В пространстве трех времен гл. 6

               
                Гл.6

                Нет, как ни крути, а наши персональные эпохи, не выпадая из общей по стране, сменяют друг друга куда чаще. Получается пестрая картинка. Вот, например, за десять с половиной лет, пока я работала в школе №28, сменилось три директора. Страна этого не заметила, потому что у нее свои проблемы, и Брежнев пока не помер.  Зато в моей жизни  три директрисы равнялись трем эпохам. А рождение сына в августе 1969 года открыло новую – не только семейную – страницу даже в моей школьной жизни.
                А пока я возилась со своими неугомонными семиклассниками, воевала с десятым, радовалась девятому, школа тоже боролась за успеваемость, дисциплину, принимала разных проверяющих из гороно, без конца совещалась, отчитывалась перед родной компартией, собирала металлолом, соревновалась с соседними школами по количеству мероприятий.
                Я плохо вписывалась в этот общий бег. У меня были свои планы – по глобальному охвату культурой всех детишек, желающих охватиться. На классном собрании я произнесла пламенную речь, из которой следовало, что человек, не читающий книг, не знающий классическую музыку, ничего не смыслящий в живописи – это как бы …
                -- Дурак! – крикнул Славик Д.
                -- Невежда, -- поправила Леся П.
                -- Это вернее. Можно, конечно, и не любить серьезную музыку, и не знать художников, и быть хорошим человеком. Но разница между невеждой и тем, кто любит искусство, огромная. Хотите на себе почувствовать ее?
                Лес рук.


                -- Я открываю кружок эстетики. Мы будем слушать прекрасную музыку, любоваться картинами  великих художников. Кто хочет записаться?
                Две пары рук – подружек Леси и Лены.
                Что-то я не то нагородила… Ладно, обойдемся без высоких материй.  И уговаривать никого не буду.
                -- Девочки, начнем вот  с чего: кто из вас выписывает журнал «Огонек»?
                Лес рук.
                -- Я к Лене обращаюсь и к Лесе. Остальные могут идти домой. -- В журналах есть репродукции художников. Они легко вынимаются. Спросите у родителей, разрешат ли вам принести их в наш кабинет.
                -- Да! – тот же  дуэт.
                Класс смеется, но сидит, даже притих.
                -- Повторяю: я  отпускаю всех домой. Девочки, останьтесь, я скажу, что делать дальше. И для чего нам репродукции.
                В классе шум, на его фоне – голос Стасика В.:
                -- Они что – лучше всех? У нас дома тоже «Огонек» есть!
                Честолюбивый мальчик. Обижен, что его обошли.
                -- Тогда и ты останься. Нужно распределить обязанности. Остальные свободны!
                Остальных оказалось несколько человек. Они ринулись к двери толпой.  Физиономии недовольные. И пусть дуются на меня!
                …Неделя прошла, и  вот результат: полки нашей «стенки» трещат от папок с репродукциями художников всех времен и

народов. Тут тебе и тематические папки – по течениям, жанрам, и посвященные  отдельным художникам.  У каждой папки свой «хозяин». Пока мы еще не начали свои занятия, а ребятки уже вошли во вкус. Перед каждым  моим уроком меня окружают энтузиасты:
                -- Людмила Евсеевна, смотрите, что я нашел! «Украинская ночь» Куинджи. Такой у меня еще не было.
                -- Людмила Евсеевна, а почему это у Стасика две папки, а у меня одна? Нечестно!
                -- А мы вчера с пацанами  на свалке нашли вот такую кучу журналов! Какой-то дурак выкинул! Вот, принесли. Целый час выдирали репродукции. Теперь у нас  три одинаковых Репиных, два Поленова, и аж пять Гогенов! Можно я три штуки отдам Лильке? Мне этот Гоген совсем не нравится! А можно я доклад про своего Левитана сделаю?
                Мне смешно, но я не поправляю. Левитан теперь «свой» у нашего бездельника Юры А.
                -- Все можно. Я тебе книгу о нем принесу.
                Юра с гордостью оглядывает одноклассников.
                -- А когда первое заседание кружка? – солидно спрашивает Леся П.
                До чего серьезный ребенок – эта Леся! Она и в музыкальную школу ходит, и учится хорошо, и староста класса уже второй год.
                Теперь ломаю голову, как построить занятия, чтобы всем было интересно. Фундамент для интереса к живописи  уже заложен --непроизвольно. А какое время выбрать, чтоб и себе не в ущерб, и детям удобно? Но главное – как соединить в одном кружке семиклассников с моим девятым? И справлюсь ли я с большим количеством детей?
                Голову  ломать можно только в тишине учительской. Там всегда пусто – все  разбежались по своим кабинетам, а те, кто отвертелся от классного руководства, проверяют тут свои тетради.

Валентина  Самойловна из таких счастливчиков. Наше легкое приятельство быстро  вырастает в дружбу, иногда – в материнское опекунство. У нее  доброе лицо и уютная грудь -- так и тянет упасть на нее и сладко поплакаться на свои неудачи в десятом.
                -- Людмила Евсеевна, да не убивайтесь вы так! -- утешала меня Валентина Самойловна, когда  я признавалась в своем бессилии победить этих ленивцев. – Не в вас проблема, а в них. Их не приучили думать, им легче повторять чужие слова. И пусть теперь вас повторяют. У вас все остальные классы работают? И есть девочка, которая вас оценила? А Лариса ведь  лучше всех учится. Значит, не дура?
                -- И  пишет чудесные сочинения, -- добавляла я себе в утешение.

                Как же долго я созревала до понимания того подтекста, который Валентина Самойловна вложила в короткую фразу:  «Не в вас проблема, а в них»!
                Класс – это тоже организм, и как у всего живого, у него – свои болячки. Его сложили неудачно, когда создавали. Первый учитель, от которого зависит так много, где-то ошибся. Классный руководитель (физик) заботился только о дисциплине и своем предмете. Лара Юрьевна упивалась собственным красноречием. Я получила готовый продукт, бесталанный в гуманитарном плане. И только Лариса А., творческая личность, ожила и оценила…

                Вот, теперь   тащу в учительскую это добро, найденное на свалке. Кое-что заберу домой, хотя у меня уже много альбомов по живописи и книг о художниках.
                -- И зачем вы себе  жизнь усложняете, Людмила Евсеевна? – пожимает плечами моя старшая подружка.-- У вас же семья! И когда вы все успеваете? Я вот проверю половину работ, и уже падаю от усталости.

                -- И я падаю… А сегодня нельзя мне падать. Завтра у меня сдвоенный урок по «Господам Головлевым». Придете, а? Это второй и третий урок.
                -- Не могу, у меня по расписанию эти уроки тоже есть. Спасибо за приглашение. Непременно приду к вам на другую тему, -- вежливо говорит Валентина Самойловна, но тут же добавляет с виноватой улыбкой,  -- не люблю Щедрина.  Точнее – эту вещь не люблю. А вот «Сказки» идут как-то веселее.
                Я немного удивлена, но помалкиваю: у меня все наоборот:  у сатирических сказок, как в баснях, слишком ярко выражена  идея, и думать не надо. Автор все тебе разъяснил. А вот в «Господах» -- такой простор для мысли!
                После уроков я обычно звоню родителям, ведь у нас до сих пор нет телефона. Очередь на него словно заморожена. Когда нужно срочно позвонить,  приходится бегать к соседке на первый этаж. У нее сынок – телефонист, провел, и весь дом толчется у доброй да терпеливой Майи Ивановны с утра до вечера.
                Поэтому я звоню из комнатки нашей секретарши, жутко любопытной сороки. Она даже перестает стучать на машинке, чтобы не пропустить ни словечка. Изображает поиски чего-то пропавшего в письменном столе.
                Вхожу, здороваюсь, киваю на телефон: можно, мол?
                -- Конечно, Людмила Евсеевна!
                Слава Богу, у родителей в доме  телефон уже провели.
                Трубку снимают сразу, словно  меня ждали.
                -- Алло, папа?
                -- Доця, -- шепчет  папа. – Мама спит. Только что «скорая» уехала. – В папином голосе слезы. – Приступ панкреатита, сильный, хотели в больницу отвезти, но она, упрямая, отказалась.
                -- Я еду, папа, еду. Что купить по дороге?

                -- Тут  мне на бумажке лекарство записали, но почерк такой – не разберу. А  я не могу в аптеку, боюсь одну оставить. Вдруг рвота снова?
                -- Папа, я – мигом!
                Секретарша даже свой спектакль прекратила, ждет горячих новостей. Я хватаю портфель, зонтик – и к двери.
                --  Кто-то умер? – слышу за спиной.
                -- Нет, все живы, -- огорчаю нашу «сороку». – До свидания и спасибо!


Продолжение будет  http://www.proza.ru/2019/10/03/1086