Подарок

Любу, видимо, просто распирало с самого утра чем- то меня одарить, поэтому она, тщательно проведя ревизию своей половины одноэтажного старого кирпичного дома, сделала наконец свой выбор и набрала мой номер.
- Хочу сделать тебе подарок! - Интригующе начала она.
Я уже открыла было рот, чтобы деликатно поблагодарить, что, мол, не стоит и все такое, как она тут же добавила:
- Картину! Хочу подарить тебе картину!
- Эх! - Выдохнула я, понимая, что от произведений чьего- то искусства я отказаться просто не смогу. А значит, как бы я не старалась теперь выглядеть вежливо, но такой подарок я получу обязательно, даже если даритель вдруг пойдёт на попятную и придётся отнимать  чуть ли не силой.

Когда- то я рисовала сама. Тогда одна из знакомых моих художниц прямо вдохнула в меня мощный заряд уверенности, что я обязательно смогу рисовать тоже, если только захочу. Я ей настолько тогда поверила, что вернувшись домой и определившись со стилем и техникой, сразу и приступила. Решив не замахиваться на глобальное, я остановилась на малых формах и принялась с огромным вдохновением писать по шёлку, вставляя потом свои миниатюры в рамочки, только лишь закончив одну, как сразу переходя к следующей.

Моя производительность удивила даже меня саму, не говоря уже о друзьях, некоторые из которых ещё и вовсе не знали, что я теперь « пишу», так стремительно все развивалось. В результате буквально через пару месяцев, набрав достаточное количество работ для выхода в свет, я пошла к Элле.

Элла была женой художника и занималась продажей его картин, сидя весь день на аллее. Она являлась для меня явным авторитетом в этой области и я предстала перед ней с парой- тройкой образцов своего творчества для примера. Пристроиться к сидящим в ряд художникам было делом не лёгким, так как у них там все было схвачено, сидели они плотной шеренгой и, чтобы влезть в этот волшебный ряд, нужно было постараться. Описав Элле процесс снисхождения на меня вдохновения свыше и показывая в доказательство свои миниатюрки, я попросила ее походатайствовать за меня перед сообществом и дать возможность, по крайней мере, попытаться продать свои творения народу, гуляющему туда- сюда по аллее.
Элла, профессионально окинув взглядом мои образцы, подняла брови, переспросив:
- Ты думаешь их купят?
- Конечно! - Самоуверенно заявила я.
- Ладно! - Элла встала и пошла переговорить с принимающими решения товарищами.
Я наблюдала за ними издалека, нервничая и наивно полагая, что самое страшное для меня происходит именно в эту минуту. Я ошибалась. Мельком глянув на картинки и поняв, что это « ну ваще» никому не конкурентный здесь продукт, старшие товарищи, будучи, видимо, в тот день в приятном расположении духа, снисходительно кивнули головой и показали на правый фланг шеренги:
- Завтра с утра! Может садиться!

Назавтра с утра я была там. Кое-как дойдя до аллеи, трясясь от страха всем телом и не представляя, как я смогу выудить на свет божий своё « не понятно что», я уже размышляла- не сбежать ли мне ещё до того как начнётся публичная порка меня в качестве « лжехудожника», но тут рядом появилась Элла, которая, видимо, раскусив сходу замышляемый мною план побега, быстро сказала:
- Давай выкладывай свои картинки!
- Думаешь? - Шепотом поинтересовалась я, стараясь не привлекать к себе внимание соседних в шеренге.
- Давай, давай!

Дальнейшие полторы минуты и были самыми страшными для меня во всей этой истории. Казалось, сейчас сбегутся все и, тыча в меня пальцем, начнут смеяться в лицо.
- И поделом! - Трагично думала я, обливаясь потом. - Чтоб следующий раз неповадно было!

Затем ко мне подходили полюбопытствовать некоторые из корифеев аллеи и, умилённо глядя на мою «выставку», удовлетворённые расходились по местам.
- Госпади! - Читалось в их взглядах. - Туда же!

Как я умудрилась организовать себе самой такой непростой экспириенс, осталось для меня тайной.
-  За что? - Недоумевала я, вибрируя в тот день от страха.
Потом ко мне стали подходить прохожие, они брали мои миниатюрки в руки, некоторые даже приценивались. Это и оказалось именно тем, как я потом поняла, ради чего я все это затевала! Это были мои триумфальные пара часов, после которых я отпустила саму себя домой с чувством пройденного мною испытания и пообещала себе отныне быть с собой помягче, ибо ещё одну голгофу я могу и не потянуть.

Вдохновение после этого быстро прошло и я с облегчением переключилась на другие виды творчества, раздаривая по случаю оставшиеся у меня картинки и очень уважая с тех пор в душе всех знакомых своих художников за нелёгкий их путь.
Закончив таким образом собственную карьеру живописца, я так и пошла по жизни дальше, сопровождаемая рисующими друзьями, чьи работы разных стилей и направлений украшали стены моей квартиры.

Услышав теперь от Любы, которая сама никогда в жизни и не притрагивалась к кисти,  про некую картину, я решительно взяла быка за рога:
- Чья?
Она, как выяснилось, принадлежала кисти нашего с ней учителя йоги, который был художником и чьи произведения я не раз и сама видела на выставках, организуемых им по разным поводам.
- Ооооо! - Издала я, имея в виду, что это будет подарок, так подарок!
Люба, как будто не слыша мое авансовое восхищение, продолжила очень странно:
- Она меня бесит, эта картина! Забери ее пожалуйста.
- Пожалуйста, пожалуйста! - Поспешила я её заверить, проясняя для себя ситуацию. То, что поначалу рисовалось мне чуть ли не душевным порывом, на деле оборачивалось совсем обратным, так как это мне предполагалось теперь Любу выручить, забрав на себя один из ее раздражителей, а ей в пору было начинать меня за это благодарить.

- Только предупреждаю- она большая! - Продолжила этот странный разговор Люба.
- Она бесит тебя размером? - Попробовала угадать я, присматривая заодно по стенам своей квартиры пустое место по- больше.
- Они мне ее навязали!
- Кто?

Дальше последовал путанный рассказ Любы о посещении ею с другими такими же, как она, ученицами йоги домашней мастерской учителя. По окончании этой встречи всем было предложено выбрать себе в подарок одну из работ из числа специально для этого отобранных. Когда все кинулись расхватывать себе то, что приглянулось, Люба, насколько я поняла, хлопала ушами и строила из себя приличного человека, за что и получила настоятельную рекомендацию от мастера взять себе именно этот объемный холст. Отказываться ей было неудобно(!!!), потому процесс с тех пор именовался Любой не иначе, как «навязали».
Теперь, вложив все накопленное с годами чувство протеста в этот кусок холста, она, словно, освобождала своё пространство для чего- то нового и поэтому торопилась осуществить акт дарения и чем быстрее, тем лучше.
- Жди! Еду! - Сообщила она, пока я, по её опасениям, не передумала.

С чего это я должна была передумать? С того, что Любины тараканы устроили бунт в голове и начали выпрыгивать наружу?

Люба вообще была для меня загадкой. Среди всех моих знакомых, занимающихся йогой, она была, пожалуй, единственной, кто практиковал лет уже этак под двадцать. Работала она над собой усердно, проводя по три часа в день в асанах и пранайамах и это было той позитивной частью, за которую хотелось похвалить ее по- дружески:
- Молодец!

Обратная сторона ее практики меня явно смущала. Ибо накачивая такое количество энергии чуть ли не ежедневно, она сама умудрялась при этом быть почти всегда на нуле и куда утекало все ею наработанное можно было только догадываться.
- Они из меня все соки тянут. - Сообщала Люба о своих домашних и мне представлялась такая картина: Люба, подобно бойцу, посланному ценой своей жизни восстановить потерянную связь на поле боя, лежала в каком- то окопе, зажав зубами оба конца некоего символического провода. На том его конце, весело поживали ее домашние, которым энергия поступала ежедневно без задержек и помех. А Люба, сидя в своём окопе, продолжала ее вырабатывать, не думая, как и боец, о себе, а только все о них. На мой взгляд, это было странно, такая жертвенность, которую никто от тебя и не ожидал и которую ты учиняла самостоятельно, укоряя при этом тех, кто и вправду, конечно, не плохо устроился, но, с другой-то стороны, а почему бы и нет, уж если распирает ближнего поделиться с тобой некоторыми ресурсами, грех было бы не воспользоваться моментом.

Словом, ещё одним подарком от Любы ежедневным и почти насильственным, была бесплатная доставка до дивана каждому члену семейства чистейшей наработанной ею на йоговском коврике энергии. При этом она и дарила, и кляла их в то же самое время за принятие её  даров. В этом была вся Люба!

Через двадцать минут после её телефонного «жди!» в широко открытую мною входную дверь боком было внесено полотно приятной гаммы с церковью и лесочком по обе от неё стороны.
Любины глаза хищно сверкали и мне было ясно, что она там себе надумала по дороге: ее протестное движение против всего ненавистного ею в жизни, дошло наконец до своего логического завершения и уперлось лбом в мою стенку. Вместе мы водрузили ее протест на свободное место, отойдя хором на некоторое расстояние, чтобы полюбоваться результатом.

Люба немного обмякла и выглядела теперь растерянно.
- И что дальше? - Читалось в ее взгляде. - Демонстрация закончилась и что теперь?
- А теперь - самое интересное! Или вылезай из окопа или ищи следующий экспонат, вынос из дома которого будет символизировать для тебя новую попытку перемен. - Громко подумала я в надежде, что может кто и услышит.
- Ты смотри! - Продолжила я уже вслух. - Если ещё какая картина будет раздражать, неси.
Люба уже была где- то далеко, видимо, внутри себя, обдумывая, наверное, каким образом она опять сотворила перемены, не поменявшие на самом деле ничего, поэтому она лишь вяло мне кивнула.

- Помогу чем смогу! - Нагло заверила я её, когда она уже спускалась вниз по подъездной лестнице.

Вернувшись в комнату, я ещё раз оглядела царящую вокруг церквушки идиллию: деревья вокруг неё зеленели, облака неслись по небу, все жило как- то само по себе без напряжения и просто радовало глаз. Момент из жизни, запечатлённый на холсте меня явно поддерживал:
- Вылазь из окопа и оглянись вокруг! Все уже хорошо! Увидь это!

Можно, конечно, и удалять такие радостные сообщения в свой адрес от самой жизни, можно избавлять себя от них путём вот таких спонтанных подарков, можно и дальше «тяжело проходить свой нелегкий путь» на растелянном на полу коврике. А можно поставить себя на паузу, выдохнуть и просто спросить:
- Отчего же постоянно так нерадостно-то? Может я делаю что- то не то? Может то, что я делаю уже давно не работает? Может попробовать в конце- то концов что- нибудь другое?

- Да все хорошо! - Шелестела листвой картина.
- Да и правда! - Снова согласилась с ней я, отправляясь на кухню и придумывая- чем бы таким этаким себя и там порадовать, раз уж такой удачный по всем направлениям выдался у меня сегодня день.