Ноль Овна. Астрологический роман. Гл. 62

Влажным своим дыханием оттепель обнажила землю. Зернисто поблёскивал мокрый асфальт, деревья чернели по-весеннему, но Розен зябко кутался в шарф. Сырой ветер просто-таки просачивался под одежду в отличие от недавнего мороза, который резал дыхание, обжигал лицо, слезил глаза, но от которого был так жарко, что приходилось потеть и отдуваться, пробираясь через сугробы.

Стеклянная башня, где располагался Головной офис, отражала своими гладкими чёрными боками пустой переулок, корявые ветки стриженых деревьев и рваные облака. Розен в этот раз свернул не к лифту, а к лестнице, ведущей в стеклянную галерею, что соединяла новое здание со старым – памятным многим особняком. Поплутав там среди колонн, мраморных лестниц и высоких дубовых дверей, он поскрёбся в угловой кабинет и, не дожидаясь ответа, заглянул.

– Я стучал! – запротестовал он сходу, увидев вежливое неодобрение на лице сидящего в кресле у окна человека.

Тот покачал головой и захлопнул книгу, заложив страницу чьей-то визиткой.

– Проходи, – уже доброжелательно кивнул он и плавно повёл рукою, приглашая Германа сесть на диван.

Розен размотал шарф, пристроил его на чугунную вешалку у двери поверх пальто и скромно присел, где велели. Обожание и восторг, с какими он уставился на сидящего напротив человека, очень не понравились бы сейчас Гранину.

– Интеграционная комиссия прислала мне уведомление. Поздравляю, – искренне улыбнулся хозяин кабинета. Он был весь такой уютный, домашний и благообразный – в объёмной, молочного цвета шерстяной кофте и мягких вельветовых брюках, с удивительно белыми, как кроличий пух, седыми волосами и выцветшими с возрастом голубыми глазами. Ещё он был сух и лёгок, как птичка, светел лицом и тих голосом. – Чаю выпьешь со мной?

– Да хоть молока с пенками! – разулыбался Розен. И ясно было – не врёт!

Собеседник, пряча улыбку, потянулся к подносу с чашками и заварочным чайником.

– Может, ты голодный? – спохватился он, уже разлив чай, – А я тут тебя водой потчую.

– Не-не! – замахал руками Розен. – Мне главное согреться. – Он придвинулся ближе, со вкусом приложился к чашке, собирая тепло ладонями. – Ты не хочешь с ним встретиться? – зорко глянул он на хозяина.

– С Граниным? – тот отрицательно качнул головой. – Нет.

– Почему? – искренне огорчился Розен. Но смотрел на собеседника всё также влюблённо.

– Он будет ревновать, – усмехнулся тот. И Розен спешно потупился.

– Сейчас бы вот ещё к родителям ревновать, – пробурчал он.

– Он слишком мало знает об интеграции, – резонно заметил Розен-старший. – Тебе ещё придётся с ним объясняться, когда он увидит, что в свидетельстве написано. Ведь он обязательно захочет его на руки получить.

– Да мне с ним всю жизнь – объясняться и объясняться, – вздохнул Герман. – Только за одно оправдаешься, он уже другое раскопал. Как на качелях, честное слово!

– Герман, Орден не забудет твоих заслуг, – веско произнёс Розен-старший. И посмотрел на сына серьёзно, без улыбки. – За то, что ты Гранина с поста подвинул, тебя уже можно канонизировать. Я не шучу – проси, что хочешь.

– А если я Гранина себе попрошу? – дерзко прищурился Герман. Но видно было – волнуется.

– О, Боже. Мой сын – гей. – Розен-старший театрально прикрыл глаза рукой. – До чего я дожил.

– Твой сын – беспринципная сволочь, – поправил его Герман. – И я сам до сих пор в шоке. Какого хрена Гранин в меня влюбился?

– Но тебе ведь понравилось, – нежнейшей улыбкой осветил мир Розен-старший.

– Понравилось, – вздохнул Герман. – Так что с моей просьбой?

– Забирай, – легко согласился Розен-отец. – Тем более что по схеме интеграции вы в некотором смысле пара. Ваше единство многое даст Ордену, а уж как вы его достигните, никого не волнует. Но я бы посоветовал тебе всё-таки сменить пол.

– Сменю, – вздохнул Герман, допивая чай и отставляя в сторону чашку. – И будет у тебя не сын, а дочь.

– Я назову тебя Анютой, – усмехнулся Розен-старший.

– С намёком? Герм-Аня? Шикарно, – обречённо одобрил Герман. – И традиция помянута, и честно указано, что девочка не совсем девочка, а слегка гермафродит. Ты, главное, проследи, чтобы я никому, кроме Гранина, не достался.

– Обязательно, – душевно заверил Розен-старший. – Замуж тебя только за Гранина отдам.

Разговор на некоторое время угас. Герман, прижавшись щекой к диванной спинке, с тоскою смотрел в окно, Розен-отец с интересом на него поглядывал.

– Тёма злится на меня теперь? – вспомнил вдруг Герман.

– Ничего, переживёт. Его и так долгое время никто не трогал – делал, что хотел. Наотдыхался на десять жизней вперёд.

– Иван Семёныч мешал, – наябедничал Герман.

– Так у него свои планы на Гранина были, – развёл Лев Евгеньевич руками. – Ты же знаешь его позицию и его представления о том, как Ордену следует взаимодействовать с миром. Но мы будем сворачиваться. Хотя это сейчас не модно, – весело блеснул он глазами. – Все понесли тайные знания в массы – каббала для всех, йога для чайников, открытость миру и шаговая доступность сакрального… А в итоге нас начинают лечить такие вот тролли.

Герман оживился.

– Ты прочёл мою подборку топовых тролльских советов? Как тебе эти перлы?

– Ужасны, – с готовностью отозвался Лев Евгеньевич. – Людей с такими примитивными воззрениями, низкими моральными качествами и невысоким духовным уровнем развития однозначно нельзя даже близко подпускать кого-то учить или лечить. У меня вообще сложилось впечатление, что совет у них на все случаи один, универсальный – потрахаться. И для здоровья полезно, и раскрепощает, и стрессы снимает!

– По себе судят, – хмыкнул Герман. – Рожать – неважно, от кого, жить – неважно, с кем. Главное родить, главное устроиться. Они ж о духовных законах вообще ничего не знают! Это просто кошмар какой-то! Хотя есть там нормальные люди, но они погоды не делают.

– Вот поэтому Иван Семёныча с его амбициями следует задвинуть. Чтобы подобные люди к нам не цеплялись. Вия ты очень ловко на стажировку определил. Из него там живо святого слепят. Остальное сделает Тёма – нас перестанут замечать уже завтра с его стилем взаимодействия с миром. И тогда исследователи будут наконец в безопасности, и Орден сможет заняться своими внутренними делами, а не тратить силы и время на внешнее. Хотя внешние угрозы никто не отменял, и реагировать на них по-прежнему должен Гранин. Он не забыл там с тобой, что службу безопасности возглавляет и должен её в новый формат Конторы вписать?

– Э-э-э… Ну, ему пока не до этого, – обаятельно улыбнулся Герман.

– Не хочу ничего об этом знать! – шутливо запротестовал Розен-старший. – Вы как, вообще, жить собираетесь? Всё-таки у нас тут не Европа.

– Честно? Я хочу уехать. Раз уж я теперь гей, – фыркнул Герман.

– Да, неожиданно, – сдерживая смех, покивал Розен-отец.

– Ну вот. Хочу под ручку по улицам с мужем спокойно ходить. И с соседями дружить, а не жить как шпионы в тылу врага. А здесь же мы непременно нарвёмся!

– С твоей непосредственностью, обязательно, – согласился родитель.

– Вот. А Петенька такой принципиальный, такой защитник. Он же меня в обиду не даст.

– Нет, драмы нам не нужны. Но уезжать всё-таки не торопитесь. Подумаем, как можно здесь вас таких нетрадиционных устроить. Я глава Ордена или кто, в конце-то концов?

– Ты на свадьбу придёшь? – заранее нахмурился Герман. Взгляд его стал требовательным и сердитым.

Лев Евгеньевич помолчал, но потом кивнул.

– Приду.

Герман кинулся его обнимать, а, наобнимавшись, уселся у отцовских ног на ковёр и положил голову родителю на колени.

– Всё? Дело закрыто? – спросил он, довольно прикрывая глаза.

– Закрыто, – пригладил его волосы Лев Евгеньевич. – Троллями вашими теперь другие структуры займутся. – Он наклонился и поцеловал сына в макушку. – А ты отдыхай. Ты вообще гений, тебе работать необязательно.