ЮЗ! 90!!!

- Мне позвонил Пастернак…
- Ничего себе! - Подумал я, когда прочитал строчку, с которой начиналась одна из книжек Андрея Вознесенского, – ему ПАСТЕРНАК позвонил!
И был исполнен к этому Вознесенскому зависти, даже не берусь сказать, какого она была цвета. Конечно! Чего ему не творить, не писать своих стихов, из-за которых собираются целые стадионы, если он с самим ПАСТЕРНАКОМ! на короткой ноге!
Через пятьдесят лет поздним вечером я возвращался домой с работы. Зазвонил мобильник. - Сашка, привет!
Мне позвонил ЮЗ АЛЕШКОВСКИЙ.
И я не удивился. Потому что, с некоторых пор, Юз называл меня другом и писателем. И это было для меня высшим на земле счастьем! Потому что Юз Алешковский был моим кумиром ещё с далёких молодых лет. И я никогда и представить не мог, что буду переписываться с ним и запросто разговаривать.
Когда говорят «мой Пушкин», то вкладывают в это выражение смысл исключительной собственности. Что – вот этого Пушкина, который поселился в сердце, такого Пушкина больше ни у кого нет. Тот, которого читают даже ваши друзья, учителя – он уже другой. А у вас есть свой. Которого вы чувствуете и понимаете, как никто.
Я понимаю Алешковского, как тот пёсик, который всё чувствует, но сказать не может. Потому что, если материализовать, если высказать всё, что я думаю о своём друге, о великом писателе Юзе Алешковском – всё будет неточно, приблизительно. Нужны какие-то особенные слова. Которые, наверное, могли бы сказать Лев Лосев, Иосиф Бродский, Марк Захаров, Александр Абдулов. Ну, тут можно привести список, которому не будет конца, и в нём – всё лучшее, весь цвет, гордость современной русской культуры. Булат Окуджава, Михаил Барышников…
Я спросил как-то Юза, смотрел ли он «Трудно быть богом» Алексея Германа? – Я был на съёмках этого фильма, - ответил Юз.
Иногда кажется, что Юз знает всё.
Читает он непрерывно. Слушает свой любимый джаз. У него в доме хорошая аппаратура.
Юз прекрасно готовит. А – как он рассказывает о всевозможных блюдах, кухнях! По Юзу – вкусно и разнообразно покушать можно только в Европе. Там рынки завалены всевозможными деликатесами. А в Америке так не могут. В Америке и яблоки не пахнут яблоками, и никогда не вырастет малина, как у нас на средней полосе.
Юз смотрит… НТВ… Сериалы… Боевики…
Иногда я разделяю его оценки, иногда – с ним не соглашаюсь.
Думаю, тут содержание и сюжеты на втором плане.
Хочется Юзу вот так, издалека, на Родину смотреть… Даже на такую, как в НТВ…
Но это всё мои домыслы. Конечно, ничего такого Юз мне не говорил…
Друзья у Юза Алешковского не только всё сплошь русские классики. Вот, к примеру, я – обыкновенный провинциал, который, с высоты Юзова возраста совсем сопляк. Глядя правде в глаза – и писателем-то меня можно называть с натяжкой. Но ещё есть друзья у Юза и гораздо моложе меня. Саша Еланчик. Филипп Богданов. Игорь Садалюк… Отнюдь не знаменитости. Но, когда с ними знакомишься поближе, то узнаёшь, что просвещённый мир ещё не знает о них по чистой случайности. Все они уникальны. И все – чем-то похожи друг на друга. И немного – на Юза.
Потому что все любят смеяться, любят жизнь, женщин, любят читать и слушать музыку.
Любят смеяться…
Вы скажете – подумаешь! И, что тут такого!
Увы, это свойство и качество людей, совсем немногих.
А, давайте о писателях?
Как думаете, много ли веселья вам бы пришлось испытать, находясь в компании с Лермонтовым, Достоевским, Платоновым, Пастернаком? Много ли шутили Тургенев, Горький?
Тут ряд прорисовывается другой: Рабле, Чехов, Боккаччо, Макаревич, Жванецкий…
Когда попадаешь в общество Юза, на лице невольно появляется улыбка. Оттого, что сейчас будет просто хорошо. Сердечно. Весело. И окружающая жизнь обретает и краски и звуки не совсем реальные. Потому что попадаешь в иной мир. Мир Юза Алешковского. Где шутки, игра словами…
С Юзом нет возраста. Он со всеми на «ты». К этому нужно сначала привыкнуть, а потом воспринимать уже, как само собой разумеющееся.
Привыкать к ненормативной лексике, которая из Юза сыплется на каждом шагу. И которую тоже потом совсем не замечаешь.
И это я всё рассказываю о великом человеке.
Который – гордость русской литературы – Юз Алешковский. Который написал «Николая Николаевича» и «Руку», который написал китайские стихотворения и песни, которые распространились на всё живущее человечество.
Я хотел привести цитаты, отрывки из произведений Юза, но это почти невозможно. Потому что сначала хочется показать строчку, потом – абзац, в котором она находится, а потом – и всё произведение.
И всё же…

«РУКА»

«Ни за что не одобряю внешнюю политику. Не хера нам делать в Африке и в Азии. Дома дел хватает. Нечего самим становиться империалистами».

«… какое от страха искусство, мы и по телевидению видим, и в журнале «Огонек» читаем, и в тухлых книжках, и в фильмах задристанных, и в прочих шедеврах, как говорится, соцреализма».

«Вы же только начали очищать Кремль от культа. Работы меньше половины сделали, и вообще она, говорят, свертывается. А о полработе чего говорить? Это вроде как всунуть, тут же вытащить и впустую ждать девять месяцев».

«Палач привлекателен вроде бл@ди прекрасной, от которой тоже теряют голову люди».

«Консультировался я через несколько лет со светилами. Один из них хвалился нескромно, что не раз держал в своих руках член Сталина. Гениальный и неповторимый якобы член. Я попросил подробней рассказать светило о незабываемом впечатлении. Вы понимаете, сказало светило, это трудно выразить словами. Держу, смотрю, чувствую всей душой, что гениальный, что исторический, безусловно, член в моих руках и остальные по сравнению с ним - пипки от клизм, не более, но выразить подробное впечатление словами мог бы только Гомер или же Джамбул, в общем, поэт эпического склада. Не-вы-ра-зи-мей-шее, батенька вы мой, впечатление!»

Про строй социализма-коммунизма Юз Алешковский написал столько и так, как никто другой. Как никто другой – зло, больно, глубоко, смеясь. Нет ничего для мёртвых догм страшнее, чем смех. И тут рядом с ним поставить просто некого.
Но – в разные годы – разные книги. И вот – «Черепки»:

«ЧЕРЕПКИ»

«Мольба рыцаря перед битвой: «О Святая Мадонна, лучше уж пошли смерть, но не дай наложить кучу в латы!»

Современный российский мутант – Мальчиш-Нувориш.

«Несмотря на все табу,
власть советскую @бу».

«Стриптиз по-русски –
Оголтелость».

«Онанирующие подростки – дрочилдрен».

«Дайте мне рыча – и я переверну весь мир!»

«Человек – это конченый сперматозоид».

«Из письма председателя колхоза Ф. Чукчева поэту Ф. Тютчеву:

У нас, в колхозе «Красный Колос»,
дела давно уже в пи@де,
лишь паутины тонкий волос
блестит на праздной борозде».

Давно пора, е@ена мать
Умом Россию понимать!..

«Платный сортир «Калоссальный».

«Неприятнолицая критика».

«Ночной клуб знакомств “Кадриль”.

«В чужом отечестве найден на вокзале пророк отечества своего! Срочно возвратим за небольшое вознаграждение».

Юз лирик. И об этом он весомо и зримо заявил ещё тогда, в далёкие семидесятые, в рукописном своём романе «Николай Николаевич». О любви пронзительно, проникновенно…
Конечно, так, как до него никто…

И потом, спустя многие десятилетия – вот этот цикл «китайских» стихотворений.
Как у Петрарки к Лауре, сквозь все стихи управляющим сигналом, красной нитью проходят строки о единственной и неповторимой для Юза женщине, его идеалу и божеству – фрейлине И:

«ЮЗ-ФУ»

10
Размышляю о том, что есть красота
Лучшее в мире стихотворенье
накорябала кончиком ветки ива
на чистой глади Янцзы.
Им стрекоза зачитывалась,
умершая этим летом…
Ее глаза мне казались
каплей чистой слезы.

8
В осеннем лесу вспоминаю былые чаепития
с фрейлиной И
Стол озерный застелен скатеркою ломкой.
Воздух крепко заварен опавшей листвой.
В белых чашках кувшинок на блюдцах с каемкой чай остыл твой и мой... твой и мой...
23
Радуясь торжеству жизни водоплавающих,
думаю о бедах отечества
В воде ледяной
занимаются утки любовью,
а вот поди ж ты —
не зябнут!
Случайный — молюсь, чтоб любая беда
сходила с народа как с гуся вода.

20
Попытка выразить необыкновенное чувство, впервые испытанное мною на скотном дворе
Что есть счастье, Юз-Фу?
Жизнь — в поле зрения отдыхающей
лошади
или утки, клюв уткнувшей
в пух оперения...
Даже если исчезнуть навек
из поля их зрения...

19
В работах по дому стараюсь забыть
о стихийном бедствии
Цветов насажал в фанзе и снаружи.
Огурцов засолил.
Воду вожу с водопада.
Сделай, Господи, так, чтобы не было хуже,
а лучшего, видимо, нам и не надо...
Вместо кофты сгоревшей
фрейлина И
зимой мне свяжет другую.

Мне немыслимо повезло, что в своей жизни я встретил Юза Алешковского. И, как у всякого «Свой Пушкин», у меня тоже «Свой Алешковский». Которого, как мне кажется, знаю только я.
И я живу с его строчками, с его образами. Они возникают иногда, совсем неожиданно, и звучат в голове, как мелодии из полюбившихся песен:

«…я уставился в зарешеченное окно. Сердце мое сжалось, как, должно быть, сжимается оно у настигнутой блохи от беспредельной печали и общей удрученности, потому что за окном, под чахлой городской березкой, был цветничок с клумбочками и именно последние астры доцветали на них с хрустальной печалью, замызганной пылью города, а листья, повторяю, грустно опадали на бездушный милицейский дворик... Тоска... вот, астры, где довелось устроить вам свидание...»…

Юз Алешковский. «Блошиное танго».

С Днём рождения, Юз!

С Юбилеем!