Вопрос никому в никуда

- В Пис-поселке
воют волки…
- Да ну, Верк, не смешно… У нас не волки воют, а тетки…от одиночества…
- Дядьки тоже воют…
- Да, все по своим конуркам расселись, каждый по-отдельности, и воют.
- Как твой глаз?
- Все так же… Закапываю витамины… Но это же не лечение…
- Дура ты, Анька. Надо же – глаз выплакала…
- Хорошо, что один…Три года ревела каждый день… от обиды… вот глаз и не выдержал, скапустился…

Аня продает свечки в храме. Храм – в центре Пис-поселка. Верка – одноклассница. У нее тоже проблемы. Муж – синяк, а кодироваться не хочет.
Иногда, по дороге с электрички домой, Верка забегает в храм к Аньке, просто поболтать. Идти домой ей не хочется. Если синяка нет – придется идти его искать. Если есть – еще хуже. Верка уже видеть его не может.
- Почему мы такие несчастные, Аньк?
- А мы разве несчастные? Сыты, одеты, работа по силам, читать можем… у меня хоть один глаз и затускнел, второй позволяет... Странно, вот заметила – у думающих людей часто с одним глазом что-то не так… Хонт, к примеру, так и родился с одним глазом почти не видящим. Вот природа нас зачем-то и уравняла...
- А он что, все ходит?
- Ходит.
- Каждый день, как всегда?
- Каждый…
- И все так же – рубль-два-пять бросает?
Аня оживляется:
- Чаще всего – рубль. Два – иногда. А пять – совсем редко.
- Он псих?
- Не знаю…

Анина история странная. Был у нее одноклассник – Каркалов. Не тот, что  потом стал писателем, а его младший брат, Хонт. Старший  Каркалов со временем расписался, распечатался, вошел в стабильную фазу благополучия, и растворился где-то в Италии.
А младший так и живет в Пис-поселке. Женат в третий раз. Но с прошлыми женами не порывает, потому что у каждой по ребенку.  Каркалов-младший по утрам развозит на своем джипе всех этих детей и их мамок – кого в детсад, кого в школу, кого на станцию, к электричке. А кого прихватывает с собой в Покоево – поселок неподалеку. Там он работает на бензоколонке. То есть, как работает? Бензоколонка ему и принадлежит. Точнее, сеть бензоколонок. Вот он их и объезжает, решает вопросы. Оперативно. Не бедный человек Каркалов-младший. Хонт.

Но есть у него одна странность. Перед тем, как развозить свой кагал, он по дороге в храм заезжает. Не для того, чтобы молиться. Он атеист. А чтобы Аньку увидеть. Подходит, молча кладет перед ней рублик, и уезжает. Иногда, как Анька доложила Верке, не рублик, а два. Редко – пять. Обычно – рублик.
Зачем он это делает – непонятно.
Когда-то, еще в школе, у них с Анькой какие –то непонятные отношения были. Настолько непонятные, что Анька по сей день опомниться не может, не понимает, что это было, и зачем она, когда все кончилось, глаз выплакала.

После школы Хонт Каркалов переехал в Москву, в общежитие – потому что поступил учиться. С Анькой больше не виделся. Женился. Потом еще раз. Потом еще раз.
Анька от таких дел выпала в осадок на три года, абстрагировалась от жизни, замуж так и не вышла. Потом где-то училась, работала – чужие тексты прореживала и вычищала в  каком-то издательстве, а как время ее на убыль пошло, вернулась в Пис-поселок, родители ей по завещанию  дом отписали.

Работать в Пис-поселке негде. Сначала она у Крыва в шалмане официанткой служила. Но быстро уволилась. Тот стал ей предлагать руку и сердце. Вопреки своим взглядам, неоднократно высказываемым. Типа, болтливы бабы, нельзя им доверять. А вот Аньке он готов был довериться. Но она не захотела. И, чтобы его не смущать, и напрасными надеждами не томить, ушла себе восвояси. Обиды никакой в Крыве не оставила. Выходит, и так можно?..

Пристроилась в храм, свечками торговать. Принимать записочки от прихожан – заказы на молитвы - за здравие, за упокой.
Сама Анька неверующая, но работа есть работа. Среди людей, все не одной с утра до ночи.
Тут ее и заприметил Хонт, случайно заглянувший в храм по какой-то своей надобности.
Углядел, и стал с тех пор каждый день здесь появляться со своими непонятными денежными приношениями. Или как их назвать? Рубль – не деньги. И два не деньги, и пять. А больше он никогда не оставлял, да Анька и не взяла бы. Она бы и эти рубли не брала, но Хонт так посмотрел на нее, когда положил на прилавок свой первый рубль, что она не смогла воспротивиться. Он молчал, и она промолчала. В конце концов, рубли эти – нечто символическое. Купить на них ничего нельзя, разбогатеть тоже. Хонт ими что-то совсем другое хочет сказать. А что – Анька не понимает. Рублишки же эти сбрасывает в кружку пожертвований.

- Расскажи Гранту, - советует Верка. – Он с Даничем каково дело раскрутил! Данич даже ожил от того, что Грант вмешался. А вдруг он и тебе поможет? Вникнет, и, глядишь, объяснит, за каким хреном Хонт сюда шляется, и что он этими своими погаными рублями сказать хочет.

Никто в Пис-поселке Хонта  сумасшедшим не считает. Во всем он нормальный. Со всеми своими мамками и детками. И на работе. На бензоколонках своих. Хозяин, как хозяин. Только вот с визитами этими в храм - прокололся… ведет себя, как не в себе. И, главное, молчит. Хонт поганый.

Аня, конечно, пыталась с ним поговорить.Узнать, что он себе думает. Попросить больше ее не беспокоить. Но он не стал слушать. Алгоритм у него такой постоянный  определился: заходит в храм, прется к Анькиному прилавку, оставляет свой рубль, и был таков.

Анька… в общем, Анька к этому постепенно привыкла. Совсем привыкла. На часы смотрит. Вроде уже время Хонту появиться, и рубль свой оставить. Хотя, не в рубле, конечно, дело…
Этот Хонт не вылазит у Аньки из головы. Все время вспоминает она школу. Как тогда они с Хонтом встречались… Что хорошо было, что плохо. Чаще всего было именно плохо. Ну, как чаще? Скорее, всегда. А вот все равно встречались.  Потом Хонт свалил в столицу. Сейчас Аньке совсем не нравится то, чем Хонт занимается. Не нравится его буржуинство. Не нравятся его приятели, с которыми он гоняет по Пис-поселковским полям на джипах, наперегонки.
Иногда ей кажется - хоть бы Хонт пропал куда-нибудь, перестал ее мучить и появляться в храме со своими никому не нужными рублями. А иногда думает: да пусть уж приходит, все как-то веселей...

Нет, даже Грант тут не поможет.
Ей самой надо понять, что все это значит.
Не может такого быть, чтобы ничего не значило.

Потому что вот уже третий день подряд джип Хонта проезжает по дороге мимо храма, не останавливаясь. Все так же сидят в нем, неизвестно как умещаясь, мамки и детки. На минуту, пока джип проезжает, прохожим слышны оттуда крики, смех, ссоры-разговоры. Но, миг – и машина скрывается за поворотом.

Аня не знает теперь, что и думать. Солнце потускнело.

Неужели все тетки такие же дуры, как я? – размышляет Анька. – Тогда, после школы, глаз выплакала, а теперь что? Второй на подходе? Этого только не хватало!
А как бы ты хотела - в идеале? – спрашивает она себя. – Чтобы Хонт всю жизнь рубль свой непонятный привозил? На джипе, забитом мамками и детками? Тебе-то что с того?
Он свой рубль оставит, потратит на тебя минуту, и был таков. Возвращается в свою счастливую, заполненную жизнь. А ты кто? Никто. Может, это он так развлекается… А ты уж вообразила…Говорить отказывается, молчит. Только смотрит… И то не всегда… Глаза прячет…
Объяснять ничего не хочет.
Зачем тебе это нужно? А ему зачем?

Неверующая Анька берет  свечечку из поленницы, приготовленной для продажи, зажигает ее от  какой-то, уже горящей в подсвечнике свечи, и пристраивает рядом. По-быстрому, про себя, произносит просьбу, неизвестно к кому обращенную: хочу разобраться, понять, прошу помощи!

Больше ей надеяться не на кого. Только вот на этого, неизвестно кого, которого нет, хотя некоторые и верят, что есть.

(продолжение- рассказ "Тайна")