Синичка

Это был средний класс, «В» класс, если утверждать, а не догадываться. Немытые стёкла искажали солнечные лучи, ложившиеся треугольником на коричневую доску.  Преподаватель взволнованно доносил до детей важный материал. Квадратные очки Любови Александровны лаконично украшали её ярко-зелёные глаза, а каштановые волосы, аккуратно собранные сзади, пшенично золотились. Занятие подходило к концу, поэтому на последних рядах уже улавливались шевеление и шёпот. Стрекочущий звонок принёс многим несказанное облегчение. Вдогонку Любовь Александровна своим скрипучим голосом попросила учеников к следующему занятию прочесть «Слово о полку Игореве». Очевидно, её услышали два-три человека. Среди них был Кирилл - круглолицый мальчик, сидевший за первой партой на втором ряду.
В предвкушении увлекательных выходных многие дети выстроились в очередь у гардероба, Кирилл же, мальчик медлительный, пусть и одарённый, спускался по школьной лестнице без какой-либо радости. Направляясь в учительскую, Любовь Александровна заметила его и проводила с ноткой огорчения на своём овальном лице. В школе всегда много фигур – только не все их замечают. Уже через полминуты мальчик стоял в очереди за сменной обувью. Неожиданно кто-то начал дёргать его за правое плечо: это был двоечник и задира Коля.
- Привет, Кир. Твой брат позвал сегодня в войнушку поиграть. Ты с нами? Или как обычно уроки будешь делать все выходные?
- Да нет, Коля. Думаю, сегодня можно поиграть с вами, - спокойно ответил Кирилл.
- Сколько раз я тебе говорил, что я не Коля?! С тех пор как брат твой начал меня называть Кол, я теперь для всех Кол. Понятно? Без исключений. – После этих слов малоприятное лицо мальчика исказилось злой гримасой, брови, тонкие и кривые, отвоевали себе большую часть лба, а гигантский рот, отравленный раздражением и брезгливостью, выплёвывал нехорошие слова, которые, к слову, никак не задевали сверстника. А в компетенции гардеробщиц воспитательная работа не входила.
- Ладно, Кол, увидимся, - сказал Кирилл едва ли не равнодушно, после того как завязал шнурки на кожаных туфлях.
Выйти из школы было весьма затруднительно: дети снова и снова перетекали с улицы в вестибюль и не давали людям свободного пространства для финального рывка. Только замечания охранника в корне изменили ситуацию, провожающим и жаждущим учиться пришлось немного потерпеть, пока все выйдут.
На улице стояла изумительная погода, благоухающая придорожная листва отбрасывала лёгкие изумрудные тени. Рядом со школой уютно соседствовал парк, где преимущественно росли ели и сосны, именно по этой причине свежесть и бодрость погожего дня пропитали лёгкие каждого, даже тех, кто не жаждал этого. Неподалёку  также располагалась деревянная церковь, светло-зелёная, она не давала покоя Кириллу всякий раз, когда он проходил мимо неё: луковички, деревянные, неживые, с перпендикулярными корнями, уходили не в землю, а куда-то вверх. Здесь же, кстати, в тридцати шагах, находилась и библиотека. Одноэтажное здание дети посещали всё реже, несмотря на то, что она находилась в непосредственной близости от школы. Однако работники библиотеки прикладывали максимум усилий к сохранению в детях любви к неизведанному и прекрасному. С этой целью буквально накануне открыли выставку птичьих чучел. Экспонаты сильно заинтересовали детей, именно богатое разнообразие лесных обитателей привлекло их внимание. А самое главное – животных здесь можно не только погладить, но и подержать в руках. Кирилл был наслышан о данной выставке, только сегодня у него выдалась возможность познакомиться с работами выдающегося таксидермиста. Библиотека пустовала. У входа стояла Елизавета Павловна, даже морщины на её лице были столь благородны, что задерживались только там, где это было уместно и красиво,  таким образом вытянутое лицо как бы излучало статность и образованность его обладательницы, а значит подчёркивало уважение к своей персоне.
- Добрый день, - сказала она с приятной улыбкой на лице, тем не менее её благосклонность  и заинтересованность моментально исчезли. Тотчас же Елизавета Павловна затерялась среди книжных полок. Подобная ситуация несколько озадачила мальчика, однако он быстро вспомнил о цели своего визита и приступил к изучению пернатых. Детское счастье длилось недолго. Совсем скоро в выставочный зал вбежала директор библиотеки Екатерина Петровна, короткие рыжие волосы точно вспыхнули на её квадратной голове, огромная бородавка заползала по правой щеке:
- Ты мне ничего не хочешь рассказать? Что молчишь? Что ты на меня смотришь своими хитрыми глазками?
Кирилл и в самом деле не знал что ответить. Он покраснел от стыда, он искренне не понимал, что от него требуют.
- Извините, Екатерина Петровна, я не понимаю…
- Вы только посмотрите на него, - возмущалась директор, - вы только посмотрите на него! Он не понимает! Давай-ка отойдём в сторонку, чтобы не мешать ребятам. – Она отвела Кирилла в соседний зал, где птичкам не довелось бы стать свидетелями бесчинства. В помещении находились три книжных стеллажа, большая часть была увешана детскими рисунками на тему «Лес – наш дом».
- Мы здесь одни, Кирилл. Рассказывай скорее, у меня ещё много работы.
- Что рассказывать?
- Говори. Обещаю, твоим родителям я не расскажу про твою выходку.
Мальчик не смог удержаться: как только речь зашла о родителях, Кирилл громко заплакал.
- Ты думаешь, я оставлю тебя в покое после случившегося? Говори, куда дел синицу?
- Какую синицу?! – сотрясал воздух мальчик.
- Пойдём, я тебе покажу, - злобно ответила Екатерина Петровна. Бородавка на её лице посинела от негодования и презрения к юному хулигану. Она поволокла мальчика за лямку ранца в основной зал, где с дюжину детей и взрослых ожидали эффектной развязки, которая вот-вот должна произойти. С давних пор экзекуция объединяет людей. По библиотеке успела пройти молва, что Кирилл в чём-то провинился. Никогда такого не случалось. Событие, не иначе. Люди выдумывали сотни версий, все были далеки от истины. Тем временем глава библиотеки и беззащитный мальчик стояли возле стеклянного стеллажа. Не без фанатизма она продолжила:
- Видишь? Здесь воробей – здесь воробей. А тут пусто. Тринадцатый экспонат. В общем, моему терпению приходит конец. Если через час синицы не будет на этом месте, то пеняй на себя. Я тебя предупредила. Можешь идти.
Гости и работники библиотеки провожали  мальчика с безмолвной яростью, только Елизавета Павловна, утратив свою элегантность и статность, никак не могла ответить для себя на очень важный вопрос: «Неужели он взял синичку?» Согнувшись в три погибели, школьник покинул стены библиотеки. На Южной улице было спокойно. Кирилл не хотел возвращаться домой. В какой-то момент он даже задумал убежать в лес, чтобы забыть о случившемся, однако быстро взял себя в руки. Помогла природа: земля хорошо прогрелась, солнце висело ещё высоко, бархатные облака не отвлекали светилу от важных дел. Оркестр из насекомых исполнял симфонию неизвестного композитора в мажорной тональности, позднее присоединились и духовые – поблизости забавно заквакали лягушки. На подорожнике сидела божья коровка, она чистила крылышки перед новым взлётом.
По всей видимости, мальчику действительно стало легче, по крайней мере его не колотило от предстоящего ужаса, да и до дома оставалось совсем ничего. Уже виднелось четырёхэтажное общежитие, стоявшее на вершине холма. Вдоль обочин росла амброзия, которая регулярно обкрадывала живительную влагу у своих соседей. Коричневое деревянное здание находилось в ужасающем виде, в некоторых местах росли трещины внушительных размеров. Жители боялись одного – лишь бы никто не поджёг их жильё с целью ускорить семилетнее расселение. В подъезде были раскиданы окурки, металлические банки из-под пива и использованные шприцы, стояла нестерпимая рвотно-алкогольная вонь. Когда Кирилл вошёл в комнату, он увидел на диване младшего брата. Не зря говорили, что они похожи друг на друга как две капли воды, только Мишко был на треть головы пониже.
- Ты почему дома? У тебя сейчас история.
- Училка заболела, - отстрелялся младший.
- Ты зачем…  -  начал Кирилл, однако осекся, когда увидел маму.
- Привет, Кирилл. Садитесь за стол. Будем обедать.
От алого борща шёл пар. Старший брат смотрел на себя через выключенный телевизор. С чувством вины он не мог оторваться от выпуклого стекла. Слева жадно звенел ложкой Мишко. Когда Кирилл захотел поднять глаза, чтобы посмотреть на брата, то заметил на телевизоре птичку с зеленоватым брюшком.
- А откуда у нас эта птичка?
- Брат твой принёс. В библиотеке подарили.
Кирилл мгновенно вышел из-за стола, разлив свой суп. Мальчик набросился на брата с остервенением и начал бить его по рёбрам. Мишко, любитель распускать руки, схватил старшего за шею.
- Опять вы взялись за старое, - досадовала мама, разнимая детей.
Позднее Мишко поведал о том, что синичка ему очень понравилась, он даже не подозревал, что строжайше запрещено забирать домой любые экспонаты. Кирилл же, в свою очередь, рассказал историю о том, как его гнусно оклеветали в библиотеке. Мама тем временем протёрла стол от красных пятен, снова налила детям борща и попросила ребят есть как можно скорее, чтобы срочно разрешить конфликтную ситуацию с экспонатом. Пока они ели, женщина не отрывала от них своего нежного взгляда. Её круглое красное лицо висело над детскими головами. Она освещала и освящала их, по крайней мере старалась. Женщина жила исключительно ради детей, впрочем, как и её супруг. Они не находили иного спасения, кроме как в детях. Родители супругов по непонятной причине не приняли их союз, поэтому семья жила отстранённо и отчуждённо от остальных, однако мужчина и женщина до сих пор питали несбыточную надежду, что когда-нибудь смогут вернуться в родительский дом с чистой совестью.
- Мам, мне на днях учительница по музыкальной литературе сказала, что «Руслан и Людмила» Глинки созидает душу. Это как? Что-то я не понимаю. Что такое «созидает»? – уточнял Кирилл, доедая суп.
- Не знаю, сынок. Спроси лучше у учительницы. Она лучше знает. Всё, дети, одеваемся, нужно торопиться.
Уже через каких-то десять минут они  спускались с холма. Ребята шли быстро, с одной стороны дороги Кирилл посасывал бежевую соломинку и всячески представлял, как быстро его реабилитируют после случившегося. Мишко меж тем пинал ярко-жёлтые цветки мать-и-мачехи, он делал всё, чтобы обезглавить их. Соцветия разлетались в разные стороны. Когда мама увидела, что дети идут не вместе, сильно забеспокоилась.
- Вы должны идти по одной стороне. Нельзя, чтобы машина проехала между вами.
- А что тогда будет, если машина всё-таки проедет? – спросил Мишко.
- Просто нельзя. И всё.
Младший нехотя перешёл дорогу и последовал за Кириллом. Втроём они шли по правой стороне. Неудивительно, что в библиотеке очень обрадовались возвращению синички. Квадратное лицо директора светилось от счастья. Екатерина Петровна тотчас же начала кому-то звонить.
- Эрнест Сергеевич, Эрнест Сергеевич! Извините за беспокойство. Спешу Вам сообщить, что  Ваша любимая работа вернулась домой. Её только что принесли. Извините. Что нужно сделать? Подарить детям?! Ведь она… Извините. Я всё поняла. Хорошо, сейчас же выполню Вашу просьбу. До свидания. – Женщина недоумённо смотрела то на синичку, то на мальчиков. Потом она осторожно взяла экспонат за брюшко и поднесла к Кириллу: - Автор этой работы попросил подарить птичку Вам. Я, конечно, не совсем понимаю, зачем он это делает. Эта синичка, как он всегда говорил, «работа всей его жизни». А теперь он хочет от неё отказаться. Странно.
- Вы уж меня извините, - начал Кирилл, - мы не хотели. Мы не специально.
- Да, не специально, - кивал Мишко.
- Да, Вы уж нас извините, - повторила мама.
- Ничего страшного, - ответила директор, - я думаю, ты знаешь, как с ней нужно поступить. Береги её.
- Она такая красивая! Сколько же ей лет? – поинтересовался Кирилл.
- Не знаю. Много. Столько птички не живут. - Впервые за день лицо директора озарилось улыбкой. В этот момент, где-то в углу зала, неподалёку от окна, блаженно улыбалась Елизавета Павловна, с огромнейшим удовлетворением она наблюдала за всем происходящим. Как же сотрудница библиотеки радовалась, что всё теперь на своих местах.
Домой все возвращались быстро. Мишко завистливо поглядывал на брата, серо-карие глазки то и дело плутовато бегали по птичьему оперению.
- Подари мне.
- Зачем тебе? Мне её подарили, не тебе.
- Тебе синица не нужна.
- Тебе-то она зачем?
- Просто. Подаришь?
- Нет. Отстань.
Женщина не слышала детских разговоров. Она думала лишь о том, что совсем скоро вернётся муж, а обед до сих пор не разогрет. Мама мальчиков успокоилась, когда увидела супруга рядом с общежитием.
- Смотрите, вон ваш отец. Бегите к нему.
Дети ринулись к папе. Приблизившись, женщина попросила мальчиков оставить их наедине. Пока родители разговаривали, Кирилл смотрел на брата. Большим и указательным пальцами он держал птичку за брюшко. Всё это время детские головы отравлялись ядовитыми мыслями:  старший приходил к выводу, что ему надоело вечно отдуваться за Мишко и что в этом деле нужно поставить точку, младший, в свою очередь, ждал момента, когда сможет поставить брата на место во время войнушки. Когда мальчики подготовились к очередному столкновению, подошёл отец. Он присел.
- Мне мама всё рассказала. Опять подрались? Кирилл, ты же старше, будь умнее. А ты, ты зачем его провоцируешь?
- Я не провоцирую, - жаловался Мишко.
Отец поднялся, он готов был пойти домой, но его остановил голос старшего сына:
- Держи, брат, синичку.
Мишко держал экспонат в своих потных ручках. Он ликовал, однако ликовал недолго. Всем известно, что мечта – миг приобретения, далее только пустота, пока целебная водичка вновь не посетит холодное сердце. Этим и живёт человек – приливами и отливами.
- Молодцы, дети! Горжусь вами, - едва ли не кричал мужчина.
- Пап, отнеси птичку домой. Мы пойдём гулять, - попросил Мишко.
Взяв птичку, отец пошёл домой. Мужчина оставил синичку рядом с книжками Мишко и на автомате включил настольную лампу. В бледном освещении экспонат словно ожил. Всем своим видом синичка напоминала «Щегла» Фабрициуса. Эти глазки, казалось бы утратившие всю надежду, сохранили искру жизни. Крылышки играли с огнём, танцевали со светом вечный вальс. Неужели птичка когда-нибудь погибнет в огне? Что же станет причиной: ненависть, зависть или малодушие – или всё вместе? Мы не в силах до конца осознать, сколь губительна цепь, не позволяющая щеглу взлететь, стать самим собой. Металлическая нить, связавшая птицу и землю, может навсегда уничтожить всё самое важное и прекрасное в живых существах, она может убить любовь к свободе.
У погребов братьев ожидали пять мальчиков. За Кирилла всегда воевали Игн – парнишка щупленький, с гнусавым голоском, и Анд – долговязый, с жиденькими светлыми волосами. Что касается Мишко, то на его стороне выступал Вол, жилистый и писклявый, всем известный Кол и Вас – без особенностей. Земля, поросшая высоким сорняком, только благоволила детским забавам. Здесь пустовали более трёх десятков погребов. Сегодня старшему брату и его команде выпала удача прятаться, а не искать, поэтому с деревянным автоматом под мышкой он повёл соратников в укромное место, место, о котором Мишко пока не знал. Там, где заканчивались погреба и находилось одноэтажное жилое здание, имелось небольшое пространство для засады. И тактика сработала. Мишко с соплеменниками искал врагов более часа – безрезультатно. Младший брат был начеку и держал пистолет наготове. Всё случилось очень быстро. Мишко не успел опомниться, когда за своей спиной услышал крики старшего брата.
- Птыщ! Птыщ! Птыщ! Я убил тебя! – кричал он.
- Птыщ! Птыщ! Нет, я первым тебя убил, - ответил Мишко.
- Как же ты меня достал! – Выбросив автомат на землю, Кирилл побежал на брата с кулаками.
- Нет, это ты меня достал!
Братья крепко вцепились друг в друга. Каждый всячески пытался повалить соперника на землю. Они дрались яростно, забыв обо всём на свете. Мальчики не чувствовали под ногами никакой опоры, земля выскользнула из-под их ног. Оставшиеся ребята с любопытством и азартом наблюдали за схваткой.
- Надо что-то делать, - начал Анд.
- Что же нам делать? – возмущался Игн.
- Вы свой нос в братские разборки не суйте. Не ваша забота, - сказал Вол и, шмыгнув носом, выплюнул густую жёлтую слизь на землю.
- Вы что, блин, умные, что ли? Мишко знает, что делает. А вам бы надо по голове надавать, чтобы мозги вправить. – Кол сделал несколько шагов, дабы совершить задуманное, однако Вол остановил его.
- Не надо. Не марай руки. Успеешь ещё.
- Смотрите, - закричал Анд, увидев, как Кир душит брата, - нужно вмешаться!
- Кол, твой выход, - сказал Вол. Кол приблизился сзади и коршуном вцепился в грудную клетку Кирилла, тот почувствовал сильную боль в сердце. В этот момент Мишко вырвался из лап старшего брата, он смотрел на него свысока, с мыслью о том, что и всеми любимому брату не стоит забывать о боли и унижении.
Пару минут Кирилл стоял на коленях, пытаясь восстановить дыхание. Позднее Вол предложил разойтись по домам. Вердикт был единогласным – пришла пора закругляться.
К тому времени солнце почти покинуло землю. Неожиданно для себя самого отец Кирилла и Мишко увидел в комнате включённый свет. Сначала он предположил, что дети уже вернулись с прогулки, чуть позднее мужчина догадался, что всему виной его пагубная привычка включать свет там, где это не требуется. Синичку оставили в промозглой тьме. Дрожал даже кончик её клюва. Одно радовало – черно-белая головка была повёрнута в сторону незашторенного окна. В далёком небе уже алел закат. Кажется, братья были совсем близко. Они возвращались порознь, между ними проезжали автомобили. Увидев их, птичка испугалась ещё сильнее. Вот-вот когти не выдержат брюшко. Если чёрная слеза синички падёт, то человек может лишиться всего.

КОНЕЦ

2014-19 гг.