Взвейтесь, соколы, орлами

Отрывок из моей еще не опубликованной книги «Бумажные солдаты».
В ней говорится о судьбах советских военных журналистов
(рядовых бойцах минувшей «холодной войны»)
в эпоху перемен и глобального предательства...


- Леху бьют!!! – этот крик сразу же взорвал сонную тишину казармы. После воскресного увольнения в город (танцы, мансы, зажимансы) курсанты сонные слонялись по этажу, толпились в курилке, где шел обмен впечатлениями, готовились к вечерней поверке. Но в одно мгновение все изменилось: захлопали двери комнат, коридор наполнился возбужденными голосами. Рота стала похожа на растревоженный улей.
- Кто бьет? Где? – неслись вопросы со всех сторон.
- Рагули у «Красной лошади»! Ему самому не отмахаться!
Поясню для тех, кто не знает. «Рагулями» мы называли туповатых сельских парней, приехавших на заработки в город. Это были, как правило, внуки бандеровцев, ярые националисты и антисоветчики. В отличие от городских «нациков» (коих в то время во Львове тоже хватало), умело скрывавших свои истинные взгляды и убеждения под налетом образованности, у сельских «рагулей» их ненависть к «москалям» и агрессивность ничем не маскировались. С ними-то у нас и происходили чаще всего стычки.
А «Красной лошадью» мы называли небольшое, но уютное кафе, расположенное недалеко от училища и в тоже время в дали от хорошо известных нам маршрутов гарнизонного патруля. Этимология такого необычного названия неизвестна. Но имеется две версии: интеллектуальная и сугубо бытовая. Первая утверждает, что именно так окрестили эту забегаловку курсанты из-за только им понятной ассоциации с картиной Петрова-Водкина «Купание красного коня». Вторая, более приземленная легенда гласила, что так назвали кафешку из-за того, что здесь каждый вечер в глазах рябило от обилия красных курсантских погон и дозы алкоголя, которые те принимали на грудь. Как в песне поется: «По рюмочке по маленькой налей, налей, налей. По рюмочке по маленькой, чем поют лошадей...»
- Наказать рагулей! – кто бросил этот призыв теперь уже и не вспомнить. Только он пришелся всем по душе. Дальше действие шли в автоматическом режиме. Никто никем не руководил. Никто никому не отдавал команд. Да и можно ли командовать роем агрессивных пчел? Загромыхали по лестнице сапоги, кованные в преддверии парада. Вся рота в одно мгновение высыпала на улицу и ринулась к санчасти. Именно там было излюбленное место курсантов, где они штурмовали забор и уходили самовольно в город (или по-простому – в самоволку). Лица у всех были суровыми и решительными. Это уже не была толпа разрозненно бегущих людей, это был один сжатый кулак какой-то мощной и справедливо карающей силы. Забор в одно мгновение был взят. Вот чуть коснулся левой рукой ограды, резко оттолкнувшись от земли и взмыл вверх на двухметровую высоту забора курсант У. Его «позывной» (так сейчас журналисты, ни дня не служившие в армии, стали называть обычные армейские клички) - Шуруп. А ведь на первом курсе и одного раза не мог подтянуться на перекладине! Из-за этого даже половину первого, а потому самого сладкого и волнующего отпуска просидел в училище. Так сурово наказывали тех, кто не сдал зачет по физкультуре. Грузный несколько рыхловатый курсант В. (или по-простому Вафля) взял преграду перекатом: только сапоги мелькнули, и он уже там. Не знаю, есть ли в природе норматив на преодоление забора в составе роты, но если он есть, то мы его выполнили на «отлично». Бежим в сторону «Красной лошади».  Замечаю, что ребята непроизвольно разобрались по отделениям! Нет, все-таки, не зря нас гоняли преподаватели тактики и физкультуры! До автоматизма отработали действие роты в наступлении. Именно в этот момент я остро почувствовал: мы – единый коллектив! Какие из нас получатся военные журналисты еще, как говорится, бабка надвое сказала: учеба - одно дело, а практика совсем другое. Но не это главное! Мы и не собирались топить свою офицерскую молодость в чернильнице. Если будет надо, мы вот так же решительно и слажено без тени сомнения пойдем в реальную атаку на врага, под пули. Это факт! Четыре года не прошли даром. Из разношерстных изнеженных маменькиных сынков армейская жизнь выковала настоящих мужиков, и главное – родился коллектив, способный радоваться и злиться как единое целое.
Пока ребята бегут к «Красной лошади», я сделаю важное отступление. Без него не все поймут опасность и неоднозначность нашего самовольного порыва навести справедливость таким решительным, но противозаконным способом.
Любая «самоволка» строго каралась в Советской Армии. А уж коллективная! Да еще в составе всей роты! Тут каждый легко мог попасть в число зачинщиков и вместо заветных лейтенантских звездочек получить реальных два года солдатчины в самом отдаленном и проклятом месте нашей необъятной Родины (по тогдашним законам служба в училище как правило не засчитывалась в срок срочной службы). Никто не посмотрит, что четвертый курс и до выпуска остались считанные месяцы. Пример такого жесткого разбора был у всех на памяти. Годом раньше курсанты КПР (факультет культурно-просветительной работы) вот так же единым порывом рванули восстанавливать справедливость в соседнюю общагу политехнического института. Там на танцах избили их сокурсников. Ротой снялись и «отметелили» всю общагу. (Издержки коллективного наказания. Сортировать на виновных и невиновных не было времени. Логика простая и суровая: не заступился, когда наших ногами пинали «средь шумного бала» – значит тоже соучастник. Как говорит закон: «за действие и бездействие»). После этого ЧП приезжала специальная комиссия из Москвы. Трясли всё училище. На общем построении устроили тщательный осмотр лиц и рук на предмет повреждений. Каждая лекция в те дни начиналась нелицеприятной критикой и воспитательной беседой в стили «Операции «Ы»: «В то время, когда наши космические корабли бороздят просторы вселенной…». И только на кафедре физкультуры были более сдержаны в оценках и суждениях. «Вы конечно негодяи, но кое-чему мы вас все-таки научили», - не без самодовольствия отмечали офицеры кафедры. Дело в том, что в той драке ни один (!) курсант не получил травмы, даже кожу на кулаках никто не сбил! Что не скажешь о изрядно потерпевшей стороне…
Так вот, тогда несколько курсантов (их объявили зачинщиками) отчислили, с десяток -  посадили на гауптвахту и всех (!) на месяц лишили увольнения.
Взмывая над училищным забором, каждый понимал, чем он рискует. Но порыв, выручить товарища, попавшего в беду, был настолько сильным, что ни голос благоразумия, ни боязнь сурового наказания – ничто не могло остановить курсантов…
…От одного топота наших кованных сапог «рагули» как зайцы бросились в рассыпную по подворотням. У «Красной лошади» прямо посреди дороги стоял слегка, покачиваясь Леха. Из его рассечённой брови текла кровь, и он был изрядно помят. Стоявшие поодаль зеваки стали жаться ближе к подъездам. Разгоряченные ребята были разочарованы, что победа досталась так легко и враг позорно бежал. Горячие головы предлагали тут же организовать погоню или облаву. Нерастраченная злость и энергия в любую минуту могла выплеснуться на непричастных, просто попавшихся под горячую руку прохожих. А тут еще до моего слуха донеслась обрывок фразы: «…позвонили уже… сейчас подъедут…»  Куда позвонили, и кто подъедет не трудно было догадаться. Или милиция, или комендантский патруль. Оба варианта не сулили ничего хорошего. Надо было срочно купировать ситуацию.
- Мужики! Стоп! Надо возвращаться. До вечерней поверки считанные минуты остались. Не до погони уже. – Здравый смысл был на моей стороне. К тому же, могу сейчас это сказать, кое-каким авторитетом я пользовался в роте. Не знаю за что, но, наверное, не последнюю роль в этом играли мой первый разряд по гиревому спорту и вхождение в группу «лосей» (так называли курсантов, кто бежал всегда на кроссах впереди, задавал тон всей роте, а то и тащил на себе один-два автомата тех, кто совсем выбился из сил. Ведь засчитывалось время всей роты по последнему бегущему).
С явной неохотой все поворачивают назад. При подходе к училищу нас остановил крик с третьего этажа общаги: «Засада! Назад!» Кто кричал не было понятно, зато смысл слова «засада» сразу всех отрезвил. Немудрено, что наш «табун», лихо перемахнувший через училищный забор, не остался незамеченным и кто-то из офицеров уже с нетерпение ждал нас у санчасти. Решение родилось мгновенно.
- Вокруг автопарка к библиотеке! Мухой! Там через забор перескочим! Бегом!!
Опасность быть пойманными в самоволке вновь всех подстегнула, и ребята рванули так, что аж пар валил от промокших хэбешек*
Обогнуть училище и перемахнуть через забор было несложно. Но как, не привлекая к себе внимания, вернуться в казарму? И тут неожиданно проявились наши сержанты. Если до этого их нельзя было отличить в толпе: все были равны в своем проступке. То теперь, на территории училища, старший сержант Слава К. («его позывными были Скыр или Нервный Узел. Ныне его уже нет среди живущих) скомандовал:
- Рота! Становись! С песней шагом! Марш!!
Гениальность этого решения была очевидной. Время как раз для вечерней прогулки. Правда, был один нюанс. Дело в том, что в дождь вечерняя прогулка не проводится. Но это был наш шанс на спасение. Со стороны вполне можно было подумать, что какой-то через чур старательный старшина, выслуживаясь перед начальством, выгнал свою роту под дождь. Такое иногда случалось.
И вот над училищем звонко летит наша строевая песня: «Взвейтесь, соколы, орлами! Полно горя горевать! То ли дело под шатрами в поле лагерем стоять».
Не прекращаем петь даже когда спускаемся по лестнице, ведущей от столовой к общаге. Нам хорошо видна спина, туго схваченная портупеей, дежурного по училищу майора Козлова. Он стоит у санчасти и осторожно заглядывает за угол: ждет, когда начнут прыгать через забор и сразу попадут к нему в руки самовольщики. Услышав песню, он лишь на мгновение оборачивается и вновь, как охотник в засаде, все свое внимание устремляет на забор. 
- Справа по одному, бегом! – уже у нашего подъезда командует Слава. И тут же уже тише добавляет, - всем срочно переодеться в сухое обмундирование!
Через сорок пять секунд (как учили) все уже стояли в строю на вечерней поверке в сухом обмундировании. Когда до сознания майора Козлова все-таки дошло, что его провели, он рванул на факультет. Но и тут нам повезло. Вместо нашего этажа, где располагались четвертый и второй курсы, он почему-то пошел на этаж выше, где соответственно был первый и третий курсы. Пока он там искал черную кошку в черной комнате, прозвучала команда «Отбой!» и наша рота мгновенно «заснула» …
*(хэбешка или просто хэбе – хлопчато-бумажное обмундирование)