Коляда и Карачун

Это случилось в стародавние времена, так давно, что мало кто из ныне живущих доподлинно знает о том времени. Тогда на небе сияло единое солнце, придя на смену тройному светилу,  а о великом потопе и не слыхивали. Землёй правила Правда, и все: и люди, и боги,  и другие разумные существа жили  по её заветам. Весна сменяла зиму, лето - весну, за летом приходила осень. А после осенних заморозков наступали настоящие холода, трескучие, обжигающие.
В то время, когда началась эта история, властвовал на земле бог Карачун. Могучий как великан, с седой бородой в пояс,  такими же седыми длинными волосами. Его серые холодные глаза пронзали всё и всех, и снести этот взгляд мог не каждый. Мелкие пичуги так и вовсе падали замертво. Правда велела Карачуну дать земле отдых от дел праведных, укрывать плотными снежными одеялами, затмевать небо тучами, чтоб уснув на зиму, земля могла набраться сил на новое круголетье,  могла снова, когда подойдёт срок, зеленеть, плодоносить и давать людям и богам, и существам  разумным пищу и благодать.
Помогали Карачуну его верные помощники – волки-вьюги и медведи-метели. По первому зову слетались огни к Черному богу и творили бураны, вызывали ветры и мчались по долам и горам, заметая своими снежными хвостами всё вокруг.
И солнце в дни Карачуна становилось старым, слабым и умирало, чтоб возродиться вновь. Новорождённое солнце звалось Колядой. Молодое, смешливое светило взрослело, и, войдя в силу, приходило на смену  Карачуну.
Но вот однажды, поверивший в своё безраздельное могущество Карачун воспротивился Правде и решил полновластно править поднебесным миром. Он выкрал Коляду из его терема и спрятал глубоко в пещерах Урал-горы, оградил  малыша каменным частокольем, да чёрными гольцами и оставил там одного.
Ночь и холод воцарились на Земле. Приуныли люди, удивились боги:
- Что-то долго спит Коляда, заспался нынче… Почему Чёрный бог не уходит на покой?
И решили люди помочь новорождённому солнцу проснуться. Стали хворост в лесах собирать, дрова готовить, да в костры складывать, большие, до неба. Как запалят все костры в одно время, так Коляда и проснётся – решили люди.
Вышли вместе со всеми трудиться дед Наум, его внучка Дарёна и внук Ждан. Обрядившись в тулупы да катанки из овчины, взяв топор и верёвки, двинулись Наумовы к ближайшему лесу.
Снега намело по пояс, вершины высоких сосен закрывали и без того чёрное небо. Только жёлтые звёзды освещали путь. Наум срубал сухие деревья, ребятки переносили их на полянку и складывали в кучи. Со временем их становилось всё больше и больше. И руки, и спины ныли от усталости, когда старейшина деревни дал знак поджигать хворост.
К небу взметнулись сотни ярких языков пламени, и всё вокруг озарилось оранжевым светом. Костры весело затрещали, загудели, а люди, призывая Коляду проснуться, запели красивые, протяжные песни.
Костры пылали всю ночь, люди охрипли от призывных песен, но утром Коляда так и не появился на небосклоне. Приуныл народ, холод, царивший в миру, понемногу стал проникать  в души людей, убивая надежду, что солнце вновь осветит землю, и она очнётся от зимнего сна.
 Радовался только Карачун. Его замысел оказался верным. Ни яркие костры, ни весёлые песни людей не разбудили Коляду. Черный бог со своими помощниками – вьюгами да метелями стал безраздельным правителем мира, поправ Правду, пойдя против истины. День превратился в ночь, морозы становились всё суровее и суровее. Ещё несколько таких дней и жизнь на Земле сойдёт на нет.
Вечерами собравшись у печки после будних дел наумовы внуки всё чаще задавали деду вопрос:
- Когда же проснётся Коляда? Как хочется, чтобы настал день, и солнце вернулось на небо.
Думал об этом и Наум. Он много лет прожил на земле, многое ведал и многое повидал. И с каждым днём он всё более убеждался, что с Колядой случилась беда.
И вот в один из вечеров, жарко затопив печь, и накрыв стол к ужину, дед объявил внукам:
- Пойду я, милые, Коляду разыскивать. Худое с ним приключилось. Выручать  надо.
- А как же мы, дедушка? – обратилась Дарёна, - возьми нас собой. Мы тебе помогать будем.
Ждан поддакнул, а дед, покряхтев и подумав, согласился.
Собирались недолго и отправились в дорогу.
Путь был нелёгкий. Два дня шли на запад, три – на север, шагали всё дальше и дальше. И вот однажды пришли они к избушке, старой замшелой. Над крышей вился дымок, а в оконце горел свет. Наумовы постучали. Им открыл то ли зверь, то ли человек. С ног до головы в меха одет, нос как сучок, а глаза как два жёлтых уголька под густыми бровями смотрели внимательно.
- Гой еси, люди добрые, с чем пожаловали?
Рассказали наумовы Лешаку, почему в дорогу пустились.
- Дело ваше правое, за Правду вступиться хотите. Только Карачун силу взял, одолеть его непросто. Но попробовать можно. Силён Карачун, могуч, да вот тепла не знает, не ведает. В этом и слабость его.
Лешак накормил гостей, напоил, спать уложил, а поутру дорогу к терему Карачуна показал.
Поблагодарили наумовы Лешака и вновь пустились в путь-дорогу.
Терем Чёрного бога наумовы нашли без труда. Издалека видны были серые каменные башни, высокие стены и узенькие оконца.
Ворота охраняли два волка, похожих на стальные изваяния. Но стоило только Науму с внуками подойти ближе, волки оскалились и зарычали. Испуганно вскрикнула Дарёнка, Ждан остановился, а дед Наум, насупившись, выступил вперёд:
- Мы – внуки Сварожьи, мы дети Даждьбожьи, бьём челом перед Чёрным богом, могучим Карачуном. Принять просим.
Прищурились волки ещё больше  и завыли, призывая хозяина. От их воя застыли наумовы, страх обуял.  Тут распахнулись ворота, встречать гостей непрошенных вышел сам Карачун. Шуба на нём в пол, мех серебром отливает, а в глазах – удивление. Никогда к нему люди своей волей не приходили.
- Зачем пожаловали?
Наум тут в пояс богу поклонился и молвил:
 - Милости просим у тебя, Карачун, выслушай, разговор до тебя есть.
- Ну?! – ещё больше удивился Черный бог, а Наум, осмелев, продолжил:
- Не след дела у порога обсуждать. Может в дом пустишь?
- Входите, гостями будете, - хмыкнул Карачун.
Стены голые и паутина на потолке, по углам на полу листва сухая да пыль, а в парадных хоромах и вовсе ветер гуляет. Смотрят наумовы по сторонам и диву даются: бог, а живёт как изгой, изгнанный из гоев человек, нелюдь, попросту.
- Батюшка Карачун, что ж так в покоях твоих неуютно, безрадостно? – обратилась Дарёна. Ждан в знак согласия головой кивнул и на Черного бога засмотрелся.
 - Не любо, так и ступайте восвояси, я вас не звал.
- Не серчай на дитя неразумное, что видит, то и говорит. Дело у нас к тебе важное. Выслушай.
- Не время для разговоров. Время землю снегом окутывать. Вернусь, тогда и поговорим.
И ушёл Карачун. А Наум, Дарёна и Ждан стали совет держать. Ждать хозяина без дела, скука заест, надо чем-то полезным заняться.
Ждан  пошёл во двор дрова рубить, Наум за метлу взялся, а Дарёнка, со столов да лавок пыль смахнувши, принялась узоры на окнах рисовать: ёлочки пушистые, жар-птиц, цветы сказочные. И такая красота получилась, что глаз не отвесть.
К вечеру терем Чёрного бога было не узнать: полы блестят, на окнах узоры, печь протоплена, а на столе – пир горой. Хлеба пышные, грибочки хрустящие, каша рассыпчатая, да капуста квашеная с клюквой.
Ждут наумовы, ждут сутки, другие, третьи, нет Карачуна. И этот бог без вести пропал! Опять на поиски выходить надо. Куда идти, в какую сторону? Все следы свежим снежком замело. Подумали наумовы и волков на помощь призвали, те, ближайшие помощники божьи, знать должны тропы Карачуновы. Волк впереди бежит, снег под ногами хрустит, крутят головами наумовы, ищут знак какой, чтоб Чёрного бога найти.
Долго ли, коротко шли,  дошли до горы высокой: вершина голая, а у подножия огромный сугроб навалило.  Лавина сошла. Глазастый Ждан увидел, что над сугубом пар вьётся, деда за тулуп дернул, рукой указал. Кинулся Ждан откапывать того, кого придавило. Волк передними лапами снег отгребает, ребятишки ладошками яму углубляют, и вот, наконец, увидели Карачуна. Дух в нём еле теплится, зашибло лавиной, да и захолодал, трое суток в снегу пролежавши.
Привезли домой Карачуна, растёрли, теплыми перинами укутали, спать уложили. И по очереди стали его покой охранять. Понемногу начал Чёрный бог в себя приходить, задышал ровнее, порозовел, а вскоре и очнулся.
- Лежи, лежи, батюшка. Нельзя тебе вставать, кости вроде целы, но дедушка упредил, что прежде тебя осмотрит, - затараторила Дерёна, поправляя одеяло. – Лежи, я тебе песню спою. И полилась песня про поля зелёные, про небо высокое, про солнце красное да про счастье людское. Голосок как колокольчик так и звенит. Заслушался Карачун, расчувствовался.
Три дня выхаживали наумовы Чёрного бога: дед растирал травяными настоями да поил отваром лечебным, Дарена пела да веселила Карачуна, а Ждан расчесывал его космы да бороду.  Поправился бог. Глядит и хоромы свои не узнаёт: прежде пыльные да неухоженные, теперь чистотой сияют, от печей тепло идёт.
- Чужие люди, а заботились обо мне, как о родном, - подумал Карачун, - и мне надо им добром отплатить.
- Вы ко мне с каким-то делом пришли, - обратился Карачун к Науму. – Слушаю тебя.
И рассказал Наум, как людям тяжело приходится, как без солнца погибает всё живое:
- Не вернётся Коляда на небо, мир исчезнет, останешься ты один, ни счастья, ни радости, править будет некем.
Задумался Карачун. Долго он размышлял над тем, что ему дороже. Власть, конечно, сладка. Но сладко ли ему будет, если не станет Дарёнки с её звонкими песнями, Ждана молчаливого, но верного, Наума с его житейской мудростью? И так размышлял, и так прикидывал, и выходило посему, что неправ он, пойдя против Правды.  Привязался он к наумовым, они как родные стали. Да только искры в глазах их угасают. Скоро совсем погаснут. Что делать?  Может и не власть самое главное на земле? Что тогда?!
Тут подошла к Карачуну Дарёна, уселась к нему на колени и прижалась к его груди. И  как огнём полыхнуло: внучкина нежность растопила сердце бога. «Главное на земле – любовь», - пришла обжигающая догадка. Как он раньше не догадался, почему не знал!
Решение пришло сразу. Коляду разбудить, из горного полона освободить, да в свой небесный терем препроводить. Сказано – сделано.
Поначалу солнце-младенец светило слабо, но подрастая, мужало, и отогревало замёрзшую землю. И люди, и боги,  и другие разумные существа под лучами светила становились всё сильнее и здоровее. В честь возвращения Коляды на небо люди устраивали праздники да игрища, из дома в дом неслась благая весть. С тех пор и вошло в обычай колядки устраивать – славить молодое солнце. Часть славы досталась и Карачуну: гордыню умерил, вернулся на путь Правды, поверил в любовь.
С тех пор лет прошло немало. Каждое круголетье Карачун вступает в свои права. По Правде охраняет землю, укутывает снегом, поёт ей вьюжные колыбельные и вспоминает молодых наумовичей да самого Наума, которые научили Чёрного бога радоваться теплу и солнечному свету.
Карачун никогда с тех пор не препятствовал пробуждению Коляды и радовался вместе со всеми рождению молодого солнца.