полукруглой головкой, и поднесла его к анусу. Что-то жёсткое ткнулось в Карину, скользнуло ей в прямую кишку и словно бы потекло куда-то внутрь. Агнешка придерживала бегущий шнур и смазывала его гелем. Травиц даже слегка задержала дыхание. Она никогда не была против игр со своим анусом и кишечником, находя порой сильнейшее удовольствие в ощущениях от наполненности или просто от инородных тел, скользящих внутри её. Она не без удовольствия чувствовала продвижение зонда по замысловатому лабиринту собственных внутренностей. Изгибы сигмовидной... Дуга обводной... Падение в слепую... Ай! Проталкивание через баугиний в тонкий кишечник и шевеление петель... Каждый тычок зонда в стенку кишки, каждый его поворот немного больно, но приятно отдавались в пупок и во влагалище, которое постепенно стало наливаться томным теплом.

— Смотри-ка, — заговорила Агнешка, глядя на мерцающий экран возле коробки, из которой вытягивался шнур зонда. — Жизнеспособность 92,7 процента. Это потрясающая цифра — обычно около семидесяти. Восемьдесят и больше было буквально у трёх-четырёх. Выше девяноста, кроме тебя, только у одного парня я насчитала. Жаль, что его делкиголь оказался непригодным...

— Почему так?

— Помнишь, отец говорил, что делкиголь и алкоголь — это практически одно и то же? На химическом уровне отличить невозможно. Только на квантовом, информационном. Почти трём четвертям доноров приходится отказывать. Их информационная составляющая в делкиголе очень опасна. Употребление такого спирта ведёт к слабоумию или даже полной потере рассудка...

— Это с чем связано?

— Точно не знаю. Отец пытается вывести зависимость. Выходит, что есть определённая корреляция между психофизическим состоянием донора и качеством его делкиголя... Я думаю, что он является чем-то вроде ауры человека в жидком виде. Чем темнее личность, тем опаснее её сок. Видимо, это закономерно. Думаю, что депрессивные, наркоманы или мерзавцы, а также люди, склонные к совершению преступлений, не годятся в доноры. Им просто нельзя быть донорами, чтобы не делиться своими извращёнными эмоциями с другими людьми...

Карина уже готова была к тому, что Агнешка сейчас скажет: ну вот и ты не подходишь — видно, с тобой тоже не всё в порядке. Но девушка спокойно сказала:

— Ну, как я и предполагала, у тебя всё хорошо. Более чем. Сейчас смотаю зонд.

Шнур заскользил в обратном направлении, вызывая исключительно приятные ощущения. Карина даже непроизвольно вздохнула. Агнешка улыбнулась, услышав этот вздох:

— И чувствительность у тебя хорошая. Уверена, вино получится отличное...

— Скажи мне, Агнешка, такую вещь. Я боюсь только одного. Пока не видела контракт, я к вашему биотехнику не подойду.

— Чего именно ты боишься?

— Искусственных экспресс-мутаций. Подсадки посторонних генов.

— Ну, этого точно не будет, — Агнешка снова улыбнулась, и притом абсолютно спокойно. — Посмотри на меня — со мной ведь ничего плохого не случилось...

Карина решила рискнуть:

— А я слышала такую вещь, что один парень позеленел после того, как побывал здесь...

— Ты знаешь, мне раздували живот больше десяти раз, — сказала Агнешка. — После первого раза я лежала пластом почти сутки и клялась, что больше никогда не решусь проделать с собой подобное. И выглядела я действительно неважно — от всего этого действительно сильно устаёшь... Но ничего — если хорошо выспаться, поплавать в бассейне... приятно покушать... заняться сексом... И снова можно сюда. Кстати, в последние два раза я даже кончала, когда шло брожение в животе... Ну ты когда почувствуешь — может быть, поймёшь, почему.

«...Акцептор несёт полную ответственность за состояние здоровья и жизнь Донора путём оформления страхового полиса по форме «А» и может преследоваться в уголовном и судебном порядке в случае нанесения повреждений организму Донора, повлёкших за собой утрату его дееспособности начиная со второй категории... Незначительное расстройство здоровья Донора, выражаемое в потере дееспособности на срок не более одних локальных суток, не является предметом наступления ответственности Акцептора.

...Прерывание процесса выработки донорского продукта по инициативе Донора не допускается.

...Донор отдаёт себе отчёт в том, что в процессе выработки донорского продукта может испытывать физический и/или моральный дискомфорт... Менее чем за одни локальные сутки до начала выработки донорского продукта и в процессе его выработки Донор не имеет права употреблять любые психоактивные, наркотические, галлюциногенные, биологически активные, общехимические и лекарственные вещества, препараты, продукты и пищевые добавки, включая алкогольные напитки, любым способом введения в организм через естественные либо искусственные отверстия, а также через кожу и другие поверхности организма. Не допускается также использование бинаурального и/или волнового воздействия на головной мозг любым способом, включая обонятельный, осязательный, зрительный, слышимый, органолептический, радиоэлектронный, квантовый, гипнотический либо с помощью тёмной энергии. Категорически исключены силовые физические и/или энергетические воздействия на организм Донора. Перед началом выработки донорского продукта и в процессе его выработки Донор обязан принимать любые вещества в составах и дозах, рекомендованных Акцептором. Донор не вправе отказываться от временных способов ограничения локальной подвижности во время процесса выработки донорского продукта...»

Некоторые пункты контракта выглядели зловеще. Хотя, если вдуматься, страховка по классу «А» предусматривает все возможные случаи и даже невозможные, вплоть до падения метеорита в дом, где находится застрахованный. Конечно, больше всего вопросов вызвало то, что Карине придётся глотать какие-то капсулы, не зная, что именно в них содержится. В контракт также внесли положение о высокой квалификации биотехника. Джеймс Джексон, который таковым являлся и который должен был вести процесс, имел два диплома — врача-гастроэнтеролога и собственно биотехника.

Карине он, к слову, понравился. Корректный, вежливый, с тёплыми руками, которыми он разминал ей живот, когда Травиц, обнажённая ниже пояса, лежала на кушетке после очистительной клизмы в уже другом помещении третьего этажа. Массаж был приятен и слегка возбуждающ. Возбуждала и мысль о том, что придётся столкнуться с ещё неизведанными ощущениями — а Карина иной раз не отказывала в удовольствии запихнуть себе в кишки какую-нибудь инородную субстанцию...

— Тайминг процесса примерно таков, — говорил Джексон, погружая пальцы в податливую мягкость. — В течение часа вам в кишечник введу порядка двух литров смеси сахаров и масел. Смесь консистентная, поэтому вводить её приходится достаточно долго. Затем с помощью продолговатой водяной пробки протолкну её как можно глубже и буду поднимать давление, пока не откроется баугиний, и смесь не начнёт поступать в тонкий кишечник. Иначе реакция ферментации просто не сможет начаться. На это ещё потребуется часа два — два с половиной. После этого моё непосредственное участие может быть окончено, можете просто спокойно отдыхать в палате порядка шести-восьми часов. Там есть пульт развлекательного устройства, если вдруг будет скучно, — улыбнулся Джексон. — Затем начнётся процесс роста дрожжей. Пугаться не надо — звуки могут быть довольно громкими, но вреда никакого не будет. Животик, конечно, набухнет. Ближе к концу процесса — примерно за час — начнётся бурное выделение делкиголя — в этот момент мне нужно будет поставить вам укол препарата, который блокирует всасывание спирта кишечником. Это сделать необходимо, иначе вы получите сильнейшее алкогольное отравление, а часть продукта будет утрачена. Затем я извлеку пробку, и вы испытаете такое облегчение, перед которым, говорят, меркнет любой оргазм...

Карина молчала, чувствуя, как пальцы биотехника проминают расслабленные мышцы и нащупывают толстые кишки, перекатывая их под слоями кожи, жировой прослойки, пресса и фасций.

— Настоящее вино, — неожиданно для самой себя сказала она, — так быстро не может стать готовым...

— Это действительно не вполне вино, — согласился Джексон. — То, что выйдет из вас — это концентрированный сырец, который должен ещё «дойти». Завтра утром, примерно в это же время, он окажется в чане, где будет дображивать, а к вечеру дойдёт до кондиции.

— Пан Шнейдеман говорил, что с одного донорского сеанса выходит литров двадцать.

— Верно. После того, как вы освободите животик, я сделаю вам сифонную очистку. Это нужно для того, чтобы продукты брожения не остались у вас внутри, иначе будете сидеть на анестетиках ещё несколько дней и всё равно загибаться от расстройства кишечника. И конечно, драгоценные дрожжи должны оказаться в бродильном чане. Концентрация и крепость вина при такой технологии немного снижаются, но зато не теряется его информационная ценность. К вечеру из вина отделят остатки масел, оно будет процежено, охлаждено и подано жаждущим... Думаю, за день вы отлежитесь, подремлете и придёте сами на дегустацию. Я слышал, что это очень пикантно — попробовать самоё себя на вкус. Узнать, каковы на самом деле собственные переживания, эмоции и всё такое.

— Не знаю, — сказала Карина. — Может быть.

Ей вдруг стало страшно, захотелось немедленно сорваться с места, сбить с ног Джексона, набросить на бедра какую-нибудь ткань и покинуть этот особняк, который казался ей все более зловещим. Это она могла сделать довольно просто... Но отступать было нельзя. И причин тому было много — и контракт (в небольшой степени), и задание руководства, и собственная — куда деваться? — стойкость. Пожалуй, можно было назвать ещё две причины, но про них Карина решила не думать.

— Ну всё, если вы готовы, можете надевать корсет... Это по желанию. Он выравнивает давление, нивелирует неприятные ощущения. Но немного затрудняет дыхание.

— Не хочу, — неожиданно для самой себя сказала Карина.

— Принимается, — сказал Джексон. — Тогда протяните руки.

Карина протянула руки, и биотехник защёлкнул на запястьях наручники со сноровкой, редкой для врача-гастроэнтеролога.

— Мне не нравится этот вариант, — желчно произнесла Карина.

— Были случаи, когда донор выдёргивал пробку и причинял себе вред, — заявил Джексон. В контракте, который вы подписали, есть такие пункты: «Прерывание процесса выработки донорского продукта по инициативе Донора не допускается» и «Донор не вправе отказываться от временных способов ограничения локальной подвижности во время процесса выработки донорского продукта». В противном случае — неустойка. Вы помните, о чём там идёт речь?

Карина помнила, что речь шла о принудительном оказании услуг общего назначения. В них не было ничего запредельного, но период на срок одного локального года без права покинуть Кардиган-Томсон её никак не устраивал. Раскрытие же инкогнито тоже было невозможно.

У Травиц отчаянно колотилось сердце, когда Джексон подкатил к кушетке вертикальный стальной цилиндр, похожий на большой термос, установленный на треножнике. Из цилиндра выходил шланг диаметром примерно полтора сантиметра, оканчивающийся затейливым наконечником в форме вытянутой груши с манжетками.

— Ножки выше поднимем...

Карина подчинилась. Джексон зафиксировал обе голени на лотках, развёл их на необходимое расстояние и принялся смазывать анус женщины гелем. Видно было, что производит он подобные действия не впервые, да и не без некоторого удовольствия... Впрочем, работа должна приносить удовольствие, иначе какой смысл вообще работать, когда вполне можно обойтись без этого?

Толстый наконечник лениво заполз внутрь. Когда он остановился, Джексон надул манжетки, чувствительно растянув анус... Потянул кнаружи — держалось крепко. Выскользнуть наконечник не мог.

— Готовы? — спросил он. — Включаю.

— Давайте, — с энтузиазмом откликнулась Травиц. Ей уже не было страшно. Нисколько. Она тоже была сейчас на работе.

•  •  •

...Электра лежала на постели совершенно голая и лениво переключала каналы передач. Смотреть ей ничего не хотелось. Слушать — тоже. Принять участие в какой-либо игре, хотя бы и с полной иллюзией присутствия — тем более. Она не вызывала фантомов, хотя за последние дни привыкла к основательному сексу и сейчас чувствовала напряжение плоти, которое нуждалось в разрядке. Но Электра была верна Карине, как она и сама считала, до полного идиотизма, не прибегая к изощрённым суррогатам, не говоря уже об обычном сексе. Если Карины рядом не находилось (а так оно и было обычно), Электра пускала в ход пальцы или собственный язык, лишь изредка прибегая к игрушкам. Да и мастурбацией, будучи в одиночестве, не сказать что злоупотребляла. Не каждый день и хотелось, если честно. Но уж если хотелось, то до слёз и судорог... Собственные фантазии порой пугали девушку. Она отлично знала, что Карина, проигнорировавшая психокоррекцию — садистка-убийца, если называть вещи собственными именами. Но она также знала, что Травиц скорее убьёт сама себя, нежели выпустит кишки невиновному человеку... Дичайшая, самая сокровенная мечта Электры заключалась как раз в том, чтобы умереть от руки любимой женщины, которая однажды спасла её от страшной гибели. И она не просто была готова умереть за эту любовь, но и принять жесточайшее мучение. Иногда, отпуская свои грёзы на волю, Электра это так и представляла себе, что лежит на спине, вот так, как сейчас примерно, а её любимая сидит на корточках рядом и сжимает в руке... Прямой тонкий кинжал... Или кривой серпообразный нож... Или старинную бритву, острую и короткую... Подруги нежно ласкают друг дружку кончиками пальцев, чуть касаясь кожи... Электра чувствует прикосновение пальцев к животу и от наслаждения закрывает глаза. Её тело трепещет в ожидании. Карина не торопится. Она мнёт ей животик вокруг пупка и чуть ниже, самые мягкие и самые нежные части. Электра кладёт свою руку на ладонь подруги, немного нажимая — пора, я жду проявления твоей любви, самого высокого, какое только может быть возможным... Видишь, как я тебе доверяю, и как хочу принять от тебя то, что больше, чем секс, сильнее, чем оргазм... Сквозь приопущенные ресницы она видит стальной блеск лезвия. Оно всё ближе, всё ниже... Электра сжимает бедра, которые непроизвольно подрагивают, подавая поверхность живота ближе к хищному концу лезвия. Карина царапает ей кожу этим лезвием, проводит крест-накрест сбоку набок по линии талии и от диафрагмы до лобка. Задерживает руку напротив пупка, слегка подаёт её вниз. Ох! Лёгкий ожог укола в глубине ямочки отдаётся по нервному меридиану в самый клитор и заставляет Электру вздрогнуть всем телом. Карина колет Электру ножом в разные участки живота, где-то едва касаясь, а где-то и протыкая кожу. Несколько бусинок глубокого красного цвета появляются на белом атласе кожи. Ещё один укол в пупок, сильнее предыдущего. Он заставляет девушку содрогнуться всем телом; боль вызывает сильную пульсацию между центром живота и глубинами влагалища. Вагина наполняется нектаром, а пупочная ямочка заполняется кровью — её уровень поднимается всё выше, затопляя до краев. Электра чувствует, как тёплые тонкие струйки стекают по бокам, по линии талии. Её дыхание становится прерывистым, она дрожит всем телом, понимая, что сейчас нож погрузится глубоко в её тело. И всё-таки этот момент наступает неожиданно. Холодное и одновременно раскалённое лезвие скользит вглубь — вниз и немного вбок, рассекая нежные ткани животика, — Карина, проколов кожу в левой части и примерно парой сантиметров ниже пупка, медленно погружает клинок в самое нутро подруги, которая не может даже вскрикнуть — у неё перехватило дыхание. Нож прорезает оболочку брюшины (вспышка боли такая, что туманит сознание), царапает поверхность кишки... Говорят, оболочки кишечника не сильно чувствительны к боли, но Электра ощущает сталь внутри себя, понимает, что клинок протыкает нежные ткани, и это заставляет её стонать — тонко и протяжно. Боль заполняет её всю, каждое движение ножа в руке Карины наполняет живот рвущими и жгучими ощущениями, но даже они не мешают почувствовать, как свободная рука подруги нежно гладит ей лицо. И тогда, несмотря на боль, Электра даже пытается немного выгнуться вперёд, чтоб посильнее насадиться на лезвие — пусть любимой будет приятно, пусть знает, как сильно Электра её любит! Она кричит и об этом тоже, захлёбываясь, хрипя. Нож продолжает рассекать ей животик, он уже дошёл до правого бока. Лезвие распороло кожу, оно режет самую чувствительную ткань — брюшину и тянет за собой упругие петли кишечника, тянет их с натугой, прежде чем распороть и выпустить в полость их содержимое — едкое, раздражающее, усиливающее и без того невыносимые боли. Кровь безостановочным тёплым потоком течёт между ног, заливая промежность... Рука Электры находится там... Она понимает, что боль не даст выход вожделению, сомнёт его, задавит... но всё равно продолжает судорожно тискать липкие, влажные губы.

Карина проворачивает нож в ране. Лезвие прокалывает оболочку слепой кишки, которая издаёт звук лопнувшей натянутой плёнки. Боль заставляет Электру корчиться в невыразимой муке. Девушка хочет перекатиться на бок и свернуться в клубок. Но Карина не пускает её, придерживая свободной рукой грудь — она, кажется, намеревается пройти ножом через весь живот с нижнего правого угла к верхнему левому... Именно так она и делает, разрезая петли тонкого кишечника, неспешно ведя нож рядом с пупком и делая возвратно-поступательные движения, то заглубляя лезвие, то вытягивая его немного кнаружи. Электра может только хрипло стонать — мучительно и непрерывно... Карина наконец извлекает нож из искромсанного живота подруги, отпускает её, позволяя лечь на левый бок... Так Электра и поступает. Издавая беспрерывные стоны, она поворачивается на пол-оборота, прижав ладони к ране и подтянув колени к распоротому животику... Она чувствует, как из широкой раны медленно выползают её кишки — скользкие и пульсирующие. Некоторые полностью перерезаны, прикосновение к ним заставляет кричать в голос. И всё равно Электра судорожно запихивает внутренности в хлюпающий, разверзшийся живот; затуманенным от боли и потери крови взглядом ловит взгляд любимой, пытаясь понять, смогла ли она, Электра, доставить ей наслаждение? Кажется, да. Карина, не отрываясь, смотрит на конвульсии подруги, перехватывает её взгляд и трёт пальцами у себя между ножек... Сейчас она кончит...Ааа! А-ааах, а-аах..!

Электра содрогается в сумасшедшем оргазме, её пальцы влажны от смазки... Что там пальцы — вся кисть руки мокрая! И на простыне пятно. Девушка прислушивается к замедляющемуся бегу бешено колотящегося сердца, переводит дыхание. Какая сладкая, тёмная... и совершенно неосуществимая фантазия... Электра вздыхает, облизывает свои пальцы, как кошка лапку. И сворачивается кошкой, обнимая свой животик — мягкий и нежный. Она думает о Карине, о том, что ей, наверное, трудно приходится в этой винокурне. Да, на её месте должна была быть она.

Девушка засыпает. Сон её тревожен и беспокоен...



ГЛАВА ШЕСТАЯ

Тёплое облачко сформировалось в самом низу живота. Экран показывал, что скорость продвижения смеси по трубке составляет примерно 50 граммов в минуту. Смесь уже заполнила ампулу прямой кишки и стала продвигаться вверх. Карина проверила, как ограничивают её движения наручники. Они почти не мешали, так как механизм цепочки был настроен очень гибко, совсем не так, как у полицейских кандалов. Карина могла касаться любого участка своего тела спереди, но приблизить руки к заднему проходу было невозможно — ни сбоку, ни между разведённых ног. Травиц задрала шёлковую рубашку, выданную ей биотехником, открыв живот, и, положив на него ладони, прикрыла глаза и стала внимать своим ощущениям. Это было похоже на необычайно медленную постановку клизмы. Тёплое облачко уплотнилось и требовательно продвинулось к центру живота, вызвав целую гамму приятных ощущений. Расслабленные мышцы пресса и кишечника не оказывали ни малейшего сопротивления проталкиваемому составу. Карина даже слегка задремала, но, конечно же, проснулась, едва рука Джексона коснулась её кожи. Биотехник прощупал слегка надувшуюся сигму и молча кивнул: дело вроде бы шло как надо.

Карина тоже потрогала вздутие в левой части живота, слегка нарушающее его симметрию, надавила на него немного, улыбнулась:

— Забыла спросить — смесь на вкус действительно сладкая?

— Конечно. Там настоящий мед, глюкоза и растительные сахара...

— А вы пробовали это вино?

— Нет, — неожиданно ответил биотехник.

— Рискну спросить: почему?

— Не вижу необходимости, — сказал Джексон.

— И всё-таки?

— Не хочу узнать много лишнего.

— О ком-то? Или о чём-то?

— Вообще... Зулейка, зачем вы задаёте эти вопросы? Большинство людей, даже на нашей планете, не употребляет наркотики. Раньше, я слышал, наркотики вели к тяжелейшим неизлечимым заболеваниям и вызывали зависимость. Сейчас проблема не выглядит такой сложной, но ведь людей что-то останавливает. Иначе все бы либо сидели на иглах, либо курили, либо пили что-то подобное тому, что мы с вами сейчас производим.
 
Отповедь звучала резонно. Смесь почти полностью перетекла из цилиндра в живот Карины, начала распространяться по обводной кишке. Женщина вздохнула — ощущения пока были более чем приятные. Биотехник вскоре отсоединил шланг с наконечником и начал вводить Карине слепо заканчивающийся продолговатый предмет, слегка напоминающий древнее средство для предотвращения нежелательной беременности. Оно скользнуло сквозь анус, биотехник включил ток воды, которая стала поступать внутрь пробки, раздувая её гибкие стенки и продвигая внутрь. Сразу же возникло ощущение надутости всего кишечника. Смесь, подталкиваемая раздувающейся пробкой, поползла дальше. В животе становилось всё теснее, появилось ощущение тянущей боли, распространяющейся от пупка в разные стороны. Карина заёрзала. Джексон немного сбавил напор, выставив нужную скорость поступления воды, посмотрел на часы и сказал:

— Пару часов лежите. Часть смеси постепенно пройдёт в тонкий кишечник. Смотрите на экран. Давление будет колебаться около 40—50 миллиметров ртутного столба. Иногда будет доходить до восьмидесяти. Возможно, будут беспокоящие ощущения, но они должны быть кратковременными. При излишнем повышении давления ток воды остановится автоматически. Сейчас я ставлю вам укол, который облегчит проникновение, а потом оставлю вас на некоторое время.

Джексон ушёл. Карина вдруг поняла, что её ноги надёжно закреплены на лотках, а шёлковая рубашка, оказывается, составляет единое целое с кушеткой. То есть были приняты все меры к тому, чтобы женщина не смогла, чего доброго, покинуть ложе.

Животу становилось всё больнее. Он медленно раздувался, заставляя Карину непроизвольно издавать лёгкие стоны на выдохе. Цифры на экране медленно ползли вверх... 25... 30... 40... Карина уже не на шутку обеспокоилась, потому что боль становилась сильнее и обширнее, иногда возникали отдельные рези. Пробка добралась до обводной кишки, вздутие возле пупка было удивительно твёрдым и болезненным... И при всём при этом оно требовало прикосновений... нажатий ладонью, каждое из которых, к удивлению Карины, посылало какой-то импульс в промежность и вызывало нарастание возбуждения. Сильнейший приступ заставил Карину застонать в голос. Цифры манометра дошли почти до 70. Бёдра мелко подрагивали. В какой-то момент слегка отпустило; давление враз опустилось до 35, живот издал длинный хлюпающий звук. Вздутие немного опало, Карина перевела дыхание и начала прислушиваться к ощущению новой нарастающей волны, раздувающей кишки. Следующие приступы были чуть легче, хотя живот раздулся, казалось, вдвое. Он был равномерно тугим и упругим, Карина постоянно оглаживала его, опасаясь новых приступов боли. А они не заставляли себя ждать. Женщина то и дело вскрикивала, запрокидывала голову, судорожно дёргала бёдрами. Таймер показывал, что до прихода Джексона ещё целых сорок минут, а это значило, что пробка ещё жуть как долго будет раздуваться, вытесняя мёд и масло из толстого кишечника в тонкий. Как же это больно!.. Но при этом и возбуждающе...

Но всему приходит конец, даже этой пытке. Биотехник удовлетворённо погладил Карину по ноющему животу, посмотрел на приборы, сообщил:

— Ещё минут пятнадцать.

— Неужели нельзя принять анестетик? — срывающимся голосом спросила Травиц.

— В контракте сказано: «Донор не имеет права употреблять любые психоактивные, наркотические, галлюциногенные, биологически активные, общехимические и лекарственные вещества, препараты, продукты и пищевые добавки». Анестетики подпадают под это условие.

Карина скрипнула зубами, пытаясь справиться с очередным приступом.

— Но... почему?

— Опытным путём установлено, что если донор в процессе выработки изменит сознание или уйдёт в забытьё, то вместо делкиголя мы получим обычный спирт, следовательно, предложим нашим клиентам простое вино, без особых свойств.

— Мистика какая-то...

— Биоинформация, — спокойно возразил Джексон. И, видя, как исказилось от боли лицо Карины, неожиданно начал её успокаивать, просить потерпеть, ласково поглаживая по руке... и по животу. Карине действительно стало легче... Хотя и ненадолго. Последние пять минут шли чертовски тяжело. Ощущение было такое, что её бедные кишки сейчас лопнут. Причём все одновременно. Автомат, впрочем, послушно прекращал нагнетать воду, едва лишь давление в животе становилось близким к опасному.

— Всё, — сказал биотехник, — второй этап завершён.

Запрокинув голову, Карина не видела, что там делал Джексон, но через несколько секунд она услышала звук хлынувшей воды и ощутила невероятно восхитительное чувство быстро снижающегося уровня давления в кишечнике. Живот быстро опадал, облегчение было таким сладким, что Карина сделала несколько непроизвольных выдохов с лёгким стоном. Её бёдра сами собой приподнялись и несколько раз содрогнулись, словно при оргазме. Да это по ощущениям немногим и отличалось от него, подумала Карина.

Между тем Джексон, сделав ряд явно рутинных манипуляций, вновь вставил в анус женщине какой-то предмет, судя по ощущениям, небольших размеров.

— Что это? — ленивым голосом спросила Карина.

— Воздушная пробка. Она теперь останется в вас до самого окончания процесса. Когда будет нужно, я нажму кнопку на пульте, и она лопнет.

— Вообще, я думала, — произнесла Травиц, — а разве нельзя принять эту медовую смесь менее экзотическим способом?

Джексон даже засмеялся.

— Мёд и остальные ферменты переварятся у вас в желудке, на этом всё и закончится. Что касается экзотики, то в древности на Земле женщинам вспарывали животы, следя за тем, чтобы вскрыть именно тонкий кишечник, и сажали их в чаны с подобной смесью. Я думаю, они бы вам сильно позавидовали. К тому же их никто не спрашивал, хотят они становиться донорами или нет... Ну, всё, идёмте в вашу комнату. Там вы проведёте около двадцати часов, пока не завершится первичная реакция. Вторичная будет уже происходить завтра днём без вас... Сами сможете идти?

Живот был заметно отяжелевшим, но он не мешал передвигаться. Карина кивнула, Джексон нажал что-то на пульте, и женщина почувствовала, что может свободно встать и пойти в нужном направлении. В коридоре за дверью находилось большое зеркало; чтобы к нему подойти, нужно было вернуться к лифту. Карина не могла отказать себе в любопытстве посмотреть, как она выглядит. То, что она увидела, ей даже немного понравилось: живот был округл и производил впечатление очень мягкого, а ямочка пупка казалась необычно глубокой. Зрелище было вполне приятным и эротичным. Покрутившись перед зеркалом, чтобы увидеть себя с обоих боков, Карина подумала, что пикантная привлекательность беременных женщин имеет под собой существенную основу.

Комната, в которую её проводил биотехник, выглядела как палата для буйнопомешанных; о подобных помещениях Карина слышала, когда обучалась в полицейской академии. Иногда преступники, взятые с поличным, прикидывались сумасшедшими и порой даже пытались причинить себе вред; в такие камеры их и саживали. Помещение имело кубическую форму, с длиной ребра около трёх метров. Пол и стены были обиты гладкой тканью, под которой скрывался необычной мягкости материал. В жёсткий потолок, до которого дотянуться казалось делом нереальным, был вмонтирован плоский матовый плафон, сквозь который струился неяркий электрический свет. На двери, тоже обитой мягким, изнутри не находилось ничего похожего на ручку или замок.

— Ваше состояние будет постоянно мониториться, и как только сусло дойдёт до кондиции, из пола поднимется нечто вроде кресла с отверстием сверху. Садитесь на него. Пробка немедленно лопнет, и вы освободитесь. Как видите, всё очень просто.

— Действительно просто, — Карина улыбнулась. — Времени ещё полно, мне не должно быть скучно... Как вызвать экран?

— Ах да, экран... Сейчас сделаю. Но скучно вам не будет в любом случае.

Биотехник ушёл, плотно закрыв за собой дверь. Через минуту посреди комнаты засветился стандартный экран, приглашающий выбрать из меню различную информацию и развлечения. Карина не торопилась. Она развалилась на необыкновенно мягком полу, перекатилась с боку на бок (в животе немедленно что-то тревожно и неслышно загудело), подумала, что на таком ложе, да заняться хорошим сексом... Надо узнать, как можно заказать подобный материал, сделать из него дома большую кровать... И пригласить на первую пробу Сергея... или Джона...

Как почти всегда, едва только Карина начинала праздно думать о мужчинах, её рука непроизвольно скользнула к промежности. Наручники совершенно не мешали. Пробка сзади создавала дополнительное приятное заполнение, Карина потянулась к ней, чтобы потрогать, но интерактивные кандалы с едва слышным щелчком стали жёсткими, цепочка превратилась в прямой штырь.

«Все продумано», — решила Карина и принялась щёлкать каналы на экране.

«Гудение» в животе усилилось. Оно не было слышным, но ощущение было таким, словно бы у Карины под желудком свили гнездо осы — Травиц видела такие гнёзда возле лесных поселковых домов, недоумевая порой, почему местные жители не уничтожают этих неприятных и опасных насекомых или хотя бы не переносят гнёзда с помощью андроидов подальше в лес... «Осы» в её животе жужжали всё громче. Казалось, что производимый их крылышками шум уже слышен — он напоминал звук медленно открываемой бутылки с газированной водой, когда из-под крышки вырывается смесь воды и газа, пузырьки которого весело лопаются на воздухе.

Стало немного больно. Примерно в середине живота, чуть выше пупка локализовался очаг жжения. Его интенсивность нарастала с каждой минутой, расширяясь и захватывая почти уже всю полость. «Наверное, начинается реакция ферментации», — подумала Карина, оглаживая ладонями живот. Он пока что оставался без заметных изменений — таким же плотным и округлым, но сравнительно мягким. Внутри слегка жгло, пощипывало и щекотало. Это было даже немного приятно. Травиц глубоко вздохнула. По крайней мере, впечатлений она тут набралась надолго...

«Осы» между тем кишели вокруг своего гнезда всё шустрее и агрессивнее. Их становилось всё больше. Карина уже не оглаживала живот, а обхватывала его, насторожённо прислушиваясь к происходящему там. Недавняя болезненная процедура ещё не стерлась из памяти... хотя ведь ничего страшного не произошло. Всего лишь очередное испытание тела на выносливость и накопление багажа плотских ощущений. А опыт такого рода не может быть «плохим» или бесполезным...

Долгий урчащий звук донёсся до ушей Карины, и вслед за ним появилось чувство резкого распирания. Осиный рой вырвался из гнезда и стал заполнять ограниченное, тесное пространство вокруг. Внутри всё зашевелилось, словно, кроме ос, живот был набит ещё извивающимися змеями. Карина вскрикнула от быстро нарастающей давящей боли. Впрочем, эта боль почти сразу же схлынула. Но через несколько минут женщина почувствовала новый приступ. Внутри все бурлило и переливалось — словно бы реакция пошла лавинообразно. Затем приливная волна схлынула, откатилась, заставив Карину содрогнуться всем телом. Первые накаты задали ритм последующим. «Осы» больше не летали, уступив место «прибою», ударявшему медленными волнами боли, поднимавшимися из самой глубины чрева. Постепенное нарастание распирания, потом сильнейшая резь внизу живота, высокое давление, грозящее выбить пробку (это было бы счастьем!) и ощущение того, что ещё секунда — и кишки лопнут, взорвутся с коротким хлопком... Затем долгий и громкий бурлящий звук, после которого волна боли и давления откатывалась, заставляя Карину несколько раз с шумом вдыхать и выдыхать воздух... И так без остановки, с частотой приступов примерно каждые три-четыре минуты. Живот постепенно раздувался. Пики давления, грозящие разорвать кишечник, становились всё более продолжительными и болезненными; они вынуждали сначала стонать в голос, а потом — хрипло кричать. Карина лежала на боку, немного согнувшись и обхватив себя руками; её ноги судорожно царапали мягкий пол. Во время приступов она, сама того не сознавая, несколько раз ползком пересекла комнату от одной мягкой стены до другой. Её руки сами собой пытались дотянуться до пробки, но это было невозможно — конструкция наручников исключала подобное действие полностью.

Биотехник был абсолютно прав — ни днём, ни наступившим вечером Карине не пришлось скучать. Наступившая ночь (впрочем, в комнате с мягкими стенами свет горел одинаково, не завися от времени суток) принесла прекращение приступов. Рост дрожжей замедлился. Но живот к этому моменту раздулся едва ли не больше, чем у беременной, а пупок вывернулся наружу. Карина плохо понимала, что с ней происходит, почему ей так безумно больно, почему её то и дело бьют судороги и почему она не может отключиться (Биотехник отлично знал, почему доноры не впадают в забытьё; он сам ставил им уколы, не допускающие ни шока, ни потери сознания, ни даже лёгкого обморока). Казалось, кишки раздулись так, что должны скрипеть, словно раздутый латекс, когда по нему с лёгким нажатием проводишь пальцами. Но сил уже не было даже стонать — её рот лишь беззвучно приоткрывался и закрывался; раскинув ноги и протянув вперёд скованные руки, Карина лежала без движения, словно вытащенная из морской пучины на поверхность глубоководная рыба. Огромный живот лишь подчёркивал это сходство.

Счёт времени был потерян... Но что это? Боль как будто отошла куда-то в сторону, вздутый живот стал словно бы чужим, а свет — колеблющимся, призрачным.

— Ни в какое море я прыгать не собираюсь, — чужим голосом произнесла Карина, внимательно смотря на светильник под потолком, который неожиданно начал раздваиваться... Да я же пьяна! — дошло вдруг до Карины. Она пьянеет от собственного эндогенного алкоголя, невероятное количество которого сейчас выработал её организм и который понемногу начинает всасываться собственным кишечником. Травиц даже захихикала, подумав, что такое интересное изобретение могло бы помочь всем алкоголикам Кардиган-Томсона оставаться вечно пьяными и вечно весёлыми...

В этот момент открылась дверь, и в комнату вошли сразу два биотехника. Деловито подойдя к Карине, они синхронно приложили что-то к сгибу локтя, затем провели неким инструментом по тугой коже возле пупка. «Всё в порядке», — услышала Карина.

«В порядке?» — удивилась она, провожая взглядом Джексонов... Хотя к двери уже подходил Джексон в одном экземпляре. Опьянение быстро растворялось, но боль немедленно вернулась, дав о себе знать — резко и беспощадно. Громкий крик, наполненный страданием, забился по комнате.

...Лишь через час — необыкновенно долгий и тянувшийся как вечность, — в углу помещения что-то щёлкнуло, и из пола поднялся странный предмет, немного напоминающий обычное сантехническое устройство, только значительно ниже и на вид удобнее, причём со спинкой, как у кресла. Постанывая и не отрывая рук от живота, Карина подползла к нему и попыталась забраться на него, чтобы сесть. Несмотря на то что «кресло» было высотой всего лишь около фута, взгромоздиться на него казалось делом немыслимым. Карина готова была заплакать от боли и досады. Но тут дверь открылась, и в комнате оказались Джексон и Агнешка. Они быстро подошли к Карине, аккуратно и осторожно взяв её под руки, усадили на овальное отверстие. Биотехник, проследив, что подопечная сидит ровно и плотно, нажал невидимую кнопку на замерцавшем пульте в воздухе.

Пульт этот, конечно, как и почти любое устройство передачи данных, был квазивиртуальным. Зато длинная полая игла, чрезвычайно острая и гладкая, была самой что ни на есть реальной. Биотехник в течение последнего часа держал её под рукой, будучи готовым в случае критической ситуации вроде отказа электроники подскочить к Карине и проколоть ей этой иглой снизу пузырь, чтобы немного стравить давление: дабы её сигма не лопнула, чего доброго, по всей длине... Шнейдеман ещё смутно помнил, кому принадлежат два трупа, похороненные им лично за окраиной города недалеко от лаборатории Химика лет пятнадцать тому назад. Впрочем, имена уже стерлись из памяти. Но страшные конвульсии и отчаянные вопли мучительно умиравших доноров, у кого сусло вытекло из кишечника в полость, он хорошо запомнил. Так же, как и недовольство клиентов, которые остались тогда без выпивки... В результате форс-мажорных обстоятельств, без которых редко обходится начало какого-нибудь долговременного гешефта. По крайней мере, игла в руках биотехника трижды спасала как жизнь донора, так и репутацию Шнейдемана... Хотя в этих случаях вина клиентам доставалось чуть меньше, чем обычно.

Лёгкий хлопок где-то внизу выбил леток... прорвал плотину... снёс крышу. Находящееся под давлением винное сусло безостановочным потоком хлынуло из живота Карины куда-то вниз. Дыхание остановилось на несколько секунд, пульс тоже вроде бы притормозил бег... И женщина начала хватать ртом воздух, с шумом, с криками. Слова и фразы, которые вырывались у неё при этом, Травиц больше никогда бы не смогла воспроизвести — они шли не от разума, не от рассудка. Дикое, рвущее на части облегчение нельзя было сравнить ни с чем — даже, наверное, с оргазмом... Тело Карины, поддерживаемое с обеих сторон, содрогалось в сладких судорогах. Спазмы кишечника были болезненны, но по сравнению с тем, что было раньше, это и болью было назвать по меньшей мере несерьёзно. Хотя и возникло ощущение, что чьи-то руки забрались внутрь и выкручивают кишки, словно выжимают длинные мокрые волосы после купания. Голова кружилась, в уши словно кто ваты натолкал...

— Я не могу подобрать слов, чтобы описать то, что было со мной, — искренне сказала Карина, откинувшись на спинку «кресла», когда поток прекратился. Во всём теле была удивительная лёгкость и одновременно тянущая вялость; на коже выступила испарина. — По-моему, я даже кончила.

— Теперь понимаешь, почему я возвращаюсь сюда то и дело? — спросила Агнешка. — Отдаю себе отчёт, что мне опять будет больно... Ты знаешь, я всё время плАчу от боли... Отец недоволен, конечно... И сердится, когда я пью вино... Кстати, пить своё — это очень интересно. Входишь в резонанс сама с собой. Приходи сегодня...

— О, я не знаю, смогу ли в течение недели вообще двигаться, — искренне пробормотала Карина. — После всего этого.

— Ну, все так говорят, — процедил Джексон, открывая незаметную за толстой обивкой нишу и вытягивая оттуда ещё какую-то трубку с наконечником.

— Что ещё? — безнадёжно спросила Карина.

— Надо промыть кишки от остатков дрожжей, — заявил Джексон. — Вам об этом уже говорили... Они вам ни к чему, а нам каждая капля делкиголя не будет лишней... Вот так, наклонитесь вперёд...

Агнешка присела на пол рядом с Кариной, вытянула ноги в сторону, согнув их в коленях. Джексон немного утопил «кресло» в полу. Травиц, повинуясь подталкиваниям, подалась верхней частью вперёд; опёршись на руки, положила голову Агнешке на колени. Очередное орудие скользнуло ей в анус и начало продвигаться по извилистому лабиринту. Чувствительность внутренних поверхностей кишок была невероятной — Травиц ощущала малейшие толчки гладкого наконечника. И ток теплой воды, пущенной по трубке и сладко затопившей внутренности, заставил Карину прикрыть глаза. Пожалуй, она готова была понять Агнешку, которая сейчас ласково гладила ей волосы на голове. Больно?.. Ну было. Но эта боль была не такой уж невыносимой, если об этом думать сейчас... Наоборот, очень интересные и пикантные впечатления...

Джексон закончил промывку, выключил воду, и трубка принялась выскальзывать обратно, принося ещё одну череду приятных ощущений.

— Готово, — сказала Агнешка.

Карина с неохотой подняла голову с её колен, лениво выпрямилась. Женщины встретились взглядами и понимающе улыбнулись друг дружке — они теперь обе имели сходный опыт и молча соглашались, что этот опыт не был для них лишним.

Предупредительность Агнешки оказалась выше всяких похвал. Джексон поблагодарил Карину за содействие и с корректной улыбкой откланялся. Дочь хозяина винокурни провела пошатывающуюся от усталости Травиц в ванную, где собственноручно вымыла её, массируя кожу уверенными движениями ладоней, заставившими Карину жмуриться от наслаждения. Затем Агнешка обсушила тело Карины и так же собственноручно одела её, вытащив из ящика с многочисленными коробочками простое самонадевающееся платье. Потом сопроводила её вниз, к парковке каров, уверяя, что доставит Карину до дому менее чем за пять минут... и не солгала.

Травиц уже засыпала на ходу, когда услышала вызов от Электры. Девушка несколько часов пыталась дозвониться до подруги и сходила с ума от тревоги. Электра, помня о конспирации, поднялась в квартиру только через десять минут после того, как кар Агнешки улетел обратно. Карина из последних сил пыталась не уснуть. После бурного излияния чувств Электры Травиц потребовала уложить её спать. И по возможности разбудить не позднее девяти вечера.

— Мы пойдём с тобой в винокурню, — сонным голосом сказала Карина. — Конечно, порознь. Но если я не проснусь, иди одна... Не смей спорить. Это не удовольствие, это работа...

— Как твоё вино хоть называется? — спросила Электра, целуя подругу.

— Забыла, что ли, как меня зовут здесь? — удивилась Карина и провалилась в сон.

...Она проспала весь день до вечера. Электра тщетно пыталась её разбудить, но с отчаянием поняла, что это невозможно. Карина отказывалась просыпаться. Вернее, она даже вставала с постели, сидя, покачивалась на её краю, говорила с закрытыми глазами «одну минуту», после чего падала обратно. Можно было, конечно, поставить ей инъекцию чего-нибудь взбадривающего, но Фламенко решила не рисковать: мало ли какую реакцию потом выдаст истощённый организм после такой сильной встряски. Поэтому Электра отправилась в винокурню в одиночестве... и вернулась оттуда только под утро, когда Карина сумела наконец проснуться — с тяжёлой головой и голодная, но сравнительно отдохнувшая.

Электра сплоховала. После того как она опьянела, её привезли на квартиру к Карине, чей адрес она неосторожно назвала, будучи под действием делкиголя. И привез её лично сам Абрам Шнейдеман, решив заодно проверить некоторые свои подозрения.

— Ага, — сказал он, проводя почти бесчувственную Электру в комнату, где их встретила Карина. — Я так и думал, что вы вместе. Решили, значит, старого воробья на мякине провести? Думаете, Шнейдеман совсем из ума выжил, не понимает, что две красивые девушки с одной планеты, да ещё с этой пуританской Эсмеральды, случайно оказываются одновременно у нас в Смоллтауне и ищут изысканных развлечений?.. Знаете, Зулейка, я поначалу думал, что вы — офицер тайной полиции или ещё какой-нибудь особой спецслужбы нашего сектора... или не только нашего. И полагал, что ваша подружка, скорее всего, тоже из полиции — добровольный агент...

Карина опешила. Старый винокур сумел с легкостью разобраться в ситуации. Впрочем, он же сказал, что «поначалу думал»...

— Странно, что вы так решили, — желчно сказала Карина.

— Я вам скажу честно — не люблю шпиков. Потому и рискнул ввести вас в заблуждение. Анализ Электры был вполне положительным. И можно было вполне отправить её на донорский этаж: она дала бы очень хорошее вино — лёгкое и эротичное. Но ваш анализ тоже был благоприятен... Сравнительно. Я тогда подумал — разве нормальный полицейский офицер согласится на биореакцию?.. Хотя бы примерно представляя, что это такое? Может быть, конечно, в спецслужбах и работают люди, которые могут пойти на всё что угодно, но я проанализировал вашу пробу и убедился, что вы не можете быть членом какой-нибудь малопочтенной организации.

— Могу узнать, как это вы смогли определить?

— Вы очень хотите это узнать? — спросил Шнейдеман, собираясь уходить.

— Очень... Я полагаю, что у вас есть квантовая аппаратура для анализа биоинформационной составляющей?

— Есть. И очень точная при этом... Вы, милая Зулейка, необычная женщина. У вас выраженные склонности к нимфомании, ксенофилии, инцесту и садизму. И не только. Я уж не говорю о вашей неразборчивости в половой принадлежности партнёров; но подобное ещё до начала Экспансии перестали считать извращением. Причём все эти девиации вы — почти уверен в этом — более-менее регулярно практикуете. Хоть я и не люблю полицейских, у меня есть друзья в этих службах. Так вот — они говорят, что с таким набором отклонений вас бы на выстрел не подпустили к службе в полиции. Разве что после самой глубокой психокоррекции. Ваше вино получило успех... но я, пожалуй, должен ещё хорошо продумать возможность дальнейшего сотрудничества. Честь имею!

С этими словами Шнейдеман покинул квартиру. Глядя на дремлющую Электру, которая лежала на диване и чему-то улыбалась во сне, Карина заказала плотный завтрак в квартиру и развернула портативную лабораторию. Минут десять она, не отрываясь от еды, сканировала спящую подругу, сумев попутно взять и анализ ДНК. Затем то же самое проделала и с собой. Всё было чисто — чужеродные гены им не подсажены, а это было главным выводом операции. «Отрицательный результат — тоже результат», — думала Карина, рассматривая графики и голограммы. Следы воздействия антишоковых, расслабляющих и антиалкогольных препаратов у себя она обнаружила. Ничего критичного в их составах и дозировках не было, так же как ничего удивительного не было в том, что Электра никак не могла протрезветь. Фламенко обычно практически не употребляла алкоголь, так что ничего удивительного не было в том, что на неё так подействовал целый литр вина.

Карина перевела лабораторию в режим сворачивания и попыталась экстренно связаться с шефом. Дарич был в этот момент на службе, хотя рабочий день на Эсмеральде сейчас заканчивался.

— Докладывает офицер Мермэйд, — произнесла Карина. — Глубокое внедрение на интересующий объект номер один показало, что в нём не происходит интересующего нас деяния.

В эфире свистело и щёлкало: сигналы, обгоняющие солнечный свет, принимали много постороннего шума со всего диапазона электромагнитного и квантового спектров... В ушах что-то заскрежетало, затем раздался едва слышный свист, и на его фоне появился генерируемый прямо в барабанных перепонках женщины голос Дарича:

— Можешь говорить свободно.

— Хорошо, пан комиссар. Мы с агентом Танго проникли в винокурню и досконально изучили, что именно там происходит. Никаких сведений, что там принудительно подсаживают чужеродные гены в человеческий организм, я не обнаружила.

— В таком случае какова цель деятельности хозяина этого заведения?

— Обычный бартер удовольствий. Путем биореакций там получают психоактивные вещества, которые затем употребляют клиенты. Как обычно, дело балансирует на грани закона, но не выходит за его пределы. Текст контракта, который заключается с донорами, я передала нашим аналитикам.

— Понятно, — без удовольствия произнёс Дарич. — Какие перспективы?

— Продолжаем поиски.

— Продолжайте, — сухо сказал комиссар. — Что-нибудь ещё?

— Да, — решила сказать Карина. — Когда я вернусь, хочу поднять вопрос о прохождении психокоррекции. Мне кажется, что я в ней нуждаюсь.

Некоторое время Радован молчал. Потом задал вопрос:

— Чем вызвано это решение?

— Беспокойством за успешное выполнение поставленных задач. Мне кажется, что я стала хуже справляться. Ну, и собственное психофизиологическое состояние в последнее время внушает опасения.

— В настоящий момент подобный разговор считаю преждевременным, — отрезал Дарич. — Это не так просто, как ты думаешь.

— Но к этому разговору можно будет вернуться, когда закончится моя командировка?

— Это я тебе обещаю, — спокойно сказал комиссар.



ГЛАВА СЕДЬМАЯ

...Вино под названием «Зулейка» действительно имело успех; посетители заведения Шнейдемана будут его ещё долго помнить. Агнешка, занимавшаяся конечным процессом, с некоторым удивлением обнаружила, что продукт на выходе получается более крепким и концентрированным, нежели обычно, и по согласованию с Абрамом приготовила почти тридцать литров напитка. Молодое вино закончило процесс сбраживания, из него в центрифуге выгнали ненужные масла и профильтровали.

— Какой аромат! — восхитилась девушка, разливая вино из фильтровальной ёмкости. — Тут от одного запаха можно кончить.

Конечно, неискушённый человек вряд ли так решил бы. Запах молодого медового вина с примесью фруктовых добавок, сусло для которого вышло из чрева Карины, практически не отличался от запаха любого другого напитка, когда-либо полученного в этой винокурне. Золотистый, прямо-таки солнечный цвет тоже был совсем обычным. Только до предела развитое обоняние Агнешки могло отличать один сорт вина от другого, и она помнила ароматы почти всех напитков, многие из которых пробовала. Как мы помним, к большому неудовольствию своего отца.

— Я бы не хотел, чтобы ты пила именно это вино, — сказал Шнейдеман дочери, когда в винокурню потянулись посетители. Завсегдатаи были извещены обычным способом, кроме них, сегодня пришли четыре новичка, среди которых оказалась и Электра.

— Почему, папа?

— Мне не понравился анализ информации этой женщины, — процедил Абрам. — Хотя он формально безвреден, но несёт в себе слишком много агрессии и противоестественных эмоций. У леди Зулейки Мансур до безобразия извращённая психика. Я не уверен, что тебе стоит примерять на себя эту информацию. Думаю, твой муж этого бы тоже не одобрил.

— Папа, Бенни не одобряет много чего, даже и того, что я работаю с тобой в этой винокурне. Он не понимает, зачем я работаю вообще. Но я не могу бездельничать. Безделье ведёт к алкоголизму, наркомании и распутству...

— А твоё упрямство — к демагогии, — проворчал Шнейдеман. — Ладно, дочь, ты уже давно взрослая. Я думаю, ты хорошо понимаешь, что делаешь...

Агнешка действительно хорошо понимала, что делает. Поэтому соблюдала осторожность и почти никогда не пила по четыре бокала вина за раз, как это традиционно сложилось на винопитиях; такое количество, растягиваемое обычно на три-четыре часа, было принято опытным путём. Девушка обычно ограничивалась двумя. Чужие эмоции она и так хорошо воспринимала, но они не вытесняли её чувства, и это её устраивало. Более того, ей даже нравилось наблюдать за посетителями, которые глубже, нежели она, впадали в транс и совершали затем странные движения и забавные поступки.

Так было и в этот раз. «Зулейка», как обычно бывает, если донор чрезмерно активен в сексуальном плане, почти сразу ударила Агнешку в область половых органов. Каждый глоток вина, неспешно поглощаемый из большого бокала, словно бы гладил девушку по груди, нырял в глубину тела и создавал ощущение тех самых «бабочек в животе», хорошо известных любой чувственной женщине. Их трепетное тепло распространялось по всему тазу. Девушка не спеша наслаждалась, поглядывая, как постепенно расслабляются и углубляются в эротические переживания мужчины и женщины. Не все образы, проносящиеся перед внутренним взором Агнешки, были одинаково приятны и возбуждающи. Ей, абсолютно не приемлющей однополый секс, приходилось то и дело прогонять наваждения, понятные и приятные мужчинам и лесбиянкам. Грёзы наяву, когда девушка допивала второй бокал, стали слегка пугать её. Она была каким-то зверем, бегущим на четырёх лапах по мягкой земле и догоняющим жертву, а потом валящим её на землю и разрывающим горло и брюхо. Запах горячей крови и внутренностей должен быть тошнотворным... но он почему-то возбуждает. Возбуждает сразу несколько чувств — голод, вожделение и жажду крови... Агнешка трясёт головой, понимая, что её бёдра конвульсивно сжимаются и требуют разрядки, а с подбородка стекает слюна... Посетители находятся в трансе: кто-то сексуально стонет, кто-то рычит зверем, кто-то вскрикивает — не понять, то ли как от оргазма, то ли как от боли... Рядом немолодая женщина роняет на пол пустой бокал — уже четвёртый, стискивает тело руками, разрывает на себе одежду и шепчет: «Ещё, ещё, ещё...» Ужасная картина вдруг возникает перед глазами Агнешки: огромное насекомое с блестящими фасеточными глазами, переливающимися всеми цветами, какие только есть в природе. У него острые челюсти, словно бы сделанные из полированной стали, широкие прозрачные крылья и длинное узкое тело, покрытое причудливым узором. Это стрекоза. Огромная, страшная и одновременно прекрасная в своём совершенстве. Жёсткие лапы хватают Агнешку, царапают её нежную кожу. Верхняя пара держит руки, средняя — прижимает грудь и талию к земле, нижняя... О боже — нижняя раздвигает Агнешке ноги! Ужас и вожделение смешиваются в единый невозможный коктейль... Дрожащей рукой девушка хватает третий бокал — она плохо понимает, что делает, но ей нужно немедленно «обновить» эмоции... И это ей удаётся. Зал винокурни уплывает в никуда, огромная стрекоза сильнее сжимает тело девушки. Сегменты хитинового панциря скрипят и пощёлкивают... Насекомое поднимает свой «хвост», вернее — длинное синевато-зелёное членистое брюшко, изгибает его книзу. Агнешка бьётся, пытаясь вырваться из жёстких колючих объятий... а на самом ли деле ей хочется вырваться? Сердце бешено стучит, пытаясь выскочить из груди. Девушка напряжённо смотрит за тем, как насекомое размахивает концом брюшка. Он замирает в футе от её лица... Из его хитиновых складок высовывается розово-белый блестящий стержень с прожилками, толщиной около дюйма и длиной не меньше семи. Он немного закруглён и слегка вздут на конце, а в середине закругления зияет небольшое черное отверстие. Из него медленно вытягивается, покачиваясь в воздухе, блестящая капля густой белёсой жидкости. Агнешка изо всех сил пытается свести колени, но у стрекозы сил намного больше — она ещё шире раздвигает девушке ножки... «Это самец стрекозы, — проносится в голове Агнешки, — и он сейчас меня изнасилует». Мотающийся в воздухе конец брюшка с пародией на мужской член бьёт девушку в промежность. Агнешка вскрикивает. Твёрдый, словно выточенный из эбонита отросток настойчиво ищет вход во влагалище, ползая по губам и выделяя скользкую густую смазку. Вошёл... Заполз, втолкнулся, заставив Агнешку содрогнуться всем телом... То, что сейчас находится внутри неё, странно дрожит и сотрясается, словно вибратор. Он ещё и раздувается, создавая странное и — будь она проклята! — исключительно приятное ощущение. «Член» ходит туда-сюда, словно поршень, он вибрирует и постоянно извергает из себя горячую тягучую жидкость, которая затопила вагину и выплёскивается наружу, оставляя липкие потёки на внутренней стороне бёдер девушки... Ужаса больше нет. Только сильнейшее сексуальное напряжение, которому почему-то нет выхода. Агнешка корчится на пороге подступающего оргазма и стонет в голос. Насекомое, словно слыша и понимая, усиливает натиск. Толчки его отростка сотрясают всё тело до каждой клеточки... И вот он — ОН! Пришёл, наступил, ударил, обрушив небо, заставив моря расступиться и взорвать солнце сверхновой звездой...

...Как потом оказалось, в винном зале произошло сразу три сексуальных контакта, что, конечно, не одобрялось и не поощрялось. Иногда в процессе поглощения вина возникали моменты, что пара с горящими глазами просто нуждалась в немедленном соитии, но для таких случаев были предусмотрены отдельные кабинеты, куда удалялись желающие совокупиться, как и положено делать в культурных и цивилизованных заведениях. Но люди, по их словам, в тот вечер не помнили, что с ними происходит. К слову, именно так и произошло с Агнешкой, которая, воображая, что её насилует ксеноморф, с энтузиазмом отдалась прямо на полу зала молодому человеку, решившему впервые попробовать энтерального вина, от которого у него тоже «снесло крышу». Как к этому инциденту отнёсся Бенни, муж Агнешки (если узнал о нём, конечно), история умалчивает.

Впрочем, большинство посетителей вело себя как обычно. После второго бокала они благополучно ушли в себя и, периодически выходя из состояния транса, постепенно приговаривали выпивку, произведённую офицером полиции Кариной Травиц в результате своих многочасовых мучений. Её ближайшая подруга провела время в винном зале почти без движения, почти всё время находясь в состоянии экстаза. Под утро она совершенно опьянела, даже не сумев допить четвёртый бокал. Из-за стола её и вытащил Абрам Шнейдеман, кое-как сумев добиться адреса...

Не обошлось и без трагедий. Некто Жанвье Бурсоль, известный на Кардиган-Томсоне музыкант, по возвращении домой непонятно почему покончил с собой. Он заблокировал личный чип (это, как известно, не разрешалось, но всё равно практиковалось гражданами повсеместно), взял коллекционный арабский нож, расстегнул брюки и распорол себе живот. Судя по той картине, которую увидели его друзья, обеспокоенные тем, что Жанвье не появился в указанное время в указанном месте, музыкант промучился не меньше трёх часов, но почему-то не обратился за помощью, хотя его телефон и другие средства связи находились в непосредственной близости от него. Никто не мог понять, что подвигло весёлого оптимиста Бурсоля сделать себе харакири. А Шнейдеман, что вполне понятно, отчаянно открещивался от того, что спровоцировать суицид могла выпивка из его винокурни. Как бы там ни было, этот случай лишь добавил популярности заведению Абрама, хотя бы потому, что появился элемент риска, которого зачастую так не хватало скучающим, обеспеченным и благополучным жителям Кардиган-Томсона... да и не только его.

Тем не менее Шнейдеман, узнавший о смерти Бурсоля и приключении с дочерью, находился в полнейшем расстройстве вечером того дня. И визит Карины Травиц его не очень обрадовал.

— Ох, девушка, и характер же у вас, — чуть более доверительным тоном, нежели раньше, заговорил Абрам. — Даже не знаю, чем мне выйдет наше сотрудничество, но так или иначе, а я потерял клиента, чьи друзья уже угрожали мне сегодня, а самое главное — у бедной Агнешки из-за вас проблемы.

Травиц промолчала, что только что видела «бедную Агнешку» в холле живой и здоровой, а наипаче — в прекрасном расположении духа; девушка очень обрадовалась Карине и даже поцеловала её. Подробности произошедшего в винном зале ей были неизвестны, а видеозапись, что вполне понятно, Шнейдеман ей бы ни за что не показал. И так он сказал слишком много.

— В нашем контракте о такого рода проблемах акцептора ничего не написано, — сухо произнесла Карина. — А косвенные последствия никакого отношения к нашей сделке не имеют. Мне нужна информация, о которой мы с вами говорили... И чем скорее, тем лучше.

Шнейдеман задумался. Он, будучи давно в бизнесе запредельных удовольствий, кое-что слышал о людях, которые в погоне за материальными благами в мире, почти лишённом права собственности, готовы коверкать саму человеческую природу, создавая уродов и монстров... а главное — вызывая смертельные случаи. Причём злонамеренно. Или хотя бы зная точно, что полностью исключить летальный исход нельзя. Абрам помнил про свои скелеты, но их-то он создал исключительно по неопытности, а потому как-то не особенно и считал себя преступником. Исключительно из-за отсутствия совести — а зачем совесть торговцу удовольствиями, скажите на милость?..

Но преступников, которые готовы сознательно пойти на намеренное нарушение законов, уголовных и общечеловеческих, Шнейдеман искренне ненавидел. И побаивался, что греха таить.

— Я запросил кое-кого из коллег, — солгал Абрам. — А также осторожно навёл справки в полиции (вторая ложь). Думаю, через пару недель что-нибудь выясню.

— Лжёте, — сказала Травиц. — Вы лжёте. Не могу только понять, зачем. Согласно условиям контракта, если вы мне не предоставите достоверную информацию, вы будете обязаны отработать...

— Я знаю, — перебил Шнейдеман. — Но это только через суд, сами понимаете. А судиться на Кардиган-Томсоне — дело небыстрое...

— Ну ладно... Кто там умер у вас сегодня и как именно? — промурлыкала Карина. — Где мне найти друзей несчастного?

Возможно, Шнейдеман решил, что если столь настырная дама, да ещё психопатка, затеет с ним затяжную войну, то ничего хорошего из этого не выйдет. Может быть, правда, отправить её подальше из города, а то и вообще с планеты? И лучше сказать правду, а то ведь вернётся, чего доброго... А так, глядишь, её за эту настырность где-нибудь пришьют, и дело с концом.

— Ладно, Зулейка. Дайте мне одну неделю. Уверен, что смогу для вас что-нибудь сделать.

— Ну так-то оно будет лучше, — Карина послала Абраму самую обворожительную улыбку, на какую была способна, и покинула заведение, провокационно покачивая бёдрами.

Дома её ждала Электра. Фламенко без разговоров обняла подругу, прижалась к её губам с поцелуями и принялась расстёгивать на ней одежду. Карина, естественно, не сопротивлялась. Она уже давно восстановила все силы после донорского приключения и была настроена как следует заняться сексом... хотя по отношению к Фламенко чаще говорила или думала «заняться любовью» — она действительно любила свою верную подругу... Или, по крайней мере, полагала так. И она отлично знала некоторые тонкости их плотской любви. Если самое глубокое проникновение необыкновенно длинного языка подруги приводило Травиц в настоящее неистовство, заставляя кончать быстро и часто, то интимные нюансы сексуальных органов Электры были совсем другими. Карина, хорошо зная их, всегда начинала с лёгких и очень нежных ласк кончиком языка, так, что она сама еле чувствовала это прикосновение.

Она провела языком вдоль ещё не раскрытой щелки, гладя подушечками пальцев бёдра и живот девушки. Несколько раз облизала капюшончик вокруг клитора и, останавливаясь на нём всё чаще, задержала кончик языка на верхушке и осторожно начала его массировать, слушая сладкие постанывания Электры. Влагалище начало увлажняться: Карина отлично умела отличать вкус собственной слюны от женской смазки; появление этих выделений у партнёрши всегда вызывало у Карины «обратку» — обладая развитым чувством эмпатии, она и сама начинала в эти моменты отчаянно течь... А потому с особенным наслаждением переходила к более активным действиям. Расположившись так, что её лицо находилось прямо напротив приоткрывшейся, словно распускающийся цветок, щёлки, Карина ещё шире раздвинула её пальцами, сделала свой язык широким, плоским и мягким, провела несколько раз по губкам, что вызвало у Электры глубокий прерывистый вздох... Затем снова покружилась языком вокруг клитора, прижимаясь к телу подруги носом, подбородком и губами — она всем лицом гладила промежность, собирая на свою кожу влагу и аромат любви. Клитор Электры набух, Карина сделала свои губы колечком, обхватила его, втянула в себя и принялась посасывать. Электра тотчас начала стонать, подрагивать и извиваться по постели; Карина ощутила ладони на своей голове, ласковые, но требовательно нажимающие ей на затылок: хочу, хочу!.. давай быстрее и глубже...

Позволить Электре так скоро кончить было бы нечестно ни по отношению к ней, ни к самой себе. Карина отвлеклась от клитора, принявшись ласкать языком вход во влагалище, трепещущими движениями облизывала её губки, гладила внутреннюю поверхность бёдер, меняя при этом ритм, когда до её ушей доносились особенно сладкие вскрики подруги. В эти моменты она останавливалась и запускала язык в глубину влагалища, собирая с его стенок сладкую смазку. От подобного приёма Карина почти всегда кончала — быстро и бурно, но Электра, хоть и испытывала при этом неземное наслаждение, оргазма таким образом достичь не могла... Поэтому Карина могла играть своим языком внутри тела подруги по пять, десять... двадцать минут, давая клитору слегка «остыть», но не допуская того, чтобы сексуальное напряжение покинуло подругу... После этого можно было снова пососать бугорок, обвести его языком вокруг, потереть снизу... Услышать стоны и крики страсти, ощутить, как бёдра любимой начинают дрожать и непроизвольно сжимать голову... И тогда можно снова оставить клитор в покое и погрузить язык в нежную и влажную пещерку... Куда потом совсем не лишним будет запустить два пальца и начать быстро-быстро двигать ими внутрь и наружу, пока язык так же быстро трёт клитор, а тело Электры бьётся и выгибается от невыразимой сладости, быстро наполняющей её и готовой вспыхнуть ощущением, для которого слов просто ещё не придумано... А Карина сама почти что кончает, нежно удерживая клитор подруги губами, чувствуя его тончайшие пульсации.

...Часа через два, лёжа рядышком на спине и лениво лаская друг дружку кончиками пальцев, любовницы смотрели в потолок и неторопливо беседовали. Карина при этом водила языком по своим губам, наслаждаясь послевкусием, знакомым лишь тем, кто любит и умеет доставлять своим подругам самое интимное из всех возможных наслаждений... В потолок была вмонтирована камера, которую они не смогли найти, потому что она была оснащена квантово-вероятностным устройством, к какому редко прибегали полицейские, потому что искажения «картинки» и особенно речи были настолько сильными, что не позволяли использовать записи для оперативной работы. Преступники прибегали к таким решениям тоже неохотно — слишком велик был риск ошибиться. А для вуайеристов такие мелочи особого значения не имели. Сотрудник квартирного агентства, оборудовавший квартиру и вмонтировавший камеру, едва не стёр себе правую ладонь, не веря своему счастью — таких страстных женщин ему ещё не приходилось снимать. Правда, лица были нечёткими, движения — не очень естественными, а слова — неразборчивыми. Впрочем, стоны и вздохи передавались отчётливо, а мастурбирующему парню этого было вполне достаточно. Так что диалог между подругами остался втайне от всех.

— Я просто счастлива, что попробовала это вино, — говорила Электра. — Теперь я узнала о тебе кое-что такое, чего мне, наверное, не хватало раньше.

— Что же именно? — спросила Карина.

— Не думаю, что эти образы можно передать словами... Это надо видеть. А лучше — чувствовать. Но сейчас я ещё больше уверена в том, что ты меня любишь... хотя я и раньше в этом не сомневалась...

Карина взяла ладонь подруги, прижала её к губам и начала целовать — медленно и нежно. Сначала внешнюю сторону, потом — внутреннюю. Электра знала, что это на их языке без слов означает «я тебя люблю больше всех на свете». Фламенко не хотелось думать, что Карина точно так же может целовать и других своих любовниц и любовников... Но что делать, если она такая?

— Образы тебе понравились? Ты действительно видела в них меня и мои потаённые желания? — поинтересовалась Травиц.

— В общем, да... Я теперь знаю, что когда-нибудь обязательно дождусь, что ты мне покажешь такое проявление твоей любви — самое высокое, какое только может быть возможным...

— Я и так тебя люблю...

— Я знаю.

— Но о чём тогда ты говоришь?

— Не спрашивай меня, пожалуйста... Я сейчас не готова сказать... Но ты сама это сделаешь, когда придёт время.

Карина, привыкшая к лёгким странностям своей подруги, не стала настаивать. Зачем? Между ними и без того всё хорошо... Почувствовав едва заметное шевеление бедер Электры, Карина ощутила быстро надвигающееся вожделение. Она повернула голову в сторону подруги и встретилась с её взглядом. Женщины улыбнулись, не спеша повернулись друг к дружке и обнялись, ласкаясь, с взаимным наслаждением чувствуя теплоту тел. Сотрудник агентства подумал, что на третий раз силы у него уже не хватит, и переключил камеру на запись в надежде посмотреть сладостные кадры позднее.

...Как бы там ни было, Шнейдеман оказался человеком слова. Однажды к Карине пришёл смутно знакомый ей молодой человек «с тараканами в голове», из завсегдатаев винокурни. Слегка заикаясь и пожирая глазами эффектную фигуру женщины (Травиц вышла из квартиры в одних шортиках), он передал, что сегодня около семи вечера её будут ждать в спортивном клубе «Шангри-Ла», причём одну, без оружия и средств записи. На последовавшее затем предложение посетить номер в лав-отеле Карина сымитировала характерное движение мужской мастурбации и порекомендовала курьеру убираться восвояси. Решив совместить полезное с приятным, она забронировала полтора часа активных тренировок и уже в половине шестого вовсю раскачивала тренажёры в полупустом зале — ленивые жители Кардиган-Томсона предпочитали пассивные способы поддержки тела в тонусе или вообще игнорировали любые физические нагрузки.

Приняв душ, она спустилась в бар, где тоже было не слишком людно — в спортивных клубах не принято употреблять алкоголь и прочие изменители сознания, следовательно, богемно-депрессивный и мелкоуголовный контингент в подобные заведения захаживал редко. Сидя за столиком, Карина потягивала холодный коктейль с необычным пряно-терпким вкусом и поглядывала на посетителей в надежде «вычислить» того, кто ей может быть нужным.

Таким человеком вполне мог быть белобрысый атлет огромного роста — коротко стриженный, с квадратной челюстью и глубоко запавшими глазами под развитыми надбровными дугами. Он тоже «качался» на тренажёрах несколько минут тому назад, и Карина нет-нет да и поглядывала на красиво вздувающиеся бугры мышц. Титан! Как она соскучилась по мужскому телу, кто бы только мог знать! Впрочем, блондин не обращал на неё внимания, и Карина вряд ли вспомнила бы о нём до наступления ночи, если бы этот человек снова не появился у неё перед глазами.

Он, скорее всего, уже давно приметил женщину, но чего-то выжидал. Наконец, то ли незаметно приняв информацию извне, то ли просто решив, что наступил нужный момент, направил взгляд прямо на Карину (у которой сладко замерло сердце) и прошествовал к её столику. Без улыбки и особых церемоний он спросил:

— Это ты хочешь улететь по-настоящему?

Карина не сразу его поняла, потому что выговор у этого атлета был совершенно «варварский» — такой обычно развивался у колонистов ранних периодов Экспансии, которые постепенно скатывались в дикий и примитивный социум, теряя цивилизованность и общечеловеческие ценности. И превращаясь в отличный материал для преступников всех мастей.

«’ыт тхэчш ылтэт п'нстэщмуу?» — примерно это услышала Травиц.

— Да, — ответила она коротко, резонно полагая, что подобный тип вряд ли способен понимать речь высокоразвитых людей.

— Паал. Хшо. 'т ана?

(«Понял. Хорошо. Ты одна?»)

— Нет, не одна.

— Скок чек?

— Нас двое. Хотим улететь хоть сегодня.

— Аткыд я зна, мож 'т работш на полицию?

«Полиция» оказалась единственным словом, прозвучавшим внятно и без варварской артикуляции. Впрочем, Карина быстро разобралась в особенностях речи белокурого титана, и дальнейший их диалог пошёл достаточно гладко. Выяснилось, что этот мужчина действительно готов в ближайшее время закинуть хоть одного человека, хоть целый десяток в определённое место, где желающие запредельных удовольствий непременно найдут искомое.

«Троллейник» — так назывался вид межпланетного транспорта, неудобный, непредсказуемый и довольно опасный. Предназначался он для перевозки малых грузов, а название своё получил от того, что перемещал посылки вдоль энергетических линий, изначально связывающих любые, сколь угодно далеко отстоящие друг от друга объекты Вселенной. Не одну сотню лет люди пытались «оседлать» эти линии, имеющие гравитационную природу и названные кем-то «троллейными», потому что из них можно было получить приличное количество энергии для перемещения по ним транспортируемых предметов. Исключительно силами энтузиастов-учёных удалось понять принципы таких перемещений, а энтузиасты-инженеры воплотили идею в жизнь. Так возник способ перемещения в пространстве, когда-то предсказанный фантастами и названный ещё до Экспансии «нуль-транспортировкой». Как водится, старое название не прижилось, а троллейники получили распространение как почтовый транспорт. Людей и прочие биологические объекты тоже можно было отправлять троллейниками, но риск прибыть на конечный пункт в виде мёртвого изуродованного тела был очень велик. Вредных факторов набиралось достаточно: большие перегрузки, отсутствие воздуха, радиация и экстремальные температуры. О мгновенном скачке, как в сказочной «нуль-транспортировке», не могло быть и речи — в любом случае перемещение занимало минуты, а то и часы. Грузовые капсулы давали почти полную гарантию защиты от опасных воздействий, но от перегрузок в десятки «же» не спасали даже они. А притормаживать троллейник в процессе движения было невозможно — он терял энергетическую линию и мог попросту «зависнуть» в любой точке межзвёздного пространства. Наконец, из сотни посылок одна-две всегда терялись безвозвратно. Сделать способ более безопасным пока не получалось, попытки перемещения пассажиров были запрещены... Но всё равно осуществлялись: в скафандрах, масляных ваннах — как угодно. Если необходимо было сохранить межпланетное перемещение человека в тайне, по мотивам, как правило, далёким от законных.

Именно троллейником и отправлял белокурый варвар тех, кто желал испытать нечеловеческих наслаждений. Он отказывался выдавать клиентам точное название и расположение конечного пункта, по причинам, в общем-то, понятным. Кое-кто из этих клиентов, резонно полагая, что вместо изысканных удовольствий он вполне может получить мгновенную (либо нудную) смерть по дороге, отказывался ещё на стадии первоначальных переговоров с вербовщиком. Карина для вида тоже ужаснулась и (для вида же) заявила, что ещё не сошла с ума, чтобы так рисковать.

Варвар, однако, сказал, что не откажется от дальнейшего разговора, а заодно намекнул (так, как это он умел) на то, что разговор можно провести и в более интимной обстановке, а заодно сделал комплимент внешности Карины — грубый и неуклюжий, но откровенный и честный. Лейтенант Травиц очень удивилась тому факту, что, оказывается, ещё не разучилась краснеть.

На почтовой станции тем временем Электра выяснила, что заказать троллейник для транспортировки двух мест весом триста фунтов каждое — дело более чем простое, хотя требует, чтобы отправитель обязательно сообщил код места назначения в любом из общепринятых форматов. На вопрос Фламенко, а что будет, если она, глупая овца-блондинка, вдруг перепутает код при отгрузке и отправит посылку в другой сектор, клерк с удивлением ответил, что это уже проблемы между отправителем и получателем. Главное, чтобы сама грузовая капсула троллейника вернулась на Кардиган-Томсон без повреждений, в противном случае глупой овце-блондинке впредь может быть отказано в праве пользоваться данной почтовой услугой. Может быть, даже бессрочно.

Ближе к вечеру Карина сообщила вербовщику, представившемуся как Гронди, что они согласны лететь троллейником, но только если блондин скажет точно — куда именно он их отправляет. Варвар заявил, что с удовольствием скажет, но только если Карина Травиц проведёт с ним пару часов в лав-отеле. Карина ответила отказом, на что атлет невозмутимо сказал: ладно, тогда информацию вы не получите. Так полетите, на общих, что называется, основаниях.

Само собой, Карина ничего не имела против, чтобы некоторое время ощутить себя слабой женщиной под тяжёлым прессом этого альфа-самца, но как к этому отнесётся Электра? Впрочем, поразмыслив несколько секунд, Травиц решила, что совсем необязательно посвящать Электру в подобные детали её работы. К тому же Радован Дарич, с которым связалась Карина, недвусмысленно заявил, что код конечной станции необходим безоговорочно. Хотя бы для того, чтобы знать, куда именно направлять спасательную экспедицию или группу захвата.

...Как и следовало ожидать, Гронди взял инициативу в свои руки сразу. Не дав Карине возможности хотя бы немного «разогреться», варвар немедленно поставил её в самую животную позицию и вогнал член сзади. От быстроты и натиска Травиц даже вскрикнула, словно от боли (хотя, если уж говорить начистоту, больно действительно было). Титан занимался сексом напористо, энергично и при этом размеренно, словно качал мышцы в спортзале. Карина была вынуждена заставить себя расслабиться полностью, иначе бы она вряд ли смогла получить хоть какое-то удовольствие — уж слишком архаичной и до тупости примитивной была сексуальная техника этого грубияна. В общем, кроме устрашающих размеров члена, особых преимуществ перед любым другим партнёром Карина не находила. Она даже не сумела кончить — блондин через пяток минут с рычанием совершил несколько мощных толчков и выплеснул сперму ей в глубину лона. Затем вытащил член, улёгся рядом на спину и включил перед своей физиономией экран — словно бы только что согрешил с киборгом или андроидом, не требующим внимания или хотя бы чего-то отдалённо похожего на благодарность. Карина даже закусила губу: у нее было много грубых партнеров, ее четыре (нет, всё-таки три!) раза изнасиловали, она несколько раз ложилась под ярко выраженных садистов, но с таким чудовищным пренебрежением столкнулась впервые. В цивилизованном мире самый невоспитанный мужчина даже проститутке небольшой знак внимания да сделает — ну должен же человек хоть чем-то отличаться от животного?! Раздосадованная Карина решила, что на этом всё, но не тут-то было. Запас патронов у Гронди ещё не закончился. Более того, первым разом он только устроил себе разминку. Без лишних разговоров, как только его пенис поднялся в боевой готовности, он поднял женщину точно в ту же позу, что и в первый раз, и вновь вошёл сзади, только вогнав член немного выше; Травиц порадовалась, что догадалась хорошенько смазать анус.

Ни о каком удовольствии уже не могло быть и речи. Карина ощутила на себе, каково это — быть простым удовлетворителем примитивной мужской похоти. Она знала, что подобное встречается в старых колониях, на выселках и в прочих асоциальных местах, но насколько такая доля ужасна для женщины — это она поняла только сейчас. Блондин по прошествии долгих десяти минут спустил ей в прямую кишку, и Карина впервые в жизни (опять впервые!) ощутила облегчение от того, что добровольный с её стороны половой акт завершился. Обычно она всегда, напротив, стремилась его продлить...

Слова Гронди, сказанные им сразу после того, как он вынул член, практически «добили» её.

— ‘тя чё-т слшкм балша дырка, — недовольно пробурчал он.

Карина только скрипнула зубами. Но в ближайшее время скрипеть зубами ей было нельзя: гигант недвусмысленно потребовал, чтобы ему подняли член оральным способом.

Что ж, Карина это умела делать. У неё даже слегка улучшилось настроение, потому что минет — это для опытной женщины всегда способ владеть мужчиной и его чувствами... пусть даже некоторые примитивы и думают, что это не так. Минут за двадцать Травиц показала этому типу изрядный арсенал изысканных приемов — от «пурпурной дымки» до «глубокой глотки», но... поняла, что дикарь не в состоянии оценить умение Карины по достоинству. Похоже, для него действительно секс мало чем отличался от мастурбации, а женщина являлась лишь девайсом. Проглотив обиду вместе с порцией спермы, она тут же отвернулась и, не теряя времени, поднялась с кровати, думая ещё и о том, насколько бедна половая жизнь у этого красивого, брутального, выносливого, да только — вот беда-то какая! — обиженного эмоционально и чувственно представителя мужского пола. Не получивший соответствующего образования, он даже помыслить, видимо, не мог о таких вещах, как эмпатия и «обратка».

Карина была не совсем права в своем анализе ситуации. То есть, да, Гронди был действительно «дикарём» в сексуальном плане. Впрочем, чувство благодарности к его постоянной партнёрше, оставшейся сейчас далеко отсюда, он испытывал... хотя и бил её периодически, когда приходил к выводу, что она вдруг возомнила о себе слишком много. Карину же он воспринял как обычную шлюху, в том смысле, в каком это понятие применялось им к подобным женщинам: свободным, раскованным и имеющим полное право выбирать себе партнёра или партнёров самостоятельно, при этом периодически их менять. Подобное у него на родной планете себе позволяли только мужчины. И, потрахавшись с лейтенантом Травиц, блондин утвердился в своем мнении: у порядочной женщины не может быть такого эластичного ануса, и не-шлюха вряд ли может так виртуозно работать губами, языком и глоткой. Но подобного минета он был удостоен впервые в жизни, так что к чувству презрения к Карине у него даже примешалось нечто вроде восхищения её изысканной техникой.

Что, впрочем, не изменило его отношения ни к женщинам вообще, ни к Карине в частности.

— Завтра в десять часов вечера я подгоню капсулу, — сказал блондин, — и два масляных скафандра. Садитесь и летите себе спокойно минут семь-восемь... Вас там будет кому встретить.

Говорил он всё так же невнятно, но Карина научилась понимать низкую речь.

— Код пункта назначения?

— Завтра, при отправке, — пообещал блондин.

— Ты обещал мне его назвать сейчас, — с негодованием произнесла Карина.

— Завтра, завтра... Только при отправке. А то вдруг ты его ещё кому-нибудь скажешь?

В словах дикаря был резон, и Травиц решила повременить.

...Если Электра и заподозрила, что Карина провела вечер с мужчиной, то внешне никак не показала, что это её хоть как-то трогает. Впрочем, её подруга вернулась в весьма дурном расположении духа, а после соития она не могла быть такой в принципе. Фламенко попыталась приласкать Карину, но та немотивированно отказалась. Причину плохого настроения она объяснила якобы случившимся разносом от комиссара, и любящая девушка больше не донимала подругу, запретив себе делать даже догадки. В конце концов, неприятности на работе могут быть у каждого, кто выбрал себе работу в качестве основного интереса в жизни, особенно такую, какой занималась Травиц.

Вечером следующего дня на одной из общественных почтовых парковок Карина и Электра встретились с Гронди. Блондин оценивающе осмотрел фигуру Фламенко и, судя по всему, остался доволен зрелищем. Капсула троллейника, на вид весьма неуклюжая, вся во вмятинах и термических трещинах, стояла рядом с ним и, судя по всему, была готова к отправке.

После короткой беседы Карина поняла, что варвар «мухлюет». Вообще-то капсулы были устроены так, что код набирал отправитель снаружи, уже задраив внутренний люк, но внутри грузового отсека была установлена дублирующая панель-робот — иногда очень помогающая, если груз сопровождал экспедитор-андроид, малочувствительный к перегрузкам, перепадам температур и давлений. В этой капсуле панель отсутствовала, следовательно, потенциальному пассажиру невозможно было ни следить за информацией о полёте ни тем более хоть как-то влиять на его процесс.

— И как я смогу проконтролировать, куда ты нас отправляешь? — сварливо спросила Карина.

— Моё слово верное, — отрезал Гронди.

— Ладно. Говори место. Мы готовы отправляться.

— Сектор Меллон, система первая, планета под условным названием «Полгар», код по системе Взаимодействия МА-001/4564-181... Если это вам что-нибудь даёт, можете запомнить... Или записать.

Что-то здесь было не так. Карина знала, что в Управлении уже приняли эту информацию и начали анализировать — верно ли, что преступления совершаются именно там?

Погрузиться в масляные скафандры было делом нелёгким. Электра залегла первой в сковывающую движения оболочку, затем с трудом заползла в распахнутый скафандр, который, дождавшись, когда девушка примет нужное положение, с зловещим чавканьем закрылся и принялся заполнять густой маслянистой жидкостью пространство между телом Фламенко и своей внутренней поверхностью.

— Мермэйд! — вдруг услышала Карина голос, раздавшийся прямо в её голове. — Это Кесарь. Сообщаем, код не соответствует действительности. Повторяем, код не соответствует действительности. Планета Полгар в настоящее время выведена из программы Экспансии и закрыта для каких бы то ни было транспортных сообщений, колонии эвакуированы. Немедленно сообщите, как приняли. Дикси.

— Мне всё понятно, — сказала Карина вслух. «Кесарь» — таков был позывной у шефа аналитического отдела, любившего перемежать свои голосовые сообщения латинскими словечками, явно упиваясь собственной исключительностью — ибо ну кто в наше время помнит латынь?! С ним Травиц всегда разговаривала лишь путём туннельной связи, никогда не общаясь лично. Не зная ничего ни об имени этого человека, ни о его внешности, она уже давно поклялась, что разыщет его, если не in corpore, то хотя бы in carne. И естественно, соблазнит, шокировав своим знанием латинских афоризмов; неважно, какого он будет пола или возраста.

— Что именно? — спросил Гронди, приняв вопрос на свой счет.

— Мермэйд, — вновь послышался голос, — оставьте резервный передатчик на теле вербовщика. Визуальная связь установлена. Мы сможем сканировать любую последовательность его действий по мере вашей отправки и принять меры.

Это уже было что-то. Травиц с некоторой помощью Гронди тоже завернулась в оболочку, но, прежде чем залезать в скафандр, изобразила лицом благодарность и нежность.

— Спасибо тебе, Гронди. И знаешь... Ты великолепный мужчина.

С этими словами она приподнялась на цыпочки и поцеловала его в скулу. Хотела в губы, но гигант неожиданно уклонился. Карина знала, что в некоторых примитивных и выродившихся колониях мужчины считают для себя зазорным целоваться с женщинами, которые делают минет. Это было непостижимо, но, по всей видимости, оказалось правдой. Расскажи об этом кому-нибудь на Эсмеральде (не говоря уже о Чандрасекаре) — не поверят ведь, скажут — врёт Карина Травиц, как всякий путешественник по далёким планетам...

Но цель была достигнута — наноскопический передатчик прочно уцепился за кожу лица Гронди. Карина заползла в скафандр, услышала знакомое чавканье, словно бы её заглатывал какой-то монстр... Впечатление проглоченности дополнялось равномерным давлением масла на тело.

— Готовы? — донёсся едва слышный голос Гронди, принятый микрофоном. — Сейчас я вас отправлю.

С этими словами блондин захлопнул люк троллейника, и в грузовом отсеке повисла тишина, нарушаемая лишь легким хлюпаньем компрессора, нагнетавшего масло внутрь скафандра. Ощущение плотного и равномерного облегания было приятным, более того — оно вызывало и лёгкие эротические ощущения. Карина даже усмехнулась сама себе — она в любом воздействии на своё тело всегда будет искать сексуальную подоплёку.

— Мермэйд, — послышался голос аналитика, — он набирает код. Ответьте, если набранный код не будет соответствовать названному, нам заблокировать отправку?

— Ни в коем случае... — у Карины отчаянно колотилось сердце, потому что сейчас она находилась в очень рискованной ситуации.

— Имейте в виду, что уже первые символы кода отличаются от тех, что он сообщил вам! — даже в имитации звука голоса слышалось волнение. — Сектор Морган... Система четыре-шесть-ноль-ноль... Ноль-ноль! Вы слышите! Он собирается закинуть вас в центр ближайшей звезды! Вам пять секунд до принятия решения, в противном случае вас ничто не спасёт!

— Не вздумайте блокировать отправку! — закричала Карина, отлично понимая, что если её план сорвётся, то ни от неё самой, ни от Электры через несколько минут не останется вообще ничего.

— Лейтенант Травиц! — открытым текстом закричал аналитик. — Карина...

Пять секунд прошло, прошло и десять. Пятнадцать... Карина перевела дыхание. Её план сработал. Простой и даже примитивный, но он оказался верным. «Кесарь» долго не мог понять, каким образом Травиц сумела выйти сухой из воды, но Карина заявила, что это всего лишь тонкости оперативной работы, аналитикам неведомые и неподвластные.

...Через полчаса в капсулу ворвался сумеречный свет, показавшийся пассажиркам невероятно ярким. Люк троллейника открылся, и через стекло шлема скафандра Карина увидела трёх мужчин и одну женщину, одетых в одежду со значками различия. Как вскоре выяснилось, то были сотрудники местной полиции, почтовая служащая и плюс ещё одно заинтересованное лицо.

...Тем днём на почту пришла сначала белокурая девушка и долго задавала глупые вопросы о том, что будет, если заказчик вдруг отправит капсулу «не туда». Затем явился известный в Смоллтауне бард и одновременно сомнительной репутации торговец, заявивший, что ему надо срочно заказать выработавшую ресурс капсулу для утилизации отходов. Каких именно — назвать отказался, что, принимая во внимание род занятий Златобоя, уже вызвало некоторые подозрения и спровоцировало сигнал в полицию. Впрочем, Златобой отменил заказ сразу же. После него пришёл огромный светловолосый детина с подобной же просьбой, только ему нужна была не утилизация, а обычная отправка, но без возврата. Детина был не из местных, он несколько раз заказывал капсулы без ресурса, и дважды они действительно не возвращались... Его заказ был принят, хотя уже и с особым негласным контролем — двое полицейских по случаю возможной подготовки к преступлению прибыли на почтовую станцию. Наконец уже ближе к вечеру приковылял пожилой низкорослый мужчина с острой бородкой и сухими ладонями, покрытыми пятнами явно химического происхождения — он заявил, что у него пропали обе дочери одновременно, и есть подозрения, что их хотят отправить троллейником безвозвратно. Таким образом, как только на почтовом терминале высветился подозрительный код, девушка-оператор уверенно нажала кнопку отмены и вместе с полицейскими немедленно примчалась на площадку, где стояла обречённая капсула.

Разумеется, белобрысого отправителя и след простыл. Зато странный дед уже был там. Едва полицейские открыли люк троллейника, как он тут же сунул свой крючковатый нос внутрь и, завидев два скафандра, тут же начал вопить: «Вот они, мои доченьки, вот они, мои сладкие!»

Возникла странная ситуация, впрочем, для современной полицейской практики достаточно тривиальная. Дед и почтовая служащая подтвердили, что полиция успешно предотвратила преступление, заявлять о котором кто-либо из присутствующих вообще отказался. Белобрысого злоумышленника, тем не менее, стражи порядка взяли на заметку и благополучно отбыли. Девушка с почты вызвала аэрокар, который должен был отбуксировать капсулу, ну а дед погрузил обеих «дочерей», воняющих синтетическим антигравитационным маслом, к себе в машину и тоже покинул место несостоявшегося преступления.

— Сумасшедшие девчонки, — проворчал Химик, сажая кар возле своей берлоги на окраине города. — Вы не представляете, сколько страха я за вас натерпелся.

— Ох, не верится мне, что ты способен на такие переживания, — скептически произнесла Карина.

— Я много на что способен, — заметил Химик.

Карина не стала развивать эту дискуссию, но Химик, во всяком случае, был в состоянии обеспечить девушкам горячую ванну (в которую они забрались вдвоём), да заодно заказать два комплекта одежды взамен пришедшей в негодность после несостоявшегося путешествия.

— Всё-таки ты чудесный мужчина, — искренне сказала Травиц, целуя Химика (куда с большим удовольствием, нежели Гронди). Электра последовала примеру любовницы. Химик просиял и деликатно предложил:

— Дорожки потянем?

Карина относилась к наркотикам весьма насторожённо, даже к традиционным, и, отказавшись от кокаина, поинтересовалась, нет ли у Химика чего-нибудь алкогольного. В небольшом количестве, исключительно для снятия стресса.



ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Поиски белобрысого Гронди затянулись. Несмотря на то, что от полиции Взаимодействия все службы Кардиган-Томсона получили ориентировку, поиски вербовщика ни к чему не привели. Карина полагала, что местная полиция крайне неохотно выполняет распоряжения полиции «федеральной», но с этим поделать было ничего нельзя — подобные традиции взаимного пренебрежения между спецслужбами мелких и крупных территорий насчитывали примерно столько же веков, сколько существует и сама полиция. Травиц же не имела возможности действовать официально, и потому затеяла ловлю самостоятельно. Вернее, с помощью Электры, как уже бывало не раз и не два в её оперативной работе. Подруги с целью избежать ненужных встреч съехали с квартиры и поселились у Химика; рад он был этому или нет, Карину особо не волновало, а приятельские отношения с хозяином лаборатории (может, и не вполне искренние) её вполне устраивали. Соседи сплетничали, что к выжившему из ума старику внезапно приехали дочери издалека... а скорее всего, вовсе и никакие это не дочери...

Пустить слух о вновь прибывшей женщине лёгкого поведения из колоний ранней Экспансии было нетрудно. Рассказать о её стиле — «покорность, податливость и подчинение» — было ещё проще. Сложнее было найти такую девушку, а потому пришлось её создать. Из Электры. Яркая блондинка превратилась в скромную шатенку, а пустив в ход прочий арсенал работы с внешностью, удалось добиться почти полной неузнаваемости: губы стали тоньше, нос — курносее, брови — бледнее. Немного изменили и разрез глаз, сделав «олений», жертвенный взгляд, по некоторым соображениям, особо привлекающий определённый тип мужчин.

Депрессивные и скучающие жители Кардиган-Томсона вряд ли бы клюнули в массе своей на такое описание, хотя парочка явных маньяков вылезла быстро; одного из них отловили полицейские за прежние грешки, как-то: изнасилование с последующим удушением, утопление с последующим изнасилованием и тому подобные девиации... Второй скрылся. Но эти люди не особенно интересовали Карину, хотя маньякам она и обожала вспарывать животы, резонно полагая, что они именно этого более всего заслуживают.

...Наконец сделал попытку выйти из подполья и вербовщик, решивший после неудачного покушения на какое-то время скрыться. Заметный мужчина, находящийся вне законопослушного социума, в любом случае рано или поздно должен был проявить себя, хотя бы по причине естественной, а именно — потребности в женщине. Да и женщина охотно вышла с ним на связь; в полумраке танц-бара Гронди не узнал Электру, с которой общался значительно меньше, нежели с Кариной... А вот Карину он узнал несколько позже, когда очнулся с гудящей головой в салоне аэрокара, связанный по рукам и ногам, куда он угодил прямо из мягкой постели в лав-отеле, где ждал, когда девушка выйдет из ванной... Дождался! Нежные и ласковые руки чем-то укололи его в шею... и вот теперь эта длинноволосая шлюха с глазами лани сидит рядом с ним и усмехается... А вторая шлюха со строгим каре тёмно-коричневых волос сидит впереди и ведёт машину... которая, кстати, уже снижается.

...Химик открыл дверь, и его взгляду открылась картина, которую он, в принципе, и ожидал когда-нибудь увидеть: обе его «дочери», слегка растрёпанные, тащили с собой незнакомого светловолосого мужчину, по всей видимости, не местного — бледнокожего и высокого. Разорванная рубаха обнажала мощный мускулистый торс. Мужчина наверняка был довольно силён, и Химик мог только гадать, каким образом две на первый взгляд обычные женщины могли скрутить подобного атлета.

Физиономия «атлета» не предвещала ничего хорошего тому, кто окажется рядом, если он освободит руки и ноги, спутанные прозрачной клейкой лентой, которая здесь, в секторе Морган, почему-то называлась так же, как крепкий спиртной напиток — «скотч». Он бешено вращал глазами, рычал сквозь кляп и дёргал широкими плечами.

— Химик, открой нам вторую кладовку! — не терпящим возражения тоном потребовала Карина. — Этого типа надо допросить немедленно, пока о нём никто не начал беспокоиться.

С зелёной блузки Карины отлетело несколько пуговиц, и Химик, несмотря ни на что, задержал взгляд на груди молодой женщины. Под рубашкой, однако, имел место лифчик. Зато Электра явно пренебрегала бельём: под обтягивающим тело коротким платьем рельефно выпирали упругие груди, дразня Химика бугорочками напряжённых сосков. Впрочем, Фламенко нечасто носила лифчик. По крайней мере, когда Карина была рядом, как заметил наблюдательный Химик.

Самим же подругам сейчас было не до мыслей Химика. Они наконец-то поймали перевозчика, который точно знал, куда и к кому отправляют завербованных для нечеловеческих удовольствий людей. Или должен был знать... Вынести Гронди из отеля и погрузить в кар было делом непростым — Карина на улице споткнулась и упала в пыль, от чего сильно расстроилась: нечасто она теряла равновесие. Но уж больно тяжёл был этот парень.

— Времени у нас нет, — говорила Карина пленнику, пока Электра перебрасывала через идущую под потолком металлическую балку толстую верёвку и продевала её под мышками у бледнокожего. — Либо ты говоришь, куда отвозишь людей с базы Кардиган-Томсон, либо... Кстати, тут полная звукоизоляция и абсолютная экранировка. Так что орать можешь сколько влезет. Но в первую очередь меня интересует, какого чёрта ты решил сжечь меня и мою подругу в недрах местного солнышка.

Карина деловито выдернула изо рта пленника кляп. Химик, который не особенно любил подобные дела, сел на высокий табурет в дальнем углу, закурил и принялся прикидывать, сколько реактивов ему придётся потратить на ликвидацию пятен крови и растворение трупа. Ох и здоровый же боров! Угораздило же девок найти такого монстра. Его ещё и на части разделывать придётся предварительно...

«Монстр» выдал несколько энергичных фраз, которые Химик просто не понял. Наверное, пленник действительно был с другой планеты, а может, вообще из дальних секторов.

Зато Карина, которая уже научилась понимать Гронди, а до того не раз бывала в каждом из семи секторов космоса, отлично разобрала, что именно сказал мужчина. Она звонко расхохоталась. Затем, тряхнув растрёпанной причёской, серьёзно отчеканила:

— Фамилия, имя, второе имя, если есть? На кого работаешь? Личный номер? Адрес по любой версии?

Пленник тоже заржал. Видимо, он не думал, что для него тут дело может кончиться плохо.

— Химик, дай тест для пробы Вагнера!

Химика не нужно было просить дважды. Он протянул небольшую колбочку стоящей рядом с ним Электре, та прикоснулась ей к коже мужчины и посмотрела результат на просвет.

— Антидот к сывороткам правды, универсальный анестетик-полиморфик. Полный набор.

Карина озадаченно посмотрела на подругу. Дело оборачивалось не самым простым образом. Вводить препараты для допроса бессмысленно. Пытать — тоже, боли не почувствует. При излишнем дискомфорте крепко уснёт. Пригрозить просто убить?..

Травиц вынула свой модернизированный «фонгер».

— У этого пистолета, — сказала она, — есть пулевой подствольник. Может, ты и защитился от боли, но если получишь пулю в живот, через два-три часа загнёшься, если не окажешь себе помощь. Думаю, этого времени тебе хватит, чтобы подробно ответить на мои вопросы.

— Берсерки смерти не боятся, — гордо ответил атлет.

— Кто такие берсерки? — спросил Химик.

— Ты сможешь снять защиту? — не посчитав нужным разъяснять сущность явления, спросила у него Карина.

— Дай-ка... — Химик некоторое время тоже смотрел колбочку на просвет. — Думаю, да. Но тут два варианта. Либо убираем блок на боль, либо на ложь. Если делать всё вместе, результат может быть непредсказуемым.

— Что будет проще?

Химик поднёс колбочку к одному из своих приборов. Что-то едва слышно пискнуло.

— Убирать антидот дольше и сложнее. Не факт, что вообще получится как надо. С анестетиком проще. И можно ввести антишок, чтоб сознание не потерял.

— Сколько времени?

— В первом случае — час, во втором — минут пятнадцать...

— Думаю, обсуждать излишне? — Карина обворожительно улыбнулась Электре, Химику и пленнику, проводя языком по губам. Она знала, что Фламенко от этой улыбки просто растает, Химик, как обычно, будет мечтать о несбыточном, а пленник... Ну что ж, в глазах белокожего гиганта что-то мелькнуло. Ещё не страх, но уже некоторая озабоченность.

Пока Химик готовил препарат, Карина приводила себя в порядок. Лейтенант полиции Взаимодействия Травиц терпеть не могла выглядеть неопрятно. К счастью, цивилизация могла всегда предоставить простой набор для быстрого восстановления элегантности. Несколько движений — и пуговицы вновь появились на блузке, следы уличной пыли исчезли. Разгладилась юбка, исчезла грязь с туфель и дыра на чулке... Каре тёмных волос стало безупречным. Даже блеск чёрных глаз словно бы стал ярче. Фламенко не сводила глаз с подруги. Ей, которая, справедливости ради сказать, тоже была красивой, стройной и куда более гибкой, почему-то казалось, что она никогда не сможет достичь такой совершенной утончённости, точности в движениях и элегантности — казалось бы, ну зачем было надевать такой сложный и не очень удобный наряд! Ведь только сковывающая движения одежда была виновата в том, что подруга споткнулась... Электру снова, как уже далеко не впервые, захлестнула волна любви и нежности... И Карина, словно почувствовав это, посмотрела подруге в глаза и ласково улыбнулась.

Но сейчас было не до сантиментов. Лейтенант Травиц находилась на работе, так же как и её агенты. Химик, конечно, работал больше из принуждения, но и он многое бы сделал ради Карины просто из добрых побуждений. Ну а Электра... Её чувство трудно поддавалось описанию. И она была готова сделать для подруги всё и даже больше того.

— ...Повторим? — спросила Травиц, когда Химик сделал инъекцию пленному, и тот нервно дёрнулся. — Фамилия, имя, второе имя, если есть? На кого работаешь? Личный номер? Адрес по любой версии?

— Грондессун Фаргх... — неохотно ответил допрашиваемый.

— Грондессун... — повторила Карина, сверяясь с флешкой. — Сектор Форд, планетная система Брафт... Как же тебя занесло на Кардиган-Томсон? Кто тут с вами работает?

— Иван Златобой, — ответил Фаргх.

Засмеялся даже Химик. Да и Карина улыбнулась, хотя ей можно было и захохотать в голос. Слишком хорошо она знала, чем на самом деле занимается Иван. Знала, что занимается он своим сложным ремеслом лишь потому, что ему позволяет это делать полицейская «крыша» в лице её, Карины Травиц. Кроме того, Иван никогда не совершал никаких злонамеренных действий против мирных граждан. Будь иначе, Карина давно бы уже прекратила этот его бизнес... И уж точно никогда бы не легла с ним в постель, даже если бы прознала, насколько Златобой хорош как любовник. К тому же Иван так или иначе, а помог Карине недавно остаться в живых... Чем и нарушил планы этого типа.

— Ты не ври, а говори как есть, — сказала она.

Фаргх только ухмыльнулся. Нет, он ещё не понимает, что его ждёт, подумали одновременно Химик и Электра.

— И что ты сделаешь мне, если я не скажу?

Фаргх, если кого-то и боялся, то Химика, в чью сторону он едва заметно косился. Но как раз Химик был ему не опасен. По крайней мере напрямую.

Карина подошла к Фаргху почти вплотную и одним движением сорвала с него рубаху. Электра даже вздрогнула от восхищения.

— Дай-ка мне коробку с иглами... Для начала, — глядя Фаргху прямо в глаза, сказала Травиц. Получив от подруги требуемое, Карина вытащила одну из игл, сантиметров десяти длиной и толщиной примерно в миллиметр, снабжённую удобной ручкой. Провела остриём по животу пленника, проверяя рефлексы. Ну что ж, зелье Химика работало.

Фаргх не издал почти ни одного лишнего звука, когда Карина проткнула ему руку выше локтя. Она на какой-то момент даже усомнилась в действенности препарата, но, поглядев внимательно в зрачки мужчины, успокоилась. Зелье Химика действительно работало. Грондессун должен был чувствовать боль, но как типичный потомок ранних переселенцев Экспансии, не мог её ощущать столь остро, как изнеженный житель Рокфеллера или, к примеру, Дюпона. Высокий болевой порог, как у истинного альфа-самца.

Вот только как долго придётся с ним тогда бороться?

Карина с досадой подумала, что элегантной пытки с иглами тут будет мало. Этого кабана не пронять даже подноготными. Электричество если только?

...Грондессун дёргался и выкрикивал ругательства минут десять. Карина, наверное, вспотела не меньше его, хотя сама ничего не делала, лишь вращала рукоятку потенциометра. Электроды она крепила сначала к пальцам рук и ног, потом — к соскам, наконец — защемила край пениса и верхней губы.

Варвар отказывался делиться информацией.

Время шло.

...Сбросив блузку, Травиц взялась за поистине заплечные дела. Спустя десять минут под ногами Грондессуна валялись два откушенных клещами мизинца с его ног; кровь сочилась из глубоких порезов на бёдрах; Химик грязно выругался, когда вонь палёной плоти донеслась до его носа, забитого по случаю некоторого стресса сверхплановой порцией кокаина. Электра сидела бледная, но она знала, что Карина любит, когда та смотрит на допросы; по убеждению Травиц, в любой, даже самой добродетельной душе имеют место демоны жестокости, которые, в числе прочего, хоть и вызывают тошноту, но при этом заставляют вырабатывать дополнительную смазку во влагалище.

— Седьмое солнце! — в сердцах выкрикнула Карина — так, по словам преподавателей Электры из её колледжа, ругались люди искусства на Земле-прародительнице. — Да ты что, на самом деле ничего не знаешь, что ли?!

Побледневший до серости Фаргх только закинул голову и простонал. Обычный носитель информации уже давно бы всё выложил. Но варвары с окраин Форда, как полагала Карина, не были обычными носителями информации. Для них наверняка требовалось что-то особенное...

— Химик, разведи мне соляной кислоты. Процентов на тридцать, — потребовала Карина.

— Да это без проблем, — пробормотал мужчина, слегка уже покачивающийся от щедрой понюшки. Для Химика это были всего лишь технические вводные. На предмет уборки после окончания допроса.

Карина с раскрасневшимися от возбуждения щеками взяла окровавленными пальцами шприц — простой стеклянный шприц на сто миллилитров с массивным плунжером, и подобрала к нему иглу соответствующей длины — сантиметров десяти, не меньше.

— Теперь слушай сюда, Грондессун Фаргх. Ты уже наелся, но спасибо не говоришь. Это плохо. Теперь я собираюсь угостить тебя десертом. Вот этим шприцем я буду тебе вводить в брюшину соляную кислоту. Тебе приходилось слышать, как мучаются люди, раненные в желудок, когда сок вытекает из него и обжигает другие органы? Эта кислота не концентрированная, но, конечно, покрепче желудочного сока. Она начнёт разъедать тебе кишки сразу же, как только окажется у тебя в брюхе. Понимаешь? Стенки кишок сначала начнут съёживаться, потом истончаться и, наконец, на них появятся сквозные язвы, через которые в полость потечёт содержимое, тоже сравнительно едкое. Если ты думаешь, что знаешь, что такое боль, то глубоко ошибаешься. Я тебя уверяю, что когда твой кишечник начнёт растворяться, ты пойдёшь на всё, чтобы прекратить это. Возможно, я дам тебе анестетик и отправлю к врачу... Возможно, через месяц или два ты даже сможешь самостоятельно питаться. Но эти месяц или два тебе не помогут даже анестетики или наркотики — ты будешь проводить долгие дни и ночи в сильнейших мучениях. А сейчас тебя ждёт самое интересное.

Химик, понявший, что именно задумала Карина, счёл за лучшее на время исчезнуть из кладовой. Электра, хоть и была бледна, но облизнула губы — всё было в порядке.

Невзирая на дикие вопли и ругань Фаргха, Карина набрала полный шприц прозрачной жидкости, воткнула иглу в живот справа от пупка и принялась погружать её внутрь. Ей нравилось представлять, как игла прокладывает себе путь сквозь живые ткани: кожа была прошита моментом, тонкий, почти несуществующий жировой слой — немногим дольше. Твёрдую мышечную ткань, которая непроизвольно сокращалась, игла пробивала с трудом. Последний рубеж перед брюшиной — тонкий слой клетчатки — остриё даже не почувствовало. На прокол брюшины тело отреагировало немедленно — оно содрогнулось, его обладатель издал странный звук — нечто среднее между рычанием и воплем.

— Ты не представляешь даже, чего мне стоит удержать себя от того, чтобы не нажать немедленно на поршень, — сказала Карина. — Я очень хочу тебя убить. И не просто убить, а сделать так, чтобы ты сдох в самых жестоких мучениях. Потому что ты собирался убить меня и мою любимую женщину. Потому что ты... — Карина хотела напомнить ему о том вечере, который провела с ним, но решила этого не делать. Он бы всё равно ничего не понял, а расстраивать Электру она не собиралась. — Потому что ты отправляешь людей на смерть... Ну!

Фаргх испугался. Во-первых, боль и жар в животе резко усилились, а во-вторых, он знал, как выглядит взгляд садиста, который добрался до объекта своего вожделения. И то, что Карина непроизвольно облизнула губы, даже такому примитиву, как Гронди, сказало достаточно, чтобы понять: он в руках психопатки... Которая, как ни странно, действительно служит в полиции Взаимодействия, а это значит, что ей нельзя говорить ни единого слова... Плохо, конечно, что он не сумел распознать полицейскую ищейку сразу, но кто же мог предположить, что она вот так враз возьмёт и отдастся ему, а потом ещё отсосёт с явным наслаждением и притом мастерски, как закоренелая шлюха!

— Ну что ж, если ты не хочешь говорить, пока ещё есть возможность тебя потом отремонтировать, то это твоё дело, — проговорила Карина. — Потом всё равно скажешь... Ты знаешь, я даже рада тому, что ты сейчас ещё молчишь...

С этими словами красивая женщина, полицейская ищейка, шлюха и психопатка в одном лице, удобнее взялась левой рукой за шприц, слегка пошевелив им и заставив Фаргха вздрогнуть, а большим пальцем правой медленно нажала на плунжер. «Если бы ты знал, как я люблю такие моменты», — до ушей Гронди донеслась фраза, произнесённая почти шёпотом и с лёгким эротическим придыханием.

Жар от глубоко проникшей иглы стал распространяться по всему животу, быстро трансформируясь в жгучую и одновременно тянущую боль. Карина выдавила всю жидкость из шприца, затем с некоторым усилием выдернула иглу — мускулистый пресс сопротивлялся любому движению. И тут стало больно по-настоящему. Жар вдруг стал живым и злым, словно бы в живот запихнули выловленного в реке крокодила, которых на родине Фаргха было более чем достаточно... Крокодил несколько раз сомкнул челюсти, прокусывая и разрывая кишки. Фаргх несколько секунд просто не мог поверить, что существует такая боль — крутящая, бьющая, режущая. Он дёрнулся в своей подвеске, засучил ногами и хрипло зарычал, выдав порцию страшных ругательств. Ему показалось, что в животе у него что-то лопнуло, словно надувшийся мыльный пузырь... Болевой приступ от этого лопанья на фоне беснующегося в кишечнике крокодила был чудовищно острым; он даже перекрыл все остальные ощущения. И Фаргх наконец завопил, потому что такое не мог бы выдержать даже берсерк. И уж тем более человек, мнящий себя таковым. В животе лопнул ещё один «пузырь». Потом ещё один... и ещё... Грондессун конвульсивно дёргался. Мышцы его бугрились, на лбу и предплечьях вздулись синие узлы вен. Белая кожа заблестела от выступившей испарины.

— Смотри, моя девочка, — обратилась Карина к побледневшей Электре. — Этот тип хотел, чтобы мы с тобой заживо сгорели в капсуле.

— Я понимаю, — слабым голосом произнесла Фламенко. Её душа разрывалась пополам: одну её часть мутило, она с трудом выносила зрелище страшных мучений; но другая половина испытывала тёмное возбуждение, заставляя девушку сжимать бёдра.

— Где Химик?.. А, ладно... Я знаю, что надо сделать...

Карина взяла со стола одно из валявшихся на нем электронных устройств, выглядевшее как продолговатый стеклянный фонарь, нащупала кнопку, и внутри длинной колбы запульсировал неяркий розовый свет. Травиц поднесла конец «фонаря» к затылку Гронди, и тот почти сразу прекратил вопить, издавая только глухое рычание. Бинауральный анестетик освободил тело Фаргха от боли... Но на очень короткий срок. На физиономии блондина появилось выражение невероятного облегчения, его глаза начали закатываться. Впрочем, сползти в забытьё ему бы не позволил препарат Химика.

— Грондессун, — отчётливо сказала Карина. — Ты уже понял, что тебе придётся перенести в течение долгих, очень долгих часов, если ты будешь молчать. Скажи, почему ты решил нас убить, и где находится ваша база запретных удовольствий. И я тогда сниму твою боль и отправлю на лечение. Ты останешься жив и даже частично цел... Ну! Считаю до трёх. Раз... Два!

И, не став говорить «три», Карина быстро отодвинула анестетик от затылка Гронди. По своему опыту она отлично знала, насколько страшна резко возвращаемая боль... А кислота уже должна была проесть несколько дырок в кишках и начать пузыриться в полости, смешиваясь с содержимым кишечника и выделяя абсолютно невыносимые для организма вещества. И организм не замедлил отреагировать. В животе словно разорвалась зажигательная бомба с напалмом. Нечеловеческий вопль, полный дикого ужаса и невыносимой муки, ударил по ушам находящихся в кладовой женщин.

Карина вновь приблизила длинную колбу с розовым свечением к затылку Фаргха, но уже не так близко, как в первый раз. Гронди тяжело и прерывисто дышал, из его рта капала слюна.

— Говори, — сказала она.

— Тебя опознала барменша Лили из «Шангри-Ла», — прохрипел Гронди. — Мы с ней работаем здесь. Где-то вы с ней уже пересекались. Она сообщила мне, чтоб я был с тобой поосторожнее...

— Она назвала моё имя?

— Она знает, что ты — лейтенант полиции Взаимодействия... И что ты работаешь по биологам... Я ей не поверил, потому что ты согласилась провести со мной...

— Заткнись, дерьмо! Я тебя не про это спрашиваю!

— Потом она где-то уточнила — да, ты действительно из полиции, прибыла с Эсмеральды... А в таких случаях я вынужден принимать меры...

— Хороши меры... Впрочем, я тебя хорошо понимаю, — Карина ласково улыбнулась Фаргху и прижала ему анестетик вплотную к затылку. — Будь я преступницей, я бы тоже соблюдала меры предосторожности... Но, хотя и понимаю, принять подобные вещи не могу. Я вообще против того, чтобы люди совершали преступления... Ладно, с Лили я ещё непременно повидаюсь... Не помню, кто она такая, надо будет спросить. Мне все говорят правду... Да, чуть не забыла... Точный адрес и код места назначения?

Фаргх, кажется, попытался изобразить непонимание. Ну что ж...

Карина выключила анестетик и положила его на стол. Полюбовавшись минут пять на конвульсии подвешенного мужчины, она разулась, сняла юбку и, подойдя поближе к Фаргху, встала в привычную боевую стойку, подскочила и изо всех сил ударила его в прыжке пяткой прямо в пупок. Такой удар был бы болезненным и при обычных обстоятельствах. Фаргх на полсекунды замолчал, так как у него перехватило дыхание. Потом из его глотки вырвался уже совсем нечеловеческий крик.

— Это тебе за попытку убить нас, — сказала Карина.

Электре показалось, что второй удар прозвучал, будто шлепок волейбольного мяча, который, будучи пущенным изо всех сил, угодил в твёрдую гладкую стену.

— Это тебе за твои преступления против людей!

И, сделав на одной ноге три четверти оборота, с криком «ййя-ааа!» Травиц врезала по животу Фаргха в третий раз.

— А это тебе за прекрасный вечер, — прошептала она, чтобы не слышала Электра.

Грондессун кашлял, хрипел и задыхался... Электронный анестетик, впрочем, привёл его в чувство, как всегда, быстро. Но сознание его «плыло», а с этим антишок уже не мог справиться.

— Говори код. Иначе я вгоню тебе ещё один шприц, а потом буду бить в живот до тех пор, пока у тебя внутри всё не лопнет и не порвётся в клочья. Ты знаешь, что я это могу сделать... Скотина всё-таки этот Химик, почему он не может сделать у себя в берлоге нормальный пол! Смотри, я порвала чулок и поранила ступню!

Травиц достаточно было отвести анестетик буквально на полсантиметра.

— ...Сектор Сакс! Планета Коннот, колония Сальпа-2! — закричал Фаргх.

— Код?

Гронди послушно отчеканил последовательность из букв и цифр.

— Кто там главный?

— Не знаю...

Ещё на полсантиметра от головы...

— Со мной работал только Лео Базилевс, но он там не главный! Он просто техник какой-то...

— Девочка моя, ты всё слышала? — обратилась Карина к Электре.

— Я уже всё передала, — ответила Фламенко, которую от происходящего в кладовой Химика всё-таки мутило сильнее, чем возбуждало.

— Отлично.

С этими словами Карина спокойно выключила анестетик и положила его на стол. Фаргх взревел от вернувшейся дикой боли, которая яростно накинулась на его заживо разлагающийся кишечник и принялась радостно трепать и драть все нервные окончания в брюшной полости.

— Ну что ж, вопрос решён. Сегодня можно и нужно вылетать, — сказала Карина. — Надо только разобраться с этой Лили из «Шангри-Ла»... Ты запросила про неё?

— Жду ответ... Вот ведь орёт, ничего не слышно, — поморщилась Фламенко.

— Ну да, я же с ним ещё не закончила...

Фаргх хрипел и стонал, требуя прекратить эти жуткие мучения и отправить его в клинику, как было обещано...

— Это невозможно, — сказала Карина. — Давай лучше я тебя просто пристрелю. Это будет быстрее.

Фаргх на какой-то момент замер, когда Травиц прицелилась в него из «фонгера».

— Слушай, я забыла его зарядить... Что ты будешь делать, а? — Карина убрала пистолет и развела руками, изображая растерянность.

Сквозь пелену застилающей сознание чудовищной боли Фаргх сообразил, что женщина над ним издевается. А боль только усиливалась, это было невозможно, но это было так — она стала уже совсем за гранью восприятия... но сознание Фаргх не мог потерять, и он догадывался, почему. И продолжал кричать.

— Надоели эти вопли. Может, его прирезать? — обратилась Карина к Электре.

— Делай как знаешь. Но я уже не могу это слышать.

— Хорошо, — Карина, недолго думая, сняла трусики, уже слегка подмокшие в промежности, и запихнула их в рот Фаргху. Затем замотала нижнюю часть лица скотчем. Вопли стали заметно глуше.

— Да, — сказала Травиц. — Попробую прирезать этого типа.

Она взяла тонкий стальной нож, похожий на длинный скальпель, которым Химик обрезал края ленты своей рулонной взрывчатки (за изготовление которой ему грозила бессрочная ссылка), подошла к Фаргху и нежно провела ладонью по кубикам его пресса, обтянутым белой кожей. Затем без сильного замаха, но с заметным усилием воткнула лезвие ему в живот тремя сантиметрами левее пупка. Брызнувшая кровь впиталась тёмно-красными пятнами в белую ткань лифчика. Мощные мыщцы рефлекторно сжимались и не давали лезвию пройти вглубь.

Карина с досадой бросила нож на стол... и тут на глаза ей попалась небольшая дрель с длинным и тонким сверлом... То, что надо.

Против сверла не могли ничего поделать и самые сильные мускулы. В несколько секунд крутящаяся сталь прошла сквозь мышечные ткани и пропорола брюшину, заставив Фаргха издать ещё серию утробных рычаний в кляп. Тело варвара тряслось и содрогалось. Карина орудовала дрелью как заправский столяр, то погружая сверло внутрь, то извлекая обратно. Мелкие брызги крови появились на потолке и на стенах — Химик будет недоволен, но и чёрт с ним! Руки Карины уже по плечи были в кровавых брызгах. И чулки были сплошь в мелких тёмных пятнышках. Женщина испытывала азарт и всё нарастающее сексуальное возбуждение, знакомое только истинным садистам-убийцам. На глаза ей попался странный инструмент — пластиковый угловатый крючок длиной в полметра, слегка похожий на багор, только с тупым концом. Она видела что-то подобное в старых колониях, где такими крючками вытаскивали многоразовое бельё и одежду из баков с водой, предназначенных для влажной химчистки. Поднеся к разверстой ране этот крючок, Карина надавила на него всей массой, преодолевая сопротивление корчащегося тела. Орудие медленно скрывалось внутри утробы, издавая негромкие чавкающие звуки. Загнав его в живот Фаргху примерно до половины, Карина отступила на шаг и полюбовалась на дело рук своих. Тело атлета дёргалось и корчилось в ужасных конвульсиях. Из кровавой раны торчала рукоятка орудия.

Электру уже мутило. Она видела, что у Карины уже подрагивают бёдра, и надеялась, что она скоро закончит. Но уйти она бы ни за что не согласилась. Она уже догадалась, что этот человек не только пытался убить её любимую женщину, он ещё и принуждал её к сексу... а это в любом случае нельзя было простить.

Травиц взялась за рукоятку и принялась её крутить и раскачивать. Если бы Фаргх в этот момент мог дать описание тому, что он чувствует у себя в кишечнике, он бы сказал, что у него там всё тянется и обрывается... А когда Карина, намотав на крючок приличный клубок кишок, начала вытягивать его наружу, он даже перестал рычать в кляп. Сизовато-серые, в кровавых ошмётках и заметных язвах от кислоты петли медленно выползали наружу, словно некое морское животное, извлекаемое из норы. Левая рука Карины массировала промежность, пропуская скользкие, как кишки, увлажнённые губы между пальцев. Набухший клитор с готовностью реагировал на малейшее прикосновение к нему и к его нежному капюшончику... И когда Травиц, хорошенько одной рукой дёрнув крючок, запустила пальцы другой руки так глубоко, как только могла, смешанный оргазм сотряс её тело, заставив содрогнуться в долгой сладкой судороге от плеч до колен. Трясясь в пароксизме наслаждения, Карина хрипло стонала и постепенно опускалась на колени перед качающимся телом Фаргха. На её правое колено, затянутое в чулок, с хлюпаньем вывалился клубок кишок. Глядя на это, Электра почувствовала, что у неё внизу стало совсем мокро, но девушку при этом мутило так сильно, что ни о чём сексуальном не могло быть и речи...

Фаргх с закатившимися глазами продолжал протяжно стонать в кляп. Карина поднялась на ноги, оглядела себя, поморщилась и обратилась к Электре:

— Пошли, хоть выпьем чего-нибудь... Надоел он мне.

С этими словами она стянула с себя чулки и лифчик, бросила их прямо на пол, оставшись совсем голой. Женщины покинули кладовую. Фламенко продолжало подташнивать, но от рюмки слэша она не отказалась. Правда, вместо рюмок, как обычно у Химика, имелись только мерные стаканчики.

— Ты умеешь отличать реплицированное вино от настоящего? — спросила Карина, быстро проглотив порцию напитка. У неё сильно пересохло в горле, пока она занималась с Фаргхом.

— Не уверена, — сказала Электра, прислушиваясь к своим ощущениям. — Знаешь, я никак не могу привыкнуть к некоторым твоим предпочтениям.

— А, все люди разные, — спокойно бросила Карина. — Нам сегодня ещё предстоит нанести визит леди Лили... Как ты думаешь, что с ней придётся сделать?

— Мне бы твою фантазию, — улыбнулась Электра. Кажется, её уже перестало мутить. — Но если ты прихватила с собой ту «лилию» с игры, то этой штукой можно было бы воспользоваться...

— «Лилия» для Лили, — засмеялась Карина. — Ты знаешь, мне нравится эта идея... Погоди-ка, меня опять вызывают...

То действительно оказался Радован Дарич. Он пытался поговорить с Кариной чуть раньше, но ей, что вполне понятно, было не до того.

— Я действительно считаю, что этот адрес верен, — сказала Травиц. — Завтра надо будет попробовать туда вылететь.

— Как ты сумеешь сама себя отправить троллейником?

— Есть одна идея, — ответила Карина уклончиво.

— В чём она заключается?

— Может, мне лучше проконсультироваться с тем, у кого позывной «Кесарь»?

— Ладно тебе, — проворчал шеф. — Что это у вас там за вопли были минут десять назад?

— Да так... Кошке хвост прищемили, — серьёзно ответила Карина.

— Знаю я твоих кошек... Надеюсь, родственников в полиции у этой кошки нет?

— Нет, конечно, — уверенно сказала Карина.

— Действуй, — и шеф отключил связь.

— Послушай, а правда — кто нас отправит? Химик? — спросила Электра.

— Давай об этом чуть позже, хорошо? Мне хочется немного поимпровизировать, я ещё не решила... Пошли, примем ванну вместе? А то я в крови вся...

Электру не нужно было уговаривать. В одном из извилистых коридоров женщины наткнулись на Химика, который, хоть и был привычен ко всему, но совершенно голую Карину Травиц, да ещё забрызганную кровью от лба до колен, ещё не видел.

— Мы там немного насвинили, — извиняющимся тоном сказала Травиц. — Но у тебя же есть экспресс-система уборки?

— Вы его прикончили? — спросил Химик.

— А ты думаешь? — хмыкнула Карина и, обхватив подругу вокруг талии, двинулась дальше, покачивая бёдрами. Химик посмотрел вслед «дочерям», пожал плечами и направился в кладовую.

...Электра обожала принимать ванну вместе с любовницей. Обычно она сама проявляла активность в играх с водой; намыливала кожу подруге, смывала её, с наслаждением касаясь тела ладонями. Естественно, Карина тоже жмурилась от удовольствия. Естественно, почти не бывало случая, чтобы по окончании посещения ванной девушки не вылизали бы друг дружке ароматные щёлки.

Так произошло и на этот раз. Чистенькие, благоухающие подружки, завёрнутые в купальные полотенца, выпорхнули из ванной и наткнулись на недовольного хозяина жилища.

— Чего вы соврали, что прикончили парня? — сердито спросил он. — Я только успел отрезать ему руки, как он начал дергаться и рычать.

— Ничего себе, — удивилась Карина. — Я же вывернула ему кишки наружу...

— Ну вот... Проверять надо было. Заставили старого человека лишний грех на душу брать...

— А... что вы с ним сделали? — с любопытством спросила Электра.

— Ну, я ж не кровожадный, как некоторые. Два грамма цианида калия, и все дела... Куда собрались? Опять, наверное, кого-нибудь притащите? Такого же борова, как этот?

— Нет, — сладко сказала Карина. — Хочешь девушку, маленькую и нежную, как фея?

Химик не нашёл что сказать. «Дочери» засмеялись и пошли к себе в комнату. У них ещё было прилично дел на ближайшее время.



ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

В баре спортивного клуба «Шангри-Ла» барменша Лили уже не работала. Куда она исчезла, этого никто не знал, поскольку в мире, где не нужно было думать о том, что ты будешь есть завтра, к работе многие относились более чем наплевательски. Особенно в таких местах, как город Смоллтаун на планете Кардиган-Томсон, несмотря на то, что и здесь бездельники рано или поздно лишались многих гражданских преференций. Карина, конечно, сильно подозревала, что Лили упорхнула не по той причине, что ей надоело работать, а исключительно из-за беспокойства, связанного с недавней несостоявшейся отправкой двух полицейских ищеек в преисподнюю. К счастью, она оказалась достаточно глупа, чтобы продолжать жить по прежнему своему адресу... куда и прибыли через двадцать минут две весёлые девушки, искренне радующиеся новому знакомству. Чего нельзя было сказать о хозяйке дома, стоявшего на окраине посёлка километрах в двухстах от Смоллтауна.

Красивая высокая брюнетка, потемнее, пожалуй, Карины, с сильно раскосыми глазами и золотистой кожей, сразу поняла, что попалась. И Карину она вряд ли не узнала.

— Что вам нужно? — тем не менее решила уточнить она. — Вы кто вообще?

Она сидела на диванчике около столика, на котором в беспорядке валялись хорошо понятные Карине предметики для получения удовольствий: цветные ампулы, градуатор, длинная задвижка... Несколько сигарет, скорее всего, набитых табаком или каким-нибудь лёгким наркотиком, тоже лежали здесь. В комнате стоял специфический запах дыма сухих растений, реактивов и не очень здорового тела — подобная атмосфера вполне была свойственна жилищам наркоманов со стажем.

— Да вот, — сказала Карина, — тоже ищем, где бы получить немножко удовольствий.

Она стояла посреди комнаты, широко расставив крепкие ноги, затянутые в чулки и обутые в туфли на высоком каблуке. Как обычно, Травиц вышла на работу пусть не очень удобно, зато элегантно одетой, на этот раз даже в жакете из натуральной ткани поверх блузки. Электра, облачённая в лёгкую белую тунику, сидела в кресле недалеко от того же столика и с интересом разглядывала сигареты — когда-то в колледже она и сама баловалась такими вещами, пока её не пригрозили исключить без права восстановления.

— А при чём тут я? — спросила Лили.

— Твой белобрысый дружок хотел нам помочь, но, похоже, слегка надорвал себе живот. Вот мы и подумали: а может, ты нас сама отправишь в сектор Сакс, на планету Коннот? Мы можем сделать так, чтобы ты не надорвалась.

Лили вздрогнула. Непроизвольно подобрала под себя длинные ноги, потянулась к столику и взяла сигарету. Подожгла её и вдохнула дым. Выпустила остро пахнущее облачко. Руки её слегка вздрагивали.

— Я не знаю код, — глухо сказала Лили.

— Я зато знаю, — улыбнулась Карина. — Назову тебе код, ты посадишь нас в троллейник и отправишь куда надо...

— Там уже знают, что здесь что-то пошло не так...

— Ты сообщишь, что всё в порядке, тревога ложная, клиентки совсем другие, а пан Фаргх просто объелся сырой рыбы и скончался от кровавого поноса.

— Меня убьют!

В голосе и глазах Лили был страх. Настоящий — Карина знала эту эмоцию. Но Лили боялась не её, лейтенанта Травиц, а кого-то другого. Это было плохо и неправильно. «Клиентка» должна была бояться только Карину, и никого более.

Карина подтащила ещё одно кресло к дивану, села на него и вынула из едва заметной сумочки свёрнутый в рулон ремень или пояс телесного цвета с небольшим утолщением посередине — вполне, может быть, пригодный для продёргивания в брюки. Сжала его пальцами, показав вспыхнувшие на поверхности тестовые сигналы — зелёный, жёлтый и красный.

— Знаешь, Лили, что это такое?

— Маячок... Или робот для кара, — неуверенно произнесла Лили.

— Смотри... — Карина повернула пояс внутренней поверхностью к Лили и нажала на невидимую кнопку.

С коротким металлическим щелчком из тыльной стороны утолщения выскочил стержень толщиной шесть или семь миллиметров. Он моментально вырос почти до трех дюймов в длину; его конец был заметно заострен. Спустя три секунды острый конец стержня с сухим шелестом развернулся, выбросив вокруг себя несимметричные, блестящие металлом ленты петель: тонкие и плоские, слегка закрученные, с острыми, немного загнутыми концами и неровными зазубренными кромками. Устройство отдалённо напоминало фантастический цветок диаметром около пятнадцати сантиметров. Ленты дрожали, двигались — стержень то немного подтягивал их к центру, то наоборот — вновь распускал по кругу. Металлический «цветок» словно дышал — зло и коварно.

— Дай руку, — потребовала Карина.

— Зачем? — испуганно спросила Лили.

— Давай, пока бояться нечего...

Лили протянула Карине слегка дрогнувшую левую руку. Травиц чуть-чуть задела кромкой трепещущей ленты за кожу между запястьем и локтем...

— Ай! — Лили отдёрнула руку. Ленты «цветка» резали своим малейшим касанием — на коже выступили три тонкие полоски крови.

— Зачем это? Мне больно! Вы меня отравили?

— Пока бояться нечего... — Карина опять нажала кнопку на кубике, коварный «цветок» немедленно сложил блестящие зазубренные «лепестки» и свернулся в стержень, который с лёгким щелчком сложился и скрылся внутри ремня. — Эта вещь называется «лилия». Она действительно может быть своего рода маячком. Способов применения много. Можно использовать как таймер — чтобы в течение заданного времени успеть совершить необходимые действия. Можно — как ограничитель свободы, чтобы держать человека под домашним арестом. Любопытная вещь, верно? Внутренняя поверхность ремня покрыта диффузной рубчатой текстурой, вроде присоски, въедающейся намертво. Оторвать пояс почти невозможно. Только если вместе с кожей. Отстрелить пулей тоже нельзя — механизм выбросит стержень в любом случае быстрее. Если использовать луч лазера — он отразится за счёт внутреннего защитного зеркала, а стержень выскочит и раскроется непременно. Ну и прочие более примитивные механические воздействия тоже чреваты запуском механизма... Интересно, да?

— И как это вы хотите использовать? — Лили зализала языком ранки на руке и заклеила их пластырем, потому что кромки были настолько остры, что кровь никак не сворачивалась.

— Да очень просто...

Лили не успела и рта раскрыть. В руках Электры, которая только что рассеянно крутила сигарету, как будто раздумывая — закурить или нет, появилась небольшая трубочка, размером чуть меньше этой сигареты. Без звука эта трубочка выплюнула в лицо Лили полупрозрачное облачко, слегка пахнущее эфиром. Девушка успела лишь дёрнуться, но эфирный холод мгновенно сковал её движения, оставив возможность только с усилием дышать и следить взглядом за движениями незваных визитёрш.

— Отличная работа, детка, — сказала Карина, подходя к неподвижно сидящей Лили. — Давай-ка снимем с неё платье...

Раздеть девушку было нетрудно. Карина обернула пояс вокруг талии Лили, плотно прижимая его к коже и следя, чтобы утолщение оказалось на самой середине живота, буквально сантиметром ниже пупка.

— На игре, я помню, кто-то спросил, почему нельзя прямо в пупок направлять стержень, — сказала Электра. — Ему объяснили, что в таком случае есть шанс перебить артерию.

— Ну да, и дать возможность быстро умереть... Кого сейчас можно испугать быстрой смертью, а, девочка? — Это Карина обращалась уже к Лили, которая начала делать первые неуверенные движения, отходя от оцепенения.

Девушка быстро приходила в норму. Кроме того, она отлично всё ощущала, пока была в параличе. Вскрикнув, она схватилась обеими руками за ремень, хорошенько дёрнула его...

— Не советую тебе это делать, — сказала Карина. — Во-первых, его тебе не снять, он слился со структурой твоей кожи. Во-вторых, он защёлкнут сзади на субмолекулярный замок. И сам по себе этот пояс чрезвычайно прочен — нож его не возьмёт. Будешь упрямиться — сработает механизм, а ты видела, как он действует... Знаешь, что с тобой будет? Сначала ты ощутишь резкую боль, похожую на удар, от стержня, который пронзит тебя до самого центра брюшной полости. У тебя будет ровно три секунды времени, чтобы осознать, насколько это больно. И подумать о том, что скоро станет ещё больнее. Потому что когда эта железная «лилия» развернётся у тебя в животе и начнёт терзать, резать и рвать твои кишки, боль будет такая, что... В общем, сравнить её невозможно ни с чем. Кроме того, эта штука одновременно впрыснет тебе антишок, дезанестетик и коагулянт, чтобы ты не отключалась, не скучала и не слишком быстро теряла кровь... Кстати, если ты вздумаешь принять обезболивающее загодя, пояс определит его у тебя в крови и сработает... Да, и ещё: встроенный генератор помех не даст возможность использовать электронные анестетики. Возможно, если кто-то будет находиться рядом, то он рискнёт «выключить» тебя хорошим ударом по голове... Но тут трудно рассчитать удар — либо это не поможет, либо тебе раскроят череп. Так что видишь, какое дьявольское орудие изобрёл какой-то гениальный психопат и садист? Я бы сама вряд ли смогла лучше придумать.

— Что я должна делать? — спросила Лили достаточно спокойным тоном, прикуривая новую сигарету. Может, девушка и была глуповатой, но самообладания у неё хватало. Карине это понравилось. Гораздо хуже было бы, начни Лили истерить, кричать и устраивать прочие безобразные сцены.

— Во-первых, ты свяжешься с колонией Сальпа-2 и сообщишь, что у тебя всё в порядке, и чтобы пан Лео Базилевс принял нас по высшему разряду...

— Та-а-к, вы даже про Базилевса узнали?..

Лили, похоже, была в шоке.

— Мы многое что можем узнать, девочка, — сказала Карина с видом женщины, умудрённой опытом целого человечества. — Кто бы там что ни говорил, а боль — это самый надёжный способ получения информации. Боль в животе — вдвойне надёжный... Так вот, а потом ты отправишь нас троллейником на Коннот. Дня через три-четыре мы закончим работу в колонии, а всё это время ты будешь ходить с «лилией» на твоём нежном животике. Если, не дай бог, со мной что-нибудь там случится, и я не отзвонюсь сюда, на Кардиган-Томсон, то моё доверенное лицо, которое о тебе и знать ничего не знает, нажмёт на пульт... И ты со счастливой улыбкой можешь ложиться на бочок, обхватывать руками пузико и начинать сучить ножками. Даже если тебя доставят в клинику, то с такими повреждениями врачи тебе не сумеют нормально регенерировать изорванные в лапшу кишки. И твоя дальнейшая жизнь будет очень тяжёлой и очень нудной. Одно только будет тебя радовать — она окажется не очень долгой. Хотя, скорее всего, ты просто умрёшь. При этом в страшнейших мучениях, если рядом не найдётся доброй души, которая тебя пристрелит... Ну а если ты будешь умницей, то доверенное лицо тебе позвонит, а ты придёшь к нему в гости и отдашь ему этот пояс. А там, глядишь, вернусь я и скажу тебе спасибо за содействие. Может быть, даже поцелую взасос. Как, устраивает такой вариант?

— Вы разве оставляете мне выбор? — Лили криво усмехнулась.

— Выбор всегда есть, — Карина добродушно улыбнулась и широко развела руками, показывая наглядно, каких размеров бывает свобода выбора.

...Когда подруги закончили беседу с Лили, над Смоллтауном опустилась ночь. Желающие развлечений либо выполняли свои программы получения удовольствий, либо даже завершили их — судя по тому, как часто останавливались патрульные кары возле заведений, из окон и дверей которых доносилась музыка и струился крашеный свет. Кого-то уже заталкивали внутрь машин.

— Пульт ты отдашь Химику? Или кому-то ещё? — спросила Электра, когда Карина начала снижать кар возле лаборатории.

— Совсем забыла! — воскликнула Карина. — Я ведь договорилась с леди Суммонен — это та самая девушка с почты, — чтобы она подобрала нам хорошую капсулу. Странно, что она не позвонила... Хм, и не отзывается... Она как раз сейчас работает в ночь.

— Давай слетаем к ней, — предложила Электра.

Карина колебалась.

— Вот тебе пульт от «лилии», — сказала Травиц подруге и хихикнула, добавив:

— Пульт от Лили... Передай его Химику и скажи, чтобы он завтра утром тоже был готов. Я хочу, чтобы он проконтролировал, как эта Лили отправит нас на Коннот.

— А ты...

— Да я скоро вернусь, — ласково улыбнулась Карина и нежно поцеловала любовницу в губы. Электра вернула подруге улыбку, покинула кар и лёгкой пробежкой порхнула к входу в жилище Химика, показав красивые ножки. Карина вздохнула... Но тут же усмехнулась: на самом деле Герти Суммонен уже давно созвонилась с ней, и женщины по-деловому быстро и чётко обсудили утренние действия. Во-вторых, Карине звонил ещё и Химик: пожилой мужчина устал, наводя порядок после допроса в кладовой, и сильно надеялся, что «дочери» помогут ему отмыть стены и окончательно разобраться с останками Фаргха. Электре предстояло не самое приятное занятие... но мы по-прежнему ведь помним о том, что любовь и цинизм мирно уживались в сердце Карины.

Травиц подняла кар в воздух и вызвала хорошо знакомый номер:

— Иван, привет, мой славный!

— А, ты наконец-то переспала со всем населением Смоллтауна и вдруг вспомнила о том, что у тебя остался друг, до сих пор не охваченный широтой твоей души?

Карина засмеялась: грубоватые шутки Златобоя всегда ей импонировали... Как и его нежные объятия. У женщины буквально заныло всё тело, бёдра сжались сами собой — она хотела мужчину сейчас так, как никогда раньше... Впрочем, у неё всегда были сильные желания. Но, справедливости ради, она хотела далеко не всякого мужчину.

— Я хочу немного побыть с тобой. Ты ведь свободен сейчас? — это прозвучало не совсем как вопрос.

— Ты знаешь... Для тебя — да, — немного помедлив, произнёс Иван.

Карина улыбнулась. Если даже у Ивана и намечалась интимная встреча с кем-то (а у этого заядлого бабника такое в порядке вещей), было приятно, что он предпочел её, Карину, любой другой из местных женщин.

...Язык у Ивана, конечно, не мог соперничать своей длиной с аналогичным половым органом Электры, но Златобой был любовником умелым и чувствительным. Он, словно бы согласно кивая головой, медленно скользил плоскостью языка по всей поверхности губ Карины, не торопясь запускать его внутрь. Если Электра обожала доводить подругу до пяти, десяти, двадцати оргазмов подряд (что, конечно же, приводило Карину в полный экстаз), то Иван действовал подобно самой Карине: оттягивал до предела наступление сладкой разрядки, заставляя женщину биться на постели всем телом, хрипло кричать, сжимать бёдрами голову и подталкивать её ладонями к себе: ну почему же твой язык не торопится нырнуть в глубину и обрушить на Карину цунами наслаждения?.. Иван, ощущая усиливающееся возбуждение, не увеличивал темп. Он даже делал небольшие паузы, чтобы довести женщину до полного неистовства. И только тогда, когда она доходила до такого состояния, мужчина наконец позволял себе сжалиться и запустить язык в сочное влагалище так глубоко, как только мог это сделать...

— ...Сегодня ты превзошла себя, — восхищённо произнёс Иван, поглаживая пальцами по вздрагивающему животу Карины. Я думал, ты мне раздавишь голову или расплющишь нос... О чём ты только думаешь?

Карина посмеивалась, наслаждаясь близостью мужского тела. Она только что славно кончила, но этого ей, разумеется, было мало... Не меняя позы, оставаясь на спине, она нащупала налитый железной силой член Ивана и слегка потянула его на себя. Златобой, который уже почти не мог больше терпеть, лёг на женщину сверху. Его твёрдый член легко скользнул в Карину, которая застонала от наслаждения: язык во влагалище — это, конечно, прекрасно, без этого жить просто невозможно, но добрый член — это именно то, чего ей так не хватало все эти дни и ночи в Смоллтауне! Она подняла ноги повыше, обхватила ими поясницу Ивана и требовательно потянула его тело к себе — действуй!.. Но даже лёжа под мужчиной, Карина не могла допустить по отношению к себе мысли «меня трахают»... Она предпочитала думать «я его трахаю»... либо, в крайнем случае, если воспринимала партнёра равным себе, «мы трахаемся». С Иваном она «трахалась».

Златобой находился уже давно в сильнейшем возбуждении, но он был из тех мужчин, для кого невыносима сама мысль о том, что женщина останется без оргазма. Поэтому он оттягивал свою разрядку так сильно, как только мог. То — высшая степень мужского эгоизма, вывернутого наизнанку... и мало найдётся в мире женщин, которым бы это не нравилось. Искренний крик страсти, который вырвался из груди Карины, когда у неё непроизвольно забились в сладких судорогах бёдра, был лучшей наградой Ивану, который немедленно затопил спермой содрогающееся влагалище.

...Справедливости ради, Карина этой ночью кончала быстро. И дело не только в мастерстве Ивана... хотя, конечно, именно ему женщина была обязана чудесным сексом. А вот яркость оргазмов добавляло ей собственное развитое воображение. «О чём ты только думаешь?» — риторически спрашивал Иван. И почему посмеивалась Карина? Да потому, что в момент, когда у неё подкатила первая волна, вызванная трепетом языка в глубине влагалища, перед её глазами появилось распоротое брюхо Гронди Фаргха, из которого, словно извлекаемый из норы спрут, лениво выползали причудливо переплетённые петли кишок. А когда Иван был сверху, воображение вдруг нарисовало ей огромное извивающееся членистое тело, ощетинившееся острыми, как зазубренные ножи, многочисленными конечностями... И этот похожий на сколопендру монстр вгонял ей в щель между ног гладкий отросток своего тела, брызжущий густой горячей жидкостью...

...Кто из нас точно знает, о чём или о ком думают женщины за секунды до оргазма? Об этом не надо даже пробовать догадываться. Зачем? А что представляют себе мужчины в такие моменты? Разве нужно об этом знать кому-то ещё?

...Электра, конечно, догадывалась, чем именно в действительности занималась её подруга, пока она помогала Химику в весьма неприятном деле. Пульт от «лилии» она отдала ему сразу же, а инструкции, сказала, получишь позже, когда придёт Карина. Карина пришла только под утро, когда Электру уже сморил сон. Но она не могла не обратить внимание на то, что Травиц явилась хоть и уставшая, но, что называется, «на подъёме». А своеобразный запах недавнего соития Фламенко учуяла сразу же после того, как только Карина проскользнула в их спальню.

Этой ночью толком никто из заинтересованных лиц не выспался — кто-то принял стимуляторы, кто-то обошёлся без них... Около шести утра все пятеро были на прежнем месте — пустой парковке на окраине Смоллтауна: Карина с Электрой, готовые ко всему, хмурая Лили в мешковатой кофте, скрывающей страшный ремень, важный Химик и уставшая после ночной смены Герти — её Карина пригласила для гарантии. Теперь, когда почтовое управление получило информацию, что нелегальной отправкой людей грузовым транспортом занимается полиция, от начальницы смены уже не было смысла что-то скрывать. Капсула троллейника на этот раз выглядела как новенькая — её, возможно, только что получили с репликации, а может быть, даже заказали мастер-изделие. Робот-панель выглядела в полном порядке, масляные скафандры казались ни разу не надёванными.

Карина и Электра по очереди поцеловали Химика (всё-таки они по-своему любили этого дядьку), деловито попрощались с леди Суммонен.

— С тобой поцелуемся по возвращении, — сказала Карина бывшей барменше, с намёком похлопав себя по животу.

Лили фыркнула и отвернулась.

...Лейтенант и агент полиции погрузились в скафандры, Лили задраила внутренний люк и набрала код на панели в тамбур-кессоне под пристальными взглядами Химика и Герти. Из-под капсулы послышалось едва слышное гудение. Девушка закрыла внешний люк и поспешно отошла в сторону вместе с Химиком и Герти. Через пять секунд капсула исчезла, словно её никогда и не было. Послышался громкий хлопок воздуха, быстро заполнившего пустоту...

— Минут через пятнадцать она вернётся, — сказала Герти. Химик промолчал. Лили внимательно посмотрела на него.

— Послушайте, пан... не знаю, как вас зовут... Эти женщины вам случайно ничего не оставляли?

Лили рассчитывала на то, что именно этому маленькому деду Карина и передала пульт. И что если это так, она поймёт, что старик лжёт. А если так, то ведь и она, Лили, знает, как добывать информацию у молчунов...

Но ответ Химика удивил Лили. Он произнёс:

— Да, конечно. Вот эту вещь, — он протянул девушке небольшой предмет, действительно похожий на реальный пультик, — Карина просила передать тебе, как только улетит троллейник... И при этом сказала, что обращаться с ним нужно с величайшей осторожностью.

Держа пульт словно бомбу, Лили спрятала его в сумочку-невидимку.

— Больше ничего Карина не просила передать?

— Просила. Она сказала, что управляться с ним умеет только один человек на планете. Через три дня он должен будет тебе позвонить, а ты возьмёшь эту штуку с собой и пойдёшь с ней на встречу. Да, а сама не вздумай пытаться её разобрать или даже понять, как она работает. Это очень опасно. Так Карина сказала.

— Понятно... — судя по всему, старик не лгал.

Можно было уходить, но и Химик, и Лили решили дождаться возвращения троллейника. Капсула действительно прибыла минут через пятнадцать. Она была пуста, если не считать двух скафандров, тоже пустых. Пассажирки, по всей видимости, благополучно прибыли к месту назначения.

Герти занялась капсулой, Химик неспешно двинулся своим путём... Лили перевела дыхание. Теперь надо срочно связаться с Лео и сказать ему пару слов. Девушка усмехнулась. Этот ход Карина не просчитала...

Но Карина просчитывала всё.

Лили набрала вызов и... задумалась. Что она скажет Лео? Что к нему только что под видом двух туристок, ищущих запредельных удовольствий, заявились две полицейские ищейки, настроенные, по всей видимости, на то, чтобы уничтожить «дело» Базилевса? И потребовать, чтобы он, несмотря ни на что, хорошо их принял и ни в коем случае не причинял им вред в течение хотя бы трёх дней...

Глупо даже думать об этом! Лили кое-что слышала о делах Базилевса и его хозяев и потому поняла, что когда дело касается влияния на процесс Экспансии, такие мелочи, как жизнь вербовщицы, вряд ли будут приняты во внимание... Лео наверняка сразу же пристрелит обеих женщин... Нет, скорее всего, он их просто лишит свободы передвижения и начнёт выкачивать информацию... а это значит, что некое «доверенное лицо» на Кардиган-Томсоне не получит условного сигнала от Карины...

В животе у Лили стало холодно. Нет, об этом даже думать нельзя... Но нельзя и молчать...

Как бы в ответ на эти мысли в ушах девушки раздался знакомый голос:

— Лили! Это Лео. Ты чего на связь на выходишь?

— Набирала твой номер прямо сейчас.

— Очень хорошо. Что это за шалавы от вас прибыли?

— Обычные бездельницы, — равнодушно сказала Лили. — Как всегда.

— Чего такая скучная?

— Не выспалась... — зло ответила Лили.

— Наверное, трахаешься там направо и налево...

Лили очень хотелось заорать и завизжать на этого идиота. Пока он там в безопасности, она вынуждена носить на своём животе эту ужасную штуку и находиться в постоянном страхе... Хам и скотина!

— Не твоё дело, чем я тут занимаюсь... Всё в порядке, — уверенно сказала она.

— Где Гронди?

— Вроде сорвался по наркоте.

— Идиот...

— На этот раз согласна.

— Ну ладно, раз всё в порядке, пока. Счастливо.

— И тебе не кашлять, — пробормотала Лили, отключая связь. Да плевать ей на интересы друзей этого грубияна! Пусть хоть сгорит вся их колония вместе с невозможными монстрами и зеленокожими шлюхами... Ей-то какое дело до издержек Экспансии и тем более до тех, кто пытается руководить этим малопонятным процессом!

...Карина поначалу собиралась настроить универсальный генератор помех «лилии» таким образом, чтобы электроника коварного пояса забила нулями весь диапазон, включая туннельную связь. Чтобы Лили не могла вызвать ни колонию Сальпа-2, ни даже неотложную помощь, слушая лишь белый шум в ушах и разглядывая пустой прямоугольник экрана.

Но потом решила этого не делать, будучи абсолютно уверенной, что Лили ни за что не рискнёт сдать их своим друзьям на Конноте. Страшный «цветок» должен был произвести впечатление на вербовщицу, и он действительно напугал девушку. Напугал поистине до кишечной колики.

— ...Может быть, ты зря решила расстаться именно с «лилией», — сказала Электра, когда подруги прибыли на планету Коннот, и им помогли выбраться из скафандров. — Уникальная вещь... таких больше не делают. Можно было бы придумать другой способ...

— Можно. Но, во-первых, мне хотелось, чтобы Лили представила себе как можно лучше, что с ней будет, если она начнёт играть не по моим правилам. Я правильно говорю — кого сейчас можно испугать быстрой смертью?.. Ну, а во-вторых, — улыбнулась Карина,— я уже давно реплицировала ту «лилию», которую сняла с тебя тогда. Это копия. Причём не единственная... Да ладно, — сказала Травиц, заметив удивление на лице подруги, — неужели я позволю себе расстаться с таким чудным устройством?

— Какая же ты у меня умница! — с восхищением произнесла Электра и порывисто обняла подругу, глядя на подходящего к ним высокого мужчину в странной одежде: широкополой шляпе, фланелевой рубахе, шейном платке и грубых брюках, заправленных в кожаные сапоги.

— Добро пожаловать на Сальпу, — мягким голосом произнёс мужчина, — в место, где самые потаённые фантазии становятся реальностью.



ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Харм. На игре: начало

Пока Карина и Электра знакомятся с жизнью Сальпы (которую здесь не называют номером «2», поскольку Сальпы-1 уже давно не существует), а Лили в сильнейшем страхе за свою жизнь понемногу сходит с ума, то и дело трогая зловещий пояс на талии, у нас есть время, чтобы узнать, как познакомились студентка колледжа Фламенко и лейтенант полиции Травиц, а также каким образом у последней оказалось это в высшей степени занятное изобретение сумрачного гения — «лилия». Ужасный стальной «цветок», предназначенный исключительно для того, чтобы терзать и рвать человеческое тело изнутри, вгрызаясь в его самые нежные, самые чувствительные и самые мягкие ткани.

— ...Травиц, — сказал однажды комиссар Радован Дарич совсем юной сотруднице полиции Взаимодействия, когда случайно (о нет, отнюдь не случайно!) проходил мимо тира, откуда выходили полицейские, только что закончившие тренировочные стрельбы.

— Я, пан комиссар! — отчеканила Карина, вытягиваясь в струнку перед начальником управления. Подобная встреча была чем-то маловероятным: комиссар огромной спецслужбы вдруг обратился к новоиспечённому лейтенанту — для этого должны были быть очень веские причины.

— Вольно, — произнёс Дарич. — Отойдём немного в сторону.

Грузный немолодой мужчина и стройная девушка подошли к окну, за которым яркий свет солнца заливал улицы большого города с чудесным именем Светлоград... Подавляющее большинство жителей которого и знать не знало, что такое преступность, плохо представляя себе, для чего в наше время существует полиция.

— Травиц, — повторил комиссар фамилию девушки. — Я слышал о твоём мужественном поступке в смешанной группе.

Карина хорошо знала, о чём говорит Дарич. Он имел в виду как раз тот случай, когда её случайно подстрелили.

— Не думаю, пан комиссар, что тогда я выглядела с лучшей стороны... Я сама подставилась.

— По неопытности, — спокойно сказал начальник полиции. — Я читал рапорта. В том числе и о том, как вы вели себя на последующих подобных операциях... Обычно после первых подобных ранений многие начинают излишне заботиться о себе... Понимаешь, о чём я?.. Ты же, насколько я знаю, всегда впереди, сама готова прикрыть других... И — что характерно — стреляешь первая. Новичкам такое не свойственно... Хотя сейчас ты уже не совсем новичок, верно?

Карина пыталась понять, куда клонит Дарич.

— Тебя рекомендовали направить на психокоррекцию, — вдруг сказал комиссар. — Твоя характеристика в академии была, что называется, на грани. Один лишний отрицательный балл — и ты бы вылетела.

— Я слышала, что результаты моих тестов не очень нравились комиссии, — напряглась Карина. — Но раз я здесь, то не до такой же степени всё плохо?

— Верно. И всё же твоё поведение нуждается в коррекции — штатные психологи уже три раза за последние два месяца подавали на этот счёт свои рапорта. Вот я и думаю — что же это за молодой сотрудник у нас такой, что справляется прекрасно, но имеет при этом некоторые отклонения?

Карина промолчала. От психокоррекции она уклонялась всеми возможными и невозможными способами. Это вполне могло быть объяснено страхом перед вмешательством в мозг, но на деле всё обстояло несколько иначе. И об этом комиссару полиции знать совсем необязательно.

— Я внимательно изучил твои характеристики и пришёл к такому выводу: с одной стороны, психокоррекция тебе нужна непременно. Без неё ты скатишься в патологию, если уже не скатилась... Не разрешаю перебивать!.. Но, с другой стороны, после прохождения этой процедуры ты можешь потерять некоторые другие твои особенности, очень нужные в нашей работе. Понимаешь, да?

Карина всё хорошо понимала. Кроме одного — к чему клонит комиссар. Радован Дарич был человеком, способным на сюрпризы — об этом говорили многие в управлении.

— Поэтому, Травиц, у меня есть предложение. Я прикрываю тебя от психологов... Чёрт возьми, не верю, что произношу такие вещи вслух... А ты переходишь в отдел Б-12, который курирую непосредственно я.

— Спецотдел... Индивидуалы. Но... пан комиссар... Там же люди с очень большим опытом...

— Опыт — дело наживное, — отрезал Дарич. — Зато у тебя есть другое — способности к некоторым вещам, которые я не могу поручить даже и более опытным людям... В общем, так, леди лейтенант. У меня нет времени на психологические изыски, я в них не верю и не люблю их. Твоё дело — завтра в десять утра прибыть ко мне с устным рапортом. Говоря проще, я жду от тебя ответ, что ты выберешь — принудительную коррекцию или отдел Б-12. На сегодня всё, ты свободна.

...Нетрудно угадать, что именно выбрала тогда Карина. И не пожалела о своём выборе впоследствии. По сути, служба в отделе Б-12 оказалась немногим сложнее, чем на обычной оперативной работе. Офицеры собрались здесь достаточно весёлые, хотя и склонные к чёрному юмору, умные и, как это ни парадоксально, одновременно добрые и жестокие. Жан Бассомпьер, например, рискуя жизнью, как-то раз вынес с разрушающегося корабля двух маленьких детей и лично довёз их до ближайшего населённого пункта... хотя мог бы вполне оставить их на базе — большинство других офицеров поступило бы именно так. И этот же майор Бассомпьер однажды отпилил серийному убийце голову ручной пилой, найденной у того в лачуге... хотя мог бы просто пристрелить его — большинство офицеров других подразделений поступило бы именно так.

Карина благополучно вписалась в эту команду. И вот однажды пришло время для по-настоящему серьёзного задания.

— Это одна из тёмных игр, — сказал Карине полковник Фарид Мехди, один из заместителей комиссара. — Игр на выживание. Знаете про такие, наверное?

— Слышала, — сказала Карина. — «Бегущий», «Остаться в живых», «Жертвоприношение», «Голод»... Много их.

— Отлично. Все они, конечно, балансируют на грани криминала, но коль скоро люди в здравом уме и трезвой памяти дают подписки, что не имеют ничего против собственной смерти на такой игре, придраться к их проведению невозможно. Да и не нужно. Если у кого-то есть желание на законном основании вырвать сопернику сердце, пусть он делает это законно, в рамках игры, нежели вдруг возьмёт и ни с того ни с сего прирежет прохожего.

— Согласна, — произнесла Карина. Ещё обучаясь в академии, она занималась фехтованием, и не только спортивным. Три раза, находя себе соперника, она вместе с ним на пару делала подписку на предмет отсутствия взаимных претензий и выезжала биться на шпагах — практически настоящих, стальных и острых. К счастью, отчаянные юные студенты остались живы, хотя и получили несколько шрамов; у Карины их осталось четыре: два на правом плече и по одному на левом бедре и под левым же соском.

— Есть такая сравнительно новая игра — «Полигон», её проводят в секторе Рокфеллер, но не в самом населённом месте — на планете Харм.

— В чём заключается игра?

— Правила просты. Набираются две команды игроков — «защитники» и «интервенты». Защитников высаживают на остров в океане, куда в прошлом веке сваливали различный промышленный хлам с разных планет; их задача — удерживать объекты, беречь выданные капсулы с условными ценностями и уничтожать интервентов, которые через некоторый промежуток времени также окажутся на острове. Интервенты, в свою очередь, должны забрать охраняемые капсулы, чтобы увезти их с острова. Истребление противников необходимо по умолчанию, без этого победа не засчитывается.

— То есть, игра не командная?

— Не в полной степени. Обычно на остров высаживают по пять человек с каждой стороны. Каждый защитник имеет индивидуальный предмет, который ему надлежит охранять. Каждый интервент действует также сам за себя. По крайней мере, сначала, когда соотношение пять на пять. Тактика интервентов проста: выследить защитника на объекте, уничтожить его, забрать капсулу и унести с собой. Либо украсть капсулу, но по обратной дороге быть готовым к тому, что защитник наверняка устроит засаду. То есть действия защитников тоже понятны. В какой-то момент в игре возникает перелом. Допустим, уничтожены трое защитников против одного убитого интервента, и тогда у оставшихся двоих шансов почти нет.

— Но пока я не вижу криминала... Впрочем, цена игры? Что получит команда победителей, кроме щекотания нервов?

— Снижение порога входа в Экспансию плюс свободу передвижения, — как обычно. Возможность пользоваться звездолётами. Словом, право сеньоров на девственную планету и все преференции, отсюда вытекающие. Фактически создание собственного мира или его части с нуля.

— Для многих это очень большая ставка, согласна. Так что же тут неладно?

— Поначалу, года три назад, всё вроде было прозрачно. Конечно, защитники изначально находились в чуть худшей ситуации, и соотношение было тогда примерно пять к четырём в пользу интервентов. А в команде победителей обычно оставались в живых по три-четыре человека. Двое — крайне редко. Один — почти никогда.

— В общем-то, ясно, почему. Ролевой статус определяется жребием?

— Да, и притом сразу. Но дело не в этом. А том, что однажды статистика внезапно изменилась.

— Интервенты стали побеждать постоянно? Или защитники?

— Нет. Соотношение выровнялось буквально до ситуации «пятьдесят на пятьдесят». Но странно другое. В прошлом году все победы, неважно, чьей команды, стали почти «сухими». Лишь один раз выигравшие потеряли одного участника, и то, похоже, случайно. Понятно, о чём речь?

— Понятно. Это уже своего рода «звоночек». Нет ли данных о том, что в одну из команд организаторы собирали заведомых победителей?

— Именно так. Но когда нагрянула проверка, организаторы успели замести следы и начали лить крокодиловы слёзы по поводу незаслуженной обиды. Но зато в последующих играх статистика вновь стала более естественной, такой же, как в начале проекта. И это более чем подозрительно. Вот фото...

Карина увидела объёмные снимки в высоком разрешении. Трупы в похожих позах, в основном лежащие на боку и скрюченные, как вопросительные знаки. Мужские и женские. Кое у кого рядом — валяющееся оружие, похожее на короткие винтовки.

— Химические ружья? — с сомнением спросила Карина, поскольку винтовки выглядели несерьёзными, какими-то поистине игрушечными.

— Нет. Фактически это электронные пульты. Их назвали «мушкетами». Действуют на расстоянии не более ста футов при необходимом попадании в туловище либо в голову. Импульс для человека неощутим, но он включает спусковой механизм орудия убийства, с которым игрок не расстаётся с момента высадки на остров.

— А, я слышала об этом... В «Глубоком рейде», кажется, положено носить с собой бомбы, которые могут быть подорваны дистанционно.

— Здесь примерно то же самое. Но тут орудие убийства куда более изощрённое. На игрока надевается специальный пояс, в котором заключён особый механизм. Своего рода чудо инженерной мысли. При считывании импульса с кожи игрока он срабатывает и вгоняет тому в живот стальной штырь, который уже там, внутри разворачивается в режущие металлические ленты.

— Приятная машинка, — согласилась Карина.

— В том-то и дело. Многочасовая мучительная смерть гарантируется. По правилам игры анестетики, конечно же, запрещены. Запрещается и оказывать средневековое милосердие товарищу по команде.

— Отсюда возникает вопрос: как избежать подобной участи игроку из команды организаторов, настроенных на победу? И при этом чтобы ни у кого не вызвать подозрений?

— Да. Совершенно непонятно, как это достигается технически. Вот посмотри внимательно на это фото.

Карина пригляделась. Мужской труп в позе вопросительного знака, руки прижаты к животу. Игрок, значит, скончался после долгих и притом ужасных мучений... Занятное зрелище, надо думать. Лицо, впрочем, довольно спокойное. Характерное лицо, запоминающееся. Близко посаженные глаза, длинный нос, развитые скулы, острый подбородок...

— И ещё одно фото, сделанное позже.

На снимке были запечатлены пятеро — трое мужчин и две женщины. Все в камуфлированных комбинезонах и с мушкетами. Один из мужчин был как две капли воды похож на убитого — то же тонкое лицо и те же близко посаженные глаза. Они стояли возле морского катера, на который, видимо, собирались подняться.

— Двойник или брат-близнец?

— Почему бы не предположить и такое? — усмехнулся Фарид. — Ещё одно фото. Этот человек умер ещё раз...

(Опять поза вопросительного знака.)

— ...и снова ожил...

На последнем фото тонколицый получился несколько хуже — его сняли издалека и в плоском цифровом исполнении. Но лицо можно было узнать безошибочно.

— Всё можно подстроить очень просто, — предположила Карина. — Команда победителей получает безвредные пояса.

— Слишком просто. Перед игрой каждый участник выбирает пояс наугад.

— Тогда по какой-то причине они не срабатывают на победителях, и те лишь имитируют смерть.

— Тоже исключено. В правила изначально внесён пункт о возможном кратком перемирии после каждого удачного попадания. И то верно — кто ж откажется поглядеть, как мучается подстреленный? По согласию противоборствующих команд можно прекратить игру на определённый период времени — обычно на час или два — и тогда любой может проверить, действительно ли подстреленный выбыл из игры. Агенты сообщили, что имитаций не было — выбывшие корчились и орали от боли по-настоящему.

— Но как это можно достоверно определить? По зрачкам? По уровню выброса гормонов?

— И это продумано. Агенты подтвердили — имитаций не было. Кроме того, у каждого участника игры есть очки, работающие во всех диапазонах света, в том числе и рентгеновском. В икс-лучах агентам хорошо были видны раскрывшиеся «лилии» в животах выбывших. Выжить после такого невозможно, особенно при заведомом отсутствии любой помощи.

— «Лилии»?

— Да. Это жуткое орудие на жаргоне игры называется именно так. В развёрнутом виде режущие ленты отдаленно напоминают полностью раскрытый цветок лилии.

— Так... А ошибок в хронологии нет? Кто автор снимков?

— Ошибок нет, снимки переданы двумя нашими агентами, внедрёнными в игру в качестве участников. К сожалению, с игры они не вернулись — ни один, ни... другая.

Карина непроизвольно сглотнула.

— Значит, есть мнение, что третий шарик должен прилипнуть? — спросила она.

— Ну, судя по всему, вот так сразу ехать на участие в игре — это значит отправиться на верную смерть, а значит, прибыть на остров надо будет скрытно. По полученной от наших агентов информации, пояса снять невозможно. По крайней мере с живого человека. У них диффузная структура. Механизмы срабатывают при попытке разрезать пояс, но его возьмёт только плазменный или квантовый резак. А текстура пояса снимется только вместе с кожей.

— Луч лазера или пуля? Какая-нибудь электроника, магнитная ловушка?

— Лазер отразится. Пуля слишком медленно летит. Любые ударные воздействия неминуемо провоцируют срабатывание. Электронные импульсы, судя по всему, просто игнорируются, кроме тех, конечно, которые генерируют мушкеты. Магнитная ловушка? Если с мультифокусным полем, то возможно. Но, по сообщениям агентов, их перед игрой уверяли, что механизм заведомо сработает и при сильном магнитном воздействии.

— Он должен сработать, — почти уверенно сказала Карина. — Если бы я проектировала подобное орудие, то предусмотрела бы такую возможность. Зато ловушка Брандера-Колычева может остановить даже пулю... Уж во всяком случае до предела замедлить её движение.

— Для этого придётся снять пояс и засунуть его в ловушку, — сказал Фарид. — Но это невозможно. Значит, это не вариант. Но если даже и удастся, то организаторы точно не допустят, чтобы вы протащили подобную вещь на игру — ловушка Брандера-Колычева подобной мощности должна иметь приличные размеры.

— Я так понимаю, что вопрос о моей командировке на эту игру уже решён? — риторически спросила Карина.

— Поскольку пан Дарич в отъезде, то я могу сообщить только то, что он приказал мне передать вам: поручение остановить эту игру идёт с самых верхов — это раз. Кроме вас, он не видит человека, кому можно поручить подобное дело... во всяком случае среди тех, кто сейчас не на задании... — это два. Ну и вопрос о какой-то вашей корректировке будет опять закрыт — не знаю, что он имел в виду — это три. Так что прошу понять: это поручение не в статусе приказа. Но тем не менее...

— Я готова выполнить задание, пан Мехди, — сухо сказала Карина.

Фарид был немного удивлён.

— Я был готов дать вам время до завтра.

— Излишне. Лучше изложите мне цели моей миссии полностью и без увёрток.

— Хорошо. Если от частного к общему, то первая цель — предоставить образцы или хотя бы описание технических средств, благодаря которым возможно подобное мошенничество. Вторая — найти доказательства того, что организаторы действуют нечестно и обрекают ничего не подозревающих людей на страшную смерть. Третья — остановить проект «Полигон».

— Технических средств, говорите?.. В таком случае, кроме общих инструкций, мне нужно будет ликвидировать некоторые пробелы в моей именно технической подготовке.

— Какие именно?

— Я должна научиться собирать магнитные ловушки из подручных материалов... Вы что-то сказали о промышленных отходах на острове? Утилизационные заводы?

Мехди засмеялся:

— С такой работой может справиться только квалифицированный инженер...

— Тогда найдите мне такого инженера... И тогда я смогу гарантировать, что выполню задание.

— Про вашу самоуверенность, лейтенант Травиц, в управлении уже ходят слухи, — очень серьёзно произнёс Фарид.

— Если я не вернусь, — веско сказала Карина, — пусть это и останется на уровне слухов.

— Как понимать ваши слова? — тон Фарида стал совсем недовольным.

— Пан полковник, — почти шёпотом сказала Карина и подошла к Мехди вплотную, словно провоцируя того на лёгкое объятие. — Если малоопытному сотруднику дают подобное поручение, то это значит, что держат в уме любой из возможных вариантов, не так ли?

•  •  •

...Убрав руки с плеч Адриана, Карина сцепила ладони за затылком, запрокинула голову и немного прогнулась назад, продолжая ритмично качаться, контролируя свои ощущения. Молодой инженер-физик в восхищении глядел на красивое тело женщины, оседлавшей его сверху и принявшей в себя его член полностью: вагина его партнёрши была тесной, скользкой и глубокой — самое то, словом... Отблески живого огня из камина играли на подрагивающих грудях женщины, на упругом и слегка округлом животе, на изящных руках и стройных бёдрах. Любовники, подчиняясь небыстрому темпу, заданному Кариной, постепенно и неторопливо скользили к точке наслаждения... Ритм плавно ускорялся, пульс и дыхание учащались. Карина дошла до оргазма почти молча, лишь несколько раз шумно вздохнула, хотя обычно переживала свои ощущения довольно бурно. Впрочем, судорожные толчки женских бёдер, мощные и скорые, говорили о том, что сексуальная разрядка оказалась как всегда в таких случаях — сладкой и головокружительной. Переведя дыхание, Карина плавно подалась вперёд и распласталась на груди Адриана, кончившего несколькими секундами после неё. Мужчина обнял её и ласково провел пальцами вдоль позвоночника, вызвав у женщины звук, напоминающий тихое мурлыканье довольной кошки.

— Это была хорошая идея — отправиться заниматься в загородный дом, — заметила Карина.

— Замечательная, — согласился Адриан. — Правда, я не рассчитывал на то, что вообще хоть когда-нибудь окажусь в постели с женщиной из полиции.

— Неужели это тебе было не по душе?

— Что ты! Наоборот, меня это возбудило до судорог...

— Оно и видно, как ты пытался меня раздеть, не понимая, где чья одежда, — засмеялась Карина. — Впрочем, мне понравился твой опыт. Судя по всему, ты не только физику изучал в своём университете.

— Да что ты... Какой там опыт...

— Да хватит уже прибедняться... Сколько у тебя женщин было?

— Ты третья.

— Противный мальчишка! Ты где так научился лгать?!

— Ладно тебе, девчонка! Я честно. До жены у меня был только один опыт. А жене я всегда был верен... До сегодняшнего вечера.

Карина всё же решила, что Адриан врёт. В каком месте, правда, — неясно. То ли в количестве женщин пытается обмануть, то ли в том, что ранее хранил жене верность. Впрочем, ей-то какое дело до этого? Пусть врёт. Главное, чтобы его инженерный опыт был не хуже опыта любовного. Секс — всего лишь удовольствие, тогда как некоторые технические знания должны будут обеспечить ей, Карине Травиц, возможность остаться в живых, и притом в самое ближайшее время. А пока...

Женщина сползла с Адриана вбок и, освобождая из плена влагалища его член, на некоторое время потерявший славную твёрдость, переместилась к бёдрам инженера, где принялась собирать губами и языком с его члена сперму, перемешанную с собственным соком. Движения Карины были неспешными и нежными, но безостановочными. Она знала, что несколько минут подобных ласк приведут к тому, что пенис начнёт постепенно наливаться упругостью. А это означало, то самая прекрасная на свете игра будет скоро продолжена. Занятия прикладной физикой подождут, думала Карина, чувствуя едва заметно нарастающее возбуждение — его и своё. «У нас ещё на всё есть пока время».

•  •  •

...Рекламный видеосюжет, конечно, не отражал всех тонкостей игры. Полигон для подобных проектов был достаточно стандартным: круглый остров посреди моря — не слишком холодного, чтобы на суше человек мог замёрзнуть, но и не настолько тёплого, чтобы кому-нибудь взбрело в голову полезть купаться нагишом. На этом клочке суши километров двадцати в поперечнике лет сто назад находились несколько промышленных предприятий, занимавшихся утилизацией различного древнего оборудования ранних периодов Экспансии. Потом, когда утилизация любых предметов свелась к заброске капсул в толщу любой ближайшей звезды без малейшего вреда для оной, предприятия пришли в упадок. Люди покинули остров, оставив на нём промышленные корпуса, офисы, терминалы и транспортные средства без присмотра — с тем, чтобы когда-нибудь сооружения и оборудование уничтожить, а остров восстановить в его первозданном виде... Только годы шли, а никто этим так и не занялся. Климат на планете Харм был тяжёлым, адаптация оказалась невозможной, да и бессмысленной. Унылые пустынные острова, разбросанные по глади океана, в котором водились весьма опасные для человеческого организма живые существа, не годились ни для туризма, ни для строительства городов... Зато для некоторых проектов такие планеты подходили более чем хорошо.

Карина внимательно смотрела, как пятёрка защитников прибывает на остров, как группе отчаянных людей вручают под охрану небольшие блестящие капсулы, цена которым — их жизнь... и дальнейшая возможность непосредственного участия в Экспансии. Команда, сохранившая пять этих капсул, получала в своё распоряжение благоустроенный город на планете... или континент... а в случае «сухой» победы — планету целиком. Но другая команда надеялась захватить эти капсулы. Интервенты могли появиться либо с моря, либо с воздуха. Их могли привезти на субмарине или сбросить с дирижабля на парашютах. День и час высадки защитникам не был известен, а потому интервенты имели некоторое преимущество... Правда, иногда их начинали отстреливать ещё в воздухе, и на землю падали уже корчащиеся от невыносимой боли тела... Впрочем, такие подробности в рекламе отсутствовали. Прямая трансляция «Полигона» была вообще невозможна из-за его запредельной жестокости. О некоторых нюансах игры потенциальные участники узнавали не из рекламы.

...Первый этап — кастинг. Банальный до примитивности. Девиз игры — «Победи или умри». Если согласен с такой постановкой задачи — вперёд. Нет — до свидания. Второй этап — подбор команд. Поскольку большого наплыва желающих рискнуть своей шкурой было не так уж много, обходились без жеребьевки. Набирался десяток человек, и эту группу делили пополам.

Пополам... Карина, придя домой, переделала козетку в гибрид кресла, стола и дивана. И теперь, в тишине своей квартиры, она полулежала животом на мягкой поверхности, поднимающейся под углом и плавно переходящей в твёрдую плоскость столешницы, Травиц водила стилусом по бумажным листам и рисовала одной ей понятные схемы. Так легче думалось... А подумать было о чём. Итак, десять человек, съехавшиеся на игру с разных секторов, разных галактик, разных планет. Друг с другом, как правило, не знакомы, хотя, конечно, приезжали и пары, и целые компании. Небольшие. Более пяти человек за раз в команду не набирали. Моменты злоупотребления, скорее всего, происходили именно в момент разделения групп на команды по жребию. Якобы слепому, а на деле — запланированному, как чем дальше, тем сильнее убеждалась Карина.

Третий этап — ещё одна жеребьёвка. Какой-то пятерке везло чуть больше — она становилась командой интервентов. Впрочем, смертность среди них тоже была приличной. Здесь, скорее всего, происходило без обмана. Обман был на самой игре. И его можно было увидеть только в процессе игры... Но записаться на игру означало умереть. Мучительная смерть в ближайшие планы лейтенанта Травиц никак не входила, следовательно, ей нужно было принять какое-то особенное решение.

— ...Поэтому, пан полковник, я должна побывать на острове дважды. Первый раз — в промежутке между играми, как мы и планировали. Мне нужно будет подготовить почву для отправки доказательств махинаций. Ну, и для того, чтобы быстро суметь вернуться самой.

— Зачем вообще нужен второй раз? — решил уточнить Мехди. — Мы забрасываем вас на остров, вы дожидаетесь начала игры, собираете информацию. Будете тайным наблюдателем, как договорились.

— Не исключено, что мне понадобится помощник. А для этого я должна отправиться на остров с группой идиотов, согласных рискнуть жизнью ради никому не нужной планеты...

— Помощника вы собираетесь завербовать именно из этой «группы идиотов»? — не без яда уточнил полковник.

— Верно.

— Мне не очень нравится эта идея. Как насчёт того, чтобы взять с собой напарником опытного агента?

Карина думала об этом. Опытных агентов в полиции Взаимодействия было немало. В том числе и таких, которые не слишком высоко ценили собственную жизнь, а потому вполне годились для опасных операций. И Травиц имела возможность испытать таких людей в деле уже дважды. Нареканий к результатам работы у начальства не было... но вот сама Карина оба раза оказывалась в тяжелейшей ситуации. Опытные агенты плохо скрывали своё снисходительное отношение к молодой женщине, волею случая или простых заслуг перед начальством (как они поначалу думали) оказавшейся в отделе Б-12. И оба раза подвергали сомнению некоторые её решения... Из-за чего операции проходили на грани фола, а Карина чудом оставалась в живых. Разумеется, в рапортах ничего этого не отражалось, а устный доклад лично комиссару Даричу не выходил за пределы его кабинета. По крайней мере, так полагалось думать подчинённым.

— Опытные агенты иногда ставят свой опыт выше очевидных решений, — обтекаемо, но недвусмысленно произнесла Травиц. — Неопытного я не возьму с собой сама.

— На какой опыт вы можете рассчитывать у представителя «группы идиотов»? — Мехди, кажется, уже издевался.

— Дело не в опыте. Дело в другом.

— В чём именно?

— Я предполагаю, что потенциальному помощнику придётся приоткрыть секрет операции. Доказать на месте, что он обречён на заклание. И тогда он встанет перед альтернативой — либо слепо подчиняться мне, либо почувствовать в своих кишках невыносимые терзания.

— Леди Травиц, вот ведь что на самом деле важно: детали операции, как вы понимаете, не подлежат огласке.

— Догадываюсь...

— И между тем вы говорите, что расскажете помощнику об истинных её целях. Хотя бы и не в полной мере. Этого желательно избежать, леди лейтенант.

— Пан полковник... — как обычно в таких случаях, Карина перешла почти на шёпот. — А разве я вам сказала, что помощник при любом раскладе должен остаться в живых?

Харм. На игре: продолжение

...Подводный скутер быстро тащил за собой Карину, облачённую в плотный гидрокостюм, сквозь зеленоватую толщу морской воды. Травиц с тревогой оглядывалась назад, потому что за ней увязалась парочка тварей, похожих на змееподобных рыб. Карина была вооружена, но уж очень большими оказались эти твари — не менее пяти метров в длину, да и разверстые пасти вполне способны были на раз проглотить человека. Но всё же на мелководье твари отстали, и Карина спокойно остановила скутер и принялась осматривать подъём дна, где можно было бы оставить транспорт и без помех выбраться на сушу. Такое место нашлось скоро — сравнительно пологий берег, окруженный скалами, в которых зияли углубления — возможно, неглубокие пещерки. Сканирование диапазонов показало, что остров накрыт полями охранной сигнализации достаточно плотно, и Карине пришлось потратить почти полчаса для создания надёжной бреши, достаточной, чтобы пробраться на остров самой и протащить тяжёлый контейнер, доставленный в багажном отсеке скутера...

Остров таил в себе немало мелких, но неприятных сюрпризов: пустыри изобиловали свалками металлического лома древних космических кораблей и ещё более древних наземных транспортных средств и атмосферных летательных аппаратов; от коррозии многие из них трудно было вообще идентифицировать. Ходить по этим свалкам приходилось с величайшей осторожностью — под ногами там и тут торчали ржавые и острые штыри и обрывки металла. Жёлто-коричневые многоногие твари, похожие на громадных сколопендр, шныряли среди чахлых колючих растений и, едва увидев Карину, вставали в угрожающую позу и принимались щёлкать жвалами. Карина миновала живописный ландшафт и вошла в промышленную зону, обозначенную развалинами кирпичной стены. Внутри зоны было прохладнее, чем на свалках, но не менее опасно: к разрушающимся зданиям приближаться казалось по меньшей мере неразумно, да и под ноги нужно было смотреть не менее внимательно: асфальтовое покрытие где-то провалилось, где-то вспухло буграми, а в некоторых местах неосторожного путника подкарауливали глубокие колодцы и траншеи. По сырой поверхности камней и кирпичей то и дело проползали крупные многоножки — только не жёлто-коричневые, а иссиня-чёрные, но на вид не более добродушные.

Неподготовленный человек мог свернуть в этих местах шею прежде, чем у него в животе развернулась бы «лилия». Однако игроков экипировали неплохо — им выдавали армейское снаряжение, сохранившееся на складах с тех пор, как Совет Домов запретил любые военные действия в секторах. Это, конечно, не означало полное отсутствие локальных конфликтов на планетах, но официальные войны уже давно ушли в глухую историю. У Карины не было ни радара, ни эхолота, и поэтому ей приходилось в определённом смысле труднее, чем игрокам. Но через час с небольшим она нашла среди старых складских помещений неплохое место для того, чтобы расположиться самой на несколько дней и развернуть цех для постройки собственной аппаратуры, необходимой ей в дальнейшем. Туннельная связь в этом месте, сильно загрязнённом электромагнитными и квантовыми волнами, работала плохо, о постоянном контроле извне не могло быть и речи. Вероятно, генераторы помех были установлены на острове намеренно, как раз на случай прибытия шпионов.

Можно подробно рассказать о том, как Карина за несколько дней прошла весь остров с тем, чтобы изучить естественные ловушки и возможные укрытия; о том, какие опасности её подстерегали в этих походах; о том, как она разворачивала цех, собирала детали для постройки аппаратуры и работала ручным инструментом... но какой смысл в описании нудной и рутинной работы?

...Игра началась спустя шесть дней после прибытия Карины на остров. Лёжа на крыше одного из ангаров, Травиц наблюдала за высадкой пятёрки защитников. Простой цифровой бинокль дал возможность понять, что в команде оказались одни мужчины. Знакомого тонколицего и притом бессмертного типа среди них, впрочем, не наблюдалось, но это ничего не значило — он мог и не участвовать в этой игре по разным причинам. Карина видела, как, согласно полученным вводным, защитники разбрелись по объектам, которые им надлежало охранять. Всё было в порядке. Осталось ждать интервентов. В отличие от защитников (если игра, конечно, была честной в этом аспекте), Карина имела возможность следить за прибывающими с помощью электронных датчиков. Она закрыла ими часть береговой линии и установила качающийся сканер, который должен был заметить любой летательный аппарат.

Интервенты прибыли с воздуха. Сканер заметил быстро подлетающий к острову над поверхностью моря дирижабль, с которого в полной темноте десантировалась пятёрка интервентов. Защитники, несмотря на то, что двое из них предпочли не охранять объекты, а дежурить по периметру, момент высадки пропустили. Среди интервентов оказалось три девушки. И это тоже ничего не значило — женщины тоже могли быть соучастницами мерзкого шоу. Знакомых мужчин рядом с ними не оказалось. Пятёрка быстро разбрелась по острову в поисках противников.

Первого интервента защитники подстрелили спустя часа три, в предрассветных сумерках. Ужасный крик, оповещающий о том, что человек испытывает жесточайшую боль, огласил остров. Карина осторожно подобралась чуть ближе к месту инцидента, помня о том, что после выбытия должно наступить перемирие. И верно: возле катающейся в пыли светловолосой женщины собрались все зрители — пятеро защитников, один из которых, похоже, как раз объяснял, каким образом он подловил противницу; плюс четверо оставшихся. Ещё одна девушка, видимо, была подругой подстреленной — она кинулась к корчащейся от боли блондинке; та, что-то крича, тянула к ней руки, но правила есть правила: никакой помощи оказывать было нельзя. Победи или умри. Подругу убедили не нарушать правила; плача, она ушла прочь. Вдоволь наглазевшись на страдающую девушку, разошлись и остальные игроки, оставив блондинку умирать в одиночестве. Мучаясь, она ещё долго корчилась на земле, пытаясь куда-то ползти, затем забилась под стену какого-то небольшого сооружения и скорчилась там, хрипло постанывая и суча ногами. Убедившись, что никого поблизости более нет и просканировав пространство на предмет датчиков, Карина вышла из укрытия и подошла к лежащей девушке, которая дрожала всем телом и подтягивала коленки к животу, обхваченному руками. Присела рядом с ней, взяла анализатор, коснулась кожи электродом... Нормальный живой человек — не киборг, не андроид... Выброс гормонов вполне адекватен полученному ранению. Оценка состояния — близкое к критическому, требуется неотложная медицинская помощь. Просветив девушке туловище, Карина увидела «лилию» в действии — зловещий цветок распустился в кишечнике; вибрируя и играя петлями зазубренных лент, он не прекращал терзать внутренности. Обмана тут не было, всё по-честному... Неожиданно девушка повернулась к лейтенанту полиции:

— Помоги мне, пожалуйста, — прошептала она, глядя на Карину голубыми глазами, полными страдания.

Карине стало жалко девчонку — совсем молодую, не старше её самой. Хоть она и любила смотреть на чужие мучения, а кое-кому и причиняла их сама, сейчас был не тот случай. Обидно, что помочь ей она не в состоянии...

— Убей меня, — простонала блондинка. — Не могу... Больно. О-оо! Как же мне боооольно...

Но убить её нельзя — если в трупе обнаружат дополнительные повреждения, это неминуемо вызовет вопросы... Нежно гладя девушку по светлым волосам, Травиц думала, как ей поступить.

— Пить хочу... — пролепетала подстреленная.

Карина знала не понаслышке, что проникающие ранения брюшной полости практически всегда вызывают жажду... Но это выход. С одной стороны, вода немного облегчит мучения, с другой — ускорит неминуемую смерть. Карина достала флягу, к которой ещё не прикоснулась, и протянула девушке. Та трясущимися руками взяла её и припала к горлышку. Сделав несколько судорожных глотков, простонала:

— Не могу глотать... Больно...

Сильнейшая судорога скрутила тело блондинки. Издав протяжный стон, она обхватила руками живот, который рвали чудовищные боли; лёжа на боку, вдруг упёрлась ногами в потрескавшийся асфальт, приподняла нижнюю часть туловища и поползла куда-то, обтирая спиной и затылком стену здания, вскрикивая и постанывая. На Карину она больше не обращала внимания — сейчас девушка была занята только своими ощущениями в животе, всё остальное стало для неё мелким и ненужным, включая участие в Экспансии... О чём она мечтала, думала Карина, покидая место инцидента — о собственном звездолёте? О планете, которую могла бы заселить мускулистыми юношами, круглые сутки готовыми выполнить любую её прихоть? Как это всё глупо, думала Карина — мечтать о роскоши, об обладании ненужными вещами — всё только для того, чтобы обрести иллюзию полной свободы и считать себя выше других людей... И какой фееричный финал для подобных желаний — умереть в жесточайших муках, кусая пыль на заброшенной планете...

Игра между тем продолжалась. В этот же день выбыл ещё один интервент — мужчина. Карина слышала, как он кричал... Кричал о том, что «не могло такого быть — я же попал в тебя первым!» Мушкеты, как слышала Карина, перед игрой разбирали случайно — так же, как и «лилии». И никого не волнует, если защитник захочет подстрелить не «своего» интервента — механизм должен сработать от импульса любого мушкета — все они работали на одной частоте.

Третьего интервента пристрелили под вечер. После этого две оставшихся в живых женщины в открытую обвинили защитников в сговоре с организаторами и потребовали прибытия посредника. Посредник — молодой вертлявый парень — прибыл на аэрокаре буквально через десять минут с грузом мушкетов и поясов-«лилий». Похоже, он предлагал всем желающим заменить любой из предметов игрового инвентаря с возможностью немедленной проверки работоспособности. Кажется, одна из женщин решила воспользоваться предложением. Она взяла наугад два мушкета и с помощью их заставила сработать две «лилии», также вынутые ею из ящика без разбора. После этого она заставила посредника заменить всем защитникам пояса, а им — мушкеты. Её подруга отказалась от замены, всем остальным посредник поменял инвентарь, после чего покинул остров. Игра возобновилась.

Карина уже почти была уверена в том, что команда защитников победит всухую, когда над островом опять взвыла сирена, возвещающая о перемирии. Но на этот раз, как выяснила Травиц, удача переметнулась к интервентам: две оставшиеся женщины решили действовать вдвоём; выбрав один из объектов защиты, они взяли его в «коробочку» возле старого офисного здания, в котором прятался игрок. Шансов у него почти не было — подстреленный с воем скатился куда-то в подвал, откуда его потом торжественно вытащили на улицу. Мужчина корчился и вопил от дикой боли. Женщины уложили его на потрескавшийся тротуар и... принялись что есть силы пинать в живот — с азартными выкриками, будучи в полном восторге. Четвёрка защитников пыталась их урезонить — сначала корректно, потом довольно грубо, когда их выбывший союзник сорвал от боли голос и принялся извиваться точно как червяк, попавший на горячую сковородку. В конце концов он, скорчившись, заполз в подъезд, где и замер, трясясь и издавая хриплые стоны. Карина проверила тело, когда остальные игроки разошлись: неподдельный человек с нормальной реакцией.

Что-то здесь было не так. Особенно это стало понятно после того, как женщины исхитрились подстрелить ещё одного защитника. Карина не видела, как это происходило, поскольку инцидент случился на одной из дальних свалок недалеко от береговой линии. Мужчина ещё корчился на песке, а его атаковали сколопендры, впиваясь в щёки и губы челюстями, надо думать, ядовитыми, если судить по тому, как быстро распухло его лицо. Сколопендры не стали бы кусать синтетического андроида. Белковый киборг, возможно, и пришёлся бы по вкусу безмозглым тварям, но на песке сейчас лежал не киборг, а настоящий человек... А это значило, что организаторы ведут куда более тонкую игру, чем предполагал Фарид Мехди.

Но на этом фортуна от интервенток отвернулась, и притом окончательно. Тройка защитников с интервалом в шесть часов отправила обеих женщин на тот свет. Последнюю из них, как Карине было хорошо видно, игроки по очереди изнасиловали, разложив на парапете набережной, пока та корчилась и кричала от невыносимых страданий. При этом пока один совершал сексуальные действия, второй крепко держал ей руки, наваливаясь на грудь, а третий давил кулаком в живот, дабы добавить жертве живости и страсти в движениях. От злости Травиц кусала губы — такие фокусы она старалась не прощать никому, считая их величайшей подлостью. Но прекратить этот безобразный аттракцион она не могла; даже пристрели она сейчас троих негодяев, девушку спасти ей бы не удалось, а вот сорвать операцию — это почти определённо. Поэтому она дождалась, когда трое защитников собрали все пять капсул, являющихся ключами к очередной вновь открытой планете, и отправились на берег ждать катер.

У Карины было несколько минут, чтобы разобраться в состоянии женщины. Та свалилась с парапета, но, постанывая, просто лежала на спине, не скручиваясь судорожно в знак вопроса. Экспресс-анализ показал, что она — тоже подлинный представитель человеческого племени, и гормональные выбросы у неё вполне соответствуют полученным повреждениям... Хотя и не в такой степени, может быть... И верно — рентген показал, что в животе у женщины стержень не развернулся в «лилию». То есть, штырь пробил ей брюшину и задел кишечник, но таких повреждений, как у других игроков, эта женщина не получила.

— Ты... кто? — послышался тихий вопрос.

Объяснять было долго. Да и некогда. Два игрока возвращались к месту инцидента быстрым шагом, если не сказать — бегом. Карина в последнюю секунду сумела укрыться в ливневой канализации, забитой древним мусором, кишащим сколопендрами. Постанывающая женщина лежала буквально в двух метрах от неё.

— Забыл, что ли? — услышала Карина вопрос одного мужчины.

— Скорее всего, — ответил второй. — Но нельзя же было включать полную развёртку сразу, «лилия» может и член отхватить.

— Верно... Дай-ка я...

Игрок скинул мушкет с плеча, особо не целясь, выстрелил в лежащую женщину. Звуковая имитация выстрела была почти беззвучной, хотя на игре выстрелы звучали с грохотом на весь остров. Видимо, этот человек был «в теме», коль скоро умел регулировать параметры «пульта». Импульс дал управляющий сигнал в устройство пояса, стержень послушно развернулся в кишечнике острыми зазубренными лентами... Женщина издала горловой вскрик, попыталась сесть, положила вздрагивающие ладони себе на живот. Её тело пронзила крупная дрожь, она запрокинула голову и хрипло застонала, перебирая ногами и царапая каблуками асфальт. Потом медленно завалилась на бок, обхватив талию и издавая протяжный и чуть прерывистый звук — негромкий, всхлипывающий, нежный, с лёгкой хрипотцой. «О-о-оооох-ох-ох-ох... О-о-оооох-ох-ох-ох...» Игра закончилась.

Карина дождалась, когда победители уйдут на берег, выбралась из квадратного люка. Быстро впрыснула себе антидот (укусы сколопендр оказались очень болезненными) и скрылась за останками допотопного ракетного двигателя, в последний раз оглянувшись на подстреленную — девушка уже корчилась вопросительным знаком... Вопрос остался — что именно здесь не так?.. Травиц вызвала монитор и проверила данные, передаваемые ей датчиками. Состояние охранного поля было прежним, к острову спешил катер... А на острове было шесть трупов, один полутруп и... Карина не верила своим глазам — десять живых людей! Трое — это, надо понимать, оставшиеся в живых защитники, победители сегодняшней игры... Четвёртая — она сама. Тоже ясно. Кто ещё шесть? Что за дела? Команда дублёров? Шестёрка подставных игроков?

Такое объяснение напрашивалось само собой. Но в любом случае потери происходили и в команде победителей... Карина ничего не понимала. Если игра была нечестной, значит, в команде организаторов потерь быть не должно. Но потери были; люди умирали с обеих сторон — вот что не лезло ни в какие ворота. И умирали они в жесточайших страданиях, без всякой надежды на медицинскую помощь...

Один из таинственных посторонних находился недалеко отсюда, рядом с установленными в ряд цистернами — ржавыми, зияющими рваными дырами. Если аппаратура не врала, человек прятался именно в одной из этих цистерн. Но, пока Карина пыталась разобраться, в какой именно (и при этом не подставиться самой), человек таинственным образом исчез, словно бы его тут и не было.

Ещё один, судя по показаниям приборов, сейчас шёл не таясь прямо по разрушенной улице в направлении тройки победителей. Карина проверила собственную защиту от обнаружения и вскоре увидела мужчину — совершенно обычного чернокожего парня, плечистого и крепкого. Мушкета при нём не было, но какая-то аппаратура имелась. Он с кем-то разговаривал по примитивной коротковолновой связи, Карина настроилась на звук и хорошо поняла, о чём он говорит:

«Да, закончено. Наблюдение прошло нормально. Трое победителей сейчас отбудут на базу. Нет-нет, всё без проблем. Трупы соберут сегодня же вечером. Конец связи».

Неплохо. Речевая запись автоматически подшилась к отчёту и отправилась прямиком в управление, где спустя четыре дня оказалась и сама Травиц.

•  •  •

— К сожалению, леди лейтенант, пока ничего доказать невозможно, — заявил Мехди, когда Карина дополнила рапорт словами. Беседовали они уже часа полтора, и полковник уже знал почти все, что знала сама Травиц. — То, что на игре неявно присутствует наблюдатель организаторов, — в этом ничего противозаконного нет. Он фактически посредник, а присутствие посредников в процессе игры правилами оговаривается. Доказательств того, что на игре присутствовали подставные посторонние игроки, у вас нет. По крайней мере прямых. Показания приборов, не подкреплённые достоверными фактами, не могут являться доказательствами. Словом, пока ничего существенного вы не обнаружили.

«Ничего существенного... — подумала Травиц. — А голубые глаза глупой девушки, чьи кишки кромсает в лапшу коварный механизм, вы видели? А как трое мерзавцев насилуют женщину и давят при этом её в раненый живот, чтобы та громче кричала и резвее билась, вы видели? Не говорю даже об общем цинизме этой игры... Я сама, конечно, цинична и — что греха таить — люблю тёмные затеи подобного рода, но не выношу подлостей, когда людям не дают шансов...»

— В любом случае, мне придётся вернуться на Харм, — проговорила Карина. — Я запишусь на игру, потом сделаю финт ушами и попаду на остров в разгар игры. Я примерно знаю, что мне нужно искать.

— Ну, мы уже всё обговорили, нет возражений.

— Я могу идти?

— Можете.

Карина встала и прошествовала к двери кабинета, чувствуя, как взгляд Фарида Мехди скользит по её фигуре. Полковник должен был её окликнуть — Карина чувствовала, что он ещё не всё сказал. Так и случилось...

— Леди лейтенант, — позвал Мехди.

— Слушаю вас, — Карина резко повернулась на каблуках. Не много бы нашлось в управлении женщин, кто умел носить неудобную, но безусловно сексуальную обувь с таким изяществом и такой элегантностью, как Карина Травиц. Она понимала, что внешние данные — это далеко не определяющий критерий успеха полицейского офицера, но при этом хорошо знала, что расположить к себе можно и таким образом.

Мехди оторвал взгляд от красивых коленей, обтянутых тёмными чулками, посмотрел Карине в глаза.

— У нас недавно был короткий разговор по туннельной связи с комиссаром, — сказал он. — Если я правильно понял, от успеха вашего задания зависит успех вашей личной корректировки. Как вы помните, пан Дарич умеет говорить загадками.

— Я помню, — ничем не выдав своих эмоций, произнесла Карина.

•  •  •

...Их было два раза по восемь — шестнадцать «счастливчиков», отобранных на очередную игру. В основном молодёжь: крепкие весёлые безбашенные парни, уверенные в том, что смерть существует в другом мире, то ли параллельном, то ли вообще выдуманном; парочка девушек под стать им: резких, любящих погонять на байках, подраться, выпить и потрахаться — в том числе и прилюдно, напоказ, без особой разницы с кем. Особняком держались трое мужчин постарше: эти поехали на игру, по всей видимости, от скуки: им надоела спокойная сытая жизнь, и они решили хватануть адреналина по полной... Таких «рыцарей», бесстрашных, но неподготовленных и зачастую бестолковых, игры на выживание перемалывали первыми... Три девушки выглядели опытными, изощрёнными садистками — их взгляды, которыми они оценивающе рассматривали своих спутников, Карина расшифровала легко: их обладательницы жаждали безнаказанно причинять другим боль, более сильную, нежели они это делали в обычных сексуальных играх. Собственная смерть их не особенно занимала — такие люди не слишком высоко ценили свою жизнь, потому что испробовали в ней уже почти всё. Два парня в компании были точно такими же — у них уже сейчас на лицах было написано нездоровое возбуждение. Остальные — обычные алчные типы обоих полов, кому недостаточно было нормальной жизни и кого жажда власти и желание обладать собственным «удельным княжеством» заставляли забыть о благоразумии.

Почему шестнадцать — ничего удивительного: шестеро прибывших представляли собой дублеров — на тот случай, если кто-то вдруг в последний момент откажется от игры — таких случаев было прилично после того, как распорядители в подробностях объясняли участникам принцип действия механизма «лилии».

Карина находилась в некоторой растерянности: изначальный план выбрать себе напарника из этой шайки трещал по швам. Да и пока неясно, какая её часть окажется честной командой, то есть группой, обречённой на смерть. Выбирать оказалось практически не из кого...

Их разместили в довольно симпатичном уголке планеты — на другом острове, расположенном почти на самом экваторе. Два дня им отводилось на инструктаж и общую подготовку, а также на отдых. Отдых понятно какой — все присутствующие внимательно присматривались друг к другу на предмет выбора — с кем провести весёлую ночку... Все? Пожалуй, нет.

Внимание Карины привлекла одна из девушек — небольшого роста стройная блондинка с необычайно тонкой и гибкой талией. К ней сразу по прилёте на базу проявили интерес два парня и затем ещё девушка, а потом и один из элегантных мужчин в возрасте, но взаимности никто из них не добился. Уже интересно...

— Меня зовут Сканди, — представилась Травиц, подсаживаясь к блондинке, одиноко сидящей на скамейке в парке среди причудливых деревьев после того, как компания разместилась в уютных номерах и разбрелась по территории — некоторые уже парочками.

Ответом был молчаливый взгляд зеленоватых глаз девушки. Карина отметила и нежную атласную кожу, и мягкие, но чётко очерченные губы. Красивая. Не садистка — первоначальное впечатление оказалось обманчивым. Скорее наоборот... Выражение лица отрешённое — «что вам, собственно, от меня ещё надо? Разве не видно, что меня от вас от всех уже тошнит?»

— Раймонда фон Сависарди, — лениво ответила девушка.

Карина была почти уверена в том, что это имя совершенно фейковое, такое же, как и её здесь, но кивнула, принимая данную информацию.

— Первый раз на игре?

— Да не то что бы... Послушай, Сканди. Меня не интересует то, что ты мне сейчас предложишь. Мне надоел секс. Не хочу. Устала.

— А ведь я тебя понимаю, — сказала Карина. — Я иногда сама ловлю себя на такой мысли. По-моему, секс — весьма однообразное и нудное занятие.

Раймонда некоторое время смотрела на Карину, думая, не издевается ли она.

— Я не шучу, — сказала Травиц серьёзно. Она давно научилась верить любым своим словам, до такой степени, что могла обманывать детекторы лжи на тривиальных вопросах... «Вы пожилой мужчина?» — спрашивал её коллега-полицейский. «Да», — отвечала Карина. «Это правда», — соглашался полиграф...

— Тогда что ты хотела спросить? — Раймонда вынула сигарету и подожгла её, выпустив изо рта клуб дыма, одновременно дурманяще ароматного и едкого — аж глаза слезились.

— Видишь ли... Только сейчас до меня дошло, что я прилетела на игру... и не вполне понимаю, зачем я здесь...

— А, ясно. Ты, я ведь вижу, не такая, как они все, — согласилась Раймонда.

— Наверное, — Карина изобразила равнодушие. — Но и мне показалось, что ты тут с целями не как у других... Не верю, что тебе понадобилась планета в собственность, да ещё в компании довольно примитивных людей... Какие обычно на игры и приходят...

— Верно... Меня не интересует результат игры. Я вообще не собираюсь возвращаться отсюда. Потому что собираюсь остаться на том острове...

— Не поняла...

— Ты же знаешь, каким образом тут выбывают из игры? У тебя на животе сидит сжатая пружина... Она острая, очень острая... И с зазубренными краями... И когда в тебя попадают, она проникает тебе в живот... Там разворачивается и режет твои кишки... Зазубренные края протыкают оболочки кишок, растягивают петли... Содержимое вытекает в брюшную полость, где сразу же начинает раздражать нервные участки. От боли тебя начинает трясти, ты бьёшься в судорогах. Ты можешь течь, но не отдавать себе в этом отчёта. Ты мечтаешь одновременно о самых диких вещах — самостоятельно разорвать себе брюхо, застрелиться, отдать всё за крупинку любого анестетика, но вместо этого просто держишься за живот, внутри которого ощущаешь немыслимые терзания.

Раймонда описывала эти страдания тихим голосом, с придыханием, прикрыв глаза веками с длинными пушистыми ресницами.

— Ты говоришь так, словно только и мечтаешь об этом, — тоже тихо сказала Карина.

— Может быть, — лениво ответила Раймонда.

— Хочешь, я тебе что-то покажу? — спросила Карина. И, не дожидаясь ответа, приподняла край майки, обнажив живот. — Видишь, возле пупка шрам, едва заметный, круглый такой?

— Вроде вижу...

— Это от пули. Я знаю, что такое — получить кусок металла в живот.

— Ты получала пулю в кишки? — широко раскрыв глаза, спросила Раймонда. — По-настоящему, глубоко внутрь?

— Да. Это очень больно. И очень страшно.

— Расскажи. Я тебя умоляю... — простонала блондинка.

Карина рассказала. Сначала неохотно, но потом вошла во вкус и начала расписывать свои ощущения в подробностях — о страшнейшем ударе в живот, о жаре в брюшной полости, о том, как вдоль пулевого канала и вокруг самой пули формируется тянущая и грызущая нутро боль, которая заставляет ложиться на бок и подтягивать колени к животу. И как физически ощущаешь медленное вытекание кишечной кислоты в полость, которая понемногу разъедает нежные ткани.

— И ты абсолютно права, — сказала Карина, ощущая сильное половое возбуждение, — тут может возникнуть странное и дикое желание. Мне, например, хотелось, чтобы у меня живот лопнул. Взорвался.

Реакция Раймонды была неожиданной.

— Я тебе завидую, — сказала она. — Испытать такое и остаться в живых мало кому удаётся.

— Верно. Всегда остаётся возможность, что помощь запоздает, и тебя не смогут спасти...

— Я несколько раз протыкала себе живот иглами, — перебила Раймонда. — Прокалывала кишки. Они заживают. Не очень быстро, правда... и потом ещё долго ощущается боль — она так тоненько пульсирует время от времени... Накачивалась водой и воздухом до отказа, пока от боли и давления не теряла сознание. У нас в колледже был клуб, где я часто выступала в роли «нижней», исключительно по играм с животом. Мне однажды порвали брыжейку. Парень прыгнул мне на живот и не удержался, упал, резко рванув в сторону. Было больно, но не сказать, чтобы очень. Я знакомилась с мужчинами, которые уверяли, что мечтают выпустить девушке кишки. С последующим помещением в клинику, конечно. Ничего этого и в помине не происходило... Два раза ходила на игры проекта «Голод», в эпизоды с ножевым боем. Представь себе — не получила даже царапины. Наверное, я когда-нибудь смогла бы вскрыть живот сама себе, но пока не получается. И потом, я не слишком люблю кровь... Когда мне подрезали язык, самое неприятное было в долгом кровотечении.

— А язык-то зачем? — удивилась Карина. Как-то он не очень вписывался в картину мазохизма её новой знакомой.

— Я удлинила его себе раза в два, — сказала девушка. У нас в колледже одно время была такая мода — удлинять языки и удалять лишние ребра для гибкости. У меня был друг, мы с ним занимались автофелляцией и автокуни.

— Ты не девственница? — спросила Карина. Она от этих откровений уже по-настоящему потекла, а голова у неё шла кругом — такая странная и притом казавшаяся почему-то естественной гамма извращений была большой редкостью. Ещё большей редкостью было то, что о ней кто-то рассказывал, тем более — первому встречному. Это возбуждало просто дико, безумно — Карина знала цену такой откровенности. И знала, что заставляет людей так откровенничать — депрессия, вызванная скукой, одиночеством и тотальным непониманием со стороны окружающих.

— Сейчас — уже нет. Года три уже как. До этого была технической девственницей. Ну, колледж, где я училась, считался элитным — с одной стороны это вроде как накладывало некоторые ограничения на свободу поведения, а с другой — раскованность студентам была просто необходима. Ханжество и лицемерие, словом. Мне даже бойкот объявляли, правда, ненадолго. За мной бегали пятеро мальчишек в надежде лишить девственности — это было вроде ритуала, хотя я сосала у двоих из них и давала им в попу. И вот тут я на одной клубной вечеринке выхожу такая вся в центр круга, задираю белую юбку и, никому ничего не говоря, с размаху сажусь на фак-машину — парни чуть с ума не сошли от бешенства. Наша патронесса потом предлагала мне гименопластику сделать, я отказалась — зачем?

— Слушай, ты меня по-своему восхищаешь, Раймонда, — искренне сказала Карина. — Зря ты пошла на эту игру. Ты с таким отношением к жизни действительно можешь с неё не вернуться.

— Так я этого и добиваюсь... Знаешь, Сканди, когда на меня выйдет противник, я подставлюсь ему так, что у него не получится промахнуться... Ты бы хотела быть на его месте? Именно так, как я это представляю. Ты целишься и готовишься прятаться, чтоб в тебя саму не попали, а тут я — выхожу такая вся, бросаю мушкет на землю и медленно иду тебе навстречу. А ты поднимаешь оружие и стреляешь. Знаешь, я буду стоять так долго, как только смогу... Ну, разве что прислонюсь спиной к чему-нибудь. Пока ноги держат, буду стоять. Попробую мастурбировать, хотя, как мне кажется, из этого ничего не выйдет... Хочу, чтобы мой убийца подошёл ко мне вплотную и смотрел мне в глаза. Если он сам начнёт мастурбировать — чего ещё желать остаётся, Сканди?

Карина была в лёгком шоке. От вожделения у неё кружилась голова и перехватывало дыхание. Раймонда не могла этого не увидеть.

— Ты хочешь меня? — спросила она. — Только ответь честно и не раздумывая.

— Да! — негромко, но вложив всю душу в этот возглас, произнесла Карина.

— Я бы хотела, чтобы мы с тобой попали в разные команды, и ты бы убила меня. А потом расстегнула брюки и начала мастурбировать, глядя, как я мучаюсь... Ты тоже этого хочешь?.. Вижу, знаю, что хочешь...

Откровения блондинки ранили Карину в самое сердце. Нет, она не хотела убивать эту девушку. Травиц отвела глаза... И Раймонда всё поняла.

— Жаль... Я думала, что нашла то, что ищу...

С этими словами девушка поднялась со скамейки и медленно побрела прочь по мощёной тропинке парка. Карину словно пружиной подбросило. Она догнала Раймонду, зашла к ней лицом к лицу, взяла её локти в свои ладони и заговорила, думая, что, наверное, сошла с ума. Карина пыталась убедить Раймонду уйти с игры, причём вместе с ней, уверяла, что ничего хорошего нет в смерти вообще и в мучительной смерти в частности, не исключая и смерть от «лилии». Несколько несвязных фраз было сказано о том, как была потрясена Карина сегодняшней встречей...

Раймонда отрицательно покачала головой, мягко освободилась от рук Карины и пошла дальше. Лейтенант Травиц понимала, что бесполезно что-то делать, и ей было бесконечно горько и тяжко: она вдруг отдала себе отчёт, что сейчас, в этот момент глубоко и нежно влюбилась. Вероятно, впервые в жизни. И это было неправильно — Карина ожидала, что если и влюбится, то в мужчину... и при совершенно других обстоятельствах.

•  •  •

— Значит, я могу отказаться от участия прямо сейчас? — спросила Карина.

— Можете, — спокойно ответил Зураб Ашинеску, старший распорядитель. — Но по условиям договора по возвращении вы будете обязаны прийти в офис проекта и выполнить свои обязательства.

Карина для вида поморщилась — обязательства в таких договорах были достаточно унизительны, вроде съёмки в рекламе каких-нибудь особенно гнусных развлечений или удовольствий, что запросто могло обернуться принудительным участием в незаконных театрализованных представлениях с половыми извращениями. Впрочем, лейтенант Травиц в любом случае не собиралась их выполнять.

— Ты хочешь уйти потому, что мы оказались в одной группе? — спросила Раймонда.

— Может быть, — пожала плечами Карина. — И знаешь... нет у меня той решимости, что у тебя. Боюсь, что против той команды у меня нет шансов.

«У тебя нет шансов», — хотела сказать Травиц. Ей в любом случае было ясно, что девушка не из коллаборационистов, а следовательно, им в любом случае было предначертано оказаться в одной команде.

— Жаль, — печально произнесла девушка. — Жаль, что меня убьёшь не ты. Но я буду думать о тебе, когда... Когда это случится... Всё, прощай. На всякий случай — меня по-настоящему зовут Электра.

И, закинув тонкие руки за шею Карине, Электра быстро поцеловала её в губы. Отпрянула и отбежала в сторону, не оглядываясь. Сердце Карины колотилось так, что, наверное, слышали все присутствующие. С трудом сдерживаемые слёзы искажали всё видимое вокруг. Комок в горле причинял настоящую боль. Под рёбрами что-то сжималось. Вместе ещё с двумя отказавшимися мужчинами и тремя «неудачниками» обоих полов, выбывшими по жребию (трудно сказать, все ли из них подставные), её посадили в аэрокар и отправили на морской космодром, расположенный в пятнадцати минутах полёта от острова.

Посадка, вылет, прибытие... Планета Рошель — перевалочная база сектора. Космопорт, гостиницы, огромные заброшенные города и мрачные жилые посёлки — рассадник бытовой и бесцельной преступности... Здесь работало немало сотрудников полиции Взаимодействия, которые пресекали и карали уйму мерзких человеческих деяний, и Карине на несколько секунд захотелось прямо сейчас написать рапорт о переводе в другой отдел, и чёрт с ней, с психокоррекцией... Но это была не более чем мимолётная слабость. Она — ничто по сравнению с чувством долга, с нежеланием расставаться со своими демонами и... с неожиданно вспыхнувшей влюблённостью. Карина поклялась спасти Электру от этой мучительной игры, да и от неё самой, если уж на то пошло.

Харм. На игре: окончание

Возвращение на остров прошло гладко. Путь был знакомым. Снова подводная лодка, снова акваланг и скутер, снова ужасные морские чудовища, снова скалистый берег с узкой полоской ила.

Цех, который развернула Карина в первое прибытие на остров, к счастью, оказался никем не найденным. Поблизости, правда, кто-то из защитников держал оборону объекта, охраняя драгоценную капсулу, но это была не Электра. Обречённой командой сейчас опять были интервенты. Но среди них, кроме Электры, была четвёрка настоящих бойцов, настроенных на победу. Поняв, что от экзальтированной девушки толку нет, трое мужчин и одна женщина договорились действовать вместе и отстреливать защитников по одному. Карине было сложно работать с такими людьми, которые были словно созданы для ведения боевых действий в незнакомых условиях, поэтому она скрывалась особенно тщательно.

Первого «лишнего» человека удалось обнаружить в знакомом здании рядом с провалом, где с трудом угадывались старые трубопроводы. Четвёрка интервентов окружила здание, и защитник потерял шансы на выживание. Как только истошный вопль дал понять, что одним участником игры стало меньше, Карина метнулась к провалу и успела увидеть, как из окна здания в провал выпрыгнул человек. Кем он был, распознать оказалось невозможно. Карина осторожно спустилась в провал и в свете инфракрасного фонаря поняла, что здесь не обошлось без потайных дверей и туннелей. Судя по следам в пыли, таинственный участник игры скрылся за одной из тяжёлых стальных дверей. Страшные крики подстреленного, чьи кишки сейчас терзала «лилия», доносились до Карины... и она почти всё поняла. Ну и ладно. Теперь нужно успеть сделать ещё одно дело.

Надо было увидеть удивление Электры, которая потерянно прогуливалась по разрушенной улице и с выражением лёгкого испуга на лице разглядывала древние стены с выбитыми окнами, когда из дверного проёма ей навстречу вышла Карина.

— Сканди?

— Меня зовут Карина Травиц. Я — лейтенант полиции Взаимодействия и нахожусь здесь по одной простой причине — игра нечестная.

Электра не хотела верить. Она пыталась спорить. Лишь после того, как Карина показала девушке запись эпизода, как трое негодяев насилуют подстреленную женщину, Электра начала понимать, что происходит вокруг.

— Хоть ты и пришла сюда в поисках страшной смерти, но будь уверена — ничего благородного в ней не будет, — говорила Карина. — Твоя фантазия, скорее всего, так и останется фантазией. На тебя будут жадно смотреть, и комментировать, как ты катаешься в пыли — это в лучшем случае. А того и гляди просто оттрахают. Тебе легче будет умирать после этого?

Карина говорила жёстко, пытаясь донести до Электры мысль, что глупо умирать вообще, не только на игре. Неизвестно, что творилось в очаровательной белокурой головке, но как бы то ни было, девушка начала верить Карине. И это уже много значило. Травиц до слёз было жалко Электру, хотя она отлично понимала, где кроются корни её виктимного поведения. Возможно, какую-нибудь другую женщину с похожей жертвенностью и привлекла бы перспектива быть изнасилованной во время мучений, но у Электры психологическая картина была весьма своеобразной: «обычное» сексуальное насилие над собой она отвергала, что косвенно подтверждал её рассказ о вечеринке в колледже.

— Идём со мной, — сказала Карина Электре. — Мне противна сама мысль, что тебя подстрелят ради того, чтобы кто-то получил очередные преференции в Экспансии.

— Но почему? Почему ты мне это всё рассказываешь? Зачем ты хочешь, чтобы я осталась в живых?

— Потому что ты очень славная девочка, — просто, но искренне сказала Карина, глядя в глаза Электре. — И считаю, что ты слишком торопишься на тот свет.

Девушка порывисто прижалась к Карине и тут же отпрянула... но выразила готовность пойти следом. Карина привела её в свой цех, где всё уже было готово для эвакуации. Осталось только самое главное — добыть доказательства. Карина помогла Электре снять пятнистый комбинезон (сердце её сладко замерло, когда она увидела обнажённую кожу девушки) и забрала себе мушкет.

— Жди меня с добычей, — улыбнулась она.

Электра неуверенно улыбнулась в ответ, но даже эта улыбка согрела приятным теплом сердце Карины. Чувствуя себя странно счастливой, Травиц покинула ангар и пошла на «охоту». Отойдя на безопасное расстояние, чтобы не запустить невзначай механизм «лилии» на животе девушке, она взяла сканер и принялась изучать устройство мушкета. На её счастье, аппарат оказался не сложнее пульта управления бытовым компьютером. Хотя некоторые настройки оказались недоступными — требовалась специальная аппаратура и, что греха таить, более опытные руки.

Разбросанные по острову камеры и датчики сообщили, что интервенты понесли одну потерю. Но тройка не сдавалась — они теперь окружили ещё одного защитника и готовились его подстрелить. Карина, соблюдая осторожность, забралась в транспортный бокс, набитый ржавыми останками, и определила «лишнего». Он был буквально в двух шагах, так же как и ещё один — настоящий защитник.

«Подставного» необходимо было изъять из обращения. Грубо говоря — похитить. Карина поднялась по опасно качающейся лестнице к полуоткрытому люку в потолке и оказалась в тёмной комнате, где и находился «подставной», облачённый, как и все на игре, в стандартный камуфляж. Только мушкета у него при себе не было. И он бессмысленно что-то мычал, пуская слюни, словно идиот или новорождённый.

Безмозглый клон! Искусственно выращенная копия человека по хорошо известной технологии создания доноров собственных внутренних органов. Как известно, разумом клон не обладает и появляется на свет как tabula rasa — чистый лист бумаги. Теоретически за три-четыре года клона можно научить говорить и делать простые вещи, словно младенца, но клоны столько не живут — они катастрофически быстро стареют, заживо разлагаются и умирают в течение первых двух лет жизни. Так что их изготовление можно заказывать исключительно в случае смертельной болезни или чего-то ещё подобного. И то в организации, имеющей специальную лицензию и несущей полную ответственность за то, чтобы клон был использован только по назначению... Многие помнят, как упрощение технологий клонирования привело к созданию человеческих копий для самых ужасных способов эксплуатации, не исключая извращённо-сексуальных, вплоть до организации жестоких публичных умерщвлений. Правда, это не нашло широкого распространения по разным причинам, в том числе из-за отсутствия разума у клонов (ибо какой смысл мучить и насиловать существо, не понимающее, что с ним происходит!), но во всех секторах подобную самодеятельность быстро пресекли под угрозой судебного преследования. Ну а так как не бывает законов, которые бы не нарушались иной раз, вот и нашлось ещё одно гнусное применение нелегальному клонированию.

Технически подставить клона, копирующего участника игры, под выстрел из мушкета было не так сложно, как поняла Карина, спускаясь обратно. Где-то здесь есть потайной ход для отступления настоящего участника... Настоящий участник через несколько минут спохватится, но будет уже поздно... Интервенты будут стрелять почти в упор и негодовать, почему не срабатывает «лилия». И начнут обрывать связь, требуя посредника, который, конечно же, поймёт, что в игру вмешались посторонние. А этого нельзя было допустить.

Карина обогнула транспортный бокс и, передвигаясь перебежками, зашла интервентам в тыл. Они были надёжно защищены от человека, охраняющего объект — Карина видела, как он стрелял из окна, но попасть ни в кого не мог. Для него это действительно была игра — немного забавная, немного напряжённая, но при любом раскладе безопасная — надо быть идиотом, чтобы вешать на себя настоящую «лилию». Но выбывать из игры, даже подставив клона, он, видимо, пока не был намерен; потому и не подпускал интервентов к себе излишне близко, намереваясь перестрелять их на расстоянии — им всё равно ведь умирать... Но позиционный бой мог затянуться, да и интервенты были настроены по-боевому. Значит, защитнику придётся помочь, несмотря на то, что играет он грязно. Карина взяла мушкет наизготовку и принялась ждать... Момент появился скоро — один из игроков покинул укрытие с тем, чтобы переместиться чуть ближе к объекту. У защитника было мало шансов, чтобы его зацепить — «мёртвая зона» почти стопроцентно спасала нападающего. Услышав звук, имитирующий выстрел, Травиц нажала на спуск своего мушкета.

Её «пульт», в котором Карина заблаговременно выключила звуковые эффекты, сработал как надо — бегущий на получетвереньках мужчина словно бы споткнулся... повалился плечом вперёд, роняя мушкет... и задрыгал ногами, рисуя ботинками на земле окружность, в центре которой находилось его плечо. От криков боли он не смог удержаться. Карина спокойно смотрела на судороги интервента — что ж, он знал, на что шёл...

Перемирие было организовано лишь на полчаса, что Карину вполне устраивало. Защитники, очевидно, связались между собой и решили, что нет смысла сейчас долго любоваться предсмертными судорогами или убеждаться в честности эпизода, а посему игроки отправились на исходные рубежи.

Второго мужчину Карина подстрелить не успела — он не торопился покидать укрытие (их всё-таки осталось двое) и, как слышала Травиц, тщетно пытался достучаться до Раймонды-Электры, на чём свет стоит ругая «тупую овцу», которая никак не желала принять участие в командной игре.

— А ты кто такая? — вдруг услышала Карина. Оказывается, энергичная участница команды интервентов то ли что-то заподозрила, то ли что-то заметила и решила отползти назад и зайти в тыл. Высокая и крепкая темнокожая женщина сориентировалась быстро. Не дожидаясь ответа, она вскинула мушкет и бабахнула в упор. Карина, даром что находилась в куда более выгодном положении, не имея «лилии» на пупке, сделала то же самое. На таком расстоянии она даже услышала щелчок, с которым стержень «лилии» выскакивал из пояса. Женщина с трудом сумела произнести короткую фразу, в которой можно было узнать слова «это подстава»... Затем лицо интервентки исказилось болью, белые глаза стали огромными, белозубый рот приоткрылся, и из него вырвался ужасный крик. Но, крича и оседая на землю, женщина ещё дважды сумела нажать спуск мушкета. Только после этого она выпустила из рук оружие и повалилась на землю. Игра была ей более не интересна, как и всё остальное вокруг. Режущие и рвущие кишечник острые ленты застили собой весь окружающий её мир.

Карина скрылась, понимая, что сейчас «разборок» будет далеко не на десять минут. Она видела, как к кричащей в голос и извивающейся червяком женщине бежали двое мужчин, и скрылась в здании. Быстро поднялась по знакомой лестнице, пролезла сквозь люк. Клон был на месте. Отключив его организм обычным физическим приёмом, Карина протащила безмозглое создание через люк на первый этаж, откуда на себе принесла в цех... Легко сказать — принесла... А тяжесть мужского организма в сто шестьдесят фунтов? А разрушенное покрытие асфальта, из которого повсюду торчат камни и острые металлические предметы?

— Кто это? — спросила Электра, переодевшаяся в одежду Карины — плотный мимикрирующий комбинезон, обтянувший стройное тело, словно вторая кожа.

— Копия человека, — коротко сказала Карина. — Последи за ней, чтобы не убежала, я сейчас принесу оригинал...

«Оригинал» добыть оказалось несколько труднее. К месту инцидента прибыли все уцелевшие игроки, примчался наблюдатель. Расследование показало, что женщина по нелепой случайности либо уронила мушкет, так, что он случайно сработал, либо вообще выстрелила, развернув его к себе. Вторую версию все присутствующие отвергли как нелепую и несуразную, первую с некоторым недоверием приняли... От визжащей, стонущей и корчащейся женщины добиться чего-либо оказалось уже невозможно. Её, как и всех остальных участников игры, имевших несчастье оказаться подстреленными, оставили умирать в жестоких мучениях, остальные же разбрелись по позициям... Но не сразу. Карина хорошо видела, что оставшийся в живых интервент (наверное, он уже хорошо понимал, что часы его сочтены) перебросился парой слов с защитником, который понимающе кивнул и скабрёзно ухмыльнулся. Он покинул место инцидента, а интервент воровато оглянулся, стащил брюки сначала с мучающейся женщины, потом — с себя, затем аккуратно пристроился у неё между ног. Видимо, соблюдая осторожность, он не делал сильных движений, избегая погружать член глубоко. Темнокожая женщина извивалась и билась всем телом, издавая невозможные крики. Кончая, интервент несколько раз ударил её кулаком в живот. Подстреленная отчаянно затряслась, от крика окончательно сорвав голос. Затем, когда мужчина с неё слез, она наконец скрючилась вопросительным знаком, судорожно дёргая ногами и издавая хриплые стоны.

Карина уже забралась на «аванпост», где защитник внимательнейшим образом наблюдал, как интервент насилует свою агонизирующую товарку по команде. Изъять защитника из обращения оказалось легче лёгкого. На прощание можно было попробовать убрать мерзавца-насильника, но этого делать было нельзя — игрок не должен знать о вмешательстве в процесс. Ему просто случайно повезло, подумала Карина.

Куда как нужнее пришлось поработать с защитником. Обезоружить этого типа оказалось совсем нетрудно. Он был не боец — просто «игрок». Если бы Карина не дала ему шанс, подстрелив двоих интервентов собственноручно, ему пришлось бы эвакуироваться, оставив в помещении у окна корчащегося в мучениях клона. Так что клон, обладай он разумом, мог бы благодарить лейтенанта Травиц; клоны ведь чувствительны к боли точно так же, как и настоящие люди.

Игрок пришёл в себя в цехе, после того, как Карина впрыснула ему небольшую дозу тонизирующего препарата. Он хлопал глазами, с удивлением глядя на бессмысленно улыбающуюся собственную копию, сидящую на полу; затянутую в мимикрирующий комбинезон хрупкую блондинку, которая была обречена в этой игре на поражение; и суровую молодую женщину, облачённую в игровой камуфляж, хотя участницей игры та вроде бы не являлась, отказавшись добровольно. В общем, что-то пошло не так. Туннельная связь забита помехами, обычную рацию отобрали — помощь не позовёшь...

— Как зовут этого красавчика? — спросила Карина у Электры.

— Вроде Гектор его звали, — спокойно ответила Электра, с интересом глядя на происходящее.

Карина внимательно разглядывала Гектора, попутно делая снимки для руководства. Оригинал и клон человека в одном кадре — уже достаточное основание для приостановки проекта и жёсткой проверки с допросами в полиции. Но задание требовалось выполнить в полном объёме... Действительно красавчик. Стройный, прямоносый, голубоглазый, с красиво вьющимися волосами... С таким переспать, наверное, одно удовольствие, а вот, поди ж ты, приходится разрабатывать...

— Ну что ж, пан Гектор, придётся познакомиться, — произнесла Карина. — Я — лейтенант полиции Взаимодействия, инспектор Травиц. Думаю, не надо долго объяснять, зачем я здесь нахожусь и что я обнаружила.

— Ваше дело, — ответил Гектор, косясь на своего клона. — Я не организатор, а нанятый игрок. Выполняю работу.

— Хороша работа, — усмехнулась Карина. — Хотя, конечно, отправлять на тот свет идиотов и экзальтированных девушек кто-то счёл бы и благородным занятием. Но мы не будем сейчас обсуждать ни морально-этические аспекты занятного способа убийства в частности, ни вашего проекта в целом. Меня интересует другое: имена подлинных руководителей, истинное местоположение офиса и конечные цели проекта. Времени у нас мало, поэтому даю тебе три минуты, после чего...

Карина окинула взглядом старые и ржавые инструменты, висящие на стене ангара, назначение многих из которых было ей неизвестно. Её заинтересовало стальное полотно с зубьями, слегка похожее на длинный нож; расширяющийся конец полотна оканчивался удобной рукояткой, слегка похожей на пистолетную. Травиц сняла инструмент со стены, стряхнула чешуйки коррозии. Малознакомое слово «ножовка» почему-то всплыло в памяти.

— Я смотрю, на брюхе у тебя приторочен пояс, но он, скорее всего, фальшивый. Так что если через три минуты ты не начнёшь говорить, я, конечно, сначала проверю, сработает ли на тебе «лилия», и если этого не случится (в чём я уверена), начну драть тебя вот этой штукой. Думаю, ощущения будут сходными, когда эти ржавые зубья порвут твои кишки... Я не шучу. Мне такие вещи делать приходилось, а преступников я за людей не считаю. Не веришь — угадай, кто тебе помог пустить в расход пару игроков из команды противника? Они даже преступниками не были, а просто обречёнными идиотами, так что мне с тобой ещё проще будет решить вопрос... Кстати, одна минута уже прошла.

Гектор внимательно посмотрел на зловещую ножовку, которую держала в руке очень красивая и очень серьёзная женщина, оценил, насколько крепко связан, и начал говорить. К сожалению, о конечных целях проекта он не сказал ни слова, да и вряд ли действительно знал имена топ-менеджеров и хозяев, но своё непосредственное начальство он «сдал» полностью, а также назвал и некоторые адреса, вряд ли ранее известные полиции. Карина была довольна: даже того, что она узнала сейчас, уже достаточно, чтобы возбудить дело против создателей этой чудовищной «игры». Но чтобы покончить с проектом окончательно, надо привести более веские основания...

А время поджимало. Полчаса, максимум час, и забеспокоится наблюдатель. Может, уже забеспокоился...

Карина задумалась. Эвакуировать с острова она может только одного человека — клона, который послужит вещественным доказательством. Оригинал уже ни к чему, это отработанный материал. Итак, клона нужно запихнуть в магнитную ловушку, которую она, Карина, собственными руками собрала здесь из привезённых с собой деталей и найденных на острове унитарных компонентов старого утилизационного оборудования. Таким образом она замедлит срабатывание механизма «лилии», который в самом худшем случае сможет выдвинуть стержень, пока Карина не доставит клона на базу... Она помнила, что «лилия» непременно сработает, если её носитель попытается покинуть периметр острова... Впрочем...

— Гектор, — сказала Травиц. — Теперь от тебя требуется совсем немного. Сними пояса с клона и вот с этой девушки.

— Я этого сделать не смогу, — произнёс Гектор. — Сейчас в лучшем случае можно отключить звук выстрела в мушкете... После прошлой игры нас ограничили во многом.

— Вот как? Почему?

— Руководству не нравится, что сотрудники на игре позволяют себе... некоторые излишества.

— Ага. Изнасиловать втроём умирающую в мучениях женщину — это излишество, значит?.. К тому же не так давно твой противник с твоего попустительства поступил точно таким же образом...

— Ну, тут другое. Это запретили нам. Им — можно. Они всё равно уже мертвецы. Бабёнке хуже уже не сделать, а парня, наверное, уже подстрелили...

— Гнусный проект вы затеяли, — покачала головой Карина.

— Не я его придумал, — криво усмехнулся Гектор.

— Понятно, что не ты... Но отвечать-то всем придётся. Тебе тоже.

С этими словами Карина вынула «фонгер» и без дальнейших церемоний ударила энергетическим лучом Гектору прямо в сердце. Тело от толчка содрогнулось и через полсекунды обмякло. Электра вскрикнула.

— Может, его достаточно было просто оставить здесь? — неуверенно спросила она.

— Нет, девочка. Этого делать было нельзя... — Карина не стала пускаться в долгие объяснения насчёт того, что Гектор потом (даже если вдруг его не убьют работодатели) запросто сможет связаться с бандой ещё каких-нибудь мерзавцев и проинформировать их о существовании сотрудника полиции Взаимодействия с подробным описанием внешности лейтенанта Травиц. Другое дело, что Карина редко приканчивала негодяев милосердным ударом бластера, предпочитая мучительную пулю в живот, но вдруг решила, что Гектор подобного не заслуживает. Странная у меня этика, в очередной раз подивившись самой себе, подумала Карина...

— Вопрос в другом, — сказала она. — С тобой-то что мне делать?

Электра, глядя на Карину, слегка изменилась в лице.

— Что значит «делать»? — испуганно пискнула она. — Не понимаю.

— И я не понимаю, — произнесла Карина. — Вот этот ящик, — она показала на магнитную ловушку, — придётся надеть на это человекоподобное существо, которое мне необходимо доставить... куда полагается. И как можно менее повреждённым. Вне ящика, стоит покинуть остров, у него моментально в животе развернётся «лилия», а мертвец мне не нужен. Будет намного сложнее доказать, что он клон...

(Если это вообще удастся, подумала она. Клонированность легко определяется только на живом экземпляре, а труп — он и есть труп, поди разберись, чем или кем он был раньше).

— А я... А как же я? — спросила Электра, испуганно глядя влажными голубыми глазами на Карину.

— Тебе нельзя покидать остров, — сказала Карина. — Ты погибнешь. «Лилия» раскроется. Останешься здесь.

— Они меня убьют, — прошептала девушка.

Карина в этом не сомневалась. Ещё несколько минут, и игра будет остановлена (если верить датчикам, на острове уже зашевелился гадюшник — как же, пропал не только игрок-сотрудник, но и его клон!), а это значит, что ей надо срочно уходить. Девчонку найдут и... конечно же, подстрелят. Сработает пояс на её тоненькой талии, и стальные ленты начнут вгрызаться в её нежную плоть... Карине вдруг стало безумно жаль девушку — до боли, до слёз... Особенно если учесть, что именно она, инспектор полиции Травиц, сумела-таки внушить Электре, что ничего хорошего нет в преждевременной смерти, которую та искала здесь по глупости и молодости лет...

У Карины сжало сердце, защипало в глазах... Да что же такое с ней происходит?!

— Ты же мечтала об этом, — дрогнувшим голосом сказала Карина, из последних сил сдерживаясь.

— Я — дура, — произнесла Электра. — И ты это знаешь...

И тут девушка резко поднялась с ящика, на котором сидела, подскочила к Карине, прижалась к ней, крепко обхватив её руками. И начала покрывать поцелуями её лицо.

— Кариночка... спаси меня... не оставляй меня здесь, пожалуйста... я не хочу умирать... пожалуйста... не бросай меня, не надо... Кариночка... пожалуйста... любимая... умоляю тебя... не хочу оставаться здесь... мне страшно... не дай мне умереть... не хочу... не надо... солнышко моё... забери меня с собой... пожалуйста... только не бросай меня здесь... любимая... мне так плохо... я хочу жить... не надо оставлять меня тут одну... люблю тебя... страшно умирать...

Громкий страстный шёпот окончательно растопил сердце Карины. Она обняла Электру, поцеловала её мокрое от слёз лицо. И вдруг с удивлением, почти с ужасом подумала, что ей легче будет умереть самой, чем допустить, чтобы погибла Электра. Да что это с ней такое?..

Слёзы хлынули из её глаз. Она тоже что-то жарко шептала Электре, всхлипывая, порывисто обнимала девушку. Голова у Карины шла кругом, она плохо понимала, что с ней происходит, и только одна ясная мысль светилась сквозь грозовую бурю эмоций: девочку надо спасти во что бы то ни стало...

— Помоги мне, — сказала Карина Электре, отпрянув от неё. Мысли вновь обрели чёткость, голова стала ясной. Выход, кажется, она нашла... Сомнительный, опасный, непредсказуемый... Но это был единственно возможный шанс девушке выжить.

— Что я должна делать? — спросила Электра, понемногу успокаиваясь. Она хотела верить этой женщине, такой уверенной в себе, такой опасной и такой сильной...

— Надо запихнуть этого клона в ловушку... Так, чтобы она находилась посередине...

Магнитная ловушка системы Брандера-Колычева выглядела достаточно просто: металлический ящик почти правильной кубической формы без двух противоположных поверхностей и с длиной ребра около полуметра. На одной стороне находились генератор мультифокусного поля и управляющее устройство. Такой «ящик» без верха и без низа можно было просто надевать как кожух... на человека, например, или на клона.

Женщины так и поступили — накинули короб на предварительно раздетого клона сверху, опустили ловушку ниже, до уровня живота, затем уложили человеческую копию, частично прикрытую корпусом ловушки, на стол спиной вниз. Клейкой лентой, которую в секторе Рокфеллер называли не «скотч», а «бурбон», плотно примотали руки к боковым стенкам. Карина впрыснула клону анестетик, достала инженерный нож и выбрала лезвие с бегущей алмазной кромкой — в магнитном поле использовать плазменную резку было невозможно. Включила генератор, который издал чуть слышный низкий гул.

— Придавливай кожу живота возле пояса книзу, — потребовала Карина.

Электра выполнила поручение точно, запустив руки в пространство между животом клона и внутренней поверхностью ловушки. Она встала у изголовья, а Карина согнулась у вытянутых ног клона. Ей немного мешал приличных размеров половой член («отхватить ножом? Нет, не надо, крови много будет...»), и она, недолго думая, прилепила его к бедру куском ленты, направив немного книзу. Затем прижала лезвие к поясу рядом с механизмом «лилии», начав резать прочный материал вместе с кожей.

Брызнула кровь. Механизм щёлкнул. Но мощнейшее магнитное поле не давало стержню выдвинуться. Карина разрезала пояс по одну сторону «лилии», затем рассекла материал с другой. И начала срезать коварный механизм с живота клона вместе с кожей. Кровь текла потоком, но рана была неглубокой и сравнительно неопасной — стержень выдвинулся всего лишь на полсантиметра. Карина осторожно вынула механизм с кровавыми ошмётками плоти из ловушки и резко отбросила его в сторону. Страшный металлический «цветок» немедленно раскрылся и принялся дрожать и трепетать, издавая едва слышный шелест.

— Видишь, девочка, какая штука готова была раскрыться у тебя внутри... Она бы разрезала тебя на части, — сказала Карина. — Какая же ты у меня тоненькая...

Электра только вздохнула, глядя на шевелящуюся «лилию». Впрочем, особого ужаса в её взгляде Карина не заметила. Анализировать эмоции было некогда. Женщины вынули клона из ловушки и наложили повязку на его окровавленный живот. Под действием анестетика безмозглое создание боли не чувствовало, а «лилия», по всей видимости, не успела впрыснуть заряд препаратов ему в полость.

Первая часть дела была сделана.

— Теперь раздевайся ты, — сказала Карина.

— А что? Как...

— Не задавай лишних вопросов. Лезь в этот ящик, он не даст «лилии» развернуться.

— Ты мне её так же срежешь?.. У меня же страшные шрамы останутся...

Карина даже усмехнулась. Не прошло и нескольких часов с тех пор, как эта девушка была готова принять невероятные мучения и смерть, а теперь она уже беспокоится за красоту своего животика.

— Не буду резать, — сказала Карина. — У тебя разве что маленькая точка под пупком окажется, совсем незаметная. Не больше моей — помнишь?

— Я тебе верю, — сказала Электра, сбрасывая комбинезон. Глядя на красивое гибкое тело, Карина почувствовала, как у неё от нежности перехватывает дыхание. Невероятно — она ведь любила стольких людей в жизни — и мужчин, и женщин... Но ничего подобного никогда не испытывала... Надевая комбинезон, ещё хранящий тепло тела девушки, она ощутила приятное возбуждение, от которого ласковые бабочки трепетали не только в промежности, но и в сердце.

Поместив Электру в корпус ловушки, Карина решила сильно не церемониться: она точно так же прикрутила руки девушки к «ящику», как это проделала недавно с клоном, и обмотала Электру и ловушку стрейч-плёнкой, с тем, чтобы корпус не сдвинулся относительно тела ни на дюйм. Так она собиралась поступить с клоном... Но теперь обстоятельства немного изменились. Осталось дело за малым. Где ампулы?..

Сердце Карины упало. Чёрт возьми! Мелкий недосмотр грозил обернуться серьёзными проблемами, если не сказать больше. Она взяла с собой в экспедицию лишь одну ампулу анестетика, думая только о себе, если вдруг попадётся... И извела её на клона, чтобы тот не брыкался, пока она режет ему кожу на животе.

Дело, конечно, осложнялось... Но расстраиваться было нельзя. Да и некогда.

...Реактивный ранец, конечно, мог поднять и четырёх человек — тяги бы ему хватило. Но какая управляемость в этом случае? Да никакая, сказала сама себе Карина, громоздя странную человеческую многоножку, состоящую из себя самой, Электры с ловушкой и клона, который начал беспокойно подёргиваться от начинающегося дискомфорта под повязкой. Клона пришлось прицепить на загривок, чуть выше двигателей ранца. Электре в ящике вокруг талии было трудно помогать Карине, но без девушки Травиц бы не справилась. И без того было ясно, что ноги клону реактивная струя обожжёт непременно. Электру Карина пристроила к себе спереди — примерно так она намеревалась тащить клона... Только девушку она повернула лицом к себе — смотреть на любимую было куда приятнее, чем на лишённую разума копию человека.

— Ты готова? — спросила Карина, включая зажигание. Тянуть больше нельзя было ни секунды. От навьюченной тяжести уже подкашивались ноги, а датчики говорили о том, что к ангару направляются по меньшей мере шесть человек.

— Да, — сказала Электра.

— Обними меня за шею... Вот так... Скажи мне, девочка... Ты правда так считаешь... что любишь меня, да?

— Да, — опять сказала Электра с чувством. — Да, Карина, я люблю тебя!

Взревели двигатели. Возможно, Электра и не услышала произнесённые в ответ те же самые слова, но она наверняка прочитала их по губам; Карина видела, каким счастьем лучились глаза девушки, когда тяга двигателей оторвала её ступни от пола и понесла к разбитой крыше ангара.

Этот полёт на реактивном ранце Карина запомнит на всю жизнь: вспышки бластерных выстрелов внизу, рвущие тело манёвры спасательного автомата, меняющего вектор тяги, вопящий от боли клон на загривке и... глаза любимой девушки напротив. Управлять ранцем действительно было очень трудно, и когда через полчаса из водной глади появилась серая спина подводной лодки, Карина даже закричала от радости в голос — она уже начала бояться, что не справится, с трудом маневрируя в воздухе. В этот момент закричала и Электра, но, как выяснилось чуть позже, отнюдь не от радости.

Посадка на палубу лодки и переход на борт, внутрь пассажирского отсека, прошли без происшествий. Коллеги не очень поняли, почему Карина притащила на себе не один человеческий организм, как было запланировано, а два. Впоследствии лейтенанту Травиц пришлось провести несколько малоприятных минут «на ковре», объясняя целесообразность оставления временного агента в живых и его транспортировки на плавучую базу.

А пока... Пока Карина находилась в страшном беспокойстве. Магнитная ловушка, конечно, делала свое дело, но почти за полчаса полёта стержень медленно выполз из пояса, проткнул нежную кожу на животе девушки, прошёл тонкую прослойку из жира, мышц и фасций, а в тот момент, когда Карина увидела подлодку, девушка закричала от действительно сильной боли: стержень пробил оболочку брюшины и начал понемногу раздвигать петли кишок, готовясь развернуться в зазубренные ленты.

Среди техников на подлодке оказался хороший специалист по квантовым машинам — капитан-лейтенант Винц: он быстро разобрался в коварном механизме, остановил продвижение стержня в кишечник и расслоил диффузию пояса и кожи; красная полоса вокруг талии должна была исчезнуть в течение недели. Под руководством техника Травиц сняла остатки пояса и с тела клона. Электра, конечно, нуждалась в срочном лечении, но ни малейшей угрозы её жизни и здоровью уже не было. Спешно отчитавшись по туннельной связи о благополучном и успешном завершении операции, Карина побежала в лечебный блок, где лежала Электра, которая просто светилась от счастья; она говорила Карине о своей любви, о том, что просит не покидать её надолго, о том, что хочет стать навсегда верной только ей... От этих слов у Карины кружилась голова, да так, что она потом не сразу могла найти выход из блока; лейтенант Травиц, не уставая удивляться себе самой, плакала, не понимая толком от чего, когда нежно гладила девушку по светлым волосам, целовала её в алые губы, не будучи в состоянии прекратить свидание с любимой... Но вот странно — оставляя девушку спать счастливым сном в лечебном блоке и высушив слезы, инспектор полиции Травиц почему-то останавливалась у каюты Винца, и ладно бы просто останавливалась, так нет — она легонько постукивала условным сигналом в дверь, которая тут же открывалась, а улыбающийся техник подхватывал Карину на руки и нёс её к постели. И вряд ли для того, чтобы сразу же дать ей уснуть глубоким сном.

Так прошли три дня на подводной базе полиции, которая бороздила океан планеты Харм, пока на острове работал спецназ, занимаясь съёмками, изъятиями, ликвидациями и всем остальным, чем положено заниматься спецназу, натасканному на межпланетных преступников. В первой половине дня лейтенант Травиц готовила отчёты для руководства, во второй — ласкалась, вздыхала и плакала на пару с Электрой в лечебном блоке, а ночи проводила в каюте Винца, удивляясь, почему не испытывает ни малейшего душевного дискомфорта, забрасывая ноги на плечи технику и одновременно представляя себе нежные губы спасённой ею девушки.

...О некоторых неприятностях лейтенанта Травиц мы уже знаем, но она получила ещё одно замечание по возвращении.

— На вас жалоба, леди лейтенант, — сказал полковник Фарид Мехди через три дня после того, как Карину отметил лично комиссар Дарич, а вслед за этим сразу же устроил ей разнос за Электру.

— От кого, если не секрет? — Карина выразила интерес.

— А причина вас интересует меньше?

— Я думаю, узнаю автора — пойму и причину... Либо наоборот, назовёте причину — догадаюсь, от кого жалоба.

— Умничаете?.. Ладно, говорю сразу обо всём. Начальник отдела технической экспертизы недоволен, в каком состоянии вы доставили в его распоряжение орудие убийства... Одну из тех пресловутых «лилий».

— Вообще-то, — оправдательным тоном произнесла Карина, — я не получала задания от технарей доставить непосредственно что-либо для них. Вещдок есть, как он действовал — понятно, а то, что он неисправен... Ну так никто же не собирается, наверное, использовать его по назначению?

— Этот механизм капитан-лейтенант Винц, как я понял, снял с тела той девушки, которую вы сделали своим агентом?

— Так точно.

— А где механизм с тела клона?

— Остался на острове, как я понимаю... Я его сорвала и выбросила.

— Могли бы с собой забрать... Неужели так трудно было?

— Пан полковник! У меня счёт шёл на минуты — нас уже засекли, и нужно было срочно выбираться...

— Идите, — вдруг резко сказал Мехди.

Карина вытянулась в струнку и звонко щёлкнула каблуками — мало кто в современной полиции умел делать подобные вещи с таким благородным изяществом.

А шеф технического отдела действительно был в расстройстве, если не сказать — в бешенстве. Поскольку он получил непосредственно от комиссара Дарича задание изучить «лилию» и восстановить её механизм, разрушенный встроенным пиропатроном... но сделать это оказалось выше его сил. Пиропатрон якобы случайно подожгла Карина, причём в присутствии Винца, который тоже негодовал, что его случайная подружка для постельных игр оказалась столь безрукой. Квантовый механизм выгорел вместе с электронным блоком, к тому же сам диффузный пояс попал к техникам Управления разрезанным на несколько частей. Что касается поясов с «лилиями» в арсенале организаторов игры, то при арестах почему-то выяснилось, что все зловещие аппараты сожжены таким же образом; ни один уцелевший экземпляр не попал в руки экспертов. И, несмотря на то, что Радована Дарича просил восстановить хотя бы одну «лилию» один его хороший знакомый, по слухам, личный друг самого Моргана XXXVII, комиссар ничем не мог его обрадовать. Создание неведомого сумрачного гения исчезло из мира, хотя, конечно, восстановить его в своей первозданной жестокости в настоящее время и пытается целый отдел известного технологического института, специализирующийся на эксклюзивной квантовой аппаратуре.

И никто, кроме Электры, так и не узнал, что Карина в подлодке сожгла аппарат, содранный с живота клона — прихватить его с собой даже в той суматохе на острове она не забыла. Зато пояс с «лилией», аккуратно снятый Винцем с талии Электры, Карина сумела спрятать в личных вещах и привезти его домой в качестве сувенира неповреждённым, вместе с электронной начинкой мушкета. Фламенко (чья вторая фамилия действительно звучала как фон Сависарди, а именем Раймонда она подписывала свои картины... довольно бездарные, надо сказать), будучи иногда у Карины дома в отсутствие хозяйки, брала этот пояс в руки, гладила пальцами шершавую внутреннюю поверхность, касалась точки, из которой вылезший однажды стержень проткнул ей кожу, оставив на память едва заметное круглое пятнышко под пупком. Она вспоминала боль — острую и давящую, вспоминала свист морского ветра в ушах и глаза Карины — добрые и обеспокоенные. Глаза горячо любимой женщины — а также искренне любящей и при этом до ужаса, до обиды неверной... Так, думая о Карине, которая, будучи на очередном задании, вполне могла находиться в чьих угодно объятиях, Электра одной рукой начинала ласкать себя, а другой — прижимать к животу ремень с «лилией», которая, будучи плотно свёрнутой, спокойно ждала своего часа.



ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Коннот: Первый отчёт инспектора Карины Травиц

«Пан комиссар! Исходя из того, что на планете Коннот реализовано примитивное, но действенное глушение двусторонней туннельной связи путем «забивания» всех несущих диапазонов, кроме ряда избранных с конкретной адресацией для определённого круга лиц, я могу только надеяться на то, что мои передачи поступят в управление. По возможности я попробую связаться напрямую вне территории колонии, но пока неясно, каким образом мне удастся её покинуть. Надеюсь, что задержка в передаче данных составит несколько часов, в противном случае шансы на благополучный исход операции весьма низки. Кроме того, мы рискуем потерять двух моих агентов: одного — на планете Кардиган-Томсон, другого — находящегося вместе со мной. Поэтому у меня первая просьба, пан комиссар: любым путем как можно скорее связаться с человеком по имени Иван Златобой, проживающим в Смоллтауне, и передать ему пароль: «Тигр забрался на гору». Больше никаких действий по отношению к этому человеку не предпринимать, поскольку он необходим для перспективных работ на Кардиган-Томсоне и прилегающих к нему транспортных узлах. Заранее благодарна вам.

Теперь в общих чертах. Колония Сальпа-2 теперь здесь называется просто Сальпа. Ранее существовавшая на Конноте Сальпа-1 давно закрыта и полностью демонтирована. На Сальпе-1 выводили расу первопроходцев для пустынных планет, когда ещё с репликацией продуктов питания было более чем сложно. Впрочем, это бывает актуально и сейчас, но, естественно, проблема уже не стоит настолько остро. Зелёные люди могли полностью обходиться без пищи — обмен веществ им обеспечивало центральное светило любой планетной системы. Зеленокожий индивид для поддержания жизнедеятельности должен был лишь как можно больше находиться под прямыми солнечными лучами и обладать минимумом одежды. То есть таким образом в те годы пытались решать вопрос о заселении пустынных планет, крайне бедных питательными растениями и белковыми созданиями. Как при любом эксперименте, возник ряд побочных эффектов. Очевидно, далеко не всякий растительный генотип годился для изменения человеческой природы, и потому там приходилось проводить эксперименты, в том числе и достаточно жёсткие, за которые можно было привлечь организаторов по всей строгости закона. А раз такого не произошло, это значило, что работу в те годы организовали либо спецслужбы, либо серьёзные научные фирмы под эгидой очень высокого руководства. Судя по всему, один из экспериментов оказался крайне интересным именно своим побочным явлением.

Перерождённый человеческий организм неожиданно начинал производить особые вещества, чрезвычайно сильно воздействующие на окружающих при тесных прикосновениях. Судя по тому, что я здесь узнала, речь идёт о резком повышении чувствительности и эмпатии людей, которые находятся в близком контакте с трансформантами. В первую очередь речь идёт, конечно, о сексуальной стимуляции, о поднятии сенсорики организма в десятки раз. Организаторов этого «аттракциона», как мы и предполагали, можно привлекать и за незаконные генетические вмешательства в человеческий организм, и за причинение им страданий. Да, трансформанты действительно испытывают мучения в процессе замещения в их организме гемоглобина на хлорофилл. Правда, мне неясна конечная цель всего этого. Торговля удовольствиями — это слишком мелко для того размаха, какой я здесь вижу. С клубами, продающими запрещённые наркотики, и притонами сексуальной эксплуатации происходящее в колонии Сальпа не имеет абсолютно ничего общего.

Трансформанты содержатся сначала в помещениях, похожих на медицинские учреждения, пока не завершится их изменение. Это происходит достаточно быстро — от трёх до пяти дней в зависимости от исходного метаболизма. Затем зеленокожие люди переводятся в открытые «вольеры» — другого слова не подберу, — довольно комфортные, удобные и без крыш. С ними развлекаются «туристы», как правило, весьма извращённо. Но о смертях трансформантов тут не слышно, к тому же часть их попала сюда в паре или компании со своими партнёрами добровольно (у меня и моего агента точно такая же легенда прикрытия). Ещё стало понятным, что трансформация быстро и, возможно, необратимо изменяет психику. Трансформанты, в свою очередь, сами испытывают ощущения, невозможные для обычных людей, и очень скоро попадают в полную зависимость от собственных сексуальных и сенситивных переживаний. Тут можно провести непрямую аналогию со старинными опытами по вживлению электродов в «центры наслаждений» подопытным животным и людям, которые проводили, насколько мне известно, ещё до начала Экспансии.

Между тем, для «туристов» и обслуживающего персонала здесь не так много благ цивилизации. Во-первых, полное отсутствие какой бы то ни было мобильной связи по любому из возможных протоколов в любом возможном диапазоне. Компьютеризация только на производстве или в клубах для простых развлечений. Про туннельную связь я уже говорила. Её блокируют и фильтруют постоянные орбитальные устройства, управление которыми, скорее всего, ведётся даже не с поверхности планеты, а извне. Nota Bene: эту догадку необходимо тщательно проверить!

Здесь нет общественных репликаторов. Любые товары необходимо приобретать через распределительную сеть. Впрочем, никакого товарного дефицита здесь нет, однако руководство теоретически в любой момент может его организовать.

Здесь нет внутрипланетной транспортной сети. Кроме Сальпы, на Конноте, скорее всего, отсутствуют населённые пункты. Пешком, на каре или скутере за пределы Сальпы попасть очень трудно: колония накрыта силовым полем, правда, оно невысокой напряжённости и имеет разрывы, следовательно — выход найти можно.

Самое главное — с этой планеты нет возможности улететь без прямой помощи руководства колонии. «Туристов» после того, как они вдоволь наберутся удовольствий, выпроваживают по окончании договора. Многих, как я уже заметила — почти насильно. «Подсесть» на зеленокожих можно очень быстро и лишение подобного наслаждения не проходит безболезненно. Некоторые возвращаются сюда снова — обычный секс с обычными партнёрами им уже удовольствия не приносит. Из таких, кстати, потом и делают «зелёных», причём всё это происходит добровольно. Более того, вернувшиеся «туристы» зачастую сами умоляют трансформировать их, подписывая договоры на кабальных условиях. Но коль скоро это всё делается добровольно и без принуждения, привлечь руководство к судебной ответственности будет очень трудно. Пока не будет прямых доказательств принуждения либо преднамеренных смертельных случаев, к серьёзному преступлению действия колонистов отнести можно только с большой натяжкой, и хорошая защита может вывести их из-под обвинения. Кроме того, их действия не подпадают даже под вызывание зависимости от наркотиков — никаких: ни химических, ни бинауральных, ни энергетических, ни квантовых. Конечно, есть такая разновидность зависимости — сексуальная, но за неё, насколько мне известно, ещё никого не удалось привлечь к ответственности.

Управляет колонией Сальпа женщина по имени Лейда Конг Хи. Она почти никому и нигде не показывается, но все знают, что она тут главная, и что без неё тут ни одному «возвращенцу» не вкатят десять кубиков катализатора, провоцирующего замещение гемоглобина хлорофиллом. Лео Базилевс, исполнительный руководитель, формально чист. Он работает с вербовщиками и осуществляет исполнительное и техническое руководство. К сожалению, вынуждена повторить: пока ничего злонамеренного и прямо подпадающего под судебное преследование мне обнаружить не удалось».

•  •  •

...Закончив отчёт, Карина откинулась на мягкие подушки и перевела дух... Её тело настоятельно требовало продолжения того, с чем Базилевс ознакомил её на «первичной экскурсии». Вот уже два часа прошло после всего этого марафона, а бёдра всё ещё непроизвольно подрагивали, а трусики пришлось менять уже в третий раз — они намокали словно сами собой, хотя Карина всеми силами и пыталась отвлечься, углубляясь в подготовку отчёта для комиссара Дарича.

Электру пока пришлось оставить в отеле — Карина заявила, что девушка плохо себя чувствует после путешествия на троллейнике. Впрочем, это было не так уж далеко от истины — во всяком случае, с легким завтраком, съеденным ею на Кардиган-Томсоне, Фламенко поспешила расстаться почти сразу же по прибытии, чем нисколько не удивила прибывшего встретить «туристок» Лео Базилевса — пижона, не признающего одноразовой либо реплицированной одежды и обуви.

Пока Электру мучительно рвало, Карина выяснила некоторые моменты, которые необходимо знать всем вновь прибывшим, а спустя некоторое время, оставив подругу приходить в себя, покинула отель и встретилась с Лео ещё раз. Предупредительный и обходительный мужчина, белозубо улыбающийся и по-своему сексуальный, задал Карине несколько вопросов, без которых нельзя было обойтись, и когда убедился, что действительно имеет дело с парочкой сумасбродных и пресыщенных подружек, перешёл к делу.

— Я в любом случае обязан предупредить вас о возможных побочных явлениях вашего пребывания здесь. Наверняка вам об этом рассказали на вашей планете... На Хитоне, да?.. Лили тоже должна была сообщить обо всех подробностях.

— Естественно, — ленивым тоном произнесла сидящая в глубоком круглом кресле Карина, закинув одну ногу на другую и скучающе разглядывая собственные пальцы.

— Насчёт того, что натолкнуло вас на мысль приехать сюда, есть смысл спросить?

— Отчего ж нет?.. Пан Базилевс, я испытала в этой жизни всё или почти всё. Хочу нового. Для меня не существует таких слов, как «нет» или «невозможно».

— Ценю такую откровенность, — осклабился Базилевс. — Как насчёт того, чтобы отсосать у меня прямо сейчас?

У Карины в лице ничего не дрогнуло — а Лео наблюдал за Травиц весьма внимательно.

— Ты бы предпочёл минет с языком или глубокую глотку? — спросила Карина не задумываясь.

— Конечно, глубокую глотку, — заверил Базилевс.

— Знаешь, а я вообще-то привыкла сама выбирать, — произнесла Карина. — У тебя есть собака?

— Собака?

— Да, пёс. Кобель.

— Понятно. Думаю, есть и такое. Хотя, конечно, в Сальпе это вряд ли является развлечением номер один...

— Неважно. Если говорить о том, чего я хочу прямо сейчас, так это трахнуться с большим псом, и чтобы при этом на нас смотрел мужчина и мастурбировал, не кончая. А когда пёс спустит в моё влагалище свою сперму, пусть мужчина там хорошенько вылижет. Этому мужчине я потом покажу такую глубокую глотку, какой он в жизни ещё не видел.

Но Базилевса удивить тоже было трудно.

— Найти собаку — дело двух минут, — сказал он. — Чёрного дога не обещаю, но ротвейлер будет.

— Годится, — сказала Карина, глубже развалившись в кресле, сняв ногу с ноги и запустив пальцы между поясом юбки и кожей живота. Чёрт возьми, она на самом деле слегка потекла! Неужели ей придётся испытать и такое?

На самом же деле трахаться с псом ей совсем не хотелось. Ей хотелось, чтобы у неё отлизал Базилевс. Желательно прямо сейчас, и чтобы она сидела на его лице сверху, а его язык скользил между её губ, а длинный нос упирался в клитор, щекоча его дыханием.

— Готов поклясться, что ты держала во рту не меньше сотни мужских членов.

— Значительно больше, — произнесла Карина, понимая, что говорит чистую правду. — И не только мужских.

— Женских? — Базилевс сделал вид, что понимает шутку и что шутит сам.

— Трансы за сексуальных партнёров разве не могут сойти?

— Могут, наверное... Твоя девушка — не транс, кстати?

— Нет, — сказала Карина, вытаскивая руку из-за пояса. Кажется, собаки в ближайшее время здесь не будет, и ну её к чёрту, если честно... — Моя девушка — это девушка. Более того, она — моя собственность.

— В нашем мире уже давно нет понятия собственности, — заявил Базилевс.

— Из всех шуток, какие я сегодня услышала, эта — самая лучшая, — парировала Карина.

— Тем более, один человек в собственности другого — это рабство, которое строго запрещено и карается.

— Это мне говорит Лео Базилевс? Человек, который владеет гаремом из полусотни человек, при этом не только двух базовых полов?

— Легенды, — не моргнув глазом, сказал Базилевс. — Итак, леди Миранда Оливо, скажи мне: твоя собственная девушка хотя бы немного представляет, что ей предстоит? Леди Элен Сторм, так, кажется, её зовут?

— Мы хотим стать единым целым. Слиться полностью. Лили обещала, что это возможно.

— Предпочтения твоей девушки имеют значение?

— Она верна мне и только мне. И делает всё, что я хочу. И я разрешаю ей делать со мной всё что угодно.

— Но она же твоя вещь...

— Это только потому что я так хочу. Если я ей говорю — делай со мной всё что угодно, то это значит, что она не услышит от меня слово «нет». При этом неважно, что ей взбредёт в голову... Ей запрещено только одно.

— Заниматься сексом с другими партнёрами? Я правильно понял?

— Да, совершенно верно. И она согласна стать для меня трансформанткой, если, опять же по словам Лили, наши чувства, наша эмпатия действительно будут расти лавинообразно... Чёрт возьми, я уже мокрая.

— Скоро я тебе кое-что покажу, а пока потерпи немного, подкопи энергии. Твоя девушка понимает, что генетическая трансформация — это не самый лёгкий процесс, тем более сжатая по времени? Мы можем преобразовывать организм более «естественным» и щадящим путём, но это займёт несколько месяцев. Скорость требует жертв.

— Она согласна, — не моргнув глазом, сказала Карина. Правда, неприятный червячок вдруг проснулся в её душе и начал колко вертеться и извиваться. Подумав о том, что ради Электры и ради долга она сама легко пошла бы на нечто подобное, Травиц придавила этого червячка одним лёгким движением.

— Для неё это может быть опасно, — сказал Базилевс. — Не сама трансформация, а её последствия.

— Не поняла, — сказала Карина, слегка наморщив лоб. Едва заметная улыбка на лице этого обаятельного человека дала ей понять, что она произнесла верную фразу и верным тоном. Действительно, какое дело такой эгоистке, какой является Миранда Оливо, может быть до проблем вещи, хотя бы и одушевлённой, но находящейся у неё в собственности?

— Зависимость развивается очень быстро, — сказал Базилевс. — А обратного пути нет. Дело в том, что...

— Я могу посмотреть на зелёных людей? — перебила Карина.

Кажется, Базилевс был слегка раздосадован, словно древний торговец, собравшийся расписать покупателю все прелести и удивительные особенности своего уникального товара, а тот не стал слушать и совершил покупку, не торгуясь.

— Пошли, — сказал Лео, вставая.

Карина тоже поднялась.

— В твоём гареме обычные люди, не зелёные? — спросила она.

— Я же говорю, нет у меня никакого гарема, — произнёс Лео.

— Ты трахаешься с зелёными?

— Дело в том, что... В общем, это моё дело.

Карина молча ликовала. Кажется, она сумела привести этого типа в замешательство. Может, он, конечно, и притворяется, но вряд ли...

Парк-сквер, который так и назывался, находился в центре Сальпы и был окружён высоким металлическим забором, выглядевшим очень архаично, но довольно стильно. И он выполнял своё предназначение: надёжно защищал «резервацию» зеленокожих трансформантов от праздношатающихся, а также и от обслуживающего персонала, чтобы уберечь последних от непредусмотренных контактов. Карина подозревала, что параллельно ограде включено и силовое поле. В общем, «резервация» очень походила на «зону» для ссыльных поселенцев, только выглядела она куда как приятнее, ухоженнее и уютнее — почти как оранжерея на Чандрасекаре.

Двухэтажное здание, примыкавшее к ограде, тоже выглядело архаикой — подобную архитектуру Карина встречала разве что на Земле-прародительнице. Долгих церемоний не последовало, пройти через силовой турникет в сопровождении Базилевса было, конечно, очень просто.

— С кем желаешь пообщаться для начала? С мужчиной? С женщиной? — спросил он.

— «Пообщаться»? Это так называется?

— Называй как хочешь... — сухо произнёс Базилевс.

(Так, подумала про себя Карина, он уже злится, а это добрый знак: шпион будет делать в логове врага всё что угодно, но вряд ли станет злить его по пустякам)

— Хочу мужчину, — сказала Карина. — Примерно такого же телосложения, как твоё... Такого же роста и веса, как у тебя... Если покажешь член, то и его размер меня, возможно, устроит.

Травиц куражилась как только могла, сама будучи от себя в некотором возбуждении и лёгком восторге.

— ...Сюда, — вдруг сказал Лео, остановившись у одного из «вольеров». Он открыл дверь, сделал приглашающий жест.

— Только после тебя, — сказала Карина.

— Нет, — осклабился Лео. — Мне там делать нечего. Я предпочёл бы, чтобы меня изнасиловал целый гарем, чем остаться наедине с зелёным... Иди. За тобой скоро придут.

Делать было нечего — ведь Карина пришла сюда затем, чтобы изучить всё изнутри. Она шагнула внутрь и услышала, как мягко закрылась за ней дверь.

Залитый солнечным светом «вольер» был похож на обычную квартиру, только без крыши, лишённую к тому же некоторых атрибутов частного жилья. Впрочем, главный атрибут тут имелся: широкая круглая кровать диаметром метров пять — на таких кроватях не спят, подобную мебель не просто так кличут «сексодромом» — для иных целей её нет смысла использовать... С широкого круглого кресла поднялся млеющий под солнечными лучами мужчина — высокий и широкоплечий, одетый лишь в белую набедренную повязку, дикарь дикарём... И цвет кожи.

Карина впервые увидела живого зеленокожего человека во плоти и крови прямо перед собой. Зрелище было притягательным и страшноватым. Неестественный цвет кожи, под которым играли мышцы, казался примерно таким же странным, как диковатое выражение на лице мужчины, чьи белки глаз были с лёгкой прозеленью, губы имели цвет хвойного леса (как он выглядит издалека), а ладони — коктейля на основе абсента...

— Сервус трим инг тандзу, — произнёс мужчина.

От него исходил то ли аромат, то ли то, что называют «флюидами». Карина потекла сразу, у неё даже слегка подкосились ноги, голова закружилась.

— Сервус, — только и могла ответить Карина... И в голове у неё потом остались только обрывки этого сексуального марафона — бешеного, сладострастного и совершенно безумного. Зелёный человек кончал бурно — такое количество семени не выбрасывал ни один знакомый ранее Карине мужчина. Она в полном неистовстве сосала зелёный член, захлёбываясь от густых струй; не успевая толком кончить, она насаживалась на неопадающий орган хлюпающим влагалищем и принималась снова и снова работать бёдрами; а когда член выстреливал в её лоно зеленоватым густым соком, она собирала его ладонью, проводя ею по промежности и, досуха облизывала свои пальцы, прежде чем снова накинуться ртом на источник невероятного наслаждения.

Возможно, это не кончилось бы никогда... Но вдруг неожиданно стемнело, словно резко наступила ночь. Карина отметила это лишь краем сознания, которое было сейчас полностью подчинено сексуальной страсти. На самом же деле кто-то из персонала колонии включил механизм, закрывающий плотной и непрозрачной крышей вольер.

Темнота послужила для мужчины чем-то вроде сигнала тревоги. Видимо, резкое прекращение подачи энергии организму не менее резко лишало его возможности к совокуплению. Плотный член стал быстро опадать, мужчина забеспокоился, засуетился... Быстро забыв о Карине, он подобрался к едва заметной щели в стене, откуда в помещение падал узкий солнечный лучик, и жадно припал к источнику света. Карина, едва ли не плача, потому что, несмотря на нереальное количество оргазмов, не чувствовала ни насыщения, ни удовлетворения, подобралась к мужчине, начала тереться о его кожу. Но вот странно — лишённый подпитки зелёный организм уже не выделял возбуждающие ферменты в должном количестве, и Карина просто поразилась тому, что с ней творилось лишь несколько минут назад. Возбуждение её не оставляло, но начало постепенно спадать. Травиц попыталась снять напряжение с помощью собственных пальцев, и это ей в какой-то степени удалось... Силы её почти оставили, когда в вольер вошли две женщины, проникшие в помещение снизу, через тёмный подземный коридор. Они носили очки, видимо, инфракрасные, как поняла Карина после того, как её вывели наружу — голую, пошатывающуюся. Одна из девушек дала ей капсулу с платьем, в которое Карина немедленно облачилась. Вспоминая начало этой схватки, она поняла, что буквально разорвала свою одежду, выпрыгивая из неё. И ведь это было только начало...

— Четыре с половиной часа, — объявила одна из сопровождающих. — Нам пришлось принудительно прерывать процесс, иначе кому-то из вас пришлось бы срочно оказывать медицинскую помощь.

— Я думаю, нашему трансформанту, — улыбнулась другая.

Карина не стала спорить. Её проводили в комнату отдыха, угостили каким-то напитком, явно тонизирующим... Что ж, этот акт даже для такой женщины, как инспектор Травиц, оказался немного даже пугающим. Он просто перечёркивал весь её предыдущий чувственный опыт — потому что ещё нигде, никогда и ни с кем она не ощущала такого невероятного вожделения, таких глубоких и ярких оргазмов. По всей видимости, после окончания работы ей придётся заняться серьёзной психологической разгрузкой...

О психологической разгрузке ей напомнила Электра — недовольная, по-прежнему устало выглядевшая. Девушка терпеливо ждала, пока Карина запишет отчёт, а потом прямо сказала:

— У меня складывается впечатление, что ты получила слишком большую дозу за один раз.

— Несомненно, — согласилась Карина. — Но без этого нельзя обойтись.

— У тебя был секс с зелёной женщиной, — утвердительно произнесла Фламенко.

— С зелёным мужчиной, — возразила Травиц. — С настоящим трансформантом мужского пола — слабоумным, высокопримативным, гиперсексуальным и несомненно выделяющим феромоны, от которых теряешь представление о времени и пространстве.

— А ещё чем-то он отличается от настоящего мужчины?

— Чем?.. Пожалуй, невероятным количеством выбрасываемой спермы, — сказала Карина, чувствуя, как половое возбуждение снова начинает пульсировать у неё в низу живота. — Я отсосала у него, наверное, раз восемь, и каждый раз, кроме, может быть, последних двух, он выплеснул чуть не по сто граммов, наверное. И это если не считать того, сколько я приняла спереди и сзади. Странный вкус — что-то среднее между кокосовым молоком, соком кленового листа, ну и, собственно, на сперму это тоже похоже... О боже мой, я сейчас обкончаюсь опять...

— Неужели ты и в самом деле потеряла представление о времени и пространстве? — спросила Электра.

— Что ты! — улыбнулась Карина. — Держи. И запускай экспресс-лабораторию.

Травиц протянула подруге две крохотные ампулы. Фламенко тем временем раскрыла провезённый контрабандой аппарат, размером не больше ладони, вытянула из него тончайшие трубочки. Известный химик по прозвищу Химик многое бы отдал за такой анализатор.

— Здесь феромоны и сперма? — осведомилась Электра.

— Верно, — подтвердила Карина. — Впрочем, для проверки результатов можешь взять частицы с моей кожи и забраться ко мне в анус — там, как показывает практика, сперма сохраняет свои свойства дольше, чем во влагалище. Не говоря уже о желудке — я, наверное, сутки могу теперь не есть.

Электра хихикнула. Проводя биохимический анализ, она косилась на подругу, которая явно находилась не в самом адекватном состоянии: раскачивалась всем телом, сводила и разводила колени.

— Из тебя за один раз сделали настоящую нимфоманку, — суховато произнесла Фламенко. — Страшно подумать, что будет дальше... Нет! Не смей делать это сама! — воскликнула девушка, обратив внимание, что пальцы Карины скользнули по её же бёдрам кверху. — Жди. Я ещё с тебя пробы буду брать. Впрочем, ты можешь пока скинуть платье.

Карину не нужно было убеждать. Она осталась голой и, лаская своё тело руками, пожаловалась, что у неё просто вся кожа горит от сенсорной недостаточности.

— Ляг на живот и расслабь ножки... Вот так! — сказала Электра, аккуратно вводя подруге в анус тончайший зонд. Затем провела по коже спины плоской лентой, собирая малейшие частицы инородного биоматериала. Карина только мурлыкала от удовольствия — едва заметные прикосновения заставляли её тело подрагивать от наслаждения. — Вот, в общем-то, и готово, — произнесла она затем. — Сейчас компьютер просчитает варианты и выдаст нам результат. Возможно, мы даже узнаем, ген какого именно растения был подсажен твоему удовлетворителю... А он тебе лизал?

— Четыре раза, — простонала Карина, переворачиваясь на спину. — Но я ещё хочу. Иди сюда...

Электру не нужно было долго упрашивать. Она прилегла рядом с подругой, опытными пальчиками прошлась вдоль мокрой и горячей щёлки. Достаточно было секунд пятнадцати ритмичных касаний основания клитора, чтобы тело Травиц сотряслось в сладких судорогах. Не давая подруге опомниться, Электра приподняла её бедра и пустила в ход свой язык — настолько длинный, что мог достать точку G почти у любой женщины. И второй оргазм не заставил себя ждать, потому что Фламенко намеренно форсировала ощущения подруги. Для достижения третьего девушка без особого труда погрузила в скользкое влагалище Карины свою ладонь целиком, со сложенными в лодочку пальцами. От умело проведённого фистинга Травиц содрогалась и кричала почти полминуты. Электра освободила руку, когда непроизвольные сокращения почти прекратились, и с наслаждением облизала пальцы и тыльную сторону ладони.

— По-моему, я чувствую этот растительный вкус, — сказала она.

— О, кажется, я улетела ещё раз, — сладко простонала Карина. — Но, кажется, мне больше этого сегодня не потребуется.

— Как знать, как знать, — произнесла Электра, нежно целуя любимую в уголки рта. Затем поднялась с кровати, присела у стола на край кресла, распахнула экран. На её лице появилось удивлённое выражение.

— Машина точно не может определить базовый ген, — сказала она.

— Даже так? — удивилась Карина.

— Даже так. Возможно, говорит компьютер, введены неземные информационные клетки.

— Но это же почти невозможно.

— Ключевое слово тут «почти»... Ты права, жизнеспособных организмов с инопланетными генами раз-два и обчёлся — и то это примитивы. А тут вроде как люди.

— На что похоже?

— На опийный мак, коку и почему-то рожь, — сказала Электра. — Причём на все три варианта одновременно.

— Но в это поверить ещё труднее, чем в то, что земному человеку подсадили неземной ген.

— Тоже верно. Вероятность обеих версий крайне низка — менее одного процента. И всё же...

— И всё же её нельзя отметать, — закончила Карина. — Дай мне экспликацию кода в аналоговой форме.

— Зачем? Думаешь, в управлении быстрее разберутся?

— Нет. Я знаю человека, который может распознать растение, даже если оно чрезвычайно редкое и растёт на другой планете.

— Но нам нужна связь!

— Да. Очень нужна. Думаю, мы прямо сейчас попробуем что-нибудь придумать!

...И они, в общем-то, придумали. Будучи (как они полагали) не под плотным присмотром, решили вечером прогуляться и более плотно ознакомиться с ассортиментом развлечений, не связанных с сексуальными изысками. Таковой был довольно беден, поэтому обе женщины решили скоротать вечерок иначе. Взяв напрокат по скутеру, они разделились, вроде бы надумав погонять каждая в гордом одиночестве. Карина сделала круг вокруг площади, поднялась над поверхностью земли на пятьдесят футов и, надев небольшие круглые очки, принялась осматривать окрестности колонии. Очки эти практически непрозрачны, но их главное достоинство заключалось в том, что они позволяли видеть невидимое: потоки электрического тока, радиоактивное излучение или, например, силовое поле. Как известно, силовым полем можно накрыть наглухо не только сооружение, но и целую местность. Вот только чем больше площадь, тем менее стабильно само поле. Поэтому попытки закрыть более-менее крупные территории на планетах с агрессивными по отношению к человеку факторами оканчивались ничем. «Дыры» в натянутых поверхностях порой могли пропустить очень крупный объект, они иногда блуждали, непредсказуемо закрывались и открывались в разных местах. На секунды или даже минуты поле могло пропасть вовсе, чем легко пользовались, к примеру, инопланетные хищники, некоторые виды которых обладали особым чувством, позволяющим «глядеть» на состояние силовых полей. А поскольку бионика на месте не стоит (благодаря многочисленным энтузиастам от науки), то рано или поздно человек смог тоже получить возможность видеть невидимое... Завидев «дыру» приличных размеров, Травиц повернула ручку на руле скутера до отказа и менее чем в секунду проскочила на ту сторону «купола». Быстро сдвинула очки на лоб — не хватало ещё налететь на что-нибудь материальное! Но всё было в порядке: скутер быстро двигался на высоте примерно десяти метров над землей, удаляясь от территории Сальпы. Электра тоже успела проскочить следом. Отлично! Карина надавила себе на правый висок, активировав туннельный передатчик, и попыталась найти диапазон для прямой связи с тремя планетами — в первую очередь, конечно, с Эсмеральдой. Но прямая связь была невозможна: над Коннотом стоял исключительно плотный «смог» на всех вообразимых диапазонах и способах передачи данных — не слабее, чем над Хармом. Максимум, что можно было сделать — это выложить в квантовый «эфир» речевой образ, который с невеликой вероятностью, осложнённой принципом неопределённости, мог добраться до адресата.

...В случае с вербовщицей Лили принцип неопределённости привёл к понятному результату. Поскольку через три дня ей никто не позвонил, она принялась сама искать хоть кого-то, с кем вступала в контакт Карина в Смоллтауне, но безуспешно. Хозяева винокурни, сотрудники бара «Шангри-Ла» и почтового офиса только пожимали плечами при виде молодой женщины, пребывавшей, по всей видимости, на грани полного отчаяния. Химика она не застала в лаборатории (пожилой учёный, к слову, благоразумно покинул город на несколько дней, резонно опасаясь возможного визита полиции), а Ивана Златобоя она просто не успела найти.

«Лилия» взорвалась проникающей ударной болью в тот момент, когда девушка мчалась на арендованном каре в один из многочисленных посёлков Кардиган-Томсона. Бросив управление (машина сразу же включила режим медленного спуска на землю), Лили трясущимися руками вколола себе комплексный анестетик, который благоразумно держала при себе всё это время. Так что полной продолжительности ощущений, предусмотренной для игроков на далёком острове, ей не довелось испытать. Впрочем, коварное устройство, почуяв в крови набор обезболивающих веществ, впрыснуло в брюшину женщине несколько кубиков жидкости, нейтрализующей анестезию практически любого типа.

Но это случилось не сразу. Режущие кромки развернувшегося в животе «цветка» поначалу не вызвали сильной боли. То есть Лили, конечно же, чувствовала, как эта штука терзает и рвёт её кишки. Поняв, что деваться ей больше некуда, женщина подняла аэрокар в воздух и понеслась обратно в Смоллтаун, где бы ей в любом случае оказали помощь... Держа левую руку на консоли управления, правую — на животе, в котором разгорался адский огонь боли, она надеялась справиться с неизбежным (как она думала) помутнением сознания и успеть добраться до ближайшей клиники. «Лилия», однако, действовала по-своему. Химические вещества, которые она могла синтезировать в зависимости от обстоятельств, ни за что не дали бы жертве такой роскоши, как потеря сознания. А вот нейтрализатор анестетиков позволил Лили ощутить всю гамму переживаний, вызванных каждым малейшим движением острых граней в кишках. Их содержимое сочилось в полость и провоцировало невыносимые спазмы и колики; а раны, нанесённые зазубринами на брюшине изнутри, заставляли Лили кричать в голос. И Лили кричала. Вела кар и кричала от сумасшедшей боли, корчась на сиденье и дёргая коленями. Кар тоже дергался, плохо понимая действия водителя, и каждый толчок словно бы добавлял ещё одно стальное остриё, протыкающее женщине живот. Лили почти бросила управление, потому что мир вокруг неё практически исчез и стал малоинтересным, уступив место богатейшему миру внутреннему, занявшему всё её существо, состоящее из бесчисленных узелков боли — дёргающей, кусающей, режущей, рвущей её кишки изнутри. Почти чудом она сумела посадить кар недалеко от здания амбулатории на окраине города; посадка, конечно же, оказалась весьма жёсткой, и колыхнувшееся месиво в животе отреагировало на неё быстро и точно.

Кто-то из медиков увидел, как из криво стоящего у обочины аэрокара на асфальт вывалилась громко стонущая женщина. Встать или хотя бы просто передвигаться она, видимо, была не в состоянии. Упав на бок и обхватив себя руками вокруг талии, она скорчилась и судорожно задёргала коленями. Медик вообразил, что женщина умудрилась получить серьёзную травму при посадке, сев за управление после изрядной дозы какого-нибудь наркотика. Для Смоллтауна подобное было не то что бы обычным явлением, но вполне возможной ситуацией. Представитель охраны здоровья не спеша двинулся к издающей хриплые стоны женщине.

Но он успел только подойти к ней. Нагнуться, чтобы проверить, что же с ней, чёрт побери, случилось, он не успел — и тем самым, возможно, спас себе зрение. Потому что в этот момент «лилия» взорвалась уже по-настоящему, запустив механизм самоуничтожения. Возможно, на благо и Лили, которой, даже если её и сумели бы вылечить, до конца жизни пришлось бы мучиться от спорадических болей в животе. Негромкий хлопок отбросил тело девушки на метр в сторону. Вырвавшиеся наружу кровавые ошмётки вперемешку с обрывками металлических и пластиковых деталей забрызгали и асфальт, и стоящий рядом аэрокар, и медика, которому пришлось немедленно менять одежду. Циничные представители медицины сообщили не менее циничным представителям охраны порядка, что девушка, скорее всего, проглотила бомбу. Подняв полицейские архивы, сотрудники убедились, что это вполне могло произойти снова: так, лет девяносто тому назад в Смоллтауне один музыкант совершил прилюдное самоубийство во время концерта, выпив огромное количество неустановленной жидкости. Резко поднявшееся давление в его желудке разорвало музыканту живот... Но странные обрывки острых стальных лент под эту версию не подходили, и их полицейские попросту решили не замечать, так как они не вписывались в общую картину происшествия... Однако местное управление распорядилось на какое-то время усилить патрулирование улиц и ужесточить проверки вновь прибывающим.

•  •  •

...От зелёной кожи пахло возбуждающе и волнующе. Член у этого трансформанта был твёрже и длиннее, чем у любого из мужчин, с кем Карине приходилось заниматься сексом. Изнемогая от желания, она приподняла таз, разводя бёдра, чтобы поскорее насадиться на этот восхитительный ствол. Зелёный мужчина с готовностью вошёл в неё. Карина, дрожа всем телом, ощущала все малейшие нюансы продвижения члена по мокрому и скользкому туннелю её влагалища... Член не остановился, дойдя до естественного тупика. Резкий толчок словно бы проткнул что-то внутри... но вызвал не боль, а новый прилив наслаждения. С удивлением и чувством нарастающего до предела вожделения Карина ощутила, как плотный стержень проникает ей в самое нутро, скользит между петлями кишок всё выше, расталкивая их и раздвигая. Щупая свой живот, Травиц убедилась, что внутри у неё действительно ритмично двигается нечто, шевеля кишечник и натягивая кожу чуть выше пупка, куда изнутри толкалась головка огромного члена. Поверхность кишок, по которым елозил этот член, оказалась сплошной эрогенной зоной — невероятно чувствительной и жадной до прикосновений. Карина принялась давить себе ладонью на середину живота и одновременно подкидывать бёдра, чтобы усилить эти чудесные ощущения и ускорить наступление приближающегося оргазма: яркого, и да — сильнейшего, настолько сокрушающего, какого Травиц никогда не испытывала прежде. Дыхание Карины само собой подстроилось под возвратно-поступательные движения члена в кишках: толчок-выдох, выход-вдох... Дыхание стало шумным, стоны начали сами собой вырываться из груди, из живота, из промежности, из всего тела: аа-ааах! Аааааааа....ААААХ... ААААААА!!! ААААААААААХХХХ!!!

...Ласки и поцелуи были отнюдь не лишними после всего этого — но вряд ли этот зелёный половой гигант мог бы целовать Карину так нежно и ласково. Электра... Девочка, откуда она здесь?..

— Боже, как у тебя колотится сердце, — шептала Фламенко. — Ты опять кончила во сне. Уже четвёртый раз за ночь.

Опять сон! Чувственный и мокрый... Карина потрогала влажную простыню и свои влажные чуть не до колен бёдра, ощущая, как сердце успокаивает свой бег... Она вздохнула.

— Со мной что-то стало происходить, — сказала она. — Я не могу думать ни о чём, кроме секса. Причём днём мне становится всё труднее кончить, а ночью подкатывает само собой...

— Ты вчера опять ходила к зелёным, — сказала Электра с недовольством. — Тебе не надо больше туда ходить. Ты доказала, что здесь имеет место генетическое преступление. Ты нашла людей, которых подсаживают на это развлечение. Более того, ты определила, кто эти люди. Ты даже сумела идентифицировать тех из них, кто вернулся добровольно, чтобы принять трансформацию. Наконец, у тебя есть косвенные данные, подтверждающие истинные цели мадам Лейды Хи...

— Ты сама это сказала: косвенные. Потом, я так и не увидела ни одной насильственной смерти, спровоцированной пересадкой генов. Без этого расследование не может быть законченным. Мы можем заявить, что да, Лейда Хи поймала в свои сети того, того и эту, но она что ответит?.. Правильно! Позвольте, скажет она, все эти люди прилетели сюда добровольно и без малейшего принуждения. Они заключили письменный договор. Они взрослые люди... Я тоже взрослый человек, Электра. И я хочу спать...

Кусая губы, Фламенко отвернулась, понимая, что проклятая планета сумела-таки подчинить себе даже такую сильную личность, какой была Карина Травиц... Ну что ж, ей придётся помочь. Она, Электра, конечно, слаба, куда слабее подруги, но в этом сейчас и будет её сила.

...Убедившись, что дыхание Карины стало ровным, как будто она действительно погрузилась в глубокий сон, Электра тихонько выскользнула из постели и так же тихонько вышла в темноту душной ночи. Оседлав скутер, девушка подняла его в воздух и вскоре остановилась возле освещённого фасада офисного здания близ парк-сквера.

— Вы что-то хотели? — с удивлением спросил заспанный молодой человек. Глядя на часы, он пытался сообразить, какое сейчас время суток: ещё поздняя ночь или ранее утро. Получив ответ, он удивился снова:

— Может, вам стоило прийти чуть позже?

— Нет, — капризно и твёрдо ответила Электра. — Позже я могу передумать. И вам за это спасибо не скажут.

Молодой человек в момент проснулся.

— Сейчас всё будет сделано в лучшем виде, — широко улыбнулся он и нажал несколько клавиш на выросшем перед ним экране дисплея.

•  •  •

...Карина проснулась примерно в то же время, в какое просыпалась всегда. Ощущая себя разбитой и раздраженной, она даже слегка порадовалась, что Электра куда-то скрылась, потому что выслушивать сочувственные и тревожные фразы ей сейчас совсем не хотелось. Да, она понимала, что Сальпа уже сильно подмяла её существо, что она действительно чувствует всё нарастающую зависимость от секса с зелёными трансформантами, но на работе это пока не должно было отразиться... Вглядываясь в лица «клиентов», таких же, как она, посетителей «вольеров», она смотрела на строчки — компьютер послушно идентифицировал людей, которые по глупости своей приехали в Сальпу в поисках запредельной чувственности. Вернее, компьютер в основном пытался идентифицировать знакомые ему лица, потому что напрямую к постоянно обновляемым полицейским базам подключиться было невозможно, и приходилось довольствоваться тем банком данных, что был в наличии у Карины сейчас. Он включал в себя сотни миллиардов людей... но из десяти «клиентов» компьютер опознавал лишь двоих, остальные шли по строчкам в одно слово: «Нераспознан».

Колин Дж. Хокинс, планета Сим, сектор Форд...

Дмитрий Лазарев, планета Марс, Центр...

Юмико аль-Майнц, планета Роски, сектор Меллон...

Ким Ден Ман, планета Чандрасекар (надо же!), сектор Рокфеллер...

Элис ван Фогт, планета Хорезм, сектор Рокфеллер...

Сильвия Манукян, планета Иштар, сектор Ротшильд...

Ляо Ванхэй, планета Белый Алтай, сектор Морган...

И еще десятки имён, которые ничего Карине не говорили. Скучающие мужчины и женщины, свихнувшиеся от безделья и пресыщенности, вполне при этом продвинутые, чтобы суметь не сползти в банальную наркоманию, но при этом достаточно глупые, чтобы не понимать, что здесь их тоже ждёт дорога в один конец.

Карина не теряла времени даром. Как ни трясло её от похоти в коридорах парк-сквера, холодный рассудок не забывал напомнить о том, что она на работе, и что нельзя забывать об установке камер в этих коридорах... Лёгкий мазок пальцем по стенке... спинке кровати... да хоть по лбу зелёного трансформанта — и вот всё новые и новые жертвы сексуальной зависимости появлялись в компьютере у Карины. Беда лишь в том, что пока ни одного смертельного случая, ни интересной личности не попадало в поле зрения камер...

До сегодняшнего утра.

Карина даже протёрла глаза, прежде чем остановить движение ролика и повторить прокрутку. Массивное лицо с широко расставленными глазами, на первый взгляд ничем не примечательное, возможно, изменённое... Но строчка из белых букв повторила то, что Карина уже могла прочесть:

Флойд Фицджеральд Сакс, планета Земля, Центр.

Вообще-то среди многих миллиардов людей, населявших мир, нашлась бы не одна сотня тысяч мужчин с таким именем. Да и на Земле-прародительнице тысяча-другая запросто набралась бы. И, вполне возможно, что при других обстоятельствах другой человек не обратил бы внимания на это лицо в сочетании с этой фамилией. Но Карина не была «другим человеком». Она была офицером полиции, и не просто офицером, а инспектором отдела Б-12.

— Посмотрите внимательно на эти лица, — сказал однажды Радован Дарич, выведя экран компьютера перед полицейскими, которых курировал лично. — Они прячутся от людей, словно преступники, словно бы боятся, что кто-то их опознает. Их семеро — хорошее число. Устойчивое и стабильное.

Многие уже догадались, кого им решил показать комиссар. Семёрка людей, так или иначе руководящих миром времён Экспансии.

Джон Захария Морган.

Эрнест Валентин Рокфеллер.

Анжела Дана Розалинда аль-Торманни Ротшильд.

Эрвин Форд.

Алина Майра Меллон.

Борис Франсуа Касим Дюпон.

Флойд Фицджеральд Сакс.

— Вероятность, что вы когда-нибудь воочию увидите хоть кого-то из этих людей, исчезающе мала, — сказал шеф полиции. — Совершенно нереально, чтобы кто-то из них оказался в поле нашего зрения в качестве... скажем так, нашего оппонента. Зато вполне когда-то может случиться так, что мы столкнёмся с их оппонентами. Как бы мы ни относились к тем, в чьих руках сосредоточена реальная власть, есть люди с ещё более грязными руками. Повторю: семь — хорошее число. Оно лучше, чем шесть или пять. Лучше, чем восемь или двадцать четыре. Я уж не говорю о единице.

Дарич в тот раз говорил недолго. Но его поняли все. В том числе и лейтенант Травиц. И появление одного из Большой Семёрки в этом притоне как раз вполне могло быть предпосылкой к изменению числа Семь... Ибо посещение «вольера» с зелёными — это действительно дорога в никуда. Для кого угодно, в том числе и для небожителей, подобных пану Саксу.

...День прямо-таки благоволил сегодня к Карине со всех сторон. Не успела она выбраться на скутере за пределы силового поля (привычное уже занятие!), как услышала вызов от самого Дарича по туннельной связи — пусть забитый помехами, неустойчивый, но прямой по времени.

— Офицер Мермэйд, я тебя держу на связи, — услышала Карина в своей черепной коробке.

— Докладываю, — сообщила она тотчас. — В колонии обрабатывается номер семь. Из той галереи, которую вы нам показывали вечером после окончания операции «Улыбка».

— Это не ошибка?

— Компьютер опознал его по строению черепа. Лицо он мог изменить, хотя, конечно, вряд ли до неузнаваемости. Сама не видела — вероятно, администрация Сальпы старается не допустить, чтобы клиенты сталкивались друг с другом. Особенно клиенты ключевые. Признаюсь, для меня это крайне неожиданно... Впрочем, картинку вы уже, наверное, увидели?

— Да, вижу... Действительно, неожиданность... Мермэйд, тебе надо продержаться ещё столько, пока ты не сможешь понять, кто именно оппонент. Уверен, что клиента номер семь нежно подсадили на эту «иглу». Не сам он кинулся искать новые ощущения. Поняла?

— Мне всё ясно.

— Ещё на всякий случай: твой отчёт прибыл с запозданием на три дня. Пароль на Кардиган-Томсон мы передали, но получатель не назвал отзыв.

«Бедная Лили», — без малейшей, впрочем, жалости подумала Карина.

Сеанс связи с Даричем неожиданно прервался, и вдруг в голову женщины влез другой голос — родной и близкий.

— Роман?!

— Да, конечно, я! — ответил брат с чудовищно далёкого Чандрасекара. — Не спрашиваю, зачем это тебе надо и что ты такое нашла, но это бомба! Такого ещё никогда и нигде не было.

— Это ты о чём?

— О генетическом коде, конечно! Он...

Связь начала прерываться, в среднем ухе раздался хрип и вой, от которого сразу же заломило в затылке и висках. К счастью, спустя минуту связь наладилась, и голос Романа стал таким отчётливым, словно бы брат находился в пределах Коннота.

— ...гениальная комбинация! Земные компоненты вы определили почти правильно, за исключением того, что был подсажен не просто ген ржи, а ген ржи мутировавшей, поражённой спорыньёй. Плюс ещё ген редкого африканского растения ибога. Он одновременно галлюциноген и сильнейший сексуальный стимулятор.

— Так есть и неземные?

— Есть. И я пока не знаю, что именно. Вероятно, это даже не растение, а животное. Но вот какое...

Голос брата удалялся, Карине приходилось напрягать слух. Голова болела всё сильнее, кожа горела, словно начиналась какая-то болезнь. Вскоре связь совсем пропала, Травиц некоторое время повисела на скутере вне силового купола, затем попыталась проникнуть внутрь. Чувствовала она себя с каждой минутой всё хуже, в глазах двоилось, обнаружить «брешь» она не могла — вместо отчётливой картины сквозь очки видела только размытые цветные пятна. В таком состоянии вести скутер по воздуху казалось делом небезопасным, Карина решила спуститься на землю. Голова закружилась так, что уже было без разницы — смотрит ли она сквозь очки или всё-таки сумела сорвать их, прежде чем свалиться на землю без чувств.

Без сознания Карина провела не так уж и много — от силы минут сорок. Она обнаружила себя в знакомом офисе Лео Базилевса. Самого распорядителя на месте не было. Лейтенант Травиц чувствовала себя преотвратно — головокружение ощущалось даже в сидячем положении, болело всё — кожа, мышцы, суставы... В половых органах и молочных железах появилось странное жжение, глаза резало, словно от яркого света. Ныл желудок. «Отравили чем-то, не иначе», — шевельнулась вялая мысль.

Вместо Базилевса в комнату вошла женщина — высокая и длинноногая, с роскошной гривой светлых волос, спадающих почти до пояса. Одетая подобно многим жителям колоний в многоразовую одежду — бежевую тунику, перехваченную в талии широким мягким поясом. О её возрасте судить было трудно — хотя, конечно, перед Кариной появилась далеко не юная дева.

— Пришло время нам с вами встретиться, — приятным голосом произнесла женщина. — Я, как вы уже, наверное, догадались, Лейда Хи. Надеюсь узнать и ваше имя.

— Меня зовут Миранда Оливо, — произнесла Травиц.

Добрая улыбка была ей ответом.

— Нет, вас зовут несколько иначе, — заявила Лейда. — Мне, в общем, без разницы, я даже готова по-прежнему называть вас Мирандой. Тем более что скоро вам самой будет без разницы, как вас зовут.

Спрашивать «почему» казалось глупым. Карина изобразила равнодушие, пожав плечами (и подавив гримасу боли).

— Так случилось, что у нас есть общий знакомый, — между тем продолжила Лейда Хи. — А вот, кстати, и он...

Момент появления нового персонажа в этой сцене был, разумеется, отработан. Карина почти сразу поняла, что этого чернявого коренастого мужчину с тонкими усиками она уже встречала... Чёрт возьми, да это же...

— Я — Зураб Ашинеску, — отрекомендовался вошедший. — В какой раз убеждаюсь, что мир чертовски тесен, и что между планетами Харм и Коннот расстояние мизерное.

— Распорядитель игры «Полигон»... — пробормотала Карина, пытаясь прогнать дурноту.

— Ну вот, мне даже не пришлось задавать вопросы, — с неизменной улыбкой сказала Лейда, когда Зураб уселся на диван чуть поодаль. Он не скрывал эмоций — тяжёлый взгляд, которым он буравил Карину, вываливал тонны ненависти в пространство.

— Ты — сотрудница полиции Взаимодействия, — сказал Зураб уверенно. — Ты здорово поломала нам тогда игру, отбросила наш проект к тому, с чего мы начинали... Но начать «Полигон» заново теперь уже невозможно. Да и ни к чему... Что ты там говорила Базилевсу насчёт собаки?

— Не надо никаких собак, — брезгливо поморщилась Лейда. — Это неэстетично.

Ленивым движением изящной руки Хи включила экран. Карине делать было нечего — сиди и смотри, борясь с тошнотой и болями во всём теле.

На экране появились двое — мужчина и женщина. Незнакомые лица, хотя все зеленокожие чем-то неуловимо походили друг на друга... Трансформанты занимались сексом. Хотя это было больше, чем секс: это походило на битву — исступлённую, неистовую, бешеную. Карина не раз думала о том, что будет, если оба зелёных партнёра вступят в половую связь... и вот она это увидела. Зрелище не было ни возбуждающим, ни эстетичным. Даже совокупление пары собак выглядело бы куда более естественно и значительно менее гадко...

— Мне обязательно нужно это смотреть? — поинтересовалась Карина.

— Совершенно необходимо, — произнесла Лейда.

Движения трахающихся существ становились всё энергичнее и злее. Рычание и визг заполнили комнату. В какой-то миг эта сюрреалистичная картина достигла своего апогея: мужской член, достигший гротескных размеров, с размаху в очередной раз воткнулся женщине между ног, но уже не в брызжущее зелёным соком влагалище, а в анус. Толчок... ещё один... Трансформантка издала совершенно нечеловеческий вой, когда почти полметра напряжённой плоти скрылось у ней внутри. Когда её крик прервался на секунду, Карина словно услышала приглушённый звук рвущихся живых тканей. Возле её пупка надулась шишка, которая принялась расти, словно женщине вставили в задний проход длинный кол и принялись вбивать его внутрь. Дурнота на какой-то миг уступила место возбуждению — Карина вдруг ощутила знакомую предоргазменную пульсацию. Рыча зверем, трансформант ударил бёдрами с неистовой силой ещё несколько раз... рванул руками кожу на животе женщины... и тут, разрывая чрево изнутри, наружу выскочила измазанная тёмно-зелёным головка чудовищного члена, извергающая из себя бесконечные струи светло-зелёного сока. Карина, обладающая высочайшим чувством эмпатии, непроизвольно сжала бёдра и... кончила с громким выдохом, под насмешливыми взглядами Лейды и Зураба. Едва ли не впервые в жизни испытав стыд, Травиц бросила взгляд на экран, где из дыры в животе женщины вылезала зелёная масса, и тут её замутило. Сопротивляться тошноте она уже не могла; тело её содрогнулось, и содержимое желудка Карины выплеснулось на пол кабинета. Пожалуй, это было куда позорнее, нежели прилюдно показать свой оргазм. Инспектор Травиц в этот момент хорошо поняла смысл фразы «хочется провалиться сквозь землю».

— Всё в порядке, реакции нормальные, — с удовлетворением произнесла Лейда. — Через несколько дней ты позеленеешь по-настоящему и научишься кончать по двадцать раз подряд в течение пяти минут... Ладно, Зураб, заканчивай с ней, у меня есть другие дела...

«Я и без ваших фокусов так умею», — вяло шевельнулось в голове у Карины. Дурнота, впрочем, немного отпустила. Но блуждающие боли в теле только усилились.

— Ты знаешь, — сказал Зураб, закуривая чёрную сигарету, — я бы лично распилил тебя на кусочки. Но у тебя всё равно впереди много интересного. Сейчас привезут твою подружку-коллегу. Я узнал её — она хоть и не из спецслужб, но помогла тебе уничтожить наш проект на Харме. И сейчас она рядом с тобой. Поэтому я тебя пилить не буду. Я займусь твоей подружкой, как её... Фон Сависарди, если не ошибаюсь. Мне нравится протыкать животики девушкам длинными иглами. Я стараюсь прокалывать так, чтобы повредить оболочки кишок. От этого девушки становятся особенно разговорчивыми. Ну а когда я узнаю точно, кто ты такая и на какую именно спецслужбу работаешь... Ты видела примерно, что тебя ждёт. Двое зелёных будут трахаться до тех пор, пока один из них не убьёт другого. Ты женщина сильная, думаю, двоих-троих мужчин ты разорвёшь на части. Но найдётся и тот, который разорвёт тебя.

— Вашу лавочку прикроют так же, как и проект на Харме, — произнесла сквозь зубы Карина, изо всех сил стараясь держаться прямо и надменно.

— Не прикроют, — прошипел Ашинеску. — Сальпа уже почти под патронатом Мирового Совета, Большой Семёрки...

— Чушь.

— Ничего подобного! Тебе уже не удастся передать эту информацию никому, так что знай: сектор Сакс уже наш. Сектор Форд вот-вот станет нашим тоже. Остальные пять маразматических и выродившихся династий не смогут объединиться — эти старики и старухи слишком трусливы и недоверчивы... Экспансия пойдёт по новому пути...

— Ну и зачем это?..

— Что значит «зачем»?

— Чего не хватает тебе, этой Лейде Хи, Базилевсу?

— Тебе не понять, — усмехнулся Ашинеску. — Слово «власть» для тебя не более чем пустой звук, либо в лучшем случае предмет небольшой абстрактной зависти. Небольшой — потому что некоторой ограниченной властью ты когда-то обладала, будучи полицейской...

«Я по-прежнему полицейская», — подумала Карина. Усилием воли подавила остатки боли, проверила работу мышц рук и ног... Ещё немного...

Что-то зашумело позади Карины. Травиц обернулась, готовая ко всему. В помещение вошёл Базилевс. Он был явно взволнован чем-то.

— Девка исчезла, — просто и коротко сказал он.

Карина сразу поняла, о ком речь. Понял и Зураб.

— Куда она могла исчезнуть? У нас же фиксировались все их выходы за пределы купола!

— Да. Она вернулась. Они всегда возвращались. Им некуда деваться с Сальпы.

— У нас тут всего тысячи три человек! Никаких древних построек или неучтённых поселений! Надо найти ее немедленно!.. Лейда уже знает?

— Пока нет...

— Если узнает — будет скандал, — тихо и просто произнёс Ашинеску.

— В первую очередь достанется тебе, как специалисту по безопасности, — так же тихо и просто сказал Базилевс.

— Где твоя подружка?! — заревел Зураб, наклоняясь к лицу Карины.

Травиц в этот момент чувствовала себя достаточно уверенной для того, чтобы в несколько секунд свернуть шею этому «специалисту». Но время ещё не пришло. Она только плюнула ему в лицо, стараясь промахнуться. Промахнулась. Зураб выругался.

— А в парк её не могло занести? — спросил вдруг Базилевс.

— Ты же сам говорил, что у них уговор — ведомой запрещено трахаться с посторонними...

— Ей нельзя верить! — загремел Базилевс. — Ни одному слову! Она — полицейская сука, и этим всё сказано...

Зураб выругался ещё раз, взмахнул рукой и вызвал селекторную панель. Пальцем сделал знак Базилевсу «тише». Лео только скривился.

— Данные по прошедшим клиентам, — требовательно произнёс Ашинеску. — Имя по документам: Элен Сторм, женский, вероятно нативный, белый... Нет?! Как нет?.. Ясно.

— Спроси по трансформантам, — пожал плечами Базилевс.

— Это же нереально. Они же знают, что это путь в никуда...

— Если нет больше нигде, — веско сказал Базилевс, — остаётся только два варианта: либо она улетела на корабле, пробравшись на него незамеченной, либо проходит первичные процедуры.

Зураб что-то нечленораздельно вякнул и снова открыл панель селектора. Повторил имя и данные. Даже Карина услышала приглушённый, словно механический голос: «Да, Элен Сторм, поступила по личному заявлению на трансформацию сегодня утром около шести часов. Принята дежурным исполнителем по утверждённой инструкции, всё в порядке».

«Как же так?! — недоумевала Карина. — Зачем? Этого не нужно было делать! Дурочка, она же совсем была не в курсе того, что я намеревалась предпринять... И что мне теперь придётся делать сейчас...»

Инспектор Травиц поднесла левую ладонь к лицу, словно закрываясь в отчаянии, и прокусила кожу левого безымянного пальца.



ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Электра словно во сне наблюдала за летающими над ней тенями. Эти тени погружали ей в вены рук тонкие иглы. Возможно, не только рук. Но пошевелиться и посмотреть, что с ней происходит, она не могла: запелёнатая в плотную жгучую ткань, девушка полностью лишилась подвижности. Жгучая ткань... Видимо, ионофорез всего тела — сейчас ей вводят катализатор, чтобы тело стало зелёным уже через два-три дня... Зелёным... Мысли в голове путались, лишь одно знала Электра: это она делает для Карины. Иначе никак: коварная планета захватила целиком женское естество её любимой и просто так не отпустит. Единственное, что может хоть как-то вернуть Карину к реальности, — это опасность, нависшая над Электрой. Теперь ей придётся предпринять какие-то шаги, чтобы вытащить её из зелёной ловушки. И выбраться самой.

Поступок Электры был благородным, но умозаключения — неверными. Карина не могла просто так сдаться на милость межпланетным преступникам; погружаясь в трясину противоестественных удовольствий и даже оказавшись под угрозой разоблачения, она вполне была способна подняться над собой и закончить операцию.

Но ей нужно было лишь немного времени.

Потому что неясным оставалось одно.

Кому нужно было отправить сюда главу одного из семи Домов?

Поначалу инспектор Травиц резонно полагала, что старину Флойда Фицджеральда соблазнили запредельными наслаждениями коварные родственники, рвущиеся поскорее получить в наследство сектор Вселенной; потом подумала, что ему подкинули информацию потенциальные узурпаторы (по слухам, сектор Меллон пару сотен лет назад подобным образом сменил «династию» поколений, тянувшуюся ещё с незапамятных времён); но затем всё же решила, что за счёт сектора Сакс кто-то из других членов Мирового совета решил укрупнить свой Дом.

Как говорил комиссар Дарич, «семь — хорошее число. Оно лучше, чем шесть или пять. Лучше, чем восемь или двадцать четыре. Я уж не говорю о единице».

Старый полицейский был прав.

Развитие событий казалось вполне понятным: пан Сакс непременно подсядет на сексуальную «иглу», которая проткнёт его куда скорее и надёжнее, чем любой наркотик, вплоть до самых современных и изощрённых. Свято место пусто не бывает, и за отсутствием старины Флойда Фицджеральда его кто-то займёт. И, судя по тому, на что намекал Зураб Ашинеску, здесь как раз имеет место быть жадность одного из представителей другого Дома.

Зачем ему это?

На этот вопрос Карина не могла найти ответ. Искать его было незачем, по крайней мере, сейчас. Потому что пришло время действовать.

Засуетившиеся помощники леди Хи уже не представляли угрозы. Более того, они даже не поняли, что с ними случилось. Словно бы ворвавшийся ураган в помещении свалил их на пол и вышиб им мозги... хотя бы и на время.

— ...Думали, что примитивный яд может со мной что-то сделать? — усмехнулась Карина. «Примитивный яд», впрочем, здорово припекал у неё внутри, но это уже было несущественно. Антидот, поступивший в кровь из прокушенного пальца, делал своё дело.

Зураб и Лео лежали навзничь, поводили мутными глазами, пытаясь сконцентрироваться на фигуре, стоящей над ними. Высокая брюнетка в короткой юбке насмешливо смотрела на обоих лежащих у её широко расставленных ног мужчин.

— Кто может вызвать сюда Лейду Конг Хи? — спросила Карина. — Не трудитесь пугать меня — здесь сейчас такой электромагнитный хаос, что изображение из этой комнаты никто не сможет увидеть.

Излучатель сработал, когда Карина прокусила свой средний палец. В Управлении предусмотрели и такой случай.

Но оба «колониста» отказывались сотрудничать. Карина сделала шаг, другой и встала обеими ногами на живот Зурабу. Каблуки здешней обуви, конечно, не могли причинить сильной боли, не говоря уже о том, чтобы проткнуть кожу. Но Карина знала своё дело. Прикусив нижнюю губу, она метко и изо всех сил ударила пяткой в нужную точку. Зураб несколько секунд не мог не то что кричать, но и дышать.

— Я тебе порву брыжейки, — заявила Травиц. — Это очень больно.

Но Зураб только рычал и вопил нечленораздельно.

Карина подошла к Базилевсу и наметилась каблуком тому в глаз.

Лео заговорил сразу же:

— Вызвать можно экстренным кодом... Впрочем, похоже, этого не понадобится. Она идёт сюда. Пытается вызвать нас, но помехи не пропускают вызов...

Встретить женщину Карине было ещё проще. Леди Хи тоже не успела ничего понять, как оказалась надёжно упакованной и готовой к употреблению. Но дело шло совсем не так, думала Карина — ну совсем не так. Без Электры она почти ничего не могла сделать, а любимая напарница сейчас, скорее всего, корчилась в мучениях, принимая в своё тело чуждые ему компоненты...

— У нас очень мало времени, — произнесла Карина, глядя в глаза Лейде. — Я умею допрашивать. Можете мне не поверить, но вашему Грондессуну Фаргху я собственными руками вытащила кишки. Вам я бы всем троим сделала то же самое, но — повторю — времени у меня нет. Поэтому я начну просто быстро выкалывать вам глаза. А вопросов у меня немного. Первый — какому из Домов принадлежит колония Сальпа и весь этот разврат? Второй — где находится экспедиционный корабль? Третий — где находится леди Эллен Сторм? Четвёртый — где находится человек с инициалами ФФС? Вроде пока всё. Кто готов отвечать, говорите. А то я начинаю считать до трёх. Раз, два... Три!

Дикий рёв Зураба Ашинеску раздался в помещении, когда остро заточенный ноготь мизинца правой руки Карины погрузился специалисту по безопасности в правый глаз. Лео Базилевс забился на полу и разразился ругательствами. Только Лейда Конг Хи сохраняла спокойствие.

— Выруби их обоих, — сказала она. — Потому что им вовсе ни к чему знать, что я скажу. Они почти ничего не знают.

Карина посмотрела в лицо Лейде и... поверила ей. Сделав то, что ей посоветовала хозяйка колонии, Травиц приготовилась слушать.

— Посмотри внимательно на мою татуировку под левой мышкой... Вот так, — произнесла Лейда, когда Карина выполнила просьбу. — Теперь зафиксируй её где-нибудь и постарайся узнать, что она означает. Но я тебе скажу и так, потому что сейчас ты вряд ли сможешь это сделать. Это — знак дома Ротшильд. А меня зовут Лейда Конг аль-Торманни. Я — сестра Анжелы Даны Ротшильд. И нахожусь здесь, чтобы разрушить её безумный план — заполучить дом Сакс... Хотя моя сестра полагает эту идею здравой и необходимой. Именно она поручила мне заняться этой колонией лично, когда наш друг ФФС проявил интерес к тому, что здесь происходит... — Лейда показала зубы. — Там, где имеет место мужская похоть, всегда управляют женщины.

— Я тебе не верю, — осклабилась в свою очередь Карина.

— Твоё дело, — попыталась пожать плечами Лейда. — Но имей в виду: без меня ты не сделаешь ни одного шага по направлению к кораблю.

— А чего нужно тебе?

— Немногого. Во-первых, наш разговор должен остаться строго между нами. Во-вторых, Сальпа должна быть уничтожена. На корабле есть устройство, которое за пару секунд сможет превратить колонию в пар.

— Пока я с тобой согласна.

— И третье — самое главное: ты поможешь мне вывезти нескольких зелёных людей и лаборатории со всеми инженерами и оборудованием.

— Зачем?

— Потому что мне это нужно.

Карина некоторое время размышляла.

— А мне нужно вывезти отсюда как минимум двоих людей, — сказала она.

— Я поняла. Пана Сакса и леди Сторм, — лёгкая улыбка зазмеилась на губах Лейды. — Ты опасная женщина: влюблённая лесбиянка способна на самые невообразимые поступки.

— По себе судишь?

— Ни в коем случае!.. По сестре.

— Хотела бы я с ней познакомиться, — мечтательно произнесла Карина.

— Не думаю, что ты получишь много удовольствия, даже если каким-то чудом сумеешь встретиться...

— Я не о леди Ротшильд. Меня интересует её фаворитка.

— Вот как?.. Я скажу тебе, кто она.

— Когда?

— Этот момент наступит тем раньше, чем скорее мы покинем это место... Разблокируй меня. Я тебе не враг. По крайней мере, пока.

Нечасто в жизни лейтенанта Травиц возникали случаи, когда требовалось быстро сделать верный выбор, да ещё такой, от которого зависела жизнь — её самой и верной Электры. Несколько ударов в нервные узлы заставили Лейду несколько раз вскрикнуть, но и дали возможность подняться. К некоторому удивлению Зураба и Лео, которые пришли в себя, но по-прежнему были лишены подвижности.

— Я без оружия, — сказала она.

— Я знаю, — ответила Карина, которая лично отобрала маленький импульсный «стаббер» у хозяйки Сальпы. — Так и будет.

— На твоём месте я бы пристрелила обоих, — заметила леди Хи.

Карина согласно кивнула. Прицелилась... Послышался звук, словно в воду бросили мягкий сверток. На месте живота Ашинеску вмиг образовалось кровавое месиво. Обрывки внутренностей безобразными лентами раскинулись вокруг тела. Зураб, хрипя, мучительно задёргался, извиваясь на полу. Карина покосилась на Лейду. Та непроизвольно провела языком по губам, пожирая глазами конвульсии своего «безопасника». Травиц усмехнулась, прицелилась в Базилевса, на лице которого было написано выражение инфернального ужаса. Раз! С коротким хрустом его голова стала плоской и бесформенной, как дохлая лягушка. Лишь одна короткая судорога проводила душу Лео на тот свет. Карина спрятала пистолет.

— Теперь пошли, — сказала она Лейде.

•  •  •

Электра плохо понимала, что с ней происходит. Интенсивный курс трансформации уже через считанные часы начал перетряхивать её метаболизм. Кожа начала зеленеть спустя два часа после облучения. Система пищеварения стала постепенно деградировать за ненадобностью — теперь питание девушка могла получать только от солнечных лучей через кожу. Сильнейшие боли в животе, не менее сильное сексуальное напряжение, которому не было выхода, плюс резко прогрессирующее слабоумие — такой дьявольской мешанины ощущений девушка ни разу не испытывала. Как в тумане она видела и слышала каких-то суетящихся и бегающих людей, затем ощутила, что её везут в аэрокаре, а после всего этого она оказалась в тесном помещении, похожем на санитарный изолятор (на деле это и был медицинский отсек звездолёта). То и дело перед ней появлялось встревоженное лицо знакомой женщины, такое любимое и родное... Вот только бы вспомнить ещё, как её зовут...

Экипаж корабля состоял практически из одних трансформантов. Будучи лишёнными прямого солнечного света, они впали в состояние, близкое к панике, и держались возле вертикальных источников света, буквально вжимаясь в них. Конечно, в помещениях корабля можно было в любой момент включить полное освещение, но в этом не было ни малейшей необходимости: зеленокожие люди, будучи на голодном пайке, не проявляли совершенно ненужных сейчас ни сексуальности, ни агрессии.

Управлял кораблем робот. Заложенный в него курс на планету Венера, которая, как известно, относится к Центру Вселенной, не требовал ни малейшего вмешательства людей.

— Ты, как я поняла, рассчитываешь использовать эту лабораторию в своих целях, — говорила Карина Лейде, когда они, словно старые подруги, неспешно беседовали в мягких креслах кают-компании, потягивая напиток, названия которому лейтенант Травиц прежде не слышала: сакэ...

— Именно. Мне наплевать на амбиции моей старшей сестры, которую, вообще-то, подстрекает на подобные дела её любовница. Меня интересует только индустрия наслаждений. Ты сама пробовала секс с зелёными и теперь понимаешь, о чём я говорю. К тому же я пробовала его тоже. Мне пришлось проходить небольшую психокоррекцию, потому что после зелёных обычный мужчина уже неинтересен. Тебе, кстати, это тоже предстоит. Могу порекомендовать отличного специалиста.

— Буду признательна, — без улыбки сказала Карина. Зелёная зараза не отпускала — ей теперь хотелось секса постоянно, словно какой-то нимфоманке. Лишь собрав всю свою волю, она продолжала работать... Да, лейтенант Травиц была сейчас на службе и не просто так светски беседовала с сестрой одного из членов Мирового совета... Которую ей тоже очень хотелось трахнуть.

— Через два часа начнётся подготовка к прыжку, — напомнила Лейда. — Катер оснащён и заправлен всем необходимым для прохода к трассе. Вас вытащат через два-три дня...

— Мне не нужна трасса.

Лейда приподняла бровь.

— Мне надо попасть на Чандрасекар, и немедленно, — сказала Карина.

— Я думала, ты торопишься в своё полицейское управление.

— Управление подождёт, — сказала Карина. — Мне важнее другое.

— Твою подружку теперь вряд ли что-то вернёт в прежнее состояние, — с сочувствием, возможно, даже искренним, сказала леди Хи.

— Это моё дело...

Женщины замолчали, думая каждая о своём. Время шло. Где-то в хозяйственном отсеке под замком сидел почти потерявший рассудок пан Сакс, а медицинский занимала Электра, тоже плохо соображавшая и почти полностью завершившая процесс трансформации... Лейда, практически не помогавшая Карине, насмешливо поглядывала, как та переводит обоих по отдельности в катер; ясно было, что Электру ни в коем случае нельзя было держать в одном помещении с Саксом, чей нездоровый голод мог сыграть какую угодно злую шутку.

— Ну что, пора прощаться? — Карина изобразила улыбку.

— Да, надеюсь, мы больше не увидимся, — Лейда тоже показала зубы.

— Хорошо. Ну так как зовут фаворитку твоей сестры? — спросила Травиц, держась одной рукой за кольцо кессонной двери.

— Элиза Сент-Марк, — просто ответила Лейда. — Жительница Земли, но найти её проще на Орегоне V.

— Спасибо, — произнесла Карина и сделала вид, будто посылает воздушный поцелуй. На самом же деле ей пришлось прокусить кожу ещё на одном пальце — на этот раз указательном.

Хлопок парализующего заряда, сродни тому, которым была не так давно обездвижена Лили из Смоллтауна, ударил в лицо Лейде. Карина подошла к упавшей женщине. Теперь надо было делать всё быстро и точно.

Инъекции... прибор ионофореза... облучающая лампа... Всё, через что пришлось пройти Электре и прочим позеленевшим трансформантам, инспектор Травиц провела для Лейды Конг Хи. Ничего личного против этой женщины она не имела, более того — Карина считала себя чем-то ей обязанной. Конечно, работа предстояла долгая и непростая, но она того стоила.

«Ну что ж, по крайней мере она испытает многое из того, что недоступно обычным людям», — подумала Карина, сворачивая инструменты. Войдя в рубку, она развернула приборную панель и запрограммировала включение через трое суток полного освещения всех внутренних помещений корабля на тройной максимум; конечно, с прямым излучением светила это было трудно сравнить, но как источник питания для трансформантов было более чем достаточно. Поставив сложный пароль на систему освещения, она могла быть уверенной, что настройки теперь никто не поменяет. Да и разве зелёные люди, даже если догадаются что-то подобное сделать, решат лишить себя источника питания?

Бросив последний взгляд на Лейду и подумав, с каким чувством она придёт в себя через пару часов, Карина проскользнула через кессон в рубку катера и, более не задерживаясь, запустила двигатель, на ходу пытаясь настроиться на курс до ближайшего порта. В этот момент её вызвал комиссар Дарич по туннельной связи и потребовал доклада об успехах, буде таковые имеются.

— Задание практически выполнено, — сухо произнесла Карина.

Комиссар даже замолчал на некоторое время.

— Изложи подробнее, — сказал Радован.

— Суперклиент под номером семь находится сейчас под моей полной протекцией. Он недееспособен, но это не страшно. Колония Сальпа уничтожена прямым попаданием двух квазиядерных ракет. Суммарную мощность сработавших боеприпасов оцениваю примерно в двадцать мегатонн. Руководитель колонии обезврежен и вместе с лабораторией, документацией и пятнадцатью экземплярами трансформированных людей направляется к межзвёздной трассе NX-1201. Агенту Танго в процессе операции был причинён физический вред, она в настоящее время также находится под моей протекцией и тоже недееспособна. Я управляю спасательным катером класса «Моторхэд» и двигаюсь по трассе NX-1235... Пытаюсь проложить курс до ближайшего порта.

— Насчёт «обезвреженного руководителя» не совсем понял... Лейда Конг Хи? В каком она состоянии?

— Она жива, но тоже не вполне дееспособна. Думаю, что повлиять на заложенный курс корабля она не сумеет. Я полагаю, что лучше было бы перехватить его у выхода с трассы и сразу же передать в руки специалистам. Я имею в виду биологов на службе у Взаимодействия.

— Ясно, офицер Мермэйд... Если этот корабль попадёт к нам неповреждённым и с кондиционными биоматериалами на борту, лично обещаю почти любые возможные преференции. Ты знаешь, о чём я.

— Благодарю, — искренне произнесла Карина. Она знала, что «любые возможные преференции» — это как минимум отпуск и повышение в звании. Корабль, конечно, достанется начальству неповреждённым... А вот насчёт «биоматериалов» — это уж как карта ляжет... А ляжет она так, как этого хочет Карина.

— Но теперь такой момент, — продолжил комиссар. — Тебя и твоих подопечных необходимо также подобрать и доставить на Эсмеральду. Говоришь, ты на NX-1235? Я полагаю, это вопрос одного, максимум — двух суток.

Карина отключилась от туннельной связи, включив генератор помех. Да, ей очень хотелось домой. Но возвращение на Эсмеральду означало конец Электры. Потому что её, как любой другой «биоматериал», изымут специалисты, и Карина больше её никогда не увидит. Даже если Радован Дарич попытается как-то посодействовать. Это Система. Какое ей дело до чувств полицейского лейтенанта, если в руки попал стратегически интересный объект, который можно вскрывать, препарировать и вообще делать всё что угодно?

И лейтенант Травиц начала прокладывать курс на планету Чандрасекар. Только туда, только к Роману! Кроме Романа, никто не сможет ей сейчас помочь... А если даже и сможет, то ещё вопрос — а захочет ли?

...Расчёты привели Карину в состояние, близкое к панике. Катер своим ходом даже за десять тысяч лет не сможет добраться до Чандрасекара. Следовательно, нужно высаживаться в крупном космопорте, объяснять наличие двух невменяемых людей и каким-то образом добывать проездные документы на звездолёт. Что, в свою очередь, требовало обращения за официальной помощью к представителям специальных служб. А это, конечно, неминуемо повлекло бы за собой скорейшее путешествие на Эсмеральду и потерю любимой.

Задача казалась почти невыполнимой. Карина стиснула лицо ладонями и некоторое время покачивалась в пилотском кресле.

«К чёрту официальную помощь», — подумала она и, выбрав ближайший космопорт под названием Кроненбаум, нажала несколько клавиш на панели. Катер мягко содрогнулся и принялся проваливаться сквозь пространство.

•  •  •

Действовать без официального прикрытия, да ещё имея на своих плечах двух невменяемых людей, как Карина убедилась почти сразу же, было делом сложным. Катера она лишилась сразу же по прилёте, когда таможенники прямым текстом заявили, что пропустят Карину через контроль только за хорошую взятку. Откуда прибыли? Цель визита? Почему женщина зелёная, а мужчина проявляет признаки агрессии? Что вы нам дадите? Катер? Не меньше. В противном случае придётся вызывать медиков, полицейских и ксенобиологов. Полгода в местном карантине вам будет обеспечено.

Сдав Электру и Сакса в ближайший клинический пункт, где, увидев официальное разрешение таможенных служб на въезд, не стали чинить препятствий, Карина принялась решать вопрос насчёт билета до Чандрасекара. Ей удалось связаться с Романом, который сказал, что устроит ей и её спутникам разрешение оказаться на планете, но добираться до неё ей придётся самой.

— Я не могу зафрахтовать звездолёт, — грустно сказал он. — Это выше моих сил.

Для начала Карина изучила возможность воспользоваться проверенным способом — заказать троллейник. Однако на Кроненбауме, являющемся магистральным транспортным узлом, это оказалось не в пример сложнее, чем на такой провинциальной планетке, какой был Кардиган-Томсон. Отправкой грузов здесь занималась не почта, а транспортная служба, и живому человеку проникнуть в беспилотную капсулу было делом нерешаемым.

Оставались звездолёты — грузовые или пассажирские. Но массовые перевозки грузов давно уже стали достоянием истории, а небольшие грузовые катера для целей Карины не годились. Оставался только билет на пассажирский транспорт. Который в мире, где не было ни денег, ни собственности, приобрести можно было только официальным путём.

Либо с многочисленными нарушениями закона.

Карина, лучше множества простых смертных знакомая с противозаконными способами добычи различных благ, решительно направилась подальше от ярких огней космодрома и от красочно освещённых улиц. На периферии, где царили полумрак и нездоровый дух извращённой похоти, ей должно было обязательно повезти. По крайней мере, она очень на это надеялась и заранее сочувствовала собственному телу.

В сумрачных переулках, заполненных разными людьми, порой странно себя ведущими, к Карине почти сразу обратились с вопросами — чего желает леди? Срочно вылететь на Чандрасекар с дядей и сестрой? Да нет проблем! Почка, глаз, матка, лёгкое — с чем именно леди готова расстаться? Да, придётся полежать несколько дней... Но потом, по прилёте на место, запишетесь в клинику — вам когда-нибудь восстановят утраченные органы.

Но для лейтенанта Травиц подобное не годилось. Как бы там ни было, а потеря жизненно важной части организма неизбежно влияла на свободу действий, а инвалидность, даже временная, Карину не устраивала.

Есть варианты, сказали ей. Встречаются люди, которым нужно нечто особенное — ну вы поняли, да? Прямо сейчас поступила заявка от человека, который ищет копрофага-женщину. Впрочем, эквивалент для доставки трёх человек в такую даль — это придётся обслуживать его две недели без отдыха. Тоже не годится?.. Можно поучаствовать в шоу. Три дня эксплуатации с живым ослом — и на четвёртый день вы все летите на Чандрасекар. Особых последствий для здоровья (при наличии хорошего опыта) не ожидается... Опять не подходит? Что же вы, леди, так привередничаете?.. Как насчёт блад-шоу? Или торчер-скетчей? Не буду врать, вы рискуете прилететь к месту назначения с кучей переломов и отбитыми почками... Ага, заинтересовались? Пойдёмте, я думаю, мы подберём для вас что-нибудь интересное.

...Карина смотрела на экран и играла желваками. Все эти «шоу» были немногим лучше цирка для извращенцев. Конечно, она могла сравнительно легко дать раздробить себе хоть все пальцы на ногах, но ей же нужно как-то передвигаться самой!

— А это что за фокус? — спросила Карина, остановив очередной кадр, на котором чья-то рука медленно погружала тонкий стержень в чей-то подрагивающий живот.

— Вот это, пожалуй, самый быстрый способ сделать билет, — сказал агент. — Вы садитесь в центр круга, и вам в живот вбивают спицы, достаточно острые, чтобы проколоть брюшину, но заточенные таким образом, что после погружения на определённую глубину они сами собой затупятся и не смогут проткнуть вам внутренности. Желающих всегда много, а представление предполагается продолжительным по времени. Это чудовищно больно, но регенерация занимает всего лишь сутки. А на следующий день уже можно будет вылетать.

Карину подрал мороз по коже, когда она сказала, что согласна.

Агент вызвал какого-то собеседника и развёл руками:

— Только завтра.

— Что-то подобное можно сделать сегодня? Согласна пожертвовать животом, если это не заставит меня потом лежать несколько дней без движения.

Агент снова с кем-то поговорил и сказал:

— Отель «Казум», двести второй номер. Спросить Имре Рауса. Прямо сейчас.

— А если там будут проблемы, кого мне искать? — прищурилась Карина.

— Меня зовут Шлайгер. Отто Шлайгер, — охотно представился агент. — Но сейчас вам лучше отправиться к моему коллеге.

...Имре Раус охотно выслушал Карину, которая сказала, что ей завтра, в крайнем случае — послезавтра, нужно вылететь на Чандрасекар.

— Вылетите, — заявил ей новый агент. — Отправитесь ежедневным рейсом по межсекторной трассе...

— Отлично. Что я буду делать?

— Кишки у вас крепкие?

— Я надеюсь...

— Люди делают ставки. Ничего особенного — кто сможет принять большую клизму.

Карина даже усмехнулась.

— И всего-то?

— Горячая смесь глицерина, раствора фосфата калия и лимонной кислоты. Разумеется, проверка на отсутствие анестетиков и введение антишока.

— Это настолько болезненно?

— Вы даже не представляете, насколько, — усмехнулся Раус. — По второму разу почти никто ещё не приходил.

— Давайте, — с отчаянием произнесла Карина.

Они быстро договорились. Поскольку шоу предполагало спонтанные сексуальные действия, ни о каких письменных обязательствах не могло быть и речи — представление было совершенно незаконным, и его устроители рисковали быть сосланными в практически необжитые миры без права возвращения.

...Зал был заполнен разношёрстной публикой — Карина легко определила, что тут находились и члены экипажей космических кораблей, и бездельники-туристы, да и местные завсегдатаи, крепко подсевшие на жёсткие зрелища. Поскольку публично пытать должны были женщин, то среди зрителей преобладал мужской пол. Хотя не сказать, что его было подавляющее большинство.

Карина, испытывая лёгкий мандраж, позволила себя переодеть в лёгкое облегающее боди и чулки. Её немного удивило, что в качестве обуви неожиданно предложили не туфли на шпильках, что было бы вполне объяснимо, а лёгкие и мягкие мокасины. Но, принимая во внимание условия шоу, это было только к лучшему.

Имре Раус препирался с кем-то из устроителей. Немолодая высокая женщина, видимо, либо владелица «салона», либо управляющая им, выговаривала агенту за то, что тот опять не смог собрать оптимального количества участниц: таковым по ряду причин сложилось число шесть, а сейчас вместе с Кариной к выступлению готовили пять девушек. На их лицах были написаны растерянность и словно бы лёгкое непонимание — «чёрт возьми, что меня заставило прийти сюда?!»

— Алавинда уже дважды кидала тебя со своим возможным участием, — негодовала женщина. — Зачем ты опять приглашал её?

— Она обещала вместо себя прислать дочь, — проворчал Раус. — Девушка уже совершеннолетняя...

— Где она?

— А вот, кстати... Элли, мы тебя заждались, — обратился Раус к совсем молоденькой и более чем просто стройной девушке.

— Худенькая, — произнесла хозяйка шоу, поглаживая Элли по животу. — Это хорошо. У худеньких животы как мячики надуваются — публика это любит.

— Приветствуем наших участниц! — завопил ведущий, и публика захлопала и засвистела. Занавес растворился в воздухе, и перед жаждущими интересного зрелища под ритмичную музыку появились шесть молодых женщин, облачённых в эротические наряды. По знаку ведущего они поднялись на помост, тянущийся поперёк сцены. Рослая темнокожая девушка с совершенно белыми волосами, стоящая рядом с Кариной, широко улыбалась и махала публике, пританцовывая и посылая воздушные поцелуи. Лиза — так её звали — считалась фавориткой, хотя бы потому, что она единственная уже не впервые принимала участие в подобных «забегах». Все прочие находились на этой сцене впервые... и похоже, сейчас были не вполне уверены, что поступили правильно, вступив в переговоры с агентом. Публика ждала показа боли, слёз и унижений... и, судя по всему, этого будет более чем достаточно. Впрочем, Карина нашла в себе силы послать толпе извращенцев несколько приветственных жестов и даже продемонстрировать себя в профиль, изящно согнув одну ногу и надув живот, показав его лёгкую округлость. Подражая Карине, то же самое вдруг сделала и Элли. У неё это получилось неловко, но публика отреагировала положительно.

— Наши правила просты, — продолжал между тем ведущий. — Правило номер один — победитель получает всё! Следовательно, победительницей будет только одна участница! Кто это будет? Инга, Лиза, Элли, Сельма, Алиса или Зулейка? Мы пока не знаем! Но узнаем обязательно. И, надеюсь, не слишком скоро!

Публика вопила и гремела.

— Сейчас каждой участнице поставят клизму... Очень необычную клизму. Два с половиной литра горячей смеси из глицерина, который вызывает спазмы, фосфата калия — сильного слабительного, и лимонной кислоты, чтоб нашим девушкам не было скучно на беговой дорожке!

Шесть беговых дорожек веером выходили к краю сцены, заканчиваясь у рампы. Боковые поручни у них имелись, впереди не находилось даже простой стойки — чтобы ничто не загораживало участницу от публики, чтобы были полностью видны все части тела девушек. Хоть как-то управлять тренажёром девушки не могли. Единственно, в воздухе маячил светящийся красным светом шнурок, висящий над правым поручнем у каждой дорожки. Кнопка остановки... и сигнал поражения.

— Шесть наших прекрасных участниц выйдут на эти дорожки и пойдут прямо на вас, уважаемые зрители. Пойдут не очень быстро, ведь это не так легко — нести в своем животе подобный груз! Попробуйте как-нибудь сами, заправьтесь хотя бы простой водой, — и вы убедитесь, насколько это сложно, и что приходится вынести нашим девушкам! Поэтому мы их оснастим надёжными пробками, иначе шоу закончится через пять минут... Нам же это не нужно, верно?..

Позади участниц появились женщины в салатного цвета коротких халатиках. Каждая из них держала в руке приличных размеров резиновый мешок с трубкой, оканчивающейся толстым, затейливой формы наконечником. Участницам было велено, не слезая с помоста, развернуться на девяносто градусов и опуститься на локти и коленки, чтобы публике можно было видеть каждую девушку сбоку. Перед лицом Карины (она решила вспомнить свой псевдоним с Кардиган-Томсона) маячила в вырезе боди красивая попка блондинки Сельмы, которая более всех прочих чувствовала себя неуверенно. Руки ассистентки коснулись кожи Сельмы, и женщина вздрогнула. Впрочем, слегка вздрогнула и Карина, потому что и до её тела притронулись. Блондинку затрясло, когда палец ассистентки, густо намазанный гелем, нырнул ей в анус. Карина отлично понимала, что чувствуют сейчас все участницы, потому что и ей сейчас смазывали задний проход перед введением трубки. Всё, вот сейчас...

Необычной формы наконечник начал скрываться между ягодиц Сельмы. Та даже начала слегка извиваться — похоже, подобная процедура была женщине в новинку. Карине же столько раз приходилось ощущать в анусе самые разные предметы, что она лишь только отметила факт проникновения. Возможно, при иных обстоятельствах это было бы вполне приятно... Надо будет потом заказать себе похожий, подумала она.

Фоновая музыка вдруг прекратилась, и ведущий произнёс замогильным голосом:

— Открыть задвижки!

Горячая жидкость потекла Карине в чрево. Что ж, и это ощущение было ей знакомо... Если не считать того, что уж очень жёсткая и злая была эта жидкость. Кишечник отреагировал словно испугом — организму явно не нравилось вводимое в него вещество. Карина непроизвольно повела бёдрами, понимая, что это ещё даже и не начало. Лёгкий вздох пронёсся над сценой — все девушки ощутили то же самое.

— Когда участницы выйдут на беговые дорожки, — продолжал ведущий, — включится скорость неспешной ходьбы. Она будет увеличиваться после того, как с соревнования начнут выбывать участницы... А что вы думали — победит только одна! Признать себя побеждённой можно по-разному: дёрнуть за стоп-шнур, например. Дорожка остановится. Это, как все понимают, поражение...

«Не сомневаюсь», — думала Карина, почти с ужасом прислушиваясь к своим ощущениям. Казалось, будто ей в кишки заползает змея с грубой и колючей чешуёй.

— Участница может соскочить с дорожки. Упасть. Это означает то же самое — поражение. Со всеми вытекающими последствиями, — понизив голос, произнёс ведущий.

Над сценой уже стоял лёгкий стон. Попка Сельмы, из которой торчала трубка, содрогалась. Одной рукой блондинка держалась за живот... Который горел изнутри не меньше, надо думать, чем живот Карины. Было очень больно, и Карина, покачиваясь, тихо стонала сквозь зубы.

— Конечно, — продолжал ведущий, — есть шанс, что наши участницы окажутся настолько выносливы или целеустремлённы, что наше шоу затянется... В полночь, если так случится, я начну поднимать скорость дорожек. Фотофиниш определит победительницу, даже если две девушки вдруг сойдут с дистанции одновременно.

В животе не просто заурчало или забурлило — оттуда донёсся настоящий визг. Карина вскрикнула в голос. Услышав лёгкую реверберацию, она поняла, что все звуки со сцены усиливаются и доносятся до зрителей — чтобы им не только было видно, но и слышно всё происходящее. Вскрики боли издавали уже все участницы... а содержимое мешков ещё не полностью перекочевало в их кишки. Живот пучило и жгло изнутри, тело требовало немедленного облегчения. Сдерживаться уже было немыслимо... но клапан не давал обратного хода. Сельма упала на бок, начала сучить ножками, прижала ладони к области пупка. «Наверное, она сдастся первой», — мелькнуло в голове у Карины, хотя больше всего на свете ей хотелось сдаться самой. Но это было невозможно. Она должна была выдержать всё это и победить. Впрочем, остальные женщины наверняка были настроены на то же самое.

— Заканчиваем, заканчиваем! — бодро заговорил ведущий. — Подкачайте-ка им, если у кого-то ещё в мешках остались капли!

Через полминуты Карина ощутила лёгкое движение в анусе, но было понятно, что пробка осталась на месте. Живот отчаянно бурлил, пытаясь выдавить не нравящуюся ему жидкость наружу.

— Девушки! Встаём! — воскликнул ведущий. — Покажитесь публике... Ну что же вы так, а? — укоризненно продолжил он, когда стонущие женщины лишь немного пошевелились на помосте. — Мы ведь надеемся увидеть настоящих валькирий, а не умирающих лебедей! Вставайте! Если кто-то не успеет встать на дорожку по моей команде, она немедленно окажется проигравшей... И её тело будет немедленно разыграно среди зрителей на этой самой сцене.

Карина не совсем поняла насчёт последней реплики, но проигрывать она не была намерена. И она тут же встала во весь рост, повернувшись боком к зрителям, и даже слегка прогнулась, показав свой надувшийся живот... в котором, по ощущениям, было не три литра жидкости, а килограмм десять булыжников, которые непрерывно крутились и бились, словно внутри шаровой мельницы. Краем глаза увидела, что Лиза тоже красуется и даже приплясывает — словно ей было нипочем дьявольское жжение и давление внутри. Пыталась что-то похожее на эротический танец изобразить и юная Элли, походившая более других на беременную; её живот раздулся сильнее по сравнению с другими участницами. Сельма, Инга и Алиса не были в состоянии скрыть боль — они стояли слегка скрючившись и обхватив животы. У Сельмы подрагивали колени. Карина была почти уверена, что ей придётся соперничать именно с Лизой.

— Девушки! Внимание! Пришло время занять места на беговых дорожках... Давайте, давайте! Смелее вперёд!

Слезть с невысокого помоста оказалось делом нелёгким. Двигаться, когда в кишках словно кипит бульон, вообще было непросто. Охая и постанывая, Карина присела и принялась боком сползать вниз.

Лиза опередила Карину. Она сошла передом, сев на помост и выбросив вперёд ноги, затем подалась вперёд, встала ровно и пошла к дорожке, вихляя бёдрами.

Элли решила спрыгнуть. Но неожиданно споткнулась и упала, причём вперёд, шлёпнувшись животом об пол. От протяжного вопля она не могла удержаться. Но встала и поковыляла вперёд.

— Быстрее! — злобно прикрикивал ведущий. — Сейчас кто-то окажется проигравшим!

Карина наконец сошла с помоста и пошла на негнущихся ногах к дорожке. Остальные три девушки, охая и вскрикивая, тоже нашли в себе силы дойти до дорожек. Когда они встали и положили руки на поручни, их качало и трясло. Карину тоже потряхивало. Дикая резь в области пупка заставила её согнуться и пару секунд стоять так, пока в нижней части кишечника что-то с протяжным хлюпаньем не провернулось и не отпустило совсем чуть, на какое-то время.

Дорожка, на которую она встала, двинулась назад, заставив Карину шагать. Не быстро. Видимо, пока. Каждый шаг отдавался увеличением давления в низу живота и усилением боли. Карина взялась за поручни и, сделав вид, что не ощущает ничего особенного, принялась искать способ, чтобы удары пяток по упругой ленте поменьше отдавали в живот... Взглянула вниз, преодолевая головокружение — нет, судя по округлости, в неё закачали не три литра, а по меньшей мере четыре.

Другие девушки тоже шагали по дорожкам. Аутсайдерши кричали в голос. У Сельмы всё лицо было залито слезами — ей это соревнование далось, видимо, тяжелее, чем прочим; протяжное урчание из её живота, казалось, заглушало даже собственное Карины... Она перешла на пружинящую ритмичную походку, и это, казалось, слегка ослабило спазмы. Боль, однако, никуда не исчезла.

...Первой с дистанции сошла не Сельма. Алиса просто упала на бок, её мотнуло движущейся дорожкой. Крича от боли, девушка обхватила свой живот... и в этот момент ведущий объявил первый блиц-розыгрыш по номерам мест. Повезло какому-то парню в форме космолётчика. Он резво запрыгнул на сцену, выслушал инструкции и с охотой трансформировал беговую дорожку в кушетку, слегка наклонённую к зрителям. Алиса лежала на ней и корчилась в мучениях, умоляя вынуть из неё пробку. Парень с помощью двух девушек в салатных накидках разогнул Алису, закинув ей руки за голову и замкнув под кушеткой. Ноги тоже были зафиксированы. Тело первой проигравшей дёргалось и извивалось, демонстрируя зрителям округлый живот... В который изо всех сил прилетел кулак парня. Алиса даже на несколько секунд замерла и затихла. Потом её мучительный вопль заполнил всё помещение. Парень ударил женщину в живот ещё раз... и ещё раз... затем удары посыпались один за другим. А Карина почувствовала, что дорожка под ногами вдруг увеличила скорость, и теперь пришлось перейти на быстрый, весьма быстрый шаг, от чего боль только увеличилась. Содержимое кишечника тряслось и колыхалось. И не только у Травиц. Следующей проиграла Инга — она дёрнула за стоп-шнур и, скорчившись, присела на дорожку. Видимо, ей уже стало наплевать на всё — идти просто не было сил.

Первый победитель блица выйти на сцену отказался, ведущий объявил переход хода, за ним — ещё один, и тогда на сцену вышла маленькая миловидная женщина, немного пухлая и на вид ну никак не напоминающая садистку. Впрочем, Ингу она не била. Ей гораздо интереснее было просто давить девушке на живот. Сначала она нажимала одной рукой, потом двумя... Потом, войдя в раж, забралась на кушетку с ногами, опустила Инге пятку прямо на пупок и приподняла вторую ногу. Инга кричала и билась... А Алису к тому времени космолётчик прекратил истязать и вставил ей во влагалище член. Женщина слабо стонала и почти не шевелилась. «Она вся течёт», — торжествующе объявил молодой человек.

Скорость ленты опять увеличилась. Карина перешла на лёгкий бег, от чего боль в кишках стала просто невыносимой... Она едва не остановилась, повиснув на поручнях. Ноги поехали назад, и ей пришлось ускоряться, что привело только к новым судорогам и хлюпанью в животе. От крика Травиц не смогла удержаться. Впрочем, вскрикивала даже Лиза. Каким образом на дорожке держалась Сельма, этого Карина понять не могла.

Упала юная Элли. Повезло немолодому аборигену. Он даже сильно не издевался над девушкой: просто надавил ей на живот коленом, и когда та завопила в голос, деловито раздвинул ей ноги. Так что Элли повезло более других — ее унесли с кушетки едва ли не раньше, чем Алису. Космолётчик вошёл во вкус — он даже отлизал ей влагалище, а потом ещё нанёс несколько сильных ударов в живот и вошёл в неё по второму разу, уверяя присутствующих, что столько смазки он ещё не встречал ни у кого. Кушетка между ног Алисы действительно потемнела — это Карина сумела отметить краем сознания.

Споткнулась Лиза. Видимо, случайно. Возможно, она ещё была готова к долгому бегу. Протяжное «н-е-е-е-е-е-т!» донеслось до Карины одновременно с гонгом, по которому ведущий объявил блиц. Лизе досталось не хуже, чем Алисе. Огромный, атлетического сложения мужчина, скорее всего, прибывший издалека, подошел к «делу» творчески. Почти пять минут он проминал живот Лизы пальцами, наваливаясь так, что пальцы скрывались в складках кожи, словно в мягкой подушке. Лиза вскрикивала и стонала. Вероятно, будучи, подобно Алисе, мазохисткой, она тоже испытывала своеобразное возбуждение.

«А что испытаю я?» — вдруг подумала Карина, которая уже бежала. Довольно быстро при этом, и уже плохо понимая, что с ней происходит и что она тут делает. Может, правда, дёрнуть за шнур, и чёрт с ним, с билетом на Чандрасекар, ну, трахнут, так ведь не в первый раз, чёрт возьми?..

Алису перенесли на помост. Девушка в салатной накидке повернула её на бок, ухватилась за что-то между ягодиц... Протяжный стон наслаждения раздался в зале, прерываемый характерным «залпом». Почти одновременно с Алисой освободили и Элли. Девушка только и смогла выкрикнуть «а-а-а-ахххх!», когда из неё выдернули пробку. Её бёдра задёргались, словно в оргазме.

И тут упала Сельма. Скорчившись и крича, она съехала по дорожке назад. Публика аплодировала девушке стоя — чёрт возьми, ведь она продержалась больше часа!

Высокая стройная брюнетка со стеком в руке медленно поднялась на сцену. Нагнув голову, она выслушала инструкции, затем сняла со своей талии мягкий на вид ремень, что-то обстоятельно излагая девушкам в салатных одеждах. Те помогли уложить Сельму на наклонную кушетку и привязали ей руки и ноги. Брюнетка, улыбнувшись и слегка поклонившись публике, выдавила на ладонь содержимое флакона и принялась размазывать густую массу на животе и боках Сельмы, запуская руку под спину. Кожа на талии женщины стала жирно блестеть. Потом брюнетка обхватила ремнём живот Сельмы вокруг её талии, слегка подёргала его, затягивая туже. Сельма всхлипывала, стонала и умоляла её отпустить облегчиться — боли в животе, судя по всему, были невыносимы.

...Карина и сама кричала от болей. От бега, который ускорился почти до стайерского, в животе всё бултыхалось и билось. Каждый удар пятками по упругой дорожке взрывом отзывался по всей брюшной полости от промежности до подреберья. Карина иногда судорожно клала ладонь ниже пупка, где болевой шар колотился особенно сильно, но начинала сбиваться с ритма. Упасть значило проиграть. Несмотря на то, что Сельма уже получала свою порцию наказания за проигрыш, Карину ещё не признали победившей: ей ещё оставалось бежать около пятнадцати минут — чудовищно долгих и мучительных минут.

Брюнетка, не прогоняя с чувственных губ улыбку, продёрнула стек между ремнём и боком Сельмы, слегка потянула его на себя и повернула на один оборот, начиная закручивать ремень в жгут. Убедившись, что всё идёт как надо, она сделала ещё несколько оборотов. Ремень туго обтянул талию привязанной девушки; её округлый живот начал чуть сильнее выпирать ниже пупка. Экзекуторша с явным наслаждением гладила и давила свободной рукой упругую выпуклость, показывая публике, насколько живот плотно наполнен. С каждым поворотом стека ремень всё сильнее впивался в тело, делая талию всё тоньше, а нижнюю половину живота всё выпуклее. Каждый поворот стека вызывал у Сельмы протяжный вопль, а публике были хорошо слышны бурлящие звуки в её животе, специально усиленные акустической аппаратурой. Своего возбуждения брюнетка не скрывала — она то и дело касалась промежности Сельмы, наклонялась над её лицом, покрывала его поцелуями, слизывала слёзы и ловила своими губами хриплые стоны. Публика была в полном восторге — такое шоу не на каждой планете увидишь... да и здесь оно было единственным в своем роде.

Травиц, впрочем, почти никаких подробностей не видела — ей было абсолютно не до них. Какие силы, какие чувства её держали на беговой дорожке и не давали ей упасть — неизвестно. Присутствующие в зале (по крайней мере, некоторая их часть) даже отвлеклись от зрелища пытки Сельмы и принялись стройно скандировать: «Зу-лей-ка! Зу-лей-ка!!!»

Брюнетка, уже не скрываясь, запустила левую руку себе под тунику и принялась делать ритмичные движения. Правой рукой она продолжала закручивать стек, перетягивая талию Сельме до невозможной, казалось бы, тонкости. Зато живот вздулся, округлился тоже до неправдоподобной формы. Прерывающиеся крики и стоны Сельмы вдруг затихли на несколько секунд... привязанная девушка на кушетке вдруг напряглась, содрогнулась всем телом... звук лопнувшей оболочки ударил из динамиков по залу. Содрогнулась в сильнейшем оргазме брюнетка, сладострастно крича. Содрогнулось и тело Сельмы, которая тоже закричала. Заорала в диком восторге публика, аплодисментами провожая брюнетку на место, которая теперь даже изображала некоторое смущение, нетвёрдой походкой спускаясь вниз со сцены и застёгивая на себе пояс.

Девушки в салатном сняли корчащуюся и стонущую Сельму с кушетки. За сценой возникла понятная суета — женщине срочно требовалась помощь; судя по всему, у неё лопнула толстая кишка от сильнейшего давления. Стоны и крики сразу за кулисами прекратились — шоу для Сельмы закончилось, и теперь можно было применить анестетик... «Кто бы применил его для меня?» — в помутневшем сознании пронеслось у Карины. Она слышала ритмичный звон и не понимала, что он означает. Крики «Зулейка!», казалось, заполнили весь мир. Что-то радостно вещал ведущий, что-то пытались втолковать девушки в салатных накидках... Неожиданно они принялись силой стаскивать Карину с дорожки, но Карина не поддавалась — она не хотела проигрывать! «Так нечестно!!!» — закричала она, даже не понимая, что упругая лента уже остановилась, а Травиц продолжает отбивать ногами ритм, не прекращая свой бег на месте — ненужный и бессмысленный теперь, потому что она победила в этом конкурсе, выиграла его, обставила всех своих соперниц...

И только спустя полчаса, корчась от остаточных ощущений (анестетик уже прекратил действие, а передозировки неизвестного препарата Карина побаивалась), до неё дошло, что она сумела продержаться на беговой дорожке с животом, наполненным всякой дрянью, целых два часа.

— Вот ваш допуск на вылет, — сказал Имре Раус, протягивая Карине карточку с кодом. — Можете её проверить, можете нет, но подделками мы не рассчитываемся. У нас всё по-честному.

Карине очень хотелось на это надеяться. И надо было видеть её негодование, гнев и опустошённость, когда она поняла, что «билет» выдан только на одного человека!

— Имре, — зашипела Травиц, — но мне надо три места! Я так и сказала Шлайгеру!

— Милая Зулейка, — церемонно произнёс Раус, — но мне-то вы об этом ничего не сказали! Разве не так?

У Карины голова пошла кругом... Чёрт возьми! Надо же было так сглупить! Она действительно вела разговор об абстрактном количестве вылетающих с планеты, и по умолчанию Раус действительно мог и должен был воспринять это как речь только об одном человеке...

— Но Шлайгер разве ничего не сказал обо мне?

— Шлайгер? — переспросил Раус с совершенно честными глазами. — Ничего. Абсолютно. Впрочем, вы можете выиграть ещё два билета у меня. Шоу проходит ежедневно. Рискнёте?

Карине захотелось вцепиться ему в физиономию, но смысл?..

— Наберите Шлайгера, — вздохнув, сказала Травиц.

Несмотря на раннее утро, агент ещё не спал, хотя и было слышно, что он зевает.

— Мне нужны ещё два билета, — сказала ему Карина. — Срочно. Без лотерей. Аттракцион со спицами может мне это обеспечить?

— На двух человек? — без особого удовольствия переспросил Отто.

— На двух.

— Думаю, если внести некоторые изменения в сценарий, то можно, — сказал Шлайгер. — Как я уже говорил, приходите завтра... Вам не подошло шоу у Рауса?

— Я пару часов назад выиграла в нём, — сухо произнесла Карина. — Но ваш коллега согласился только на один билет.

— Ну, это шоу не слишком опасно, — протянул Шлайгер, — и не настолько уж тяжёлое.

— У одной девушки лопнул кишечник, — сказала Карина. — Можете себе представить, что это такое, когда четыре литра адской смеси выльются в полость?

— Даже не собираюсь, — отрезал Шлайгер. — Или вы завтра вечером приходите ко мне, или билеты вы не получите.

— Слишком сложный будет сценарий? — безнадёжно спросила Карина.

— Уверяю, что вы его запомните на всю жизнь, — спокойно ответил Шлайгер. — До встречи, леди.

...Карина мучилась животом ещё долго. Анестетик, конечно, полностью снимал боль, но электронное устройство нельзя было использовать много часов, а химия имела свойство прекращать действие. Травиц хорошенько промыла кишки, но последствия «шоу» давали о себе знать — даже простая вода вызывала теперь сильную боль. Карине удалось уснуть только около полудня, а вечером, до встречи со Шлайгером, необходимо было навестить Электру и Сакса. Их состояние было стабильным, и это не могло не радовать. Осталось только пережить ближайший вечер... Карина присела на мягком сиденье в холле, украдкой огладила свой живот. Боли понемногу стихали. И — чёрт возьми, но воспоминание о «булыжниках», ещё недавно заставлявших Карину кричать, неожиданно вызвало лёгкое возбуждение.

«Даже я в какой-то степени не обижена мазохизмом, — подумала Травиц. — Если я потом расскажу Электре о том, что мне довелось тут перенести, она наверняка скажет, что это несправедливо, и что на моём месте должна была находиться она».

Для Карины не было секретом, что её любимая мечтает (насколько серьёзно — отдельный вопрос!) испытать сильнейшие страдания, которые бы ей доставила либо Карина, либо кто-нибудь ради Карины... Впрочем, сама Травиц не испытывала восторга от этой перспективы. Для Электры у неё были только нежность и ласка...

Почувствовав, как низ живота заполняет томное тепло, Карина резко поднялась и направилась на встречу с агентом. Ради Электры она и сама готова была пойти на всё... И пусть будет больно — это ведь тоже своего рода возбуждение.

...Перформанс у Шлайгера сильно отличался от шоу Рауса. Здесь само представление было более камерным, публика допускалась только проверенная и в очень небольшом количестве — человек двадцать пять. Да и участников насчитывалось всего двое — сама Карина и «катесса» — гибкая невысокая девушка, одетая в короткое красное платье, перехваченное в талии пояском, красные же чулки и туфли. Карина же, вывезенная в центр полукруглой арены, находящейся вровень с полом, где за столиками или просто на стульях устроились жаждущие зрелища, была почти голой. На ней были лишь чёрные туфельки, серебряный ошейник и четыре серебряных браслета — по одному на каждой ноге и руке. И прочный кожаный лиф, обхватывающий торс ниже грудей, но полностью открывающий живот. Вывезли Травиц на тяжёлом кресле с колёсами, устроенном весьма неудобно для неё: высокая спинка с валиком под поясницей, низкое сиденье, если не сказать — намёк на него. Ноги при этом были слегка раздвинуты, немного согнуты в коленях и заведены кзади. Лиф составлял единое целое со спинкой кресла, его основное назначение — не дать соскользнуть сидящей на кресле или вообще слезть с него. Руки и ноги Травиц были прочно прищёлкнуты к элементам его конструкции. Тело Карины, освещённое прожекторами, было выставлено во всей красе — оно слегка прогибалось вперёд благодаря валику. Лёгкий одобрительный гул донёсся со стороны публики.

Здесь не гремела громкая музыка, не вопил восторженно ведущий. Катесса провезла Карину по всему полукругу, который имел метров пять в диаметре, показав её всем присутствующим во всех ракурсах. Тяжёлое кресло было оснащено специальным приводом, оно скользило над полом в двух сантиметрах, и катессе не приходилось напрягаться. Одной рукой она нажимала невидимые кнопки, другой — ласкала обнажённый живот Карины... Которая знала, что эта рука сейчас причинит ей сильнейшую боль... Но не сразу.

На столике у края арены лежал плоский чёрный ящик. Катесса открыла его, откинув крышку, и в огнях прожекторов засверкали уложенные внутрь блестящие тонкие предметы. Это были спицы, имевшие единственное назначение — вонзаться глубоко в живот. Катесса отомкнула замок с правой руки Карины, сделав несколько пассов, медленно и манерно протянула Карине одну спицу, вынутую из ящика. «Изюминка» перформанса заключалась в том, что жертва первую спицу вгонит себе в живот сама. Это бывало редко. Обычно девушки отказывались, понимая, что вряд ли смогут сделать подобное. Карина согласилась, поскольку это позволяло ей вместо одного билета на звездолёт получить сразу два. И сейчас, держа спицу в слегка подрагивающей руке, вспоминала все случаи, когда ей доводилось испытывать сильную боль. Вчерашний ещё не стёрся из памяти, но он уже вызывал лишь лёгкое возбуждение. Карина даже думала, что когда она выберется отсюда и закончит дело (возможно, это ведь случится когда-то!), то обязательно намешает себе той дьявольской смеси и закачает её себе внутрь... Но только она это сделает наедине сама с собой, без жадно глазеющих на неё извращенцев... Вспоминала Карина и ощущения, когда пуля однажды засела у неё в кишках... И сейчас это тоже немного возбуждало.

Публика сидела тихо, ожидая, когда сидящая в зловещем кресле женщина воткнёт в себя спицу. Карина уже царапнула свою кожу, но тут же отдёрнула руку. Больно... Катесса ободряюще, ласково провела пальцами по запястью Карины и слегка подтолкнула — не надо излишне мешкать... Карина кольнула себя чуть ниже пупка — в место, которое ей было обозначено... И опять отдёрнула руку. Красная бусинка немедленно набухла в месте прокола. Лёгкий вздох пронёсся над публикой. Катесса уже чуть жёстче взяла Карину за руку. И тогда Травиц с лёгкого размаха вонзила спицу себе под пупок.

Острая сталь вошла в плоть как в масло. Пройдя через кожу и жировую прослойку, остриё раздвинуло ткани мышц и фасций, проткнуло брюшину и остановилось между двумя плотно прилегающими друг к другу петлями кишок. От крика Карина не смогла удержаться — это было чудовищно больно... А катесса быстро примкнула правую руку к подлокотнику — теперь Карина не смогла бы оказать сопротивление, если бы её тело потребовало того.

Опустив глаза долу, Травиц увидела тонкий дрожащий стержень, торчащий из её живота. Он был снабжён сравнительно широким кольцом упора, чтобы кто-нибудь не воткнул спицу излишне глубоко... Публика была довольна — присутствующие загомонили, послышались одобряющие выкрики... Карина тяжело дышала, сдерживая стон. Она понимала, что дальше будет только хуже... И что всё это продлится ещё достаточно долго.

Следующую спицу взяла сама катесса. Жеманно изгибаясь, она подошла к Карине и некоторое время прицеливалась, намереваясь пробить самую середину ямочки пупка. Двумя пальчиками левой руки она словно бы расширила эту «мишень», постоянно задевая запястьем уже сидящую в животе спицу, потом резким движением продвинула её вглубь и с видимым усилием, слегка вращая, принялась погружать сталь в чрево. Сдержаться Карина не могла. Её тонкий протяжный вопль вызвал новое оживление в публике... Пупок на представлениях всегда пробивала катесса лично, и делала она это профессионально. Во-первых, считалось, что вбить спицу в пупок труднее и опаснее: можно было вызвать обильное кровоизлияние, совершенно никому не нужное. Во-вторых... Пупок привлекал слишком многих, и было бы не очень честно отдать предпочтение кому-либо из публики.

По знаку катессы из публики вышел первый зритель, ставший участником. Ему была вручена спица и пальцем указана точка на животе Карины, куда надлежало воткнуть новую порцию боли. Немолодой мужчина, по всей видимости, принадлежавший к «элите» Кроненбаума, взялся за спицу обеими руками и приблизил её остриё к подрагивающей влажной коже. Карина приготовилась к очередной порции жестокой боли... и она её получила, когда мужчина толчками, слегка раскачивая, вонзил спицу в живот до ограничителя... И это ведь была только третья... Следом на арену вышла спутница этого мужчины. Карине показалось, что она проделывала всё без особого удовольствия. Впрочем, её животу было без разницы — с удовольствием его протыкают или без. Травиц кричала и билась на кресле, когда катесса пригласила следующего — совсем молодого человека, почти мальчишку, который даже краснел и смущался при виде голого тела Карины. Однако погружать стальную спицу в податливую плоть ему нравилось. Он не торопился, напротив, сдерживал поступательное движение вглубь, раскачивал её, вращал и даже слегка постукивал. Травиц начала кричать ещё до того, как спица дошла до ограничителя. Она смотрела, когда же это наконец случится... и видела оттопыренные спереди штаны парня — ну ясно, сегодня, может быть даже через несколько минут, он кончит, а может, ему помогут... У самой Карины, к слову, уже влажно блестели налитые губы полуоткрытой щёлки, но её разуму, конечно, было сейчас не до этого.

Каждая новая спица шла не так, как предыдущая — но не менее больно и пугающе. Живот словно уже сам кричал, заставляя его хозяйку биться и дёргаться. Торчащие спицы подрагивали, а катесса, не давая Карине даже опомниться после очередного подхода нового зрителя-участника, проводила пальцами по спицам, шевеля их и слегка постукивая по ним. Крови почти не было — лишь пять или шесть тонких струек, подсыхая, стекали вниз.

Некоторые из зрителей были достаточно изобретательны. Редко кто просто вонзал женщине в живот спицу и уходил. Кому-то нужно было потереться о бедро Карины, некоторые трогали пальцами истекающее соком влагалище... С каким-то почти мистическим ужасом Карина узнала давешнюю брюнетку, которая перекручивала живот Сельме на вчерашнем шоу Рауса. Изощрённая женщина погружала спицу в глубину тела Карины, наверное, с четверть часа, буквально по миллиметру. Горящие от возбуждения глаза, скрытые за красными линзами, внимательно вглядывались в лицо Карине, а приоткрытым от возбуждения ртом её мучительница ловила прерывающееся дыхание и стоны. Брюнетка похотливыми пальцами собирала смазку между ног Карины и переносила её к себе под подол туники, всё ускоряя ритм. И потом с лёгкого замаха ударила по торчащим спицам, заставив Травиц зайтись в крике боли, а сама затряслась в бурном оргазме, хрипло выкрикивая что-то вроде «обожаю тебя». Затем нежно поцеловала Карину и прошествовала на своё место.

После брюнетки осталось шесть спиц и шесть человек из публики. Эти оказались не слишком искушёнными. Впрочем, один из мужчин был рад вбить спицу в Карину с одного удара, а одна женщина, пыхтя и мандражируя, даже не смогла втолкнуть стержень до ограничителя. К этому моменту у Карины уже не было сил кричать и корчиться: она лишь периодически постанывала и вздрагивала; перед глазами всё плыло и покачивалось.

Но у всего на свете бывает конец: закончилось и это действо. Катесса, выкатывая кресло с арены, позаботилась включить электронный анестетик. Сладкий вздох сам собой вышел откуда-то из глубин тела, когда вдруг страшные терзания куда-то унеслись.

Катесса и её помощник освободили Карину от замков и положили на спину. Было странно ничего не чувствовать, когда из опухшего живота, похожего на поднявшего иглы дикобраза, начали выдёргивать спицы. Кожа подрагивала, в глазах темнело. При обычных условиях, конечно, Травиц давно бы уже потеряла сознание. Женщина в красном прошла каким-то сканером по коже, освобождённой от спиц, недовольно проворчала:

— Они всё-таки проткнули ей кишки в двух местах...

— Надо зарастить, пока не поздно...

Молодой человек принес приличных размеров шприц с иглой, вонзил её Карине в живот и принялся им двигать, периодически нажимая на плунжер и сверяясь с картинкой на экране, который висел прямо перед его глазами.

— Это Мариса, наверное, опять постаралась, — сказала катесса, выдавливая мазь себе на ладонь и начиная втирать её в кожу Карине. — Вообще, это надо умудриться проколоть кишки этими спицами! Ведь специально же наш инженер сделал, чтоб это было невозможно.

— И ведь ничего не докажешь, — сказал молодой человек. — Она вчера убила на каком-то шоу девчонку. И тоже вроде бы без злого умысла.

Имя «Мариса» зарубкой врезалось в память Карины. Таких людей она не прощала. Ей было плевать на парня, забрызгавшего ей бёдра спермой, она ничего не имела даже против тех, кто явно наслаждался её мучениями, но к убийцам она не испытывала снисхождения.

— Это очень опасно было? — спросила она.

— О, гляди, ты ещё и говорить можешь? — удивился молодой человек.

— А почему бы и нет? Так это действительно опасно?

— А что хорошего в перфорации кишечника, моя дорогая? — усмехнулась девушка в красном. — Пошла бы ты сейчас домой под анестетиком, завтра бы тебя увезли в ближайший крематорий... Советую в ближайшую неделю не поднимать ничего тяжелее собственной одежды.

— Завтра мне предстоит межзвёздный перелёт, — заявила Карина.

— Ты шутишь! Тебе его не перенести.

— Не шучу. Мне очень надо...

— Ну, если ты договоришься, чтобы тебя перевезли в антигравитационной ванне, тогда у тебя есть шанс долететь живой... В противном случае можешь прямо сейчас заказывать священника и кремацию в месте назначения.

— Всё понятно... А Мариса — это кто? Эта брюнетка с красными глазами?

— Она, да, — ответила катесса. — Её уже давно хотят выслать или вообще арестовать. Но за неё горой стоят организаторы всех этих шоу. Видишь ли, настоящая убийца добавляет пикантности действию... Плюс у неё много поклонников...

— ...которыми она вертит как хочет, — проворчал молодой человек.

Катесса хихикнула:

— Знаешь не понаслышке, понятно!

— Встать мне сейчас можно? — спросила Карина.

— Отдохни ещё минут двадцать хотя бы... И прими пару таблеток. На электронике долго нельзя сидеть, это ты знаешь, наверное...

Таблетки помогали плохо. Карина, скорчившись на боку и подтянув колени, лежала без движения, обхватив руками живот. В помещении клуба где-то за кулисами было полутемно, откуда-то доносилась музыка. Хотелось спать. Несмотря на боль, дремота наползла на сознание, как вдруг где-то скрипнула дверь, и в комнату проник едва заметный лучик света. Кто-то вошёл. Карина подумала, что это либо девушка-катесса, либо её помощник, но, приоткрыв глаз, увидела стройный высокий силуэт. Он резко качнулся вперёд, бросаясь на лежанку... и надо было почувствовать удивление того, кто упал на пустоту, рассчитывая повалиться на тело Карины.

— Мариса? — послышался шёпот во мраке.

Стройный силуэт резко выпрямился.

— Ты где? — прошептала в свою очередь Мариса, озираясь.

Несмотря на перенесённые страдания и полученные повреждения, Травиц легко и бесшумно скрылась в темноте комнаты. Мариса, поняв, что недооценила свою потенциальную жертву, попятилась к выходу... Но была сбита с ног сильнейшим ударом. Карина, у которой типично полицейские приёмы борьбы были отточены до автоматизма, в несколько секунд обезвредила не слишком сильную физически женщину, положив её лицом вниз на пол и заведя руки за спину.

— Ты хочешь меня убить, — прошептала Карина. — Почему?

Ответа не было.

— Ясно. Ты любишь убивать. Но я тоже люблю убивать, и я это сделаю.

— Ну так делай, — тихо проговорила Мариса. — Чего ты ждёшь?

— Я тебя буду убивать долго, — прошептала Карина. — Ты будешь мучиться не меньше десяти-двенадцати часов, пока я не размотаю твой кишечник по сантиметру... Но я это сделаю не сейчас. Сейчас у меня есть возможность просто свернуть тебе шею, а я этого не хочу. Как-нибудь в другой раз...

— А что? Я принимаю вызов. Давай встретимся в другое время и в другом месте. В свою очередь обещаю, что ты будешь корчиться в жесточайших мучениях как минимум сутки.

— Годится. Я тебя отпускаю. Иди отсюда и не пытайся устроить какую-нибудь пакость.

— Не буду.

Карина поверила. Почему — трудно объяснить. Возможно, решила, что эта Мариса — примерно такая же, как она сама. Отпустив женщину, Карина быстро отошла на пару шагов назад. Брюнетка, сверкнув красными фосфоресцирующими линзами, поднялась, отряхнулась и мечтательно произнесла:

— Я буду мастурбировать, представляя тебя с выпущенными кишками... В общем, жду, когда ты мне позволишь увидеть это наяву. Надеюсь, ты не заставишь меня ждать очень долго?

— Ты проживёшь не больше года, уверяю тебя.

— Береги себя.

— До встречи.

— До встречи.

И Мариса, изящно покачивая бёдрами, скрылась за дверью.



ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Стив Меликов, стюард второго класса, не верил своим глазам. Принимая пассажиров, прибывших закрытым туннелем на борт звездолёта, отправлявшегося в центр сектора Рокфеллер, он сразу узнал двух женщин, бредущих словно зомби, даже несмотря на то, что обе сейчас выглядели совершенно иначе, нежели несколько недель назад. Маленькая блондинка сейчас имела совершенно неестественный цвет кожи — словно на неё наложили несколько слоёв грима. На лице отрешённое выражение, словно у закоренелой наркоманки. Рослая брюнетка тоже словно бы наглоталась каких-то снадобий; она шла, словно проглотила длинную палку, и переставляла красивые ноги так, будто проверяла прочность пола. Их спутник, чьё лицо с явно фальшивой растительностью закрывали широкие очки, тоже был хорош: его подёргивало и покачивало, а с губ стекала слюнка. Как есть готовые пациенты для первой попавшейся клиники... а лучше — обитатели карантина... И ведь их придётся везти и не задавать вопросов!

Впрочем, некоторые пассажиры выглядели не лучше. Вот по трапу прошли двое мужчин с заклеенными правыми глазницами... Проковыляла женщина со странным рюкзаком, из которого доносились булькающие и жужжащие звуки... Начальник службы безопасности полётов, видя такое, должен был немедленно остановить посадку, задержать вылет и препроводить странных пассажиров по месту назначения... но у Стива в руке была карточка с подлинным факсимиле главного специалиста по безопасности, и, согласно ей, подобные пассажиры имели полное право располагаться в третьем салоне, который по крайней мере был изолирован от первых двух...

— Молодой человек, — вдруг услышал Меликов, когда разместил наконец пассажиров по местам (эти люди вели себя тихо, и на том спасибо!).

— Да, я слушаю вас, — ответил Стив красивой брюнетке, которая держалась левой рукой за живот и слегка покачивалась.

— У меня к вам большая просьба: поместите меня, пожалуйста, в антигравитационную ванну или камеру на время полёта. И, конечно, с барометрической функцией.

— Вы знаете, — улыбнулся Стив, — правила полётов этого обычно не разрешают...

— У меня не обычный случай, — сказала странная женщина.

— Ускорение не превышает двух «же», — произнёс стюард. — А давление падает медленно, вы этого и не заметите.

— Я знаю... Но даже два «же» меня убьют, а при некоторых нештатных ситуациях звездолёт может кратковременно разгоняться до четырёх... Я вчера получила несколько проникающих ранений в живот, у меня повреждён кишечник, а помощь я получила совершенно поверхностную. При одновременном ускорении и сбросе давления у меня непременно разойдутся внутренние раны. Кишечная кислота попадёт в полость, а это вызывает просто ужасные мучения, и вам придётся дать мне запредельную дозу анестетиков... а я и так только ими спасаюсь... но в сектор Рокфеллер вы привезёте лишь мой труп. Кроме того, есть ещё мои спутники: без меня они могут устроить очень неприятный скандал. До конца полёта наркотик будет действовать, а что будет потом, если я не смогу находиться рядом, — этого лучше не видеть.

Женщина говорила очень спокойно. Стив, хоть и начал летать стюардом совсем недавно, уже насмотрелся всякого и потому почти поверил: пассажирка была вполне адекватной, несмотря на деревянные движения и лёгкую заторможенность.

— У вас есть хоть какой-то документ о перенесённых травмах? — пролепетал стюард, продолжая цепляться за букву инструкции.

Вместо ответа женщина одним движением распахнула кимоно. Стив прикусил губу: живот его собеседницы выглядел так, словно в него стреляли мелкой дробью: Меликов представлял себе, как это происходит, потому что на его родной планете была разрешена охота на птиц с традиционными пороховыми ружьями.

— Пожалуй, это выглядит убедительнее любого документа, — сказал Стив. — Я помогу вам.

— Вы сможете договориться с инженерной группой? Или передадите мою просьбу главному стюарду?

— Да бросьте. Это долго, и кто-нибудь обязательно что-то забудет. Или не сочтёт нужным. Идёмте со мной, я сам закрою вас в специальной камере. Там, правда, не очень чисто, но лучшего всё равно не найти.

У юного стюарда при этих словах было совсем не мальчишеское выражение лица: парень совершал должностной проступок ради женщины — пассажирки, которую видел второй раз в жизни и которую больше никогда не увидит. Почему он это сделал? — думала Карина, входя в тёмное и тесное помещение. Там действительно стены были липкими от какой-то технической смазки, да и воняло довольно гадостно. Но эта камера несёт ей спасение... И не только ей, но и (в первую очередь? — мелькнула мысль) Электре.

— Пульт работает неважно, поэтому лучше не экспериментировать, — посоветовал Меликов. — Выставьте стабильные значения гравитации, давления и температуры, зафиксируйте их и ложитесь спать. Здесь довольно душно, но кислорода вам хватит. В конце полёта я вас лично выпущу отсюда. Лететь недолго — часов пять... Вернее, лететь вообще доли секунды, остальное время — разгоны, торможения и манёвры у базовых станций...

— Я знаю, — сказала Карина.

— Ну тогда в добрый путь, — улыбнулся молодой человек и задраил дверь снаружи, оставив Травиц в полумраке камеры.

Таблетка уже прекращала действие. Живот опять начал болеть и ныть. Запас снадобья уже был на исходе, и анестетики могли позже оказаться нужнее, чем сейчас. Вздохнув, Карина выставила примерно 70 процентов от стандартного тяготения, немного повысила давление и сделала лёгкую прохладу, которая хоть немного смягчала духоту и неприятные запахи. Потом улеглась на бок, раскрыла кимоно и обхватила руками многострадальный живот, чувствуя, как обостряется боль во всей брюшной полости, особенно от середины и немного книзу. Травиц уже двое суток ничего толком не ела и почти не пила во избежание каких-нибудь осложнений. В кишках болезненно урчало и бурлило, заставляя Карину подтягивать коленки. Впрочем, усталость взяла своё, и женщина уснула, скорчившись и думая о... чёрт возьми, именно о юном стюарде и о том, насколько велик может быть его член.

•  •  •

В администрации космопорта «Свободный» в последние две-три недели появились новшества, от которых некоторые жители Чандрасекара были не в восторге: таможня, карантинная служба и ещё одно заведение, которое не имело вывески, но называлось «специальным управлением полётов». К полётам, собственно, эта организация имела очень отдалённое отношение, а вот к прибывающим — как раз напротив, очень даже прямое. Ряд происшествий, о которых населению мало что было известно, послужил толчком для создания подобной «фильтрационной» структуры, куда пригласили в качестве руководителей чиновников с других планет. Впрочем, советниками в эту службу пришли местные жители, которые её и создали; многие из местных заметили наконец, что излишняя открытость планеты с подчёркнуто свободными нравами привлекает не самых приятных людей, а потому приняли непростое для самих себя решение — начать отсев неугодных личностей на Чандрасекаре.

Роман Травиц был одним из этих советников; он узнал некоторые подробности приключения, в которое попала его сестра (уже после её отлёта), а потому не мог остаться в стороне. И он сделал так, чтобы именно ему пришлось принимать пассажиров, прибывших с Кроненбаума.

Несмотря на дикий скандал, который устроила одна женщина, ей не дали возможности пребывания; несмотря на благонадёжную репутацию, выведенное её руками чудовище допустить на планету Роман не рискнул, а без него пассажирка отказывалась проходить контроль. Трое странных типов, путешествовавших под чужими именами, тоже получили однозначный отказ, и пока вооружённый чиновник препровождал их за пределы зоны контроля, Травиц слышал проклятия в свой адрес и угрозы зарезать.

Он едва не упустил Карину и её спутников — тех уже собирались «грузить» в санитарный кар. К счастью, влияние Романа было достаточным, чтобы он сумел, минуя контроль, переправить всех троих на территорию фактории. Причём за руль своего кара он сел сам и погнал машину на предельной скорости, чтобы как можно скорее оказать медицинскую помощь космическим путешественникам; трудно сказать, кто из них сейчас более нуждался в этой помощи, но Романа волновало только состояние Карины, которая впала в забытьё и только слегка стонала изредка. Выглядела сестра по-настоящему плохо — Роман, будучи терапевтом, сразу же определил внутреннее кровотечение и наркотическую интоксикацию, едва лишь Карина с трудом произнесла «Роми» и, теряя сознание, попыталась обнять его за шею. Конечно, её спутники тоже заслуживали внимания... но с ними — после. Главное сейчас — не допустить, чтобы ситуация с Кариной стала необратимой.

•  •  •

...Инспектор полиции Травиц наслаждалась лечением. Она, будучи совершенно обнажённой, висела над кушеткой в искусственно созданном силовом поле, а незнакомая светловолосая женщина втирала в её кожу скользкое и тёплое масло, по всей видимости, целебное. Прикосновения ладоней были восхитительными — судя по всему, женщина имела приличный опыт подобной терапии. Карина чувствовала, как к ней возвращаются силы, а боль, напротив, уходит. Её живот сейчас был изнутри наполнен тёплым маслом, возможно, другим, но, несомненно, тоже целебным (в анусе ощущалась пробка). А снаружи по животу скользили ладони, гладили, массировали, заживляя многочисленные ранки на коже. Впрочем, на теле Карины не было ни единого участка, которого бы не коснулись ласковые руки. Светловолосая перехватила взгляд Карины и слегка улыбнулась. Взяв новую порцию масла, она дала тягучей жидкости стечь прямо в пупок, после чего лёгкими движениями среднего пальца принялась похлопывать по нему. От наслаждения, сродни самому что ни на есть эротическому, Карина сладко вздохнула и поймала взгляд светловолосой — добрый и понимающий. Впрочем, намеренно поднимать сексуальное возбуждение у своей пациентки женщина вроде бы не стремилась.

— Как вы это чудесно делаете, — произнесла Карина искренне. — Я восхищена. И не отказалась бы ответить вам тем же.

Лёгкая улыбка была ей ответом. Светловолосая продолжала трудиться, но смотрела лишь на свои ладони, не перехватывая взгляд пациентки. Карина слегка напрягла бёдра, попыталась свести их. Руки светловолосой скользнули к коленям и заставили ноги Карины чуть разойтись.

— Как вас зовут? — спросила Карина.

— Света, — был ответ.

— Вам идёт это имя... А меня возбуждают ваши прикосновения, — сказала Карина. — Я уже понемногу теку. Но я не знаю, входят ли элементы сексотерапии в этот сеанс?

— Могут, — произнесла Света. — Но стоит ли вам об этом думать сейчас? После того, что вам пришлось перенести?

— Пустяки, — самоуверенно произнесла Карина. — От ваших прикосновений я чувствую, что готова сделать всё что угодно. Я просто переполняюсь энергией. А когда у меня её становится очень много, мне её нужно выплеснуть. Понимаете?

В объятиях силового поля тело ощущалось словно бы немного спелёнутым. Не без труда Карина поймала своей рукой руку Светы и направила её к своему лобку. Время намеков кончилось, в этом движении было определённое желание. И это желание было понято и принято. Ловкие и нежные ладони продолжали гулять по телу Карины, но теперь они словно бы невзначай иногда приостанавливались то на вершинках сосков, то в промежности. Света пропускала между пальцев скользкие губки, слегка сжимая их, что заставляло дыхание Карины немного прерываться. Чувственного опыта светловолосой было не занимать — она умела долго держать уже не пациентку, а партнёршу на высоте возбуждения, не давая кончать. Из вагины Травиц сочилась смазка, смешиваясь с маслом на ладонях Светы, которая улыбалась и то и дело проводила языком по своим губам — ну уж, конечно, не обладать чувством эмпатии такая женщина просто не могла. Она даже сама непроизвольно выдохнула, когда Карина содрогнулась под её пальцами в оргазме — не сказать, что уж очень сильном, но зато, если так можно выразиться, нежном, обволакивающем.

— Света, вы — прелесть, — промурлыкала Карина. Теперь она действительно чувствовала себя так, словно и не было этих ужасных вечеров на Кроненбауме и мучительного перелёта в гравитационной камере. Словно не было хаотических переживаний на Кардиган-Томсоне и безумных погружений в сексуальную энергию на Конноте... Странно, но после ужасов Кроненбаума либидо Карины вернулось в норму... То есть из искусственно созданной нимфоманки лейтенант Травиц снова стала самой собой — то есть в меру чувственной, в меру жёсткой. По своим меркам, естественно.

— Спасибо, — ответила Света с улыбкой и зачерпнула ладонью новую порцию тёплого масла.

•  •  •

— …Я в некотором затруднении, — церемонно начал Роман, когда Карина вошла в его рабочий кабинет. — У нас в гостях сам Ф.Ф. Сакс собственной персоной, то есть целый сектор, состоящий из более чем двух десятков заселённых миров и бесконечного количества ещё не освоенных. Вернее, не в гостях, а в руках, если принять во внимание его состояние.

— С ним очень плохо?

— Отнюдь нет. Неделя, от силы две нормальной жизни, курс ультрагормональных препаратов, сеанс электрошока... И он снова станет таким же, как прежде. То есть таким же кретином, не знающим, чем себя ещё развлечь. Как ты думаешь, мы можем его как-то использовать в своих целях?.. Ну, например, преференции в виде того же звездолёта...

— Братец, то, что ты предлагаешь, тянет лет на десять ссылки, — сухо сказала Карина. — Пана Сакса я доставлю на Эсмеральду и сдам комиссару Даричу. Он знает лучше, что с ним делать потом.

— Ну тогда... Кроме электрошока я бы порекомендовал ещё гипнотерапию... Исключительно по медицинским показаниям.

— Тебе придётся привести очень веские основания для подобных методов. Я этого тоже не могу одобрить, поэтому считай, что ты мне ничего не говорил.

— Конечно. Ты, даже будучи в бреду, говорила что-то вроде «именем закона»...

— Врёшь!

— Вру, конечно... Но ты называла какие-то имена.

— Какие? — забеспокоилась Карина.

— Мариса. Стив. Элиза Сент-Марк. Кто это? Ты говорила, что обязательно потом их отыщешь.

— А, ну, может быть, и отыщу когда-нибудь... Но меня они сейчас мало волнуют. Скажи мне, Роми, Электру можно вернуть?

— Помнишь, я говорил тебе о генетическом коде?.. Если бы удалось найти все звенья цепочки, я мог бы дать на вероятность успеха хотя бы половину шансов.

— А то, что я привезла с собой?

— Этого мало... Не хватает как минимум одного носителя генома. Как я и предполагал, это не растение, а животное. Не исконно земное, а инопланетное. Возможно, членистоногое.

— Что-нибудь вроде твоих скареподов? — слегка улыбнулась Карина.

— Нет, — покачал головой Роман. — У скареподов генетический код имеет совершенно чуждую нам природу...

Что-то вдруг вспомнилось Карине. Совсем недавно здесь, на Чандрасекаре, ей что-то говорили о геноме инопланетных насекомых... Дайна! Точно, это она, рассказывая про этих мерзковатых фибролептов, назвала их «крайне интересными и чрезвычайно редкими созданиями», поскольку их генетический код вполне мог быть у земных существ...

— Роми... Дайна, которая уволилась и уехала, разводила здесь насекомых и ставила какие-то опыты...

— Верно. Сейчас ими занимается Аманда, недавно прибыла с Роттергрина, очень славная девушка... (Роман даже слегка зажмурился: не иначе, уже успел убедиться в этом на собственном опыте)

Но Карина сразу же забыла об этой Аманде. Она произнесла вслух слова Дайны, которые только что всплыли в её памяти.

— Фибролепты, — повторил Роман. — Можно проверить хоть сегодня. Раз они в пределах досягаемости.

...Забегая вперёд, скажем, что для трансформации «зелёных» действительно использовался элемент генома фибролептов. Забегая вперёд, скажем ещё, что, несмотря на точные выводы, применить их на практике получилось с очень большим трудом. Электру удалось частично вытащить из зелёной гадости, но... не в полной мере. По крайней мере, кожа девушки потеряла нечеловеческий оттенок, она начала принимать обычную пищу и — что самое главное — она узнала Карину... Подруги долго обнимались и плакали... Но слова Электры, сказанные апатичным, совершенно «потерянным» тоном, как ножом по сердцу полоснули Карину, когда та попыталась её поцеловать в губы:

— Ты знаешь, я... не хочу... Я вообще ничего не хочу. Мне кажется, что когда ко мне вернулось моё изначальное состояние, оно почему-то выгнало из меня все эмоции... Я чувствую себя абсолютно фригидной и... и прости, Карина, мне кажется, я не способна больше любить... Мне плохо от этого.

Электра настойчиво просила оставить её в покое. Она никого не хотела видеть. Девушка могла часами сидеть в одной позе и невидящим взглядом упираться в одну точку. Депрессия прогрессировала быстро, а подобное могло привести к самым ужасным последствиям.

Карина была в отчаянии. Особенно ей было горько из-за того, что подруга начала избегать её. И тогда она вновь обратилась к Роману, надеясь на него как на последнюю возможность что-то исправить. Роман, который и без того уже сделал многое, в том числе и почти невозможное, без особой уверенности согласился.

— ...Делайте со мной что хотите, — безучастно произнесла Электра, укладываясь на козетку, пока Роман настраивал свой музыкальный инструмент.

Карина, разумеется, была здесь же. С напряжённым лицом она вместе с братом укрепляла электроды снаружи и внутри тела своей подруги.

— Фламенко, — сказала она.

— Что? — спросил Роман.

— Попробуй включить в композицию акустическую гитару. Если я правильно понимаю, что значит «фламенко», — произнесла Карина, нежно гладя Электру по лицу.

Та отвернулась, закусив нижнюю губу. Карина резко встала.

— Начинаю, — спокойно произнёс Роман, зажигая перед собой панорамный экран. Карина некоторое время смотрела на манипуляции брата с аппаратом, потом решительно зашагала прочь. Ей почему-то совсем не хотелось присутствовать при этом сеансе.

...Роман объявился только часа через три. Карина видела, что он здорово выложился, но при этом вроде бы не сказать, что сильно возбуждён.

«Уже повстречался с Амандой, наверное, — подумала она. — Я бы на его месте после сеанса на всё согласилась, лишь бы сбросить напряжение».

— Получилось? — спросила Карина.

— Это было непросто, — улыбнулся Роман. — Впрочем, твоя интуиция тебя не подвела: Электра первый раз кончила именно под акустическую гитару. Но я её зажигал минут двадцать, наверное. Но ты бы видела, сестрёнка, как она потом разошлась! Я это называю «интерференционным оргазмом», когда волны сладострастия накладываются словно бы одна на другую... а я этим управляю. Впрочем, ты подобное тоже как-то испытала. Но не буду хвастаться, сегодняшняя девушка получила больше, чем ты. Притом намного. Слышала бы ты, как она кричала... Видела бы ты, как она извивалась...

— Так, заткнись, братец, пожалуйста, — Карина топнула ножкой. — Лучше скажи мне: Электра вернётся к своей нормальной чувственности?

— Она уже к ней вернулась, — произнёс Роман уверенно. — Лучше и быть не может.

— Брат, я, конечно, знаю, что ты способен определять уровень женской сексуальности с закрытыми глазами и на расстоянии, но...

— Да при чём тут закрытые глаза и расстояние? — искренне удивился Роман. — После сеанса она ещё несколько раз кончила.

— Как это «после сеанса»? — не вполне понимая, к чему клонит её брат, спросила Карина. — Она решила заняться мастурбацией? Ну, это на неё похоже, она и после секса со мной, бывало, пальчиками «догонялась»...

— Нет, Кариночка, о чём ты? Какая мастурбация? У нас был великолепный секс. Электра настолько сильно завелась под музыку, что потом ещё целый час гасила напряжение моим членом. Заставила меня спустить дважды. Какая она всё-таки чувственная! Невероятная эмпатия. Тебе сказочно повезло, сестрёнка, с подружкой.

Но Карину словно оглушило. Она вдруг испытала странное чувство — словно бы смесь дикой досады, горькой обиды и большой потери. «Чёрт возьми, да я же ревную! — вдруг дошло до неё. — И к кому? К собственному брату... Что за бред... Но Электра, она же никогда прежде...»

Последние слова Карина прошептала вслух.

— Ты о чём? — спросил Роман.

— Как бы тебе сказать... Электра... После нашего побега с острова на планете Харм она ни с кем больше не занималась любовью. Только со мной! — выкрикнула Карина, резко повернувшись к брату. — Она так и говорила: мне без разницы, с кем я и как я, но она любит только меня, и больше ни с кем у неё не будет секса!

Роман выглядел ошарашенно.

— Сестрёнка, если бы я тебя знал чуть хуже, то я бы тебе поверил, — произнёс он. — С каких это пор ты начала окружать себя друзьями и подругами, которые дают обет верности? И по отношению к кому? К тебе, которая готова соблазнить половину населения всех семи Секторов!

Карина немного успокоилась. Совсем немного.

— Действительно, в это трудно поверить. Но Электра — она такая... Была такая. Роми! Я схожу с ума от обиды на неё... и на тебя. Хотя и понимаю, что это глупо!

Но с этими словами она шагнула к брату, крепко обняла его и спрятала лицо у него на груди. Роман ласково положил свою правую ладонь ей на голое плечо. Так они и стояли неизвестно сколь долгое время, пока мимо них не прошли Гор Инскип и Вера.

— Вы же вроде бы ещё не прощаетесь? — спросила Вера, углядев слегка покрасневшие веки Карины. — Торопиться никуда не надо, сегодня весь наш коллектив приглашён на вечеринку у океанологов.

— Я хочу кого-нибудь трахнуть, — сказала Карина тихо.

— Вот видишь, — усмехнулся Роман.

•  •  •

На Эсмеральду Карина вернулась одна. Электра осталась на Чандрасекаре. С Романом, в числе его подружек, порхающих по оранжерее, словно бабочки. Счастливый взгляд, который Электра бросала на Романа, Карина просто не могла выносить. Она чувствовала себя оглушенной, обокраденной, да что там говорить — преданной ближайшей подругой.

— Карина, солнышко, ты представляешь, — щебетала Электра, нежно обнимая её, — когда я с Романом, то словно бы с тобой. Вы даже ласкаете меня одинаково... У вас даже кожа пахнет почти неотличимо. Когда я закрываю глаза, то представляю, что он — это ты... Только с членом.

Эти слова, словно капли раскалённого металла, капали на сердце инспектора Травиц. А Фламенко даже не чувствовала ни малейшего угрызения совести — да и с чего бы?! Просто с ней что-то произошло, и она теперь точно так же раскрепощена и свободна, как и Карина. Которую она точно так же нежно любит и хочет... Вот только почему Карина так холодна сейчас?

А Карине хотелось смеяться и плакать, когда она улетала с Чандрасекара. Не в первый раз она собиралась оттянуться на этой чувственной планете как следует, и не в первый же раз покидала её без единого сексуального приключения, которое принесло бы ей наслаждение. «Не моё это место», — прошептала она, отключая туннельную связь после старта.

...Комиссара Дарича редко видели в растерянности его подчинённые. А если и видели, то вряд ли могли догадаться об истинных причинах его замешательства. Но Карина отлично знала, в чём дело. Во-первых, лорд Сакс. Было плохо понятно, что с ним делать — этот от рождения слабоумный тип после терапии, проведённой над ним на Чандрасекаре, поглупел ещё больше, насколько это было возможно. Дарич теперь владел такой информацией о положении дел в руководстве Секторов, что мог бы при случае и сам завязать неслабую интригу... Только зачем? Так что пришлось лорда Ф.Ф. временно изолировать от общества и предоставить ему вдоволь девушек и наркотиков. За ним всё равно рано или поздно кто-нибудь пожалует.

Во-вторых, отправленный в свободный полёт корабль... Комиссия, жаждавшая получить в свои руки живой биоматериал, нашла лишь набитую полуразложившимися зелёными трупами консервную банку. Разумеется, Лейда погибла тоже — Карина могла бы порадоваться, если бы узнала, что ей разорвали живот руками. У Дарича спросили строго — а не ваш ли лейтенант приложил руки к такому безобразию? — на что комиссар чётко ответил: нет, ни в коем случае! Инспектору Травиц, конечно, надо было сделать жёсткое взыскание, но за что, на самом-то деле? Задание выполнено, пусть с некоторыми издержками, но результат получен, а это главное...

— Как насчёт нашего разговора по туннельной связи? — спросил комиссар после долгой и — надо сказать честно — нелёгкой беседы. — Я имею в виду твоё желание пройти психокоррекцию.

Карина задумалась. В тот момент, когда она заявила об этом, ею, по всей видимости, овладел приступ непонятной слабости. С другой стороны, она понимала, что так нельзя. Старый «винокур» был прав — с такими, как у неё, девиациями в полиции делать нечего.

— Вероятно, она мне может понадобиться, — сказала Карина.

— «Вероятно»? То есть уверенности у тебя особой нет на этот счёт? Говори чётко и однозначно — желаешь пройти коррекцию или нет?

Карина приоткрыла губы, чтобы что-то произнести. Видимо, она готова была принять решение.

Но Радован Дарич её опередил.

— Слушай внимательно. Я против того, чтобы ты проходила коррекцию. Понимаешь? Я не хочу, чтобы один из лучших моих сотрудников потерял те качества, которые помогают ему блестяще выполнять задания.

Карина молча выдохнула.

— Поэтому, если ты скажешь «да», следом ты напишешь рапорт на перевод тебя из отдела Б-12. Куда угодно. Я слышал, что ты хотела заниматься грязной бытовой преступностью?.. Благородное желание. Тем более что домашними насильниками заниматься никто особо не рвётся. Но это — не твоё. Твоё место у меня в отделе... Ты согласна?

— Согласна, пан комиссар, — отчеканила Травиц.

— Отдохнуть желаешь? — спросил Дарич после небольшой паузы.

— Желаю, — произнесла Карина. — Только не очень долго. Двух недель мне хватит.

— Могу помочь с вылетом на...

— Тхай Вонг? — улыбнулась Карина, тряхнув длинным каре тёмных волос. — Спасибо, но я выберу что-нибудь другое... Хочу на какую-нибудь игру слетать. Вроде как на планете Харм.

— Не уверен, что сотрудникам полиции Взаимодействия есть смысл заниматься такими вещами, — проворчал комиссар.

— Тогда Тхай Вонг, — сказала Карина, вставая. — Разрешите идти?

— Пожалуй, разрешу, — усмехнулся Дарич, с наслаждением разглядывая точёную фигурку своей необузданной подчинённой.

•  •  •

...В холле управления она вдруг столкнулась с сотрудником по имени Мартин. Молодой полицейский приметил её и сразу же заторопился к ней. И, как оказалось, не просто так.

— Привет, — сказал сержант.

— Здравствуй, Мартин, — ответила Травиц.

— Кантари тебе тоже передаёт привет. И просила кое-что передать...

— Что именно? — заинтересовалась Карина.

— Вернуть кое-что, — сказал Мартин, вынимая из кармана... чулок. Обычный женский чулок, какие в наше время можно создавать чуть не из воздуха. Но Карина отлично поняла, что не из воздуха он возник. И что это...

— Нет, это не тот самый, — улыбнулся Мартин. — Я сделал всё точно так, как ты говорила тогда. Кантари была в восторге. Это — её. Она потом надевала чулки, и мы занимались с ней... Уже после того, когда мы... в общем, поняли наконец, чего нам не хватало раньше, и что нам друг от друга надо. Кантари очень просила подарить его тебе, как только тебя увижу.

Сержант пропустил лёгкую ткань между пальцев и протянул её Карине. Чёрт возьми!

— Подойди сюда, — сказала она ему.

Сержант послушно подошёл.

— Придержи меня... Вот так.

Лейтенант Травиц скинула с левой ноги туфлю, прямо на глазах у Мартина и у других, кто проходил в эту минуту через холл, приподняла подол форменной юбки и одним движением стянула свой чулок, который сейчас был на ней. Приняв у Мартина, поддерживающего её за талию, другой, не спеша расправила его, закрутила верхние края и принялась надевать, вытянув ступню и оглаживая ладонями голень, коленку и бедро до самого верха. Тихо щёлкнув краем чулка, оправила юбку и ловко обулась.

— Теперь можешь отпустить, — произнесла она. — Спасибо.

— Нет, это тебе спасибо, — произнёс сержант.

Свой чулок Карина скатала и спрятала в карман. Не обращая внимания на тех, кто с удивлением наблюдал только что случившуюся сцену, вышла на улицу, испытывая странно приятное ощущение на коже левой ноги, словно бы её гладили ладони Мартина и Кантари.

Домой... Пусть дома её никто не ждёт, пусть она никого не предупредила о своём прилёте, — ничего страшного... Она всё равно скоро увидит своих друзей, возможно даже, найдёт новую любовь — почему бы нет?

Она еле дождалась, когда кар доставит её до дверей квартиры. Чулок на левой ноге словно ожил — он напоминал о себе, он ласкал свою хозяйку, он чего-то требовал... Скинув юбку, Карина рухнула навзничь на кровать, чуть вздрагивающими ладонями огладила свою левую ногу. Пальцы правой руки привычно нырнули в тёплую влажную глубину.

— Стив...