Вечерняя школа

В конце августа 1975 года Сашка, будучи уже новоиспеченным студентом Дрогобычского музыкального училища, узнал, что у студентов уже с позапрошлого года есть возможность проходить общеобразовательные предметы не в стенах самого училища, а в СШРМ – средней школе рабочей молодежи, или, как её в просторечии называли, вечерней школе.
Эта новость требовала более полной информации и, вернувшись домой, Сашка, как обычно, вышел из автобуса в центре города, но направился не привычным маршрутом домой, а к кинотеатру «Каменяр», в 50 метрах от которого расположилось неказистое одноэтажное здание вечерней школы (с весны 1979 года преобразованное в междушкольный учебно-производственный комбинат).
Само здание, вероятней всего, было типовой военной казармой с длинным коридором по середине. Слева и справа располагались классы, один из которых был сразу и учительской, и кабинетом директора Георгия Аркадьевича Эльберта.
Сам Георгий Аркадьевич, несмотря на свой величаво-грозный вид, был добрейшим человеком. Именно он и был сейчас нужен Сашке. Войдя внутрь вечерней школы впервые в своей жизни, Сашка стал присматриваться к надписям на дверях: «Кабинет физики», «Кабинет математики», «Кабинет истории». Вдруг открылась дверь с надписью «Кабинет химии» и оттуда вышел мужчина с большой лысиной на голове и седыми висками. На вопрос Сашки как, мол, найти директора, он любезно указал на нужную дверь, а сам отправился по своим делам.
Георгий Аркадьевич сидел за столом и  что-то писал. Сашка объяснил, что стал студентом, что хотел бы проходить общеобразовательные предметы в вечерней школе и что, как он уже разузнал, он в своем роде будет здесь не первым, так как более старшие студенты музыкального училища уже пошли этим путем.
– Так-то оно так, – ответил Эльберт, – только раз вы еще не совершеннолетний, то понадобится заявление ваших родителей.
Ну, подумал, Сашка, за этим задержки не будет. Придя домой, он дождался приезда отца с работы и разъяснил ситуацию.
– Хорошо, – сказал отец, – завтра сходим вместе.
На следующий день без каких-либо проблем заявление было принято и Сашка мог приступать к учебе в вечерней школе уже с начала сентября. Сашка радовался, что до начала учебного года у него еще есть два дня «вольной жизни».

* * *

С началом сентября, как тому и положено, началась обычная учебная суета. С утра надо было успеть в центр города на автобусную остановку. Тот график отправления автобусов Сашка помнил даже спустя четыре десятилетия: 7:45, 7:55, 8:05 и 8:15. Автобусы всегда подъезжали почти битком заполненные пассажирами. И это было не удивительно, потому как некоторые крупные предприятия, например, фарфоровый или химзавод, находились на окраине города по дороге на Дрогобыч и большое количество пассажиров было именно работниками этих заводов. Студенческую молодежь интересовал сам город Дрогобыч с его училищами, техникумами и педагогическим институтом. Поэтому утренние рейсы автобусов всегда были сильно переполненными.
Если же какой-либо автобус из-за поломки не появлялся в свое время на маршруте, то следующий за ним по графику ЛиАз или ЛАЗ уже переполнялся до полного безобразия. Однажды Сашка с друзьями, поняв, что втиснуться в подошедший совершенно пустой автобус не получится, решили сосчитать, сколько человек сможет впихнуться в это транспортное средство передвижения. Число было бы, возможно, забавным, если бы дело касалось каких-либо неодушевленных предметов, например, дров, или мешков с картошкой. В заднюю дверь прошло 92 человека, в переднюю с матюгами еще 63 и автобус, рассчитанный на 25 сидячих мест, перекосившись и скрипя, тронулся в рейс.
Добравшись, наконец, до музыкального училища, Сашка, посетив все положенные занятия,  отправлялся в обратный путь. Чаще всего к 16:00, а в некоторые дни и раньше, он уже бывал дома. До начала уроков в вечерней школе у него еще оставалось время для самоподготовки. Если, учась на первом курсе музыкального училища и одновременно в девятом классе вечерней школы, Сашка пытался делить время на выполнение домашних заданий примерно поровну, то уже под конец девятого класса стал все же предпочтение отдавать музыкальным дисциплинам. В десятом классе эти предпочтения еще больше усилились в пользу училища, а в одиннадцатом (да-да, в советское время в вечерних школах было 11 классов!) Сашка практически перестал обращать внимание на вечернюю школу, несмотря на то, что весной  его ожидало семь экзаменов на аттестат о среднем образовании.
О домашних заданиях он старался не вспоминать. Пробелы в систематичности из-за большого количества пропусков уроков по уважительным, а чаще всего по неуважительным причинам, не позволяли Сашке хоть мало-мальски разбираться в предметах математического цикла. И если раньше, учась в обычной школе, Сашка не любил эти предметы, то теперь он их люто ненавидел. Особенно после каждого вызова к доске для решения каких-то задач по физике или математике. Причиной тому было то, что Сашка уже давно понял, что эти предметы в его образовании совершенно лишние. Нет, если бы «упереться» и поставить себе целью изучение этих предметов, то Сашка мог бы выйти на такой уровень, что ни у кого из педагогов к нему не было бы претензий. Но это можно было сделать только в ущерб любимым занятиям, непосредственно связанным с его  будущей профессией. Тут, как говорится, Сашке пришлось расставлять приоритеты. Поэтому вечерняя школа отодвигалась им всё дальше и дальше, в то время, как музыкальные успехи проявлялись все отчетливее.
В Сашкином классе числилось 56 человек. Реально же в самые наполненные учениками дни за партами сидело не более 25 человек. Пик посещения совпадал с третьим уроком. Сашкины одноклассники, идя к 18:30 на первый урок, частенько по пути посещали различные заведения: женская половина заходила в магазины, чтобы купить что-то съедобное на ужин своей семье, мужская половина, если и заходила куда-то,  так, в основном, чтоб «загрузиться» бокалом-другим пива и только потом уже брать курс на вечернюю школу. Поэтому к началу первого урока успевали не все. Опоздавшие минут на 10-15, заходили в класс и, тихонько извинившись, усаживались на свои места. Опоздавшие на полчаса, уже в класс не заходили, а кучковались перед входом в школу, коротая за разговорами время, оставшееся до перемены.
Таким образом, ко второму уроку учеников заметно прибавлялось. Еще несколько человек, расправившись со своими насущными делами, приходили на 1-2 урока и потом скромно исчезали.
Некоторые ученики месяцами не появлялись  в школе. Лишь угроза лишения премии по месту работы заставляла их приходить на 2-3 учебных дня, чтоб потом вновь исчезнуть на несколько недель.
Сашка, учась уже в 11 классе, появлялся на уроках не часто, но и не настолько редко, чтоб его стали «разыскивать с собаками». Понятно, что при таком «рвении к учебе» блистать успехами не приходилось. Да и не хотелось... Да и не было нужды… В отличие от своих родителей, которые постоянно твердили о необходимости получения аттестата о среднем образовании, Сашка прекрасно понимал, зная опыт выпускников вечерней школы предыдущих лет, что ему нужно лишь время от времени посещать занятия. А уж «тройки» на выпускных экзаменах ему в любом случае поставят «за красивые глаза». Кроме того, как и в обычных школах, в вечерней школе время от времени проводились различные творческие вечера, посвященные каким-либо «красным» датам календаря или юбилеям писателей и композиторов. Тут уж, как говорится, без Сашки дело не обходилось. Его растущие профессиональные навыки помогали не только ему самому, не только его классу, но и другим классам вечерней школы, которым нужен был аккомпанемент к песням или литературно-музыкальным композициям. Поэтому надвигающуюся сессию из семи выпускных экзаменов Сашка оценивал, как «неприятность средней важности».

* * *
Как же проходили выпускные экзамены? Откуда брались оценки? С одной стороны, это был довольно сложный и малопонятный для непосвященных людей процесс. Но, с другой стороны, процесс появления оценок был родственен тем процессам, которые происходили в ту пору в советском обществе.
 «Родная КПСС» изо всех своих дряхлеющих сил вела народ в «светлое будущее» к победе коммунизма и делала вид, что платит народу заработную плату. Народ, к тому времени уже изрядно разуверившийся в коммунистических лозунгах, развешанных на зданиях и заборах, тихо делал вид, что работает. Партия призывала к выполнению и перевыполнению пятилетних планов. Народ в ответ тихо саботировал эти призывы. А начальство, чтоб не вызывать гневные окрики вышестоящих начальников, делало различные приписки к якобы выполненным продовольственным и промышленным программам и рапортовало об этом в вышестоящие инстанции. А так как у вышестоящих инстанций были свои вышестоящие инстанции, то липовые победоносные рапорты о выполнении различных программ и планов рано или поздно добирались до самого верха – до ЦК КПСС, а глубоко состарившееся физически и морально советское правительство принимало эти липовые отчеты за действительность. Самое главное заключалось в том, что вся эта ложь всех устраивала.
Нет, конечно, были предприятия, в основном военно-промышленного комплекса, которым правительство выделяло огромные денежные суммы на создание новейших образцов оружия и техники. Если бы не это, то страну давно могли бы разрушить в новой Третьей мировой войне. А так, как  на военно-промышленный комплекс работала многомиллионная армия трудящегося населения и получала гораздо более высокие заработные платы, нежели на всех остальных предприятиях Советского Союза, то создавалась видимость благополучия.
Советские школы в общем и вечерние школы в частности не могли не быть неотъемлемой частью всей этой системы. Отчетность и результативность строго требовали на всех уровнях. А, как известно было любому советскому человеку со средним специальным или высшим образованием из изучаемых ими работ классиков марксизма-ленинизма, спрос рождает предложение. Вот и получалось, как в одесском анекдоте: «И шо? Ви таки хочете иметь стхогую отчетность за нашу хаботу? Таки получите её!». Отчёты, которые никто не читал, шли полноводным потоком из нижестоящих в вышестоящие инстанции. Все были заняты, все трудились и в стране не было безработицы. Хотя бы потому, что специально для ликвидации этой пресловутой безработицы по стране еще в 1930-е годы начали создавать тысячи ненужных предприятий, продукция которых либо не пользовалась спросом из-за отвратительного качества, либо просто оседала на складах, чтоб, отлежав там положенный срок, быть элементарно утилизированной.
В этой системе десятилетиями ничего не менялось и поэтому она всех устраивала по принципу: пусть будет так, как есть – не слишком хорошо, но, главное, чтоб не было хуже.
Вот и советские вечерние школы натужно выполняли Закон о всеобщем среднем образовании. А как его можно выполнить, если большая часть учащихся вечерних школ посещала занятия крайне нерегулярно? Отсюда следует, что и оценки они получали так же крайне нерегулярно. Интересную взаимосвязь можно продолжить и дальше. Если человек посещает занятия в школе нерегулярно, то о систематичности знаний не может идти речи. А это в свою очередь вызывает вопрос: как мог человек, изредка посещающий занятия, получать какие-либо другие оценки, кроме неудовлетворительных? Ответ простой до безобразия: никак! В таком случае, у педагогического коллектива школы не было никакой возможности переводить таких учеников из класса в класс и они даже теоретически не могли окончить вечернюю школу. Никакой возможности? Да – никакой… Кроме одной: ставить липовые положительные оценки за обычное посещение уроков,  за самостоятельные и контрольные работы, которые могли вообще не проводиться, зато прописывались в соответствующей отчетности, а так же во время различных инспекторских проверок, после которых в работах учеников делались необходимые поправки, чтобы реально заработанную «единицу» превратить в «государственную оценку», то есть в «тройку».
Все, причастные к образованию, понимали: стране нужны цифры и результаты по выполнению требований министерства образования. А если реальных цифр практически не существовало, то писали такие цифры, которые устаивали всех: от простого ученика до министра образования.
Вот и получалось, что утверждение о том, что вечерние школы не только повышали образование советской молодёжи, но и расширяли их кругозор – чистейшей воды миф. Впрочем, этот миф не был уникальным в ряду с другими ему подобными. А главным мифом, основанным лишь на кабинетных размышлениях «отцов» советской власти, было само социалистическое государство, строящее коммунизм.
К сожалению, большинство советской молодёжи хорошо помнили цитату из Пушкинского «Евгения Онегина» (которого полностью мало кто читал!) о том, что «Мы все учились понемногу, чему-нибудь и как-нибудь…». Поэтому утверждение о том, что в Советском Союзе было лучшее в мире образование – это второй миф об этом самом образовании. Большинство учащихся обычных средних школ не были в состоянии в полном объеме охватить всю школьную программу и у них в головах оставались только некоторые поверхностные знания. Именно те знания, которые имели для подрастающего поколения практическую ценность. Подавляющее большинство объёма школьных знаний вскоре забывалось навсегда. Вопрос, тысячекратно, как эхо летавший из уст в уста среди школьников, зачем, мол, мы тратили столько усилий напрасно на выполнение всей этой школьной программы, всегда оставался без вразумительного ответа. Всё равно на предприятиях молодые работники получали только те знания и навыки, которые были им необходимы непосредственно для своей специальности. А это никак не соответствовало той глобальной системе знаний, требуемых учебными программами советских школ.
Но, если школьникам с 1-го по 10-й классы можно было приказать, сказать «Надо!», то учеников вечерней школы на этой мякине уже не проведешь. Большинство из них посещало школу «из-под палки», абы как, лишь бы те, кто их заставлял получать аттестаты о среднем образовании, отстали. Вот молодежь и выбирала из двух зол меньшее: лучше кое-как отходить три года в вечернюю школу и получить аттестат, чем тебя до пенсии будут терзать необходимостью учебы.

* * *
В Сашкином классе учились люди различных профессий и возрастов. Понятно, что Сашкиных ровесников было не так уж много, не более десяти, так как подавляющее их большинство проходили обучение в различных училищах и техникумах. Остальные учащиеся были весьма разношерстной, но все же интересной публикой. У многих уже был (по Сашкиному разумению) большой жизненный опыт, так как их 30, 35, 38 и даже 40 лет в сравнении с Сашкиными 15 (на начало 9-го класса) заставлял его относиться к одноклассникам с уважением.
Но даже «возрастные» одноклассники иногда были не прочь вспомнить детство и «тряхнуть стариной», если дело касалось каких-либо конкурсов между классами или творческих вечеров. В Сашкином классе были и свои певцы, и танцоры, и хорошие чтецы стихов. Так что те немногочисленные мероприятия, проходившие на протяжение трех лет обучения в вечерней школе, были довольно яркими и интересными даже для тех, кто принимал в них участие лишь в качестве зрителей-болельщиков.
Сквозь прошедшие десятилетия уже трудно вспомнить какие-то особенные случаи из жизни класса, о вот один такой, почему-то не забылся.
Весной 1978 года Сашкин выпускной 11-й класс сидел на уроке русского языка. Окна были раскрыты – на улице стоял теплый апрель. Незадолго до конца урока в класс зашел Георгий Аркадьевич Эльберт, пересчитал количество учеников (а их было около 30 человек!)  и предупредил, чтоб никто домой не посмел уйти, так как у него очень важная тема, а в конце урока еще будет и самостоятельная работа. Только Эльберт успел закончить свою фразу, как в крайнее окно класса (первый же и единственный этаж!) просунулась кудрявая голова Сашки Французова, работающего киномехаником в рядом стояще кинотеатре «Каменяр». Так получилось, что из-за спины сидящего возле окна ученика Французов не увидел, что в классе стоит Эльберт.
– И чего вы тут сидите? – громко крикнул Сашка Французов, – в кинотеатре обалденное кино сегодня – «Экипаж» называется.
– Французов! – раздался окрик Эльберта, – что вы себе позволяете!? – Французов молча исчез за окном и послышались его убегающие шаги. В классе раздался шумок, перемешанный с хохотом. Все как по команде посмотрели на часы. Урок русского языка должен был закончиться в 20:10. Потом десятиминутный перерыв, во время которого можно было спокойно покинуть школу и успеть купить билеты на последний сеанс в кинотеатр на 21:00.
– Только попробуйте уйти! – слегка повышенным тоном сказал Эльберт. – Всем поставлю по «двойке», – и вышел из класса.
– Напугал ёжика голой ж…– вполголоса сказал кто-то, как только за Эльбертом закрылась дверь. Раздался дружный хохот. Ну, на самом деле – не тот приём и не в том месте попытался использовать Георгий Аркадьевич!
Тем временем урок подошел к концу и прозвенел звонок на перемену. Все учащиеся, как по команде, стали собирать свои вещи и кто-то уже открыл дверь в коридор, но тут же закрыл её обратно, сказав:
– Там Эльберт стоит в коридоре, караулит, наверное, чтоб мы не ушли.
Решили подождать. Вдруг Эльберт уйдет? Но он не уходил, явно давая понять, что никого не выпустит в кино. И тут кому-то пришла в голову идея:
– А давайте уйдем через окно – тут же совсем низко!– Сказано – сделано. Парни помогли дамам совершить «мягкий взлет через подоконник и такую же посадку за окном». Одна только солидной комплекции ученица отказалась уходить таким образом из школы, сказав, что она всё равно в кино бы не пошла, а после истории и сама собиралась уйти. На следующий день она рассказала, как был вначале изумлен, а потом полчаса возмущался Эльберт, увидев практически пустой класс.


* * *

Вскоре наступила пора выпускных экзаменов. Учительница математики сразу предупредила, что ей все равно, будут ли учащиеся пользоваться шпаргалками во время экзамена или нет.
–  Если будут у вас шпаргалки – ваше счастье, препятствовать в списывании вам никто не станет, если нет – это ваши проблемы, но можете не закончить школу в этом году.
Сашка понимал, что «математичка» просто пугает, пытаясь организовать класс на сдачу письменного экзамена по математике. Но, тем не менее, сомнения были. Откладывать окончание школы еще на год было не в интересах Сашки и его одноклассников, поэтому все, кто желал и мог, попытались найти подмогу на стороне.
Как это выглядело? Да весьма спокойно и несколько забавно. Лично Сашка заблаговременно договорился с соседом по подъезду Славкой, который как раз тоже готовился к выпускному экзамену по математике, только в обычной средней школе. Нехитрый план разработали в деталях: Сашка получает экзаменационные задания, переписывает их на черновик и выбрасывает его в окно. Сосед Славка следит, когда задание вылетит из окна, подбирает его и уходит его решать на лавочку в городском парке, которую хорошо видно из окна класса. Тем же путем решенные задания должны были бить переправлены обратно Сашке в класс.   
Первая часть плана вполне удалась и Сашка стал создавать видимость активной деятельности по решению экзаменационных задач. За окно улетело еще некоторое число заданий от одноклассников, предназначенных невидимым помощникам. Сашка попытался что-то начинать решать самостоятельно, но вскоре убедился в полной бессмысленности этой затеи.
Прошло полтора часа после начала экзамена. Сашка начал откровенно скучать, время от времени поглядывая на Славку, сгорбившегося в неудобной позе на лавочке в парке, решая Сашкины задачи. Присмотревшись внимательнее, Сашка увидел, что на других лавочках примерно в таких же позах сидят совсем незнакомые ему ребята. «Наверное, ученики из других школ?–  подумал Сашка.– Почему они не догадаются объединиться для совместного решения задач? А, может, это они случайно так сели?..»
Словно услышав Сашкины мысли, несколько человек собрались возле одной лавочки. Сквозь открытые окна даже было слышно, как они негромко спорят между собой.
–Консилиум! – прошептал кто-то из одноклассников. – И тут Сашка, посмотрев на своих одноклассников, увидел, как не менее 7 человек жадно следят за происходящим в парке на лавочках. Стало очевидным, что, не сговариваясь между собой, Сашкин путь избрали и некоторые его одноклассники.
На весь экзамен было отведено 5 часов. Когда до окончания экзамена оставался только один час, Сашка стал нервничать, чего, мол. Славка с другими «умниками» так долго возятся там на лавочке.
В очередной раз, взглянув в заветное окно, Сашка не увидел на лавочках никого. Он попросту прозевал момент, когда «умники» завершили свою работу. В класс через открытые окна с минимальными паузами полетели решенные задания. Некоторые из них были аккуратно сложены в прямоугольники и подписаны инициалами адресатов, например «Николаю П.» или «Ленке С.». Послание от Славки, адресованное Сашке, было излишне сильно послано и улетело в другой конец класса. Что же экзаменационная комиссия? Они упорно и с плохим артистизмом делали вид, что не видели летающих сначала за окна, а потом из-за окон шпаргалок. Главным для них  было наличие фактического материала для проверки, который потом можно было подшить и отчитаться о проведенном экзамене. Если такового материала не оказывалось, то ученикам, не сдавшим свои работы, тихонько предлагалось появиться после обеденного перерыва и под диктовку написать хоть немного, что могло быть зачтено в качестве экзаменационной письменной работы на «дохлую троечку».
Сашка, получив свою шпаргалку, быстро развернул её и тупо стал переписывать сущие каракули, ибо назвать почерком Славкино писание можно было с огромной натяжкой. Да и писать, сидя на лавочке, как потом говорил Славка, было очень неудобно. Но, как бы там ни было, а все, что было в шпаргалке, Сашка переписал, чертыхаясь над теми местами, где разобраться в написанном было просто немыслимо. Сашка понимал, что именно в этих «труднодоступных» местах у него, скорее всего, получилась полная математическая бессмыслица, но в эти детали он вникать просто не хотел. Внутренний голос ему подсказывал, что «троечку» он заработает, а большего ему просто не было нужно.
Другие выпускные экзамены тоже сдавались со шпаргалками, на которые экзаменационная комиссия тоже старательно не обращала внимания. Но эти экзамены уже не требовали вмешательства со стороны и Сашка смог, хоть и не без труда, сдать их на «тройки». Только сочинение и биология были сданы на «четвёрки». Но ни  «тройки», ни «четвёрки» для Сашки не имели ровно никакого значения. Радость приносило только окончание очередного экзамена, приближавшего окончание вечерней школы.
И вот наступил день вручения аттестатов, поставивший точку в этом вялотекущем, а поэтому еще более надоевшем трехлетнем обучении в вечерней школе. В музыкальном училище это время совпало с окончанием третьего курса. Если оценить эти три года в цветном ракурсе и размежевать учебу в училище от параллельной учебы в вечерней школе, то получится яркая, насыщенная всеми лучшими красками и творческими успехами жизнь в училище на фоне бледно-серого и маловыразительного посещения вечерней школы.
Впереди был последний – четвёртый – курс музыкального училища. Сашка еще не знал, что это будет самый яркий год, проведенный в стенах Дрогобычского музыкального училища, что это будет год воплощения в жизнь многих амбициозных планов молодого музыканта, год исполнения его произведений оркестром народных инструментов на государственном экзамене по дирижированию, год большой, но интересной творческой работы и новых исполняемых произведений... Главное, что точно теперь знал Сашка – это отсутствие в его ежедневном расписании двух, ставших ненавистными для него слов: «вечерняя школа».